волк

     Зверья в лесу у нас немало, но только кто в них знает толк. Никто в деревне не считал их. Иное дело лютый волк. С ним борьба велась веками.  Но, как не старались крестьяне, избавиться от соседства с наглым, хитрым и выносливым хищником, им не удалось. Борьба не проста, охотнику-дилетанту вести борьбу с таким серьезным противником не под силу. Только те, которые хорошо знают повадки волка, способны снять напряженность во взаимоотношениях людей  с древним хищником. Сам факт сохранения этого вида, его жизнеспособность, свидетельствует о том, что волк показал себя достойным противником. Не следует сбрасывать со счета и защитников природы, которые при уменьшении популяции волков в данной местности, начинают бить в набат. «Что вы делаете? – поднимают они крик. – Нельзя уничтожать санитара лесов!»  Но у крестьян всегда было негативное отношение к «серому». И связано это с тем, что волк наносил огромнейший урон поголовью домашних животных.  Поведение зверя остается классическим. Попав в стадо, он убивает ровно столько, сколько может убить. И не выбирает он среди них больных и слабых. При нападении серых разбойников на ферму количество зарезанных ими овец может исчисляться сотнями. Одних они зарезали на месте, других, сбежавших от страха, резали позднее поодиночке. Волк оставляет теплой, зарезанной жертву, и бросается за очередной, настигает и убивает ее. Время для наполнения желудка придет позднее, когда уже некого будет настигать. Когда поголовье волков становилось небольшим, они не только не трогали собак, но и вступали с некоторыми из них в брачные отношения. В результате, появлялись полуволки-полусобаки. Но подобное было в далеком прошлом. Теперь волки охотятся за собаками также, как и за другими домашними животными, часто предпочитая их другим жертвам.
Боже! Какая чудная ночь! Полнолуние. Луна яркая, круглая, как тарелка, заливает все мягким, ровным, нежным серебристым светом. И в теплое время года, в такие ночи, можно книгу читать. А сейчас кругом царит белое безмолвие. Снег невероятно чистый, нетронутый. Темные избы большого села видны серыми большими неровными кочками на фоне снежной белизны. Снег глубокий и рыхлый. Идти приходится  по узким протоптанным дорожкам вдоль деревенских оград, там, где живет рачительный хозяин, дорожки проделаны деревянной лопатой, края ровные, отвесные, на скользких участках «жужелицей» посыпанные. Село притихло, словно вымерло. Даже не слышно, как брешут вдалеке собаки. Да и кто станет гулять по зимнему селу, при довольно «кусачем» морозе, в половине второго ночи?
Я веду свой путь в полном одиночестве, не по доброй воле, а в силу профессиональной необходимости. На мне теплое пальто и теплые чешского производства ботинки. В одной руке – саквояж, другая опущена за пазуху, где в чехле у меня находится большой ампутационный нож, по длине немного уступающий кинжалу, изготовленный из прекрасной стали. На рукоятке его красуется клеймо: «Solingen». Этот далекий от России немецкий город славится на весь мир изделиями из стали. Кисть руки моей покоится на рукоятке ножа, без ограничителя.
Мой путь приближается к концу. Вон, впереди, метрах в 50-ти высится огромное полуразрушенное кирпичное здание паровой мельницы. Свое существование мельница прекратила при приближении к селу фронта, в годы Второй мировой войны.  До революции помолом зерна занимался ветряк. Теперь на месте его существовала округлой формы возвышенность. Сейчас село, да и не только оно, пользовалось услугами водяной мельницы. Запруда строилась примитивно: плетень, солома, земля. Такая запруда часто разрушалась, но восстанавливать ее дело было нетрудным и недолгим. Строительство такой мельницы было благодатью для округи, решая одновременно с помолом и вопрос о снабжении населения чистой, вкусной, питьевой водой. Но вернемся к кирпичной громаде, приближающейся ко мне. Почему ее не разобрали на кирпич, хотя село испытывало острую нужду в строительных материалах? Может, здание не поддавалось разборке? А может, решили оставить памятником для последующих поколений? Кто знает? Сквозь пустые проемы окон лунный свет, проливаясь, менял окраску, становился не серебристым, а желтым и оранжевым. Мне оставалось сделать не более двух десятков шагов, чтобы свернуть за угол, миновать две небольших избы и попасть в жарко натопленную комнату, где меня ожидал кожаный потертый диван и большая пуховая подушка. Я не успел поужинать. Но в саквояже моем был увесистый кусок сочной буженины и полбуханки ржаного. Приближение к повороту всегда сопровождалось непродолжительным концертом шустрой небольшой собачки. Она, заслышав меня, поднимала такой звонкий заливистый лай, что я всегда опасался, что она поднимет на ноги всю округу. Когда  мои шаги приближались к воротам, она пыталась просунуть свою голову в щель под ними. От этого концерта меня не избавляли ни шкурки от колбас, ни косточки от окорока. Несговорчивая оказалась собачка. Ну, что поделать, чем-то я ей не угодил? Может, не тот одеколон применял после бритья? На этот раз меня встречало безмолвие. Я не придал этому никакого значения. Все мысли мои были сконцентрированы на отдыхе. Целый день на ногах, - усталость сказывалась. Повернув за угол, я оторопел. В нескольких метрах от меня стоял волк. Глаза его светились, он в упор смотрел на меня. Глупости, когда говорят, что ни одно животное не выдерживает взгляда человека! Этот смотрел, не отворачивая взгляда.  Первым моим желанием было пуститься наутек. Но я хорошо понимал, что догнать волку меня не представляло тому большой трудности. А потом, куда было бежать, когда все село спало, ни одно окно не светилось? И я принял единственно правильное решение. Молниеносно выхватив нож, я бросился к волку с криком: «Ату его!». Почему такой возглас? Скорее всего потому, что я, читая книги о старинной охоте, я сталкивался с ним. Волк  легко отпрыгнул в строну  на несколько метров, и вновь посмотрел на меня., словно приглашая к игре наперегонки. Я затопал ногами и бросился к нему. Он, легко прыгая , побежал от меня в сторону от села. Следовать за ним по рыхлому снегу было бесполезно. Сказать откровенно, я был рад тому, что путь к цели моей теперь не преграждало это опасное животное. Отбежав метров тридцать, волк вытянул голову и завыл. Ему ответило несколько волчьих голосов издали. Это успокоило меня. Значит, волки не вели облавной, совместной охоты. И все же, лучшее, что я мог сделать в моем положении, подобру-поздорову убраться! Уходя от места встречи, я успел заметить на снегу темные пятна и небольшой фрагмент собачьей лапки со светло-серым мехом – вот и все, что осталось от звонкоголосой собачонки. Осталось непонятным, как удалось зверю выманить недоверчивое домашнее животное.