По лабиринту памяти гл. 11

               
               
               
    Семья Татарниковых так же, как и баба Нюра со своим дедом Санчей, была в соседях у Гордеевых, только с другой стороны. Семья  состояла из худого высокого деда Свирида, отца Галины, её самой, её сына Андрюшки и сибирской лайки Байкала.
   Когда выпадал первый снег, дед Свирид и Байкал отправлялись в тайгу.  Возвращались весной. Летом они присоединялись к бригаде заготовителей, наскоро сколоченной "Заготконторой", уходили к Саянам за ягодой и возвращались уже глубокой осенью с мешками, наполненными клюквой. Голубику и бруснику "Заготконтора" вывозила сразу на лодках по реке Зиме. Состав бригады менялся каждый сезон  —  редко кто выдерживал лишения таежной жизни. Постоянными числились только дед Свирид и Байкал.

   В общем, соседями были, наверное, только Галина, или тетя Галя, как звала её местная детвора, и её сын Андрюшка. Права была кума Фаина  —  мужа у Галины, действительно, не было.

   Вначале Галина не обращала никакого внимания на Петра. В ответ на приветствие деповского слесаря в промасленной робе  интеллигентная, элегантная продавщица снисходила только до того, чтобы шевельнуть копной приколотых к голове чьих-то волос, называемой шиньоном. Она ждала принца. Ну,  уж если принц не появится, то, на худой случай, сойдет и весовщик из "Заготзерна" Антон Трофимов, имеющий "хлебную" работу, три фронтовые награды и одну контузию. Его Галина придерживала, как запасной вариант.

  Но настоящие принцы или обходили стороной их станцию Зима, или проскакивали мимо в вагонах поездов дальнего следования. Доморощенные же — уже и на них была согласна гордая  Галина — выбирали себе принцесс помоложе, пусть даже и менее интеллигентных. Выбор для  них  после войны был ох как велик! Рейтинг Галины падал все ниже и ниже. А после того, как  её "запасной вариант" женился на неинтеллигентной и совсем не элегантной  уборщице того же "Заготзерна", Галина поняла  —  это  катастрофа!

   Теперь, встречаясь с Петром, она не только здоровалась, но и  спрашивала о его делах. Потом стала интересоваться его здоровьем, потом здоровьем его жены и дочери. С каждой встречей интерес к делам и здоровью все возрастал. Она уже не замечала ни  промасленной робы Петра, ни отсутствия в нем интеллигентности.
 
  Чтобы продлить одну из таких встреч, Галина даже рассказала ему смешную историю, как тетка Варвара, ну, та, у которой полгода назад внук утонул,  два раза приходила купить рису и все два раза забывала дома кошелёк. В третий раз пришла хоть и с кошельком, но опять забыла его, только уже в магазине. Умора с этими старухами, правда?  Галина заливисто хохотала, широко открывая рот и запрокидывая голову, чтобы Петр смог полюбоваться золотой коронкой на втором зубе сверху.

   Петр её тонкого юмора почему-то не понял, а в рот заглядывать  не стал вообще. Он вздохнул и пошел домой. Почему вздохнул Петр, Галине было понятно —  приходится ему, бедному, идти к этой сушеной тарани, когда рядом бюст шестого размера.  Тут поневоле завздыхаешь. Поэтому и над Варварой не смеялся, что не вникал в смысл рассказанного Галиной — бюсты сравнивал, её и тарани.
 
  Иногда по праздникам нарядные Петр и Аня садились на лавочку возле дома, и он разворачивал меха своей "Тальянки". К ним приходили баба Нюра с дедом Санчей и соседи напротив. Пели песни, частушки, даже плясали. Галина, ранее пренебрегавшая обществом соседей, теперь тоже стала приходить.
 Маша очень любила, когда папа играл на гармошке, пел и озорно всем подмигивал: маме, Маше, деду Санче и даже Трезору, который тоже приходил послушать, как папа играет.

  И надо же, чтобы его озорное подмигивание, посланное как раз  Трезору, перехватила Галина и сделала переадресацию на себя. Она жеманно опустила глаза и прошептала на ухо соседке из дома напротив:
 — Видать, Петр этот — кобель ещё тот!

  Вроде, и осудила, но явно с превеликой надеждой на то, что Петр, действительно, "ещё тот!".

  Однако, "ещё тот" никак не мог отважиться на открытое "кобелирование" с ней,  потому что,  как думала Галина, не верил в возможность такого счастья. Еще бы! Кто она, и кто он! Попробуй поверь! Ну, не дурачок ли, умилялась она, видя, как Петр стал избегать их "случайных" встреч.
 
  Начался период второго, более решительного наступления. Галина изменила стратегию и тактику, превратив себя из девушки о сорока почти  годах в серьезную, деловую и озабоченную неустроенным бытом женщину, у которой без хозяина все в доме рушится. Перегорают пробки, плавятся розетки, козе нужно сделать кормушку и многое другое, что по силам только Петру.

   Со своими проблемами  она приходила к Ане, плакала и жаловалась то на одно, то на другое. Добрая Аня жалела её и  отправляла Петра помочь несчастной одинокой соседке. Стиснув зубы, Петр шел — не мог же он пожаловаться жене на домогательства бесстыжей бабы! Он молча устранял неисправности электропроводки и делал кормушки, матерился злым  шепотом и награждал ни в чем не повинную козу и её блудливую хозяйку одними  и теми же эпитетами.
 
  О том, что Галина пытается разбить семью Гордеевых, знали  все, кроме Ани. Может, это и довели бы до её ушей, да Петра побаивались. Узнает, кто его Аню расстроил, — голову оторвет. Баба Нюра решила раз и навсегда прекратить поползновения Галины, подкараулила  вечером, пригрозила ей клюкой и тем, что расскажет обо всем Свириду, её отцу. Свирид был из кержаков и придерживался  законов старой веры. Пусть и не все законы он исполнял, но блуда бы в своем доме не потерпел.
 Угроза, вроде,  подействовала, однако ненадолго.

   Через неделю Галина опять пришла с просьбой: на сей раз нужно было прибить к забору доску, которую выломала коза Милка. Петр пошел, посмотрел на сосновую плаху-пятерку, выломать которую не всякому бугаю под силу, тяжело вздохнул и принялся за работу. Галина и Милка стояли тут же. Галина грозила козе наказанием за хулиганство, а та с немым укором смотрела на хозяйку и неодобрительно качала головой.
 
  Устал на работе, дома дел непочатый край, а тут... — злился Петр, со злостью вколачивая первый гвоздь.
 
   И все бы ничего, и помогал бы он  этой... Аня же просит.
 Да вот только истолковала Галина его тяжкий вздох  как-то не совсем правильно. То ли придержать доску желая помочь, то ли помогая начать вожделенное "кобелирование", она навалилась на его плечо всем своим шестиразмерным бюстом и жарко задышала прямо в ухо. Все, чаша терпения переполнена! Он  отшвырнул Галину, повернул к ней своё белое от бешенства лицо, замахнулся  молотком, с трудом сдерживая себя, чтобы не ударить,  яростно прошипел:
 — Уйди,...! — и добавил  очень неприличное выражение.
 Бросив ей под ноги молоток, Петр пошел к своему забору прямо по грядкам.

  Коза Милка посмотрела на него с явным одобрением и, пользуясь шоковым состоянием хозяйки, стала пощипывать на грядках сочную зелень. 
 
   После этого уже сама Галина избегала встреч с Петром.   

    А вскоре у неё появился на горизонте новый "вариант" в виде приехавшего из Кемерово лысоватого, изрядно потасканного Бори - уркагана.
  Никто не знал, откуда у Бори такая авторитетная в определенных кругах приставка, но догадывались, что у него не совсем чистая биография. Как уж там получилось, однако вскоре этот Боря поселился у Галины и стал её мужем на целых полгода. Потом из Кемерово приехала законная жена Бори и хотела увезти своего неверного уркагана домой, но на станции он от неё опять сбежал. Правда, к Галине уже не вернулся.

   У Галины после их отъезда пропало золотое кольцо с рубином и серьги. Наверное, Боря взял на вечную память.

   Кругом была права кума Фаина. Её интуиция и логика оказались на высоте. Правильно, за чем же еще ходить одинокой женщине с белыми руками к соседке, у которой руки работящие, если не за её мужиком?
               
                ***
 

    В один из теплых весенних вечеров собрались на лавочке возле Гордевых все соседи. Мария уже в Сибири жила, с отцом вместе. Были и баба Нюра со своим дедом Санчей, старые, но ещё крепкие.Сказывается сибирская порода.  Галина уже мало напоминала ту налитую здоровьем тетю Галю из Машиного детства. Соседи перетряхивали свою молодость. Много чего из памяти вытрясли. Баба Нюра вспомнила, как  Санча к какому-то Матвею её все ревновал, как приносил ей первые подснежники и объяснялся в любви.

   Но сам дед вспоминать про это категорически не желал. Чтобы отвести от себя внимание, он толкнул свою старуху в бок и пробасил:

   — Ты, эта, про зменшшика Пётру бай лучче. Вон Марея, чай, не знат ишшо.

  Вот баба Нюра и "пробаяла" эту историю про "зменшшика" Петра.

   Все смеялись, Галина тоже. Только отец смущенно покашливал и чесал затылок. А восьмидесятилетний дед Санча, вековой молчун, совершенно неожиданно не только для всех, но и для самого себя, наверное, взял да и брякнул:

  — Ты, это, Пётра, здря ушел тады. Галька была  баба шибко ядрена! Я б остался.
 
 Хохот сидящих на лавочке был слышен далеко за пределами их улицы. Прожившие бок-о-бок почти полвека, они и не подозревали, что дед обладает не только недюжинной силой, но ещё и юмором 

  Баба Нюра погнала своего престарелого Дон Жуана домой, а сама всё оглядывалась на Галину. Черт её знает, эту Гальку, молодая ведь! Всего-то семьдесят.
               
                ***

    ( Окончание  следует) http://www.proza.ru/2013/05/27/732