Ге. н. времени

(герой нашего времени)

Ну, хорошо, начнем.
Встретились как-то в баре Печорин, Павка Корчагин, Саша Белый и Неизвестный (далее Н «Духлесс»). Сидят себе, пьют кто что. Вкусовые предпочтения естественно, разные, снизойти до уровня соседа, а иногда и подняться, конечно стыдно.
Сидят.
Ждут.
Беседа как-то не идет.
Корчагин и Белый очевидно маются. Спустя пол часа Саша замечает в соседнем зале бильярд и приглашает погибающего от безделья Павла сыграть партию в русский. Корчагин, испытывая прилив благодарности к своему эпически классовому врагу, с радостью соглашается. Уверяя, что они не на долго, молодые люди быстро удаляются к источнику развлечения. Н, приоткрыв рот от удивления, провожает их взглядом. Печорин не отрываясь смотрит в свой бокал.
- Как-то странно видеть их вместе. Да еще мирно настроенных. – Н. скорее делает это замечание для себя, чем для того чтобы завести беседу. От несдержанности и страсти все комментировать. Однако, неожиданно, Печорин не прочь поговорить.
- Отчего же? Они устали сидеть. Они устали ждать. Вспомните их жизни. Движение! Девиз любого революционера и капиталиста.
- Это понятно, но у движения есть цель, а цели этих людей совершенно разные.
- Полагаете? – Печорин оглядел Н. с некоторым снисхождением. – Что ж в вас всегда была эта черта, торопливо мыслите. Кокаин?
- Ну что вы… - Н. смущенно потеребил ноздри, - не перед серьезной встречей. Ни в коем разе. Так что там с нашими друзьями? Вы не согласны со мной?
- Не согласен. Я полагаю цели все эти, внешние, никакого отношения не имеют к их натурам, совершенно одинаковым, по сути. Время было такое. Суета, неразбериха, постоянная истерия. Действия ради движения, хотя эту фразу можно произнести и как движение ради действия. Одинаковая возня ради возни. Цели кто-то сверху обозначил. А эти, - он небрежно махнул головой в сторону азартно бегающих вокруг бильярдного стола молодых людей, - просто подхватили призыв. Да здравствует революция! И Корчагины стройными рядами, со штыками на перевес, за справедливость, за родину, за светлое будущее пошли ложиться, удобрять собою землю-матушку. Одно слово – перегной. Кто такая эта революция, что за будущее будут строить люди, которые так весело вас всех на гибель направляют, это спросить забыли. Да и не собирались. Спрашивать, только время тратить. Время, за которое можно было так славно пострелять.
- Ну да, ну да… - Н. слушал внимательно, хотя в голове тяжелыми волнами бились друг с другом водочное похмелье и кокаиновый флер. Печорин в сознании Н. был немного вертляв и манерен. Н. немного подумав, заказал кофе. Допинг определенно не помешает, но принять его с какой-либо другой стороны от кофеина, было бы большой ошибкой.
- А Саша Белый… - Печорин удостоверился, что Н. восстановил способность слушать и продолжил говорить в вялой, слегка пренебрежительной манере. – Это ведь совершенно такая же история, только не за родину и свободу, а за деньги, машину и власть. Ну а что? Качественная подмена целей при наличии того же самого человеческого материала. Как говориться, кирпичи те же, но строить мы будем не колхоз на 500 человек, а коттедж на троих. Отсюда снова эпическая битва за ресурсы и опять гражданская война. Только не озвученная. Как-то не красиво получилось бы. Тогда красные против белых были. Все с идеологией и исторической подоплекой. А теперь что? У кого пистолет и наглость, тот и прав. Все. – Полностью удовлетворившись своим монологом, Печорин пригубил шампанское и откинулся на кресле, как бы приглашая Н. оппонировать.
И как раз во время. Кофе волшебным образом подействовал, в голове у Н. прояснилось настолько, что он как будто увидел перед собой божественные знаки Иштар… Шучу, шучу)) У Вавилена Татарского было имя. Дурацкое, но было. Просто Н. любил эту книгу в молодости, и любил иногда воображать себя в ней. В молодости и в книге, имеется ввиду. Просто его только что по-настоящему отпустило и мысль потекла свободно и ровно, как и подобает мысли умного, немного смущенного своим поведением раздолбая, который пытается продемонстрировать преимущества постсоветского образования человеку с образованием царским во всех смыслах этого слова. То есть речь пошла оправдательная.
- Получается вот сидим мы тут, как четыре цикла истории. Живет Россия, движется вперед, сжимается спираль и выстреливает вот такой герой, типа этих двух. Быстрый, резкий, на все готовый.  В основном под «все» подразумевается убить и умереть во имя чего-то. Будет это 600-й мерседес или победа пролетариата, не существенно. Но проходит их время, страна успокаивается, и в этой сладкой истоме псевдо спокойствия появляемся мы. Герои думающие. Так можно сказать? – Н. вопросительно, но не подобострастно взглянул на Печорина. Тот внимательнейшим образом изучал блики в бутылке красного вина за спиной бармена.
- Пожалуй, стоит заказать бутылочку. Очень уж похоже на настоящее, французское. – Он повернулся к собеседнику. – Простите великодушно. Можно и так сказать. Но вы же понимаете что нас не четверо. Что этот минимум, который мы сегодня собрали, он просто для знакомства, для острастки, что ли.
-Ну вот, дошли до того, что мной теперь детей пугать будут. – Н. недовольно поморщился. – Какое, простите время было, такие и герои.
- Не надо. – Печорин усмехнулся – Чем это ваше время вам не угодило? Дикий капитализм построили, лаком корпоративной культуры и демократических ценностей покрыли. Что вам было нужно?
- То же что и вам. – Теперь уже Н. ухмылялся. Но как-то грустно. – То же что и им. Цель какая-то. Ведь получается это они наше следствие. А не наоборот. Мы с вами скучали, прожигали жизнь, сходили с ума от безделья. От того, что деньги и блага сами прыгали к нам в карманы, так же как женщины прыгали к нам в постели. И вот мы с вами, уважаемый, доскучали до того, что нам понадобилась цель. А дальше… ну понятно. – Он снова кивнул в сторону бильярдного зала, где борьба уже была близка к апогею.
- Поясните. – Печорин резко подтянул торс.
- Спокойно, команданте. – Н. уже во всю улыбался.– Я объясню. Что такое вообще «герой»? Это кто-то совершивший подвиг: легендарный поступок, что-то менее глобальное, но все равно хорошее. Спас кота из огня, например. Мелко, скажете вы? А я скажу – герой. А еще это кто-то типичный, кто-то вроде персонажа, собирательного образа. Я до того как прочитал про вас… я думал что «герой» это мужик в прикольном трико, который всех спасает. Ну нет, я конечно догадывался, что в школьной программе будет какой-то подвох, но чтобы так… А все из-за этого дополнения «нашего времени». Не просто герой, который мог бы существовать в любую эпоху, довольно было бы просто переодеть его соответствующе, а кто-то кто мог появиться и жить только в этом веке, в это десятилетие. Спорный такой герой. Вроде нас с вами.
- Вы милейший, чушь городите. – Печорин устало вернул тело в прежнее положение, откинулся на спинку кресла и лениво взялся за бокал. – Чем тогда мы с вами отличаемся от остальных посетителей бара?
- Вы же знаете, что от посетителей Этого бара, ничем. – Н. ему подмигнул, прекрасно понимая, что собеседник такой фамильярности не оценит. -  А от людей, которые жили вместе с нами существенно отличаемся. Вот есть все: «Все» ходят на работу, живут, любят и всё. У них интересная или совершенно скучная жизнь. Они или потрясающие или никакие. Они открыли для себя цель жизни. Или примирились с ее отсутствием, или вообще никогда даже краешком мозга не приближался к ней. Вот он этот огромный бассейн людских тел во всем их разнообразии. А есть мы. – Н. поднял чашку кофе, как бы чокаясь с собеседником. Печорин порыв не поддержал. – Мы типичны. Мы однажды задумались о смысли жизни, но не довели мысль до конца. Я, вот, например, типичный раздолбай своего времени. Мне хватает мозгов не концентрироваться на презренном металле, который и так сам идет в руки. Хватает мозгов понимать людей, презирать и/ или любить их. Мне совершенно ясно в какую мерзкую клоаку, посеребренную коксом яму в которой тусят под транс недочеловеки, я превратил свою жизнь. Это все довольно очевидно. Но вот предпринять что-нибудь по этому поводу… Уже не типично. Это как раз к герою. Не ко мне. И вот все это понимать и ничегошеньки не делать…,it is my cross, babe, my tragedy.
 - Ну, допустим. – Печорин снова подался вперед, будто заинтересовавшись беседой. – Увольте только меня от покаяния, хорошо? Какой только школьник не прошелся уже по Ma croix, ma trag;die. Но вот что же за вами, милейший? Чего мы тут ждем, революции?
- Нет-нет-нет-нет-нет. – Н. постарался вложить в отрицание всю силу неприязни этой мысли. -  Ни в коем случае. Да и с чего бы? Все сыты, стабильны… - Он улыбнулся. – Мое время прошло. Люди выползли из клубов на свет Божий. Нет больше легендарных мест типа Дягелева. Он сгорел реально, а все остальные клубы виртуально. Люди вышли и полезли кто куда. В сопротивление, в непротивление, в здоровое питание и высшее образование. В дауншифтинг и японскую корпоративность. Короче, опять всех по разным берегам разнесло. А вы говорите революция. Кто с кем воевать-то будет? Феншуисты против сыроедов?  Или фрукторианцы против сторонников левого фронта? Я что-то, признаться, вообще ничего не понимаю. Такое ощущение складывается, что реальное разделение общества проходит только на уровне ЖКТ.
- Постарайтесь без жаргонизмов. – Печорин поморщился.
- А что я  сказал? – Н. развеселился. – Да, именно на уровне желудочно-кишечного тракта страна для меня и разделилась. Первая половина, армия потребителей «Ягуара», вторая - армия, ведущая с напитком эпическую борьбу.
- Это интересно. – Печорину самому показалось, что в голосе прозвучала нотка уважения и он спешно постарался убрать ее, - Я повторюсь, так кого же мы ждем? Десятилетие прожигателей жизни прошло. Все наелись и натанцевались. Культа работы у нас не сложилось, период агрессивного шоппинга пройден, да и кризис поднажал. Кто же герой этого времени? У него вообще хоть что-то за душой есть? Хоть вера в светлое будущее?
- Я верю в светлое будущее! – Павка Корчагин опрокинул на стол свой картуз и с размаху плюхнулся в кресло. -  Сделал меня, сволочь капиталистическая! – Впрочем, сказал он это про Сашу Белого вполне беззлобно.
- Ну-ну, я бы попросил. – Саша осклабился. – А ладно, господа хорошие, давайте выпьем. За встречу!
Герои выпили.
- Кстати, где наш новый приятель? – Саша заозирался, чем вызвал легкую панику в рядах пацанов возле барной стойки. – Заставляет себя ждать. Нехорошо.
- Мы вот, с господином Н. как раз о нем и говорили. Кто таков, отчего не спешит…
- Может, его еще нет? – Белый нахмурился. - Я ведь тоже…ну…не сразу. Пока пообтесался, типа того. – Он смущенно замолчал.
Печорин пытался переварить членораздельные звуки новорусского гангста, но получалось не очень.
- Кхм… - Н. привлек его внимание. -  Александр пытается сказать, что прежде чем подсесть к нам  он некоторое время провел с вон той гоп компанией. – Пацаны были определенно польщены и слегка взволнованны пристальным вниманием Главного Столика. – И возможно наш герой пока еще не совсем герой.
В этот момент звякнул колокольчик над входной дверью. Она неуверенно распахнулась. Вместе с порывом холодного апрельского ветра в бар зашел он. Щупленикой парень лет 25-28, обычный возраст для героя. Он пристально осматривал помещение, да так и застыл у входа.
Его тоже разглядывали. Революционеры, оппозиционеры, представители субкультур и рабочих групп, увлекающиеся чем угодно и совсем ничем кроме телевизора. Взгляд паренька скользил по поверхности. Он видел все, и не замечал ничего. Прочитывал моментально все обо всех, но все равно ничего не запоминал и оттого пристальнее вглядывался снова. Вселенское знание было спрятано внутри этой щуплой фигуры, но ни достать его, ни использовать он не спешил. Не видел смысла. Ни в использовании, ни пока еще в жизни.
- О! – Н. устало кивнул. – Ну, я так и знал. – Мы здесь проторчали столько времени, чтобы он вот так еще год стоял и лупился на всех.
- Зато, может на следующий год он заговорит, или даже подсядет к нам. Представьте себе, не к ним – Печорин пренебрежительно кивнул в сторону других посетителей бара, - а сразу к нам. Не легко сбросить с себя груз индивидуальности, чтобы стать типичным.
Грустно это.
Не торопите паренька.