Лилечки вместо письма

 В. Аникеев.

Рассказы участников строительства.
В Тынде на почте выстраиваются длинные очереди желающих послать семье свои трудовые деньги или, что  ничуть не хуже для семьи,- заказать разговор и услышать голоса родных и близких.

- Кострома, Волгоград, в кабину,- пригласила дежурная бородатого мужчину, и тот, сокрушая на своём пути всех, кто попадался ему под ноги, бросился в полутёмный закуточек с полуцелой дверью. И сразу же услышали:

- Лилечка! Здравствуй, лапочка. Это я, Виктор. Что? Доброе утро, говорю родная. А у вас уже вечер. День прошёл. Видишь, как  далеко ты от меня, моя хорошая.

Толпа мстительно хмыкнула, посчитав недостойным мужчине столь сентиментальные излияния при народе, к тому же через весь континент.

- Да это я так говорю, потому что радостный. И тебя вот услышал. И из тайги вышел. Нас на «серебряное звено» пригласили. Победителей соревнования. Ты знаешь, я тебе здесь работу подыскал. По специальности будешь трудиться. Экономистом. Что?
Двести пятьдесят.

Судя по всему, перспектива ехать в Тынду на такую должность и такую зарплату не устроили далёкую Лилечку, если он вдруг стал горячо убеждать её.
- Да это без коэффициента. Основная. Плюс ноль семь, плюс ноль четыре полевых. Плюс каждые полгода  выслуга по десять процентов: район-то наш к северу приравнен.

Но она была выше меркантильных расчетов и оставалась непреклонной. Тогда он сменил тактику, проявив себя тонким знатоком женской психологии:

-Лилечка у тебя ножка тридцать седьмого размера? Есть, есть. И на платформе. И сапоги- чулки. Импортные, импортные, да, да. Дубленки? Бывают. Тут одна артистка прилетала из Москвы, шесть штук увезла. Сейчас только мужские есть. Ну, перешьём, подумаешь, заботы, какие. Ну, новые придут.

Здесь он видимо проиграл, потому что сразу поскучнел лицом. А после долгого молчания с обидой сказал ей:
-А я столько сил приложил, чтобы тебе работу подыскать. Ты думаешь, что раз БАМ, так людей нет. Нам и квартиру дают в Чулмане. Слышишь, квар-тиру. А ту в Волгограде за собой оставим. Ну не на век же сюда едем. Только « стройку века»  закончим, и домой вернёмся. Ну не могу я тут без тебя. Семейный я или не семейный? Ну, тогда я брошу всё и приеду..

Подслушивать чужой семейный разговор не пристало, кто-то закрыл полудверь переговорной будки, но всё равно было слышно. Он расспрашивал, как живут соседи на лестничной клетке, как она думает проводить лето, получила, ли она перевод и будет ли возражать, если он ей пришлёт  ещё больше. Разговор шел, к всеобщему удовольствию, всё тише, спокойнее - и вдруг он взорвался:
- Дурёха! Да это я тебя ласково называю. Постой. Не бросай трубку. Нет, ты чем думаешь? Ты знаешь, в каких условиях мы работаем? А, ты подумала, что детям отец нужен? Что скажут потом Стасик и Леночка? Але, Але, Волгоград, Волгоград..

Он вышел из будки растерянный, убитый.
Народ безмолвствовал.

   Подошли к нему. Извинились. Узнали, где он работает. Автокрановщик в Чулмане мостоотряда-49, куда идёт малый БАМ. Виктор Михайлович Костромин. Да, конечно, будет рад, если приедем к нему. Всё покажет и расскажет.
Они - это автор этих строк и фотокорреспондент «Правды» Виктор Якобсон. На следующий день они выехали. Чтобы в открытом письме Лилечки из Волгограда рассказать, какой герой её муж, в то время, как она не считает нужным поступиться маленькой частью привычек городских удобств, чтобы было хорошо ему, ей, детям, работе, стране.
Нельзя же так.

Дух патриотизма витал в воздухе в то время, «ни шагу назад, не шагу наместе, а только вперёд и только вместе!» Никто не спросил женщину! Что она хочет?
А любила ли она нашего героя? Больше вопросов, чем ответов…