Глава 45. Байка о том, как Юрочка мечту свою осуще

БАЙКА О ТОМ, КАК ЮРОЧКА МЕЧТУ ОСУЩЕСТВИЛ И СЛОВО СДЕРЖАЛ.

 Когда Юрочке было три годика, он впервые увидел первомайскую демонстрацию. Он стоял с мамой на углу улицы Ватутина, а мимо по Кондратьевскому проспекту шла колонна людей, плотная и многоликая, пестро и празднично одетая. Люди несли знамена, плакаты, портреты, бумажные цветы, веточки вербы с проклюнувшимися из почек зелеными листочками, а, главное, разноцветные гроздья воздушных шариков. Вся эта огромная толпа пела, плясала, выкрикивала какие-то лозунги и тут же сама откликалась на них многоголосым: “Ура-а-а!”. Юрочка от изумления как открыл рот, так больше и не закрывал его, потому что он впервые видел столько людей сразу. А народ все шел и шел; проходили духовые оркестры, игравшие бодрые марши и революционные песни: проходили развеселые гармонисты, окруженные со всех сторон любителями народных песен и частушек; проезжали машины с репродукторами на крышах; из репродукторов тоже звучали громкие песни. А вдоль этой нескончаемой колонны шныряли цыгане предлагая купить воздушные шарики, свистульки, трещотки, разноцветных леденцовых петушков на палочке, жареные семечки и прочие замечательные вещи. Юрочке ужасно захотелось шагать вместе со всеми, петь песни и выкрикивать лозунги, запускать в небо воздушные шарики, махать маленьким красным флажком, лакомиться петушками на палочке и пирожками с капустой. И чтобы на груди у него, как у большинства демонстрантов, был большой красный бант, пришпиленный значком с надписью: “Да здравствует Первое мая!”. Юрочка хотел немедленно бежать за колонной, но, к сожалению, мама крепко держала его  за руку, и ему оставалось только завидовать тем детям, которые шагали вместе с родителями, махали флажками из проезжающих автобусов, а некоторые счастливчики даже плыли над толпой, гордо восседая на плечах у отцов. Такие демонстрации во времена Юрочкиного детства проходили два раза в год: на Первое мая и на Седьмое ноября; позже, в 1965 году, к этим праздникам прибавился еще День Победы, но тогда Юрочка был уже совсем большим и ходил в школу. А когда он был маленьким, на демонстрацию его не пускали: мама боялась, что он потеряется, или попадет под машину, или отравится какой-нибудь гадостью, купленной у уличных торговцев. А Юрочке так хотелось весело шагать вместе со всеми, так хотелось … И вдруг … Да-да, друзья, именно оно, вечное Юрочкино “и вдруг”! Все началось за два дня до Первомайских праздников. Юрочка уже не помнит, зачем ему срочно понадобилось залезть на единственный в их комнатушке шкаф, который его семейство гордо именовало шифоньером. И там, в коробке из-под ботинок, среди каких-то справок, пропусков, удостоверений и прочего бумажного хлама он обнаружил целое богатство: штук двадцать воздушных шариков, каждый в отдельной целлулоидной упаковке. Правда, шарики были какого-то странного белесого цвета, но Юрочка и таким был рад: на красивые, разноцветные шарики у них в доме почему-то всегда не хватало денег. Юрочка быстро рассовал шарики по карманам своих единственных штанов и очень вовремя это сделал, так как вернулась домой мама с Маринкой и Наташкой, и началась обычная круговерть. Неудивительно, что о шариках Юрочка вспомнил только на следующее утро, когда собирался в детский сад, а так как перепрятать свою добычу не было никакой возможности из-за тесноты и слишком большого количества свидетелей, то пришлось взять шарики с собой. В детском саду у Юрочки было слишком много других занятий, поэтому он снова вспомнил о шариках только перед дневной прогулкой и шепнул о них своей подружке Тане Карининой, попросив ее прихватить катушку ниток из девчоночьей коробки для рукоделия, что стояла в большой игровой комнате. В тот день на прогулку в парк имени Саши Кондратьева группу повела молодая и не слишком любимая детьми воспитательница Любовь Викторовна. Папы находили ее красивой и веселой, мамы говорили, что она чересчур кокетлива и слишком свободно ведет себя с мужчинами, дети же не без основания считали ее недоброй и мстительной: она часто орала на них и ни за что ни про что раздавала затрещины. Юрочка ее просто ненавидел за один, в сущности пустяшный, эпизод: однажды во время тихого часа она застукала за разговорами Юрочку и его подружку Танечку и в наказание поставила их  на табуретах посреди спальни, в одних майках и трусиках. Любовь Викторовна была мастерица придумывать  унизительные наказания. Нельзя сказать, чтобы Юрочке было стыдно: со всеми своими приятелями по детскому саду, даже с девчонками, он регулярно встречался по субботам в бане, где, как всем известно, никаких маек и трусиков не носят. Но на этот раз Юрочка страдал от стыда и унижения не столько за себя, сколько за Танечку; он не мог спокойно видеть, как обижают его лучшую подружку. Ему стоять на табурете было, скорее, скучно, но его просто бесила  мысль о том, что он не может защитить Танечку от этой злобной ведьмы, которую, как будто в насмешку, зовут Любовью, и он поклялся отомстить ей при первом удобном случае. Скорее всего, его чувство мести так и осталось бы неутоленным, если бы в тот день, когда Любовь Викторовна повела их на прогулку в парк, не возник ряд обстоятельств, сыгравших Юрочке на руку. Ну, кто мог знать, что самая заветная Юрочкина мечта – пройти с демонстрацией по Кондратьевскому проспекту, и что в канун майских праздников карманы его штанишек будут набиты красивыми шариками, а его подруга Танечка раздобудет катушку с нитками? Что Ирка Тучкина и Галя Белкина найдут в парке у забора неизвестно кем выброшенные и еще вполне годные в дело бумажные цветы? Что воспитательница Любовь Викторовна так заболтается с курсантом военно-морского училища, что даже не заметит исчезновения детей, а когда заметит, то будет уже поздно. А дети в это время, построившись в колонну, с цветами и шариками в руках, будут маршировать по Кондратьевскому проспекту в сторону родного детского сада, а возглавлять шествие будут Юрочка с Танечкой, потому что именно они придумали замечательную игру под названием “демонстрация”! Юрочка с Танечкой раздали всем шарики, а Ирка Тучкина и Галка Белкина – бумажные цветы. Потом все дети потихоньку смылись из парка и, выйдя на Кондратьевский проспект, дружным строем зашагали по тротуару под песню: “Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой …”  Иногда пение прерывалось громким “Ура!”, а также лозунгами, которые придумывал и выкрикивал Юрочка: “Да  здравствует детский сад номер семнадцать!”, или “Долой овсяный кисель, самый противный кисель в мире!” Так колонна и шагала, и дети не понимали, отчего некоторые взрослые, взглянув на их шарики, стыдливо отводили глаза, а отдельные плохо воспитанные большие мальчишки, указывали на малышей пальцами и ржали на весь Кондратьевский проспект. А воспитательница Любовь Викторовна в это время, совершенно обезумев от ужаса, неслась в детский сад другой, более короткой дорогой по Арсенальной набережной. Она бежала прямиком к заведующей детским садом Татьяне Михайловне со страшным известием: целая группа исчезла во время прогулки. Правда, в глубине души воспитательница все же надеялась, что дети сами вернулись в детский сад, но когда их там не обнаружилось, с Любовью Викторовной случилась истерика. Добиться от нее внятных объяснений не смогли, но поняли главное: пропали дети, и не один или два ребенка, а целая группа. Тут-то и поднялся переполох, бросились звонить в милицию, в “скорую”, зачем-то позвонили даже в дирекцию ЛМЗ, - завода, в ведении которого находился садик. Словом, шум поднялся изрядный: команды добровольцев уже начали прочесывать парк имени Саши Кондратьева, уже прознали о беде родители и, побросав работу, со всех ног бросились к детскому саду. Даже в райкоме партии прознали об инциденте и взяли это дело под особый контроль.
 А детей к тому времени уже задержал бдительный участковый Панас Петрович Ященко. Задержал он их потому, что обратил внимание на странные шарики у них в руках, а, подойдя поближе, обнаружил и полное отсутствие взрослого персонала, который должен был, в соответствии с установленным порядком, сопровождать детский коллектив. Первое, что сделал сметливый участковый, это повязал всех детей одной веревочкой, чтобы они не разбежались. Панас Петрович сделал это столь гениально, что впоследствии его способ взяли на вооружение все воспитательницы детских садов: он реквизировал у девочек несколько скакалок, связал их вместе и, протянув веревку вдоль колонны, велел всем детям держаться за нее и ни в коем случае не отпускать. Затем он отобрал у детей изрядно перепачканные бумажные цветы и выкинул их в урну. Цветы эти были от венка, возложенного в какой-то воинский праздник к памятнику Саша Кондратьеву. Шарики Панас Петрович тоже конфисковал и, выпустив из них воздух, спрятал в карман, как вещественное доказательство. После этого участковый переговорил с детьми и выяснил, кто является зачинщиком всего этого безобразия. И зачинщиком, к великой радости Панаса Петровича, оказался тот самый хлопец, из-за которого участковый уже однажды проводил расследование в подведомственном садике и стал мишенью для насмешек сослуживцев. Теперь Панасу Петровичу представилась возможность взять реванш. Дальнейшие шествие к детскому саду колонна самозваных демонстрантов совершала под предводительством участкового, уже без подозрительных шариков, песен и лозунгов, а главный зачинщик всего этого мероприятия – Юрочка – шел рука об руку с Панасом Петровичем и вид имел отнюдь не праздничный.
Около детского садика детей уже поджидала изрядная толпа, в которой мелькали красные околыши милицейских фуражек, белые шапочки медиков, встревоженные лица работников детского сада и бледные лица родителей. Конечно же, главным положительным героем дня стал Панас Петрович. Это на него обрушился град благодарностей от родителей, от воспитателей, от товарищей по работе и от представителя райкома партии. Только медикам было не до изъявлений благодарности кому бы то ни было: они отпаивали валерьянкой родителей и коллектив детского сада, а особо впечатлительным даже делали уколы.
 Ну, а главным отрицательным героем дня был объявлен, сами понимаете, кто. А тут еще пришел Юрочкин папа, и Панас Петрович, отведя его в сторону, передал главный компромат на Юрочку – те самые странные шарики, найденные в коробке из-под ботинок. И папа так посмотрел на Юрочку, что у него почему-то сразу заныла попа. Много позже Юрочка узнал, что пресловутые шарики были вовсе не шариками, а “резиново-техническими изделиями номер два”, а, попросту говоря, презервативами.
 Но был во всей этой истории и положительный момент: Любовь Викторовна в тот же день уволилась из садика “по собственному желанию”. Так что Юрочка, сам того не желая, отомстил ей за свое и, главное, Танечкино унижение. А на демонстрацию его и в этом году не пустили. Как сказала Юрочкина мама: “Хорошего понемножку!”