Лес - 1

В гостиничном номере напротив моей койки – шкаф c зеркальными створками. В первую ночь в них отражался я на кровати, тяжелая горизонталь подоконника и окно с луной. Ее свет раздражал и мешал спать.

- Пошла прочь, - пробормотал я луне, закрыл глаза и через несколько секунд открыл. Показалось, что в левом углу над подоконником сформировалось темное пятно.
 
- Это глюки, - сказал я и опять закрыл глаза.

Совершенно необходимо подумать о чем-то приятном. Нужно расслабиться и уснуть. Завтра начинаем с Лелькой работать. Надо быть в хорошей форме.

Прошло еще немного времени, и я с любопытством приоткрыл один глаз. Пятно подросло. Если до этого его можно было принять за иллюзию, то теперь оно приобрело совершенно четкую форму.

- Тени смещаются, - уверил я себя вслух.
Тени смещались ненормально быстро, пятно росло и обретало объем: вот оно забугрилось черной плотью, вокруг нее вздыбились черные косматые лохмы. Я лежал и смотрел, как из этой кучи лепится контур медвежьей головы. Выглядела она так, будто животное сквозь стену просунуло башку на подоконник и по-собачьи положило ее на лапы.

«А когти-то на них, небось, огромные», - подумал я и покрылся холодной испариной.

Мне понадобилось усилие, чтобы перевести взгляд на подоконник-не-в-отражении. Там ничего не было – только смутно белела сквозь ночной мрак штукатурка откоса. Я вздохнул с облегчением и опять посмотрел в зеркало. В нем темный медведь, высунувшийся из откоса уже по самую холку, хищно вздыбился над кроватью. Он стоял, опираясь обеими лапами на подоконник, и с любопытством тянул ко мне нос.

Вид у него был миролюбивый, но я заорал и отвернулся от зеркала. Уперся взглядом в пустой угол между рамой и стеной. Никого. Ничего. Показалось.

Хорошо, что крик получился по-человечьи слабым и неубедительным.

Я вытер пот, унял дрожь, перевел дыхание и опять глянул в зеркало.

Медведь в отражении деловито жрал человека. Для этого он высунулся из стены почти весь и закрыл мохнатыми боками окно. Периодически пожиратель бил по моему барахтающемуся в отражении телу когтистой лапой. Башки у меня уже не было. «Куда ж она подевалась? – подумал я отстраненно, - не мог же он ее проглотить! Подавился бы... Странно, что все происходит так тихо… ненормально тихо…».

Как в испорченном телевизоре, прорезался звук, и в комнате раздалось могучее чавканье.

- Чтоб ты отравился! – заорал я медведю. Вместо слов из моей груди вдруг вырвался звериный рык такой силы, что гостиница должна была немедленно проснуться или умереть от ужаса. Скорее всего, произошло второе, потому что в комнате надолго повисла тишина, и  ее ничто, кроме сопения хищника, так и не нарушило.

Не знаю, сколько еще прошло времени. Меня трясло, я сидел на кровати по-турецки, спиной к зеркалу, обреченно считая длинные пластмасски жалюзи - это позволяло сосредоточиться и успокоится. За моей спиной, в отражении, меня доедало животное. Кто-то добрый снова выключил звук, и медведь не чавкал.

- Надо же что-то делать, - пробормотал я, вдохнул воздуха, и повернулся к зеркалу. Никакого медведя там не было. Зеркало отразило только меня – щуплого, какого-то уменьшившегося на кровати. За моей спиной в комнату сквозь жалюзи тускло проливался лунный свет.

Я набрал в легкие воздуху, поднялся и подошел к шкафу. Как долго я до него шел! Расстояние – шага три. Но я шел и шел, потом бежал, потом опять шел, и это длилось бесконечно. Мой тщедушный двойник в отражении рос. Я уже видел не только его силуэт, но и подробности смутного облика. Вскоре стало понятно, что никакой это не мой двойник, и вообще не человек, а большой зверь, ловко передвигающийся на задних лапах. Когда я подошел к нему вплотную, на меня с любопытством уставилась страшная морда: полуоткрытая зубастая пасть, темные круглые глазки, в которых невозможно найти ни жалости, ни ненависти, ни любви, ни каких бы то ни было эмоций. Я протянул руку и… поцарапал лапой холодную зеркальную гладь. Я отпрянул назад, обо что-то споткнулся, потерял равновесие, повалился на кровать позади меня – как в пропасть рухнул - и, кажется, потерял сознание.

Проснулся я как ни в чем не бывало. Сквозь жалюзи бил солнечный свет. Сотовый, привычно нащупанный с краю подушки, показал почти полдень. Будильник, видимо, звонил, но - тщетно.

Я встал совершенно разбитый и сразу захотел есть. Открыл жалюзи. Подошел к зеркалу. Оно отразило мужика в семейных трусняках и с лохматой головой. Я посмотрел себе в глаза, провел пальцем по гладкой, не успевшей за ночь зарасти щетиной щеке. На зеркале неопрятно темнела царапина. Вчера ее не было.

- Вчера ты просто не заметил, - убедил вслух я сам себя. Голос прозвучал хрипловато, но вполне человечески.

В дверь постучали.

- Ты идешь? – закричала Лелька с той стороны.

Я открыл и высунулся по пояс.

- Ты чего? Еще не оделся? – разочаровано протянула она.

- Есть хочу, - ответил я.

- Я кофе пила. Давай сходим в столовку и нормально позавтракаем.

В наших репликах не было смысла, они не сочетались между собой. Собственно, так было все годы, что мы общались. Мне захотелось Лельке об этом сказать, но я не знал, как точнее сформулировать эту мысль и замер на пороге.

- Эй, ты меня слышишь? – осторожно спросила Лелька. Я кивнул и закрыл дверь.

Через несколько минут я стоял перед ней в костюме, галстуке и с прилизанными волосами.
Лелька брезгливо повела носом:

- Чем от тебя прет?

- Перегаром? – с надеждой поинтересовался я.

- Ты что, пил вчера? – удивилась она.

- Не помню, - признался я. – А чем от меня прет?

- Да я не знаю. Лошадятиной какой-то.

- Медвежатиной, - поправил я, вспомнив сон.

- Или медвежатиной, - согласилась Лелька, закуривая и воротя нос, - я ж не разбираюсь. Ты помойся после завтрака и одеколоном побрызгайся.

Я послушно кивнул.

Мы с Лелькой  ходили в детский сад, в школе сидели за одной партой, теперь - вместе работали, а когда-то - даже жили сообща почти полгода. Теперь ее благоверный, когда нас на пару засылали в командировки, названивал мне каждый вечер и по секрету интересовался, как ведет себя его суженая, будучи при этом уверенным, что лучше, чем  я, никто за ее целомудрием не проследит. Впрочем, Лелька никакого повода для подозрений ему не давала, да и дать не могла. Я ее знал. В случае чего - она сразу ставила объект в известность, что у нее другая любовь. И уж только после этого со спокойной совестью шла на измену.

Между нашим совместным житьем и благоверным у нее было десятка два таких любвей. Каждая -до гроба. Если честно - моего, как мне казалось. Потому что сперва Лелька ужасно доставала меня идиотскими вопросами что ей лучше надеть и какую сделать прическу. Затем пытала, как инквизитор, - что лучше сказать и как правильнее поступить в каких-то мелких житейских ситуациях. В финале Лелька выматывала из меня всю душу долгими рыданьями в жилетку на тему собственного непостоянства и свинства неимоверного. Измученный донельзя Лелькиной личной жизнью, я только удивился, когда она вышла замуж на полном серьезе и, признаться, почувствовал облегчение. Она сообщила мне о помолвке со страшно виноватым видом и, кажется, была разочарована, когда я, улыбаясь, как дурак от уха до уха, простодушно поздравил ее.

- Я похож на медведя? – спросил я ее по дороге в столовую.

- Нет, - не задумываясь, ответила она, - ты, Саша, похож на кузнечика. Помнишь? ..."И что берег не место встречи, а скорее начало пути, и что прыгнувший в небо кузнечик непременно назад прилетит…"

- Не люблю я бродить по свету, но и дома сидеть не могу, - ответил я, думая совершенно о другом.

- Вечером приходи ко мне в номер, у моей соседки есть гитара, - попросила она.

- От меня ж медведем пахнет, она испугается и убежит, - усмехнулся я.

- Но гитара-то останется, - невозмутимо парировала Лелька. – И потом, ты ж помоешься, да?

Я рассеяно кивнул.

В столовой обслуживали по-ресторанному – официанты в бабочках, скатерти дорогого полотна, приглушенная музыка. Меню, правда, без изысков, но домашнее и аппетитное. Официант слегка сморщил нос в мою сторону. «От меня и впрямь сильно воняет», - понял я и поспешно заказал салат из моркови, гуляш и блины. Это было первое, что попалось мне на глаза и вполне подходило для завтрака.

- Блины медом полить? – равнодушно и как-то привычно спросил официант.

Ноздри у меня затрепетали – до того ясно вдруг завитал в воздухе медовый аромат. Я сглотнул слюну и сказал, что не надо. Лелька сказала, что ей то же самое, и медом полить, и велела добавить два зеленых чая.

Официант поспешно засеменил прочь от нашего стола, я проследил за ним и увидел неподалеку от стойки с кассой за столиком женщину, похожую на медведицу.

– Глюки, - сказал я себе. – Или тени сгущаются…