Мир лилового неба 9 Интерлюдия

***
Интерлюдия
На первый взгляд в этой комнате не было ничего угрожающего, страшного, наводящего ужас и леденящего кровь – обычное присутственное место с давно несменяемыми выцветшими обоями, затертым паркетом, посеревшей побелкой потолка и тусклыми грязноватыми стеклами. Единственной мебелью здесь были канцелярский стол не первой свежести и пяток разнокалиберных потертых стульев, расставленных вдоль стен.
Пристроившийся за столом майор Калачев, под стать апартаментам, то же выглядел вовсе не мрачным и ужасным дознавателем из застенков, а простым, хоть и хорошо одетым чиновником. Тем более никаких угрожающих атрибутов «потапыч» при себе не имел – ни пистолета, ни наручников, ни даже захудалой палки для битья арестантов. А именно арестантом себя чувствовал Виталик Синицын за несколько последних часов своей жизни превратившийся из скромного труженика продаж и перепродаж в первого и единственного – как он сам по наивности думал – путешественника во времени… ну, и, наверное, пространстве, потому как Столица Империи ни в чем не походила на родной областной центр Синицына.
Пришельца сопроводила из небольшой, но достаточно комфортабельной на его не вполне компетентный взгляд камеры парочка молчаливых, но вежливых силовиков, на странные вопросы «странного гостя» никакого внимания не обратившие, как и было им предписано по инструкции. Позади остались – мягкий матрас на нарах, довольно-таки широкое окно, пусть и с решеткой, унитаз и умывальник, приткнувшиеся в углу, при которых обнаружились и мыло, и полотенце. И еще была вполне съедобная, да что там, очень даже вкусная каша, выданная часа через два после заточения…
– Проходите, Виталий… э-э-э… Николаевич, берите стул, присаживайтесь, – демонстрируя благожелательность и вместе с тем загруженность разными важными и не очень делами, мол, сразу и не вспомнишь, как кого зовут, предложил пришельцу майор Калачов.
– Здр… – невнятно, скорее уж, пробурчал себе под нос, чем поздоровался Синицын, выбитый из колеи и нелегким физически переходом между мирами и попаданием совсем не в то время и место, чем это планировалось.
Стул он не стал приподнимать, а протащил по полу поближе к столу и аккуратно, с осторожностью присел на краешек, потупив глаза. Но буквально через пару-другую секунд поднял голову, с безнадежно попросив:
– Мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь из руководства КГБ или ЦК…
– Знаю, знаю… об этом вы упоминали еще там, в сквере, на лавочке, – легонько, совсем не угрожающе, махнул рукой «потапыч». – Вот только беда… никаких организаций или учреждений с такой или похожей аббревиатурой я не знаю… да и мало-мальски высокопоставленного чиновника с фамилией Хрущев – тоже…
До встречи со «странным гостем» майор успел накоротке переговорить и внимательно ознакомиться с подробными протоколами допросов мастеровых и околоточного. Название неких явно властных органов и фамилия высокого руководителя, конечно, запали в память, но ничего, кроме недоумения не вызвали.
– А вы тогда кто? – искренне удивился Виталик. – Разве не…
– А я дознаватель политической тайной полиции, – радушно, будто называясь шеф-поваром известного всеми ресторана, улыбнулся Калачов. – Ваше появление – это наша сфера внимания.
– Как же так? Почему?.. – растерянно спросил пришелец, казалось, он лишь сейчас начал осознавать, насколько промахнулся во времени и пространстве. – Эти… ваши… рабочие… пролетарии, то есть… они же сказали… кто-то из них… я помню – шестьдесят третий год. Тогда был генсеком Хрущев, точно… и, кажется, случился карибский кризис… об этом предупредить… и не только… хотя, по срокам надо уточник в планшете…
– Ну, что ж вы так разволновались? – доброжелательным тоном профессионального врача постарался скрыть свою радость Калачов, ведь сейчас прямо подтверждалось, что этот «странный гость» попал в мир лилового неба совершенно случайно, а потому, похоже, особой опасности не представлял. – Верно сказали мастеровые, хотя и по-своему, но верно… Вот только, кажется мне, с летоисчислением нашим вы не очень хорошо знакомы…
– С каким летоисчислением? – широко раскрыл глаза Синицын.
– Видите ли, уважаемый Виталий Николаевич, – произнося его имя, «медведь» явно давал понять, что оно звучит странно и непривычно, совсем по иноземному. – Дело в том, что в Империи используются две системы, точки отсчета, если хотите, для летоисчисления. Первая, внутренняя, однако, полностью официальная – от порождения склавинов. Нынче у нас семь тысяч четыреста восемьдесят шестой год. Есть и вторая точка, но ею пользуются при заключении всякого рода политических и торговых договоров с иноземцами в основном из Европы, в международной переписке, ну и так далее. От рождества разгневанного Бога Иисуса Христа. Нынче идет одна тысяча девятьсот семьдесят восьмой год.
– А как же?... – только и сумел выговорить Виталик, ошеломленный «порождением склавинов», «разгневанным богом Иисусом Христом» и какими-то чумовыми, запредельными цифрами возраста здешней цивилизации.
– …а простой народ и по сию пору считает по старому, – продолжил Калачов, – как привык испокон веков – от пребывания на престоле великого князя, царя, императора… так и получается, что нынче идет шестьдесят третий год со времени Кровавой Смуты и смерти последнего императора. Все это время Империя пребывает без самодержца.
Кажется, только сейчас Синицын окончательно и бесповоротно проникся, что промахнулся не только во времени и пространстве… и попал совсем не в прошлое собственной страны и планеты, а загадочный, чуждый параллельный мир. Придумать на ходу «склавинов», «разгневанного Иисуса», ошеломляющие цифры, точки отсчета летоисчисления – по разумению Виталика было невозможно.
– А… склавины… – с трудом смог произнести незнакомое слово, почему-то врезавшееся в память, пришелец. – Какие склавины? Вы же по-русски говорите, пусть и не совсем правильно, не так, как я… вы же – русские?..
– Русские? – наморщил лоб майор. – Вы имеете ввиду русинов или русичей? их еще некоторые знатоки истории именуют росичами… Ну, так это ж просто старое название, племенное, географическое, так сказать, поименование: русины, кривичи, поляне, северяне, вятичи, древляне, южаки…
Несмотря на малое количество сказанных пришельцем связных слов, «потапыч», конечно же, обратил внимание на неправильность ударений, слишком мягкое для коренного имперца произношения, непонятные обороты речи, но акцентировать внимание на этом не стал. Итак было понятно, что человек – не от мира сего.
– Я – в шоке, – признался Виталик, понуро опустив голову и просто не представляя, что же теперь ему делать…
– И что же со мной будет? – безнадежно, будто приговоренный к смерти, поинтересовался пришелец, с надеждой вглядываясь в жизнерадостное, ничуть не изменившееся за два часа беседы лицо майора имперской безопасности – допросом их разговор назвать было трудно, хотя чуть позже он и был именно так оформлен официальным протоколом, правда, без подписи допрашиваемого. – Ведь у меня с собой много ценной информации… не знаю, насколько ценной для вас, в этом мире, но, думаю, что…
Калачов подождал – не захочет ли «странный гость» уточнить, что за информацию приволок с собой в странных электронных устройствах, впрочем, уже знакомых некоторым сотрудникам особого отдела «потапо» не только внешне. Уже несколько часов технические специалисты, буквально на ходу сообразившие, как включать-выключать хитроумные вычислители и какое к ним подводить питание, сортировали внутренние папочки по их возможной ценности, откровенно удивляясь детской простоте паролей на допуск.
– Если я правильно понял, – задумчиво, мягко и корректно сказал майор, – то сами вы носителем информации не являетесь. Вы, как бы это сказать, по нашему – курьер, передатчик…
– Ну, да, ну, да, – соглашаясь, а что ему еще оставалось делать, грустно кивнул головой Виталик. – Про всякие технологии, оружие, мобильники и прочие девайсы можно просто прочитать.
– Значит, мы, возможно, и сами сумеем разобраться с этой информацией, – все также плавно, размыто уточнил «потапыч». – А вы побудете у нас некоторое время, недельки две-три, ну, это не изоляция ради изоляции, а карантин медицинский, думаю, вы понимаете… а потом… Вы у нас кто по профессии?
Резкая смена темы немного взбодрила Синицына, может быть, не все еще потеряно в жизни?..
– Менеджер по продажам, в лучших числился на работе, только в последние месяцы… – Виталик замялся, в последние месяцы, говоря языком его мира, он на работу плотно забил, осваивая некие исторические знания, которые никак не хотели откладываться у него в голове, будто она, голова эта, заранее знала, что бесчисленные даты, форма одежды и знаки различия военных, сленговые словечки и имена руководителей государства вовсе не пригодятся в новом мире.
– Это уж как-то слишком по-британски, – чуть поморщился Калачов. – Что же такое – этот менеджер? Уж не управляющим фабрикой или заведующим мастерской вы были?
– Нет-нет, – поспешил откреститься от предпринимательской стези Виталик. – Ну, продавал я, как сказать?.. связь с клиентами, оформление договоров, контроль поставки…
– Приказчик! – буквально просиял майор, внимательно прослушавший некие незнакомые или наполненные иным смыслом слова. – А что, дело хорошее, толковые, да не вороватые приказчики всегда нужны. Вот только беда… в последние годы студенты шалопутные цены сбили, им на последних-то курсах надо хоть чуток подкормиться, вот и идут в магазины и лавки за гроши. А еще что-нибудь, кроме торговли, умеете? Может, инструментом каким работать или за станком?..
На мгновение задумавшийся пришелец как-то неожиданно для себя понял, что никогда в жизни не работал инструментом, если, конечно, не считать за таковой детский совочек, и уж тем более – не стоял за станком. И, естественно, тоже самое почувствовал, понял «потапыч».
– Ну, не беда, – как мог, ободрил «странного гостя» Калачов. – Империя большая, люди нужны разные, боги помогут, найдете свое место под солнцем…