города крыма - Алушта

АЛУСТОН – ЛУСТА – ШАЛУСТА – АЛУШТА.
Так звучал на многих языках в различные историче-ские имена  уголок земли Крыма, истинная жемчужина природы, расположенный  у подножия величественных гор Демерджи и Чатыр-Дага, омываемый водами синего-синего моря, но почему-то называемого  Чёрным. Купается Алушта в нежных лучах бархатного солнца, маня многих своей красотой и чудодейственной, целебной силой природы. И всякий, раз побывав, стремиться еще не раз посетить его. Великолепен город днем, прекрасен он и в ночное время.
Алушта ночью
Дохнуло свежестью. Дневной свершив дозор, 
Упал на Чатырдаг светильник мирозданья, 
Разбился, льет поток пурпурного сиянья 
И гаснет. Путник вдаль вперил тревожный взор. 
На долы ночь сошла. Черны уступы гор. 
Все дремлет. В синей мгле слышней ручья дыханье. 
И, словно музыка, цветов благоуханье 
С душой таинственный заводит разговор. 
Я сплю под крыльями безмолвия ночного. 
Вдруг метеор блеснул, и, светом пробужден, 
Я вижу в зареве и лес и небосклон. 
Ночь! Одалиска-ночь! Ты вновь ласкать готова. 
Ты, негой усыпив, зовешь для неги снова 
И взором огненным желанный гонишь сон. 
А. Мицкевич
Можно ли определить объем тщеславия при оценке значимости города, определяемой его гражданами? Жители города, пусть он будет крошечно мал и пребывает в самом настоя¬щем захолустье, хотят показать всем иным, в каком благословенном месте жизнь их проте¬кает. Только и слышится при этом: «Ах, какие у нас просторы! А краски!.. Боже, какой у нас пруд!.. А какие вишни, если бы видели?..»  И могут долго спорить друг с другом, до хри-поты, приводя истинные и ложные доводы, для иллюстрации неповторимых красот их города. И никто не задает одного,- на мой взгляд,-  самого существенного вопроса: «Что заставило тебя, человече, покинуть край благословенный и пуститься во все тяжкие прочь?»
Бывают города великие и города малые, оставившие след значимый и не оставившие ничего после себя. Порою мы знаем время возникновения города, а чаще – нет. Не знаем, как он рос и развивался: в ширь ли, в высь, или забираясь глубоко под землю, занимая естественные пустоты земли, пещеры, или искусственно создавая их?
Тот город, о котором я речь веду, выбрал для себя исключительно превосходное место. Лучше того, что сказал о нем Адам Мицкевич, не скажешь:
С горы упал туман, как сброшенный халат. 
Шумит, намаз творя, пшеница золотая. 
Кладет поклоны лес, порой с кудрей роняя, 
Как с четок дорогих, рубин или гранат. 
В цветах земля. Цветы порхают и парят. 
То вьются бабочки, как радуга живая, 
Алмазным пологом все небо закрывая. 
И сушит стрекозе крылатый свой наряд. 
Когда называют время рождения града земного, следовало бы еще сказать о том, на пустом ли месте он создавался, или место то было предшествующими поколениями облюбовано? А еще хотелось бы узнать: кого повидал город, что испытал, сколько раз погибал и как возрождался?

Попробуем, читатель, ответить на эти вопросы, хотя  это сделать и не просто, так как история города пришла с глубоких времен.
Находится Алушта на Южном берегу Крыма - узкой полосе относительно ровной земли, которая протянулась на протяжении 150 км. от мыса Айя до горы Карадага. Ширина ее мала, всего-то от 2-х до 8 километров. С севера южный берег Крыма прикрывают от ветров северных, зимой жгуче-холодных, окраинные склоны Главной гряды Крымских гор. Они от мыса Айя  до Алушты образуют крутой уступ.  Рек  таких, к каким привыкли люди средней полосы России и Украины, здесь нет. Что поделать, если речушка, похожая более на средний ручей, получила тут название Улу-Узень, что в переводе означает «Большая вода». Но только часть Южного берега входит в состав «Большой Алушты», - пространство от «Апартенита» до селения «Приветное». Это сейчас плывущий вдоль берега видит дворцы, виллы, красивые здания и сверхскромные домишки, утопающие в зелени деревьев. Но до VI века никаких признаков жилья здесь не было. Люди того периода более всего думали о том, как сохранить свою жизнь. Если сил не хватало, значит, следовало не подавать о себе лишних признаков жизни. Плывущий на корабле видел тогда только мрачные  горы, густо поросшие лесом, да выступы скал. Скалы торчали и из воды вблизи берега. Полоска земли, лишенная видимого присутствия людей, а также следов их созидательной деятельности, глаза радовать не могла. Неведомое всегда таит в себе элемент опасности. О чем могли думать древнегреческие мореходы, верящие в то, что мир населен дриадами, нимфами,  лапитами, циклопами, медузами,  кентаврами, и всякой иной, чаще всего, ну, очень уж неприятной живностью, к тому же видели благоприятные условия для их пребывания? Следовало опасаться и людей, ведь они тоже доброжела-тельством особым не отличались, рассматривая путника в виде добычи, посланной им богами. Греки были искусными мореходами. Но чаще всего их плавание шло вдоль берегов. Здесь же, чтобы достигнуть берегов Крыма, каботажное плавание исключалось.  Приходилось пересекать бурное и глубокое море. Море носило немало имен: Киммерийское, Скифское, Сарматское, Русское. Может быть, оно имело еще и названия чисто местного характера, но такие названия до нас не дошли. Называли мореходы путь морской свой Понт Аксинский «Негостеприимный путь», но чаще всего древние греки называли море «Ахшайна», что означает «Черное». Такое название, дано было морю из-за его негостеприимности. Оно встречало мореходов частыми штормами, непредсказуемыми бурями. Греки не любили плавать в открытом море на большие расстояния, а плавание вдоль берегов становилось опасным из-за пиратов. Все неприятное окрашивалось эллинами в черные цвета. Отсюда и название моря, закрепившееся за ним и до нашего времени. Когда началась колонизация причерноморских земель, и пути стали грекам знакомы, море изменило свое название. Оно стало называться «Понт Евксинский» - «Гостеприимный путь» Возможно, это произошло потому, что изменилась техника навигации, появились примитивные карты моря, часто выполненные на кожаных щитах. Теперь путь от южного берега Черного моря до северного занимал около трех суток.
Позднее мореходы узнают кое-что и о жителях этих неприветливых южных берегов Крыма, называемых таврами. Подплывая ближе к берегу, греки могли видеть выставленные для их обозрения насаженные на колья человеческие головы. И «узнали» они, что тавры приносят потерпевших кораблекрушения, но оставшихся в живых людей в жертву своей богине, названной ими «Девой».
Корабль, как птица, умирал,
Сломались мачты – крылья,
И корпус, как живой, дрожал
В бесплоднейших усильях.

Всего лишь два часа назад
Он несся горделиво,
Ничто не предвещало ад,
Хоть ветер пел тоскливо.

Теперь корабль не режет вод,
С Нептуном плохи шутки,
Меняет постоянно ход,
Ныряет, словно утка.

Нептун грохочет, бьет волной
И в воду погружает,
На дне морском найдет покой –
Команда понимает.

Валы об корпус тяжко бьют,
Как нитки рвутся снасти,
Океаниды слезы льют,
Корабль в их полной власти.

И вот, вздымаясь, словно дом,
Волна корабль накрыла.
И как орешек лопнул он,
Воронка забурлила.
Иногда с тонущего корабля нескольким морехо-дам удавалось спастись. Но, напрасна была их радость по случаю спасения. На берегу они попадали в руки свирепых тавров. Конец бывал всегда один: смерть. Смерть ли на месте от удара дубиной по голове, или смерть от ножа на алтаре богини-Девы...
У греков была своя богиня, поведением подобная мужчинам, храбрая, энергичная, предпочитавшая пирам и забавам охоту, назвали ее Артемидой. Изображали ее с луком и с колчаном стрел, в окружении животных. Вначале Артемиде приносились кровавые жертвы, даже человеческие. Не потому ли Деву тавров они ассоциировали с богиней эллинов Артемидой. Сохранился миф об Ифигении, в основу которого были положены слухи о  кровожадности богини тавров.
Ифигения была любимой дочерью Агамемнона и Клитемнестры. Вспомните, что царь Агамемнон возглавлял союз греческих (ахейских) государств, участвующих в войне против Трои. Когда греческий флот направлялся под Трою, задержался он в беотийской гавани Авлиде из-за отсутствия попутного ветра. Греки изнывали от безделья. Агамемнон отправился на охоту. Ему «повезло». Удачно пущенной стрелой он убил лань. Откуда было знать царю- пришельцу, что эта лань была священной, принадлежала самой богине охоты Артемиде. Напрасно теперь следовало грекам ожидать удачной погоды для плавания. Ветер откуда-то появился, мало того он постоянно усиливался, вот только дул он совсем не в том  направлении, что нужно было. Заподозрили плывущие к Трое неладное. И решили они обратиться к прорицателю. Жрец Калхас объявил уставшим от безделья грекам, что богиня Артемида гневается на них за оскорбление, нанесенное ей Агамемноном, и смилуется лишь только тогда, когда принесут ей в жертву прекрасную дочь Агамемнона  Ифигению. Агамемнон был в полном отчаянии. Неужели ему суждено таким образом потерять любимую дочь? Царь понимал, что даже если он воспротивится воле греков, его силой заставят принести в жертву Ифигению, поскольку эта жертва требуется для блага всей Греции. Уступая настойчивым требованиям ахейского войска, и главным образом  царя Итаки Одиссея, а также  Менелая, по просьбе которого и собрались греческие воины в поход на Трою, Агамемнон вызвал Ифигению в Авлиду под предлогом ее бракосочетания с Ахиллом. Только прибыв в Авлиду, Ифигения узнала о том, что в место свадебного веселья, ее ожидает смерть на жертвенном алтаре. Девушка была обязана покориться воле отца, обрекающей ее на смерть. Прекрасная, полная печали, прошла она среди многочисленных воинов, и встала у жертвенника. Царь Агамемнон, чтобы не видеть момента гибели дочери, закрыл лицо свое широким темным плащом.
На голову красавицы был возложен венок из полевых цветов. Ахилл, которого считали женихом Ифигении, взял в руки сосуд со священной водой, окропил ею девушку и жертвенник. Затем жертвенной мукой с солью была посыпана голова жертвы.
Воздев кверху руки, он громко воззвал к Артемиде: «Всемогущая богиня Артемида! Даруй нашему войску благополучное плавание к троянским берегам и победу над врагами!»
Вещий Калхас извлек из золотой корзины жертвен-ный нож и занес его над Ифигенией. Все ожидали, что с предсмертным стоном падет наземь девушка, но…
Все увидели, как подле алтаря билась в предсмерт-ных судорогах, обагряя вокруг все кровью, стройная лань.
Жрец Калхас и все остальные греки были пораже-ны. На их глазах свершилось великое чудо: Артемида под нож прорицателя послала жертвенную лань. Вскрикнули в изумлении греческие воины. Радостно возгласил Калхас, поднимая вверх окровавленный нож: «Греки!  Свершилось! Вот та жертва, которую требовала от нас великая дочь громовержца Зевса! Радуйтесь, греки! Богиня сулит нам счастливое плавание и победу над Троей!»
Действительно, не успело тело лани сгореть на жертвеннике, как задул свежий попутный ветер. Поспешили воины на корабли свои. Заполнены ветром  паруса, заскрипели мачты под тяжестью их,  понеслись по голубым морским просторам, словно лебеди белокрылые греческие корабли.
Все бы было прекрасно, если бы не одно?.. Куда же подевалась Ифигения?
Богиня Артемида похитила прекрасную девушку у жертвенника, укрыла ее невидимым плащом и перенесла ее в далекую Тавриду. И стала Ифигения главной жрицей в храме богини Артемиды. Не знавшая брачного факела жрица подводила чужеземца к жертвеннику, и тот падал на землю под ударом девичьего меча. Голова жертвы в угоду богине укреплялась возле храма на высоком тонком стволе.
От ее руки погибло немало чужеземцев, волей случая попавших к таврам,  чуть-чуть  было не погиб и родной брат ее Орест, прибывший в Тавриду по повелению бога Аполлона, для того чтобы вернуть в Элладу деревянный кумир Артемиды. Это было наказание Оресту за убийство им родной матери Клитемнестры
Война с троянцами закончилась победой греков. Те стали возвращаться домой. Но, судьба победителей не баловала. Еще много лет будет скитаться Одиссей, добираясь в свою Итаку, где его ждала жена Пенелопа. Агамемнон, вернулся домой невредимым, но был убит своей женой Клитемнестрой и ее любовником Эгисфом. Клитемнестра хотела убить и своего сына от Агамемнона – Ореста, но того спрятала у себя кормилица ребенка  Электра. Орест, став взрослым, отомстил за отца, убив свою мать. И тут юношу стали преследовать богини мщения эринии. Такое положение говорит о том, что в тот период в Древней Греции еще существовали пережитки матриархата. Ведь эринии не преследовали саму Клитеместру  за убийство ею мужа. Оказывается, кровная месть распространялась по женской линии родства, а не мужской. По приговору суда Аполлона, Орест должен был вернуть в Афины деревянную статую Таврической Артемиды. Туда Орест направился со своим другом Пиладом.
Прибыв в неведомую им Тавриду, Орест и его друг Пилад, незаметно стали подкрадываться к храму Артемиды. Дошло к нам из древней легенды, что к храму вела широкая мраморная лестница, насчитывавшая сорок широких ступеней. Сам храм представлял собою величественное здание, опирающееся на многочисленные мраморные колонны. Увидели Пилад и Орест, что возле храма образовался частокол, украшенный мужскими  головами. Это «украшение» было знаком  того, что станет с ними, если их поймают!  Спрятавшись в зарослях можжевельника, друзья стали дожидаться темноты. Не ведали молодые греки, что стража давно уже приметила их, и подбиралась, постепенно суживая кольцо. Короткая и жестокая схватка. И Орест, и Пилад крепко связаны и представлены перед очи жесткого царя тавров Фоапта.  Царь допросил пленников. Узнав, кто они и откуда, Фоапт вынес свой приговор: «Вы оба будете удостоены высокой чести  быть принесенными в жертву великой богине!»
Утром связанных пленников привели в храм. Здесь их ожидала жрица Ифигения. Окропив их очистительной водой и покрыв повязками их виски, жрица сказала: «Не по своей воле я совершаю этот жестокий обряд, а по обычаю здешнего племени. Скажите мне, кто вы?»
Узнав о том, что перед нею греки, к тому же из ее родного города, Ифигения воскликнула: « Пусть один из вас станет жертвой нашей святыне, а другой – отправится с вестью от меня на родину!»
Орест и Пилад служили образцом дружбы, но тут они стали на глазах всех ссориться, каждый желал отдать жизнь свою за друга. Пока они спорили, Ифигения писала письмо на родину.
И только, протягивая письмо Оресту, сестра узнает брата.  Радость и печаль, объединенные вместе! Что делать?
И решается жрица на обман великий.  Она объявля-ет царю тавров о том, что руками чужеземцев осквернена статуя богини. Следует провести очищение и статуи и жертвы в пенных водах моря.
Торжественная процессия направилась их храма к берегу моря, ближе к тому месту, где был припрятан греческий корабль. Прислужницы несли деревянную статую богини Артемиды, а воины вели связанных Ореста и Пилада. Вот и сам берег моря. Ифигения приказывает воинам удалиться, они не смеют видеть обряд очищения. Когда воины ушли, сестра освобождает брата и его друга. С воплями бегут жрицы к берегу.  Таврские воины возвращаются, но поздно, - беглецы уже взбираются на корабль. Оповещенный воинами царь Фоапт видит, как греческий корабль вышел в открытое море. Побег их был удачен, чего не скажешь о дальнейшей их судьбе...
Искать развалины таврического храма Артемиды, к тому же такого великолепного, как описывается в легенде, бессмысленно. Никогда постройки тавров изяществом не отличались. Если изображение богини Девы было выполнено из дерева, то это говорит о том, что к работе с камнем древние тавры были еще не готовы. Жили они бедно, окружение было сурово к ним. Полей под посевы не хватало…
Ходили легенды и о невероятном мужестве тавров в бою. У науки по вопросу происхождения тавров существует несколько взглядов. Одни считают их племенами, пришедшими оттуда, откуда пришли и скифы. Другие считают тавров  племенами фракийского происхождения. Есть ряд авторов, считающих, что тавры – прямые потомки киммерийцев, отошедших под давлением скифов в Крымские горы.
Так что описанный греками в легенде храм Артемиды был построен ими самими. Решить этот вопрос сложно. Возможно, что он находился на севере оконечности Херсонеса, где значительно позднее была найдена монета с изображение богини-охотницы. А может, храм тот стоял на Аю-Даге возле Партенита?
Тавры, не ведая того, дали определение всему Крымскому полуострову – «Таврия», «Таврида»


И все же кто такие сами тавры, давшие это назва-ние? Как они себя сами называли?..  Таурос – по-гречески «бык» Большинство исследователей переносят это название на существовавший древний народ, исходя из существующих мифов. Может это и так, а может имеет место простое созвучие?.. Слово «тавро» нашего языка, явно имеет  греческое происхождение. Но имеет ли оно какое-то отношение к самим таврам.  Более других о них написал древнегреческий историк Геродот. Он тавров отделял от скифов, считая их различными племенами.
       Несмотря на многочисленные труды, посвя-щенные таврам, сведения о них остаются чрезвычайно скудными. Одни говорят, что тавры близки к фракийцам. Другие говорят, что тавры  являлись одной из ветвей киммерийцев, которые теснимые скифскими племенами массагетов, покинули свою страну, и перешли в Переднюю Азию. Часть киммерийцев, преодолев Боспор (Нынешний Керченский пролив) попала в Крым, и, смешавшись здесь с местными племенами, образовали народность, названную позднее таврами.
Не от легкой жизни тавры избрали местом обитания своего труднодоступные места.
Колонизация Крыма древними греками не косну-лась Южного берега Крыма. Здесь не было греческих поселений. Хотя давление греков на ареал расселения тавров шел постоянно.
И этим аборигенам приходилось постоянно оборо-няться от надвигающихся отовсюду врагов. То, что греки пытаются представить их кровожадными не удивительно. Геродот: "У тавров существует такой обычай: они приносят в жертву Деве потерпевших кораблекрушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море, следующим образом. Сначала они поражают обреченных дубиной по голове. Затем тело жертвы... сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу... Живут тавры разбоем и войной». Это утверждение Геродота ничто иное, как обоснование насильственных действий против тавров. Греков сменили римляне. Чтобы бороться с римскими  пришельцами таврам своих сил не хватало. По свидетельству Аппиана тавры нередко искали союзников. Чаще всего они соединялись со скифами для борьбы с римлянами, ставшими их основным противником с I в. до н. э. Сражались с римлянами они не только на суше, но и в открытом море, где скифы им помочь ничем не могли, — Флавий сообщает, что для уничтожения таврской флотилии маломерных судов римляне направили к берегам Крыма 40 кораблей и 3 тыс. солдат на борту.
         В античный период тавры заселили и побере-жье с долинами, спускающимися к морю. Это – районы современных Алушты, Судака, Коктебеля. Здесь находились их потаенные убежища. Были они невероятно примитивными, напоминавшие извне нагромождения больших камней. А так как они находились среди скал, обнаружить их постороннему было трудно.
Строилось каждое жилище на одну семью. Стены складывались из плохо подогнанных нетесаных камней, пространство между которыми заполняла глина. Кровля делалась из древесных стволов, покрытых слоем глины и земли, Крыши были односкатными, задней стеной служили естественные гряды камней и скалы. Таврам постоянно приходилось вести борьбу с теми, кто пытался изгнать их из насиженных, пусть и примитивных жилищ.
К римлянам тавры относились особенно враждебно. Им явно претил установленный на южном побережье римлянами жесткий оккупационный режим. Для поддержания мира и порядка римлянам пришлось в крепости Харакс на Ай-Тодоре держать сухопутные войска. Так было  при императоре Нероне, так было и при Веспасиане. Иногда этих войск оказывалось недостаточно. Приходилось их направлять из Рима. Так историк Иосиф Флавий указывает, что для поддержания мира на Черном море, римляне направили туда 3000 солдат и 40 военных кораблей.
Греки колонизовали то, что пустым местом никак не назовешь. И если колонистам приходилось жить в постоянном напряжении сил своих, свидетельствуют о том, что их присутствию не были рады. Стараюсь представить местность, где потом раскинется Алушта пустым, безжизненным пространством, да никак не удается. Защищенность от ветров северных холодных, мягкий климат… Нет, не могла быть эта местность пустынной! Просто руки ученых не добрались до культурных слоев ее. Пытливое око не задержалось на отправной точке… А жизнь шла, не оборачиваясь назад. 
Итак, греков сменили римляне. Первые их легионы сошли на крымскую землю где-то в районе нынешней Керчи. Это случилось при императоре Клавдии в 45 г. н. э. Посланцы "вечного" города начали осваиваться в чуждом  для них"варварском" мире. Преторы и трибуны действовали быстро и решительно, расставляя гарнизоны в небольших, наспех построенных крепостях, а легионы и когорты продолжали идти все дальше и дальше,  смыкая гигантские клещи вокруг Понта Эвксинского. Наконец, настала очередь Крыма изведать всю прелесть судьбы "друзей римского народа". Греческая власть ослабла, пришло время использовать военную силу во внутрикрымских делах.
Греки крымских городов и поселений не воспри-няли римлян как враждебную силу. Это было мирное завоевание, смена караула на границе цивилизаций. Римляне в своих действиях опирались на греческую аристократию, поддерживали ее, предоставляя ей привилегии и субсидии, склоняя их на свою сторону. А сами колонисты знали, что на собственную военную силу им надеяться не стоит. Римская же армия, хорошо обученная, обладавшая лучшей стратегией и тактикой эпохи, а также огромным опытом дальних походов против "варваров", лучшая армия Европы, могла защитить города надежнее любой иной. Эти надежды простирались и на морские торговые пути, причем не напрасно - пиратство здесь было полностью уничтожено  боевыми эскадрами римлян.
С приходом римских гарнизонов отодвинулась  опасность исчезновения культурного облика городов Крыма. К этому времени Ольвию взяли и разрушили готы. К  Крыму все ближе продвигались с Кубани и Дона сарматы, да и собственные, крымские скифы представляли собой враждебную грекам силу, схватка с которой была неизбежной — рано или поздно. А о том говорило неорганизованное, но дружное сопротивление местного населения (скифов и тавров).
Обладая всеми преимуществами местных, при-вычных к крымским условиям жителей, тавры нередко предпринимали дерзкие вылазки, нападая на гарнизоны новых крепостей, которые постоянно ощущали в своем окружении враждебный мир. Вот как описывает Овидий будни одной из таких крепостей: "... чуть часовой с дозорной вышки даст сигнал тревоги, мы тотчас дрожащей рукой надеваем доспехи. Свирепый враг, вооруженный луком и напитанными ядом стрелами, осматривает стены на тяжело дышащем коне, и, как хищный волк несет и тащит по пажитям и лесам овечку, не успевшую в овчарню, так враждебный варвар захватывает всякого, кого найдет в полях, еще не принятого оградой ворот; он или уводится в плен с колодкой на шее, или гибнет от ядовитой стрелы"  Вся цепь римской обороны была обращена фронтом к горам — опасность грозила не с моря.
Римляне шаг за шагом овладели всем Южным берегом. Поднялись крепости на горах Кошка, Аюдаг, Кастель, где они господствовали над местностью. Цепь укреплений протянулась, как было сказано, вдоль берега от Херсонеса до Пантикапея. Городскими центрами отныне становятся Джалита (Ялта), Горзувиты (Гурзуф), Алустон.).
Впервые к высшей культуре тогдашней Европы, по сути греческого уровня и типа, благодаря римским крепостям приобщается весь Южный берег и часть Центрального Крыма.  Римляне не только строили новые, но охотно занимали и совершенствовали отбитые у тавров цитадели. При этом скромные постройки аборигенов сменялись просторными казармами, комфортабельными термами и храмами. Почти непременной составной частью гарнизонных построек становится бассейн для плавания — такого рода спортивных сооружений ранее в Крыму не было.
На бурной оконечности мыса Ай-Тодор, там, где испокон века было гнездо таврских пиратов, на головокружительную высоту взлетела двойная цепь стен  римской крепости Харакс, площадью до 6 га. Там, где ныне стоит Ай-Тодорский маяк, они выстроили преторий с наблюдательной и сигнальной башней, откуда открывалась вся цепь южнобережных крепостей в алустонском  и херсонесском направлениях. И, конечно же, с этой высоты был великолепный обзор морского пространства.
Под прикрытием стен выросли кварталы поселка при гарнизоне, где жили солдатские семьи и ветераны, ремесленники и торговцы. Сложность жизни на Ай-Тодоре обусловливалась постоянными ветрами и  безводьем. Впрочем, с последней проблемой римляне справились, уже в I в. н. э. проведя водопровод с Аи-Петри. И пили они не теплую рыжеватую жидкость, какую пьет нынешний смотритель маяка, а хрустально-чистую, прохладную в любую жару родниковую воду — ведь шла-то она не по железным, а по керамическим трубам собственного производства...
С приходом римлян, когда обезопасилось от пиратов торговое мореплавание, начался новый расцвет городов. Из руин поднимались сметенные скифами селения, развивались ремесла, промыслы, торговля в больших и малых городах, росло количество товаров, производимых как для внутреннего рынка, так и на экспорт. Крым уже никто не рассматривает как далекую окраину цивилизованного мира.
Вернемся же к крымскому городу, основному проводнику новых веяний, вглядимся в его облик пристальнее. Как никогда ранее, города римского периода истории Крыма были славны базарами. Лавки сильно смахивали на италийские, римскими были и гири, и весы. Здесь бойко торговали хлебом, перекопкой и керкинидской солью, рыбным соусом "гарум", ценившимся наравне с пряностями, вином, мясом, птицей, оливковым маслом зеленью, фруктами, пряностями,. И конечно, рыбой, которую все больше вывозили на экспорт — это было выгодно. Так, Полибий писал, что за одну амфору маринованной сельди пантикапейского засола гурманы с Капитолийского холма давали 300 драхм, а ведь это стоимость пусть небольшого, но дома!
Прямо в дверях мастерских, которых было близ базара множество, на соломенных подстилках были расставлены керамические, стеклянные, медные, деревянные сосуды, литые и кованые изделия из меди и стали, оружие и инструменты, обувь и ткани, мотки шерсти, статуэтки местных римских божеств, принадлежности для письма.
Наследие римлян. Римляне пробыли в Крыму довольно долго — до IV в. и, естественно, не могли не испытать влияние на себе местной культуры. Наверняка заимствовали римляне в Крыму и местные традиции и мифы; в экономической же области более заметно обратное влияние — римлян на крымчан.
. Благодаря истреблению римлянами пиратов оживилось мореходство и повысился  вывоз зерна, а это в свою очередь повлекло за собой рост как городов, так и земельных участков, используемых земледельцами. Хлеб стал основой нового подъема экономики Крыма, который уже снабжал зерном и мукой римские армии, стоявшие на Дунае, в Понте, Каппадокии, Армении. рычажно-винтовые прессы с семисоткилограммовой гирей на длинном, свыше 7 м, рычаге. Выращенное ими зерно свозилось в огромных количествах в города, где для постройки складов уже начали сносить общественные здания и жилые кварталы. Зернохранилища цилиндрической формы достигали размеров 6,4 м в высоту и 4,5 м в диаметре; внутренняя сторона их покрывалась глиной с последующим обжигом, что позволяло хранить зерно десятки лет. На полях стали нередкими итальянские усовершенство-ванные колесные плуги с подплужником, резцом и лемехом.
Усовершенствования коснулись и других орудий агротехники. На виноградниках появляются римские мотыги, ножи, пилы, короткие италийские косы, удобные для работы в междурядьях, а также более длинные, типа галльских, для обкоса лугов.
Развитие рыбной ловли промышленных масшта-бов также первоначально было вызвано нуждами римской армии — в рацион легионера непременно входила килька, анчоус, поэтому часть солдатского пайка шла из Крыма на не столь далекие Кавказ и Дунай. То, что рыба, очень популярная в Крыму, добывалась в основном на вывоз. Засолочные бетонные чаны объемом превышали 2 тысячи метров кубических. Римляне организовали крупные рыболовецкие базы и в Пантикапее, Мирмекии, Киммерике.
Производство оконного стекла было налажено римлянами во многих крымских городах, как и разнообразной посуды с полихромным орнаментом. И эти мастерские чаще всего принадлежали армии, в них работали солдаты и ветераны.
Сильное римское влияние на крымское население не ограничивалось, естественно, производственной сферой. Изменился и быт, особенно горожан. Они охотно посещали театры и цирки, где выступали приезжие и местные актеры и гладиаторы. Обычным стало времяпровождение в термах — сообщают, что даже в небольших городах они были "полными", т. е. с горячим и холодным отделениями.
Никто не ожидал в Крыму такого опустошительного нашествия разноплеменных орд кочевников, объединенных общим названием – «гунны» После их стремительного движения позади оставались следы пожарищ, разрушенные города и селения, да и безлюдье тоже. Южного берега Крыма они почти не тронули.
След их действий в Крыму можно проиллюстриро-вать легендой о горе Демерджи…
И древние греки, и римляне, проплывая по водной глади моря вдоль берега в ясную погоду, видели очертания гор и среди них находились такие, которые не могли не обратить на себя особого внимания:  Демерджи, Чатырдаг. Отодвинутые от берега моря на 8км. они полукольцом прикрывали место, где потом появится  Алушта.
Говорят местные жители сегодня, что нет иной такой красивой горы в Крыму, как Демерджи. Будто радуга всеми цветами переливается по ее склонам. Когда солнце потоками света заливает гору, становятся видными скопления громадных каменных глыб. И всякий, смотрящий на эти камни-скалы, видит в них  фигуры то ли животных, то ли людей. И каждый видит свое. Кажется, что какой-то сказочный гигант собирался из камней этих сложить мозаику, да забросил работу, не доведя ее до конца.
В давние времена гору Демерджи называли Фун-ной, то есть – «Дымящейся»  Поскольку с вершины горы всегда поднимался столб дымящегося огня. В пасмурный день, когда горы становились печальными и угрюмыми, вокруг Фунны  всегда было светло. У подножия горы  небольшое селение располагалось, а в том селении люди жили мирные, славящиеся своими умелыми руками. Занимались те люди кузнечным искусством. У каждого близ дома маленькая кузница была. И огонь в горне первой кузницы построенной был взят от огня с вершины Фунны. Потому гору в народе назвали  «Демерджи», что означает – «Кузнец»
Мирный труд кузнецов был нарушен кочевниками, откуда-то широким потоком хлынувшие сюда. Как они через горы прошли, жители не знали? Пришельцы были коренастые, широкоплечие, длиннорукие. Лица круглые, на ручные жернова похожие, глаза маленькие и колючие. Характером все были жестокими, добрым ни одного не назовешь. Горели горы, горели степи. Гарь и смрад. Дым густой по склонам гор к подножию их спускался. Вся живность бежала прочь. Только людям мирным за оружие взяться пришлось. Много пало пришлых от оружия кузнецов. Но пришлых было значительно больше, да и опыта во владении оружием у них больше было, побили они кузнецов. Народу в живых осталось совсем немного. А у пришлых в походах  с оружием худо стало. Собрались воеводы пришлых кочевников, осмотрели разрушенные кузницы местных кузнецов, на вершину горы поднялись. Курящаяся вершина горы и огонь ровный понравился им. И сказал их главный воевода:
«Чего искать? Где лучший горн найдешь? Тут будем оружие ковать!» Среди пришлых был один, ни ростом, ни видом на кочевников непохожий. Был он высок, могуч. Грудь широкая. Лоб высокий. Борода длинная, как смоль черная. Глаза большие, черные, бархатистые. Да вот взгляд этих глаз был слишком тяжел. Словно вся жестокость и  вся ненависть в них собралась. Заглянуть в эти глаза становилось страшно, а посмотрел – оторваться невозможно, словно душу из тебя вытягивают. И долго после того идет человек, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный. И забыть тот взгляд тяжелый до конца своей жизни не может. Принялся тот могучий человек кузницу сооружать. Гигантская кузница получилась. В помощь кузнецу местных мужчин дали, с десяток. Повалил дым, пламя заплясало. От стука и звона молотов дрожала гора. Каждый день вереница ослов, груженая саблями, топорами, мечами, кольчугами, с горы спускалась. Оружие караванами и на ладьях повезли во все стороны.
Секретом каким-то владел гигант чернобородый. Меч, из стали его изготовленный, любую другую сталь рубил. Чем больше изготавливалось оружия в «адской» кузнеце, тем меньше населения местного становилось. Как мухи, гибли люди от непосильного труда. Обезлюдели все селения вокруг. Не только людям от горна горы доставалось, но пламя, неутихающее ни на минуту, раздуваемое мехами к тому же, иссушило землю вокруг, Зачахли сады и виноградники, мелели реки, потому что родники иссякали.
Собрались старики из селений окрестных совет держать, что делать дальше? И решено было пойти самым старым, самым уважаемым и просить того кузнеца сойти с горы. Пошли посыльные на вершину, тяжко вздыхая. Долго их ждали. Да все-таки дождались…  Принесли с вершины кувшины глиняные с пеплом да костями человеческими
Хорошо поняли собравшиеся ответ кузнеца черно-бородого, с глазами красивыми.
Только одна девушка, кажется мне, что Марией ее звали, решила сама поговорить с господином огня адского.
Поднялась девушка на вершину горы и обомлела от той картины, которую увидела: огромный навес из стволов самых высоких деревьев. Под ним огнем клокотали гигантские горны, гудели меха, раздуваемые людьми полуголыми, снопы сверкающих искр, падающих на превратившуюся в камень твердь земную. Гром молотов, бивших по раскаленному железу, оглушал…
Мария сдвинуться с места не могла, словно ноги ее к земле приросли, когда появился чернобородый.
«Зачем пришла? Чего ты хочешь?» - спросил куз-нец, хищным взглядом окидывая стройную девичью фигурку.
«Оставь наше селение! Не губи людей! Уходи!» - крикнула девушка, собрав все силы свои, чтобы пересилить грохот, стоявший  вокруг.
Засмеялся чернобородый, показывая ослепительно белые зубы: «А зачем мне уходить, когда мне тут хорошо?  Еще лучше будет с тобою мне… Станешь моей…»
Рука кузнеца потянулась к девушке… Та, собрав-шись с силами так толкнула охальника, что, не удержавшись на ногах, он упал около горна, опалив волосы. На одежде его пропаленки появились. Злобно заскрипел чернобородый зубами, схватил только что откованный кинжал  - упала к ногам его бездыханная девушка.
И вдруг старая седая от дыма гора вздрогнула до самого основания, задышала огнем великим. Раскрылось жерло огненное горы и рухнуло туда все, что на вершине горы находилось: и навес, и наковальни, и горны, и люди. Плюнула гора огнем еще раз, и потухло пламя. И увидели люди из селений, расположенных неподалеку, что на склоне горы появились каменные изваяния, уродливые подобия кузнеца и его подручных. А на самой вершине скала появилась, очертаниями похожая на голову женскую. Будете в Алуште, приглядитесь хорошенько!  Гора та ничего сказать о случившемся не может. Ни огня, ни дыма над горой нет. Да и люди забыли о той Фунне – Дымящейся. Но закрепилось за горою новое имя – Демерджи, что и означает «Кузнец».
Рим слабел. Наступил момент, когда он распался на Западную Римскую империю, со столицею – Римом, и Восточную Римскую империю – столица Византий. Римские легионеры отправлялись домой, на Апеннины, но не все легионеры и цивильные римляне захотели покинуть Крым. Привыкнув к этому благословенному краю, завязав на протяжении длинной цепи веков и поколений родственные и иные связи, а может быть, и, чувствуя приближение роковых для старой родины, Рима, катаклизмов, они не решились бросить землю, которую считали землей своих предков.
По названию столицы эта часть бывшей римской империи стала называться Византией. Византийцы продолжили традиции римлян в Крыму. Строительство Алустона (Алушты) и относится к периоду их правления.
История этого города относительно достоверно прослеживается с VI в., когда южный Крым был захвачен могущественной Византией, а с севера на Крымский полуостров одни за другими вторгались кочевники. Византийские правители, чтобы защитить от них свои владения в Крыму, строили крепости. Надо было защитить проникновение врагов в районе Ангарского перевала, через который издавна проходил удобный путь из равнинной части Крыма на Южный берег.
Не ведаю, знали ли византийцы легенду о горе «Кузнеце», высаживаясь с кораблей на берег и приступая к строительству крепости? Но, следует прямо  сказать, что византийцы основательно заботились о защите своих владений в Крыму. Кстати, византийцы в тот период времени были самыми великими эстетами. Поэтому не могла, не бросится в глаза им панорама самого обширного на всем Южнобережье горного амфитеатра, величествен-ного и красивого в любое время года. Отодвинутые на 5—10 км от берега горы образуют своеобразное полукружие, открытое к морю. К тому же, Алуштинский амфитеатр не имеет сплошной высокой цепи гор. Ангарский и Кебитский перевалы служат коридорами, по которым прорываются воздушные массы из равнин к морю и обратно, образуя своеобразный сквозняк. В этой связи климат Алушты, хотя и характеризуется жарким летом и мягкой зимой, но зима и весна здесь несколько холоднее, чем в Ялте, а лето не такое жаркое, как в других местах Южного берега.
Крепость Алустон была построена в VI в. по приказу византийского императора Юстиниана I. О ней упоминает византийский историк времен Юстиниана Прокопай Кесарийский в знаменитом трактате «О постройках». Как свидетельствует историк, в Алустоне разместились гарнизоны готов-федератов, состоявшие на службе у византийских монархов. Воины осуществляли контроль за каботажным плаванием морских судов и следили за порядком в окрестностях. Оказывается, три тысячи готов, служивших в наемных византийских войсках, после окончания службы осели в горном Крыму. Сообщает Прокопий Кесарийский. Он сообщает о существовании здесь "Страны Дори", населенной готами-земледельцами. По словам Прокопия, Юстиниан I повелел построить для их защиты "длинные стены" Многие историки считают "пещерные города" византийскими крепостями, полагают, что они находились в юго-западной части Крымских гор. По-видимому, крымские готы были военными союзниками Византии.
Что означает само название Алустон?  В переводе это означает – «Неумытый». Современное имя города — Алушта — это искажённая форма изначального греческого названия Алустон, которое на свой лад изменили генуэзцы в период своего владычества на  - «Луста». Может такое называние византийцам пришло на ум потому, что привычного окультуренного вида местности, они здесь не встретили? Они дивились неухоженному, дикому виду окрестности. А, что удивительного в том, что вид местности был первозданным? Здесь никогда и никто не проживал. Иных эпитетов, кроме неумытой, неухоженной, дикой, местность не заслуживала. 
Алустон располагался в 200 м от моря на вершине 44-метрового холма. Линия крепостных стен Алустона представляла собой четырехугольник неправильной формы. На стыках куртин были возведены 3 башни: Ашага-Куле («Нижняя башня»), сохранившаяся в центре города до наших дней, Орта-Куле («Средняя башня») и полностью разрушившаяся Чатал-Куле («Рогатая башня»).
Хотя в византийское время крепость занимала всего 0,25 га, ее считают одним из наиболее мощно укрепленных византийских сооружений в Северном Причерноморье. Толщина стен Алустона достигала 2-3 м, а высота — 9,5 м. Если внимательно приглядеться к каменной кладке, то в ней можно заметить пустоты. В них находились деревянные бревна. Они выполняли не только связующую функцию, но и служили своеобразным амортизатором во время землетрясений.
Мал был Алустон. Не велик и гарнизон его был. Держать на довольствии большое число воинов накладно было для хворающей державы Византии. Чем занимались алустонцы? Естественно, следовало внимательно следить за морскими просторами, особенно в тихую погоду, ожидая появления гостей непрошенных. Ими чаще всего были пираты. Народ дерзкий, стремительный, неуловимый. Велись наблюдения с высоты алустонской крепостной стены, и со специальных наблюдательных площадок горной местности. Историй о встрече с воинством морским вольным до нас не дошло, но это совсем не означает того, что их не было.
. Много веков  Алушта служила приморской твер-дыней. Она была одним из главных узлов оборонительной системы византийцев.
И теперь на скале Дженевез высятся над морем остатки крепости. О древнем Алустоне  напоминает оборонительная башня, что сохранилась в старой части города..
Полагаю, что тавры были свидетелями основания города-крепости византийцами, получившего название Алустон. Встречающееся  иногда утверждение о том, что тавры были где-то в IV — V вв. полностью истреблены римлянами, мало обосновано. Легионеров для подавления таврского сопротивления было недостаточно и в эпоху расцвета римского могущества в Крыму; как же могли они прочесать все горные массивы в период, когда деятельность Рима здесь начала понемногу сворачиваться.
Естественно, Алустон не имел больших возможно-стей для своего развития. Основная торговая деятельность принадлежала Херсону Таврическому.
В конце VIII и IX веке активно вмешивается в ход крымской истории новая сила - славяне.
До нас дошло сказание "О прихождении ратью к Сурожу князя Бравлина из Новгорода". Произошло это в 80-е годы VIII в. Похоже, что автор его ошибся с определением местожительства Бравлина? Многими историками высказывается мнение, что князь Бравлин был из числа лиц, княживших в Киеве задолго до появления в нем варягов. В сказании говорится, что через несколько лет после смерти сурожского архиепископа Стефана в Крым со своей дружиной пришел князь Бравлин. Он опустошил все южное побережье полуострова - от Корсуня до "Корча" (Керчи). В Суроже князь со своими ратниками ворвался в церковь, где находился гроб Стефана Сурожского. "А на гробе, -. говорится в сказании, - царское одеяло и жемчуг, и злата, и камень драгой, и кандила злата, и сосудов златых много". Все это воины Бравлина забрали себе. Однако после этого с ним случилась неприятность: он упал на пол, его лицо обратилось назад, а рот стал источать пену. Князь сообщил ошарашенным боярам, что его сильно ударил по лицу невидимый для них "великий и святой" человек, требуя, чтобы дружинники вернули награбленное в церкви. Пришлось вернуть. После этого ратники хотели унести Бравлина, но не смогли: князь сообщил им, что "старый и святой" муж притиснул его к полу и хочет изъять из него душу. Чтобы задобрить старца, Бравлин приказал своим дружинникам покинуть Сурож, а также вернуть местным жителям все у них награбленное. Но "святой старец" этим не удовлетворился. По словам сказания, он потребовал, чтобы князь и его дружинники крестились. Только в случае этого ему было обещано, что его лицо возвратится на свое место. Бравлин был вынужден согласиться, и преемник Стефана - архиепископ Филарет - крестил киевского князя и его воинов. После этого лицо Бравлина вернулось на прежнее место. Затем, почтив Сурож, людей и попов, новоиспеченные христиане отправились домой. В XIX в. многие историки верили в достоверность того, о чем сообщается в сказании о Бравлине. В наше время у историков отношение к этому источнику нередко критическое.
Начиная с IX века  своем пребывании в Крыму все активнее дают  знать русские Особую выгоду для славянских купцов начал представлять так называемый путь из варяг в греки. Из Балтийского моря купцы попадали в Ладожское озеро (Нево), переходя в реку Волхов, озеро Ильмень и реку Ловать, откуда существовал волок в верховья Днепра, а дальше прямая дорога до Черного моря. На пересечении этих путей и выросли Новгород на севере и Киев на юге. Через Черное море велась активная торговля со средиземноморскими странами, в первую очередь через Сурож (так на Руси называли крупнейший торговый центр Причерноморья — современный Судак). Оттуда на Русь попадали шелковые ткани из Венеции, Турции, Египта и Сирии, металлы и драгоценные изделия, пергамент («харатья» по-русски). Русь вывозила меха, кожи, воск, мед, рыбий зуб (моржовая кость). Русской торговле нужны были опорные пункты на пути «из варяг в греки».
Направляясь с Сурож (Сугдею), русские не могли не заметить крепости Алустон?
Постепенно проявляются следы государственной слабости Византии. Конкурентом в Крыму у нее стал Хазарский каганат
К концу VII в. Алустон был оставлен византийцами. Эти тяжелые для Византии годы, бремя экономических и политических невзгод: эпидемии чумы, длительные войны с Ираном и арабами привели к истощению людских ресурсов империи. К тому же около середины VII в. часть Восточного Крыма попадает под власть Хазарского каганата. Начинается новый, «хазарский», этап в истории Алустона. Ко II половине X в. площадь укрепления увеличивается в два раза и составляет 0,5 га. Население Алустона было христианским, о чем свидетельствует наличие на территории цитадели христианского храма, построенного в VIII веке.
Колыбелью хазар считается ныне Северный Кавказ. Хазары относятся к тюркам. Образование их государства началось в VII в., а поскольку хазары считали себя прямыми наследниками некогда могущественного Тюркского каганата, то новое образование переняло этот термин, став Хазарским каганатом, во главе которого находился правитель — каган.
В конце VII в. хазары продвинулись к Азовскому морю, затем захватили почти все Северное Причерномо-рье.
. Появлению хазар в Крыму способствовали русские не торговые люди, а неудачи военных походов князей.
. Богатство еврейской общины Хазарского каганата вызывало зависть соседей. Овладеть им решил попробовать Киевский князь Игорь. Случилось это в 939 году. Игорь захватил, принадлежащий хазарам город Самкерц (ныне Тамань). Еврейский полководец Песах разбил дружину Киевского князя. Тот бежал через Керченский пролив и город, стоящий на западном берегу пролива – Керц (Керчь). Песах, преследуя русских,  прошел по всему Крыму, его южному берегу, повсюду уничтожая христианское население. Спаслись лишь те, кто укрылся в неприступном Херсонесе. Пройдя Перекоп, Песах дошел до Киева, и обложил его данью.
. На рубеже  IX - X веков мы видим под протекто-ратом могущественного кагана всю Крымскую Готию, территорию, на которой и Алустон находился.  Правда, междоусобицы, в которых деятельно участвовали феодалы-вассалы, сильно ослабили каганат. В IX в. в Крыму появились незваные орды пришедших из-за Урала мадьяр-огнепоклонников, оказавших поддержку оппозиции правителю Хазарии. В конечном счете, часть хазар ушла за пределы Крыма, часть осталась в Крыму. При этом ,некогда могущественный народ незаметно растворился в местном населении, оставив по себе весьма скромные следы. Впрочем, итальянцы еще в XVI в. по-прежнему называли полуостров Хазарией. О мадьярах же, пришедших в Крым,  не осталось и этой памяти.
Славяне не только способствовали появлению хазар в Крыму, но и ускорили закат хазарской державы. Окончательно она была разгромлена  в 60-х годах X века киевским князем Святославом Игоревичем. В 988-989 годах киевский князь Владимир взял Херсон (Корсунь) и удерживал его в качестве залога до тех пор, пока византийский император не выполнит взятые на себя обязательства за оказанную ему ранее славянами военную помощь. Следствием похода на Корсунь было принятие Русью христианства.
В середине X века хазары в Крыму сменились пришедшими с востока печенегами.
Печенегами были восточные кочевые племена по-тюркски назывались «канг эр» , а с VIII века получили название печенегов. В X веке печенеги состояли из восьми племен, в XI — из тринадцати. Каждое племя возглавлял хан, выбиравшийся, как правило, из одного рода.
Военный строй печенегов, как впоследствии и половцев, состоял из отдельных отрядов, построенных в виде клина. Между отрядами устанавливались телеги. Сзади телег стояли резервы. При сильном напоре противника кочевники ставили телеги в круг, накрывали их бычьими шкурами и с них отбивали вражеские нападения. Разбить телеги, и прорваться внутрь, было очень трудно и стоило больших потерь. Через узкие извилистые проходы между телегами печенеги делали неожиданные выпады, громили противника и уходили назад. Воины были вооружены луком с колчаном стрел, саблей, появившейся вместо тяжелого и не всегда удобного в конной сшибке меча, копьем и арканом. Реки печенеги переплывали на мешках, сшитых из бычьих шкур и набитых сеном, держась за лошадь. Нападения совершали в основном зимой, по льду рек. С собою кочевники гнали большое количество скота, дававшего им еду и питье, кожу для одежды и шатров. Ели печенеги и половцы мясо и просо, пили молоко. Просо бросали в кипящий котел, затем туда добавляли тонко нарезанное мясо и ели получившийся отвар. Рис, сваренный на молоке, считался лакомством. В торжественные дни пили кумыс. О верованиях и семейном быте печенегов ничего не известно.
Печенеги впервые появились в Крыму в 882 году и к середине X века заняли весь Крымский полуостров, разгромив большинство селений, кроме Херсонеса и городов на Керченском полуострове. Крым запустел, население ушло в горы. Археологические раскопки свидетельствуют, что большинство крымских поселений этого периода погибли в пожарах. Печенеги быстро стали посредниками в торговле между Херсонесом и Древнерусским государством. Они служили проводниками торговых караванов, сами привозили награбленные товары в Херсонес. Сверх установленной платы всегда требовали подарки для себя, для жен и детей. Арабский историк Эль-Бакри писал о печенегах, что они очень радушно принимали иностранцев, приезжавших торговать. При приезде к печенегам иностранцев или бежавших из константинопольского плена людей, им предлагали на выбор: или остаться у печенегов на равных правах и выбрать себе жену, или проводить до места их жительства. Византия использовала печенегов как наемное войско.
В X столетии, после падения Хазарского каганата, Алустон был разрушен, возможно, печенегами.
Не смею утверждать, но мне кажется, что с этим периодом связана легенда о тысячеголовой пещере Чатыр-Дага…
Близ Алустона гора Чатыр-Даг находится. Красует-ся  та гора и на виду степного Крыма. По внешнему виду своему она напоминает туристскую палатку. Недаром гору и назвали Чатыр-Дагом, что означает «Шатер-гора». Чатыр-Даг пронизывают многочисленные пещеры, некоторые из них до настоящего времени не изучены.В одной из пещер первооткрыватели картину страшную обнаружили: на полу между каменными сиденьями и сталагмитами, у подножия истуканов каменных грудами были навалены черепа человеческие. Желтые и коричневые, разных форм и размеров, с черными провалами глазниц и оскаленными рядами зубов, испачканные землей и зеленой плесенью покрытые лежали они в сталактитовом склепе. Кто их посчитать мог, лежащих кучами высокими, как на рынке арбузы для продажи складируют? Но назвали ту пещеру люди «тысячеголовою»
Остались неразрешенными вопросы: служила ли та пещера убежищем для людей или она общим могильником стала; к какому времени ее появление следует отнести? Тавры подобного не делали! Таких действий у эллинов никогда не было. Ни русские, ни половцы, ни татаро-монголы подобного не делали. А вот печенеги любили «забавы» с черепами. И скальпы снимали, чтобы носить их у пояса и пользоваться ими вместо салфеток во время пиров, и чаши из черепов создавали… Может это заготовки для «работы»  были сделаны? 
А вот народ помнит о том, и вот, что говорит:
…Хлынули на Крым толпы хорошо вооруженных кочевников. Мирные жители Южного берега, никогда не посягавшие на чью-либо свободу, были пришельцами обращены в рабство. Три года захватчики издевались над мирными людьми, жен и дочерей их насилуя, пьянству и разврату предаваясь.
И переполнилась чаша терпения покоренных, стали они думать о том, как сбросить ненавистное ярмо.
Улыбнулась судьба несчастным. У берегов в  большом количестве появились корсары, славившиеся опустошительными набегами.
Не желая вступать в битву с корсарами, разле-нившись от пьянства беспрерывного, вооружили мечами захватчики своих рабов, сказав: «Ваша земля, вот и защищайте ее!» Местные жители, хорошо зная повадки корсаров, не дали возможности тем высадиться на берег. Когда корсары убрались восвояси, и об этом узнали поработители, решили они пир закатить небывалый, пригласив на него и рабов. Только должны были рабы явиться в мешках, завязанных веревкою на шее.
Смеялись кочевники, ожидая потехи. Но смех сменился страхом, когда в пиршественную залу ворвались вооруженные мечами и  саблями «рабы», и началось поголовное их уничтожение. Часть, успевшая спрятаться в большой чатырдагской пещере, была там перебита. И осталось в ней тысяча голов. От их числа и название пещеры пошло.
Но, видимо, не пришло время подняться Крыму.
   Он, кроме Керченского полуострова и Херсоне-са, попал под власть половцев в середине XI века. Главным опорным пунктом половцев в Крыму стал Судак, называвшийся тогда Сугдеей. Арабский историк Ибн-аль-Асир писал о Судаке: «Этот город кипчаков, из которого они получают свои товары, и к нему пристают корабли с одеждами, последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры и другие предметы, находящиеся в земле их». Через Судак проходила торговля товарами из русских земель, Европы, Африки, Малой Азии, Индии и Китая. Часть Черного моря получило название Судакского. Слава о богатом городе разошлась по всему миру и в 1222 году город был разграблен войсками сельджукида Ала-ад-дина Кей-Кубада, властителя расположенного в Малой Азии Румского султаната. Предлогом для военной экспедиции послужили жалобы сельджукских купцов на Сугдею, якобы не дававшую им торговать. По султанскому приказу эмир Хюсамеддин Чобан с большим отрядом высадился под Сугдеей и разгромил объединенное половецко — русское войско, пытавшееся прикрыть город. Сугдея была захвачена, там появился султанский гарнизон, находившийся в городе до татарского погрома 1239 года. Много половцев служило в Хорезме, чьи султаны женились на дочерях половецких ханов. При нашествии татаро-монголов на Хорезм султан Джелал эд-Дин позвал на помощь половецкие отряды. За этот союз и преследовали половцев татаро-монголы. После битвы на Калке 1223 года половецкие племена начали покидать Северное Причерноморье и уходить в Закавказье и на русские земли, поступая на службу к киевским князьям. Даниил Романович Галицкий использовал половецких воинов как легкую конницу во время своих походов на ятвягов и Литву.
 
Крым в XII в., вошел в редкую для его истории полосу покоя и находился в ней вплоть до вторжения татар в XIII в. Конечно, покой этот был весьма относительным, но и он содействовал стабилизации внутреннего положения, что в свою очередь повлекло за собой расцвет предприимчивости и хозяйственной деятельности жителей края, проявило, как, пожалуй, ни разу до этого, все чисто природные возможности Крыма. Число крымчан в эти века сильно увеличилось — и не только в сельской местности, где рост экономических возможностей сопровождался бурным естественным приростом населения, закладкой новых садов, виноградников и деревень, конечно.
В середине XII века на юго-западе Крымского полуострова византийским эммигрантом из богатого и аристократического армянского рода Гаврасов Константином было создано Мангупское княжество Феодоро. Феодоро населяли аланы, греки, готы и караимы-потомки киммерийцев и тавров. Границы княжества проходили по черноморскому побережью от Балаклавы до Алушты, а на севере — до реки Качи. Столицей Феодоро был город Мангуп.  Вторым крупным городом княжества стала крепость Фуна, родовое гнездо Гаврасов, построенная у подножья горы Демерджи, недалеко от Алушты.
И сегодня над остатками каменной оборонительной стены возвышается полукруглый выступ крепостной церкви. В старину она охраняла путь из степной части в Алушту проходил не через Ангарский перевал, а по яйле к подножью Демерджи. Оживилась дорога и  к древнему Алустону. В поселке при крепости были постоялые дворы, харчевни, лавки и кузницы. Алустон переживает новый расцвет. Общая площадь населенного пункта увеличилась до 3 га, двухэтажные домики создали тесную сеть городских кварталов. Алустон начинает вести активную торговлю, чем вызывает крайнее недовольство соседней Сугдее.
Обилие драгоценностей в средневековых могилах и богатое убранство церкви, датируемой X—XII вв.,— неоспоримое свидетельство того, что в этот период город достиг своего наибольшего расцвета. Арабский ученый и путешественник Аль-Идриси, описывая в середине XII в. крымские города, называет Шалусту (Алушту) "важным приморским городом". Город лежал на перекрестке путей, проходивших на запад и восток по Южному берегу и на север — в равнинный Крым.
В XII веке, вроде  бы, стабилизация обстановки на полуострове произошла, но опять из Западной Европы тень через Константинополь дотянулась и до Крыма. 
В 1204 году крестоносцы захватили Константино-поль, развалив Византийскую империю. Первоначально IV крестовый поход затевался против мусульманского Египта. Однако, венецианцы, которые предоставили для похода свой флот, были жестокими торговыми конкурентами Византии. Воспользовавшись тем, что крестоносцы не расплатились с ними за "транспортные услуги" и очередной борьбой между императорскими династиями в Константинополе, венецианцы подтолкнули крестоносцев к захвату города, который подвергся унизительному разграблению.
На Египет "воины христовы", отяжеленные добы-чей, уже не пошли. Половина Византии была захвачена крестоносцами, и на 57 лет Империя Ромеев сошла с исторической сцены. Константинополь стал столицей государства крестоносцев - Латинской империи. А венецианцы добились того, чего хотели: монополии в причерноморской торговле. Венецианцы появлялись в Крыму уже в конце XI в., а в первые годы после четвертого крестового похода итальянские источники говорят о прочно установившихся торговых связях итальянских княжеств с Солдайей, т. е. Судаком. Неудивительно, что именно Солдайя была избрана Венецией в качестве опоры для экономической экспансии в Крыму. Еще при половцах Судак стал самым богатым из торговых городов Крыма, далеко обогнав Херсонес
Вслед за Венецией в Крым стала слать своих торговых и политических агентов Генуя, этот старый и непримиримый конкурент Республики святого Марка. Первое документальное известие о генуэзской колонии в Кафе относится к 1282 г., но они, конечно, появились здесь гораздо раньше, избрав этот перспективный порт для создания экономического противовеса Венеции. Жесткая торговая борьба, в которой использовались не только экономические, но и политические и даже военные средства, окончилась победой Генуи — ее посланцы шаг за шагом вытеснили из Крыма венецианцев.
1223 г.  Произошло первое появление татар в Крыму
Издавна китайские источники сообщали о нали-чии в степях на северо- западе от своей страны двух кочевых народов под именем монгкулов и тата, образ жизни которых был схож с образом жизни других кочевых народов. В начале XII в. Чингисхан объединил их и двинулся с ними на завоевания - на юг, восток и на запад. В начале 20-х годов XII в. двое его полководцев - Джебе и Субетей - с огнем и мечом прошли через Северный Иран и Восточное Закавказье. В Прикубанье они разбили аланов, потом кипчаков-половцев. Преследуя их, Джебе и Субетей проникли в Крым, разрушили Сурож. Половецкие ханы обратились за помощью к членам киевского княжеского дома. Те собрались на совет в Киеве, где решили выступить против татар. Сражение произошло 16 июня 1223 г. у реки Калки. Князья из-за родственных распрей действовали несогласованно. Битву начали Даниил Романович волынский и Мстислав Немой луцкий. Татары начали откатываться, но  тут союзники князей - половцы, которые отличались удалью только при грабежах, пустились наутек и потоптали дружины князей. Это обеспечило победу татарам. Во время битвы Мстислав киевский с зятем своим Андреем и Александром Дубровицким не тронулись с места. Татары пообещали им, что если они сдадутся, то будут отпущены за выкуп. Князья поверили и сдались. Они были задавлены - татары подложили их под доски, на которых сели обедать. После битвы на Калке татары дошли до Новгорода-Северского, а затем повернули на восток. Жители городов и сел Киевской Руси, лежавших на их пути, выходили им навстречу с крестами, но были все убиты.
 Шли годы и люди стали понемногу забывать о нашествии татар.
В конце XIII, торговые пути из Европы в Азию переместились к берегам Черного и Азовского морей. Путь в Китай шел, к примеру, через Тану (устье Дона, ныне Азов) в район современной Астрахани, а затем далее, в Среднюю Азию и на Дальний Восток. Оттого-то Крым, очутившись на торгово-мореходном перепутье, и стал играть столь важную роль в мировой торговле, заняв, естественно, центральное место в экономической жизни Черного моря.
Сюда приходили караваны купеческих парусников и галер из Египта, Западной Европы, Передней Азии. Здесь оканчивались, с другой стороны, тысячекилометровые сухопутные дороги из земель Золотой Орды и десятка азиатских государств. Еще в XII в. вторым после цветущего Судака торговым центром стала Кафа. Восточный Крым с его новыми и старыми городами экономически становится наиболее перспективным регионом полуострова. Между Кафой и Сугдеей (Судаком) шла постоянная торговая война. В этой войне не оставался в стороне и Алустон. Иногда торговая война перестала в военные действия.
Об одном таком столкновении говорит древняя легенда, называемая «Легендой о прекрасной Феодоре, царевне сугдейской». Росла и воспитывалась в детстве царевна вместе с двумя братьями-близнецами – Ираклием и Константином. Девочка  ни в чем не уступала мальчикам – ни в скачках на коне, ни в стрельбе из лука, ни в фехтовании мечом, ни в плавании. Крепко дружили братья с Феодорой. Но детская дружба переросла в пламенную любовь, когда мальчики превратились в красивых стройных юношей. Каждый из братьев-близнецов предлагал подруге детства руку и сердце, у каждого теплилась надежда, что именно выберет ставшей красавицей девушка. Но девушка всякий раз отказывала и одному, и другому, ссылаясь на обет безбрачия, который она дала.
Более настойчивым оказался Ираклий. Как-то, оставшись с Феодорой наедине, он сказал решительно: «Отмени свой ненужный обет, разреши мне назвать тебя своею женой»
- Нет! – сказала девушка, как отрезав.- сестрой для тебя я останусь. Не могу я стать твоею женой!
Как ни умолял Феодору Ираклий, та оставалась неумолимой.
Затаив злобу в своем сердце на красавицу и на своего брата, которого считал своим соперником, ушел молча Ираклий. «Не захотела по доброму выйти за меня замуж, силой возьму тебя, когда стану царем сугдейским. Рабыней моей сделаю тебя…» - распалял свой гнев отвергнутый.
Константин, в отличие от брата, любя девушку, но помня про данный ею обет, не навязывался в мужья, сохраняя ровность и приветливость в обхождении с нею..
Выжидал Ираклий удобного случая для осуществ-ления своего злого замысла. Сугдея была в то время большим торговым городом и главным  портом крымского побережья. Из окон своего замка, находившегося на вершине высокой скалы, могла видеть Феодора, как по горным дорогам, как ручейки, стекаются в Сугдею караваны верблюдов, навьюченных товарами, видела, как к берегу причаливали многочисленные иноземные суда. Торг великий шел ежедневно с Сугдее. Разноязычный говор слышался повсюду. Венецианские тончайшие цветные сукна, индийские и персидские ковры, китайские шелка. И русских торговых людей можно было встретить в Суроже,- так русские называли Сугдею по-своему. Драгоценные меха привозили они! Пеньку привозили, мед. Обменивали свои товары на шелковые ткани и пряности. Радовалось сердце царевны, видя, как процветает управляемый ею город. Но и тревожные думы одолевали ею. И было от чего тревожиться… С севера к границам Сугдеи подступали орды татар, а на востоке в Кафе генуэзцы спали, и во сне видели то, как они овладеют Сугдеей. Только случая удобного, чтобы напасть, выжидали. И случай такой подвернулся. В Кафу пробрался Ираклий и убедил генуэзцев напасть на Сугдею, обещая помочь им при взятии города. Для себя в качестве награды он потребовал немногого – пленницу Феодору.
Как черные коршуны, набросились на город генуэз-цы, облепили стены города, но, несмотря на численное превосходство, взять с ходу Сугдею они  не могли. Стойко отбивали все атаки сугдейцы, руководимые Феодорой и Константином. Наступила темнота, на юге она бывает чернее чернил черных. Под покровом ночи, зная все ходы и выходы, в осажденную Сугдею проник Ираклий. Никем незамеченный, он подошел к главным городским воротам, охраняемым двумя воинами. Пользуясь тем, что внешностью он являлся копией брата, ему удалось вплотную приблизиться к воинам. Те подпустили его, приняв Ираклия за Константина. Мгновение и оба пали мертвыми от меча предателя. Ираклий, сделав черное дело, открыл ворота и впустил в город генуэзцев. С криком и воем враги ворвались в спящую Сугдею. Началась кровавая битва за каждую улочку, за каждый двор, за каждый дом. Застигнутые врасплох, сугдейцы не смогли долго сопротивляться превосходящего числом неприятеля.. К утру Сугдея была взята. Потирая руки от радости, Ираклий ожидал, что вот-вот к нему приведут связанную Феодору, и та, пав перед ним на колени, будет молить о пощаде. Но ему пришлось долго ждать. Когда же он напрямую спросил о том своих новых друзей, те сказали, что Феодоре и Константину с небольшой группой защитников, удалось вырваться из города и укрыться в крепости Алустон. Какие только проклятия ни сыпал на головы беглецов разъяренный Ираклий? Он клялся  схватить Феодору и брата живыми или мертвыми.
Через два дня генуэзские галеры показались на виду у Алустона.  Началась осада крепости. Войска генуэзцев  бесчисленное количество раз шли на приступ, но безуспешно. Все атаки осажденные отбивали, бросая на их головы огромные камни, осыпая стрелами и поливая кипящей смолой. Только тогда, когда прибыли осадные орудия, когда стали разрушаться под ударами стенобитных орудий стены крепости, стало ясно, что осажденным не устоять. Наступила ночь. Феодора приказала защитникам крепости и жителям уйти из крепости и спрятаться на горе Кастель. Кастель гора была неприступной. Редкий смельчак решился бы одолеть почти отвесные скалы. К плоской вершине горы вела одна единственная узенькая тропинка, заросшая густым кустарником. По этой тропинке и повел генуэзцев Ираклий. Но когда нападающие подошли к первому поясу укреплений на горе, то поняли, что силой эту крепость не одолеть. Тогда враги окружили Кастель и стали выжидать, когда голод и жажда заставят беглецов сдаться.
Но долгое выжидание не устраивало Ираклия. Жажда мести  не терпела. И он снова предложил генуэзцам свои услуги. И на этот раз он решил воспользоваться поразительным сходством с боратом. И опять приняв Ираклия за Константина, стража пропустила его к воротам. И тут Ираклий увидел у бойницы брата с луком в руке. Не задумываясь, Ираклий нанес ему в спину смертельную рану. Константин повернулся лицом к брату, глянул помутневшими глазами, что-то прошептал губами и рухнул на землю. Находившиеся неподалеку воины, почуяв неладное, бросились к Ираклию, но было уже поздно. Тот успел отодвинуть засов, и враги потоком хлынули в открытые ворота. На крики из замка выбежала Феодора. Дорогу ей преградил Ираклий. Приняв его за Константина, она спросила: «Что случилось?»
«Враги на Кастели! – закричал Ираклий. – Ты моя, Феодора, я спасу тебя!»
Поняв, что перед нею Ираклий, Феодора в одно мгновение занесла над его головой меч.
«Будь проклят, предатель!» - крикнула она, и отсеченная голова Ираклия упала к ее ногам.
Луна освещала ночную битву на Кастели. Звенели мечи, падали убитые. Стонали раненые. В первых рядах воинов сражалась Феодора. Вся израненная, с пылавшим от гнева лицом, она была одновременно прекрасна и страшна…
На юго-западной стороне Кастели видны продоль-ные темные полосы. Людская молва говорит о том, что это следы кровавых ручьев, стекавшим по скалам, следы жестокого сражения, когда на горе полегли все до единого защитники Кастель-горы вместе с девушкой-воином Феодорой.
Кстати события, описанные в легенде, имели место. Вот только имя главной героини взято произвольно.
Время шло, свои позиции укрепляли генуэзцы, а вот время Византии, их покровительницы, приближалось к концу.
Пытаясь спасти свою империю от турок, предпо-следний византийский император Иоанн VIII Палеолог в 1439 году пошел на унию православной церкви с католической , решительно отвергнутую крепнувшей Московской Русью. Но это не спасло обреченную страну: в 1453 году Константинополь был взят турками-османами, и Империя Ромеев навсегда отошла в историю. Константинополь стал называться Стамбулом.
В Крым все чаще стали наведываться татары.
Набеги татар на Крым повторились в 1238, 1242, 1249 годах. Наконец, полуостров вошел в состав Золотой Орды как один из ее улусов. Золотоордынские ханы назначали сюда тудунов - наместников, или отдавали его в удел своим родственникам. Кочевья располагались в степной и предгорной части полуострова. Местное население было оттеснено в горы. Оно было обложено данью и различными поборами. В XIV в. татары начали выделять из своей среды городской элемент, сосредото-чившийся в Солхате (Нынешний город Старый Крым)  Татары дали ему название Кырым (Крым), распростра-нившееся впоследствии на весь полуостров. Наместники золотоордынских ханов имели свою резиденцию в Кырыме.
В 1381—1382 гг. генуэзцы купили у крымского хана участок побережья от Судака до Балаклавы, включая и Алустон (Лусту). В истории крепости начался новый этап. Алушта становится торговой факторией «Капитанства Готии», численность ее населения возрастает до 1-1,5 тыс. человек. Во II половине XV в. вокруг Алустона возводится новая линия обороны с 3 башнями на северном и восточном флангах.
Правители крымского улуса получали дань с генуэзских портовых городов, что делало невыгодным для татар их разрушение. Захваченных во время набегов на украинские, русские, польские и другие земли пленников татары продавали на рынках этих городов. Так что отношения между ними были преимущественно мирными и деловыми. Даже после "воспитательных мероприятий" Ногая в 1299 г. Это был один из наиболее влиятельных эмиров Золотой Орды. Удельным его владением считался крымский улус и примыкавшие к нему с севера степи. Поводом для разгрома в 1299 г. городов полуострова послужило убийство в Кафе его внука, посланного туда для сбора дани. Во время этого погрома пострадал и Херсонес. В конце XIV в. в Крым нагрянули полчища Едигея, ставленника Тимура, преследовавшего одного из сыновей Тохтамыша, пытавшегося обосноваться на полуострове. Крым был опустошен. На рубеже XIII - IV веков возник бейлик - вотчинное землевладение бея - рода яшлавских татар. Он представлял собой полунезависимое от ханов Золотой Орды княжество с центром в Кырк-Ере (Чуфут-Кале). Кырк-Ер не был столицей бейлика. Он использовался как хранилище награбленных ценностей, а также для содержания пленников. В XIV в. на равнине, близ нынешнего вокзала в Бахчисарае, возникло поселение Эски-Юрт. В этом же веке начали формироваться бейлики других сильных татарских родов, Бейлик ширинов тянулся от Перекопа до предгорий. Центром их владений был Карасубазар. Бейлик мансуров охватывал евпаторийские степи. Бейлик аргынов находился в районе Кафы и Судака. Возниконовение бейликов стало возможно в результате ослабления Золотой Орды, внутри которой шла междоусобная борьба.
Генуэзцы не заметили, как у них появился конку-рент на власть в Крыму. Это была Турция. Первоначаль-но это было сравнительно небольшое государство, расположенное в Малой Азии, - один из уделов государства Сельджуков. Но, вот в годы правления султана Османа (1288-1326 гг.) Турция начинает расширять свои границы, и получила название Османской (или Оттоманской) империи. Менее чем за одно столетие турки подчинили себе почти все византийские владения в Малой Азии.
    В 1454 году у берегов Кафы появилась турецкая эскадра.   
Генуэзцы стали выплачивать дань не только татарам, но и туркам. Сами татары попали в полную зависимость от Стамбула. Торговля еще продолжалась и в Кафе и Гезлеве, но генуэзцы понимали шаткость своего положения. Поиски союзников ни к чему не привели.
В июне 1475 г. на итальянские владения в Крыму были атакованы турецким флотом. Алустон также подвергся нападению. Археологические исследования показали, что город погиб от пожара, после которого крепость Алустон более не восстанавливалась.
8 апреля 1475 года турки подписали мирный договор с Венецией. Это дало им возможность всеми силами обрушится на генуэзцев. 31 мая вблизи Кафы высадился огромный турецкий десант. Турок поддержал татарский хан, являясь вассалом Турции: июня Кафа капитулировала, поверив обещаниям турок сохранить их имущество и жизни. Своих обещаний турки не выполнили. Первым делом они обезоружили население. Затем были ограблены иноземные купцы. Часть их убили. Пострадали и русские купцы, находившиеся там. В русских летописях того времени говориться: «Того же лета 6983 (1475) года Турки взяша Кафу, гостей московских много побиша, а иных поймаша, пограбиша, на откуп даваша».
7-10 июня была произведена перепись населения. 12-13 июня турки отняли у горожан всех детей возрастом от 7-ми лет и больше. 17 июня было приказано отдать турецким властям половину имущества, а через некоторое время всех граждан посадили на корабли и отправили в рабство в Стамбул. Вслед за Кафой такая же участь ожидала Судак, Балаклаву и другие крепости генуэзцев в Крыму. Торговые пути, в результате таких
После завоевания Южного побережья Крыма Османами, Алушта потеряла своё военное значения и оставалась маленьким рыбацким селением. Во времена османского правления она входила в состав Судакского кадылыка.
При турках главенствующее место в торговом мире Крыма снова занимают венецианцы. Османы позволили им торговое мореходство, установив дань в виде пошлин размером в 10 тыс. дукатов ежегодно. Венеция пользовалась монопольным правом коммерческого мореплавания на Черном море, почти полностью оказавшегося под властью Турции, еще не имевшей своего торгового флота. Венецианцы вели и сухопутную торговлю в Кафе и Азове с Московским княжеством — также по привилегии, выданной им турками.
Упадок венецианской торговли на Черном море начался лишь с середины XVI в., но не из-за турок или татар, а по весьма далеким от крымских дел причинам. Была открыта Америка, установились прочные торговые связи Европы с Индией, все жестче становилась конкуренция новых великих торговых держав — Франции, Англии, затем Нидерландов, что значительно ослабило экономическую мощь Венеции. Именно в эту эпоху ее место в торговых связях Турции занимает на несколько веков Франция, заключившая еще в 1535 г. первой из европейских держав договор о дружбе с Османской империей.
Перемены, происшедшие при этом в положении итальянских жителей Крыма, были характерны крайней замедленностью, постепенностью. Именно это позволило генуэзцам и итальянцам безболезненно перейти к новым формам хозяйственной и торговой деятельности, которая, как было показано выше, еще сотни лет давала хлеб насущный крымским итальянцам, содействовала их органичному вхождению в состав основного, татарского населения полуострова.
Турки стали возводить в Крыму крепости и разме-щать в них турецкие гарнизоны. Крымские ханы беспрекословно подчинялись турецкому султану. Тот напрямую их назначал и смещал.
Так, назначая крымским ханом Селим-Гирея, турецкий султан Мухаммед IV в своем фирмане писал: «...Селим-Гирея, всегда в почтении долженствующего пребывать к нашему двору...»
Образцом отношения к своему вассалу, могут служить слова, сказанные турецким визиром крымскому хану, по вопросам установления  границ ханства: «Не тебе говорить о границах. Татарам подобает выполнять приказания моего господина...Именем Османа, перед лицом которого татарский хан есть прах и подножие ног его... если же он нарушит волю султана, то не только будет лишен ханства, но заплатит за это жизнью» Было это сказано в 1621 году.
      Разбойничьи набеги крымских татар стали при турецком покровительстве крымскому хану еще чаще, почти не прекращались. Они стали профессией крымских татар. Если набег не совершался, в Крымском ханстве резко ухудшались условия жизни. Пример этого:
Однажды в начале XVI века турецкий султан Сулейман Великий по каким-то соображениям не разрешил крымскому хану выступить в набег. Верноподданный хан жалобно писал турецкому султану: «Не велишь мне пойти на Московского и на Волошского, ино мне чем бытии сыту и одету».
Так и существовала Алушта крохотным рыбацким селением до начала военных действий между Россией и Турцией в войне 1768-1774 гг. ход которой показал, что военно-политическая ситуация в Крыму складывается не в пользу Турции. В 1771 г. все крепости на Крымском побережье уже находились под контролем 2-й Российской армии, и во многих из них размещались соответствующие воинские гарнизоны В Алуште к обороне готовились 150 егерей Московского легиона во главе с капитаном Колычевым, а оборонительные сооружения Ялты были заняты и контролировались несколькими сотнями воинов, руководимых майором Солтановым.
Хоть и был заключен договор России с Ханством Крымским в Карасубазаре 1 февраля 1772 года, но беспокойство не покидало русских, ведь правовая база для взаимодействия Ханства с Портой, обуславливающая единство "магометан", оставалась нетронутой. Она и служила основой для непрекращающихся попыток вернуть полуостров. Прекрасно понимая свое бессилие, Турция все же не могла не рискнуть и не использовать последний шанс вернуть полуостров в прежнее состояние.
Как позже выяснилось, турецкий флот действитель-но выжидал команды на проведение давно запланирован-ной крупномасштабной операции.
В начале июля турецкая морская эскадра появилась у берегов Алушты, Гурзуфа, Ялты. Десант, под общим командованием Гаджи-Али-бея, высадился в версте восточнее деревни Алушты 18 июля 1774 г.
Преодолев сопротивление егерей Московского легиона, турки взяли крепость и поставили лагерь на территории современного Приморского парка. Ставка Паши, командовавшего десантом, разместилась на холме, получившем впоследствии название Паша-тепе (Холм паши). В турецком лагере находился и вновь назначенный Крымский хан - Девлет-Гирей, который надеялся таким способом вернуть, утраченный в свое время престол.
Обосновавшись в Алуште, турки двинулись в сторону деревень Шума (Верхняя Кутузовка) и Демерджи (находилась в 2-х км от современного. с. Лучистого).
О высадке десанта русские узнали, и князем В.М. Долгоруковым в Петербург было отправлено срочное донесение. В тот же день на помощь капитану Колычеву двинулся батальон пехоты под командованием полковника Рудена. Переоценив свои силы, Руден вступил с турками в бой, но был разбит. И все же планы турок были сорваны. В результате почти восьмитысяч-ному отряду янычар, нацеленному через Перевал на деревню Яни-Сала, пришлось вступить в бой с лучшими боевыми частями генерала В.М. Долгорукова. Сражение состоялось в 4-х верстах севернее д. Шума и д. Демерджи. Это сражение, почти незаметное на фоне громких побед русского оружия в этой войне, для алуштинцев, символично и памятно. Реляции (донесения) и план атаки русских войск позволяет в какой-то мере реконструиро-вать ход этого сражения.
23 июля отряд из 2850 человек под командованием генерала В.П. Мусина-Пушкина выдвинулся навстречу туркам.
Турки заняли весьма твердую позицию в четырех верстах от моря, пред деревнею Шумою. Неприятель, пользуясь выгодным расположением и превосходством сил, защищался с таким упорством, что более двух часов русским каждый шаг продвижения стоил большой крови. Пальба ни на секунду не умолкала. Приблизившись почти впотную  к туркам, генерал-поручик граф Мусин-Пушкин приказал принять неприятеля в штыки. Янычары, не выдержав штыковой атаки, бросились стремглав к Алуште, бросая свои батареи. Ушли турки и из Демерджи теснимые русскими войсками под командованием секунд-майора Преториуса.
Дальнейшее преследование турок пришлось пре-кратить, так как пришлось защитить русские обозы от нападения татар под командованием Крымского хана Сахиб-Гирея. Отбив нападение, русские войска стали отходить к Перекопу. Но тут пришло известие о заключении в Кучук-Кайнарджи мирного договора, поставившего в этой войне точку. Вслед за этим прекратились все военные действия в Крыму. Простояв, некоторое время в Алуште, и дождавшись указа из Стамбула, турки переместились в Кефу (Феодосию).
В день, когда происходило кратко описанное здесь сражение, в турецкий лагерь в Алуште татарами был доставлен российский посол в Бахчисарае П.П. Веселицкий. Его свита и небольшой воинский отряд в ханской столице были перебиты, а сам русский дипломат оказался в плену у турецкого Паши. Его освободило лишь известие о заключении мира.
Об итогах сражения под Шумами князь В.М. Долгоруков сообщает в своей реляции от 28 июля 1774 года: "...Числа побитого неприятеля наверное знать не можно, поелику и в пропастях и между каменьями повержены тела их, но на месте осталось более трех сот трупов; взятых же в плен: один байрактар и два рядовых турков, четыре пушки и несколько знамен. Из числа же всего войска Вашего императорского величества убитых: унтер-офицеров, капралов и разного звания рядовых тридцать два. Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер, получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица..." В этом донесении великий князь просит Ее Величество "благоволить отличившихся" в сражениях с турецким десантом "согласно списку". Среди тех, чей героизм отметил Долгоруков, были названы имена капитана Колычева, майора Салтанова и подполковника Рудена. Особо отметил князь генералов Грушецкого, Якоби и Мусина-Пушкина.
История ранения и чудесного исцеления смертельно раненного Кутузова пересказывается в различных вариациях уже более двухсот лет. Утверждают, что солдаты положили своего раненного командира у родника, водой которого омыли его раны. У этого источника одни дожидались санитарной повозки, а другие - вырытой в стороне братской могилы. К великому удивлению, смертельно раненый очнулся и попросил пить. "Воскрешение" М.И. Кутузова многие связывают с исцеляющей силой воды источника. Возможно, поэтому впоследствии великий полководец побывал у источника и посадил близ него тополь. А еще позже у источника в честь великого полководца и его чудесного спасения в Шумском сражении был поставлен памятник, получивший название "Кутузовский фонтан". Этот памятник хорошо виден в начале спуска к морю шоссейной горной дороги Симферополь-Алушта. Справа от трассы, если следовать из крымской столицы, расположено белокаменное полукружие, в центре которого невысокая стела с барельефным бюстом полководца.
Готовясь к столетнему юбилею победы над Напо-леоном, в октябре 1911 г. на общем заседании городских уполномоченных Алушты было принято решение о переименовании ул. Виноградной в ул. Кутузовскую (ныне ул. Ленина). Современные нам барельеф и надпись на фонтане появились в 1945 г. при проведении капитального ремонта и реконструкции памятного места. А два года тому на торце правой дуговидной стенки фонтана появилась еще одна мемориальная доска, установленная в память о великом полководце ветеранами-моряками, служившими на крейсере "Кутузов".
События, последовавшие через четыре года после Шумского сражения, еще более изменили облик Крыма и его дальнейшую историю.
В рапорте, поданном в 1778 г. графу П.А Румянце-ву-Задунайскому, говорится: "От его Светлости Князя Григорья Александровича Потемкина майя 17-го числа мне предложено было о выводе здешних христиан в Азовскую губернию... в протчем уповательно християне через месяц к выходу изготовица могут, и как ныне к тому приступили, то не без разглашениев. Но светлейший хан, как и правительство, ведением сего не отзваютца, как и с нашей стороны им о том ничего еще объявлено не было.
Генерал-порутчик  Александр Суворов 17 июля 1778 г. Бахкчисарай",

Через два месяца последовал новый рапорт Суворо-ва: "Вывод крымских христиан кончен! Обоего пола отправилось в Азовскую губернию 31098 душ". Вместе с паствой на северный берег Азовского моря ушел и последний предстоятель Гото-Каффийской епархии - митрополит Игнатий. В течение 1778-1780гг., согласно ведомости непосредственно занимавшегося переселением А.В. Суворова, из 8 городов и 66 сел Крыма выселили 31 385 греков, армян, грузинов и валахов. В их числе - 30 семей из Алушты».
Но из горных районов Южнобережья переселены были, конечно, не все жители. Многие из них, не желая расставаться с хозяйством, родными местами и могилами предков, остались в своих домах, приняли ислам и со временем полностью перешли на крымскотатарский  общения. Память о потомках готов в Крыму постепенно начала стираться.
В 1783 г. Крым стал частью Российской империи; для древней Тавриды наступала новая эпоха надежд и преобразований. Наступала эпоха чиновников и художников, коммерсантов и поэтов. Нам сегодняшним часто кажется, что предки не вполне осознавали ценность всех преимуществ владения этим райским уголком новоприобретенной крымской земли, в целости и неприкосновенности сохранившей и дикую тишину горных лесов, и чистоту лазурного моря, и памятники седой старины. Для первых русских поселенцев этот край казался заброшенным уголком дикого Востока, экзотичным, но все же враждебным "тридевятым царством", волею судьбы полученным в наследство. Хатки-мазанки, редуты и батареи, гарнизоны солдат и крепостные поселяне, появившиеся на крымских просторах, - все это должно было приблизить Крым к "цивилизации" - ясной, понятной и единственно приемлемой в Российской империи.
Алуштинская долина тоже была вовлечена в этот процесс. В начале XIX в. Алушта становится центром  волости, в которую входили все поселения, про-тянувшиеся вдоль южного побережья от Симеиза до Ускута (совр. с. Приветное).  По принятым в России нормам, часть завоеванных земель переходила в частную собственность "преуспевших по службе" чиновников и военных. Коснулось это и Алуштинской долины.  Государыня Екатерина II пожаловала земли Партенита и Кучук-Ламбата (совр. с. Кипарисное) принцу де Линю. Территория восточнее Алушты с долинами рек Куру-Узень и Кучук-Узень стала собственностью камердинера императрицы Козлова и генерала Княжевича. А часть окрестных земель перешла во владение управителя канцелярии Потемкина генерал-адъютанта Попова. Вот что писал о «пожаловании» принц Шарль-Жозеф де Линь  Луизе-Марте де Армантьер де Конфлан маркизе де Куани: «Сижу на изразцах, на турецком ковре, в окружении татар, которые следят за тем, как я пишу, и поднимают восхищенно глаза, словно перед ними второй Магомет. Смоковницы, пальмы, оливковые, вишневые, абрикосовые, персиковые деревья в цвету распространяют сладчайший аромат и укрывают меня от солнечных лучей; морские волны катят к моим ногам алмазную гальку. Позади меня сквозь листву замечаю расположенные амфитеатром жилища каких-то дикарей, которые курят на своих плоских крышах, служащих им гостиной; вижу их кладбище, местоположением, выбираемым всегда мусульманами, наводящим на мысль о Елисейских полях... Их спокойное местопребывание отмечено камнями, увенчанными тюрбанами, некоторые из них позолоченные, и чем-то вроде мраморных урн с прахом, но грубо сооруженных... Среди моих добрых мусульман, сидящих скрестив руки и ноги, на своих крышах, нахожу албанца, который знает немного итальянский язык и велю ему узнать, счастливы ли они или же я могу быть им чем-то полезен и известно ли им, что императрица мне их подарила. Про то, что их раздали, эти люди, оказалось, слышали, но не понимают, что это значит, до настоящего времени были счастливы, но если прекратится такое их житье, готовы сесть на два построенных ими корабля и укрыться у турок в Румынии. Я говорю, что люблю лентяев, но хочу знать, на что они живут. Тогда они указывают на нескольких баранов, лежащих, как и я, на траве, указывают на деревья с плодами и велят объяснить мне, что, когда наступает время собирать урожай, из Бахчисарая прибывает каймакан, чтобы купить половину. Каждая семья продает на двести франков в год... Я обещал не допустить того, чтобы их мучили. Они приносят мне масло, сыр и молоко, но не кобылье, как у татар... Почему бы мне не поселиться здесь? Я обращу этих татар-мусульман, заставляя их пить вино, и, придав моему жилищу вид дворца, заметного издали мореплавателям, построю восемь домов виноградарей с колоннами, балюстрадой, скрывающей крыши...".
Планам принца не суждено было сбыться. Великая Французская революция разорила его. Последние двадцать лет жизни он провел в эмиграции в Вене.
Новое "административное" положение Алушты, ставшей центром волости, мало сказалось на жизни поселян. К концу XVIII в. в Алуште насчитывалось не более полусотни дворов, где проживало 218 человек.
В борьбе за Крым Россия стремилась к полновласт-ному господству над Черноморским побережьем. Порты, верфи, торговый и военный флот определяли развитие крымских регионов. Керчь и Севастополь, вчерашние захолустные приморские поселки, быстро превращались в торговые города. Сложнее обстояло дело с Южным берегом Крыма, отделенным от центра полуострова горными массивами, казавшимися европейцам труднопроходимыми и опасными.
Незадолго до своей смерти в Крыму побывал император Александр I. Продолжатель дела императрицы Екатерины II, царь Александр Павлович считал себя ответственным за судьбу территорий, приобретенных в борьбе с Турцией, сознавая необходимость их развития и благоустройства. По его Высочайшему повелению, началось в 1824 г. строительство дороги из Симферополя в Алушту через Ангарский перевал.
Снова, как в суворовские времена, в горных тесни-нах появились люди в военной форме. Но цель их была вполне мирной. Слышались отрывистые команды капралов и скрежет шанцевого инструмента: русский солдат, привыкший к ратному труду, становился созидателем. Более двух лет строилась дорога. В жару и стужу в высокогорном Ангарском ущелье, грозившем то камнепадом, то снежной лавиной, трудились солдаты Козловского и Нашембургского пехотных и ряда егерских полков, врезая серпантин дороги в неподатливые скальные породы. Руководил работами военный инженер, подполковник П.В. Шипилов. Он принадлежал к замечательной когорте русских офицеров, о которых говорили: "Слуга царю, отец солдатам". С достойным упорством он требовал у начальства улучшения условий быта солдат, организации медицинской помощи, нормального снабжения продуктами. Но, увы, легче было овладеть вражеским редутом, нежели пробудить совесть у штабного командования, привыкшего полагаться на героизм подчиненных, подчас забывая об их каждоднев-ных нуждах и страданиях. Уже после окончания строительства летом 1826 г. П.В. Шипилов выступил инициатором создания памятника воинам-строителям. Памятник был поставлен на высоте в 2800 футов на расстоянии 13 верст от Алушты на месте, где в последнюю свою поездку останавливался Александр I. Надпись на одной из сохранившихся досок гласила: "Повелением императора Александра 1-го дорога сия от Симферополя до Алушты через хребет Эйлы, начата в 1824 году, устроена в царствование Императора Николая 1-го 1826 года, при Новороссийском и Бессарабском генерал-губернаторе графе Воронцове, Гражданском губернаторе Нарышкине, подполковником Шипиловым".
В 1834 г. с Луганского литейного завода были присланы в Крым чугунные доски, где перечислены названия воинских частей, принимавших участие в постройке дороги.
Трудно переоценить значение дороги для развития Южного берега и, в частности, для любителей путешествий. Только цокот копыт нарушал тишину крымских гор после ухода строителей. Сорок пять столбиков, по количеству верст от Симферополя до Алушты, приняли охрану шоссе. На перегонах путешественников, ехавших на мальпостах и фаэтонах, приветливо встречали почтовые станции с загадочными названиями.
И все же Южный берег Крыма остался местом, исполненным восточной экзотики, землей, укутанной в покрывало легенд и преданий, неизменно привлекавшей художников, ученых и образованных путешественников. Где еще, как не в Крыму, без всякой опасности для себя европейцы могли насладиться колоритом исламского мира с неповторимой притягательностью южных ночей и стройных минаретов? А что может быть полезней для романтической души, чем покров тайны, витающей над горными кряжами и пустынными пещерами?
М.И. Муравьев-Апостол, путешествуя по Тавриде в 1820-х гг., так описывал свои впечатления от южного берега: "Здешние (горы) имеют свои особливые черты, коих я не находил ни в Швейцарских Альпах, ни в Пиренейских. Там, кажется, более всего действует на воображение резкая противоположность ужасного с веселым: здесь, напротив того, величественное, мягкими отливами переходящее к приятному, а всего более море, объемлющее подошву яйлы. Увидишь ли где тополи, выказывающие пирамидальные вершины свои из лощины, тут, наверное, и деревня с мечетью и минаретом".
В1837 году. было завершено строительство ялтин-ского шоссе, и император Николай 1 стал первым путешественником, проследовавшим по нему в Алупку. Говорят, царь остался доволен дорогой и произнес: "Теперь у меня свой Симплон".
В том же году в Алуште на Крепостной горке, неподалеку от руин древнего Алустона, состоялась закладка церкви. Идея постройки храма для прихожан Алушты была поддержана царствующим домом Романовых, небесным покровителем которого был св. Феодор. Самое активное участие в сооружении церкви принял Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор, князь М.С. Воронцов (1782-1856 гг.).
Алуштинскую церковь проектировал известный одесский архитектор Г. Торричелли, который, желая угодить вкусам новороссийского князя, использовал архитектурные приемы традиционной английской готики. Первоначально здесь были открытые деревянные конструкции, деревянный потолок, стрельчатой формы дверные проемы и окна с цветными витражами. На первый взгляд храм выглядит необычно для православных христиан, привыкших к более строгому "византийскому" стилю церковной архитектуры.
По окончании строительства, 30 ноября 1842 г., храм был торжественно освящен во имя покровителя царствующего дома Романовых св. Феодора Стратилата.
Так уж сложилось, что курортное развитие Южного берега Крыма началось не в предместьях древней Алушты, а западнее - в окрестностях Ялты. Славу "аристократиче-ского курорта" эти земли приобрели благодаря выбору известных дворянских родов России. Построенные здесь дворцы Воронцовых, Нарышкиных, Мещерских, Голицыных прославили некогда пустынный берег. Неподалеку, в Ливадии, подыскала себе место царская семья. Строить дачи в районе Ялты стало престижно, сюда устремлялась придворная знать, высшие чиновники и военные. И в течение двух-трех десятилетий ялтинское побережье густо застраивается.
Древняя Алушта оказалась в тени своей молодой, но куда более удачливой "курортной соперницы", ставшей теперь столицей всего Южного берега Крыма.
Уже в 1838 г. Алуштинская волость была включена в состав Ялтинского уезда. Через восемь лет алуштинские земли Симферопольского уезда были перераспределены между особами высшего мусульманского света и Российскими губернскими чиновниками: Воронцовым, Бороздиным, Фабром, Соловьевым, Брайко и другими.
  Знатные потомки Гиреев превратились в крупных русских помещиков. К.тому времени в Алуште было чуть более сотни домов, а население не дотягивало даже до тысячи. Медленно и уныло двигались дни старой Алушты.. Быт был прост и непритязателен, преобладал самый, пожалуй, незаметный и в то же время самый достойный труд сельского жителя: виноградарство, садоводство и животноводство.
Хотя уже в конце XVIII в. в Европе стали распро-страняться слухи, что соленая морская вода оказывает целительное действие, о курорте и месте отдыха в Алуште пока не могло быть и речи. Не было ни гостиницы, ни извозчиков. Из воспоминаний одного немецкого путешественника: "В поселке можно было достать кипятку, но нужно было иметь свой чай". Конечно, восприятие Алушты разными лицами субъективно: кто искал здесь романтики неизведанных мест и желал насладиться красотами гор и моря, безусловно, находил в своей душе теплые слова для этого уголка Тавриды. Кто же искал теплый ночлег и сытный стол - брюзжали и сетовали на судьбу.
Во время строительства дороги, соединившей Симферополь с Алуштой, в соответствии с предписанием Таврического губернатора, началось строительство конно-почтовой станции в Алуште. В 1862 г. строительство было закончено, и первые ее посетители отмечают здесь "просторную и весьма удобную для приезжих почтовую станцию, в которой за неимением гостиницы останавливаются и где можно иметь обед и ужин, чай и кофе. Тут же и почтовое отделение для корреспонденции". За порядком в Алуште наблюдали полицейский пристав, смотритель таможенно-карантинной заставы и офицер пограничной стражи с командой.
Обширные плодородные земли вблизи Алушты принадлежали состоятельным и вполне прагматичным людям. Деятельность землевладельцев - Токмаковых-Молотковых, Стахеева, Капустина, Штекера, Сарибана, Курбединова, Сейдамета Аджи Мемет Халиль Баева, Давидовича, Вознесенского и многих других - не раз отмечалась большими и малыми золотыми, серебряными и бронзовыми медалями как на Всероссийских выставках, так и на Всемирных выставках в Париже. Награды не были случайными, ведь Алушта поставляла лучшие на южном берегу черешни, а ее вина отличались хорошим качеством. Два с половиной миллиона кустов виноградной лозы произрастало в алуштинской долине, и естественно, что производители вина были рады оптовым покупателям.
В 1830 г. в северо-западной части Алушты появи-лось крупное виноградно-винодельческое хозяйство помещика Петриченко. Им были заложены образцовые виноградники, лозу для которых Петриченко закупил во Франции. Оттуда же им был привезен и опытный винодел. Петриченко планировал производить в Алуште высококачественное шампанское и для его выдержки построил грандиозный для того времени подвал. К сожалению, им не были учтены ни особенности климата южнобережья, ни свойства крымской почвы, так что взятый им за основу опыт производства высококачествен-ных сухих вин Италии и Франции оказался в данной ситуации бесполезным. Вина получались хорошие по качеству, но тяжеловатые по вкусу. Изменить что-либо Петриченко не успел, а его наследники заниматься виноделием не пожелали. Виноградники заросли, инвентарь был распродан. В таком плачевном состоянии в начале 70-х гг. XIX в. имение Петриченко "Романовка" вместе с подвалом было приобретено торговым домом Токмакова-Молоткова.
Как свидетельствуют современники предпринима-телей, с переходом поместья в руки новых и энергичных хозяев, дела пошли хорошо, "во всем чувствовались размах, стремление поставить хозяйствование с перспективой". За короткий срок число виноградных кустов на плантациях резко возросло, винные подвалы были значительно расширены, что позволило довести их вместимость с 60 000 до 15 000 ведер вина. По своей емкости подвалы вышли на второе место на южном берегу, уступая лишь массандровским.
И.Ф. Токмаков и O.Я. Молотков обладали солид-ным капиталом, были людьми предприимчивыми и тонко чувствовали необходимость расширения производства и оснащения своего предприятия современной техникой. Ими были скуплены 120 га виноградников и 75 га садов в алуштинской долине. Из Франции, Германии, Испании завезены прекрасные европейские сорта винограда - Педро, Семильон, Альбилио, Алиготе, Рислинг, Каберне и другие. Завезен был и посадочный материал знаменитых сортов груш - Бере, Фердинанд, Дюшес, Диканка. Подвалы снова были реконструированы. Теперь на выдержку они могли принять до 100 000 декалитров вина. Эти подвалы сохранились до наших днейПрисуждение на Всемирной выставке в Бордо в 1895 г. фирме Токмакова-Молоткова Большой серебряной медали и вскоре Большой золотой медали на выставке в Казани закрепило успех предприятия, у которого впереди были и новые награды и новая жизнь
На Козьмо-Дамиановском шоссе (ул. Партизан-ская), на выезде из Алушты, находилось имение "Рай" (совр. Красный рай), принадлежавшее Давиду Ефраимовичу Сарибану, а впоследствии - одному из его сыновей. М.Д Сарибан сумел создать, просто-таки, образцовое хозяйство на отцовской земле. Удивительные яблоки и груши произрастали в садах "Рай". Эти яблоки еще до сбора упаковывали прямо на дереве в бумажные мешочки. Собранные таким образом яблоки после двухнедельной "отлежки" стоили до 6 рублей за дюжину. А груши имели просто ошеломляющий успех. Во Франции на Всемирной выставке одна груша сорта Бере, достигавшая порой килограммового, а то и более веса, стоила до 2 рублей. Грушу Бера-Гарди рабочие, шутя, называли "бери и жри" и собирали ее, как и все груши, с величайшими предосторожностями. Сборщикам и упаковщикам ногти срезались под корень. В ящиках упакованные груши перекладывались специально привозимой ржаной соломой. В таком виде плоды, не утратив своего качества, доставлялись покупателю в Москву, Петербург и другие места России.
Елисеевский магазин в Москве вскоре стал оптовым покупателем у Сарибана и ежегодно направлял к нему с благодарственным письмом за "высокое качество плодов" своего представителя.
Долгое время одной из основных проблем для жителей Алушты была не столько проблема производства сельскохозяйственной продукции, сколько проблемы ее вывоза. В 1876 г. жители Алушты сами построили пристань, но она рухнула под напором волн в тот же год. Торговые пароходы, опасаясь капризов погоды, предпочитали оставаться на рейде и сообщаться с берегом грузовыми лодками. Только в 1898 г. в Алуште наконец-то появляется новая пристань, на железных сваях, обошедшаяся казне в 40 000 рублей. Значительно были расширены и склады у пристани, что позволило решить проблему хранения грузов и отчасти гарантированного вывоза части богатых урожаев Алушты. Для публики же эта пристань стала местом прогулок, "о ней и убеждение сложилось, что создана она исключительно для гуляющей публики".
Население Алушты постепенно росло и к 1889 г. перевалило за тысячу. Несмотря на то, что здесь уже было 5 промышленных предприятий и 10 торговых заведений, деревенский, патриархальный уклад ее жителей, складывавшийся столетиями, все еще довлел над обитателями этих мест.
В поселке были устроены и две гостиницы, вполне приличные по тем временам. На некоторых дачах можно было нанять меблированные комнаты, часто даже с "полным пансионом". Хотя извозчичьей биржи еще не существовало, желающие по заказу могли уже воспользоваться несколькими фаэтонами, владельцы которых доставляли "дачников" в Симферополь или Ялту.
10 октября 1894 г. на долю Алушты выпала великая честь. В этот день на даче "Голубка" великий князь, наследник престола Николай Александрович, встречал свою невесту - принцессу Алису Гессен-Дармштадтскую (в православии Александру Федоровну). Для будущего императора Николая II это был переломный момент в жизни. Дни его отца Александра III были сочтены, семья знала об этом. Несмотря на личное горе, они помнили о долге перед Отчизной: по православному обычаю, умирающий монарх должен был благословить своего преемника на брак с принцессой Алисой. В тот день Николай записал в своем дневнике: "Проснулся чудесным жарким днем... В 9 S отправился с Сергеем (великий князь Сергей Александрович) в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой (Великая княгиня Елизавета Федоровна). Сели завтракать в доме отставного генерала Голубова. После завтрака сел с Аликс в коляску, и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя - половина забот и скорби как будто спала с плеч".
Об этом событии сегодня напоминает памятная доска, в 1988 г. заново установленная Дворянским собранием Крыма. Ныне в здании дачи "Голубка" (ул. Ленина, 20) размещается городская библиотека.
Несколько раз последний русский император посещал алуштинскую долину. Но ни эти кратковремен-ные визиты государя, ни его лестные отзывы, ни наличие в районе Козьмо-Дамиановского монастыря, царского охотничьего домика, не сказались на улучшении жизни алуштинских обывателей. Алушта по-прежнему оставалась в тени красавицы Ялты.
Правда, в год посещения августейших особ в Алуште было уже три гостиницы, где можно было снять номера посуточно и даже помесячно. Если следовать из Симферополя, первая гостиница, встречавшая курортников, носила название "Русская". Следующая по шоссе - "Восток" и третья гостиница - "Европейская" с рестораном. Номера были вполне прилично обставлены, а цены невысоки. Многие владельцы имений охотно сдавали внаем комнаты и даже целые дачи, превращая их в выгодные пансионы. Серьезной проблемой продолжал оставаться и транспорт. Чтобы совершить поездку до Симферополя или в Ялту на так сказать "рейсовом" экипаже, следовало оплатить "два рубля с полтиной". Если была необходимость заказать транспорт, это стоило гораздо дороже, в курортный сезон - до 10 рублей! Поэтому большинство пользовалось "обратными фаэтонами". Нанятые в Симферополе, они по прибытию пассажиров в Алушту возвращались в губернский центр с алуштинскими пассажирами-попутчиками. Правда сумма в таком случае тоже была приличная - от 3 до 5 руб. По городу же из конца в конец можно было прокатиться дешевле, за 30-70 копеек.
С апреля по октябрь в Алушту заходили два раза в неделю товарно-пассажирские пароходы "Царевна", "Гурзуф" и "Алушта", перевозившие курортников и жителей в Ялту и Судак.
Для прогулки вдоль побережья или срочного передвижения можно было нанять баркасы. Однако ввиду частой непогоды это было небезопасно, ведь при сильном волнении моря даже пароходы не могли пристать к пристани. Иногда погода менялась в течение одного-двух часов, и лазурное тихое море превращалось в бушующую пеной стихию, готовую выбросить путешественников на камни или того хуже - потопить их.
Жители Алушты, промышлявшие рыбной ловлей, выходили в море на баркасах. Строили их местные корабелы по всем правилам этого древнего искусства. Для выхода в море требовались люди недюжинной силы. Чего стоило, например, вытащить на борт белугу весом 300 килограммов? Даже камбала бывала такой величины, что хозяйки, неся ее домой, мирились с тем, что хвост рыбины волочится по земле. В те времена рыбы в прибрежных алуштинских водах было огромное количество: белуга, осетры, скумбрия. Порой рыбина была таких размеров, что не помещалась на подводе. Хамсы же было так много, что ею даже "подкармливали" садовые деревья.
1902 г. ознаменовался для Алушты событием огромной важности. Высочайшим повелением 31 мая 1902 г. селение Алушта вместе с прилегающими к нему частными владениями возведено в статус безуездного города. "Местами общего пользования" оказалось несколько кривых узких улочек, горных дорог и пешеходные тропы. Так получилось, что город, возведенный в эту степень из деревни, оказался в буквальном смысле без пяди земли и без единого лица "городского состояния", так как все проживавшие в нем и его окрестностях были частными, пусть и мелкими, землевладельцами.
Неофициально, но вполне объективно посетители Алушты делили город на две части: старую (татарскую) и новую (русскую). Татарская часть, древнейший в городе район, располагалась в историческом центре, вокруг Крепостной горки. С одной стороны, эта часть города сохранила неповторимый зримый колорит средневековой жизни, но с другой - казалась "цивилизованным постояльцам" слишком грязной и некомфортной, а улицы над речкой Улу-Узень - кривыми и узкими. В непогоду по ним невозможно было проехать. Вечером город погружался во тьму.
Лишь позднее пришло осознание того, что именно эта древняя часть, ее маленькие домики с плоской крышей, стоящие буквально один на другом, и придают истинный колорит городу с неповторимым размеренным бытом коренных обитателей. Но когда это, наконец, поняли, было уже поздно.
В старой, "татарской", части города было две мечети - одна из них, "верхняя", Юкъары Джами  находится рядом с руинами крепости Алустон. Мусульманский храм был построен в 30-х гг. XIX в. Стены молельного зала покрывала роспись. Основание потолка и внутренний балкон были деревянными, а окна второго этажа украшали цветные витражи. Сегодня мечеть реставрирована, и с минарета вновь раздаются призывы к молитве. Кстати, неподалеку от мечети, непосредственно на территории крепости, находится двухэтажный дом - одно из последних сохранившихся до наших дней зданий старой Алушты. Хотя точное время его постройки неизвестно, это богатое по тем временам строение отмечено на планах первой половины XIX в. (сейчас в нем находится археологическая база Горно-Крымской экспедиции).
Вторая, более старая, находится на Нижне-Мечетской улице, близ мельницы, под огромным стариком - ореховым деревом. И мечеть с минаретом, и давно заброшенное старое магометанское кладбище при них полны особой прелести и своеобразного уюта". Эта мечеть Ашагьы Джами находилась в долине р. Улу-Узень, низовья которой крымские татары называли Мезарлык, что значит кладбище. Неподалеку, близ "Стахеевской набережной", по преданию, находилась могила Азиза (так мусульмане именовали погибших за веру).
"Русская" часть с каменными зданиями в провинци-альном стиле более тяготела к морю, располагаясь в низине, что, естественно, было куда привычней жителю Среднерусской равнины, не привыкшему к экзотике Востока.
Все больше распространяются новые профессии, связанные, как мы сказали бы теперь, со "сферой обслуживания": извозчики, пляжные торговцы, фотографы, держатели частных гостиниц и пансионов, проводники все больше наполняют новый город, придавая ему курортный колорит. Известным архитекторам теперь заказывали проекты дач и имений. Над воплощением их замыслов трудились мастеровые: камнетесы, плотники, печники.
Особую роль в благоустройстве курорта сыграло Алуштинское общество курортного благоустройства, которое составило проект улучшения дорожного хозяйства, сооружения площадей, новых улиц и расширения старых. Правда выяснилось, что средств на его реализацию не хватит, и собрание уполномоченных Городского гражданского управления вынуждено было его отклонить.
Грозные события Русско-японской войны и Первой революции не обошли стороной Алушту. Громовые раскаты пушек в Порт-Артуре и на Пресне эхом докатились до милого южного городка. Правда, на события на русско-японском фронте местные предприниматели отреагировали довольно своеобразно, патриотично переименовав в "Порт-Артур" один из приморских ресторанов...
   Современная   Алушта — город небольшой, с населением всего 40 тысяч человек, однако как курорт по популярности уступает на Южнобережье, пожалуй, только Ялте. Город удобно расположился в просторной, самой большой на Южном побережье котловине. Горы надежно закрыли ее от холодных ветров, и потому климат в Алуште, как и на всем Южном берегу, теплый, благоприятный.
        Воздушные потоки, прорывающиеся через горные перевалы по обеим сторонам Чатырдага, хорошо вентилируют котловину, делая погоду в Алуште летом менее жаркой, чем а Ялте и вообще в западной части Южного берега, а зимой заметно холоднее.
        Обилие солнца, свежий воздух, живописные горы — важные составляющие алуштинского побережья. Но главное его достоинство море. Здесь один из лучших на побережье пляжей.
        Планировка города довольно проста. Главные оси города — две почта параллельные улицы Ленина и Горького формируют городские микрорайоны по обеим сторонам исторического ядра — центрального холма.
        Сегодня Алуштинская курортная зона, протя-нувшаяся от Партенита на юго-западе до села Приветного на юго-востоке, насчитывает несколько десятков санаториев, пансионатов, домов отдыха, спортивно-оздоровительных лагерей, способных одновременно принять почти 30 тысяч человек.
        Большинство здравниц курорта сосредоточено в изумительных по красоте местах — Рабочем уголке, курортных поселках Утес и Партенит. В Партените находятся и наиболее комфортабельные санаторные комплексы курорта — "Крым" и "Айвазовское".
по февраль. Общая продолжительность солнечного сияния составляет 2321 час в год.
Температура воды даже в самый холодный период не снижается ниже +8 °C. Купальный сезон — с мая по октябрь. В эти месяцы средняя температура воды составляет +17,5 °C. Самое тёплое море бывает в июле-сентябре, когда температура достигает +22-23°С. Летом штормы редки и кратковременны. Обилие солнца, свежий воздух, тёплое море и живописные горы — вот важные составляющие, делающие Алушту прекрасным климатическим курортом.
Достопримечательности Алушты:
Средневековая крепость. До сегодняшнего дня сохранилась лишь две башни.
Башня XV века в Алуште
Храм Всех Крымских святых и Феодора Стратилата Крепость Алустон (VI ст.)
Башни XIII—XV ст.
Средневековое укрепление Фуна (XII—XV ст.).
Храм во имя всех Крымских святых и Феодора Стратилата
Мечеть Юкары-Джами.
Косьмо-Дамиановский (Козьмодемьяновский) монастырь.
Алуштинский филиал Центрального Музея Таври-ды (бывшего Крымского краеведческого музея).
Музей природы крымского государственного заповедно-охотничьего хозяйства. На территории Крымского природного заповедника — целебный источник минеральной воды со значительным содержимым серебра.
Алуштинский литературно-мемориальный музей С. Н. Сергеева-Ценского.
Литературный музей И. С. Шмелёва.
Дом-музей академика архитектуры А. Н. Бекетова.
удачным был их поход в 1679 г.
 Партенит
Партенит находился в Партенистской долине, расстилающейся у восточного подножия Аю-Дага. В настоящее время это имя усвоено небольшой татарской деревушке, приютившейся здесь же. Партенит в средневековье Крыма представлял из себя один из центров христианства на южном берегу Крыма. Чудный климат, заманчивая природа издревле привлекали жителей в эти места. Аю-Даг, можно сказать, в некоторых местах сплошь усеян культурными остатками. Нет сомнения в том, что тавры обитали здесь и чувствовали себя безопасными, не прошли мимо и греки; готы остались здесь до новейших времен (до конца XVIII в.). Партенит в готскую эпоху представляет из себя небольшой городок с монастырем, в котором нередко имели свою резиденцию гото-греческие иерархи. Каков был город, об этом мы ничего не можем сказать, так как нет историко-арехологических данных. Про монастырь же, на основании историко-археологического материала, нужно заметить, что он был и многолюдный, и богатый.

В Партените историко-археологическими иссле-дованиями обнаружены остатки (фундаменты) христианского храма типа трех-нефной и трех-абсидной базилики. Как показало исследование, храм этот пережил около 10-ти столетий, претерпевая неоднократное разрушение и восстановление. На основании историко-литературных известий и археологического (в частности, эпиграфического) материала, возникновение этого храма (во имя св. апостолов Петра и Павла) относится ко времени епископа Иоанна Готского, в конце VIII века. В этом же храме, вероятно, был погребен и основатель его. О знаменитом ревнителе православия в Готии говорит грузинский летописец: "Иоанн был узник Тавро-скифии и жил во времена Константина и Льва Исаврианина... Духовно и телесно достигши возраста архиерейского и служения, Иоанн, по избрании народом в архипастыри, отправился к картвельскому (Иверия) католикосу и получил рукоположение во епископа (758 г.)... По смерти Константина и Льва он явился к императрице Ирине и, уладив дела христиан, вернулся обратно в Готию, где перенес много бедствий от владетелей Хазарии. Когда скончался Иоанн, его св. останки положены были в монастырь св. апостолов"

К первой эпохе храма относятся фундаменты, кладка которых "из тесанных, штучных камней на хорошем известковом растворе". В IX-X в.в. храм VIII века погиб от пожара и только в середине первой половины XV века, при князе Алексее, "владетель города Феодоро", храм этот восстановляется по фундаментам древнего, но кладка иная: она "из камней, смешанных по составу, но все же аккуратно пригнанных на извести, резко отличающаяся от первой". Выполнено восстановление митрополитом Дамианом, как говорит надпись 1427 г. Последний храм существует только до 1475 г., когда турки, подчинив Кафу и всю Готию, разрушили и Партенитский храм. В руинах он, вероятно, находился до XVI в., когда, вероятно, и был восстановлен, но в значительно меньших размерах, отличаясь бедностью по сравнению с прежним. "Кладка его - из местных нетесаных камней на очень плохом растворе".
Последний храм был настолько мал, что скорее походил на часовню; он помещался в среднем нефе, между южной и северной стеной. Бедность храма и незначительные его размеры говорят о том, что прихожане были тоже бедны, да и число их значительно уменьшилось. В конце XVII века храм приходит в запустение, а в XVIII веке совершенно разрушается.
Территория Партенита еще только затронута исследованиями, и если бы ее подвергнуть дальнейшим изучениям, то, может быть, она даст результаты, которые откроют жизнь Партенита не только в готскую, но и в древнейшую эпохи.