Интервью с Денисом Мацуевым

Пианист Денис Мацуев могуч талантом и обликом. Наличие его гения ни у кого не вызывает сомнения. Поэтому представлять этого человека, долго рассказывать о начале его творческого пути, перечислять звания и награды мы, пожалуй, не будем. В любом случае, Творца делает его искусство. В отношении Мацуева  действует принцип: лучше один раз услышать, чем взять у него десять интервью. Далеко не всем ныне живущим выпало счастье, услышать его. Нам же выпало двойное счастье – не только услышать его игру, но и побеседовать с ним.


О зрителе чутком замолвите слово….

- Денис, весна еще только-только заявила о себе, а у вас уже такое хорошее настоение?
- Конечно, а как же иначе? Как можно выходить к зрителю, точнее, слушателю с плохим настроением.  Ведь люди, сидящие в зале, чувствуют все.

 - Приходят ли на ваши концрты случайные зрители, и важно ли для вас, кто вас слушает?
- Для меня абсолютно неважно, к какому социальному слою принадлежат мои слушатели, важно, с какой установкой пришел человек, он действительно пришел внимать «музыке» или билет ему достался случайно, потому что друг заболел. Это ведь сразу видно. При этом не имеет значения, сидит ли в зале олигарх или простой фармацевт.  Я отдаю всего себя и играю более чем на 100%.

- А бывает так, что надо «давать искусство» и люди пришли именно за этим, а у вас голова болит, или вы только что с самолета и не выспались?
- Конечно, бывает. У меня в год свыше 200 концертов, сказать, что график плотный, не сказать ничего. Но это не значит, что я жалуюсь. Пока я молод, это мне по силам. Хотя, я понимаю, что наступит однажды момент, когда я не смогу выдержать такой режим, и тогда будет страдать качество исполнения. И в таком случае я сокращу количество концертов. Людям, которые пришли к тебе на концерт, неважно, приехал ты из дома или с Тибета прилетел, более того, мало кто из зрителей задумывается, что перед концертом музыкант осуществляет многоступенчатый ритуал, который помогает ему настроиться на нужную волну. Хотя я это состояние называть «взлететь», необходимо хотя бы иногда преодолевать чувство земного притяжения.

- А если не «взлетаете»?
- Бывает и такое. Тогда концерт получается просто хорошим или правильным. Но вы же понимаете, что когда ты «паришь», то и музыка совсем другая, и пальцы по клавишам летят. Хотя, знаете, у меня иногда бывало такое - я входил в зал практически с самолета без подготовки и настройки, а концерт получался хороший, а другой раз и выспался, и подготовился, и пальцы разогрел, программу отрепетировал, а чего-то не хватает, просто сидишь, и что называется «играешь по нотам».

- Не пробовали в сознании зафиксировать то, что помогает пробудить это чувство «парения», так гипнологи делают, кодируют человека на определенный раздражитель, и когда он еще ощущает где-то в другом месте, в нем сразу включается нужное состояние.
- Для меня, как для музыканта, настрой очень важен, и, конечно, у меня, как и у моих коллег, есть некие ухищрения, которые мы используем для погружения в атмосферу. Но я не думаю, что о них нижно рассказывать. Это личное.

-  Вы знаете своего зрителя лично или по лицам?
- Не столько знаю, сколько чувствую. Это очень важно для музыканта, когда у него есть лично его зритель, это поддерживает во всех мыслах, и физически и психологически. Но также для меня важно, чтобы были и новые лица, свежая кровь так сказать. С ними сложнее, чем со старыми добрыми знакомыми, потому что у них иное восприятие музыкальной классики, они воспитаны на другой культуре и в иной социальной среде, поэтому мне приходится находить с ними общий язык с помощью неких ухищрений.

- Например?
- Не всегда зритель приходит к музыканту, иногда наоборот – музыкант приходит к новому зрителю не в Большой Зал Консерватории, а в Кремль, где вместе с ним выступают певцы, исполняющие популярный поп-репетуар. То, что мы ошибочно сегодня называем эстрадой.

- Почему ошибочно?
- Потому что настоящая эстрада – это Марк Бернес, Клавдия Шульженко, Леонид Утесов, Майя Кристалинская, Анна Герман, а то, что сейчас, это вообще непонятно что. 

- И на подобных концертах вы исполняете классический репертуар?
- Да, именно так. И хочу вам сказать, что благодаря таким «вылазкам» (улыбается) я «завербовал» в ряды своих поклонников немало новых зрителей. Это очень радует, потому что является свидетельством того, что глубокого зрителя можно найти в самых неожиданных местах. И сам зритель, приходящий на поп-концерты, иногда не подозревает, что внутри него таится потребность в совсем иной музыке.

- Еще вы устраиваете публичные лекции, на которых говорите со зрителями на заданные темы. Зачем вам это? Разве одних концертов не достаточно, ведь на них происходит энергообмен, необходимый музыкантам?
- Вы не совсем правы. Когда человек приходит на мой концерт, он как бы соглашается на те правила игры, которые я ему предлагаю. Выбор для него невелик: слушать или не слушать, дискуссия по причине формата концерта исключена. А когда этот же человек приходит в зал ЛГУ, например, то у него возникает возможность спросить, уточнить, поспорить, узнать что-то новое о музыканте, на выступлении которого он вчера был. Мы ведь знаем, что поклонникам всегда мало только одного творчества их кумира, они всегда узнать о нем, как можно больше. Но я сейчас не хочу сказать, что устраиваю встречи, чтобы покрасоваться или потешить себя любимого, я, прежде всего, хочу узнать ближе моего зрителя, того, чьи глаза завтра увижу в концертном зале. Как знать, может, получив ответы на вопросы, он будет слушать ранние сюиты Рахманинова совсем иначе. Более того, на каждой встрече со зрителями меня посещают откровения: например встает юная совсем девушка и задает такой вопрос, до которого и профессор Университета не додумается. Ты сразу понимаешь, насколько пытлива и любознательна нынешняя молодежь. И это греет.

Полюбите пианиста

- Я прочитала в одном вашем интервью, что ваша любовь к фортепиано возникла не сразу, вы играли на многих инструментах, прежде чем, отдать себя именно этому инструменту.
- Я думаю, что так не зря случилось. Действительно, я пробовал себя в игре на скрипке, на саксофоне, и не только, нет смысла перечислять все мои опыты. Но так и бывает, ты должен многое попробовать, чтобы определиться окончательно.

- Считается, что у музыканта с его инструментом устанавливается духовная мистическая связь
- Да, обязательно, хотя сколько музыкантов, столь и ситуаций.

 - …и что не всякой инструмент музыкальный гений может заставить зазвучать.
- Да, я слышал подобные высказывания, мы знаем, как Николо Паганини обожал свою скрипку работы Джузеппе Гварнери, и не только он, в моем же случае «творческий союз» с одним конкретным инструментом, конечно, желателен, но невозможен в силу его больших габаритов. И я вас удивлю, наверное, но, на самом деле, можно заставить звучать любой инструмент, даже разбитое пианино, стоящее в каком-нибудь сельском ДК. Это по силам музыканту, который знает законы музыки и любит ее по-настоящему. Контактс с инструментом -  процесс, в результате которого рождается магия сюит или кантат. Даже иногда бывает так, что ты приезжаешь в какой-то очень знаменитый зал, где стоит легендарный рояль, ты настраиваешься, садишься, опускаешь на клавиши, и….понимаешь, что чего-то не хватает. Через день едешь в небольшой городок, где стоит то самое пианино из ДК, и звуки, слетающие с клавиш, просто поднимают тебя над залом. От чего этого зависит, не знаю. Так что инструмент, это еще не все.

- Но согласитесь, что старые инструменты «душевнее» современных, невзирая на мощные технологии и новейшие процессы обработки дерева.
- Соглашусь на все 100%. Уникальных инструментов с каждым годом все меньше и меньше. Они стареют и уходят точно так же, как и великие мастера. Мне особенно от этого грустно, потому что мне посчастливилось играть на воистину легендарных инструментах, например, на рояле Рахманинова, и только сыграв на таком инструменте, ты понимаешь, какая огромная пропасть между довоенным «Stanwaiy» и современным. Но вся печаль в том, что музыканту довольно часто приходится довольстоваться тем, что есть, иногда приходится «укрощать» непокорный инструмент.

- Говорят, вы очень строги к самому себе. Газеты поют диферамбы, а вы недовольны.
- Да, так бывает. Так должно быть, потому что в тот момент, когда ты говоришь сам себе: «Я безупречен», стоит все начать сначала. «Бронзоветь» непозволительно, это будет означать, что ты остановился, замер на том уровне, которого достиг. А жизнь музыканта такова, что если он ослабляет профессиональное прилежание и начинает делать себе поблажки, это сразу отражается на его игре. Сначала это замечает только он, потом его друзья и близкое окружение, а затем и люди в концертных залах.

- То есть нужно беспрерывно «учиться, учиться и учиться»?
- Именно так. Беглость пальцев и полет рождаются в тяжких повседневных трудах. Но я думаю, что открываю сейчас Америку, вы и без меня это знаете (улыбается).

- Как вы думаете, сегодня музыканту достаточно одного только таланта и прилежания, чтобы добиться успеха?
- Мне хотелось бы верить, что дело обстоит именно так. Но, увы, удача тоже важна. А также характер, сила воли.

- Что такое удача для вас?
- Обстоятельства, случайности, божье провидение, некое благоволение, которое вдруг оказывает нам судьба. Что называется, один завернул куда надо, а второй – нет. В наше время все мировое искусство зависит от множества условностей, традиций, принятых в определенных кругах. Ты сыграл где-то в маленьком зале, куда пришло 500 зрителей, но среди этих зрителей оказался некий меценат, или ценитель классической музыки, или директор «Grand Op;ra». И в твоей жизни происходит хороший перелом, ты взлетаешь, тебе предоставляется волшебная возможность, показать свой талант на более высоком уровне. Но далеко не всем предоставляется такой шанс.

- Вы выше сказали, что успех музыканта складывается из тяжкого повседневного труда. При этом все великие музыканты начинали в глубоком детстве с долгих 8-часовых гамм, как правило, у таких детей нет детства. А в вашей ситуации было подобное?


- Вы удивитесь, но нет, мне вполне хватало 1,5-2 часов, которые я проводил за инструментом. Даже не знаю, почему, я легко запоминал музыкальные фрагменты, которые мне давались для разучивания, и родители, видя, что я справляюсь с домашним заданием быстрее других детей, не истязали меня длительными тренировками. Я могу смело сказать, что у меня было чудесное полноценное детство, я попробовал все, что хотел, например, много играл в футбол, устраивал дома целые спектакли, приглашал друзей, одноклассников, каждый год с моей много численной рождей мы куда-нибудь путешествовали – в Ленинград, в Болгарию, или еще куда-нибудь. Так что, не было в моем детстве ничего такого, из-за чего я сегодня содрагался бы, вспоминая об этом. Это было чудесное время, таким оно и должно быть у всех детей.


Сила Творца

- Существует поверие, что каждый Художник достигает однажды творческой кульминации или расцвета. С вами такое было?
- У каждого творческого человека бывает кульминация: только со всеми она случается в разное время. Бывает редкие случаи, когда кульминаций в творческом пути несколько, потому что Художнику должно меняться, мы знаем ситуации, когда весь творческий путь музыканта или писателя делился на периоды, и в каждом из них был свой пик. Но мне хочется верить, что моя кульминация еще не наступила, потому что, когда ты достигаешь наивысшей точки в том, что делаешь, возникает вопрос: куда двигаться дальше – по нисходящей или переходить на другие рельсы. Это своеобразное перепутье, и не все его проходят. Я еще очень многое не сделал, многого не достиг, у меня планов громадье. 

- Вы устаете?
- Почти никогда. Меня часто спрашивают, откуда берется моя могучая энергия? Отвечаю: мне ее дарят зрители, которые приходят на мои выступления. Потому что это энергия благодарности, энергия взаимопонимания и погружения в музыку.

- Пестовать молодые таланты сложно? Какова отдача, и расскажите, какие проекты вы сейчас разрабатываете  именно в области музыкального образования?
- Ну, во-первых, у нас есть фестиваль «Крещендо», который живет с 2005 года, и художественным руководителем которого я являюсь.  Во-вторых, за год до рождения «Крещендо» начался проект под названием «Звезды на Байкале», и это для меня очень важно, потому что Иркутск – моя родина. Каждый раз, когда проводится этот фестиваль, это сродни встречам близких людей – друзей, родственников. Также упомяну о благотворительном Фонде «Новые имена», когда-то я сам был его воспитанником, а теперь в качестве Президента стараюсь расширять новые программы, цель которых – поддержка музыкально одаренных детей. И это еще не все. Есть много идей, много стремлений. И нужно находить возможности и силы для их воплощения.

- Благотворительность – дело замечательное, но иногда я слышу непонятный ропот, а как вы относитесь ней?
- Когда благотворительность от чистого сердца, тогда нет повода для ропота. А когда люди, таким образом, пиарятся, это унизительно. Но мы говорим сейчас о том, что действительно необходимо для начинающего музыканта. Я часто вспоминаю, как много лет тому назад приехал в Москву никем, и достичь сегодняшнего уровня мне помогла поддержка многих именитых музыкантов, талантливых людей, которые встретили, услышали, дали стипендии, поддержали,  подарили возможность попасть на серьезные мастер-классы. Мне помогло то, что я сразу оказался именно в той среде, которая была необходима для моей закалки. Ведь искусство не нечто эфимерное, оно не невидимые флюиды, которые возникают в воздухе сами собой, это результат конкретных действий многих людей, как самих творцов, так и их продюсеров, менеджеров, организаторов, преподавателей.  Благотворительность  для молодых музыкантов – тот самый счастливый шанс, который помогает «огранить» природный алмаз и превратить его в бриллиант.

- Вдохновение – неуловимое состояние, и бывает так, что сегодня Рахманинов вас вдохновляет на «полет» за клавишами, а завтра нет.
- Нет, Рахманинов любим мной навсегда. Но я понимаю, что вы имеете в виду, мы эту тему чуть выше затронули, когда говорили о кульминации. Музыканту свойственно меняться. Пожалуй, все люди меняются с возрастом, эта же участь постигает наши вкусы, в юности мы любим рыбу, а в зрелом возрасте одержимы любовью к мясу. Но это я так, утрирую (смеется). Конечно, музыкант время от времени погружается в любовь в какому-то отдельному композитору, и я не исключение, но, открывая для себя новое имя, я не забываю про свои прежние «любови», одно другому не мешает (улыбается).

- И последний вопрос, бывают ли у опытного музыканта потрясения, и что вас потрясло в последнее время?
- Я бы хотел сказать, что меня потрясло нечто увиденное во время путешествия, но я буду честен:  смерть ван Клиберна во мне все перевернула. Это так страшно и тяжело, когда уходят такие люди. Может ли умереть легенда? Я думаю, нет. Человек ушел, но осталось то великое, что он сделал. У нас остаются его записи, пластинки, видео концертов. Мне выпало счастье быть знакомым с этим гением, и очень ценно то, что он был не только великиим музыкантом и большой души человеком, искренним, романтичным, чувствительным. Я бы даже сказал, была в нем какая-то оголенность, уязвимость, и это понятно, ведь он пропускал музыку через себя. Трудно говорить об этом, потому что мы все понимаем, такие люди – бесценны, если они уходят, то это навсегда, таких, как они, уже не будет никогда, и это огромная потеря для мирового искусства.

(Опубликовано в журнале Светский Петербург, 2014)


Рецензии