2-мо-12-3-олау-33

Мои чешуйки на третьем хвосте начали отваливаться, пленка на фасетчатом глазе, располагавшемся там, где у людей голова, стала отслаиваться, когти на животе, внутри которого плавает второй желудок и хранилище, давно покрылись коростой. Давно я не следил за своим новым телом, и теперь оно стареет. Пусть стареет, это естественный и необходимый процесс. А когда все, что не сможет продолжать жить, отвалится, я обновлю клетки, и через смерть мое тело переродиться.
Мой день начался как всегда. На поверхности взошло два солнца, одно из которых уже не молодо, и скоро поглотит второе, уничтожив все ближайшие планеты. Ртутный дождь барабанил всю долгую ночь, и теперь, при жаре солнц, его капли стали пробивать свинцовые лужи. Мое убежище, сокрытое не только толщей земли, но и целыми пластами железа и титана, несмотря на утро все также находилось во мраке и холоде. Заройся я еще глубже, и меня бы обдавал жар ядра и магма, но тело это было приспособлено именно к прохладе.
Мой глаз не раз видел и других существ с таким же телом, однако между нами имелась огромная разница – сознание, которым в этом мире обладал только я. Зверь собрал мое сознание и поместил в это тело, в этот мир. Однако даже ему не удалось собрать мою память, которая, как известно, находится лишь в клетках мозга, и теряется вместе со смертью. Когда мне было не все равно, я разыскивал хотя бы след крупицы своей прежней памяти. Сумел обнаружить лишь самую малость. Я узнал, что умер от того, что захотел умереть, хотя был очень стар. Как я умер – мне не ведомо. Также я узнал, что прежнее свое тело я любил, в отличии от нынешнего, к которому я отношусь нейтрально. Однако каким это тело было, мне установить не удалось. И пока Зверь жив, я не могу умереть, ведь неизвестно, первый ли раз он меня воскресал, или двадцать первый, были ли у нас с ним какие-то отношения раньше, или нет, вернет ли он меня к жизни снова, или нет. Вполне возможно, что я уже не раз отчаивался ждать смерти Зверя и умирал, а он меня возвращал. Вновь терять память, терять все, что узнал и осмыслил – этот путь не для меня. Я дождусь смерти Зверя, мне некуда спешить. И потом умру. И растворюсь в Сущем, как и надо всему живому в нем раствориться. Нельзя жить вечно, да я и не хочу.
Мои черви, вылезшие из первых двух хвостов, заменявшие ноги, повертели своими хвостами-головами, забирая через кожу спертый воздух, и вернулись обратно в тело, продолжая методично поедать конечности, откладывать личинки и умирать, чтобы из отложенных личинок появились новые они и продолжили свой, как они наверно полагают, вечный путь. Я им не мешал, ведь эти черви едят лишь то, что уже отмерло, а значит, подчищают мой организм.
Мой язык, выделяющий кислоту, облизал одну из стен. Под этой кислоты стена немного расплавилась, и камень разделился на множество мельчайших элементов, без которых мне было бы трудно жить. Минералы из моей пасти, обогащенные слюной, сразу же попали в желудок. Именно так мы и прокладываем туннели и мастерим себе кельи в породах камня – просто слизываем его, год за годом, день за днем. А год в этом мире раза в полтора короче дня. Конечно, животная и немного растительной пище телу тоже нужна, но здесь мне помогают умершие, не успевшие под толщей пока превратиться в черную маслянистую жижу.