02 Легионеры

***

Детство одного из наших героев – Саньки Силина,  проходило в Криво-Арбатском переулке. И первые шаги в своей жизни, он сделал в мрачной коммуналке, одного, из так называемых в начале прошлого века, доходных домов.
      Свой первый, маленький мирок, он ощутил в светлой двадцатиметровой комнате с лепными потолками, за двумя окнами которой, либо мирно шелестел листвой, либо настойчиво стучался в стекло корявыми ветками старый тополь…
      Всё это пространство, было заполнено заботой и теплом матери, которая  работала  ассистентом на кафедре микробиологии в  педагогическом институте,  и редким  вниманием  сурового  отца, который  служил и носил звание старшего  лейтенанта.
Огромный фикус, стоящий  на бамбуковой этажерке рядом с его кроваткой и ковриком на стене, на котором девушка из сказки, сидя подле колодца, кормила изящную, воздушную лань,   с младенчества  поражал  воображение  нашего  героя.
      Иногда, семейную  идиллию нарушали бравурные марши, с хрипом вылетавшие из черной тарелки, висящей при входе в комнату…
      Со временем, пространство расширялось…
      Длинный, вечно темный коридор, заставленный всякой рухлядью, которую было жалко выбрасывать обитателям квартиры, выводил его уже в новый пока еще непонятный мир. Время от времени, в коридоре зажигалась покрытая вековой пылью, желтая лампочка. В этом, замкнутом, давящем пространстве, её свет, расползался блеклыми, радужными сферами, позволяя неуверенно проковылять на кухню, где царило множество различных запахов, издаваемых кипящими, бурлящими и шипящими сковородками и кастрюльками, над которыми вечно суетились мрачные взрослые…
      Окружающее, интересовало и волновало его. Он, всячески пытался осознать свое место и предназначение, в той жизни, которая его окружала.
      Его любознательность, еще в раннем, детском возрасте, оставила первые шрамы…
Иногда   он   вспоминал в углу комнаты, наряженную ёлку. Под ней, неуклюжего, из клееной ваты, бело – красного Деда Мороза. Он, стоял в вате, обсыпанной упавшими с веток иголками. Рядом с ним, из коричневого фетра, мешочек. Он был пустой. Пока, пустой. Но, на утро  в нем  обязательно находился подарок  от  самого Деда Мороза!..
      Снегурочка  почему-то, не была вместе со своим Дедом, а висела на ветке, рядом с серебряной рыбкой, а между ними,  большая красная конфета, до которой он никак не мог дотянуться. Даже со стула…
      Большая, красная звезда, отороченная золотой бахромой,  была надета  на макушку, под самым потолком…



***
      Задрав голову и зажмурив глаза, Санька, сквозь сомкнутые ресницы, разглядывал солнце. Оно было мягкое, совсем не слепило, а приятно разнеживало и ласкало. Если, чуть-чуть, разомкнуть веки, солнце меняло цвет, от красно-оранжевого, до глубоко чёрного, как бархат. Можно не отрывать взгляда, а медленно прикрывать веки, тогда получается настоящий калейдоскоп. Меняется рисунок, цвет, выстраиваются интересные графические фигуры. И всем этим, можно управлять. Легко. Просто смыкая или размыкая веки. Или прищуриваясь. А то и просто, сквозь ресницы, смотреть и ждать, когда слезинка навернётся и графика, размоется, выдаст полный цветовой спектр окантованный жемчугом… И всё станет переливаться и парить в воздухе, пока не надоест ему, Саньке. А ему, не надоедало. Ему, так нравилось…
      Откуда-то, издалека, из глубины сознания, с печальным сентябрьским солнцем, пышно разряженными клёнами московского двора, шуршанием тупой иглы, царапающей пластинку, возникает мелодия «Рио – Риты»…
      …щелчок…
      Мелодию заело…
      Снова щелчок… и ещё, с очередным повтором, споткнувшегося звука…
      Наконец, скрежет иглы сообщает, что кто-то, помог ей преодолеть препятствие, потому как мелодия покатилась дальше…
      Вспомнился отец. Ни лицо. Лица, Санька, почему-то не помнил. Он жмурился, широко открывал глаза, но никак не мог вспомнить лицо отца. Никак. Это испугало. Помнились только большие, твёрдые колени. Твёрдые и очень удобные. И руки. Большие… Ещё, пришли губы отца. Именно пришли, на его, Санькин лоб. Даже ощутил дыхание, услышал голос, у самого уха. Тихий. Спокойный…
      Санька улыбнулся…
      - Ты, чего?..
      - Ничего…
      - Ну, да, ничего!.. А лыбишься…
      - Ну, да…
      - Чего, да? Чего?
      Саня пожал плечами:
      - Не знаю…
      - Вот, даёт, мужики!.. Санька, лыбится, а чего лыбится, сам не знает!..
      Ахмедка, подпоясав бока кулаками, захохотал.
      - Ты, сам-то, чего ржёшь? – ухмыльнулся Козырь.
      Лешка, какое-то время, непонимающе смотрел на товарищей, а потом, вдруг, прыснул. Да как прыснул, - во весь голос.
      И может, от этого, всем, тоже стало смешно. Очень смешно. Стало, здорово и весело!..
      Пацаны смотрели друг на друга и, держась за животы, смеялись. Долго. От души.
      Так же, внезапно, стихли…
      А из глубины двора, снова возникла хрипатая «Рио – Рита»…
      Разгорячённые, уставшие от смеха пацаны, смотрели на Саньку, который продолжал улыбаться…
      - А, правда, Санёк, ты это… чего?
      Вадик Козырев приблизил лицо к лицу товарища, заглянул в глаза…
      - …скажи?..
      - Просто, хорошо!.. – честно признался тот.

      …юный Санька, со своими вечными дворовыми  оппонентами: «Абрашей» Аркадием Меркиным, сыном дворника – Ахмедкой, Лёхой Куманиным – «Кумой», бледненьким Петькой – «Петрухой» и Вадимом Козыревым – «Козырем», с величайшим интересом взирают, как в тени огромного, раскидистого тополя, вокруг столика, с парой скамеек для домино, разгорячённая  спиртным, кадрится взрослая молодёжь.
      Костяшки домино, сдвинутые в сторону, уступили место массивному, старенькому граммофону, а рядом с ним, величаво восседает жирнющая Нюрка. Она добровольно следит, за качеством звучания, напрочь заезженной Рио – Риты. И, когда звук заедает, осторожно помогает игле преодолеть препятствие. А затем, победно, зыркнув, в сторону топчущихся на месте пар, опирает подбородок на пухлые кулаки, поставленные на такие же пухлые локти, и раскачивается в такт мелодии, томно прикрыв глаза…
      Удобно взгромоздясь, на крыше подвальной надстройки, пацаны, с нескрываемой завистью наблюдают за взрослыми. Те же, настолько поглощены друг другом, что окружающий мир, для них, просто не существует. Только они, и гипнотизирующая, хрипато – чарующая, Рио - Рита …
      - У, дела! – боднул локтем в бок Вадима, Абраша.
      - Ты, чё? – недовольный, что его отвлекают от зрелища, огрызнулся Вадим.
      - Клавка-то, гля,  пацаны!..
      Все посмотрели в сторону соседнего подъезда, на крыльце которого появилась Клавка, почти что, их сверстница, может чуть-чуть постарше.
      Простенькое платьице, плотно облегало начинающую принимать форму грудь. Туфли на высоких каблуках, явно позаимствованные у матери, были несколько великоваты, но зато выгодно подчёркивали стройную фигурку подростка, который начинал превращаться в женщину.
      - Здрасте, вам, причипурилась, - громко гоготнул Абраша.
      - Клав, а, Клав?.. – подмигнув Саньке, окликнул её Вадим.
      - Чё? – не отрывая взгляда от танцплощадки, огрызнулась она.
      - Чулок болтается!.. – ухмыльнулся Вадим.
      - Потеряешь! – подпел приятелю Петька.
      Клава, было, дёрнулась, поправлять чулки.  Но, увидев, что всё в порядке и, что её разыгрывают, презрительно посмотрев в сторону пацанов, усмехнулась:
      - Чего б понимали?.. Малявки!..
      Демонстративно отвернувшись, устремила свой взор, на импровизированную танцплощадку, покачиваясь в ритм Рио – Риты.
      Из-за угла дома, появилась ватага ребят в униформе, внешний вид которой, выдавал принадлежность, к будущей рабочей элите. Некоторое время, они молча наблюдают за танцующими парами, а затем, выслушав колкую реплику своего вожака, переростка, Глеба Ануфриева, в адрес топчущихся на месте пар, дружно засмеялись, натянуто и  явно  напоказ, привлекая к себе внимание окружающих. Нарываясь на скандал, драку…
      И Нюрка, среагировала. В очередной раз, продвинув иглу, зло глянула на пришельцев, пробурчала:
      - Шли бы, к себе… а то…
      - Что, - то?
      - А ничего!.. Ходят тут…
      - Ты, это место купила? – набычился Глеб.
      - Купила, - с нажимом ответила она и отвернулась в сторону поглощённых друг другом, топтунов.
      - Драться полезут, - обречёно вздохнул, Санька.
      - Полезут, - понуро согласился Ахмедка.
      Вадим посмотрел на ребят, усмехнулся:
      - Пусть, сунуться!.. Враз, получат!..
      - Их, вон, сколько, - выразил сомнение Абраша.
      - Точно, при самопалах! – понуро объявил Петька.
      - У Глеба, мелкашка, - сообщил Ахмедка.
      - Откуда? – удивился Вадим.
      - Не знаю, - пожал плечами Ахмедка
      - В ремеслухе, стыбзил, - шёпотом сообщил Санька. – Там, военное дело преподают!..
      - Почём, знаешь? – поинтересовался Вадим.
      - В подвале, по банкам шмаляли, Глеб, сам рассказывал.
      - Тебе? – усмехнулся Вадим.
      - Не-а, - Саня сконфузился. – Своим пацанам… Я там, от Рыжего, прятался… - тяжело вздохнув, признался он, кивнув в сторону крепкого, рыжего подростка, стоящего рядом с Глебом.
      Парнишка, был старше Саньки, а потому было понятно, что в потасовках, он успешно одерживал верх.
      - Лезет? – участливо спросил Ахмедка.
      Санька, шмыгнув носом, кивнул.
      - Разберёмся, - зло сплюнул Вадим.
      Один из ремесленников, что-то прошептал Глебу…
      - Где? – насторожился тот.
      …парнишка кивнул в сторону прохода между домами…
      В их сторону, танцующей походкой, наяривал, недавно вышедший из-за «колючки», Генка Семёнов…
      Весь его облик, указывал, что это была ни его первая и, конечно же, ни последняя ходка и он, получив очередной отпуск, теперь, на полную катушку, наслаждается свободой…
      - Сваливаем, - приказал своим Глеб, первым скрываясь за углом дома.
      - А ремеслуха-то, того!.. – обрадовано, что удалось избежать потасовки, воскликнул Абраша.
      - С Генкой, не забалуешь, - с видом знатока согласился Вадим.
      - Каторжанин! – восторженно пропел Ахмедка.
      …перед тем, как скрыться за углом дома, Рыжий, взглянул в сторону ребят и,  скорчив  злую рожу, погрозил кулаком…
      …приняв это на свой счёт, Санька, шмыгнув носом, вздохнул…
      Генка, издали, увидев пацанов разместившихся на крыше, приподняв кепку и сверкнув золотыми зубами, поприветствовал их:
      - Здоров, чигращи! Как, она, жизнь?
      - Нормально, - явно, заискивая перед Генкой, ухмыльнулся Вадим.
      Клавка, с интересом наблюдавшая эту сцену и явно желая привлечь к себе внимание Генки, громка кашлянула…
      Тот, мгновенно отреагировал:
      - Простудилась?
      - Нет… В горле, что-то… Першит, - томно промурлыкала она, продолжая вилять бёдрами, в такт Рио – Риты.
      Пацаны, с великим любопытством смотрели, на неожиданно  повзрослевшую девчонку…
      - Попробуем? – кивнув в сторону танцплощадки, ухмыльнулся Генка.
      - А чё, можно! – обрадовалась желанному приглашению Клава.
      - Так, подгребай, -  толи приказал, толи попросил он и, подмигнув пацанам, направился к танцплощадке.
      - Хорошо выглядишь, Нюрок! – заглядывая за глубокий вырез платья, где виднелась пышная грудь, прошептал на ухо толстухи он, и, не дожидаясь ответа, поприветствовал кореша,  - Здорово, Колян!
      Плотно прилипши к партнёрше, Колян, мутно определил направление, откуда доносилось приветствие, и, оторвав руку от её бедра, за которое доселе держался, сделал замысловатое движение, что, видимо на его птичьем языке, означалось приветствием.
      Клавдия же, ревниво наблюдала, как её кавалер, склонившись к бесстыжей  пазухе, говорил что-то явно непристойное Нюрке, а та, похотливо демонстрировала ему огромные, желеобразные груди, давая понять, что для такого поклонника как Генка, ни в её сердце, ни тем более плоти, отказа не будет…
      Раздосадованная Клавдия, украдкой взглянула, на сидящих, с разинутыми ртами пацанов, и вдруг, спохватившись, торопливо достав из-за пазухи губную помаду, заглянула в черное стекло двери и, увидев собственное изображение, неумело накрасила губы. Затем, украсив лицо ослепительной улыбкой, неуверенной походкой великоватых ей, маминых туфель, направилась к выбранному объекту и, Генка Семёнов, разом оставив соперницу, шагнув ей навстречу, инстинктивно открывая в ней, женщину…
      А Нюрка, в очередной раз, отладив патефон, тоскливо смотрела на вращающийся вместе с пластинкой, скрипичный ключ…
      - Ух, дают! – фальцетом прогундосил Абраша.
      - Угу, - согласился, шмыгнув носом, Санька.
      - С Генкой, не забалуешь, - рефреном подтвердил Вадим, глядя, как в огромных Генкиных лапах, трепетала расцветшая и повзрослевшая Клавка.
      Пацаны, сосредоточенно пытались подслушать, о чём, шептал Генка, Клавдии на ухо, а она всегда соглашалась. С непосредственной завистью наблюдали, как его сильная рука, с многочисленными наколками, уверенно перебиралась с талии на бедро. А юное тело всё сильнее и сильнее, льнуло к нему навстречу…
      - Вай, вай!.. – покачивая головой с масленой улыбкой, затянул Ахмедка. – Сегодня Генка, точно, сектым, делать будет!..
      Приятели  заржали от души.
      Санька, поскольку был несколько  моложе, слабо представлял себе, что такое означает «делать сектым».  Однако понимал,  над сказанным надо смеяться вместе со всеми.
      И Санька, смеялся. Как все. Громко смеялся, от души…
      Генка, вошёл в раж. Знал, что за ним наблюдают. Знал, что нравится женщинам. И главное, знал, что рядом с ним, юная девочка, готовая ради него, на всё…
      Блистательно танцуя, виртуозно вёл Клавдию по площадке. Касаясь ногой, её ноги. Полностью, - от колена, до самого живота. Чуточку - выпуклого, мягкого, зовущего. Он ощущая трепетную упругость девичьей груди, одурманенный животным желанием, куражом, голодом, податливостью её нетронутого тела…
      А Клавдия, с силой вжималась в него, готовая раствориться в нём и  потерять сознание…
      Генкина рука, с усилием, потянула бедро на себя и, не выдержав такого натиска, совсем разомлевшая Клавка, обронила голову на его грудь, с жадностью чиркнув помадой по мускулистому телу, так и застыла на расписанной куполами мужской груди…
      Увидев это, Нюрка, аж застонала…
      Пацаны привстали, ожидая бесстыдного продолжения. И кто знает, что было бы дальше, если бы не вопль Саньки.
      Едва слышный, но хорошо знакомый уху вора хлопок, заставил его вздрогнуть, оглядеться…
      Санька, словно подстреленная птаха, свалился со своего насеста…
      Генка, заметил, как по крыше соседнего дома пробежало несколько ремесленников, скрываясь за печною трубой. В руках одного из них, была мелкокалиберная винтовка…
      Вадим, тоже заметил ремесленников.
      - Глеб, - узнав одного из них, бросился к соседнему дому, готовый ввязаться в драку.
      - Стой, паря! – остановил его Генка.
      Вадик остановился…
      - Кто, знаешь?..
      - Знаю… Ремеслуха. На наших, всегда тянут.
      - Тогда, не дёргайся… Опосля обсудим. Понял, корешок?
      Генка подмигнул Козыреву. И гордый оказанным ему доверием, Вадим вернулся к товарищу.
      Кровь, заливала Санькино лицо и одежду…
      Мальчишки, суетились, не зная, чем можно помочь…
      - Борзеет, молодёжь!.. Средь бела дня, шмалять стали! Легионеры! – направляясь, к корчащемуся на земле от боли, Саньке, Семёнов.
      - Соседские, из ремеслухи, - еле поспевая за ним, лепетала Клава. – И Саньку, лупят. Проходу, мальчишке не дают!..
      - За что!
      - Так, мать же у него, учителка… интеллигентка!.. – выговорила она, редко произносимое слово.
      - Это Силина, что ли?
      - Ну да, Силина…
       – Ну,  что больно, Сашок?
      Санька кивнул, одинокая слеза покатилась по щеке, смешалась с кровью…
      Клавдия, платком вытерла ему лицо…
      На правой скуле, ближе к виску, кожа была сорвана…
      - Мать жалко, переживать будет, - как-то обречёно сказал Саня.
      - Потерпи, малец, щас разберёмся, - Семёнов сосредоточенно склонился над мальчишкой.
      Его грубые пальцы, определили что-то застрявшее под кожей…
      - Колян, водку неси! – потребовал он.
      Вмиг протрезвевши, Колян, принёс початую бутылку «Московской», передал Генке…
      Смачно полив ранку водкой и сполоснув ей руки, Семёнов выдавил крохотный свинцовый шарик:
      - Повезло тебе, паря. На излёте, пулька. Чуть бы ближе и, каюк!..
      Санька, старался изо всех сил, а потому, по-мужски стойко перенёс эту операцию…
      - Харэ!.. До свадьбы, заживёт, - успокоил Семёнов.
       Кисло, улыбнувшись, Санька согласно кивнул…
      - Держи, - протянул тот дробину.
      …Козырев с восхищением глядел на Генку, и было понятно, что он многое бы отдал, чтобы оказаться на месте пострадавшего…
       - Зачем?..
       - На память!.. Первая…
        - Спасибо, - боязливо принимая из рук Семёнова дробину, пролепетал он.
       - Рановато ты, пацан, начал, - потрепал он по голове мальчишку, - Да, видно, судьба такая - задумчиво выдавил он.
      Было не ясно, себя или его, Саньку, он имеет в виду.
      - Вы то, здесь, какого?.. -  исподлобья   сверкнул он на мальчишек своими бесцветными глазами. – Быстро, по дворам! Что б, к вечеру знали - кто в Саньку, шмалял!..
      - А чего, узнавать?.. – зло усмехнулся Вадим. – Глеб это, Панкратов, из ремеслухи!..
      - Может, налить ему? - неуверенно выдавил из себя Колян, кивая на почти, пустую бутылку Московской.
      - Сдурел, братан! Мать его, волос на твоей башке, не оставит! Да и нам, отваливать надо. Не дай бог, кто из соседей, успел мусорам трекнуть.
      - Что такое, легион, дядь Гена?
      - Хрен его, знает! Но красиво.
      - Красиво, - согласился Вадим.
      - Наёмные солдаты, - уточнил читающий Санька.
      - Легионеры?
      - Ну, да. За деньги. Их нанимают, чтобы воевали на чужой территории.
      - Кто нанимает?
      - Правительства. Когда своей армии нет. Или слабая. Или, не хотят, чтоб свои погибали. Нанимают легионеров. Они и воюют.
      - Получается, за чужую родину?
      - Да.
      - А если убьют?
      - Если убьют, деньги отдадут родственникам.
      - А сбрешут?
      - Не сбрешут. Там, не обманывают…
      - Конечно!.. Сбрехнуть, всегда можно.
      - Не всегда. Контракт подписывают. Не соврёшь. Никак не соврёшь!..
      - Это ещё, что? Контракт?
      Санька пожал плечами:
      - Не знаю. Ещё, не читал.
      - Ты, Саня, прочти. Во, как надо! – Вадик провёл ребром ладони по горлу.  – Ладно?
      - Прочту, - пообещал Санька. – Я, домой пойду, хорошо?..
      Генка, положил ему руку на плечо, заглянул в глаза:
      - Больно?..
      - Нет… уже, нет. Я… испугался, - признался он. – И мама… Она…
      Что, она, мама? - сказать не получилось. Комок подкатил к горлу, блокировал связки, сбил дыхание…
      Надо было скорее уйти, чтобы не расплакаться здесь, при друзьях. При Клавдии. При Генке Семёнове, который смотрел ему в глаза, и наверняка понимал всё, что творится с ним…
      Санька, был уверен, что именно он, Генка Семёнов, каторжанин, абсолютно правильно понимает, что сейчас творится в его, Санькиной душе. Одобряет ли? Этого он не знал. Но, что понимает, был уверен. Почему-то, именно сейчас, видя перед собой его серые глаза, понял, что здесь, во дворе, ему больше ничего никогда не грозит. Никогда не полезет к нему с дракой Рыжий.  Никогда, он не получит подзатыльник от переростка Глеба. А ещё, он знал, он понял главное – нужно научиться защищать самого себя. Обязательно научиться. Таков закон улицы…
      - Ступай, - подтолкнул его в сторону подъезда, Генка Семёнов.
      - Спасибо, - искренне поблагодарил он всех.
      Пошёл к своему подъезду…

      Семенов дождался, когда Санька скрылся в подъезде.
      - Прогуляемся?..
      Вадим понял, что предложение прогуляться поступило ему. Он не ответил. Он, просто кивнул… Неторопливой, чуточку раскачивающейся походкой, направился к дому, с крыши которого стреляли.
      Генка ухмыльнулся, и, подмигнув, Клавдии, направился следом…

      Санька стоял на лестничной площадке. Думал, что скажет матери. Врать, не мог. Так, они договорились.  …
      Вернулся к входной двери, отнял от скулы руку с пахнущим водкой Клавдиевым платком, посмотрел на себя, отражённого в стекле.
      Вид, скажем, не очень. Не геройский вид.
      Щека, распухла. Ссадина, тоже, приличная. Заметная ссадина. С куском вырванной кожи. Такую не скроешь…
      Санька, тяжело вздохнул и, заплакал. Почему-то стало жалко себя и мать.      Пытался представить, как бы повёл себя Вадик Козырев, окажись на его месте?.. И не мог. Как и не мог представить, как повели бы себя остальные: Ахмедка, Абраша, Петька, Лёха?.. Не мог и всё…
      Пришла мысль, что могло статься, если бы?..
      Так и не смог. Но стало очень страшно. Очень. Кошмарно стало…
      Однажды, он это видел. Когда хоронили деда Сергея. Героя войны. Дед, жил в доме напротив. Несли венки и красные подушечки с орденами и медалями. Много военных. Салют…
      Провожали соседи и они, пацаны…
      Гроб, подняли на машину с откинутыми бортами. И, увезли. Навсегда…
      Но, это был дед, Сергей Николаевич. Ополченец. Ветеран. Герой!.. А он, Санька?.. Он, - никто. Просто, пока, неизвестный никому мальчик. Ни медалей, ни орденов. Салюта, тоже, не будет. Наверное…
      Вспомнил завистливый взгляд Вадима. Тот, наверное, получи пулю, был бы счастлив. И домой идти, ему проще. Кроме слепой бабки, у Вадика никого. Она бы, не увидела. Значит, и объясняться не нужно. И переживать за тебя, некому.
      Достал из кармана пулю. Долго смотрел. Потрогал пальцем – твёрдая, шершавая, и холодная…
      Услышал голос сверху. Со второго этажа. Голос матери:
      - Поднимайся, сынок!.. Промыть надо…
      Стало легко дышать…


***
Мы, дождались, когда Глеб и Рыжий выйдут из подвала. Мелкашки у них не было.
      - Там, прячут?
      - Угу. Они там по банкам стреляют.
      - Откуда знаешь?..
      - Рыжий, Саньку гонял. Он там отсиживался.
      - Больше, гонять не будет!.. Идем, глянем…
      Мы спустились в подвал. Сначала я. Следом, вошёл Семенов.
      Я нашёл выключатель. Тусклая лампочка осветила Г-образный коридор. Прошли в самый конец, остановились, перед обитой, потрескавшейся голубой клеёнкой, дверью… Во время  войны, здесь было бомбоубежище.
      - Эта?..
      - Она.
      На массивном засове, весел огромный амбарный замок. Генка осмотрелся…
      - Ломик, какой… или трубу...
      Обшарили  все закоулки. Кроме прострелянных консервных банок, да расплющенных пуль на полу, ничего не было…
      Я даже, обрадовался, что так и уйдём. Ни с чем.
      Не потому, что боялся. Я хотел сам. Сам, забрать мелкашку. Сам, рассчитаться с Глебом и Рыжим. Сам. Лично. Чего бы мне это не стоило.
      Сейчас же, получалось, что всё сделает Генка, а я, так, на подхвате!..
      Когда вернулся, увидел что дверь в погреб открыта, а в руках Генки, была мелкашка.
      - Как? – воскликнул я увидев аккуратно открытый амбарный замок.
      - Гвоздём… Научить?
      Я кивнул…
      - Серьгу отстегнуть, дело не хитрое. Руку набьёшь, сноровка появится. Любую дверь вскроешь!..
      - Я, способный.
      - Вижу, что способный.
      Генка некоторое время рассматривал винтовку, прикинул к плечу…
      - Ствол надо обрезать. – Решил он. – Змейку, погляди. Наверняка средь инструмента отыщешь…
      - Зачем?
      - С такой дудорагой, сходу засветишься. А без ствола, в самый раз, под пиджак влезет!.. Фартовая волына получится.
      Я не очень понимал, на каком языке изъясняется Генка. Но что пила и змейка, одно и тоже, врубился сразу. Она висела на гвозде, под полкой. Тупая. Однако, пилить, ещё пилила. Генка, черканул по стволу, и передал мне:
      - Работай, фраерок. Учись, делу!..
      Я принялся пилить…