1380

    Вот это притон! Эпично! Где еще можно увидеть столько лысых, мятых голов, молодых старух с кожей, тянущейся к полу, и аудиокассеты? Ощущение, что я в огромной железной маршрутке. Пыхтящей, дымной машине смерти с кричащим радио «Шансон». Посетители здесь коллективно наберут пару тысяч лет тюремного срока.

    Я иду по задымленному помещению, представляя, что все они развешаны вдоль стен, как коровьи туши, аккуратно распиленные пополам. Буквально через пять минут я сложу их легкие в тачку и погружу в огромный кузов фуры. Из них сделают замечательный собачий корм. Тысячи довольных кокер-спаниелей будут смачно чавкать гопниками.

    Послонявшись по углам, я встал подальше от трущейся друг о друга толпы. Берроузу такое и не снилось с его потугами насолить своим богатым родственникам. Меня тошнит и кидает из стороны в сторону, у стен неприятный рельеф, плитка на полу уложена неровно, от этого мутит еще больше. Женщины выглядят отвратительно со своими крашеными волосами и потертой кожей, огромными плечами и открытыми ртами, желтыми зубами и неуклюжими движениями. Медвежья похоть.

    Я увидел хоть что-то, похожее на женщину. Шатаясь, словно кобра перед прыжком, я сообщаю ей, что она единственная в этом гадюшнике, кто заслуживает изнасилования. Не самый мой изящный комплимент, но видит бог: это чистая правда.
Я долго моргал. Пропустил тот отрезок реальности, на котором она, разбрызгивая своим аккуратным ротиком слюну на невероятные расстояния, пыталась что-то донести до меня. Отрывками помню, как её крики вплетались в бессмертный хит «Твоя вишневая девятка». Какое разочарование… Она растворилась в дешевом дыме, оставив меня наедине с раздражающим и назойливым стробоскопом.

    В космосе, сегодня, пожалуй, потухли все новы.

    Он кричит мне в глаза. О чем речь, я понимаю очень смутно. Их трое, один из них вызывает у меня страх: он огромный и лысый, а в его чертах лица я отчетливо вижу свою смерть – она улыбается мне из-под складок его лба. Я смотрю в кадык кричащему. Я говорю ему, что **** его мать. Все происходит очень вяло, вяло, вяло. Я жду.

    Он сидит на мне и бьет меня прямо в рот, отчетливо слышно трение, разрывающее его кожу об мои зубы. Меня занимает вопрос о том, как действует ускорение свободного падения на кулак, идущий сверху вниз. Если оно действует, то ускоряет его удар примерно на 9,8 метров в секунду. С этим ускорением крошатся мои зубы, влажно лопается то, что считалось моими губами. Мне опять сломали нос: в четвертый или пятый раз. Я благодарю вселенную за то, что перелом закрытый. Мой нос меня ненавидит, да и я его не жалую, нам сложно ужиться в одном организме. Проклятые цифры ускорения свободного падения не выходят у меня из головы; следует спросить моего друга-физика об этом. Протектор ботинок окончательно гасит способность моего правого глаза воспринимать световой поток. Вспоминаю устройство местной водозаборной станции – спуск пять этажей, стена, ограждающая от водозабора, два дренажных насоса на случай аварии, два основных насоса, выкачивающих мутную жижу, если подняться по лестнице наверх, то можно дойти до смесителя, где вода смешивается с обеззараживающим реагентом, коагулянтом и флокулянтом. Там, наверху, намного выше меня, располагается два РЧВ, обвалованные на случай войны. Эти сооружения, название которых большинство людей не сможет расшифровать, дадут жизнь и подарят шанс всем в оккупированном городе. Запомните навсегда – резервуары чистой воды. Однажды они спасут вас, а вы даже не поймете этого. Никто не любит РЧВ, они одиноки и не поняты. А вселенная все так же продолжает расширяться, возможно, для того, чтобы когда-нибудь схлопнуться. Каждый удар в мое лицо меняет измерения.

    Самый страшный человек в моей жизни наклонился надо мной – вероятно, он пытается убедиться, что удары сломали мое ДНК. Между прочим, он вряд ли помнит дату Куликовской битвы.

– Тысяча триста восьмидесятый! – кричу ему в лицо.

    То, что вы недвижимы, – лишь иллюзия...