P. S. Лайма, верниСаш

P. P. S. Лайма, верниСаш

+
- Ой, Алик! Это вы! Ну что ж стоите, проходите во двор! А я слышу что машина большая подъехала, да ко мне вроде и не ездють никто, так и не выглядала особо.
Вы проездом или дела какие?
- АнВасильна, да я к Вам специально приехал, да и дело есть тут в ваших краях.
Только вы не хлопочите, я уже договорился с Главой, так что не стесню Вас.
- Алик! Та как так можно? Разве чем вы меня стесните? Да что вы, тока обидите если не погостеваете!
- Ну, право – неловко я ж не один.
- Бросьте ваши городские замашки – все в дом! И слушать ничего не хочу – всех давайте сюда зовите!
- АнВасильна – дык они ещё не приехали – они на грузовике, я только с сыном, пока.
Через калитку появляется голова парнишки, вынимающего наушник и улыбчиво здоровающегося.
- Это он?! Боже мой – мальчик! Ты куда растёшь-то? Там наверху не слыхал разве – кислорода мало, а за облаками – вообще холодно будет!
Улыбаются все вместе.
Он, подхватывая сумку, кивает сыну, и вместе проходят по давно стёртой дорожке, выложенной из красного пережженного кирпича.

Хозяйка суетливо смахивает обувь, заляпанную свежевскопанной землёй, с крыльца, чтобы гостям пройти было удобнее.
- АнВасильна, не спешите. Давайте присядем туточки. Сын пока занесёт всё в сени.

Присели рядышком.
Скамейка, явно раньше стаявшая на аллее возле клуба, многократно перекрашена, шулушится синей-зеленой-грязно-белой и чуть ли не розовой краской давних слоёв.

- Анна Васильевна, я вам сразу всё скажу, чтоб потом уже просто побыть с вами, ладно?
- Алик, ну Вы всегда были разным – но всегда честным и прямым, так что – конечно.
Что-то случилось?
- Да. Я приехал сегодня, чтобы во вторник посидеть у ребят.

Женщина вздыхает, замирая лицом, дрогнув губой.

- Я кое-что сегодня и завтра буду делать у вас.
Мне нужно, чтобы вы собрались и с моим сыном уехали на субботу, воскресенье и понедельник.
А во вторник вас с утра привезут, вместе со всеми.
- Что делать? С кеми «со всеми»?
- Анна Васильевна… Давайте я не буду говорить, а вы – волноваться?
- Алик, Вы же знаете – мне нечем вас отблагодарить за всё, что вы сделали и для меня,  и для Аллочки с мужем и… для Саш…
- Васильевна! Щас начну ругаться!
Она смотрит на него чуть снизу, наклонив голову и всплеснув руками вздыхает:
- Да ну как же ж так можно?!
- Аааннааа Ввааасииильььеевнаааа…
- Всё, молчу.

- Тамм уже всё разгрузить должен был мальчик, покажите ему что разложить куда...

Через несколько минут из форточки слышны шум, громкие голоса, смех парня и
причитание женщины.

Он встаёт и выйдя за калитку садится в джип, на ходу набирая номер на мобильном телефоне.
- Алё, что у вас?
- Шесть км до поворота, потом уже свяжемся, только скажи куда сразу везти?
- Флаг над сельсоветом увидите, там и остановитесь, я договорился – местных мужиков Глава туда соберёт и с ними уже на место.
- С газом и кислородом договорится удалось?
- Не поверишь – даже сварщика трезвого удалось сделать.
- Ты чё, Архимед – решил колхозников от анархии отучить? Ну силёёён!
- Почему «решил» - уже отучил!
- И сколько в травмпункте несогласных?
- Ни одного!
- Не веееерююю, млинннн!!!
- Точно говорю – ни одного – нет у них тут травмпункта!
- Хаааааа!…Ваау….. А я то думал ты постаарелллл!
- Всё, давай как доедите – набирайте, а то тут Анна Васильевна в обморок падать начинает.
- С чего?
- В холодильник все припасы не влазят.
- Ну а ты ж вёз?
- Так вот и говорю, щас этот новый холодильник  достанем – точно обморок будет.
- Архимеедддддд, ты…ты уж помягче как-то – подготовь маманьку Санькину к обновкам.
- Постараюсь, вы давайте за час то хоть уложитесь, а то мужики деньги уже получили – как бы не устали ждать и не укушались с устатку.
- Принято – уже с трассы съезжаем. До связи.

Он открывает ворота и задним ходом въехав во двор открывает багажник.

За спиной негромкое «Ой».
Не оглядываясь зовет сына и вдвоём вытаскивают длинный объемный короб с иностранными буквами.
Следом достают ещё короба и коробки.
Не глядя на усевшуюся прямо на порожках хозяйку, заносят коробки по очереди в длинный сарай, когда-то служивший сеновалом.
-АнВасильна – ключи от гаража где? Переноску подключить надо.
Хозяйка смотрит глазами полными слёз, протягивает связку ключей и тихо спрашивает, стараясь заглянуть ему прямо в глаза: - Куда столько? Для чего? За что?
Он берет ключи, берёт в свои ладони её подрагивающие руки и внимательно глядя в ответ говорит чётко, внятно, кратко.
- Вам. Для Вас. За Сашку…простите.

…
Через час колонна из джипа, автобуса и двух грузовиков остановилась возле здания бывшего сельсовета.
Десяток местных мужчин, уже от души угостившихся пивом, присоединилась к парням южной внешности в рабочих спецовках.
Один грузовичок медленно взобрался на пригорок, где среди редких деревьев виднелись за пошатнувшейся оградой могильные кресты и постаменты.
Остальные двинулись к дому Анны Васильевны – мамы кавалера ордена Мужества (посмертно).

Через час пятнадцать минут Анна Васильевна, поговорив с сестрой - близняшкой по телефону, присела рядом с ним.
- Это что же получается?  Мне вроде как ехать на новоселье надо к Алле с Володей.
Аллочка сказала что и ваша жена меня ждёт зачем-то завтра.
- Васильевна, езжай уж и не беспокойся, всё что делается - делается от души.
Получается что едешь на новоселье. Вот и считай, что я приехали вроде как за домом присмотреть, да живностью, да по хозяйству глянуть, что поправить – мужским глазом.
Да…Я Виктора памятник поменяю, с твоего позволения?
- Я не знаю что и сказать…
- Вот и не говори ничего, иди – собирайся, сейчас вас отвезут.

Через два часа она уехала к сестре.

Через три дня, вечером понедельника, он сидел с местными мужиками во дворе блестящего новым сайдингом дома, под новой крышей, с пластиковыми окнами.

Пиво было холодным.
Разговор тёплым.

- Альберт, мы это… - мужичек под шестьдесят, вроде как делегированный для переговоров остальными, немного мялся, подбирая слова.
- В общем, мы всё вот это,- махнув рукой вокруг на остатки стройматериалов и старые доски, фанеру, шифер, - мы это приберём сейчас сами, кому чё надо, если оно не надо?
- Да, конечно, мужики! Я думал как мусор вывозить.
- Да ты чё! Тут мусора на две тачки, а добра на вагон!
- Спасибо – вы только поможете этим и вон мебель что старая вынесена – тоже разбирайте кому что гоже.
- Это тебе – спасибо, даже не спасибо, ну, короче – мы с мужиками, если чё, если надо – ты тока скажи!
Подбежавшие парнишки – школьники дождались, когда он закончит и попросили:
- Дядя Альберт, можно этот стример нам – мы ща всё на кладбище покосим, да уберём!
Чтоб завтра совсем чисто и ново было.
Он махнул рукой в сторону открытых ворот гаража:
- Бутылки для заправки в углу стоят и струна в катушке. И чтоб не курили мне там!

Темнело, свежело.
Рукопожатия прощавшихся с ним уходящих мужиков были горячими.
Подходившие периодически их жены, качали головами, смахивали слезу и вздыхали:
- Вот это память о Саше какая! Весь дом наново сделали почитай.
А Алле, слыхали, с Володькой – двушку в райцентре дали, вместо коммуналки фабричной!
Ага, я  слыхала, что уже всю мебелированную даже получили - от военкомата вроде как.
Да ну, какой там военкомат!
Вспомни, когда Аннушки мужа Афган унёс – рази они чё хорошего сделали?
Да а тут сразу у двойняшек наших сыновей Кавказ забрал…

А видели вчера, на Красную горку памятник какоооой мальчикам поставили! 
А Виктору видели – тоже надгробие поменяли – теперь и портрет его и звезда орденская.
Да что надгробие – они там вон ограду всего кладбища новую доваривают и докрашивают.
Завтра как  вернётся Аня, как бы плохо не стало!

Но назавтра чуть не поплохело самим кумушкам сельским.
Практически незамеченными ими остались высыпавшие из автобуса крепкие мужчины – кто в форме, кто в костюмах цивильных.
Все местные смотрели, как из машины невольно смущаясь,  вышла вслед за сестрой и её мужем Анна.
Шепот, среди собравшихся на площадке перед кладбищенскими воротами, был не столько завистливым, сколько удивлённым.
Ведь вот они какие сестрички-то!
Уж и позабыли, что им и пятидесяти-то нет!
А тут ухожены, уложены, нарядны, красивы, печально-счастливы!
Эх, жизнь!

- Алик привет.
- Здравия желаю тащьполковник.
- Извени с салютной группой договорится не удалось.
- Да и хрен с ними, я уж и сам  думал отменить стрельбу. Тут тишина – громше любого салюта звучать может!
- Так вот, что ты не рассказал тогда, что знал, чего мы не знали…
- Димыч, но я был прав?
- Да. Прав. Они больше никого не смогли нанять. Не повторилось больше такой грязной сволочной подлянки. Только как ты знал что не поедут другие?
Он протянул бывшему своему командиру две пластиковые карточки.
- Да… Прав ты, Архимед… На все сто – прав.
- Там на безымянной карточке осталось ещё, но оно мне не надо.
Полковник посмотрел на карточки, удивленно посмотрел на него.
- Так тут нет имени Лайма! Как ты знал, как её звали?
- Я не знал. И не знаю. И знать не хочу.
А вернисаж – это просто – разные картины и картинки, собравшиеся вместе.
Вот и получилось…

Анна, с Аллой и Владимиром, шли к нему, улыбнувшимуся им навстречу.
Обняла, молча, крепко.
Алла обняла с другой стороны, сильно охватив за шею.
Владимир  крепко сжав руку,  охватил объятиями всех сразу.
- Спасибо тебе за всё…
- Это вам…Всё что я могу вам вернуть вместо Саш. И за Саш!

Он поднял голову.
Он смотрел на небо.
Небо в Радуницу было ярким, чистым, глубоким.
В него хотелось нырнуть.
Его хотелось испить.
Он с трудом видел небо.
Небо видело всё в этом мире.
И смотрело в ответ.

***
Белый и черный гранит памятника словно сливались воедино.
С двух сторон смотрели Сашки.
Похожие на матерей.
Похожие друг на друга.
Рядом с ними блестели на граните гравировкой ордена мужественных парней.
Посреди памятника, как впаянное – блестело горным хрусталём прозрачное сердце.
Одно на двоих.
Внутри сердца темнел патрон.
Тот самый.
Третий.
Как Третий тост - молчаливая память.


Небо видело всё.
Удивите небо!

(;-{D