Соляпис или герои в

СОЛЯПИС

или Герои в предлагаемых обстоятельствах

Одна Большая Миссия, Часть 1, Глава 10
http://www.proza.ru/2011/10/15/1407

(один из сценариев попугая Ромуальда, написанный им специально для постановки на сцене театра в столице Тотеклайномо, на планете Скрежет, в соседней Галактике,
с большим уважением и любовью к первоисточникам и их авторам!)


     Действие первое. Картина первая.

     Кают-компания Тарелки. Из верхнего правого угла сцены неспешно и величественно вылетает Старик.
     Приложив ко лбу ладонь, он долго и пристально всматривается в перспективу коридора, нарисованного на старом холсте. В перспективе никого не видно.
     – Ерунда какая-то! – говорит Старик, доверчиво обращаясь к залу. – Почему меня не встречают? Где все?!
     Голос подсадного попугая из зрительного зала:
     – Они за кулисами!
     – Ага! – радуется Старик и так же неспешно улетает в левый верхний угол кают-компании.
     Зрительный зал в напряжении  и ждёт действия, но его всё нет. Кое-кто тайком ест чипсы, остальные перестреливаются фантиками, скорлупой от золотых орешков и яичек.
     Напряжение заметно нарастает. С балкона летят горящие газеты и пустые пластиковые бутылки. Чувствуется некоторое нервное волнение. Некоторое волнение плавно переходит в следующее действие.

     Действие сразу второе. И картинка тоже.

     На сцене часть коридора Тарелки с двумя дверьми. На левой двери табличка (витиеватым шрифтом на платине): «Д-р Странник». На правой (красным фломастером от руки на кусочке гофрированного картона) – «П-р Шелец, человек», причём буква «к» изображена зеркально.
     Старик бодро выплывает из левого угла сцены, в пятнах яркого света рампы, и стучится  в дверь д-ра Странника. Из-за двери слышатся душераздирающие и нечленораздельные вопли д-ра Странника.
     –  Странник, открой немедленно! Это я, Старик! – настойчиво и безрезультатно дёргая дверь за чугунную ручку, уговаривает Старик. – Что случилось?
     – Я оперирую мышь без наркоза! – отвечает Странник, не думая открывать.
     – Ты забыл сделать ей наркоз? Но почему же кричишь ты, а не она? Это же антигуманно!
     – Потому что я забыл сделать наркоз себе! – кричит Странник.
     Старик театрально хмурит правую бровь и шевелит усами.
     Потом стучится в дверь Пришельца.
     – Пришелец, открой! Это я, Старик!
     – Все говорят – открой! – раздаётся из-за двери. – А я не Пришелец!
     – А кто ты? – удивляется Старик.
     – Пятый день думаю – и сам никак не могу понять! – в раскрывшейся двери появляется взлохмаченная голова Пришельца. – Похож?
     – Похож! – недоумевает Старик.
     – Вот и я думаю, что похож, но не понимаю – на кого?! – Пришелец закрывает дверь с той стороны.
     – Слушай, а где Ромуальд? – спрашивает Старик.
     – Погиб Ромуальд! – отвечает Пришелец, всхлипывая.
     – Как?!
     – Улетел в открытый космос!
     – Он не мог улететь! В безвоздушном пространстве нет воздуха, чтобы летать на крыльях! – Старик поражён неприятным известием до консоязычия.
     – Я и не говорил, что он успел далеко улететь! – объяснил Пришелец. – Как только я шлюз открыл, чтобы Тарелку проветрить, Ромуальд сразу и погиб. Взмахнул крылышками и сиганул за борт… Или его сквозняком сдуло?!
     – Но ведь совсем недавно я слышал его голос! – Старик с надеждой оборачивается к зрительному залу и ищет поддержки. Поддержки не то, чтобы уж совсем потерялись, они просто отстегнулись от брюк, и волочатся по полу. Старик достаточно ловко и умеренно быстро пристегнул их обратно.
     – Старик, значит, и с тобой это уже началось? – вновь выглядывает из своей каюты Пришелец.
     – Что – это?
     – Голоса всякие, шорохи, скрипы, запахи, воспоминания, ностальгия, депрессия? – прозрачно намекает Пришелец.
     Старик недоуменно пожимает плечами.
     – Нет, просто я слышал голос Ромуальда – и всё! Что тут у вас происходит?
     – Ну, ничего, всё сам увидишь! – таинственно говорит Пришелец и опять скрывается за дверью. – Будут тебе и Ромуальд и Оскар Уальд!..
     Из каюты Странника раздаётся новый ужасающий вопль.

     Конец второго действия и такой же картины,
     Действие третье. Картина сразу десятая.

     Старик лежит на постели в своей каюте и взахлёб курит «Беломорканал».
     Из полумрака появляется силуэт Принцессы.
     – Кто здесь? – радостно спрашивает Старик.
     – Это я!
     – Принцесса? Как ты меня здесь нашла?
     – Кричали!..
     Из соседней каюты снова раздаётся крик Странника.

     Действие восьмое. Картина Малевича!

     Зрительный зал в безмолвном волнении. На сцене что-то происходит, но что именно – не ясно из-за кромешной таинственной тьмы. Зрители начинают шептаться и подхихикивать.
     На самом деле – рабочие просто меняют декорации.

     Действие пятое. Почти немая сцена.

     Кают-компания. Все в сборе. Кроме Странника. Старик ухмыляется и рисует портрет Пришельца. Принцесса стоит за его спиной и восхищённо улыбается, глядя на творение Старика.
     Пришелец слегка нервничает. Стучит ногами по полу, а кулаками – по столу. Он догадывается, что из него делают чёрте что и сбоку бантик.
     Старик показывает портрет залу. Зал смотрит в бинокли, монокли, перископы и смеётся.
Пришельца на картине нет. Отвратительная, но жизнерадостная бестия гоняется за стайкой полуголых и симпатичных девчонок, хватает за попки и щиплет за ляжки… Девчонки весело отмахиваются от назойливых приставаний напильниками, киянками и стамесками. Старик показывает залу пальцем: «Тс-с!»
     Зрители пытаются закрываться ладошками, но некоторые всё-таки фыркают.

     Входит Странник. Бурные и продолжительные аплодисменты.
     Он в белом халате, демонстративно держит руки за спиной, будто бы что-то прячет в них от взоров друзей. На лице – ватно-марлевая повязка. По всему видно: только что от операционного стола.
     – М-м-м! – невразумительным бормотанием здоровается он с собравшимися, расшаркивается и кланяется зрительному залу.

    Картинка следующая по счёту.

    – Так вот! – как бы продолжает Старик.
    – М-м-м! – вновь требовательно и настойчиво бормочет Странник.
    – Тебе будет предоставлено слово в порядке живой очереди, твой номер в отеле «Парадиз» 615! – говорит ему Старик. – И, кстати, что за манера держать руки в карманах?! Ты что-нибудь важное прячешь от нас?
     Пришелец заглянул Страннику за спину и пожал плечами.
     – Нет у него ничего в руках!
     – М-м-м! – снова сказал Странник.
     Старику пришлось самому идти и смотреть Страннику за спину.
     – Действительно, ничего нет! – заверяет он зал. – Ни пистолета, ни ножа, ни кастета, ни ежа… то есть, наоборот, конечно: ни ножа, ни кастета, ни скальпеля, ни пистолета… Скажу дальше больше! У него руки связаны!.. Что же случилось, Странник?
     – М-м-м! – вроде бы уже даже ругается Странник. А потом его будто бы прорывает. – Да развяжите же мне руки, дураки!
     – Что ж ты сразу об этом не попросил?
     – Трудно чего-нибудь просить, когда у тебя кляп во рту!
     – У меня? – удивился Старик. – У меня кляпа нет! У меня беруши в ушах!
     – Тогда слушай внимательно! – многозначительно начинает Странник. – На станции творятся чудовищные вещи! Робот-повар готовит невкусно! Кто-то постоянно стучится в днище клювом и мешает работать! Арго стал поднимать лапу на Пластероида!..
     – В каком смысле? – удивился Старик.
     – В самом прямом! Пластероид от этого ржавеет! – объяснил Странник. – Далее!  Скальпели затупились, а с Базы вместо точильщика и мелкой шкурки прислали вас с Принцессой! В фильме «Роботы тоже алчут» Фиг Дромадеро халтурит и безбожно переигрывает, что видят даже роботы! Разумной жизни на Марсе нет в принципе! У меня в каюте полный бардак, а в лаборатории сущий бедлам!..
     – А кто тебя связал? – прерывает Пришелец Странника на самом интересном месте.
     – Ах, это? Это не столь важно! Чья-то глупая шутка!
     – Ясно! – сказал Старик. – Сделаем так: запрёмся все вместе в кают-компании и будем кричать в донные люки каждые десять минут. Может быть, кто-то услышит?

     Ещё картина. Те же, там же, то же, тут же.

     На столе появляется блестящая кастрюлька с высокой крышечкой. Из-под крышечки ничем не пахнет, но все, включая зрителей,  старательно и с интересом принюхиваются.
     – Кажется, пришло-таки время перекусить? – спрашивает Старик. – Я уже полчаса как прилетел, но меня ещё ничем хорошим не угощали!
     – Полноте, Старик! – говорит Пришелец. – Мы же всё съели и выпили ещё на репетиции!

     Однако Принцесса решительно приподнимает крышечку кастрюльки и с визгом роняет её на пол, будто бы обжёгшись.
     Крупный план на крутящуюся волчком блестящую крышечку.
     Из глубины открытой кастрюльки появляется Ромуальд.
     – Ну, ребята, до вас не достучишься! – говорит он, сладко зевая.
     – Попугай в банановом соусе! – мечтательно говорит Странник. – Развяжите же мне кто-нибудь руки!
     – Какой тут соус! – удивляется Ромуальд. – Еле жив остался! Хорошо ещё повар выдумал новый рецепт – подавать всё целиком и сырым!  А то б порезал на кусочки!
     – Попугаевы лапки а ля натурель! – так же мечтательно продолжает Странник.
     – Как ты попал в кастрюлю? – между тем интересуется Старик.
     – Люки, двери, кингстоны и прочие иллюминаторы закрыты, что прикажете делать снаружи? – пустился в объяснения Ромуальд. – Народу нет, спросить не у кого. Поплавал в океане среди обломков кораблекрушения. Наелся планктона, укусил настырную акулу за хвост. Обычна история! Когда повар опустил на верёвочке ведёрко, чтоб воды в рот набрать и не говорить «кушать подано», забрался в ведёрко, и вот! Но ещё, повар, подлец, не узнал! Решил, что я говорящая щука!.. Выпытывал желания, мучил репой!
     – А где же супчик? – спросил Странник.
     – Повтори ещё раз, Ромуальд, пожалуйста, я запишу на память весь твой удивительный бред! – попросил Пришелец.
     – Не надо, Ромуальд! – остановил Старик. – Нас снимают скрытой в кастрюле камерой! Улыбнись, Странник! Нет, нет, сначала сними ватно-марлевую повязку!
     Радиоголос откуда-то, внезапно, с полуслова:
     – …живейший интерес среди радиолюбителей вызывают сигналы со станции «Соляпис». Каждые десять минут на ультра-спокойных волнах диапазона от старенького Герца до сержанта Перца раздаются отчаянные крики экипажа. Однако надеемся, что всё остальное там в полном порядке! А сейчас по заявке отважного чистильшика дюз (п-ш-ш, помехи в эфире)…  передаём частоту биения сердца его любимого блюдозавра, поедающего колчедон и суперфастфуды: Бум! Бум Бум! Бум! Бум!..
     – А-а-а-а-а! – закричали в микрофон Старик, Странник, Пришелец, Принцесса и Ромаульд, ибо как раз прошло десять минут, и было самое время кричать в донный люк.
     – Бум-бум-бум-бум-ёк-бум-бум-бум-ёк-бум-бум-ёк-ёк-ёк-ёк-ш-ш-ш-ш… - раздалось по радио.
     – Выключите его кто-нибудь! – попросили из зала. –  А то вас плохо слышно!
     – Спасибо за внимание! – сказало радио.
     – Дальше, дальше по тексту! – пронзительно зашептал в мегафон суфлёр из станционной будки.
     – Да развяжите же мне руки, кто-нибудь! – снова попросил Странник. – У меня же  текст в кармане халата!
     Старик, Принцесса, Пришелец и Ромуальд бросаются к Страннику и все вместе развязывают ему руки. Странник лезет в карманы халата, вынимает оттуда кучу бумажек, раздаёт своим друзьям. Одну из бумажек подносит к глазам и начинает с чувствами и интонациями произносить текст:
     – Психосоматические заболевания это…
     – Ближе, ближе к тексту, серьёзнее! – почти в панике верещит суфлёр.
Странник приближает текст к носу.
     – …это заболевания, причинами которых являются в большей мере…
     – Хватит, хватит, достаточно, ясно, спасибо! – истерично кричит суфлёр. – Быстренько переходим к финалу!
     – В финале у нас «Нереал» из ангидрида и Санта Клаус от Санты Барбары! – находчиво сообщает Старик. – А всё равно – 10 : 0 в нашу пользу!
     В зале начинается ссора между болельшиками ангидрида и фанатами Санты Барбары, перемежающаяся братанием с поклонниками пани Моники.
     – А судьи где?! – оглушительно справшивает Пришелец, снимая со стены коллекционную игрушечную винтовку с оптическим бесприцелом и подствольным пломбиромётом.
     – Встать! Суд идёт! – входя в кают-компанию с подносом, объявляет Пластероид. А потом вдруг спохватывается. – То есть, тьфу! Кушать подано!
     – Давненько не едал я бешамелей! – заявил Ромуальд, вспархивая на поднос Пластероиду. Тот чинно разворачивается и степенно уходит за кулисы. С подносом и Ромуальдом.
     – Нельзя было давать Пластероиду такой ответственной роли! – шепчет Старик Принцессе, но так, что его слова слышат даже зрители, томящиеся в очереди у гардероба. – Он необычайно выразителен, органичен и естественен, и даже Ромаульж ему поверил, несмотря на все репетиции!
     В действительности, ему поверил не один только Ромуальд, но и зрители у гардероба: они живо побросали свои номерки и чужие норковые шубы и стремительно бросились обратно в зал, наивно поверив, будто кушать подано и им тоже.
     – …удушение происходит, - меж тем воодушевлённо читал Странник, -  человека человеком, человека обстоятельствами, а равно отсутствием подходящей атмосферы, то есть невозможностью дыхания в привычной среде, или в атмосфере иного рода: атмосфере жаркой пустыни, душных джунглей, чужих населённых пунктов и в плохой кампании…
     На сцену выбрались униформисты и взялись трепыхать какой-то материей.
     Казалось, будто бы это бушует водная стихия на Соляписе.
     На самом деле, происходила всего лишь плановая процедура вытряхивания пыли из кулисы.
     – На поверхности Соляписа творится нечто загадочное и неописуемое! -  кашляя и чихая, кричит Пришелец. – Я смутно различаю диковинные образования и сущности! Инфляция, стагнация, монополизация, девальвация!
     – …галлюцинация, - читает Странник с выражением и подобающей артистической жестикуляцией, не обращая внимание на происходящее вокруг. Текст увлекает его всё больше и больше, уводит всё дальше и дальше, затягивает глубже и глубже. - …галлюцинация – свойство выдавать желаемое за действительное, получаемое за ожидаемое, кажущееся за видимое, например, фантазии за явь, ГУМ за ЦУМ, глаз за глаз, бровь за бровь, воздушный шарик за рекламный ролик, ум за разум, честь за доллар, совесть за рубль…
     – Ух, как вошёл в роль! – поразился Старик, случайно прислушавшись. – Какая поза, какое одухотворение, какое погружение в образ! Эй, Странник, пора заканчивать!   Закругляйся, тебе говорят!
     Зал аплодировал стоя: сидеть было уже не на чем. Все кресла переломаны, столы для пинг-понга растащены, шины проткнуты, автомобили угнаны, бутылки выпиты, а рюмки раздавлены каблуками. На сцену полетели розы в вазах, венки и веники, цветущие акации и дешёвые акции, тюльпаны и марципаны, гвоздики и шурупчики, подлокотнички и подшипнички, а также булыжнички и прокламации.
     – Соляпис расшалился не на шутку! – резюмировал Пришелец, ловко уклоняясь от снайперских выстрелов с галёрки и пулемётных очередей из буфета. В буфете по видаку давали «Командармса Чапайнатора» с Аскольдом Шварцеперцем в главной роли. Шальные пули косили правых и виноватых, левых и невинных, тех, кто погулять вышел, униженных и обворованных, деловитых и вороватых, траву на газоне, а также – купоны и под Доктора Джекила и мистера Хайда, сшибали бабки и кегли, били баклуши и бекеши.
     – Старик, похоже наш крик услышан! Свети фонариком во мрак тёмного царства! – внезапно, даже вдруг, и неожиданно оторвавшись от текста и понеся отсебятину сквозь звон битья посуды и мечения бисера, прокричал Странник.
     Старик с Принцессой развернули «юпитер» (кто скажет, что это не фонарик, пусть первым попробует выскочить из зала!), -  и ослепили ликующую публику.
    Бешенные овации. Буря восторга. Браво. Брависсимо.
    Стоп, мотор!
    Съёмка окончена.
    Занавес опускается, потом поднимается и падает, едва не прищемив пиротехника Кузю.
    В какую-то немыслимую даль, нарисованную на заднике сцены, уходит Папа Карло… то есть папа Кельвина… то есть просто Пластероид с Ромуальдом на подносе, в окружении Старика, Странника, Пришельца и Принцессы. Они уходят молча, но иногда оборачиваются и машут нам руками, манипуляторами и крыльями.
    Они уходят! Но они обещали вернуться!
    Потому что Соляпис навсегда остался в их сердцах!