Две улыбки смерти

Две улыбки смерти

          Это единственная фотография (не считая ее вариантов), когда Мария Каллас и Мэрилин Монро сфотографированы вместе. Две великие женщины, две великие примадонны – кумиры и идолы своего времени. Их улыбки – триумф их жизни, венец их блистательного творчества. Тогда почему это улыбки смерти? Мэрилин осталось жить 78 дней, а Каллас уже умерла, ибо преждевременно и скоропостижно скончался ее голос, а с ним и ее сценическая жизнь, и ее триумфы. Оставшиеся 15 лет жизни она прожила мертвой, а если она еще и появлялась на сцене, то это был призрак ее бывшего величия. Эта фотография сделана в субботу вечером в “Madison Square Garden” 19 мая 1962 года, на праздновании дня рождения Джона Кеннеди. Вместе с ними президента поздравляли: Элла Фицджеральд,  знаменитый комик – Джимми Дюран, эстрадная дива – Пегги Ли, прославленный кинорежиссер Майкл Николс. Их представил ведущий – Джек Бенни, но на имени Монро он слегка споткнулся, и неожиданную паузу тут же заполнили бравурным всплеском музыки - Мэрилин, как всегда запаздывала. Может быть, причиной являлось ее суперобтягивающее платье из ткани-паутины от непревзойденного модельера Жана Луи?  “Я нарисовал эскиз платья, создающего полный эффект, что она – обнажённая”, - рассказывал Луи. Платье без рукавов, с открытой спиной было абсолютной копией тела Монро. Шесть тысяч бриллиантовых блёсток – цехинов, казалось, были прикреплены к самой коже Мэрилин.
      Наступил кульминационный момент вечера: закутанная в белоснежную накидку из горностая,  зная, что если она ее скинет до времени, то ее – совершенно голую, тут же удалят с юбилея, Мэрилин с трудом направилась к подиуму, и когда 15 тысяч гостей, возглавляемых глазами президента уперлись в нее – она скинула накидку.
      Мария Каллас тоже смотрела на кинодиву из-за кулис. Она уже спела свою ненавистную Кармен. Это была уже не та – божественная Мария Каллас, которая могла с легкостью позволить себе си бемоль или верхнее до. Она бы и сегодня могла доказать Америке, изгнавшей ее из “Метрополитен Опера”, что она единственная, лучшая и неподражаемая,  но могла бы она это сделать  только с помощью своего уникального голоса, но его-то у нее больше и не было.
       И Мэрилин сделала свой последний дюймовый шажок, когда свет от юпитеров пленил ее, и не дав никому опомниться, обратившись к президентской ложе, запела «Happy birthday to you».  И публика, заплатившая за вход по тысяче долларов, начала вопить, словно это был не президентский юбилей в “Madison Square Garden”, а вечеринка в пьяном ночном клубе на задворках Бродвея. И Мэрилин, подхватив волну восторга, обнаженная душой и телом, крикнула в зал: “Все вместе!”   
      Мария знала цену неистового восторга, когда иступленное бисирование было сродни бальзаму и наркотику, яду и эликсиру жизни, бриллиантам и любви одного из самых богатых людей на земле. Было ли это унижением ее искусства бельканто? Не такое ли унижение она испытала недавно, когда, объявив о том, что она выходит замуж за Онассиса, Мария тут же получила пощечину от жениха, заявившего репортерам, что примадонна лишь польстила ему. Не завидует ли она Мэрилин? Если бы она знала, что через два с половиной месяца той не станет, Джона Кеннеди убьют, а его “безутешная” вдова Жаклин заберет у нее ее жениха, ее первую и последнюю любовь – Аристотеля, ее звездный билет вхождения в другую жизнь, к которой она так всегда стремилась, но не позволяла себе даже думать об этом.
     Мысли Марии прерывают два здоровых молодца, которые вносят в зал двухметровый торт с сорока пятью свечами. Под гром оваций Мэрилин завершает поздравление:

                Спасибо президенту лично
                За все, чего сумел достичь он…

    Но смерть ее была уже рядом. Она не витала над потолком, разбитым на сектора судьбы, как зодиакальный круг; не пряталась за кулисами, не вопила вместе с народом: “А королева наша голая!”. Она стояла рядом и нашептывала: “Посмотри на этот торт. Он не из крема и сливок. Он набит доверху барбитуратами, и им я поставлю тебе клизму, прежде, чем забрать к себе”. Народ и смерть по-разному смотрели на обтянутый прозрачной паутиной ее восхитительный зад.
      Жалко, что она не слышала, как шептала про себя за кулисами Мария Каллас: “Не голос мой болен, а больны мои нервы”. Может быть, объединившись и обнявшись, они прогнали бы смерть прочь. Их многое объединяло в тот вечер. Мэрилин недавно развелась с Артуром Миллером, и некому было сторожить у входа ее жизни, чтобы смерть не пришла незваной. У Марии обвалилась  в пропасть последняя надежда: и женщину, и певицу в одно мгновение бросили любимые: голос и мужчина!
      Но и смерть просчиталась! Эти улыбки смерти оказались сильнее самой смерти. Мы и сегодня боготворим и любим этих несчастных женщин, не сумевших у Бога вымолить себе любви и покоя, но сумевших подарить счастье миллионам своих почитателей.