Пачка Мальборо. Глава 3

– Здравствуйте, дядя Володя! – поприветствовал его я.
– Какой я тебе дядя? Парень, ты обознался, - отрезал он. - У него явно не было настроения.
– Ну как, Владимир Семенович? Вы же отозвались, когда я вас позвал. Я не могу поверить, что это вы. И вы так молоды! Я вас не сразу узнал, и когда…
– Так, стоп. Угомонись. – Он улыбнулся и посмотрел на меня. – Пойдем, присядем.
До ближайшей лавочки было метров 100. Все эти 100 метров мы шли молча. Он явно о чем-то думал, был загружен мыслями, или мне просто показалось. Я же был в восторге, и ели сдерживался, чтобы не выпрыгнуть из штанов и не побежать по парку крича, что встретил самого Высоцкого. Мы присели на лавочку.
– А если бы я не отозвался? Что тогда? – поинтересовался Высоцкий.
– Еще возле киоска я почувствовал, что знаю вас, что где-то видел. И рубашка поло, ваша любимая, тоже выдала вас. Я просто не был уверен, да и в это вообще тяжело поверить. Как вы тут оказались? Вы же это…ну…умерли.
–А я вот он. – На его лице появилась ели заметная улыбка, может он давно ни с кем не общался, из людей, и был рад нашей встречи. – Как тебя зовут?
– Макс. Максим.
– Максим, нам не запрещают об этом рассказывать, но ты всё равно помалкивай о нашей встрече.
– Да, конечно, я всё понимаю. Нем как рыба. – Пробормотал я.
– Так вы погостить спустились к нам? Вы пришли с небес? – Само слово «небеса» ели провернулось у меня на языке, ибо это правда было схоже на сон: всё было так красиво, вокруг тишина и тепло, детский смех в парке и ОН! Икона! Бард! Просто великий человек и кумир СССР сидит прямо передо мной, и докуривает уже четвертую сигарету.
Владимир Семенович рассмеялся и моментально сделался серьезным, и пронзающим взглядом пробил мою голову.
– Погостить? Можно сказать и так. Зачастил я в ваши края, Максим. На небесах совсем не так, как ты думаешь.
– Разве там не сплошное спокойствие, умиротворение, горы, озера, луга и свежий воздух? – недоумевал я.
– Понимаешь, в раю всё так как ты себе представляешь, но там ввели комендантский час и установили запреты на курение. Порой спускаюсь сюда на пару затяжек, ведь там, - он посмотрел в небо, – считаю себя не местным. Там цветения и благодать липнут к занавескам, там широкие переправы между берегами и вековая трезвость, хоть Есенин порой хулиганит. А здесь жизнь. ЖИЗНЬ! Понимаешь, Максим? Она хоть порой и не сладкая, но всё-таки ЖИЗНЬ.
Я внимательно слушал и не перебивал его.
– Бывает порой спустишься послушать гул авто, рыночный шум, всю эту городскую суету, и вроде бы легче. Особенно хорошо после запаха у киосков, когда…
–…когда запах хлеба и цветов смешивается и чувствуешь себя одновременно на пшеничном и цветочном поле, – не выдержал и выпалил я.
Дядя Вова улыбчиво посмотрел на меня и хлопнул по колену.
– Эх! Прав, чертяка!
На душе полегчало.
У него опять произошли перемены в лице, он сосредоточился на какой-то мысли и сказал:
– У киоска говоришь? Но я ведь молодо выгляжу, меня таким мало кто помнит. Да и за столько лет то… никто ни разу не признал. Что думаешь?
– Может я видел вас на старых фотокарточках у бабушки, она ваша поклонница. Да и я брал её пластинки, слушал, нравится, даже все альбомы ваши скачал.
– Скачал? Ты про Интернет что ли? – спросил он.
– Ну да. Ответил я с улыбкой, но совсем забыл, что Интернет для него не привычная штука, чуждая, я бы сказал.
– Дьявольская штука ваш Интернет. Народ тупеет из-за него. Сколько встреч отменено. Любимые не видят друг друга, не прижимают к себе, не втягивают запах волос, аромат духов… Лишь текст, черно-белые символы, не более. Всё насмарку. Валится к черту…
– Кстати, а в ад кто-то попадает? Не знаете? Общаетесь с теми грешниками? – Он удивленно на меня посмотрел.
– Ну, ну мало ли… я-то не знаю.
– Ад пуст. Все грешники здесь, на земле. Черти да демоны вон бродят вокруг. Я-то их отчетливо вижу. Мразь поганая.
Он замолчал. Его взгляд был устремлен на детскую площадку. Я обернулся и тут увидел, как мальчик упал с качели и заплакал. Тут подбежала его мама, дала чупа-чупс и стала успокаивать малыша.
– Ну вот, видал? Это того чертенка проделки.
Я почему-то не захотел продолжать эту тему.
– А ты, Макс, чем увлекаешься? Где учишься?
– В МГУ, на журналиста, вот после пар всегда в киоске газеты покупаю. Статьи пишу, рецензии, рассказы разные.
– Ух, молодцом! Дай руку пожму!
Я протянул ему руку, и он пожал её. Сам Высоцкий! Хоть он и выглядел как юноша, чувствовалось рукопожатие 40 летнего мужчины.
– А на гитаре играешь?
– Я восхищаюсь вашим талантом, дядя Володя. Вы мой кумир! Даже пробовал аккордам научится, и гитару нашел! Но не мое это…
– Ай, - он махнул рукой, - не страшно!
– Ну а живется тебе как? Тяжело? Всё-таки власть поменялась. Не так всё как раньше было.
– Да пойдет. Бывает тяжело конечно. Особенно, когда друзья предают, ну или с девушкой проблемы. Вот такие проблемы. А на власть и политику начхать.
– Друзья никогда не предают, Макс, а если предали, то и друзьями они тебе не были. Что касается девушки... Девушка – она как птица, не держи её в клетке, дай волю, возьмите да махните в Париж! Красивый город...
И тут он замолчал.
– Что-то случилось, Владимир Семенович?
– Нормально, нормально.
Мы сидели и молчали. И тут Высоцкий сказал, почти шепотом:
– Максим, ты главное живи. Живи мгновеньями, объятиями, улыбками. Живи и ни о чем не жалей. Она ведь так коротка. Да и пусть жизнь тебя в шею топчет. А как почувствуешь, что всё, не могу, то прыгай вперед как с 5-го этажа. Толкайся и лети. И не думай, что друзья тебя поймают, это их дела. Вот меня, бывало, не поймали.
– И что?
– Летел.
Он снова посмотрел на меня. И в этом взгляде было что-то бесконечно теплое и родное. Я почувствовал его родным человеком, как будто разговаривал с отцом. Он встал.
– Ну, мне пора. Давай, Максим, не хворай.
Пожал руку и пошел к дороге. Я не смог ничего ему ответить, к горлу подошел ком и мешал выдать даже малейший звук.
Он остановил такси. И уехал.
Я сел на лавочку, но тут же вскочил, потому что почувствовал под собой какой-то предмет. Это была пачка «Мальборо» без четырех сигарет – единственное, что осталось в память о нашей встрече.