стр 14

 Продолжение предыдущих страниц.

 - Слава Эрлингу! - вскрикнул кто-то и с дракара взревело затем:
 - Эрлинг! Слава! Эрлинг! Слава!
 Старый норманец проткнул грудь венецианца, с которым сцепился,
услышал крики и поднял высоко свой меч в знак приветствия. Кровь
стекала с острия по рукоятке, устремилась под рукав одежды. В
такие мгновения он терял власть над собой и случалось, что ранил
и своих воинов.
 - Кровь! Кровь! - прохрипел Эрлинг.
 Норманы знали о его приступах безумия и рванули в сторону.
 Он остался один против двух венецианцев и теперь никто не
сомневался, что в неравном поединке победителем будет опьянённый
запахом крови Эрлинг.
 Неф продолжал тонуть.  Туман быстро сгущался.

                *****

 Только утром, когда дромон рассекал воды Ионического моря на
пути в Сицилию, уцелевших венецианцев можно было рассмотреть -
десяток человек, собранных в кучу в носовой части корабля.
 Герасим и Стратион сидели, прижавшись спинами, чтобы согреться,
так как были только в рубашках. Оба были связаны верёвками.
 Никто из пленников не разговаривал. Не о чём было говорить,
тупое смирение охватило всех.
 Надсмотрщик над гребцами - пожилой норманец с толстыми как у
негра губами - сидел на низком стульчике возле главной мачты.
перед ним висели, закреплённые на длинном шесте, медные гонги
различных размеров, по которым он бил деревянным молотком. Когда
он их бил подряд, слышались звуки какой-то странной мелодии и
это было лучше, чем однообразные тона, которые могут свести
человека с ума; случалось, что кто-нибудь из гребцов падал от
продолжительного слушания одного и того же звука.
 Дромон весь был пропитан смолой и терпкий запах заполнял все
его уголки.
 Только этот запах векового леса, от которого Герасим сбежал,
сейчас наполнял его грудь. Но это был в тоже время и запах
чего-то гнилого, который как-будто шёл со дна моря.

                *****

 Эрлинг лежал под деревянным навесом на корме. Последнее время
после сражений, в которых он получал такие приступы, он тяжело
приходил в себя. Иногда целыми днями у него не было сил
подняться с постели.
 Возле него стоял на коленях араб Абу-Шам - низенький, сморщенный
старик, с тёмными неподвижными глазами и едва заметной редкой
бородкой. Он переливал из одной чаши в другую какую-то синеватую
жидкость и шептал непонятные слова. Свисающий конец его белой
большой чалмы качался вместе с наклонами корабля.

                Продолжение следует...