Драма идей - кто прав Максим Кантор или Дм Быков

Мы действительно, находимся в какой -то точке бифуркации. Угасают надежды на чудесное обновление общества с помощью митингов и лозунгов.
Открывается истинное лицо вождей: Удальцова, Пономарёва и  др.
А ведь было так весело и “креативно”, я же был на Болотной!
Вместо политтехнологов :Павловских и Сурковых, которые участвовали в углублении раскола, требуются прагматики, умеющие делать дело и профессионалы вот, например художники, получившие мировое признание.

После истеричных, искажённых на митингах яростью, лиц Чириковых, Навальных и др. мы видим, наконец, например, в программе Познера лицо нормального интеллигента, который внимательно выслушивает, не перебивая собеседника  , раздумчиво говорит о главных проблемах общества.   Недаром говорят человек –это стиль. Хотелось бы, чтобы такая манера разговора стало новым стандартом - хорошо забытым стилем общения  интеллигенции. Может быть, это и есть долгожданный аристократизм  богатых и успешных, добившихся успеха своим честным трудом.
Может быть, после самопровозглашённых истеричных моральных авторитетов появляются настоящие.
Кажется, зачем нужно Кантору снова погружаться в наше болото.  Кантору,   осуществившему мечту среднего класса, которую так страстно хотели на митингах . Он   стал успешным богатым, наконец всемирно известным художником, живущим почти за границей.  Но очевидно такова уж судьба   Солженицина, Зиновьева -сначала уехать за правдой на Запад, увидеть настоящий Запад и обрести более глубокое понимание России . Зачем Кантору снова мучиться нашими вечными проблемами, подставляться под удары завистников и недоброжелателей? Он вызвал огонь на себя,   “предал” лагерь снобов и “креативных”   перешёл в лагерь “плебеев и быдла” и за это получил столько оскорблений   от теряющих популярность трибунов протеста. Настоящий интеллигент никогда не провозгласит себя креативным,  чтобы самодовольно возвыситься над  “низшими” классами)
В своих мучительно толстых романах, в статьях, он подводит промежуточные итоги своих бесконечных поисков правды. Богатому, независимому человеку не надо выслуживаться перед властью или олигархами, гоняться за грязными деньгами. У него все получают по заслугам. “Красный свет” это действительно во многом прототип единого учебника русской истории, вокруг необходимости которого кипят такие страсти. В мере объективности он уже поднялся над талантливыми.  но радикалами всех мастей  –Прохановыми, Кургинянами, Млечинами, Сванидзе и др.
   
    Да Кантор  не профессиональный историк, в его книгах встречаются и фактические ошибки и  он не может удержаться от полемических перегибов в оправдании естественности и необходимости всех поворотов  русской истории от революции до советского периода. Не перегнёшь - не выпрямишь. 
И ещё-самим своим происхождением- смешением русских,еврейских, испанских кровей  Кантор делает бессмысленными споры о превосходствах семитах и антисемитов, поскольку принадлежит   русской культуре.

Но вот  что главное для него -позволю несколько цитат из Кантора:

“Разбитый компас :
А кто та социальная группа, которая способна обозначить это направление, взять новый компас?
Невозможно консолидироваться с правительством. Но и солидаризироваться с оппозицией, которая критикует его с еще более хамских позиций, нереально совсем. Образованный человек вынужден сформировать свое собственное критическое отношение к действительности, и именно этот процесс думания и делает его интеллигентом. Интеллигент образуется в момент осознания своей ответственности за судьбу страны, за свою почву, свою историю, культуру.
— В этом отношении я выскажусь крайне оптимистично. Я наблюдаю за всем этим конфликтом «болотных» и «правительственных» и вижу стремительную дискредитацию понятия «интеллигенция». Понятно, что интеллигенция себя разменяла, что она стала уже посмешищем, и произошло это обвально. Как ни странно, я увидел в этом надежду и постоянно теперь получаю подтверждение своей надежды: я вижу, как заново начинает формироваться костяк русской интеллигенции. Когда доходит до критической точки, то каким-то образом великая русская культура регенерирует. Все развалится, «Москва-сити» обрушится, а русская интеллигенция останется. Я думаю, что критическая точка именно в этот дурной год была пройдена.
Есть знаменитая и хорошая фраза Бродского, я слышал, как он ее произносит с экрана (говорят, что ее даже можно найти где-нибудь, но я цитирую почти дословно). Его спрашивают: «А вы вернетесь в Россию?» Он говорит: «Нет». Ему говорят: «Как же? Теперь победили советскую власть, социализма-то уже нет, возвращайтесь». Он: «Не приеду. Мне неприятно то, что теперь стали плевать в свою историю. В этом столько рабского. Вы так теперь не уважаете советскую власть, что это еще хуже, чем советская власть. Так только рабы могут относиться к своей истории».

. Для меня интеллигент — Пастернак: «Превозмогая обожанье, Я наблюдал, боготворя. Здесь были бабы, слобожане, учащиеся, слесаря»”.

А вот язык его оппонентов:

Новый шулер появился, или Как один мазила фальсифицирует историю.
© "Игорь Курляндский, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН
 “Интервью называется «Разбитый компас». Вот этот компас Кантор и пытается для нас «склеить», чтобы дать нам правильные исторические, политические, духовные и нравственные ориентиры".

Илья Мильштейн: Кантор и нравственные максимы

"Конечно, иной читатель, из тех, знаете, что обслуживает портфели казнокрадов, сочтет Кантора слабоумным. А другой, из лебезящих правозащитников, может даже назвать Максима Карловича провокатором, который стремится утопить реальное и живое дело в бессмысленных и абсурдных призывах переустроить наш несовершенный мир.
Надо, видимо, смириться с тем, что автор произведения "Почему я не ношу ленточки" пребывает в некой другой реальности. В той, где отменены разные предрассудки типа чувства собственного достоинства, а мыслить и соображать принято лишь масштабными, космическими категориями. Доступными разве что сверхчеловеку, который с презрительной гримасой разглядывает копошение во всероссийской песочнице. Все эти путины и несогласные с ним слишком ничтожны, чтобы автор снизошел до их нелепых разборок. Оттого он и не носит белой ленточки, чтобы его, юберменша Кантора, не дай бог, не спутали с обычными, нормальными людьми."

МАРТЫН ГАНИН не знает, входило ли в планы художника Кантора «чесать пятки» и «тискать р;маны» новым хозяевам жизни Российской Федерации, — однако полагает, что в «Красном свете» он занят именно этим:

“Содержатся в романе, кстати говоря, карикатуры и на других персонажей «Сноба», где Кантор, как известно, не прижился.  Карикатуры на известных московских персонажей нарисованы Кантором по принципу «такую личную неприязнь испытываю, что кюшать не могу», т.е. буквально с закрытыми глазами. Но для художника, прозревшего подлинный смысл искусства, это, разумеется, не помеха — как и банальное, ничем не художественное вранье. В смысле последнего Кантор прикрывает себе, так сказать, тылы прозрачными псевдонимами, но иногда настолько «кюшать не может», что забывает про осторожность. И тут уж врет, распахнувшись, самозабвенно, как полыхает в летнем саду розовый куст, — см., например, пассаж, посвященный семье Яковлевых.
По всей видимости, Максим Кантор совершенно искренне видит себя кем-то вроде нового Александра Зиновьева, человеком большой интеллектуальной и человеческой честности, не ведущимся на интеллигентские «разводки» и срывающим покровы, невзирая на лица. К сожалению, масштаб далеко не тот — да и уровень саморефлексии, судя по роману, оставляет желать. Написалось же у Кантора то, что написалось: многословная, путаная заявка на место при будущем дворе тт. Бастрыкина, Чайки и прочих. Целевую аудиторию она, может, и заинтересует. А читателю — широкому ли, не очень — здесь ловить совершенно нечего.”


Семён Файбисович художник и публицист
19 сентября 2012, 12:30 Дешевки 

Последние дни в сетях активно обсуждают тексты Екатерины Деготь и Максима Кантора соответственно в Colta.ru и Openspase.
Кантор оказался круче и самобытней и пошел дальше, выступив адвокатом одновременно не только Путина со Сталиным, но и национализма с социализмом. То есть на самом деле адвокатом национал-социализма (более чем крутой и впечатляющий заход не только для художника, долго делавшего карьеру в Германии, но и для еврея): старательно и сознательно там и тут смешивает идеи фашизма и коммунизма, обслуживая обе сияющие перспективы одновременно: «Русский национализм сегодня – это самое живое, искреннее и подлинно свободное движение мысли – …набравший социальной правды народный крик». И дальше: «Требуется избавиться от страха перед словом «социализм»… если социализм предполагает равное распределение… это не плохо». То есть на самом деле тут речь о коммунизме и тотальной национализации, а не о каком-то там «западном» социализме с человеческим лицом. В общем, от всего большущего гиперпафосного текста ощущение, что автор – проститутка, которая за недорого дает одновременно двум монстрам и при этом строит из себя мало что целку: единственное чистое и незапятнанное создание на всем белом свете.

Словом, что дюжину лет назад, что сейчас интеллигенция, во всяком случае существенная ее часть, чуть что, отмахивается от свободы как от докуки, назойливой мухи, которая достала (и когда только успела?), и задрав штаны бежит впереди паровоза вероятных будущих властителей, тем самым делая их еще более вероятными. Демонстрирует, деликатно выражаясь, впечатляющие ресурсы выживания в любых возможных условиях – что, цитируя Кантора: «не плохо». Хуже, что свобода раз за разом оказывается на фиг ей не нужной.


 А вот что раньше писал про Максима Дмитрий Быков:
(Дмитрий Быков. Двадцатый век кончился. Максим Кантор сбросил его с корабля современности. Московские новости, №11 за 2006 год /31.03.2006).

“Чувство такое, как будто в дворовую драку, где трое тебя мутузят, а еще десятеро подсвистывают и подхихикивают, вмешался самоуверенный старшеклассник из соседнего дома. Про этого старшеклассника известно, что он давно и серьезно занимается чем-то престижным - то ли боксом, то ли живописью, и ты не раз с завистью смотрел, как он сосредоточенно входит в свой подъезд, не обращая внимания на детскую возню и поющую на скамейке шпану. Теперь этот малый, которому сроду не было дела до наших конфликтов, потому что это не его уровень, - вдруг пришел и расшвырял твоих обидчиков, бросив тебе на ходу что-то лаконичное и ободряющее. И пошел дальше по своим делам.
С таким примерно ощущением я читал роман Максима Кантора "Учебник рисования" (М., ОГИ, 2006).
Некоторые называют его главной книгой нового столетия, но столетие длится всего ничего. Я выскажусь осторожнее: эта книга обозначила "настоящий, не календарный" конец двадцатого века и подписала ему приговор.
Она обязательно вызовет раздражение, насмешки и даже травлю. Она на это рассчитана. Те, кто узнает себя, обидятся на Кантора, но это не та еще обида. Подумаешь, карикатура. Другие почувствуют настоящую ненависть - потому что перед ними принципиально иное мировоззрение, отменяющее всю их шкалу. Кантор действительно очень много на себя берет. Он рассматривает коллаборационизм - высшую и последнюю стадию европейского гуманизма. Он не согласен, что христианство довело Европу до полной деградации и капитуляции. Его занимает вопрос: на каком этапе христианство было подменено, кто и как от него отказался? С какого момента иметь взгляды стало смешно, а совесть - преступно? В какой момент революционный пафос авангарда переродился в апологию горизонтали, в прославление предательства, в постмодернистскую насмешку над всем и вся? Серьезность этого подхода обязательно назовут тоталитарной, отсталой, чуть ли не пошлой; Кантора объявят завистником, не способным оценить творческий подвиг Малевича или прозрения Дюшана. Да и сам роман идей - чудовищный анахронизм, с точки зрения деятеля культуры, не умеющего писать романов и не имеющего идей. Кантора не спасет даже европейское признание, которое он давно уже завоевал в качестве художника. Я думаю об этой буре вокруг его романа с откровенным злорадством. И не то чтобы я желал успешному художнику почувствовать на собственной шкуре, что такое литературные нравы. Я злорадствую по другому, вовсе не по канторовскому, адресу. Его книгу не удастся замолчать, вот что ценно. Ее придется прочитать, как читают памфлеты или скандальные романы-шаржи вроде "Имитатора". Сбросить "Учебник рисования" со счетов все равно не получится. Пусть об этой книге спорят, пусть ее топчут - она сказала о том, о чем принято молчать, и сказала с тем почти забытым, совершенно ныне утраченным религиозным пылом, который давно почитается неприличным.
Кажется, российскую катастрофу последних двадцати лет так не рассматривал еще никто: Кантор здесь наследует Чаадаеву, в котором Гжегош Пшебинда, выдающийся польский исследователь, впервые увидел не пессимиста, а величайшего оптимиста. История России есть не только трагедия, но и шанс. Наша цивилизация однозначно и бесспорно пребывает на спаде – но в нашей власти сделать из этого спада высочайший духовный взлет, какого не знал поздний Рим
Это очень серьезная книга. Рядом с нами работает писатель, на фоне которого масштаб большинства современников делается особенно очевиден.
Так ведь и это шанс вырасти, и грех будет его не использовать. Толстой для литераторов своего века был не давящей глыбой, а живым стимулом жить и работать так, чтобы не стыдно было на него оглянуться “.

Но хотя "Красный свет" продолжает все линии и идеи “Учебника рисования”, но вот что говорит моральный авторитет Быков о Канторе теперь:

Макс и Мориц - openspace.ru
www.openspace.ru/article/377;


Другой случай такой же глубоко логичной эволюции — Максим Кантор, выражающийся нынче вот как: «Вы сами привели фашистов. Не кто иной, как вы: это птенцы гнезда Резуна уравняли Гитлера и Сталина, это журналистка Латынина уверяла, что Сталин затеял Мировую войну, это журналист Минкин писал, что лучше бы нас завоевал Гитлер, это поэт Быков назвал народ "чернью", это недоросли-концептуалисты высмеивали Вторую Мировую войну, это авангардист рубил иконы топором — с одобрения культурной публики, это болваны-кураторы устраивали шоу "Осторожно, религия", это компрадорская мразь выдумала безумный термин "красно-коричневые" — чтобы уравнять коммунизм и фашизм».
Ну Макс, ну блин, ну что такое?! Компрадорская мразь выдумала красно-коричневых, а компрадорскую мразь кто выдумал? Кантор вполне прав, видя корни фашизма в нравственном релятивизме, — но ведь ненависть его к нынешним протестным деятелям той же природы, что у Юнны Мориц. Он не может простить либералам временного и — кто бы спорил — неблаговонного торжества. Под этим благородным предлогом он и меня записывает в фашисты, хотя мало кто истратил столько нервов и чернил на борьбу с отождествлением фашизма и коммунизма, — за это я огреб достаточно, но Кантор в праведном запале уже не различает своих и чужих.
Кантор пишет это, надо полагать, не вследствие мании величия, а потому, что выйти на площадь в рядах демонстрантов ему самолюбие не позволяет, а смотреть на них со стороны вроде как завидно. Очень уж легко им дается белоснежность. (И то сказать: не стану же я рассказывать, как на меня доносили и откуда увольняли? Пусть и дальше думают, как нам легко и приятно позировать на трибунах.) Кантор мне друг, в отличие от Юнны Мориц, с которой я виделся раза три; понимаю, что его мотивы опять-таки глубоки, искренни и по-своему трогательны. Но неужели банальное неприятие постмодерна и ненависть все к той же тусовке способна заставить талантливого и честного человека записаться в апологеты дона Рэбы? Поистине, артистический темперамент — страшная сила. Впрочем, у Германа в «Истории арканарской резни» все предсказано. Там одного книжника ведут топить в дерьме, а другой забегает вперед и кричит осужденному: «Помнишь, ты говорил, что мои книги — это помет птицы ка?!».


Сквозь темные очки не видно белых ленточек. О поэтике сальериевской зависти в новом романе Пелевина (05 апреля 00:05Газета № 500 (500) Дмитрий Быков)

"Две последние главы романа Пелевина написаны чуть лучше, но это, что называется, в пределах статистической погрешности. Неудача талантливого писателя не заслуживает подробного разговора, но есть в романе Пелевина — и в новом романе Максима Кантора «Красный цвет», с фрагментами которого все желающие уже ознакомились, — одна любопытная тема, которую жаль пропустить. Эти тексты — написанные, судя по опубликованным фрагментам, примерно на одном уровне, — дают основание поговорить о поэтике зависти в русской литературе, о нынешнем ее развитии, о богатых перспективах.
Зависть — вечная тема, и обе эти трактовки — соперничество, прикрытое высокими соображениями, и историческая обреченность, заслоненная низменной мотивировкой, — присутствуют в русской литературе полноправно. В двух романах, где упоминается белоленточное движение, заметны следы той зависти, которая терзала Сальери, — потому что присутствует высокая мотивировка низкого чувства: у Пелевина это — эстетические претензии к оппозиции, у Кантора — социальные, чисто марксистские. В словах «низкое чувство» для меня нет никаких негативных коннотаций: поэт обязан испытывать не только высокие, но и низкие чувства — без них его темперамент вял и палитра бледна. Но чаще это именно кавалеровская зависть, которую точнее было бы назвать обидой: сознание исторической обреченности, нежелание уходить с арены и неспособность остаться на ней.

Само собою, очевидно, что участие в оппозиции — либо в митингах, либо в прогулках, либо попросту в оппозиционной журналистике — не гарантирует никаких преференций ни сегодня (что само собою понятно), ни в будущем (когда однозначно правы и моральны будут только вовремя уехавшие). Зависть-обида, сквозящая в текстах чрезвычайно умных авторов Кантора и Пелевина, диктуется иными соображениями: устарела сама модель их поведения. И Кантор, и Пелевин превосходно умеют быть априори правыми — не в политическом, а в моральном, в самгинском смысле. Но сегодня цена этой правоте уже невелика. Зависть к тем, кто оказался на стрежне истории — заслуженно или незаслуженно, эта самая история разберется — могла бы стать превосходной романной эмоцией. А то давно уже не было книги с живой горячей кровью, с подлинной эмоцией и обаятельно-гнусным образом автора."

 Ответ Максима Кантора:  “Почему я не ношу ленточки

Ответ Дмитрию Быкову и всей оппозиции.”
 http://www.openspace.ru/#article/394
"Собственно говоря, все общество связано круговой порукой лицемерия: все без исключения знают, что они встроены в систему мошеннических отношений, но каждый лично полагает, что вот именно его труд получил оплату по заслугам. Архитекторы строят виллы ворам; менеджеры обслуживают портфели казнокрадов; правозащитники лебезят перед куршевельским миллиардером Прохоровым; писатели расшаркиваются перед Скочем, товарищем Михася по парной, учредившим премию «Дебют»; авангардисты заискивают перед Абрамовичем, метод обогащения которого стал известен благодаря лондонскому суду; и так далее. Было время, когда свободные художники критиковали бездарные поделки Церетели: он испоганил город. Вы слышали сегодня от смелых арт-критиков хоть бы писк в адрес хозяина Академии, традиционно ретроградного места, противника авангарда? Нет, критики хозяев вы не слышали от лидеров современного искусства: Церетели участвует в их мероприятиях, принял под крыло отличившихся, эти институты давно слились в одну номенклатурную ячейку. Разрыв между бесправным населением и жирным хозяином утвердила как норму русская интеллигенция, точнее говоря, та корпорация, которая пользуется самоназванием «интеллигенция», поскольку интеллигенции больше нет. Интеллигенция возникла в России как адвокат униженных и оскорбленных — нынче эта страта размылилась в обслугу номенклатуры, в менеджеров, телеведущих, детективных писателей, пиар-агентов и спичрайтеров, превратилась в «креативный класс».

 Креативный класс сделал нечто обратное тому, что являлось миссией интеллигента на Руси. Стараниями «креативного класса» разрыв между нищими и ворами был легализован на нравственном уровне. Было произнесено слово «быдло» — обращенное к массе народа. Было сказано слово «анчоусы» — про людей. А также писатель Быков употребил слово «чернь» — возможно, заигравшись. Но поскольку писатель теперь должен играть постоянно, то остановиться и задуматься — невозможно.
Народ же — оболваненный и рабский, поддерживающий Дона Рэбу —заслужил, по мнению писателя, названия «чернь». По сути, протестная акция креативного класса имеет единственный социальный результат: бывшей интеллигенции поручили легализовать неравенство, объявить неравенство заслуженным. И бывшие интеллигенты справились. Это была корпоративная серьезная работа — оправдание и закрепление существующего в обществе неравенства классов. Следовало наконец громко произнести: это народу по заслугам, и это нравственно. Толстой, Чехов или Короленко так бы не смогли сказать — а современные писатели, гуляя по бульварам, сказали.
Вот это — реальность, а Дон Рэба — это абстракция. Никакого Дона Рэбы, Саурона, Волан-де-Морта и прочей абстрактной нечисти в истории нет. Есть нечисть реальная, ее можно назвать. В реальности действующего президента России привел на власть клан деловых людей, куда входил Березовский и члены семьи покойного президента Ельцина. Привели Путина они в качестве сторожа — так в то время было принято: офицеров госбезопасности брали начальниками охраны, нанимали приглядывать за сложенной в подвалы добычей. Условием утверждения в должности было то, что семья Ельцина неприкосновенна и передела собственности, уже поделенной между верными феодалами страны, более не будет. Было решено утвердить status quo: что украдено, то украдено навсегда. Никаких переделов и пересмотров границ. Тебе — Таймыр и Норникель, тебе — Сибнефть, тебе — Ачинск, а определенную долю — в общак. Для этой благородной цели — быть «смотрящим» в воровской малине — и пригласили майора КГБ. Вот и вся реальность, а никакого зловещего Дона Рэбы нет и не было.
Впоследствии сторож отбился от рук — неудачный оказался выбор: вот, скажем, Медведев от рук не отбился, а Путин отбился. Президент пожелал реально управлять добычей, сторож наложил руку на общак — это осудили. Малина не стала нравственней — это невозможно! — просто малина расстроилась: вместо послушного сторожа получили своевольного пахана. Возникла потребность сменить оборзевшего менеджера на управляемого наместника — то есть вернуть план, который однажды был уже выработан. Этот процесс и составляет интригу политической жизни страны — а попутно «интеллигенция» утвердила статус неравенства в обществе. Это последнее было бонусом, это уже от усердия. «Интеллигенция» увлеклась, на демонстрациях возникли фантомные боли на месте отсутствующей души: речевки в отношении демократии, свободы, чести произносятся пылко. В частности, они произносятся и теми, кто пользуется всеми благами созданной системы бесправия.
 Или беда, которая случилась со страной, нуждается в правдивом анализе, в выявлении реальных причин, в назывании всех имен, всех цифр, всех обманов? Но в тысячу крат удобнее локализовать, канализировать проблему: не капитализм виноват, не раздел страны причиной, не приватизация — а взяточничество клана Путина и КГБ. Вопрос в том, кому удобно таким образом локализовать проблему. И когда прогрессивная часть общества, отвергая мздоимство и произвол одного чиновника, немедленно голосует за олигарха, зовя нового вора на царство, — то иллюзий не остается никаких. Вы не проблему решать хотите, вы не страну спасать желаете — вы хотите в лучших традициях российской истории все беды строя свалить на одного правителя и идти дальше: воровать, богатеть, жиреть. И при этом дать простым людям иллюзию, что те поборолись за свободу.
Любопытно, что фронда не делает секретов из того, что обслуживает интересы принцев и борется не за благо населения, но за ограничение власти Мазарини (Дона Рэбы). Говорится прямо: программы нет, есть задача — свалить грехи системы на одного правителя. Население, которое жаждет высказать обиду, охотно спускается к водопою протестных демонстраций. Здесь население пойдет в одних колоннах с принцами и виконтами — об руку с телеведущими и бывшим премьером. Едва принцу Бофору, герцогу Лонгвилю, Кириенко, Навальному, Белых и т. п. предлагают корпоративный или государственный пост — фрондер приостанавливает протестную деятельность, начинает службу, оплаченную из украденных у народа средств. А колонна протестующих продолжает свой марш. Когда либеральные писатели в знак протеста фланируют по бульварам — это мило: они утверждают жизненность метафоры «бульварные писатели». Политика, мнится в этот момент, делается хрупкими богемными руками. На деле, разумеется, политика всегда делается политиками, которые имеются и в настоящий момент.
Многим реальным политикам (не бульвардье, а настоящим) нужны перемены. Недурно бы разобраться, какие именно. Дальше-то что будет, когда Дона Рэбы не будет? Есть ли проект новой экономики? Планируется ли отказ от уворованной собственности корпораций? Нет же. Планируется одно, логическое: воцарение управляемого наместника, при нем дальнейший передел феодов, разваливание бесполезного тела России на составные части. Собственно говоря, удерживать в единстве больное бесправное пространство, населенное бесправной «чернью», содержать общий подвал с ресурсами, куда хозяева недр заглядывают, вернувшись из своих круизов, — удерживать эту длинную землю как одно целое трудно, если не использовать вертикаль власти. Но «вертикаль» мешает либеральному рынку: проще разъять общий схрон на отдельные склады награбленного, центробежные силы активнее центростремительных; продано уже все, осталось последнее — сама страна. Пора и последнее продать. И чему удивляться, когда на смену демократической риторике (о, как это будоражило мозги двадцать пять лет назад: мы хотим гражданских прав!) пришла риторика фашизма. Обнаружили, что равные гражданские права — фикция, а теперь фашизм моден. Ну да, фашизм именно моден, к фашизму тянется молодежь, как к запретной истине.
Димка Быков, добрый друг и талантливый писатель, читает оппозиционные куплеты перед лондонской богатой публикой — клеймит Мазарини и Дона Рэбу, — а лондонские олигархи и их обслуга хлопают: досталось Мазарини! пропесочили Рэбу! Меня же друг Димка подозревает в сочувствии тирану. Димка, опомнись: ну каким тиранам я мог бы сочувствовать? Не люблю вранья — но это иное. Если всех оппозиционеров перевязать одной белой ленточкой — и одного Румату не сделать. А Румата нужен. Семь лет назад в статье «Три шага в бреду» (публиковалась в Полит.ру и в книге «Медленные челюсти демократии») я описал приход Путина цитатой из Грибоедова — «фельдфебеля в Вольтеры дам» — и довольно точно описал грядущую оппозицию: «Новый свободолюбец крикнет: не могу молчать! Хочу правды как в Голливуде!... Даешь свободу самовыражения! И ему дадут себя выражать — до той поры, пока не придет новый полковник и не объяснит бунтарю, что он хочет бунтарю добра, и положит бунтарю твердую зарплату». Так, собственно, и происходит. Вопрос лишь в том, какого именно полковника выкликают. Но ведь кричат, и докричатся.
 
 Хочу разъяснить позицию по поводу протеста. Считаю, что протест необходим — но фундаментальный, не частушки в богатом доме. Нетрудно сказать, что именно должно быть сделано для оздоровления жизни страны. Требуется отказаться от сумбурной идеологии, утверждающей, что в мире существует одна лишь цивилизация, — причем с этой цивилизации снимаются самые уродливые копии. Требуется уважать прошлое: изучать историю и своего отечества, и чужих государств."отечества, и чужих государств."