Первый участок, первая встреча с медведем

Первый мой охотничий участок назывался «Еринат», по названию протекающей по нему речки, притока реки Абакан. Участок был небольшой, но очень тяжёлый для промысла: тайга нетронутая в своей первозданной красе, таёжная речка, крутые скалы, горы. Участок был расположен на северо-западной границе Хакасии с Алтайским краем, а на юго-востоке граничил с «владениями» Лыковых.

Староверы Лыковы стали широко известны в СССР благодаря путешественнику, журналисту, ведущему телепередачи «В мире животных» (1975-1990 гг..), писателю, лауреату Ленинской премии, Пескову Василию Михайловичу. Его очерки в газете «Комсомольская правда» в конце восьмидесятых годов прошлого века были неимоверно популярны в СССР. А вышедшая в 1990 году документальная повесть о таёжной жизни в полном отрыве от цивилизации семьи староверов Лыковых — «Таёжный тупик», была венцом всего цикла очерков.
От моей нижней избушки до жилища Лыковых было совсем недалеко, но я ни разу у них не был. Теперь об этом, конечно, сожалею, но тогда всё было как-то некогда. Надо было зарабатывать на жизнь, добывать пушнину. А соболя, белки, норки на участке было предостаточно, причём непуганых. Дело в том, что от моего участка на границе с Хакасией в Алтайском крае начинался заповедник, а на другом конце участка были владения Лыковых. Они, как известно, пушнину не добывали. Вот и обитал здесь зверь непуганый, как в заповеднике.

Тяжесть участка я почувствовал с первого дня. Высокогорье, рядом начинаются альпийские луга, гольцы, белкИ, с непривычки тяжело дышать, моментально устаёшь, деревенеют мышцы от недостатка кислорода. Первые полторы недели ходил медленно, адаптировался к высокогорью. Потом организм постепенно привыкал, к концу сезона бегал, как молодой козёл.
А козлы на участке действительно были. Однажды в гольцах встретил отару непуганых архаров, с огромными закрученными рогами, да так близко, что мне кажется, что я различил цвет глаз сторожевого архара, который внимательно за мной наблюдал. Остальные спокойно паслись до сигнала сторожевого. Я не стрелял. Мясо у меня было тогда заготовлено почти на весь сезон, да и от избы было слишком далеко – не дотащишь.

Я не смогу подобрать слова, чтобы хотя бы приблизительно описать красоту и мощь этих мест. Это надо видеть, хоть раз в жизни! Мне же посчастливилось здесь работать. Однако, работа на промысле очень тяжёлая. Летишь в тайгу на пять месяцев. Всё на что ты можешь рассчитывать – это то, что прилетело с тобой на вертолёте и то, что ты добудешь в тайге. Попросить не у кого. Там нужно рассчитывать только на себя и на свои силы. Пять месяцев полного отрыва от цивилизации. Первые радиостанции Омского завода им. Козицкого, предназначенные, в первую очередь, для геологов, появились у нас только в конце восьмидесятых годов.

Но это ещё не всё. Средняя температура за пять месяцев не выше минус двадцати семи - тридцати по Цельсию. Бывают «тёплые» дни (-20; -25), а бывают и холодные (-45). А надо идти в тайгу и не просто идёшь, а ставишь, поправляешь, убираешь капканы. Настораживаешь старые, рубишь новые ловушки на соболя (кулёмки). И каждый день нужно пройти путик, от избушки до избушки, а это около 30 км по тайге. Если ты этого не сможешь преодолеть, то в тайгу на промысел лететь тебе не надо. Это путь людей особенных, отличающихся от остальных, как тайга от пригородного леса. Они ни лучше, ни хуже, они просто другие – двужильные, как говорят в народе. И это ещё не всё. В тайге опасности подстерегают на каждом шагу.

Почти в этих местах погиб А.М. Кошурников, учёный, инженер, изыскатель. Погибла вся, руководимая им экспедиция, включавшая ещё двух человек (Алексей Журавлев и Константин Стофато). Погибли они на реке Казыр при изыскании трассы железной дороги от Нижнеудинска до Абакана. В память о каждом из изыскателей названы населённые пункты, построенные при строительстве дороги Абакан-Тайшет. Именем Александра Михайловича назван посёлок Кошурниково, улицы в Абакане, Новосибирске, Томске… .
"Дело плохо, очень плохо, - записал в своем дневнике Кошурников 31 октября. – Продовольствие кончилось... Идти нельзя... Осталось до жилья всего 52 километра…. К тому же все совершенно мокрые уже трое суток...".
Запись от 1 ноября: "Все ослабели настолько, что за день не смогли сделать плот. Утром не мог встать... Снег не перестает. У всех опухли лица, руки и, главное, ноги...".
Плот они все-таки соорудили. Журавлев и Стофато плыли на нем через шугу по реке, Кошурников шел по берегу. Плот затянуло под лед, а вместе с ним Костю Стофато. Алексей Журавлев полз по наледи к берегу и вмёрз в лёд. Последняя запись в дневнике Кошурникова - 3 ноября: "Пишу, вероятно, последний раз. Замерзаю... Иду пешком. Очень тяжело. Голодный, мокрый, без огня и пищи. Вероятно, сегодня замерзну".
Пропавшую экспедицию искали с помощью самолета, снаряжали лыжные поисковые отряды… . Только через год охотники нашли на берегу тело начальника экспедиции и его дневник в сорока восьми километрах от ближайшего селения Нижняя Тридцатка. Было это в 1943 году. Однако, мало что изменилось в тайге с того времени.

В бытность мою охотником-промысловиком недалеко от могилы А.М. Кошурникова на берегу Казыра стояла промхозовская изба. Перед заброской в тайгу там собирались промысловики в ожидании вертолёта. Изба и вертолетная площадка были рядом с посёлком Нижние тридцатки, где проживало тогда до полутора десятков семей староверов. Дальше ни до Монголии, ни до Тувы, ни до Иркутской области дорог не было, только вертолёт и лодка.

На моём первом участке тоже была река, правда поменьше Казыра, но тоже сильная таёжная речка со своим норовом. Один из моих путиков от избушки до избушки проходил как раз через реку. Брод примерно метров двадцать пять. Переход вброд таёжной реки всегда очень опасный процесс, особенно в холодное время года, переходишь всегда с риском. Течение очень сильное, дно каменистое с крупным скользким булыжником, без таяка здесь никак. Таяк – длинный посох охотника-промысловика, он и шест, и инструмент для маскировки капканов. Стоя на двух ногах, нащупываешь надёжное место для таяка, крепко и твёрдо устанавливаешь его на дно реки, переставляешь одну ногу, потом таким же образом вторую. В опоре обязательно должно быть две точки, иначе – беда. И так переправляешься до самого ледостава, почти до середины или конца декабря. Чтобы как-то обезопасить этот путик, на следующий год я нашёл высокий берег с двух сторон реки и завалил с берега на берег длинный толстый кедр. Обрубил ветки и получился отличный мост высотой около двух метров над зеркалом реки. Я пользовался этим мостом лет семь.

Но, оказывается, не только я один использовал эту переправу, я это обнаружил случайно. Однажды, в начале октября, когда медведь ещё не залёг в берлогу на зимнюю спячку, снегу было ещё мало, река ещё не встала, мне пришлось воспользоваться «мостом». Ствол кедра был припорошен неглубоким снегом и, двигаясь по нему, я таяком смахивал снег впереди себя. На середине реки я оторопел и остановился при виде свежайших следов медведя на моём «мосту». Когда я перешёл на другой берег, то обнаружил по следам, что мишка на «мосту» повернул назад и вернулся на свой берег. Он учуял меня, понял, что дорога это не его и он посягает на чужое. Такое уважение к чужой территории эти сильные и смышлёные звери, хозяева тайги, иногда демонстрируют. И в этом я ещё не раз убеждался впоследствии.