Судьба вороны или...

... о лечении шизоврении методом шоковой терапии.               
               
                «…пускай она была без шнобеля,
                Мы с тобой получим Нобеля!»

Мелькнула тень — кричит ворона.
Ей в сентябре нет и полгода.
Недавно лишь, пришла свобода,
И вот уж хищник с небосвода…

Прогнулись крылья в повороте,
Но ястреб сгрёб её в полёте
Сухою, длинною ногою
И на земле схватил второю.

Вонзились когти между ребер…
Но выстрел дроби — третий номер,
Мгновенно хищника свалил,
И нос вороне раздробил.

Охотник птицу подобрал
И клуб юннатов отыскал,
Комочек перьев передал,
А клюв у бедной, сам отпал.

Юннаты с ней возились долго,
Потом директор клуба, Ольга,
Ворону в марганце помыла
И к Боре в клетку посадила.

Борис был ворон, старикан,
Сердитый, черный хулиган,
Провел он в клетке сорок лет,
Что причинило мозгу вред.

Любил Борис ходить по кругу,
И бить по жердочке с испугу,
А иногда совсем чудил,
И целый день полы долбил.

Старик признал в вороне самку,
Но в голове ей сделал ямку,
Почти всё тело общипал,
Вырвал хвост и разбросал.

Ворону дети отсадили,
И грубой силой накормили,
Решив, что выживет едва ли,
Сажать в вольер её не стали.

Отличный день, почти как лето,
Пускай ворона и раздета,
Болит ужасно голова,
И в дырках грудь, и без хвоста.

Зато есть крылья и жива!
Всё остальное ерунда.
Окно на улицу открыто,
Про боль, страданье — всё забыто.

Рывок, толчок, полет не быстрый,
Бум! Стекло. Вот это искры!
Погас на время свет вокруг,
И только хватка детских рук... 

Проходят дни и, тихо, ночи,
А клюва нет, что бесит очень.
Язык, свисая, вечно сохнет,
И Ворон тих, наверно сдохнет.

С утра до вечера ребята,
Под властью тётеньки-юнната,
Шумели, бегали, кричали,
Да что-то, вроде, изучали.

Детишки выросли в России,
Сменилась власть и клуб закрыли.
Животных всех  по распродали,
А ворону ту, не взяли.

И чтоб не мучилась, решили...
Да палкой крепкой оглушили,
И, подумав, что убили,
В канаву сточную свалили.

Лежит ворона умирает,
Плывет куда то грязь, воняет,
Язык висящий высыхает,
И птицу парень подбирает.

Парнишка верит в темноту,
В вампиров, духов, в сатану,
И в волшебство ужасных зелий,
В кровь вороны поутру.

Расползлась ночная мгла,
Уходит полная луна,
Ворона полностью без рта,
Я внял знамению — Сатана!

Парнишка режет ей живот,
Но кровь почти что не идёт,
Сильней и глубже разрезает,
Выжимает, разрывает...

Она кричит с последних сил,
А он с неё еще сцедил.
Услышав крик, вошёл отец,
Мальчишка понял, что конец...

Спасли ворону — не скончалась,
Хотя с трудом, но оклемалась.
Сидела тихо на балконе,
Спала и снились сны о воле.

Наверно так бы всё и было,
Но вдруг, она заговорила,
Красивым русским языком,
Без клюва рот, все дело в нём.

Хотя, быть может потрясения,
Все те моральные давления,
Сломали личность навсегда,
Свернув мозги в другое — Я.

Итак, теперь она болтала,
Словами ум свой выражала,
Пришел фотограф из журнала,
Ведущий из телеканала.

Отлично, странность подтвердили,
Ворону сняли и забыли.
Она попала в институт,
А там немного током бьют.

Задачи, тесты, измерения...
А стресс диктует поведение.
Совет ученых недоволен,
И мозг вороны обезболен.

Пускают  в ткани электроны,
Да колют разные нейроны...
Но трудно долго издеваться,
И начал пульс её теряться.

Лежит ворона — снится небо,
Гнездо, родители и лето,
Желанье сильное летать...
А кто мне может помешать?

С гнезда она вспорхнула смело,
И полетела, полетела...
Ученый вынул её мозг:
«Это в банку и под воск.

Продолжать эксперименты!
Я заполню документы...."