Коллекция Пойнтер. Интервью с Дастином Хоффманом

                Хоффман Великолепный

Самый точный эпитет, характеризующий актера Дастина Хоффмана – великолепный, то есть, человек вылепивший свое величие. День за днем, шаг за шагом, методично, талантливо и  целеустремленно. У него нынче праздник – премьера режиссерского дебюта – фильма «Квартет». А нам-то радость какая!

Наш дорогой Дастин, «человек дождя», милый «Тутси», вечно молодой и феерический. Супруга его, Лиза Готзегген, правда, немного другого мнения:  «Он всегда был проказником, но прикидывался паинькой».  Некоторые коллеги-сотоварищи по съемочной площадке и вовсе лишены сантиментов в его адрес, не будем называть  их имен, они не поняли его широкой натуры. Но в  целом, в целом он чудо, в очередной раз удивил нас необыкновенно. Взял и снял в качестве режиссера фильм «Квартет». Сценарий Рональда Харвуда прямо-таки праздник какой-то, ибо сделан по всем каноническим правилам европейской драматургии, сам Шекспир бы позавидовал. Лауреат «Оскара» за фильм «Пианист», многократный номинант за фильмы «Скафандр и бабочка», «Версия Браунинга», «Костюмер», патриарх американского кино, постарался на славу. Уж он-то понимал, откуда ветер дует, если Дастин Хоффман решил окунуться в вулканическую лаву режиссуры. Не всякий отважится на такое, ведь люди, подобные Хоффману, умеют оценивать риски по-настоящему, взвешивая крупинки золота, с трудом намытые в речном песке. Они ценят жизнь подобно старателям, умеют быть благодарными и терпеливыми.
«Квартет»  - это целая симфония – эпох, характеров, музыкальных тем, жизненных код.  Это история про четырех ветеранов оперной сцены, доживающих свой век в престижном доме престарелых. Уже один взгляд на то, какой благодатной может и должна быть старость, защемит наши сердца. Но суть не в этом. В этой истории солирует чудесное старинное поколение, которое, как написал современный поэт: «устаревшей породы, непонятной умам молодым…».  Мэгги Смит, Том Кортни, Билли Конноли, Полин Коллинз, - актеры-основатели голливудской киноиндустрии, ее кирпичики и основа.
В режиссерском дебюте Дастина Хоффмана есть нежность и сожаление, светлая тоска по навсегда ушедшей эпохе, золотое сечение человеческой жизни, когда все – и дурное и доброе приходится впору, - и, наконец, классический триптих, присутствующий в хороших фильмах – «и смех, и слезы, и любовь…».


- Господин Хоффман, как вы решились на подобное, сколько лет вашей мечте о режиссерстве?
- Я бы мог зайти издалека, но не буду (улыбается). Она родилась как-то вскользь, знаете, иногда ты сидишь с кем-нибудь в баре и рассказываешь какую-нибудь бессовестно забавную историю, немного смешную, немного циничную. Историю из твоей жизни или чужой. Ты ее рассказываешь без задней мысли, слету, от души, и вдруг кто-то за столом, имя которого ты, спустя годы, тщетно пытаешься вспомнить, вдруг говорит: «Классно, Дасти, почему бы теме самому ее не сделать?».  Да, пожалуй, именно так и было. Я тогда засмеялся, потому что мне показалось, что только великие безумцы могут быть режиссерами вроде Хичкока или Орсона Уэллса.

- Но ведь пришел момент, когда вы задумались об этом на полную катушку?
- Прошло еще немного времени, и я подумал: «А почему бы нет?». Но не свершилось. Мне помешали мои демоны. А потом, когда каждый раз я подходил к этому вопросу вплотную, на место мечте приходили сомнения. Быть режиссером, с одной стороны, заманчиво, с другой…скажем так, слишком много я перевидал в своей жизни режиссеров, на которых сыпались шишки и тумаки. Это не так весело, как кажется на первый взгляд.

- Когда вы приступали к съемкам, вы уже видели свой замысел в целом?
- Упаси боже (машет руками и смеется), это равносильно путешествию по минному полю, идешь наугад и не знаешь, где рванет. В таких случаях помогает интуиция. Я вообще сделал некие выводы из всего того времени, пока я делал вид, что актерствовал (лукаво улыбается). Со стороны кажется - какой он счастливчик, этот бог за камерой, он самый главный, обладатель замысла, прекрасной идеи, и все покоряются ему, все его слушаются, ловят каждое слово. Но это только видимость, изнутри все гораздо сложнее. Режиссер несет на своих плечах огромную ношу, все ждут от него правильного направления, все надеются, что он превратит их проект в нечто феерическое.

- А что может облегчить тяжкую долю режиссера?
- Доверие тех, кто отважился плыть с ним в одной лодке. Это самое главное. А для этого нужна идея, в которую все поверят, и режиссер в том числе (хохочет). Как минимум. А если у тебя в голосе только облака, сами понимаете. Есть еще одна ошибка большинства начинающих режиссеров: они приступают к работе с мыслью, что уж они-то точно сотворят шедевр, который получит все мыслимые и немыслимые награды. Только сумасшедший может так думать. Несмотря на то, что в киношколах всем студентам рассказывают рецепты удачных фильмов, скажем серьезно, не так много по-настоящему добротных фильмов, которые действительно чего-то стоят.

- Главные герои вашего фильма – оперные певцы на пенсии, почему именно оперные певцы, а не актеры или художники?
- Когда я был молод, - господи, неужели я это говорю, я все время пребывал в странном состоянии, когда кажется, что старость никогда не приключится с тобой, с кем-то другим – запросто, а с тобой – нет. Так вот, в благословенную пору, когда ты чувствуешь себя Питером Пэном, а не капитаном Крюком (*Хоффман намекает на знаменитого героя сказки Джеймса Барри, которого он сыграл в экранизации Стивена Спилберага 1991 года), я познакомился с несколькими оперными певцами благодаря моему соседу по консерватории, у нас была дивная компания (мечтательно улыбается). Как мы зажигали. Но я всегда чувствовал, что они были не такие, как вся остальная богема, это люди иной породы. Большие художники, в их среде все очень строго, они заложники очень хрупкого инструмента – голоса. Меня завораживали эти люди.

- Честно говоря, кино о «второй половине жизни» мне всегда казалось грустным по определению.
- Вы говорите, как и положено молодой женщине, и я вас понимаю (улыбается). На оперном языке это называется «третий акт». Хотя есть те, кому везет, у них после третьего акта начинается четвертый, например, португальский режиссер Мануэль де Оливейра, ему 103 года, а он продолжает снимать кино.  Завидую таким людям, честно. Вот такой четвертый акт по мне.  Но большинство из нас, вступив в третий акт, становятся невидимками.  Ничто не спасает: ни хороший медицинский уход, ни качественное питание, ни близкие люди вокруг. Ты понимаешь, что твое время ушло, а встречные ветра с каждый днем становятся яростнее (грустно улыбается). Факт налицо: старость приключилась и с тобой. Чудес не бывает.

- Вы не выглядите несчастливым человеком.
- Помилуйте, мне сказочно повезло. Я многого добился, я занимался и занимаюсь любимым делом, правда, некоторые говорят, что я страшный зануда, пару раз даже меня грозились убить (смеется), но у них ничего не вышло. У меня потрясающие дети, душа моя Лиза, супруга моя дражайшая, до сих пор со мной, терпит, бедная, мои капризы. Я могу себе позволить быть свободным, но не во всем, конечно. Небольшая степень несвободы организует нас.

- Какие мысли чаще всего возникают в вашей голове?
- вы были бы хорошим психоаналитиком. Иногда мне хочется обернуться назад и сказать: я всегда был честен, я не шел на компромиссы, я делал все, чтобы остаться самим собой. Но время беспощадно, оно мнет нас как глину, обтачивает, как океан прибрежные камни, заостряет одни черты и сглаживает другие. А кино усугубляет все это. Вы не представляете, сколько человек каждый год переступает порог страны под названием «Голливуд». Поверьте, их много, а остаются немногие, потому что «страна грез» просеивает этих людей через очень мелкое сито. И те, кто получают доступ - самые-самые, - отважные, терпеливые, мудрые, дальновидные, талантливые. Для них начинается долгое путешествие, увлекательное, непростое, временами опасное. Слишком много поворотов, «американских горок, подъемов и падений. И на протяжении этого путешествия любая мелочь, слово, взгляд может склонить весы в сторону успеха или краха. Кино – это вообще искусство нюансов, деталей, крохотных акцентов.

- И все-таки, в вашем фильме есть жизнеутверждающий момент, страсть, которая заявляет о себе даже в третьем акте?
- Я рад, что вы это уловили. Мне очень повезло, что этот проект состоялся, потому что это была встреча старых друзей,  теплых воспоминаний. И кроме этого, хочу открыть вам секрет, старость не влияет на страсть, если она есть, она живет в человеке до конца. Я говорю не только о любовной страсти, но и о профессиональной, когда человек влюблен в то, что делает, это видно. И когда вы встречаетесь именно с такими людьми, это большое счастье.

- В чем для вас главный урок жизни?
- Чем старше мы становимся, тем больше неожиданного и плодотворного происходит с нами, но есть нечто незыблемое, некие основные константы, которые мы проносим через всю жизнь. Вот это мне очень нравится. В этом есть некая преданность тому, что нас сформировало.  Я благодарен богу за то, что мы довели наш фильм до конца, мы сделали это.  Наконец я могу признаться себе, что всегда мечтал именно об этом. Моя мечта сбылась.