Стиральная машина - тоже человек

Предисловие

Многим известно имя Эфраима Кишона, популярного израильского писателя-сатирика и юмориста. Он издавался и на русском, но, так как я не владею языком оригинала - ивритом и не имела возможности читать этого автора на русском (а прочесть хотелось), я стала читать его на немецком. Мне так понравились его рассказы, что захотелось донести их и до моей мамы, которая, в свою очередь, владеет только русским. Так что эти переводы были сделаны персонально для неё. Ей понравилось, может, понравится и вам, хотя переводы переводов - дело неблагодарное, да и непрофессиональное. Но так как и я всего лишь любитель, позволю себе эту роскошь.


Эфраим Кишон

Стиральная машина - тоже человек

(пер. с нем.)

В один прекрасный день лучшая жена на свете сообщила мне, что нам нужна новая стиральная машина, потому что старая, видимо не выдержав убийственного климата, отдала богу душу. Зима была уже не за горами, а это означало, что любую одёжку придётся прокрутить минимум трижды – каждую попытку высушить что-либо на улице тут же начинавшийся ливень обрекал на провал. А так как эта зима обещала стать особенно дождливой, не оставалось сомнения, что только новая, юная, жизнерадостная и полная сил стиральная машина сможет ей противостоять.
«Иди же»,- изрек я, обращаясь к супруге, - «Иди, мой ангел, и купи стиральную машину. Но только одну и отечественного производства. Самого отечественного, какого найдёшь.»  Лучшая жена на свете ещё и лучшая на свете покупательница из всех, кого я знаю. Не прошло и суток, как в предбаннике нашей кухни появилась, весело жужжа, настоящая еврейская стиральная машина с полированными до блеска кнопками и переключателями, длинным кабелем и подробной инструкцией. Это была любовь с первой стирки – реклама не соврала. Наша волшебная машинка все делала сама – взбивала пену, стирала, сушила. Как разумное человеческое существо. Вот именно об этом и будет наша история.
На следующий день лучшая жена на свете вошла в мой кабинет без стука, что всегда является дурным знаком, и сказала: «Эфраим, наша машина ходит». Я проследовал за ней на кухню. Действительно: в данный момент аппарат был занят отжимом, пытаясь при этом  путём необходимого для подобной операции вращения покинуть кухню. Поймать маленького беглеца нам удалось только на пороге, после чего пришлось нажать  бордовую кнопку «стоп» и тем самым  утихомирить его. Ситуация требовала обсуждения.  Оказалось, что машина покидала своё место только во время интенсивного отжима, когда её барабан крутился с бешеной скоростью. При этом по всему её стиральному телу сначала пробегала дрожь и тут же, словно подгоняемая какой-то неведомой внутренней силой, она – гоп-гоп –  начинала маршировать вперёд. Ну и ладно. Почему бы  нет. В конце концов наш дом не тюрьма, и если машинка хочет побродить, пусть себе бродит.
Однажды ночью нас разбудил вопль измученного металла, доносящийся из кухни. Мы бросились туда: трёхколёсный велосипед нашего маленького сына Амира лежал, полностью расплющенный, под машиной, в то время как та вертелась, словно обезумевшая, вокруг своей оси. Амир в свою очередь ревел как белуга и  со всей силы лупил кулачками велосипедного убийцу: «Фу, плохой Джонатан, фу!» Хочу пояснить, что Джонатаном мы назвали нашу машинку из-за её почти человеческого интеллекта. «Ну всё, с меня хватит» - заявила хозяйка дома, - «я свяжу Джонатана». И, не откладывая, привела свою угрозу в исполнение с помощью быстро раздобытой верёвки, конец которой был  тут же привязан к водопроводной трубе. От всего этого мне было как-то не по себе, но высказаться я не решился. Джонатан находился в компетенции моей жены и лишить её права привязывать его я не мог.  В то же время я должен признаться, что всё-таки ощутил определённое удовлетворение, обнаружив на следующее утро Джонатана стоящим у противоположной стены. Видимо, ему понадобились на это все силы -  верёвка была порвана. Его начальница, скрипя зубами, связала беднягу вновь, на этот раз верёвка была толще и длиннее, а её конец крепился к титану с горячей водой.
Вряд ли мне удастся забыть оглушающий грохот, последовавший вскоре за этой акцией. «Он тащит за собой титан!» - в ужасе прошептала хозяйка кухни, когда мы оказались на месте преступления. Резкий запах газа вынудил нас отказаться от дальнейших репрессий. Отвращение Джонатана к верёвкам было налицо и мы решили больше не мешать ему выполнять свою стиральную работу. Каким-то образом нам удалось осознать, что он, дитя страны Израиля, своего рода сабр, обладал неудержимым свободолюбием. Мы почти гордились им.
Но как-то раз, ко всему прочему ещё и в субботу вечером, когда мы пригласили на ужин друзей, Джонатан вылез из кухни и стал действовать на нервы гостям. «Брысь!» - рявкнула на него моя жена, - «Марш отсюда, ты знаешь, где твоё место!» Конечно это было смешно. На то, чтобы понимать человеческую речь, разума у Джонатана все-таки не хватало. Во всяком случае, быстро нажать на кнопку «стоп» показалось мне более уместным. Когда гости ушли, я снова запустил Джонатана, чтобы отправить его на место. Однако он явно обиделся на дурное обращение и подчиниться отказался. Прежде чем он согласился отправиться в путь, пришлось сунуть в него немного белья.
Со временем с ним подружился и Амир, при каждой удобной возможности он садился на Джонатана верхом и с лихим «гю-гопп!» скакал на нём по дому и саду. Все были счастливы. Качество стирки оставалось прежним - Джонатан стирал отлично и не капризничал в выборе порошка. Грех было жаловаться. И все же я страшно перепугался, когда, вернувшись домой, увидел Джонатана, огромными скачками несущегося на меня. Пару минут спустя он уже был на улице. «А может быть»,  - мечтательно заметила лучшая жена на свете, когда мне наконец удалось его усмирить, -  «а может быть, нам стоит послать его на рынок? Если дать ему список продуктов...» Конечно, она шутила. Но это лишний раз доказывало, какого высокого мнения мы были о Джонатане. Мы почти  забыли, что задуман он был стиральной машиной. И совершал действия, ей не положенные. Я решил проконсультироваться со специалистом, однако мой рассказ не произвёл на него должного впечатления. «Да, это бывает», согласился он, - «во время отжима они иногда ходят. Чаще всего это случается при полупустом барабане. Происходит центрифугальное нарушение равновесия, толкающее машину вперёд. Дайте Джонатану минимум четыре килограмма. белья и он останется послушно стоять на месте»
Жена ждала меня в саду. Когда я разъяснил ей, что  недостаток грязного белья повергает Джонатана в центрифугальное безумие, она побледнела: «Боже милостивый! А я только что положила в него два килограмма. Вполовину меньше чем надо!» Мы понеслись на кухню и застыли там (что вообще-то было делом Джонатана) как вкопанные – он исчез. Вместе со своим кабелем. Ринувшись на улицу, мы стали звать его во весь голос по имени - «Джонатан! Джонатан!» А Джонатана и след простыл. Я бегал от дома к дому и расспрашивал соседей, не попадалась ли им случайно говорящая на иврите стиральная машина, направляющаяся в сторону центра. Все с сожалением качали головой. Правда, кто-то вспомнил, нечто подобное стояло у почтамта, но это оказался неправильно адресованный холодильник. После долгих и бесплодных поисков я возвращался домой совершенно подавленным. Кто знает, а вдруг бедного малыша уже переехал автобус, от этих городским водил всего можно ожидать... Мои глаза наполнились слезами. Наш Джонатан, наше свободолюбивое создание израильских индустриальных джунглей, беззащитное перед опасностями большого города и его дикого движения... если барабан перестанет крутиться, он не сможет идти дальше... остановится прямо посреди улицы...
«Он тут!», - с ликованием встретила меня лучшая жена на свете, - «Он вернулся!» А произошло всё так, реконструирую: оставшись без присмотра, маленький глупыш выпрыгнул в коридор и поскакал в сторону подвала,  куда непременно бы свалился, не выпади шнур из розетки. Это его и спасло. «Мы не имеем права относится к нему так халатно», - решила моя жена, - «Немедленно снимай нижнее бельё! Все без исключения!» С тех пор в Джонатана пихают одежду до тех пор, пока не наберётся минимум четыре с половиной килограмма. С таким весом ему уже не до прогулок. Он даже дышит с трудом. Видно, с каким усилием ему удается поворачивать до отказа набитый барабан. Бедняга. Стыдно признаться, как его мучают.
Вчера во мне что-то щёлкнуло. Дождавшись, пока останусь дома один, я пробрался к Джонатану и облегчил его внутренности килограмма на два. Он тут же начал нетерпеливо подёргиваться и вскоре, поначалу неуклюже подскакивая, направился к соседям - навестить симпатичную итальянскую стиральную машину. При этом он мужественно и деловито порыкивал и постукивал, как в старые добрые времена. «Иди, Джонатан». Я погладил его бок. «Вперёд!»
Не стоит неволить тех, кто рождён для свободы.