Бойтесь Данайцев

      
Знания получены были. Тогда ещё - среднетехнические.
По этой и ряду прочих причин, возвращать долги родине пришлось, гремя цепями   металлурга-монтажника.
В цехах жарких и вредных!
Грядущие покорения лишь множили бы эти долги!
Потому  каменистые тропы отныне решено было покорять и в условиях, к которым уже прикипел.               

Однако, друзьям моим труда тяжкого, даже заочные помыслы казались заоблачными.               

– А  я – такой идиот, – закруглил тогда бригадир  трёп  в честь  героя-заочника, – даже  с бабами у меня всё через ж...
Второй уже развод на ходу.               
Вот если бы и  мне как-нибудь «корочки"..., тогда бы, оно конечно…  - дохнул он дымным колечком на паузе, – а как дед был бы рад !  (Дедом миловал он за глаза  папаню, всего на четвёртом десятке, по милости любвеобильного сына, зашедшем на патрирший престол!!). 

Я пятый год в сталепрокатном  бугор, а он всё прессует, как клоуна. 

 Ну что тебе стоит, родной,  ты  даже  свой универ, как шашлык на шампур...  Да мы с тобой порвём  этот  техникум  сра…               
 - Сам сдашь, хватает же ума права здесь качать!  – взбесился  я, ощущая уже  ковбойское лассо на холке.               

Валентин помялся чуток, пошуршал пятернёй по упругим кудрям и попёр, не разбирая дорог :               
 - Ну, чо ты духаришься, братан? 
Провалимся, не сожрут же нас в связке! Подавятся!
Три предмета всего. 
С твоей-то башкой!  Я же  по гроб жизни тогда... Ну!               
 
Покрутив у разгорячённого виска  просмоленной рукавицей, поплёлся я к гнутому  своему верстаку.               

А уже через пару смен  бригадир, ветошью  утираясь от  жара, проорал, пробиваясь сквозь грохот пылающей стали:  «Бумажки-то я им вчера и отнёс,  у нас  с тобой теперь дней десять до сдачи.
Нормально считаю?».               

Добрую неделю  затем  я с ним  стыковался  лишь на утренних расстановках.               

– Так когда тебе первый сдавать? – на рубеже неизбежного,  тупо заглотнул я  наживку.               
– Мозгу-то я не долбил тебе загодя!?  Заценил? – сощурился мудрёный халявщик.
 Первый же у нас  с тобой – сочинилово! Ну!
Это же тебе, как стенгазету на майские… - Гогочет. - Ты же и без заморочек, как штык!
Нормально же мыслю!               

Я и не скрывал никогда, что сочинение считал делом плёвым.
Тему разыгрывал вольную.
Обходился без шпаргалок и штампов!

 Позволял себе вводную «ахинею от автора». 
Славно же выходило! Как правило!               

***            


И на сей раз всё у нас вышло  по белому!               

Валик уставился затем в триумфальную строчку под стёклышком и, не веря глазам, тискал дублёра,  словно  искушённую деву в преддверии пламенной близости. 

               
   
***

Но уже при входе в аудиторию, где предстояло затем конкретно мутить математику... 
Тощенький мужичок, карауливший на пороге, выдрал из рук моих листок с отпечатком.

 Сверкнул злым зрачком многоопытно. В листок! Во входящего! 
Я наблюдал за ним с вызовом джокера, выдернутого из краплёной колоды.               
Даже откровенный провал бригадира-мечтателя мне бы не добавил печали.               
– Я ещё ваше досье полистаю, – прошипел тощенький, поперхнувшись "отлично" за недавнее гуманитарное прошлое.               
– Дело нужное, боженька вам в помощь! – джокер озарился ухмылкой.

Тощенький ту ухмылку запомнил!               

               
Так, или иначе – из дюжины забойных задач, девять-то я одолел на азарте!?
 
 

Однако, в дури сомнений увяз. Аналитик!
Скис и распластался в осадке.
А  халявщику дал понять про заткнуться. Почему? По качану! 


***

Но словно плетью по темечку – вновь  «отлично» на показательном стенде! 
Все мои решения в яблочко?!   
Более десятка задач  вообще никому не далось?! 
Ай да Пушкин!.. Раскатывай губища, халявщик!               

Пик рейтинга, покорённый после двух испытаний, возводил заштатного абитуриента  в кумиры!
Со мной  уже общались, как с элитным искусителем цокольного подполья культуры.               

–  На устный двинем в  комплекте?! – строили глазки девицы, полагая что их пылкие половые сигналы  одолеют во мне  импульсы  активного конкурента.               


***               
       

Вестибюль заполнен вязким, болезненным  гулом. 
Галдёж  несёт  конкретику дохлую – пару мгновений  назад из конкурсной "пыточной"   выпорхнула девица, лихо доселе дублирующая бесталанную сестрицу-двойняшку!
 
И угораздило же парочке намедни отразиться в зрачке ушлого геометра!? 
За  пределами учебных пространств!
 
Изводя затем девицу пристрастно, прокуратор выпер её за порог без раздумий.               


***               


– Даже не мысли, – трагически  застонал Валентин, учуяв перекос в планах триумфально сдающего, – вся Знаменка моя на ушах!
Он  обнимал меня и отталкивал, орал, как на пятиминутке на смене, по злу и добру убеждал...

И  ...довёл-таки до прострации. Сволочь!               
      
***
 

Экзаменатор  и на сей раз не явил добродушие.
Как и тремя днями ранее,  выдрав из рук документ, всяко вертел его и  буравил,  и завершил  эту  пытку злорадно:               
 - Отличник, мать вашу!
С тобой что, новостями не делились  на входе? 
Косяками аферисты  пошли!               
 
«Терпеть, братан, надо! Терпеть!» – планировал для меня Валентин вероятность подобного. –  «Куда им всем деваться теперь?
С нашими баллами!»               
 – Документы у вас с собою, харизма?! – и не мыслил  "слезать с ишака" аксакал.               

«Могут сгодиться», – всучил  мне их Валентин накануне.               
 
– А к чему? - импульсивно я пригладил карман.               
 – Кранты вам, отличник, сегодня! Без подтверждений, – довольно ухмыльнулся «тщедушный».               
– Не понимаю я вас, – шептал я, пытаясь не отразиться в зрачках. –  Фотка?
Так это... Постригся...               

– И не стройте вы мне здесь идиота! - заткнул он мне лаву версий на выходе, - 
Либо стопку подтверждений сюда, либо -  шлагбаум!               
– Двумя  трамваями  до «общаги» мне.
К "раздаче" же не успею!               

– Ваши дела! – не меняя  тональности, воздух резанул он ладошкой.
И заключил, понизив голос до тошного, – следующего  придурка сюда!               


***

  Валик нервно выгуливал коридором.
Завидев поникшего, он  развёл крылья на взлёт,  и  расплылся  в идиотской улыбке:               
– Ну ты, шустряга, даёшь! 
Колись, давай – как тощего, зараза, порвал!               
Я отвернулся враждебно и скользнул по перилам сигнальной...

***               

...Он таки догнал беглеца в версте от того резвого старта, и  прессовал затем, прессовал,  пока вновь не вогнал крепостного в ступор тупого безумия.               

А пару мгновений спустя, на холёной аллее главного городского  проспекта, испытуемый  уже рабски вживался в дурдомные легенды дублёра.               

– Девичья фамилия первой моей разведёнки? – впиваясь в буковки бумажного вороха, настраивал на ответ Валентин.               

Имена и возраст чад от повторного брака.
Адреса и прописки, занятия - давние, поздние...
Как же я вляпался, Гос-по-ди-и!               

– А чего теперь-то страдать, – в наглую  ржал Валентин, – гляди – какой из нас с тобой  классный пацан на витрине!               
 Я постно сортировал эту великую стопку «предъяв»  а, ведь и правда, – с  паспорта,  с профсоюзного,  с воинского  билета взирало  моложавое единообразие мужа, воителя и пройдохи,  рвущегося долеть рубежи.               

– Давай же, родимый, рожай!  – прессом он мне давил на потенцию, – будет нам  о чём  вспомнить под старость.               


***      


В аудитории, куда-таки пришлось повторяться,  ужасы тяжких свершений на обличьи моём уже читались легко.               

Прокуратор, перебирая бумажки,  долго  соображал –  к чему  ему это единообразие рож.               

– Ну и ну! – бормотал он, нервно вороша документы – Ну и ну! – Значит, с той самой Знаменки, пан атаман?               
Я  неохотно кивнул – у меня там случилась быстрая пересадка однажды. 

Он  выдавливал из  меня  наименования  улиц и скверов заштатного города, кинотеатров, лечебниц...
 
Очевидным казалось, что  оперативная разработка «субъекта» становилась для него важнее всех прочих потенций. 
Я мямлил потея, в надежде на логичное завершения фарса.   

Но «оперативник» синхронно тем несусветным ответам поддакивал?!               
– Вот оно как! – проклюнулась во мне интуиция  земноводного пребывающего в обоих стихиях, – так и ты, голубчик, блефуешь, ежели киваешь здесь китайским болванчиком.

И понеслось!
 
Теперь ответы мои  оттенялись  такой достоверностью! Что ты!               

–  А давайте припомним ещё, – подмигнул мне плюгавый, – парочку-другую  посёлков, находящихся в близком соседстве со станцией, осчастливленной  вашим зачатием.               
 В уверенности, что раскусил  простака, я перечислял   наименования  платформ, деревень и посёлков, с  коими где-либо пересекался по жизни, а он лишь улыбчиво вслушивался и кивал, и кивал.               
– Надо же, как  заискрили извилины! –  наконец-то он излучал удовольствие. – Что же вы основной-то географический пункт всё не решаетесь упомянуть?
На всю нашу великую Родину известный и знаменитый!               
 – Да  вроде бы и не припоминается  больше, – поморщился я, предощущая подвох.               
 – Петровка, недруг вы мой закадычный, Большая Петровка!
С известнейшим источником вод и курортом.
«Знаменскую» водичку целебную, думаю, глотали по случаю?
 
Прикинули, остроумец без правил, – в двух верстах-то всего  от вашего цветущего сада!               
– Не приходилось. – всполошился я,  потрясённый   изощрённой конкретикой. – Вода же, говорите, лечебная.
Мне-то зачем...               
 
...Ясного стало ясней - время выбрасывать полотенце.
Унижен и сдулся публично по полной!
          

Но мой визави, вопреки  логике драки без правил до крови, прошептал  хотя всё ещё  въедливо, но уже устало и  безразлично:               
–  Как вы меня достали, клиент! 
Любопытно лишь - и в предмете вы так изворотливы?
Тяните уже, Шура, тяните!    .               

***      
      

 Как же тяжко доходило потом и простое, и сложное.
 Добрую пару смен просидел я в хаосе всяческих поисков  и поплёлся   навстречу неминуемым силкам и капканам.               
      

Как же он истязал мне мозги, совокупностью нрава и знаний ввинчиваясь в извивы извилин и плоти.

 А я  отзывался лишь тем, что вспоминал паникуя, но чаще  блеял немыслимое,   грезя о безмерной усталости в пылающих прокатом цехах...               

Ниже трёх баллов ему всё же не случилось меня опустить.               

Весьма  оказался полезным  комплекс  знаний, показательно выпотрошенных из закромов оппонента на эшафоте, и ошарашенным пыткой моим "коллегам по связке".
 

Сдали все, кто вокруг меня всё это время вынужден был мучительно ёрзать!
Сдали все, кто уже и мечтать разучился!!               
   
Сумма баллов позволила Валентину оказаться вновь на пьедестале сдающихся!               

***

 
Устроившись, наш студент чуть запоздало увяз в   комплексах неоплатного долга.
Он выискивал меня, доставая  однообразием:  «Ну и сколько с меня, мой спаситель?!"                               

– Всё равно, – уверял он меня, ускользающего от него всякий раз,– как-нибудь я тебя напою  до бесчувствия.               
   
 Надёжно  заякорившись в  стенах  автодорожного техникума, он  сделал ручкой пышащим жаром цехам и  более  мне не светил, слава Богу! 

Но в завершении этой истории такие ещё  предстояли нюансы!               


*** 



– Ты не поверишь, –  сообщила мне как-то  супруга, – только что  у нас твой студент был в гостях.
Рот у счастливого не закрывался…   Он  убеждал меня,  что хоть и обязан тебе по гроб жизни твоей,  но и в неоплатный долг его мучит пол-года.
Поэтому он решил  хоть что-то оставить на добрую память единственному в нашей семье нормальному мужику.   
Мне!               

И счастливая  женщина достала из гардероба пакет. 
Быстренько его  развернув, она  извлекла из него нечто во времена те волшебное и, накинув невидаль эту  на плечи, вращала передо мной фуэте.
    

Нужно было пожить в нашей Великой стране в середине семидесятых, чтобы оценить – сколь царственным  даром  виделся тогда нам этот оренбургский пуховый!
 
Сказочно лёгкий, воздушный, пушистый – платок  отливал ещё и таёжной голубизной...               

 Насколько он оказался к лицу юной  даме!
Насколько ко двору он пришёлся! 

Неслыханные холода подарила нам в ту пору зима.
И изящно накинутое на  головку пуховое оренбургское чудо  дарило  тепло и комфорт, здоровье и  «загляденья».               

***      


И, когда по пришедшей весне, вновь к нам явился  студент,  я был  к нему  забывчиво расположен.
И уже не он, а ваш покорный слуга благодарно накрыл ему стол.

А в апогее застолья, разомлевший от штатных воспоминаний  товарищ с приснопамятной  Знаменки, с  младенческим  простодушием, выдал нам, наконец, откровение:               
 –  Видели бы вы, ребятки, как любимая тётка моя  накануне уже  прошедшей  зимы  до  самых досок затёртых ковыряла свой драный комод...               
– Ну и! – туго я выбирался из хмельного довольства в область смутных предчувствий.               
 – Гну! – потрясённый  моим нежеланием принять очевидное,  уставился  принявший на грудь, Валентин.

– Её чуть не хватила кондрашка. Там же, её оренбургский пуховый был. Не одевала ни разу. Без дела-то на хрен хранить!?... 

...Тю! А с чего это  красотка рыдает?!!
 Не по-ня-лл...