Рецензия на Три смерти Испытание смертью

  Испытание смертью

«Смерть стучится ко всем одинаково»
                (Гораций)

Рассказ «Три смерти» Л.Н. Толстой написал в 1858 году в промежутках между заграничными поездками. Рассказ впервые был опубликован в журнале «Библиотека для чтения», 1859 г., №1 и получил большой отклик у читателей. В этом произведении повествуется о трёх смертях – ширкинской барыни, одинокого ямщика и дерева.
Когда будущему писателю было два года, у него умерла мать, через семь лет после этого он лишился и отца. Таким образом, понятно, почему вопрос о жизни и смерти волновал его с детства. В 23-летнем возрасте Толстой отправился на кавказскую войну, потом принимал участие в обороне Севастополя, то есть постоянно видел гибель большого количества людей, как знатного происхождения, так и простолюдинов.
Надо признать, что вопрос о смерти – один из главных вопросов мировой литературы, ведь неизбежное приближение смерти всегда будет волновать людей. И русская литература тут не является исключением. Пушкин, Лермонтов, Гоголь уделили этой теме немало внимания. Один из героев пушкинского «Пира во время чумы» говорит:

Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.

Но в большинстве известных произведений герои, молодые и здоровые, гибнут на войне в бою, или на дуэли. И традиционно они встречают смерть «красиво», с известной долей бравады. Смерть такого рода всегда случайна, есть шансы, и немалые, ее избежать. Вспомним героя пушкинской повести «Выстрел», который кушает вишню и выплевывает косточки под дулом направленного на него пистолета.
В рецензируемом же рассказе Л.Н. Толстого, описаны смерти совсем другого рода, «некрасивые». И богатая помещица, и бедный ямщик смертельно больны чахоткой, то есть туберкулёзом последней стадии. Медицина того времени была совершенно бессильна против этой болезни. И герои обречены на смерть, у них остаётся не больше двух месяцев. И сделать уже ничего невозможно. Надо смириться, как-то подготовиться. Или предпринять последнюю попытку борьбы за жизнь. Именно так и поступает барыня, настоявшая на поездку в Италию, где теплый климат, где, как ей кажется, можно еще побороться со смертью.
Этот рассказ состоит из трех эскизов, притом первый и второй между собой пересекаются. Первый посвящён смерти барыни, второй – смерти ямщика, третий – смерти дерева. Вначале идет первый, затем – второй, далее опять первый, и снова второй. И в заключение – третий.
Первую рецензию, которая считается одной из лучших на этот рассказ, написал известный русский критик второй половины XIX века Д.И. Писарев. Он так трактует авторский замысел: «Автор положил себе задачею изобразить чувства умирающего и его отношения к тем предметам, среди которых он жил и которые, переживая его, представляют своим спокойным равнодушием разительную противоположность с нравственным томлением, происходящим в его душе.» Далее Д.И. Писарев достаточно подробно пересказывает сюжет рассказа. К слову, данная рецензия довольно пространная, немного уступающая в размере самому рассказу. Надо прямо сказать, что известный критик примыкал к тому общественно-политическому лагерю, который принято считать революционно-демократическим, хотя, и был умеренным его представителем. И, между строк, у него явно читается неприятие, осуждение помещичье-дворянского сословия. Вот несколько цитат:
«Больная эта принадлежит ежели не к высшему, то по крайней мере к среднему, богатому классу общества; она окружена всеми удобствами, которые только могут доставить денежные средства; она едет за границу, в спокойной карете, с мужем, глубоко преданным ей, и с доктором, тщательно наблюдающим за малейшим изменением ее здоровья, и между тем при всем этом комфорте, при всей угодливости, с которою все окружающие предупреждают ее малейшие желания, болезнь развивается не по часам, а по минутам, организм слабеет, и больная сама, напрасно стараясь поддержать какую-нибудь надежду на выздоровление, замечает в себе все признаки полного упадка сил и начинающегося разложения.»
«Больная не хочет умирать: она еще молода и имеет право требовать от жизни многих наслаждений, многих радостей, которых она едва коснулась.»
«...барыня, окруженная попечениями и предупредительными услугами близких ей людей, стремится высказаться и ищет облегчения в их словах, в выражении их физиономии; она взыскательна в своих требованиях, и не всякое выражение участия способно удовлетворить и успокоить ее.»
Хочется отметить яркий и точный язык Толстого, который  выдержан с первых страниц рассказа. В рассказе видны два стилевых направления: в диалогах господ и в разговорах простолюдинов. Народный язык кухарки и  ямщиков поражает разнообразием и возвращает нам многие уже утраченные слова.
«Где его возьмёшь крест то? Из полена не вытешешь?»
«...Что говоришь-то? Из полена не вытешешь, возьми топор, да в рощу пораньше сходи, вот и вытешешь. Ясеньку ли, что ли, срубишь. Вот и голубец будет.»
Барыня и её окружение выражается так, как свойственно их сословию. «Коли мне плохо, это не резон, чтобы вам не завтракать.»
Василий Дмитриевич, муж барыни вначале  не понимал, до какой степени она больна. В то время, когда они подъехали к станции, он думал о том, как бы ему выпить и поесть, поэтому он был оживлён и весело улыбался. После слов доктора о плохом состоянии здоровья жены, он поспешил к ней, дожевывая на ходу, чем вызвал ее раздражение. И поэтому он ненадолго отстранился от её болезненного состояния. Муж Марьи Дмитриевны в силу своего крепкого здоровья, (поэтому беззаботности и легкомыслия) не смог до конца понять её страдания, как и она, не смогла и не хотела проникнуть в его психологическое состояние в силу своей болезни. Матрёша также была легкомысленной и пышущей здоровьем, поэтому она не могла, а возможно и не хотела, проникнуться тяжёлым состоянием своей госпожи. В силу воспитания, безнадёжно больную Марию Дмитриевну раздражают здоровые люди, которые ее окружают. Это относится, как к тем, кто проявляет участие, пытается ей помочь, так и к тем, кто проявляет к ней праздное любопытство. 
И так, состояние больной неуклонно ухудшается. По настоянию доктора поездка в Италию отложена до лучших времен. Но этим временам так и не суждено наступить. Силы уходят, бороться со смертью уже нет возможности. И, как положено христианам, к ней призывают священника, который ее причащает, и она умирает в этот же день.
С одной стороны, после причащения, она уже готова к неизбежной смерти, готова встретить ее с христианским смирением. Но и тут больная еще на что-то надеется. Успокаивая мать больной женщины ещё до причастия, по моему мнению, священник солгал во спасение, рассказывая о московском мещанине–травнике. Лучше бы он о нём не говорил, так как, к сожалению, её муж, не выполнил последнюю волю умирающей и не позвал к ней этого мещанина, даже не солгал во спасение, что позовёт его,  и барыня из-за этого очень рассердилась на мужа и ответила ему резко перед своей смертью.
И мы, читатели, разумеется, сочувствуем несчастной. Ведь ей, пожалуй, не было и тридцати, судя по возрасту детей. И, сочувствуя, прощаем ей капризность, раздражительность, эгоизм, придирчивость и несправедливость к окружающим, и прочее. Нам, конечно же, жаль барыню.
Но, даже и при этой жалости, хочется спросить: «А почему ты не простилась с детьми, даже не поинтересовалась перед смертью, как они?» Есть вещи, которые нельзя объяснить даже болезнью. И дети, к слову сказать, весело пробегая мимо отца, тоже не поинтересовались, как мама? Прямо просится еще одна цитата из Пушкина («Скупой рыцарь»): «Ужасный век, ужасные сердца!»
Это первый эскиз. Второй посвящен смерти ямщика.
Каким образом ямщик Федор, тоже неизлечимо больной чахоткой, оказался на чужой станции, где он обречен умереть? В рассказе не объяснено. Как нет ни каких сведений о его жизни. Вообще, по поводу ямщика у читателя остается много вопросов. Просто смертельно больной человек больше месяца лежит на печи в ямщицкой избе. В этой избе останавливаются на отдых ямщики, кухарка готовит им еду. Все заняты своим делом, и до больного Федора по-настоящему дела никому нет.
Не то, что совсем нет. Наверняка его кормят, оказывают ему элементарный уход, но не более того. Он просто умирает у всех на глазах.
И практичный молодой ямщик Сергей просит у него сапоги, которые Федору теперь уж точно не понадобятся. И тот дарит ему сапоги, правда в обмен на обещание купить, когда придёт срок, могильный камень. Должно быть, в то время такой камень был дешевле сапог. Иначе, зачем бы Сергею это было нужно. Или, он не собирался выполнять свое обещание? Ведь, он так и не сделал этого в рассказе.
Почему-то к умирающему Федору не позвали священника? Может быть по причине, что за визит батюшки надо было бы заплатить, а денег у него не было. Своих же денег, видимо, товарищам было жаль. Недаром говорится, что друг познается в беде. Куда уж большая беда для православного человека, чем грядущая смерть без предсмертной исповеди и причащения!
В отличие от барыни, ямщик ни к кому не предъявляет претензий, ничего не требует, кажется, принимает смерть спокойно. Должно быть потому, что ему настолько тяжело, что смерть – избавление от страданий. Ему неловко за доставленные неудобства другим. А лечить его никто не собирался, тем более, везти за границу. Если у барыни была хоть какая-то надежда, близкие люди, которые, хотя бы на словах, выказывали свое сочувствие и внимание, то у ямщика не было не близких людей, ни надежды. Да и нельзя не сказать, что крестьяне были абсолютно забитыми, покорными на генетическом уровне. В общем, цена его жизни – копейка.
Как Федор переживал свое состояние? Как готовился к приближающейся смерти? Какие чувства испытывал при этом, о чем думал? Что вспоминал в последние мгновения? Увы, об этом читатель может лишь догадываться, ведь ямщик почти ничего не говорит. И нет сил, и никому не интересно...
Как тут ни вспомнить известную русскую народную песню «Степь, да степь кругом», о ямщике, умирающем в степи. Очень похожая ситуация. Герой песни подробно «отдает наказ» своему товарищу, что надлежит сделать: похоронить, вернуть коней отцу (что для него важней всего, ведь это главное богатство семьи!), передать последний привет матери и жене... Увы, герой рассказа молчит, а мы пытаемся понять, что у него в душе.
Есть в рассказе и третий эскиз. Сергей, по совету товарищей рубит дерево, чтобы сделать крест и поставить его на могиле Федора. Третья смерть – смерть дерева. Смерть дерева противопоставляется двум человеческим смертям. Как и в других своих произведениях, здесь Толстой предстает перед нами тонким знатоком природы, описание которой играет важную роль в сюжете рассказа.
Интересно, что Л.Н. Толстой в одном из писем к А.А. Толстой1 упоминает этот рассказ, как бы, выступает в роли критика. Он высказывает своё отношение к героям, осуждает их и морализирует. По его мнению, «барыня гадка и жалка так как лгала всю жизнь и лжёт сейчас». И невольно возникает вопрос, почему автор так написал? Из самого рассказа этого не следует.
Мария Дмитриевна – обычная барыня, не лучше и не хуже большинства женщин благородного сословия. Просто она получила барское воспитание, и, следовательно, эгоистична, привередлива, ставит себя и свою жизнь выше всего на этом свете. Она привыкла заботу о себе принимать как должное. Но разве ее вина, что она родилась дворянкой, а не крестьянкой?
 Может, опять негативное, как и у Писарева, отношение к помещикам (хотя и сам Толстой был им)? Пожалуй, Толстой здесь излишне суров к барыне.
Далее, автор также пишет, что ни она, ни ямщик, по сути не христиане. И это его утверждение, по меньшей мере, спорно. Известно, что сам автор был не в простых отношениях с церковью. Да, и в поступках барыни, и в поступках ямщика наверняка было то, что противоречит вере. Но это можно сказать о подавляющем большинстве людей. Вряд ли справедливо и честно их осуждать.
О ямщике, напротив, Толстой отзывается хорошо, что он принимает смерть спокойно, так как близок к природе. Понятно, что крестьянин ближе к природе чем барин!
В том же письме, этим двум смертям Толстой противопоставляет смерть цветущего, молодого дерева: «Совсем спокойно и бесстрастно умирает дерево, часть вечно живой природы, освобождая место другому...». «Дерево умирает спокойно, честно и красиво. Красиво, потому что не лжёт, не ломается, не боится, не жалеет». Эта смерть, стоившая автору рассказа наибольших творческих усилий, была менее всего понята читателям.  Срубленное дерево принесло пользу так как, главное, то, что оно стало крестом на могиле простого человека. У дерева, по Толстому, нет страха перед смертью, который принять считать страшнее самой смерти.
Но можно ли считать смерть дерева примером для людей? Умирать покорно, совсем не борясь за жизнь? Вопрос.

Со времени написания «Трех смертей» прошло уже более полутора веков. До неузнаваемости изменилась наша страна и весь мир. Лошади уже перестали быть основным транспортным средством, и туберкулёз уже не является смертельным приговором.
Почти в два раза выросла продолжительность человеческой жизни. Более того, ученые активно и небезуспешно работают над дальнейшим ее продлением, а некоторые из них даже ставят под сомнение, что продлять её невозможно до бесконечности... Пока это мечты, но разве, не сбылось многое из того, что ещё полтора века назад казалось абсурдом?
И, если мир изменился до неузнаваемости, то интересен ли нам в наше время этот рассказ? Да, интересен, как интересна классическая литература в целом. Ведь, рассказывая нам о годах прошедших, она поднимает вечные вопросы.
А вопрос о жизни и смерти всегда будет волновать людей. И каждый из нас, подойдя к известному пределу, неизбежно задумается.
А что дальше? Хватит ли мне мужества достойно сделать последний шаг? Так ли, как следовало, прошел я свой жизненный путь, какую память оставлю о себе? Все ли сделано, что мне было суждено? Смогу ли я, уже находясь в безнадежном и беспомощном состоянии, достойно вести себя с близкими, и не очень близкими людьми?
И много ещё о чем задумается читатель.
Разумеется, мы не надеемся найти готовые ответы даже у гениальных писателей. Ведь это все вопросы философские, и они не предполагают окончательных ответов. Но если, нет Истины в готовом виде, то это не значит, что не надо ее искать. К ней нужно идти. Идти всю жизнь, до самой смерти.