Мимоходом

        МИМОХОДОМ
ПРО БЕЗГРЕШНЫЕ ДОХОДЫ
               
Как-то поздно вечерком
три красавицы пешком
возвращались к отчим домам
из компании знакомой.

Голубел асфальт прямой,
щедро залитый луной,
окоёмленый домами
и деревьев куполами.

Ни машин нет, ни прохожих,
ни милиции. Похоже,
испугавшись полнолунья,
город вымер накануне:
даже в темени окон
затаился мертвый сон.

Шли красавицы не споро,
развлекались разговором
о нарядах и расходах,
о слезах, тяжелых родах,
о войне и о разрухе.
Были девицы «под мухой»,
но не  так, чтоб мимоходом
пустомелить  просто зря
про  безгрешные доходы
и   любимого царя.

Захотелось похвалиться,
смотрят, где бы, «прилуниться»,
домик, тень у палисада,
 и скамейка у ограды,
и уже  одна из них:
– Ко мне клеится жених!
Мой бой-френд – ну вот балда!
Видно спятил не туда.
Скоро он диплом получит.
Но по мне ль такая участь:
жить на  десять тысяч рваных –
без друзей, без ресторана,
без машины, без надежды.
Не-е-е! Пусть  будет все как прежде.
Я пока за  доступ  телу
так устроилась умело,
что мне сладко есть и  пить.
Лишь бы СПИД не подцепить.

– Я  то  тоже при  бугае, –
так продолжила другая, –
у него лишь к телу тяга,
но при деньгах, не сутяга,
любит при любой погоде               
на столе,  иль в огороде.
А   найти сверчку шесток
Буду ехать на восток.
Говорят,  на трассе БАМа
русский был мужик с деньгами.
А теперь по  трассе газа
женихи  вплоть до Японии.
А инстинкт –  хоть не зараза,
но  уводит  как в колонию.
Распыляют  по природе
нас безгрешные доходы.
В общем, если не воронить, –
свой БАМ в каждом регионе.
– Ах! Мелки мне ваши страсти, –
в разговор вступила Настя,
лучшая из всех девиц
формой ног и ягодиц.
Страсть по  желтому кольцу
мне,  подружки, не к лицу.
Мой  ведь тоже, хоть несмело,
намекнул на  взятку телом,
но,  по маминой инструкции,
взятка  телом  – факт коррупции.
Только разик  взять иль дать –
и  твоя судьба  - страдать.

 – Ох, подумаешь, коррупция!
Это  же  не проституция!
– Тренируйся, дорогая,
телом  больше,  чем мозгами!
– Но – какие перспективы!
жизни легкой и красивой.               
– По уму, да не сробеть –
надо голову иметь!
– Мой сказал: – Моя ты краля!
Откровенно говорю,
для тебя Луну затралю
и на свадьбу подарю.
От Луны я открестилась.
– Что с ней делать мне, –  ворчу.
А на свадьбу  – согласилась:
стать царицею хочу.         
  – Ба! Нашлась царица Настя!
Я с тебя умру от ржатья!
Ты сначала нос утри.
  – Ври, подружка, дальше ври! –
Так восприняли подруги
Сказ, потекший без натуги.

– Кабы  стала я царицей,  –
Настя стала так хвалиться,  –
я  бы батюшку-царя
спроводила бы  трудиться
в океаны и моря,
чтобы тралил  мне во благо
 краба, стерлядь и навагу.
А сама, не зная лени,
в руки взяв бразды правленья,
царство в гору  бы свела,
на великие дела -
без коррупций, проституций,
социальных революций.


Царство будет современной
Федерацией трехчленной,
не имеющей межи.
Только внешни рубежи.

Первое звалось бы Раем,
В нем, конечно, был бы Рай,
в нем от края и до края
жизнь – живи не  помирай.

А второе было б Адом.
Ад, само собой, есть Ад.
Он рассыпан мелким градом
среди Рая наугад.

Третий член – он стал бы Илом.
Ил, с таким названьем милым,
Рай и Ад разъединит
и в одно объединит.
В Рай и Ад попасть, конечно,
может грешный и безгрешный.
Хочешь в Рай – твори и бди.
А не хочешь – в Ад пади.
Ну, а тот, который вроде
и живет, и не живет,
не теряет, не находит,
не ныряет, не плывет,
не горит, не согревает,
и, взлетая, не летит,
тот  стремится мимо Рая  –
в Иле место обрести.
Все,  кто Илу угодил,
прозываться будут Ил.

Крепко вяжется тренога:
Ад – для Черта, Рай – для Бога,
Ил – ничейный в полутьме.
С  Илом буду я сурова:
брошу лозунг в два-три слова,
и – ищи меня в Кремле.

Ил – он мягок по натуре,
обожает диктатуру.
Ил селян и горожан
растечётся  по межам,
затушует все приметы,
все окрасит серым цветом,
станут все тогда равны,  –
Боги, Черти – не нужны!

Будут под моей десницей
царство все и  Трон в столице!
И тогда моей идилии
имя дам – «Анастоилия»!

Много будет дел для Трона:
тыл, граница,  оборона.
Создаю Анастилмин,
Анастилштаб, Анастилфин,
Анастилбанк и ГЧК,
И …хватит, думаю, пока.
Под угрозой царской клизмы
нет нигде бюрократизма.
Илу же  – побольше прав:
он плодит ячейки КПАФ,
те поднимут напряжение
социального движения.

В этом цельном организме
места нет бюрократизму.
Сопрягают все усилия,
и  – вперед,  Анастоилия!               

Только рот закрыть успела,
вдруг железом заскрипела
дверь парадного крыльца.
Видно стало молодца.
Подошел,  не  очень близко,
избегая, видно, риска.
Не высок сам, и не низок.
Френч поверх поповской ризы.
Сапоги  из мягкой кожи
Тишь ночную не тревожат.
Руку он с дымящей трубкой
Прижимал под левой грудкой.
Сунул трубку под усы,
пыхнул дымом на часы,
 и как будто бы  ответил:
– Нэ спэши пугать, Лаврэнти!
Пасматры на эта личико –
Эта  девка – большевичечка!
Будет Ил – и все изменитца!
Ил – мечта моя как ленинца!
Илом  этим – все освятится.
Дай царя ей – и пусть катится.
Но падруг ее кудлатых
Замуж выдай за багатых.
Проследи – и непременно,
чтобы царь тот был трехцленный!

Настька первая спроворила.
Вспомнила урок истории
И мычит, как на допросе:
 – Да-а! а…дратвует Иосиф!
Он же будто растворился.

Тут  народец появился:
в одиночку, в группах малых,
а потом – потоком шалым,
бурною пошел рекой
сельский люд и городской.
Те в лаптях, а те в погонах,
с головами и без оных,
и с  серпом, и с молотком,
и с котомкой, и с мешком.
Тот, зажав в руке пятак,
Лезет с речью на верстак.
Этот трудодни считает  –
на горсть жита не хватает.
Кто-то план дает в Гулаге.
Знамя ставят на рейхстаге.
Те создали совнархозы.
Вдруг разрушились колхозы,
а посланцы профсоюза
сеют в тундре кукурузу.

У того – спина горит,
он Чернобыль материт.
Просит тот талон на спички,
тот спешит набрать водички:
к коммунизму на пути
вдруг водички не найти!

Вал людской со стоном дышит,
транспарантами колышет,
молит,  будто  небо просит:
 – Приходи скорей, Иосиф!
Тут корабль вонзился в небо.
Люд – ликует:  –  Мяса! Хлеба!
Молока!
Но тут как раз
нефтяной фонтан погас.               
Бабы шепчутся:  – В столице
без талонов колбаса:
в морды вытянули лица,
быстрый внюх – и ну чесать!
Гастроном. Примкнули к заду
расторопной комбригады.
И дивятся:  –  Погляди!
Снова Лёнин впереди!

Кто заохал, кто заойкал:
 – Надо строить перестройку!
 – Ох, кончай такие штучки!
 – Доведут опять до ручки!
Круг событий с этой ноты
набирает обороты,
и на каждый оборот
возбуждается народ.
Населению мужскому
мало гама городского -
стало вроде бы не в масть:
– Демократию -во власть!
По проулкам и дворам
ходит новый тарарам.

Уловили суть не скоро  –
были толки, шум и споры,
но дошли:
– Игра такая
обще-сельско-городская.
Суть  – приватизация
для капитализации.
– Смысл   – поделим, не ропща,
что создали сообща!
 – Чтобы поровну раздать,
надо алчность обуздать!
–  Россияне!  Други! Братья!
– К власти  – нашу демократию!

Долго глотки надрывали –
лучших в Думу выдвигали.
Эти много обещали,
когда их голосовали.
А они, когда устали,
то о  сути думать стали –
и про совесть,  и про честь...
Растащили все как есть
те, кто   к сути был поближе,
совесть у кого пожиже.
А толпа  все замечала
с  умной миной на лице:
 – Обгайдарили сначала,
обчубайсили в конце!

В завершение этюда
схлынул вал большого люда,
воцарилась тишина.
В небе   тусклая Луна…
Под   безжизненные тени
Те украли бюллетени:
демократия то куцая
проросла дерьмом коррупции,
вот и ринулись   "народы"
на "безгрешные" доходы.
Грабь награбленное, или ...

Сверху  кризис  объявили.
А под этот шум и шорох –
гробовые деньги – в порох.
–  А царевнам путь таков:
под богатых стариков! –
так  красавиц – прямиком
«слали»  русским языком.
У девиц от  ясных мыслей
языки во ртах зависли,
глотки спазмами зажало,
ноги сами побежали.
Поскорей бы, поскорей,
но ... 
До ЗАГСовских  дверей!
Утро городом идет,
Солнце ясное встает.
Люди, головы задрав,
Изучают лозунг КПАФ.
В кумачовом  –  белой лилией:
«ГОЛОСУЙ АНАСТОИЛИЮ!».
Девки –   верят горячо
доверяют   мыслям:
– Действуй грудью и плечом,
Но всегда  – со смыслом.
Благо   краденое - брать,
сексом грех  оплачивать:
Так к  закону – не  призвать,
горе –  не оплакивать.
Бабы думают иначе:
 – Нам начхать!
Пусть Наська плачет.
Дуре дома не сидитца.
– Захотелося в царицы!
– На безгрешные доходы
 Мимоходом держит моду!
 –  Ить  не зря судьбина злая
 разнесла о ней  молву:
 – Парни в…(царство) посылают,
А в царицы не зовут.