Обледеневший Остров 6

''Обледеневший Остров''.
''Деревня Критиков''.
Часть 6


***

- Настало время Великой Аттестации на гордое звание Критика… настало время отделения зерен от плевел, орехов от шишек и тычинок от пестиков! – Старейшина поднял, и, даже воздел, над головой знак своей власти – череп Гоголя(с почему-то размытым почтовым штемпелем на лбу), закашлялся и отпил из графина кровь неизвестного литератора, заблудившегося вчера в тумане.

Племя критиков приняв его действия за сигнал трижды прокричало
 
- Кавычки Мы любим людей кавычки запятая Лев Николаевич Толстой!!!

Старейшина отложил череп в сторону и похлопал.

- Ну, - сказал он. – Не будем терять времени, ибо сказано: Кавычки Ты запинаяй премудрых во коварстве их - один кор. Три запятая девятнадцать точка с запятой Иов точка Пять запятая тринадцать кавычки точка.

Собрание еще раз зааплодировало в восхищении.

-Давайте – приступайте! – приказал Старейшина.

Вперед выступил молодой претендент на звание. Подошел к бревну с разложенными на нем свитками и запинаясь прочел стихотворение… замер в мыслительном процессе.

-Критикуйте! – поторопил его Старейшина.

Молодой покраснел и нерешительно начал отвечать.

-Чмо несчастное… бред графоманский сцуко… ты бы ишо ''грят'' вместо ''говорят'' написал.

Он замолк вспоминая… потом повторил тихо и обреченно.

- Сцуко.

-Понятно! – произнес Старейшина с видом крайнего неудовольствия и снова отпил из графина.

- Ужасно… ужасно! Очень примитивно, хоть и верно по существу и эффективности. Насчет грят и говорят очень удачно, а остальное на пока еще очень низком уровне.

На экзаменуемого было жалко смотреть… он сгорбился и по его юному прекрасному лицу с небольшими изящными клыками текли горючие слезы.

-Не надо плакать! – сказал женский голос из толпы.

-Пусть плачет! – возразил другой голос. – Писеть меньше будет. А то всю ночь бегает – спать не дает никому.

-Не ''писеть'', а ''писать''? - поправил его первый голос.

- Да какая разница?!! - возмутился второй. - Зассыха он, сцуко! К тому же если писать ''писать'', то непонятно будет ''писает'' он или ''пишет''. Поэтому ''писеет'' самое оно то!

Старейшина постучал черепом Гоголя по столу призывая к вниманию.

-Условно зачет! – провозгласил он. – На тройку с минусом. Низший разряд. Переодеть его!

К юному критику подошли служители и раздев его донага переодели в новое – набедренную повязку, бусы из ракушек и сунули в руку дубину, олицетворяющую его уровень.

-Следующий! – приказал Старейшина.

Вперед вышел твердой и уверенной походкой новый претендент… выбрал свиток с произведением… с выражением прочел, и без понукания начал критику.

- В первую очередь хотелось бы обратить внимание высокоуважаемого собрания что препозитивные иноязычные морфемы уже давно привлекают внимание исследователей ввиду их чрезвычайной активизации, чему способствует общая тенденция к обновлению лексической системы. И никого не должно удивлять, что именно сейчас и на примере данного произведения возникает необходимость пересмотра традиционного понимания не только степени регулярности и продуктивности этих морфем, но также их семантики и морфемного статуса…

-Довольно! – Старейшина хлопнул по столу широкой дланью и для созвучия притопнул широкой стопою. – Великолепно! Вы лучший мой ученик! Ибо сказано – ‘’Берегите время: это - ткань, из которой сделана жизнь’’ и ‘’ Делать - значит демонстрировать, что ты знаешь то, что делаешь’’. Пять с плюсом! Переодевайте его!

Служители начали обряжать победителя в роскошные одежды, найденные в сундуке с затонувшего корабля… камзол с вензелями, генеральские штаны с лампасами и вуаль до колен, немного похожую на паранджу.

Один из служителей в растерянности замер с последней деталью – роскошными павлиньими перьями в руках. Никто давно уже не удостаивался этой высшей почести и потому никто уже и не помнил всего ритуала одевания.

-А это куда? – спросил недотепа, обреченно хлопая ресницами.

Старейшина чуть не задохнулся от возмущения.

-Как куда?!! Вы что не знаете сами?!! Читать надо больше!

Он хотел снова стукнуть черепом Гоголя по столу, но в этот момент череп начал смеяться, беззвучно растягивая в безумном веселье свои уже пожелтевшие от времени челюсти.