Бурсачка

Глава первая

Выпускные экзамены я умудрилась сдать без троек‚ хотя это мне стоило огромного душевного напряжения. Основная масса моих одноклассниц мало что знала‚ но продолжала ничего не читать‚ а бездумно встречаться со своими парнями. Парни наши‚ несравненно более серьезные‚ чем девчата‚ все-таки думали об учебе гораздо больше и добросовестно сидели над учебниками.

В те напряженные‚ утопающие в запахах черемух‚ сирени‚ ландышей прямо бушующих в нашей майско-июньской среднерусской природе‚ дни я умудрялась-таки подцеплять новых и новых воздыхателей.

В ночь перед сдачей экзамена по английскому языку ко мне прицепился редкий гость нашей шальной подвально-чердачной компании Коля Малышкин по прозвищу Дантес‚ кудрявый довольно симпатичный блондин невысокого роста. У него уже имелись водительские права‚ а к ним мотоцикл “Иж - планета” отечественного производства.

Перед сдачей английского‚ который знала неплохо‚ я особо не волновалась и‚ надев любимую кожаную мини-юбку‚ отправилась к Лариске-Битломанке‚ чтоб накрасившись у нее‚ вместе отправиться на танцевальный “пятачок” возле вокзала. Там уже околачивалась вся наша компания‚ а на сцене‚ томно ударяя по струнам и прикрыв глаза под длинной волнистой челкой‚ светился Цера‚ он же Елин, не обращавший теперь на меня никакого внимания.

Ладно‚ подонимаем его своим присутствием. Витя Маслов‚ Дин Папин и Юрик Попов‚ слегка набравшись‚ уже висели на каких-то размалеванных девицах‚ и мне ничего не оставалось‚ как пойти танцевать с Дантесом‚ которого я мало знала. Единственное‚ что я могла сделать‚ чтоб хоть немного насолить Цере и нашим‚ так это – позволить Кольке посильнее прижаться ко мне‚ изображая некую страсть. Это‚ несомненно‚ произвело большое впечатление на Церу‚ и как только кончился танец‚ он‚ передав гитару Саньку‚ спрыгнул со сцены и направился к нам.

Отстранив без каких-либо объяснений Дантеса от меня‚ Цера раскланялся со мной‚ картинно расшаркиваясь‚ чтоб‚ наверное‚ знакомые девушки получше разглядели его.

- Люсек‚ я слышал‚ что ты уезжаешь?- поинтересовался Цера‚ поигрывая связкой ключей.

- Уезжаю на Украину‚- ответила я‚- поступаю в институт.

- Жаль. Мы бы с тобой повстречались‚ погуляли‚ ведь мне еще год учиться в ПТУ‚- посетовал Сергей‚- станцуем?

Слегка оскорбленный такой наглостью Дантес отошел в сторонку‚ но едва мы начали медленный танец в ритме блюза‚ к нам подскочили две разъяренные девахи и попытались учинить скандал Цере. Это его не смутило.

- В чем дело? Дайте мне поговорить с подругой‚- невозмутимо заявил он им.

- Бабник! Трепло!- выкрикнула одна из них‚ а другая‚ пообещав разобраться со мной позже‚ утащила подругу вглубь танцплощадки в гущу танцующих.

-Вот так всегда. Все меня любят. Все меня хотят‚ – медленно произнес Цера‚- только ты убегаешь‚ не даешься, строишь из себя недотрогу.

А во мне уже бушевали страсти. Действительно: бабник и трепло. Пусть гуляет со своими Риточками‚ Ниночками‚ Леночками. Оставлю его в своей стихии. Нет‚ только уехать! Пусть они тут тухнут в своем соку‚ зная все о каждом‚ пусть перемалывают кости кому угодно‚ но не мне. Бежать‚ бежать от них на поиск земли обетованной!

Перебросившись двумя-тремя глупейшими фразами с Церой‚ мы расстались‚ чтоб он снова забрался на сцену на потеху влюбленным в него поклонницам. Мне тут ничего не светило. Перетанцевав с десяток танцев с пацанами из своей компании‚ я вновь оказалась в объятиях Кольки Дантеса‚ который меня не отпускал до окончания танцев‚ а потом потащил к себе в гости. Я дулась на Церу‚ Витьку Маслова‚ ушедшего с какой-то шатенкой‚ Юрку Попова‚ которого увели под руки по причине его упития‚ поэтому интерес ко мне более старшего парня приняла с каким-то внутренним облегчением‚ тем более‚ что Николай вдруг заявил‚ что он давно влюблен в меня.

Коля уже работал‚ поэтому купил мне пару больших шоколадок‚ обещая напоить и кофе. Мне хотелось кому-то излить душу‚ и я рассказала ему о наших отношениях с Церой‚ Масловым и прочей компанией. Завершила я свой рассказ тем‚ что завтра сдаю английский‚ а через неделю уеду в Харьков на обожаемую мной украинскую землю.

- Да‚ романа у нас не будет‚- пожалел Николай‚- осенью и я уйду в армию. Моя отсрочка кончилась‚ вечернюю школу я закончил.

Мы пили крепкий кофе‚ и его тонкий аромат смешивался с густым сладким ароматом сирени‚ бушующей под окном комнаты на втором этаже. Николай глядел на мои голые колени‚ рассуждал об армии‚ о которой говорят всякие ужасы‚ что там и в наше мирное время гибнут солдатики‚ хотя мы находимся в благословенном 1974 году и не ведем никаких войн.

Служить ему явно не хотелось‚ но никаких мыслей откосить от армии в те спокойные времена ни у кого не было. Это потом во время бойни в Афгане‚ когда цинковые гробы то и дело пересекали границу СССР на “черных тюльпанах”‚ матери массово начали прятать сыновей‚ а парни призывного возраста – ударяться в бега от военкоматов.

Как-то само собой Колька посадил меня к себе на колени‚ и часа два мы глупо целовались‚ потушив свет в его комнате.

- А может‚ ты никуда не поедешь‚ а просто распишемся перед моей службой?- бурно шептал мне Дантес‚ но я‚ вспоминая большие черные глаза Церы или искристые голубые Витькины‚ мотала головой и порывалась уйти. Наконец‚ где-то во втором часу ночи я уговорила Кольку проводить меня по ночному городу‚ пропитанному сиреневым ароматом.

Наутро я отлично сдала экзамен‚ хотя тема мне попалась препаршивейшая: “речь Леонида Ильича Брежнева на ХХlV съезде КПСС”. Тут по-русски-то не знаешь‚ что он там музюкал. Но я блестяще умею пользоваться словарем‚ и мой журналистский дар не дремлет. Владимир Матвеевич поставил мне высший балл.

Глава вторая

Перед моим последним экзаменом по истории и обществоведению‚ когда мои сверстники зубрили на последних вольных дыханиях учебники этих дисциплин‚ наша компания в виду воскресного дня потащила в лес по ландыши и меня‚ нывшую‚ что опозорюсь.

Наш студент Муромского политеха Коля Парамонов‚ пару лет назад закончивший мою же школу‚ заявил мне с видом знатока‚ что мне‚ имеющей твердую четверку‚ не стоит трястись и беспокоиться о том, какую оценку поставит директор.

- Увидишь‚ что двадцать пять человек из тридцати получат четверки и двое-трое лентяев – тройку. Так было всегда.

Коля не ошибся‚ хотя медалистов в нашем классе не водилось. Пятерку получила одна упорнейшая Инка‚ рвавшаяся в мединститут.

На природе в близлежащих дубняках‚ куда мы добрались пешком под песни под гитару и смех‚ солнышко почти не пробивалось сквозь густую листву‚ но нежные белые шарики ландышей как бы светились в этом полумраке и вырывать эту чудную красоту не хотелось.

Мы нашли солнечную полянку с пушистым лугом‚ покрытую пышным разнотравьем‚ и‚ побросав на это великолепие наши сумки‚ занялись приготовлением нехитрого стола. Девчата‚ а тут были Лариса‚ Люся и Маша‚ не считая меня‚ нарезали домашнее сало‚ покупную колбасу‚ хлеб‚ чистили крутые яйца и садовые лук и редис‚ а парни‚ конечно‚ курили либо готовили выпивку. Их было раз в пять больше‚ чем нас.

Наконец‚ рассевшись‚ наш старейшина Парамон начал речь:

- Товарищи! Дамы и господа! Братья и сестры! Вобщем‚ Люси нас покидает. Ей кажется маленьким и тошным наш уездный городишко. Правильно‚ у нас в городе нет ни одного института. А у Люси таланты покраше‚ чем у всех нас. Если уж она сейчас печатает свои стихи в газетах‚ то что там дальше будет?

Парамон совсем засмущал меня. Я сказала‚ что стихи сочиняет и он‚ и Маша Семина‚ да и вообще‚ стихи – далеко не главное в жизни. Он ведь уже учится в институте‚ а я неизвестно еще поступлю ли. Словом мы выпили кто нашей русской водочки‚ а кто дешевого виноградного винца‚ заполнявших тогда полки наших отечественных магазинов.

В тот день я старалась поговорить и попрощаться со всеми. Слегка осовевшая Лара со слезами на глазах не отцеплялась от моей руки и неимоверно мешалась‚ повторяя: ”Люсь‚ ну как я буду без тебя? Люсь‚ ну куда я без тебя?”

Наконец‚ спихнув ее девчатам‚ я незаметно удрала на берег безымянного ручейка‚ где меня догнали Витя Самойлов и Павел Таев.

- Значит‚ бросаешь нас?- угрюмо спросил рыжий Сам.

- А что делать? Ждать‚ когда меня предки совсем загрызут? Не знаешь‚ что ли их философию: все нельзя, – попробовала возразить я.

- Бросаешь… А нам с Павлухой еще год в школе торчать.

Ручеек тихо журчал по камушкам‚ и мне вдруг стало невыносимо жалко покидать этих неплохих‚ таких забавных и разных парней. Рыжий махнул рукой и буркнув‚ что он хочет еще вмазать‚ затрещал сучьями‚ уходя к компании. Мы с Пашкой устроились на черной коряге над водой. Длинная светлая Павликова челка‚ то и дело спадая ему на глаза‚ прикрывала их небесную синеву. Он казался совсем ребенком‚ ведь блондины взрослеют позже брюнетов. Верхняя губа этого шестнадцатилетнего мальчика была совсем чистой‚ и теплая нежность поплыла у меня откуда-то из глубины души. Я погладила его длинные тонкие пальцы. Он улыбнулся‚ говоря:

- Знаешь‚ ты перегуляла‚ наверно‚ со всей нашей компанией по вечеру-два. Я давно за этим слежу. Неужели‚ тебе так никто и не нравится?

- Почему? Мне все нравятся‚ и я не могу никого обидеть‚- отшутилась я.

- А со мной ты не хочешь провести вечер хотя бы сегодня‚- спросил Павлик‚ краснея так‚ что даже его тонковатая шея под светлым джемпером побагровела.

- Паш‚- ужаснулась я‚- завтра же историю сдаю.

- А после экзамена?- не сдавался он.

- Но ведь мы с тобой неделю встречались‚- возразила я.

- И ничего не навстречались‚ ни одного поцелуя.

- Хорошо‚- взвилась я‚- целуй сейчас.

Пашка покраснел еще сильнее‚ но отступать было некуда‚ и он неумело ткнулся в мою щеку теплыми губами. Я возмутилась‚ что он ничего не умеет и поцеловала его в губы сама. Неизвестно‚ чем бы это все кончилось‚ если б нам не помешал вернувшийся Самойлов.

- Батюшки!- завопил он‚ видя нас целующимися‚- На минуту отошел‚ а они тут любовью занимаются. Вас зовут в компанию.

Пока мы шли назад‚ Сам долго бубнил. Я знала‚ что несмотря на то‚ что за ним бегала Любка Соловьева‚ он ее не любил и жалел‚ что у нас ничего не вышло. Дантес тоже присутствовал на этой нашей гулянке‚ но домой меня пошел провожать кудрявый Саша Иванцев‚ который отмечал с моим классом в качестве моего кавалера и последний звонок‚ и мы долго целовались за густыми кленами в переулке напротив моих окон. Он убежденно говорил мне‚ что без меня ни за что не пойдет в эту школу‚ и если б не нытье матери‚ он бросил бы этот городок и уехал со мной вместе. Там поступил бы работать на стройку в Харькове и жил там в общежитии‚ но видел бы меня ежедневно.

Саша неимоверно картавил и слегка заикался. Его темные пышные кудри темными волнами спадали ему на плечи‚ а я думала о том‚ что не выйду за него замуж. Никто-никто не нравился мне до такой степени‚ что я хотела бы с ним одним на необитаемый остров.

Конечно‚ я сдала историю так‚ как и предрекал Коля Парамон. Экзамены завершились‚ и на другой день всех выпускников ждали последние школьные балы и вручение аттестатов зрелости‚ к которым мы шли долгие и трудные десять лет в школе.

С одной стороны сердце мое сдавливала глубокая тоска о том‚ что теперь не увижу одноклассников и любимых учителей‚ некоторых‚ возможно‚ никогда‚ ведь не только я уезжала. С другой стороны меня прямо-таки безотрывно тянул юг. Я грезила цветущими пирамидками каштанов и душистыми гроздьями белых акаций‚ тонкими свечами осокорей и длинными кудрями плакучих ив над водой‚ а особенно мне хотелось до отвала налопаться сочных оранжевых спелых абрикосов‚ моих любимейших фруктов‚ которые‚ к сожалению‚ не растут в Подмосковье.

Павел встретил меня возле школы‚ говоря‚ что крутится тут с утра. Моя компания крепко вцеплялась в меня‚ боясь отпустить в дальние края‚ но задержать меня дома уже ничто не могло. Напряжение от экзаменов будто бы освободило некую пружинку‚ закрытую во мне. Я уже сидела на чемодане‚ зная‚ что через три дня зеленый поезд понесет меня к юго-западу отсюда‚ поэтому любезно согласилась погулять с Пашкой‚ и мы ничего не могли сообразить лучше‚ чем пойти на ближнее кладбище‚ где были похоронены и мои родственники по отцовской линии.

В эти теплые июньские дни заросшее кладбище благоухало жасмином‚ розами и пионами‚ расцветающими у нас в это время. Петляя между могил‚ оградок и памятников‚ беспорядочно‚ не в пример аккуратным кладбищам больших городов‚ наляпанных тут и там на песчаном бугре над узенькой Велетьмой‚ мы наконец добрались до расположенной почти в центре могилы моего родного деда Алексея Ивановича‚ умершего совсем молодым. Здесь же были похоронены дедов брат Федор и их племянники Вася и Федя‚ умершие совсем молодыми‚ неженатыми. Вокруг примыкали могилки других представителей моего рода.

Фотографии деда Федора на памятнике не было‚ но три молодые лица смотрели с надгробий теперь на меня‚ и я чувствовала‚ как тяжелеют мои ноги‚ руки и голова. Некая энергия переполнила меня‚ и я поняла‚ что даже уехав за тридевять земель отсюда‚ я все равно вернусь сюда‚ к домам‚ где жили эти люди‚ к их незабвенным могилам‚ и слезы покатились из моих замутившихся глаз. Павлик даже немного испугался. Я стала объяснять ему‚ кто это такие‚ а потом заявила‚ что тут похоронен и дед Федор‚ который был одиноким бобылем и считался колдуном в округе. Я ткнула в нержавеющую табличку с его именем.

- Надо же: ты‚ выходит‚ внучка колдуна. Может‚ ты нас всех к себе приколдовала?- снизив голос до шепота‚ произнес Павлик.

- Да ладно‚ наколдовать бы поступление в институт‚- заметила я. Мне надо бы идти домой‚ готовиться к выпускному и собирать вещи для отъезда на Украину‚ а я тут слушаю настоящую чушь этого белобрысого сопляка.

Глава третья

Сутки до выпускного бала я пребывала в каком-то полусне и совсем ничего не помню. Как я там жила‚ кого видела- все ушло из памяти. Опомнилась я только тогда‚ когда наш директор вызвал за аттестатом меня‚ назвав нашей поэтессой. Он сказал‚ что надеется скоро читать мои произведения в важных газетах‚ желает‚ чтоб я издавала книги своих произведений.

А я-то считала‚ что этот огромный седовласый господин равнодушен ко мне. Получив из его рук аттестат зрелости‚ я смахнула слезу с ресниц‚ возвращаясь за столик к друзьям. Как же после этого я могла подвести своих учителей? Вперед‚ в писательство!

Ласковый томный разноцветный июль своим ароматным дыханием помог поспеть черешне‚ вишне‚ всяким другим ягодам‚ наливающимся соком в обширных украинских садах и зарумянил первые яблоки и нежно-сладкие абрикосы‚ когда я приехала в Купянск‚ небольшой белокаменный‚ в массе своей одноэтажный и похожий на сплошные‚ ручейками перетекающие из одного в другое‚ села на Харьковщине и соседних областях Донбасса.

Желание мое стать писателем никуда не пропало‚ но полученный по весне отказ в литинституте поверг меня в большое смятение относительно дальнейшего моего пути по жизни. Миллионный Харьков изобиловал институтами. Если в таком же по величине Горьком их было чуть более двадцати‚ то теплый‚ вобщем-то не старый Харьков‚ распластавшийся на берегах мутноводной небольшой Лопани‚ даже в центре города ныряющей под кроны плакучих раскидистых ив‚ купающих свои длинные‚ похожие на прибрежную осоку листья‚ в серых водах‚ переплюнул в этом отношении вышеназванную столицу Нижегородчины раза в три.

Мне было абсолютно безразлично теперь в какой гуманитарный вуз поступать. Узнав‚ что для поступления в юридический необходим двухгодичный стаж‚ я твердо решила плыть по воле судьбы и послушать свою двоюродную сестру Наташу‚ советовавшую мне подать документы в местный институт культуры на библиотечный факультет. Моя тетя Лида‚ высокая статная дама сорока с хвостиком лет‚ носившая тогда прическу в виде темных локонов‚ уложенных в замысловатую башню на темени‚ от чего она становилась слегка похожей на залежалую примадонну‚ изъявила желание проводить меня в приемную комиссию.

ХГИК‚ он же бывшая бурса‚ в каковой учился небезызвестный всем по Гоголевскому “Вию” доверчивый и богобоязненный Хома Брут‚ наверное‚ и до сих пор стоит на Бурсацком спуске к Лопани‚ небольшом переулочке‚ состоящем из двух-трехэтажных белых и розовых домиков‚ построенных для купеческого и мещанского сословий. Домики эти весьма живописны с колоннами‚ портиками‚ лепниной и фронтонами. Они спускаются к длинной узкой улице Клочковской‚ известной тем‚ что на ней долгое время жила советская звезда эстрады‚ театра и кино темпераментная и нестареющая Людмила Гурченко.

Параллельно Клочковской чуть ниже ее и струится тихая Лопань‚ ныряющая в ивы‚ а Бурсацкий спуск переходит в широкий мост через Лопань и теряется в бурлящем Благовещенском базаре‚ где продается‚ наверное‚ все угодное человеческой душе.

Вот в таком уголке Харькова‚ где-то многошумного и многотолпного‚ как на Сумской улице‚ где-то тихого и дремлющего‚ как на занавешенной кронами каштанов и буков Университетской‚ мне и предстояло провести часть своей жизни.

В пустых коридорах Бурсы‚ как по старинке студенты именовали этот институт культуры‚ мы с тетей Лидой встретили двух милых ослепительно красивых на мой взгляд женщин: мать и дочь Сланько‚ которые приехали в Бурсу точно с такой же‚ как и мы‚ целью.

Старшая‚ Нина Исидоровна‚ стройная невысокая смуглая с пышной стрижкой волос цвета воронового крыла и в коротком модном тогда цветном трикотиновом платье‚ совсем не казалась матерью девятнадцатилетней Светланы‚ а уж та сразила меня наповал. Высокая‚ смуглая‚ с копной длинных каштановых с золотой искрой пышных волос‚ схваченных на макушке позолоченной‚ похожей на корону заколкой‚ в коротком мини-платье‚ подчеркивающем красивые округлые формы ее тела‚ в греческих сандалиях‚ тонкие ремешки которых до колен охватывали ее точеные красивые ноги‚она была неотразимой. Как-то величественно держала она ручку белой сумки‚ висевшей через плечо. Эта девушка смотрела на меня миндалевидными серыми глазами‚ а ее красиво очерченный чувственный рот блестел белозубой улыбкой.

В моем мозгу сразу заплясали мысли о том‚ что такая божественная девушка‚ конечно‚ не захочет связываться со мной‚ невысокой‚ хрупкой‚ облаченной в затертые клеши джинсов ”Miltons”.

Но дамы изъявили желание поговорить с нами‚ и оказалось‚ что Светлана собирается поступать абсолютно туда же‚ куда и я. Мы перезнакомились‚ и подали заявления в приемную комиссию‚ походив по кабинетам. До экзаменов оставался целый месяц‚ но мы узнали‚ что абитуриентам не представляют общежитие, и на время вступительных экзаменов нам предстоит подыскать квартиру.

Мне совершенно понравилось гулять по городу со Светланой и ее матерью. Нина Исидоровна и моя тетя Лида шли впереди‚ а мы с моей новой ослепительной знакомой шли за ними‚ мило болтая. Я узнала‚ что Сланько приехали из Донбасского шахтерского города Краматорска‚ Светлана уже два года назад закончила школу‚поступала в подобный вуз в Москве‚ где не выдержала конкурс в прошлом году. Там просто обалденный конкурс в двадцать человек на место. Теперь Светлана надеялась поступить в Харькове.

Помотавшись по заросшим травкой дворикам и пропахшим затхлостью проходным дворам близлежащей Клочковской‚ мы нашли-таки подходящую квартирку для нас в доме‚ стоящем перпендикулярно Бурсе. Нас встретила пожилая цыганка в цветастом халате и, едва переступив порог ее квартиры‚ мы увидели на стенах яркие афиши‚ изображавшие то одну красивую пышногривую цыганку‚ то целую группу цыган с гитарами‚ но надписи на афишах повторяли два слова “Александра Корж”, и нам поневоле пришлось поверить‚ что эта сухонькая бабулька с пучком седых волосенок и есть та самая молодая певица с афиш.

Прямо над плюшевым диванчиком трехсотлетней‚ наверно‚ давности висела на стене семиструнка‚ тоже неновая гитара‚ и я поняла‚ что в этой квартире должна остаться. Цыганка‚ видя наш интерес‚ живо объяснила‚ что Шурочка Корж‚ блестевшая в Харькове сорок лет назад‚ это она и есть‚ а квартиру она сдает студенткам ‚ с радостью понимая‚ что им нужен домашний уют и хорошие условия проживания. Разумеется‚ мы со Светой обязательно согласились остановиться у бабы Шуры‚ дав ей по десятке рублей задатка.

Новые знакомства и впечатления так меня скрутили‚ что‚ расставшись со Сланько‚ и попав в Купянский автобус‚ я уже не хотела смотреть в окно‚ а‚ разморясь от жары‚ уснула у тети на плече.

Глава четвертая

Примерно неделю после этого я жила воспоминаниями о харьковских знакомствах и мечтами о предстоящей совместной жизни и дружбе с усладившей мой взор Светланой‚ потихоньку зубря историю‚ русский и литературу на даче родственников или на берегу коварной‚ заросшей ‚ как и харьковская Лопань‚ ивами и камышом‚ речки Оскол‚ таящей в своем русле глубокие ямы и омуты. Там‚ по рассказам местных жителей‚ погибло немало спасающегося от жары летом народа.

Мой белобрысый двухметровый братец Игорь попеременно работал то в первую‚ то во вторую смену‚ и мы с ним зачастую находились вместе большую часть дня.

Побросав в обширную сумку учебники и наскоро выпив чаю‚ мы забирались на Игорев мотоцикл и мчались на дачу‚ где набирали в зависимости от степени спелости ягод и фруктов‚ везли урожай домой‚ а потом пропадали на речке. Я пыталась заучивать известные исторические события‚ нежась в лучах яростного южного солнца‚ уже успевшего прижечь мою розово-белую веснушчатую кожу‚ а чаще‚ уползая в тень ласково шепчущихся под ветерком плакучих ив‚ я размышляла о предстоящей жизни. Что там ждет?

Я надеялась получить сплошной праздник‚ избавившись от родительского догляда‚ мелочных придирок и шумных сцен по поводу моего авангардного внешнего вида. Вот скоро я избавлюсь от надзора тетки Лиды‚ более лояльной‚ чем ее старшая сестрица- моя мать.

Взрослые друзья Игоря на меня особого внимания не обращали‚ тем более, что он пользовался авторитетом в своих кругах. Ко мне‚ как к его сестрице‚ никто не мог полезть с дурными намерениями. Я так бы и прожила весь июль под опекой брата‚ если б не полученные мной письма из дома. В течение недели я получила их сразу три: от неразлучных подружек Люси Лушиной и Маши Семиной‚ написавших мне‚ разумеется‚ порознь и моей молодой смены Битломанки Лары.

Девчата описывали одно и то же событие. Проводив меня‚ наша компания предалась разгулу и наиболее хулиганистые ее представители в лице Дина‚ Маслова‚ Попова и еще двух-трех человек залезли в близлежащую пивнушку‚ украли ящик водки и‚ упившись‚попались представителям закона. Дина и других малолеток отпустили‚ а Попов‚ которому шел девятнадцатый год‚ сидел до суда в сизо. Ему вменялись две статьи. Кроме воровства еще и втягивание в преступную деятельность хоть и младших на год-другой Дина‚ Витьки‚ Женьки‚ но более крупных телом. Скорее всего это безобразие затеял цыганомордый Динчик.

Выйдя из “холодной”‚ где малолетки провели ночь‚ Виктор Маслов почуял себя сильно повзрослевшим и появился на танцах в обществе какой-то разведенной бабенки лет на семь его старше. Потом он катал ее по всему городу на мотоцикле. Вот что донесли мне мои верные подруги.

Боже‚ что стало со мной после этого! Чертов рыже-патлый Витька клялся мне в любви в последний наш день вместе‚ даря на память красивый резной перстенек с голубым‚ как его глаза камушком. Перстенек этот я носила на безымянном пальце‚ не снимая и храня ему верность‚ а он таскается с перезревшими разведенками. Вот сволочь. Буду я с ним церемониться! И Попов хорош с его философствованиями‚ теперь вместо армии загремит в тюрьму‚ недосиженный граф Монте-Кристо.

Немудрено‚ что я прокляла всю эту компанию‚ и в ближайшую субботу‚ надев умопомрачительное мини-платье‚ вдобавок полупрозрачное от ажура‚ вознамерилась свести с ума Купянских хлопцев.

В качестве кавалера мне‚ разумеется‚ достался старший братец с двумя его взрослыми‚ как и он употребляющими дружками‚ которые перед танцульками не преминули сообразить на троих в близлежащих парковых кустиках‚ а потом‚ развеселяясь‚ Игорь игнорировал все материны предварительные увещевания насчет меня. Он упорно принялся цепляться к знакомым девчатам‚ а я‚ присев на скамейку‚ вцепилась глазами в веселящийся люд‚ вспоминая эту же танцплощадку и моих приятелей по ней годом-двумя ранее. Юрик Шварцбург‚ намереваясь пойти по стопам папаши‚ бредил теперь армией‚ будущий режиссер Миша осваивал Крым‚ а о других менее знакомых думать не хотелось. Я лениво глазела вокруг‚ притопывая носком туфли на массивной пробковой платформе.

Уйдя в свои мысли‚ я совершенно не заметила‚ как возле меня на скамейке‚ примыкающей к самой сцене‚ где грохотал и кривлялся местный вокально-инструментальный ансамбльчик‚ пришедший на смену Мишиному голубому блюзу‚очутился тот парень‚ перевернувший впоследствии всю мою жизнь.

- Можно вас пригласить? – в третий раз спрашивал он‚ когда я‚ наконец‚ обернулась к нему и увидела перед собой длинные темные волнистые волосы и светлые серые глаза.

Пожав плечами‚ я поднялась и вошла в круг танцующих‚ чтоб получше разглядеть своего кавалера. Ничего особенного: черные брюки-клеш‚ светлая рубашка. Вот только длинные‚ как я обожаю‚ волнистые волосы. Во всяком случае‚ его всегда можно послать подальше. Парень предложил познакомиться и назвал свое имя‚ громом прозвучавшее для меня: Виктор.

О‚ если бы его звали как-нибудь иначе! Виктор обманул меня дома‚ наобещав любовь до гроба‚ а сам побежал за первой попавшейся юбкой‚ едва мой поезд отошел от перрона. Зачем я купилась на его дурацкие‚ ничего не стоящие клятвы как самая последняя дурочка? Все во мне кипело праведным гневом на Маслова‚ когда я танцевала с этим не знакомым мне купянским Виктором.

Мой новый знакомый явно не хотел меня отпускать‚ предложив танцевать с ним и в следующий раз‚ а так как мой братец с его охочими до спиртного дружками не маячил поблизости‚ я чувствовала себя свободно и пошла танцевать нечто быстрое типа шейка с этим Виктором.

- Давай погуляем по городу‚- предложил он‚ прыгая рядом.

- Давай‚- согласилась я‚ желая удрать от потерявшего бдительность охранника.

Не увидев поблизости ни одного знакомого лица‚мы с моим новым знакомым отправились к выходу с шумного пятачка. Бредя по темному парку‚ я почему-то абсолютно не боялась. На мне не было ничего ценного - только Витькино грошовое колечко да Серегин не менее дорогой медальон. Что с меня взять - ни кошелька‚ ни драгоценностей: туфли да короткий сарафанчик. У меня был критический день‚ и кусок ваты оберегал меня от посягательств на мою честь. Словом‚ я считала себя свободной от всякого страха.

Мы болтали о какой-то несусветной ерунде. Виктор вытащил из кармана свой паспорт и сунул мне под нос. При розоватом свете уличного фонаря я узрела‚ что моего кавалера полностью зовут Поддубняк Виктор Михайлович‚ он – украинец и родился в Купянске четырьмя годами раньше меня. Я посмотрела даже место его прописки и‚ увидев незнакомое название улицы‚ спросила где это‚ на что он ответил‚ что живет в своей хате на Заосколье. Виктор предложил мне поехать к нему домой‚ но я категорически отказалась‚ и мы пошли в сторону Харьковского шоссе.

Черти поперли меня гулять в ту ночь! Мы таскались по раскисшей от дневного ливня глине‚ и на мои ‚ без того большие платформы‚ налипала тяжелая жижа‚ которую я то и дело соскабливала.

Виктор же тем временем пытался посягнуть на мое тело‚ лез обниматься‚ а я постоянно от него отбивалась‚ так как совершенно не знала его. Надо было просто плюнуть на него и уйти‚ но я ждала чего-то необыкновенного‚ может быть‚ принца на белом коне. Принца не было‚ а был неказистый Поддубняк‚ пытавшийся меня ласкать и целовать. Я сказала‚ что встречаться с ним не хочу и сейчас желаю идти домой‚ но было уже поздно. Мы забрели к парку‚ где не видели в это ночное время даже редких прохожих.

Поддубняк ошалел и вовсе‚ увлекая меня в темень кустов‚ куда не пробивался даже свет лампочки с парковой ограды и попытался завернуть подол моего короткого сарафанчика‚ но я оттолкнула его. Он шептал мне ласковые украинские слова “моя рыбонька‚ моя кисонька‚ моя золотенька”‚ но мне были противны его нежности‚ как и он сам. Я поняла‚ что запоролась не в ту оперу и завопила‚ что сдам его в милицию‚ если он не прекратит.

Он по-видимому понял‚ что перегнул палку и попросил простить его‚ вызвавшись проводить меня‚ но я‚ ругаясь‚ уже надула губы. Виктор предпринял еще одну попытку взять меня лаской‚ но я‚ потеряв терпение‚ заругалась еще больше. Виктор и не думал успокаиваться‚ и в конце концов свалил меня на ковер мягкой травы городского парка‚ спускающегося к Осколу.

Надо мной светили звезды‚ а опротивевший мне Витька Поддубняк лез ко мне противными влажными губами. Тут уж я мысленно взмолилась Богу‚ собралась с силами и‚ скинув с себя этого мерзкого типа‚ бросилась бежать к свету. Пока Витька мешкался где-то сзади‚ я успела добежать до освещенной части улицы‚ где шли несколько прохожих. Такие же молодые люди‚ как и мы. Отдышавшись‚ я пошла в сторону телевышки‚ где был дом моей тети. Поддубняк плелся сзади‚ умоляя простить его‚ а я пугала его милицией. На это он отвечал‚ что ничего не было‚ я твердила о попытке к изнасилованию и отсидке по соответствующей статье.

Конечно‚ я не хотела связываться с милицией и впоследствии постаралась скорее забыть всю эту ночь‚ но‚ когда я в туфлях с налепленной на подошвы глиной и струйкой полузасохшей крови на ноге‚ явилась в час ночи к тете‚ то меня встретили все трое.

- Люська‚ ты жива? Где ты была? Куда ты делась с танцплощадки?- забросали меня вопросами родственники‚ а я‚ заявив‚ что ко мне пристал пьяный тип‚ ушла отмываться в ванную.

В последующие две недели перед экзаменами я вела себя тише воды‚ ниже травы‚ с ужасом вспоминая подробности той‚ противной для меня‚ ночи. Расхваливаемые писателями прелести сексуальных отношений казались мне грубыми‚ низкими и постыдными‚ и я кляла себя за то‚ что я- слабая женщина. Вдобавок тетка показала мне‚ что она – сестра моей матери и изводила меня вопросами с кем и где я была да что делала. Она решила‚ что меня непременно изнасиловали и нажаловалась об этом моей матери‚ наверное‚ в письме.

Мудрости от них обеих я не ожидала. Даже если бы в меня что и попало от этого насильника‚ то в силу месячных‚ оплодотворения бы не произошло‚ но в то время существовал только один верный способ предохранения от беременности- совершенно не заниматься сексом. Внебрачной же беременности все приличные дамочки‚ как мои мама и тетя боялись и не желали своим дочкам как раз по причине большой неприличности этого. Короче говоря‚ на пляж я больше не ходила‚ а с дачи должна была являться к приходу тети.

Глава пятая

Наконец‚ июль закончился‚ меня усадили в харьковский автобус‚ на котором я благополучно добралась до Харькова. Там меня встретила двоюродная сестра Наташа‚ весь июль работавшая на практике в химлаборатории одного из заводов. Наташа переходила уже на третий курс политехнического института‚ жила в общежитии и через пару дней собиралась домой в Купянск на каникулы. В стройотряд она не рвалась‚ потому что папа-офицер и мама – начальник цеха мясокомбината обеспечивали ее в достаточной степени. Наташа собиралась ехать в Крым или на Азов в какой-то пансионат по путевке‚ которую достала ей тетя Лида. Сестра особо не лезла в мою измученную подозрениями ее мамочки душу‚ а проводила меня без лишних расспросов на квартиру хозяйки‚ бывшей цыганской звезды сцены.

К вечеру того же дня вдвоем‚ как и в первый раз приехали Сланько‚ а наутро другого дня к нам подселилась ярко-рыжая кудрявая пышечка Таня Гончарик. Оказалось‚ что наше новое жилище далеко от идеала. Бабка Шура владела тремя комнатками в настоящей коммуналке. Одну из комнат она сдавала бурсацким девушкам‚ другая служила ей спальней и гостиной‚ а третья‚ часто пустующая‚ была комнатой ее сыновей Юры и Симы‚ артистов Харьковского театра‚ часто уезжавших на гастроли по всему Советскому Союзу.

В нашей комнате стояло два дивана и раскладное кресло с обшарпанными подлокотниками‚ и я сразу же заняла это кресло. Огромный общий коридор нашей коммуналки заканчивался одной ванной комнатой на все двадцать комнат‚ зато в этой ванной были две душевых лейки и просторная старинная ванна на ножках в виде львиных лап‚ так что мыться можно было троим‚ а при желании и пятерым жильцам сразу. Кухни тоже были общими‚ с пятью кухонными столами и газовыми плитами‚ где каждая горелка имеет своего владельца‚ и боже упаси поставить без спросу свой чайник на тети Сонино место… Но некоторые замкнутые жильцы предпочитали обедать‚ а то и готовить на электроплитке в своих комнатах. Последнее так не любят пожарные инспектора.

В день первого экзамена‚ общего для всех гуманитарных вузов сочинения, шумные и взвинченные разношерстные абитуриенты‚ получившие экзаменационные листы‚ галдели в аудиториях‚ ожидая преподавателей с темами для сочинений. Мы со Светой сели в разных местах. Я‚ уверенная в своих писательских способностях‚ постаралась сесть впереди‚ а трясущаяся Светлана‚ увешанная многочисленными “шпорами”‚ которые помещались у нее в четырех карманах брюк‚ под ремешком от часиков‚ в длинных рукавах нарядной блузки и даже в бюстгальтере‚ затерялась где-то на “галерке”.

Рядом со мной сидел крупный светловолосый парень в очках и белых брюках‚ изъявивший‚ по-моему‚ мазохистское для мужчин желание стать библиотекарем или культработником. В аудитории находилось примерно процентов семьдесят девушек‚ ведь они в основном и идут на эти специальности. Парень подмигнул мне и спросил‚ какой у меня факультет. Надо сказать‚ что на экзамен‚ как на торжество‚ мы со Светой надели белые брюки‚ как и этот парень. Я ему ответила‚ что иду на библиофак‚ а он мне заявил‚ что и он туда же и совсем не волнуется.

На лежащем рядом с ним экзаменационном листе я разобрала его имя и фамилию Игорь Искра‚ и мне это показалось романтичным. Но вот вошли преподаватели‚ и в почти полной тишине огласили темы сочинений‚ из которых я‚ как обычно‚ выбрала свободную. Копаясь лишь в своих мозгах и воображении‚ я исписала полтетради‚ когда решила немного передохнуть и оглянуться на Светлану Сланько‚ ориентируясь на ее белые одежды и увидела‚ что она лихорадочно что-то “сдувает” с тщательно скрываемого ей клочка бумаги.

Так же поступали и многие абитуриенты‚ сидящие тут‚ о чем‚ я думаю‚ знали и преподаватели. К этому времени я знала‚ что конкурс на нашем факультете остановился на цифре четыре. То есть только каждый четвертый‚ сидящий здесь‚ может стать студентом. Нас пугали еще тем‚ что некоторые имеют и преимущество. Что там говорить‚ шли в библиотекари даже медалисты. Вот уж людям нечего делать‚ как с колоссальной памятью идти в библиотекари с грошовой зарплатой!

Игорь Искра тоже писал на свободную тему‚ и‚ не обращая ни на кого внимания‚ только промокал лоб слегка влажным уже платком. Я еще немного повитала в облаках‚ мечтая о будущем и исписав почти целую двенадцатилистовую тетрадь‚ сдала одной из первых свое виртуозное творение на суд преподавателей.

Таня Гончарик писала сочинение по-украински в другой аудитории‚ и я пошла туда‚ увидев‚ что ко мне пробирается Нина Исидоровна. Некоторые родители то тут‚ то там сидели‚ бродили‚ слонялись по Бурсе‚ переживая за своих любимых чад. Пришлось мне рассказать о сочинении‚ но я совершенно не представляла на какую именно тему пишет его Сланько-младшая. Вдвоем с Ниной Исидоровной мы попытались заглянуть в аудиторию украинцев‚ за что чуть не получили в лоб открывавшейся дверью‚ когда выходили два отписавшихся хлопца.

Пожимая плечами и отмахиваясь от вопросов‚ они побежали в сторону мужского туалета‚ и мне еще с полчаса пришлось ждать массового выхода абитуриентов.

Светлана сильно разволновалась и расплакалась в сквере перед Бурсой‚ уверяя‚ что она совсем пропала‚ описывая образ этой ненавистной ей пушкинской Татьяны‚ а Таня Гончарик радовалась‚ что она неплохо знает поэзию великой украинской поэтессы Леси Украинки‚ по стихам которой она и построила свое сочинение. Через день мы узнали‚ что в списке двоечников нас‚ а также моего нового знакомого Игоря Искры‚ нет.

В этот день Нина Иосифовна сварила нам традиционную еврейскую утку‚ и мы узнали‚ что она – настоящая еврейка‚ но ее родители – коммунисты‚ воспитали ее в почитании не иудаизма‚ а коммунистической морали. Она чтит некоторые старые безобидные еврейские традиции‚ как вот эта замечательная уточка на столе.

Экзамен по литературе я сдала без труда‚ узнав‚ что за свое сочинение уже получила пятерку. Но вот на истории я немного запуталась с датами‚ правда‚ ниже четверки мне не поставили. Наконец‚ вытянув билет по английскому‚ я скорчила кислую гримасу от того‚ что мне вновь попались материалы ХХ1V съезда КПСС. Их и по-русски-то не знаешь как рассказать. К моей радости‚ наворочав заковыристых английских слов‚ я благополучно миновала и этот риф в моем плавании. Я стала студенткой ХГИКа.

Таня Гончарик шла ровно на четверки с пятеркой по литературе‚ а вот Света Сланько‚ получив за сочинение трояк‚ получила две пятерки по следующим экзаменам и четверку по английскому‚ догнав по баллам Танюшу. Но стоит ли говорить о том‚ какую радость мы испытали‚ когда узнали‚ что прошли все трое и даже мой новый знакомый Игорь Искра.

Мне предстояло съездить на пару недель в Купянск‚ а с первого сентября нас уже ждали сельхоз-работы. В день‚ когда мы сдали последний экзамен‚ но не хотели ехать вечером домой‚ намереваясь сделать это с утра‚ Нина Исидоровна‚ особо нам не докучавшая‚ предложила всей компанией сходить в театр на гастролировавшую с опереттой труппу Киевского музыкального театра.

Приодевшись и наведя красивые прически‚ мы дружно пошли на оперетту Кальмана‚ но на обратном пути попали в небольшой переплет. Нина Исидоровна была облачена в узкое и короткое открытое платье с замком‚ который украинцы называют змейкой‚ а русские молнией. Он проходил через всю ее спину вдоль позвоночника. И надо же было такому случиться‚ что в трамвае этот замок разошелся по всей длине‚ а на нашей даме не было даже нижней комбинации‚ потому что термометр показывал плюс тридцать три.

Хорошо‚ что наша Таня заколола свои пышные каштановые кудри двумя приколками с боков. Дико смущаясь и загораживая голую спину ошарашенной Нины Исидоровны‚ мы кое-как прихватили ее зияющий вырез этими тонкими железячками и относительно благополучно добрались до дома бабы Шуры. Там нас ждал сюрприз. За мной приехал мой брат Игорь с тортом и бутылкой домашнего вина. Он намеревался переночевать у бывшего институтского друга‚ с которым и заявился к нам.

Вечер у нас получился замечательным с тортом‚ жареной уткой и вином‚ а на десерт мы пели песни под гитару‚ которую взяли у нашей хозяйки. Враз излечившись от своей грусти по поводу инцидента с замком‚ Нина Исидоровна теперь смеялась и шутила вовсю‚ говоря‚ что с нами она будто перенеслась в свою юность в Харькове лет двадцать назад‚ когда она училась в местном политехническом. Игорь и Петя вспоминали веселые случаи из своей студенческой жизни‚ и мы засиделись заполночь.

Две последующих недели в Купянске прошли под неусыпным надзором тети и Наташи‚ которые вбили себе в голову‚ что после той ночи с Поддубняком я могла забеременеть‚ и мне больших трудов стоило убедить их в обратном. Тетя вообще хотела потащить меня к гинекологу или к венерологу на наличие у меня какой-нибудь неприличной заразы. После этого мне не хотелось вести с ней задушевные беседы‚ вся задушевность которых сводилась к ее нравоучениям и убеждениям меня в том‚ что ношение в приличных местах моих обтягивающих зад и бедра джинсах‚ а уж тем более коротеньких юбочках и шортах по ее мнению – верх неприличия‚ если не сказать – разнузданности.

Я уединилась от нытья тетушки в ванную и‚ блаженствуя там в прохладной водной стихии‚ читала журналы или сочиняла стихи. Несмотря на то‚ что столбик термометра держался ежедневно выше тридцатиградусной отметки‚ и вся‚ казалось‚ Украина торчит в речках и ставках‚Наташу‚ а следовательно и меня‚ на берегу Оскола или другого водоема видели только пару раз за две недели. Наташа в отличие от меня всегда отличалась хозяйственностью‚ поэтому и я с ней собирала то мои любимые абрикосы‚ то другие ягоды и фрукты для варений и компотов.

Зная‚ что Наташа все разболтает своей мамочке‚ о случае с Поддубняком я ей ничего не сказала‚ отделавшись общими фразами о незнакомом пьяном мужике.

У моих родных имелась неплохая библиотека‚ книги из которой я‚ несомненно‚ почитывала. Тут не было моих любимых книг по астрономии‚ географии‚ биологии‚ но была русская и зарубежная классика‚ которую я и читала где-нибудь в уединении. Впервые тут я прочитала Купринскую “Яму” о дореволюционных российских публичных домах‚ и книга эта‚ написанная‚ естественно‚ приличным русским языком‚ поразила мое воображение. Жалея и ненавидя официальных проституток ‚ я размышляла об их судьбах и живо представляла себе каждую из них. Во время всеобщего приглаженного презрения к продажной любви‚ я твердо решила никогда и ни при каких обстоятельствах не продавать свою любовь‚ а значит‚ не связываться с тем‚ кто мне неприятен‚ но богат.

Увы-увы‚ мне на протяжении моей жизни богачи ни молодые‚ ни пожилые просто не попадались‚ а те‚ кто предлагал деньги‚ совершенно не нравились мне‚ так что я действительно не обогатилась в жизни от постели‚ сдержав свое слово.

Глава шестая

Первого сентября мы с моими соседками по квартире в Харькове перезнакомились со своими сокурсниками. В нашей со Светой группе оказался и знакомый мне Игорь Искра- высокий‚ полноватый харьковчанин‚ а кроме него из двадцати восьми человек было лишь восемь хлопцев‚ так что число девчат превышало сильный пол втрое. Разумеется‚ мне это не нравилось‚ но я шла учиться не в технический институт‚ где преобладают парни. Таня Гончарик училась на украинском потоке и знакомилась со своей группой.

Сразу же в первый день нам объявили‚ что весь первый курс дружно отправляется на сельхоз-работы. Нам предстояло ехать в Чугуевский район на уборку буряков‚ она же обычная русская свекла. Моя двоюродная сестра Наталья‚ весь июль проработавшая на практике‚ от буряков освобождалась‚ как и стройотрядовцы.

Нудная и тяжелая работа в колхозе под лучами еще палящего в этих местах сентябрьского солнца‚ совершенно не приносила мне радости и одним светом в окне было общение с моими новыми подругами. В нашу теплую компанию вписались все наши хлопцы с курса‚ и дурачились мы вовсю. Жили мы в помещении клуба села Первомайское или Першотравень‚ бывшие Большие Кобылы. Их так и называли все здешние старожилы. Нас это название смешило до слез и наши первостатейные остряки Борька Макарусь и Витька Жирок‚ направляя родне письма на месте обратного адреса так и подписывали “Бильши Кобили”‚ а то и еще краше- “Большие Кобели”.

Там в Кобылах завязали наши сокурсники и первые романы между собой и с местными сердцеедами и красавицами. Как большому селу без своего дурачка? Имелась местная Веруня и в Кобылах. Была она высокой‚ полной чернобровой и круглолицей с большими влажными карими глазами. Носила она застиранные мешковатые платья и домашние тапки в жару либо большие кирзовые сапоги в дождь и неизменную пеструю косынку‚ повязанную концами назад‚ от чего походила на плутоватого пирата.

Веруня никого не стеснялась и могла сотворить что-нибудь развеселое‚ например помочиться посреди села при всем честном народе или‚ появившись перед компанией соображающих на троих мужиков показать им то‚ что у нее под платьем‚ а там зачастую не имелось ничего кроме голого тела. Так же при всем честном народе Веруня чесалась‚ задрав свое широкое платье. Народ по-разному реагировал на это. Бабы ругали Веруню‚ грозились сдать ее в милицию‚ а там и в дурдом‚ чего она очень боялась и сразу же убегала прятаться к себе в комору‚ а мужики смачно ржали‚ пялясь во все глаза на Верунино голое тело и всячески подзадоривая ее.

Что и говорить о том‚ что зачастую кто-нибудь из них и пытался посягнуть на Верунину честь, и Веркиной матери тетке Надие‚ все глаза простыдившей через эту чокнутую‚ приходилось караулить дочку‚ запирать ее в доме либо таскать с собой в поле.

Уборка урожая – дело своевременное‚ затянул пару дней‚ глядишь‚ пошли дожди‚ буряки загнили в поле‚ так что на их уборку‚ как и на уборку картошки‚ называемую тут картоплей‚ выходили все древние старики и юные школьники. Мы копались в земле уже вторую неделю‚ когда однажды перед нами объявилась придурочная Веруня‚ накрасившая губы и щеки ярко-красной помадой. Ей было‚ наверно‚ лет сорок‚ потому что из-под ее косынки блестели вперемешку с черными седые прядки. Выглядела она в тот день как клоун. Но ее это не смущало‚ она направилась прямым ходом к Игорю Искре и Пашке Луганцу‚ самым высоким нашим хлопцам‚ таскавшим к машине тяжелые двуручные корзины с овощами.

Заинтересовавшись‚ все мы враз бросили свои дела и воззрились на здоровенную Веруню‚ которая нимало не смущаясь‚ заявила Игорю:

- Ось‚ який гарний хлопчик. Я тебе кохаю.

Белокожий Игорь мгновенно покраснел и не нащелся что ответить на такое наглое признание.

- Хоцю тоби цемкнуть‚ – не унималась Веруня‚ хватая руку Игоря своей лапищей. Может быть‚ она бы его и поцеловала‚ то есть цемкнула‚ если б не бабка Надия‚ которая еле дышала от быстрого шага.

- Верка‚ – кричала‚ задыхаясь дурочкина мать‚ – ось там милиция едеть на машине‚ ховайся!

Завопив со страху‚ Верка припустила от Игоря‚ а бабка Надия‚ махнув рукой и пыхтя, поплелась за ней.

Большой‚ но рыхловатый и немного женственный Искра‚ выбравший своей работой библиотечное дело‚ спасовал перед мощным напором любвеобильной Веруни и заявил нам‚ что умрет от ужаса‚ если эта тварь дотронется до него. Он всячески скрывался от посягательств этой идиотки‚ но однажды мы напоролись на нее‚ идя с колхозной абрикосовой рощи‚ где без зазрения совести и не щадя живота своего‚ лопали переспелые последние персики‚ богато уродившиеся в тот год.

Теплый сентябрьский вечер сухой ранней осени‚ когда почти нет еще никаких признаков предстоящего отмирания‚ лищь слегка то там‚ то тут желтеют или краснеют листочки и буйно осыпаются семена с высыхающих трав‚ опускался на большой колхозный сад‚ когда наша компания в составе нас троих из квартиры бабушки Шуры Корж‚ десятка парней и трех девушек с курса‚ галдя‚ миновала яблоневые заросли и выходила к своему клубу. Неожиданно перед нами вывалилась откуда-то мощногрудая Веруня‚ заявив:”Ось я.” С бедным Игорьком было чуть ли не дурно‚ и мы завопили‚ что сейчас приведем милицию. Веруня унеслась в противоположную сторону‚ а вслед за ней уже пыхтела ее престарелая мамаша.

После мы узнали‚ что от борзования Верке кололи какую-то расслабляющую дрянь‚ от которой она потом была тихой и безразличной‚ но со временем действие медикаментов проходило‚ и Верка опять цеплялась ко всем окрестным мужикам.

Заведенные увиденным, мы с девчатами‚ лежа на своих раскладушках в боковом крыле дома культуры‚ завели разговор о всяких половых извращенцах. Первой рассказала свою историю рыжекудрая Таня Гончарик:

- Мы с девчатами часто гуляем у нас в Кременчугском парке. Знаете‚ такой заросший‚ прямо девственный лес‚ дебри. Мы соберемся всемером и воображаем себя в джунглях. Вот однажды выходим на боковую аллею к кустам‚ а там мужик средних лет совершенно голый стоит. Мы испугались и побежали‚ а он – за нами‚ еле-еле ноги унесли.

- Это у них болезнь такая‚ по-научному называется эксгибиционизм. Им обязательно надо‚ чтоб на них кто-нибудь посмотрел. Чем больше народу‚ тем и лучше. Я много читала о всяких извращенцах в книгах у родителей‚ – объяснила нам‚ ничего не знающим разиням тогда, докторская дочка Руслана‚ а Света Сланько вспомнила свое.

- А мы‚ девочки‚ тоже видели этих эксгибиционистов не раз. Я раньше в детстве ездила к бабушке в Звенигородку‚ а там у них раньше не было в квартире ванны‚ вот бабушка и водила меня в городскую баню. Однажды моемся и видим‚ что в приоткрытое окно лезет мужик. Конечно‚ все тут же завопили‚ прибежали банщицы и увели его. Второй раз в пионерском лагере через окно к нам парень влез и просил не шуметь. Видите ли‚ ему подглядывать за девушками интересно. Мы все равно завопили‚ и он поспешил смыться в окно же. Больше мы окна не открывали.

Среди нас были и девушки постарше‚ побольше знающие жизнь‚ как например‚ двадцатидвухлетняя Зося Елецкая‚ лет пять после школы проработавшая в библиотеке и решившая‚ наконец‚ получить высшее библиотечное образование. Зося рассказала‚ что зачастую задерживалась в своей библиотеке в районе вокзала. Их библиотека находилась на первом этаже‚ в полуподвале. Окна там были без решеток и в книгохранилище библиотекари видели в окна множество различных туфель‚ потому что окна эти наполовину находились в земле. В жару эти окна открывали‚ чтоб создать поток чистого воздуха и проветрить помещение. И вот как-то раз‚ сидя за столом над каталогами, она увидела между стеллажами мужскую фигуру. Мужичок лет сорока сунул ей в руку червонец‚ умоляя поговорить с ним‚ но Зося‚ завопив‚ побежала к другим библиотекарям‚ а вернувшись с женщинами‚ они никого не увидели. Что за придурок? Тем не менее червонец лежал на столе.

Неужели этим людям чего-то не хватает? По-моему‚ интим – дело сугубо для двоих. Зачем тут нужна толпа? Вот разве стриптиз. Но мне возразили‚ что стриптиз – это Запад‚ у нас такой гадости нет. Наконец-то мы улеглись спать‚ размышляя об услышанном.

Наутро мы узнали‚ что Кобыльская дурочка Вера сперла у своей матери всю пенсию и где-то промотала ее‚ а сама опять заборзовала и еще вечером ее‚ связав с помощью деревенских мужиков‚ отправили в местную психушку.

Мыкола Попенко и Борька Макарусь‚ найдя вечером расстроенную пропажей бабку Надию‚ отдали ей ворох ее трешек и рубликов‚ за что она их долго потом благодарила. Мыкола наплел старушке‚ что они нашли эти деньги в кустах у колхозного сада‚ и никто в деревне не узнал‚ что Верка сама отдала нашим ребятам эти деньги. Больше мы в этом селе не появлялись и Верку-дурочку не видели.

В сексуальном плане я жила в каком-то оцепенении. Меня пугало то‚ что и я внутри выгляжу так же мерзко‚ как и эта дурная баба‚ а все мужские достоинства сводятся к тому‚ что демонстрировал мне Поддубняк‚ и я не хотела встречаться с хлопцами.

Между тем сельские механизаторы зачастили к нам под окно‚ таская нашим девчатам спелые неприподъемные кавуны и гарбузы‚ янтарно-желтые большие и сладкие гроздья винограда и яблоки величиной с два моих кулака‚ так что перезрелая Зоська Елецкая и длинноволосая Руслана-Русалка уже подцепили себе по жгучему сельскому кавалеру и ночами шушукались‚ а то и целовались в дебрях обширного сельского дома культуры.

Но вскоре ударная работа на полях нашей социалистической родины была нами ударно выполнена и под нудный октябрьский дождичек‚ превративший сельские дороги в непролазную черную жижу‚ мы вернулись в пожелтевший от умирающей листвы Харьков.

Глава седьмая

Начались занятия и лекции‚ которые я‚ наверно одна так виртуозно владеющая ручкой‚ записывала слово в слово. Светлана Сланько‚ зачастую сидевшая рядом со мной и обладавшая красивым вычурным почерком, не успевала написать и пятой части лекции. После она сильно огорчалась и грозилась поступить на курсы стенографии. Каким образом я научилась так быстро писать, я и сама не знаю‚ но мне всегда хотелось писать так‚ чтоб ручка поспевала за моей мыслью‚ а поскольку мысль человеческая быстрее слова преподавателя‚ то записать лекции мне совсем не трудно.

После мои знаменитые тетради ходили по всему нашему курсу и здорово выручали нас на сессиях. Моя двоюродная сестра Наташа жила тогда в общежитии политеха‚ и я ходила к ней со своей Клочковской‚ поднимаясь в гору проходными дворами‚ заросшими высокой полынью и зарослями тополей‚ яворов и сирени. Можно было‚ конечно‚ пройти по асфальту улиц перед домами‚ но дебри дворов меня привлекали больше‚ и я доходилась там однажды‚ когда ко мне привязался какой-то мерзкий тип‚ предлагая заняться любовью.

Даже не разглядев его как следует‚ я со всех сил оттолкнула его и побежала мимо мусорных баков вверх на тихую Университетскую улицу прямо к дому с ломбардом в нижнем этаже. Тот даже не преследовал меня‚ но я‚ перепугавшись‚ больше не ходила этими жуткими помойками.

Поскольку по сравнению с августом похолодало‚ я совершенно перестала носить юбки и платья‚ полностью перебравшись в брюки и джинсы‚ да‚ глядя на постоянно рвущиеся колготки подруг‚ я и радовалась‚ что люблю штаны и тем самым экономлю деньги. Еще я всегда любила гулять по кладбищам‚ разглядывая памятники‚ надгробия‚ портреты покойных и представлять этих людей при их жизни. Кроме того я чувствовала‚ что в это время меня заряжает какая-то неведомая‚ но добрая энергия‚ идущая от могил‚ и мне становилось хорошо и покойно.

Одно старое закрытое кладбище как раз и располагалось на моем пути к дому сестры‚ и я часто шла через него. В тот солнечный октябрьский день было совсем по-летнему тепло‚ и городские деревья то отдавали спокойным золотом‚ как яворы и каштаны на Пушкинской‚ то кричали кровавой ярью‚ как вишни и черешни в нашем дворе‚ притягивая солнечный свет в самые дождливые серые дни‚ когда небо пухло нависает над городом‚ сочась холодной сыростью. Но тот день был ярким вдвойне от теплого осеннего солнышка бабьего лета‚ несущего последнюю радость увядающей на зиму природе.

Наверно‚ за тем старым кладбищем городские службы ленились ухаживать‚ и поросль разноцветных кустов напирала на могилы и памятники. Я уже свернула к дыре в заборе‚ выводящей меня на городские улицы‚ как вдруг увидела какую-то тень‚мелькнувшую сзади меня. Оглянувшись‚ я все-таки не заметила ничего подозрительного‚ но перепугавшись разного рода привидений‚ водящихся в таких подозрительных местах, пулей вылетела с кладбища. Все до разу. Оглянувшись потом еще раз‚ я увидела‚ что из той же самой дыры в заборе вылезает незнакомый довольно симпатичный длинноволосый парень в натянутых потертых расклешенных джинсах. Кто его знает‚ что было бы‚ если б он догнал меня на том кладбище. Береженого бог бережет.

Придя к Наташе‚ я застала ее сидящей за учебниками. Она в отличие от меня училась серьезной науке химии и много зубрила. Разумеется‚ я не стала рассказывать строгой старшей сестре о встреченном мной на кладбище придурке‚ но едва вернувшись в свою цыганскую келью с порога объявила‚ что меня чуть не изнасиловали на старом кладбище‚ тем более‚ что у нас сидели Русалка и двойняшки Дударь‚ которые картавили и вместо Лора и Рита называли себя “Логой и Гитой.”

Девчата сразу же бросили списывать мои лекции и навострили ушки‚ слушая очередное мое разливание. Потом‚ заахав‚ они наперебой принялись ругать меня за мою любовь к прогулкам по заброшенным кладбищам. Но начитавшаяся родительских книг Руся-Русалка глубокомысленно наставила меня на путь истинный:

- Небось‚ онанист какой-нибудь. Наверное‚ он не маньяк‚ а тихий псих. Нечего тебе‚ забродная ты наша‚ шастать по кладбищам и мешать добрым людям. Онанистов встречают в парке Пушкина‚милиция их ловит и сдает в психушку. Там их держат недолго‚ попоят таблетками и отпускают восвояси. Но пятно психа на всю жизнь остается.

Девчата стали вспоминать случаи разных сексуальных перекосов. Харьковчанка Руся сказала‚ что поскольку в Харькове теперь все институты кишат неграми и цветными, наши неумные и доверчивые девчата покупаются, и, как осы на сладкое, липнут к этим обезьянам.

- Знаете нашу Холодную гору? Там еще тюрьма рядом. Вот там рядом стоят всякие старые халупы частные‚ и в одной из них негры устроили настоящий притон. Таскали туда наших алчных девок‚ которые всеми способами ублажали их. У одной Алки с торгового училища появилось много золотых перстней и других цацек. Вечерами она долго не возвращалась‚ и вот ее предки решили просечь это дело. Подследили и увидели‚ что дочка ездит на тачке куда-то. У ее папы тоже тачка своя‚ и папа это дело выследил и заявился с милицией на эту хату. Взяли всех голубчиков‚ потаскали по судам и депортировали из Союза.

Наша компания решила не иметь дел с неграми‚ так как много ли красоты в голенище кирзового сапога? Тем временем моя мятежная и никому не понятная душенька переживала настоящую любовь к Светлане Сланько. Очаровавшая меня еще в первый день нашей встречи‚ она хорошела с каждым днем. Мне нравился ее длинный немного великоватый нос‚ красивые голубые глаза и полные губы‚ но настоящим ее богатством бесспорно являлись каштановые слегка волнистые волосы‚ спадающие ниже пояса.

Разве можно сравнить с этим богатством мои прямые жесткие лохмы‚ не доходящие до лопаток? Безусловно‚ на первый взгляд кареглазая кудрявая Танюша со вздернутым носиком и маленьким ротиком с капризной припухлой нижней губкой казалась куколкой и выглядела красивее царственной Светланы‚ скорее похожей на индианку‚ но мне больше нравилась именно Света‚ тем более‚ что Таня была ниже и шире нас обеих‚ а я не люблю полных.

Вместе с девушками я ходила мыться в наш общий душ‚ поэтому разглядела все их тела. Обычно же и Света‚ как и я ходила чаще в брюках и прятала свои красивые длинные ноги.

Чтоб как-то развеять свою бьющую ключом энергию‚ я записалась на секцию рок-н-ролла с элементами акробатики‚ на астрономический кружок в планетарий и курсы иностранных языков‚ где взялась сразу за немецкий‚ испанский и французский.

Конечно‚ мы не пропускали ни одного бала или вечера в своем институте‚ а порой ходили в другие вузы‚ а также посещали театры‚ выставки и вернисажи‚ стараясь пусть хоть не быть‚ но уж точно слыть культурными людьми. Стихи и рассказы я тоже пописывала и однажды осмелилась показать парочку стишат редакции главной газеты второй украинской столицы. Боже‚ как меня там раздолбали! Некий сухонький седовласый джентльмен по фамилии Провидцев обозвал мои стихи гладкописью‚ заявив‚ что они слишком напыщенны и надуманы‚ в стихах слабый сюжет‚ а рифмы до того затасканы‚ что такие стихи не стоит даже держать на столе. Сжечь- и все тут.

Как ни странно, те же самые стихи с небольшими исправлениями редактора за милую душу опубликовали в районной газете моего родного городка‚ так что я уже не очень расстраивалась от слов Провидцева и решила‚ что он - злюка и сухарь, и моей ноги в его редакции никогда не будет.

Глава восьмая

Между тем мы со Светой Сланько вели международную переписку с молодежью из Польши‚ ГДР‚ Чехословакии и других дружественных нашему СССР стран народной демократии. Мы рвались знакомиться с иностранными студентами и в Харькове. Если у нас в Бурсе их не было‚ то в мединституте‚ политехе и особенно университете хватало всех рас и наций.

Другое дело‚ что нас просто пугали неуемной сексуальностью черномазых‚ и мы сторонились их‚ но наши бойкие однокурсницы заводили себе иностранных кавалеров. Не миновало это поветрие и нас‚ грешных.

На ноябрьские праздники мне не хотелось ехать в Купянск‚ чтоб слушать там занудство тетки. Тане со Светланой надо было добираться домой не час автобусом‚ а гораздо дальше‚ и все мы остались в Харькове‚ чтоб пойти на демонстрацию в честь 57 годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции. На демонстрации эти нас заталкивали почти под расписку. Именно на улицах осеннего Харькова‚ и без того серого в этом районе возле университета‚ где все дома цвета асфальта сталинской эпохи‚ когда государство подавляло личность‚ мы и столкнулись с группой смуглокожих ребят‚ зябко кутающихся в непромокаемые курточки с капюшонами от промозглости ноябрьского дождя.

Мы шли впятером‚ думая‚ что вечером завалимся к Игорю Искре‚ где собиралась наша группа. Но неожиданно наши планы переменились.

- Ви не из Индия?- спросил нашу Светлану смуглый стройный парень со смоляными глазами и черными кольцами волос под кепочкой. Света помотала головой и спросила в свою очередь откуда они‚ пятеро парней восточного вида. “Из Бангладеш”‚ – загалдели они все разом‚ и вскоре мы узнали‚ что все они только этой осенью приехали из своей экзотической страны и учатся на подготовительном факультете‚ а живут в общежитии мединститута.

Лучше всех говорил по-русски самый красивый из них‚ похожий на юного бога Кришну на картине‚ Назмул. С ним были: Ахтар‚ Кхалек‚ Рахман и Багир. Так совпало‚ что нас было поровну‚ и меня подцепил под руку высокий худощавый задумчивый Багир‚ который мне поначалу не очень понравился. Самым разговорчивым из них оказался широкоплечий‚ похожий на индийского киноактера Дхармендру‚ Ахтар‚ носивший к тому же серьгу в ухе‚ как и тот. Ахтару не хватало русских слов‚ он размахивал руками‚ жестикулируя‚ и то и дело просил Назмула перевести что-нибудь для нас.

Бенгальцы повели нас в близлежащее кафе “Харкивянка”‚ где мы просидели часа три‚ слопав кучу пирожных и выпив по три чашки кофе каждый. Расплачивались за все Ахтар и Назмул‚ а сидящий рядом со мной Багир‚ держал меня за руку и смотрел своими темными цыганскими глазами в мои‚ почти ничего не говоря. Переговоры с бенгальцами о встрече вечером вели коренные харьковчанки Руся и Зося. Что говорить‚ если я оказалась самой младшей в этой компании. Все уже отметили свои восемнадцатилетия.

София Елецкая или Зося‚ как называла ее бабушка-полька‚ а за ней и все остальные‚ выяснила‚ что денег у бенгальцев хватает‚ так как папочки Ахтара и Рахмана – богачи‚ да и остальные не совсем бедные. Они ведь за свой счет послали деток учиться‚ так что гульнуть можно‚ тем более‚ что вся эта компания - мусульмане и спиртного не пьют. А вот прилично покушать нам с ними можно.

Завалившись‚ когда стемнело‚ в общагу мединститута‚ мы увидели‚ что бенгальцев в комнате наших новых знакомых набилось порядком. Среди двух десятков смуглых юношей пестрело только два наряда девушек-смуглянок. Это были Пулуби и Тулли‚ сбросившие у нас в Европе паранджу. Девушки были одеты в брючные костюмы‚ как и мы‚ но на плечах у них покоились их головные шарфы-покрывала.

Ребята усадили нас за стол и принялись потчевать своими национальными кушаньями из жидкого риса со специями‚ картошки‚ наперченной так‚ что сводило зубы и из глаз сами собой брызгали слезы‚ тонких пресных лепешек‚ испеченных на наших широких сковородках. На сладкое были изумительные сахарно-молочные самодельные сладости‚ сдобренные их специями. Если бы было поменьше остроты‚ то я бы даже полюбила это‚ но пока что все наши девчата уплетали большие куски лепешек‚ чтоб не так пекло во рту. Наша Светлана‚ больше всех нас понравившаяся бенгальцам‚ приобрела в тот вечер много поклонников‚ а возле меня опять же примостился длинный‚ еще более тощий в ярко-желтой рубашке и темных брюках‚ Багир.

Шустрая Зося сбегала к дежурной по общаге и‚ дозвонившись до квартиры Игоря Искры‚ узнала‚ что наша братва упивается спиртным‚ а родители Игоря не появятся в эту ночь. Сердечно поблагодарив бенгальцев‚ мы решили покинуть их‚ но Света и Назмул такими влюбленными глазами глядели друг на друга‚ что Руська аж плюнула:”А‚ пусть ее! Оставим‚ чине проводят?”

Трамвай довез нас до Салтовки и новостроек этого района‚ а грохочущая музыка встретила на пороге Искриной квартиры. Витя Жирок и Серега Мовчан уже‚ как говорится‚ не вязали лыка‚ а Лидка Коваль обнималась в ванной комнате с унитазом с перебора спиртного‚ но вино еще оставалось. Как следует вмазав горилки‚ мы рассказали более-менее трезвым слушателям о вечере у бенгальцев‚ где оставили Сланько.

- И шо я не мусульманин?- вопрошал Мыкола Попенко‚ нарезая очередной кусок нашего смачного сала с чесноком. -Я б не йил сало. Ни. Нехай сидять с кавой‚ а я пил‚ пью и буду пить горилку.

Конечно‚ мы ночевали в ту ночь у Искры и спали кто где мог‚ карауля вырубившуюся Лидку-Ковалиху‚ которая впервые в жизни по ее словам надралась как последняя зараза. Ко мне особо никто не лез с любовью‚ но вставая ночью в туалет‚ я услышала возню в соседней комнате‚ и‚ приглядевшись‚ увидела‚ что этот шум создают абсолютно голые Мыкола Попенко и Алла Хомченко.

Алка вообще была прожженной девкой‚ отработавшей пару лет до учебы официанткой в каком-то кабаке. Она разрешала себя лапать всем без разбора. У Аллы имелись взрослые поклонники‚ заходившие иногда за ней в Бурсу и увозившие ее на шикарных тачках после занятий. Тут Алка оказалась как бы случайно‚ не состыковав что-то с кем-то‚ и вот те на: затащила на себя упитого Мыколу. Боясь глубоко вздохнуть‚ чтоб меня не заметили‚ я глазела на копошащиеся по полу тела и тихонько сходила с ума. Боже‚ что тут творилось! На соседней двуспальной кровати дружно захрапывали Пашка Луганец и околпаченный хозяин Игорек‚ а у них в самых ногах безобразная оргия оголенных тел… Нет‚ ноги моей больше здесь не будет рядом с этой развратной молодежью.

Вскоре Мыкола внизу застонал‚ а бесстыжая Алка засмеялась и заявила‚ что он не сможет повторить еще раз‚ но тут уж я не стерпела‚ потому что хотела в туалет и тихонько ударила дверью о косяк.

- Кто тут? - нервно спросил Мыкола‚ хватая брюки и бросаясь от Алки‚ а та‚ наглая нахалка‚ даже не изволила прикрыться. Так я и проскочила мимо‚ отвернувшись. Правда‚ когда я возвращалась‚ дверь в спальню они прикрыли.

Глава девятая

Наутро нахальная Алка‚ совсем не обращая внимания на Мыколу‚ пыталась охмурить долговязого Пашку Луганца. Наскоро попив кофейку‚ мы с Таней поехали в свою цыганскую келью и встретили там спозаранку Назмула. Смутившись‚ Светлана сказала нам‚ что бенгалец пошел провожать ее‚ опоздал на последний трамвай. Не выгонять же после часа ночи парня на улицу. Ну вот‚ и моя подружка совсем потеряла голову от любви. Увидев‚ что нас нет дома‚ оставила в своей постели первого встреченного ей иностранца. Интересно‚ что бы сказала на это ее мама?

Мне казалось‚ что Светлана отличается безупречным поведением и соблюдает все порядки и приличия‚ как истинная еврейка и образцовая комсомолка‚ а она вон что творит. И где только была наша квартирная хозяйка‚ обычно выпроваживающая от нас басовитого Игорька Искру в десятом часу? Оказалось‚ что баба Шура засиделась у своей племянницы да и заночевала там‚ вот и пустилась наша скромница в полный разгул.

Дни полетели быстрее электричек‚ сновавших то и дело с Харьковского вокзала. Светлое время укорачивалось‚ а облетевшая листва и высохшая полынь на нашем дворике покрывались утренним инеем‚ блестевшим на поздно встающем солнышке предзимья. Я уже не ходила без шапки‚ подставляя всем ветрам свои непослушные лохмы‚ а пристраивала на голове вязаный беретик.

Потихоньку мы готовились к Новому году‚ Рождеству‚ а перед ними – Светланиному двадцатилетию. Боже‚ как я ненавидела тогда все эти безобразия‚ творившиеся у нас‚ в частности‚ не могла терпеть не только курящих девчат‚ но и парней. Что уж там говорить о загульных массовых пьянках? Но кому в студенческой среде нужны тихие и скромные? Я ведь прекрасно видела‚ что наибольшим успехом у мужчин пользуются отнюдь не тихони‚ а наоборот смазливые и разбитные нахалки‚ которые так и лезут к мужскому полу сами.

Светлану у меня из подруг бессовестно уводил Кришноподобный красавчик из Бангладеш. С тем высоким его земляком Багиром я не виделась недели три до следующей массовой встречи‚ в то время‚ как Назмул зачастил к нам в сопровождении коренастого крепыша Ахтара. Светлана сообщила мне‚ что мой поклонник Багир усиленно учит русский язык. Тем временем я танцевала мои обожаемые рок-н-роллы в паре с высоким спортивным армянином Баграмом Вазгеняном‚ который мне очень импонировал‚ как партнер и вообще человек. Баграм прекрасно меня вел и поднимал как пушинку. Еще бы: я весила вдвое меньше него и была ниже на голову.

Баграм учился уже на третьем курсе истфака в местном университете. Он казался мне ужасно взрослым и серьезным. Баграм родился в Харькове‚ отлично говорил по-русски и учился‚ конечно же‚ на русском потоке археологического отделения. Археологию я всегда любила и мне ужасно нравилось вести разговоры с умным и эрудированном в своей области молодым армянином‚ которого я очень уважала.

В отличие от наших взбалмошных бурсацких пацанов‚ Баграм никогда не употреблял никаких сальных словечек‚ не подначивал и не издевался надо мной. Обычно армяне считаются вспыльчивыми и шумными‚ но мой партнер в рок-н-ролле‚ казалось‚ отдавал свою бурную энергию только в танцах‚ отличаясь в разговорах обстоятельностью.

Мне очень нравились бархатные коричневые большие и выразительные глаза Баграма‚ но он‚ по-моему‚ не обращал на меня‚ как на женщину никакого внимания‚ и мне оставалось довольствоваться только танцами с ним.

Как я люблю сочинять! Сначала я чувствую сконцентрированные в моем мозгу мысли‚ они как бы шевелятся огромным живым клубком и парализуют все мои другие желания‚ подчиняя течение мыслей только одному. Я нахожу ниточку в этом клубке и перевожу все эти мысли на бумагу‚ чтоб отдать читателям‚ радовать их и наслаждаться своим творчеством.

Тем временем как-то раз‚ спеша в вареничную‚ где мы с Таней Гончарик мечтали слопать по порции горяченьких пельменей‚ которые там отменно готовили‚ мы налетели на двух парней‚ явно не торопящихся никуда. Извинившись‚ что случайно задели их‚ мы попытались было проскочить мимо них‚ но в их планы упускать нас‚ по-видимому‚ не входило. Танюшкина шикарная химическая грива возбуждала интерес наверно‚ в каждом встречном мужчине. Они потащились за нами в вареничную. Уселись они за наш столик‚ и мы волей-неволей разглядели их. К Тане‚ естественно‚ привязался тот‚ который был повыше‚ покрасивей и помоднее‚ а ко мне- тип совершенно затрапезного вида в каком-то мешковатом костюме фасона сороковых годов с гитлеровским зачесом прямых сальных волос пегого цвета. Звали его Андрей Красин.

Он не только портил мой волчий аппетит в данный момент‚ но и потащился за мной поcле‚ когда я торопилась на курсы немецкого. Парню некуда было девать время после работы‚ он торчал в этой вечерней школе‚ где я занималась полтора часа‚ пока мы осваивали дойч. Выйдя к гардеробу‚ я увидела там маячившего нового поклонника.

Андрюша счел нужным проводить меня до дома‚ и мы пошли пешком‚ чтоб поближе познакомиться. Он рассказал мне‚ что закончив механический техникум‚ работает на ХТЗ [ХТЗ - Харьковский тракторный завод] станочником‚ является передовиком производства‚ рационализатором‚ не пьет‚ не курит и любит в женщинах аккуратность и домовитость.

- Я не домовита и не аккуратна‚ я ношу затертые джинсы и лохматые прически‚ вернее сказать‚ нечески. Зачем я вам?- удивлялась я.

- От вас‚ Люся‚ веет какой-то теплотой и я думаю‚ что вы не будете смеяться над моей немодностью как другие девушки‚- мечтательно произнес Андрюша и противная волна жалости поползла из моего сердца в мозг. Он рассказал мне‚ что пытался встречаться в свои двадцать семь с парой десятков девушек‚ но они либо курили и носили мини-юбки выше крыши‚ либо любили выпить‚ либо гуляли от него. Словом‚ все не то и не то. Мне показалось‚ что Андрей стал чуть посимпатичнее‚ в конце концов от него не несло куревом‚ как от Игоря Искры‚ мечтавшего похудеть.

Запах курева всегда раздражает меня‚ и я прониклась каким-то уважением к человеку‚ который не страдает этим пагубным пороком. Я спросила Андрея не любит ли он выпить‚ и получила обстоятельный ответ‚ что он не видит никакого наслаждения в этом‚ тем более не хочет бросать на ветер деньги‚ которые он предусмотрительно откладывает на сберкнижку и хочет вскоре купить себе “москвичок”‚ а уж тогда против машины перед ним никакая красавица не устоит.

В нем меня все раздражало‚ но я сдерживалась и пыталась понять этого абсолютно чуждого мне человека. Он зачастил ко мне в Бурсу и появлялся там ежедневно‚ если работал во вторую смену с пяти часов‚ а если работал с утра‚ то заявлялся к нам на дом‚ причем‚ неизменно с конфетами‚ тортиком или хотя бы сдобными булочками к чаю.

Встретив меня в вестибюле Бурсы‚ Андрей оглядывал с ног до головы меня и слегка кривил тонкие губы под полоской рыжеватых усиков:

- Людмила‚ ну почему ты ходишь в таком виде в институт? Неужели‚ нельзя надеть приличное платье?

Меня эти его занудные вопросы сразу взвивали:

- Слушай‚ Андрей‚ если я тебе не нравлюсь и не подхожу‚ то какого хрена ты за мной ходишь?

Он отвечал как всегда обстоятельно‚ что я не курю‚ не пью алкоголь‚ не висну на хлопцах‚ к тому же учусь в институте‚ и если меня немного перекроить‚ то все будет отлично. На нашем совете комнаты мы решили спихнуть Андрюшу Зоське‚ ведь она – самая старшая из нас. Но Зосе‚ разумеется‚ прилизанный и правильный Андрюша не понравился. В тот вечер он‚ явившийся с тортом по случаю дня конституции 5 декабря‚ Сталинской‚ как называли наши родители и чтимой Андрюшей как национальный великий праздник.

Он вошел в нашу комнату‚ увешанную кроме бабки Шуриных афиш‚ плакатами и фотографиями моих любимых Битлов и прочих волосатиков по выражению той же бабки и ее подруг‚ в парадном виде‚ то есть при галстуке и еще прилизаннее‚ чем был‚ от чего у меня аж зубы заболели.

Зося по этому случаю вырядилась в очень короткую юбочку и сверхмодные тогда сапоги-чулки выше колен‚ в которых ее ноги выглядели спичками в футляре. Если уж у меня ноги тонковаты‚ то я стараюсь не сходить с ума так‚ не вылезая из брюк и обтягивая то‚ что у меня действительно хорошо смотрится - стройные бедра‚ плоский живот и тонкую талию.

К нам в тот вечер Андрей и Зося закатились почти вместе с бенгальцами Назмулом‚ Ахтаром и пропадущим Багиром. Я в тот день намеревалась заняться написанием реферата по политэкономии и уже сделала половину его‚ но гости следовали за гостями и поневоле пришлось чистить картошку на кухне. Опять у нас в комнате разливались мои любимые “Биттлз” и “Криденс”‚ а нам некогда было заниматься учебой.

Все пространство между диванами заняли танцующие пары: но когда я в очередной раз пошла глядеть не убежала ли картошка‚ за мной поплелся и Андрюша.

- Ну как тебе Зося? - поинтересовалась я.

- Модничает сверх меры‚ показывая при всех свою похоть. Бегает курить как мужик‚ опрокидывает рюмки одну за другой. Ведет себя нагло и вызывающе. Вообще она не похожа на комсомолку‚ так что хуже тебя. Нет‚ я не хочу с ней встречаться. Лучше пусть этот длинный индус с ней ходит.

Вот это да! А я-то надеялась спихнуть этого зануду. Кого же ему надо? В нашем эмансипированном вузе‚ похоже‚ курили 95 процентов девчат. Даже наша Гончарик запыживала‚ пытаясь сбавить лишние килограммы. Что там говорить‚ что в дамских туалетах я не могла дышать от стоящего коромыслом дыма и выскакивала оттуда пулей.

Только мы со Сланько и были некурящими девчатами в нашей группе. Еще татарочка Ниля Мударисова да горбатенькая немного Ниночка Левко. Я и заикнулась о Нине Андрюше‚ но тот возмутился и прочитал мне лекцию о том‚ что уродов ему не надо. Вот незадача-то‚ навязался на мою шею придурок.

Зосе‚ напротив‚ Андрюша понравился тем‚ что имеет свой заработок в отличие от наших студентов‚ не имеющих за душой своих грошей. Она была бы не против даже прыгнуть с ним в постель‚ но только‚ если б он ей хорошо заплатил. Но Андрюша презирал проституцию и не раз говорил‚ что всех проституток и всяких там тунеядцев собрал бы вместе и утопил в море‚ дабы не смущать народ этой человеческой грязью. Он даже провожать Зосю отказался и пришлось Игорю Искре развозить их с Русей Ржецкой на трамвае по разным районам города.

Зато Андрюша помог мне убирать посуду и комнату‚ поскольку мои подруги целовались в разных углах с бенгальцами. Один Багир сидел как истукан‚ слушая музыку‚ но оказалось‚ что Багир изменил своим мусульманским традициям и сильно набрался.

Глава десятая

Через пару недель мы готовились бурно отметить Светланино двадцатилетие и пригласить не менее двадцати друзей и подруг‚ а для этого мне надо было заявиться в Купянск за самодельным вином‚ которое неплохо делал мой братец Игорек.

Договорившись с ним по телефону‚ что он уделит нам одну из своих канистрочек‚ я уже раздумывала‚ когда поеду к нему. Обычно на рок-н-ролльной секции я бывала веселой и улыбающейся‚ а тут выглядела озабоченной и сбивалась в некоторых па‚ отчего душевный мой партнер Баграм сразу поинтересовался‚ уж не влюбилась ли я. После занятий в восьмом часу вечера он вызвался проводить меня до дома.

До этого я с ним не говорила по душам‚ а тут‚ стылым декабрьским вечером‚ когда сквозь свет фонарей‚как летние мошки летела какая-то снежная крупа и холодный северный ветер забивался под воротник моей курточки‚я доверчиво залезла своей тоненькой лапкой под большую руку Баграма и целый час рассказывала ему о своих проблемах.

- Вах‚ почему мы не стали разговаривать с тобой раньше?- спросил он.- Не нравится тебе этот придурок Андрюша - скажи Баграму. Плохо тебе - скажи Баграму. Будет хорошо. Ты – такая маленькая‚ как птенец‚ тебя так жалко‚ а ты боишься мне сказать о своих бедах.

Баграм обнял меня и мне стало так спокойно‚ что я не смогла расстаться с ним и пригласила его к себе‚ а у нас уже сидел и занудствовал Андрюша‚ угощавший девчат пирожками. Вазгеняну я совсем не нужна и почему он пришел к нам откровенно не понимала‚ хотя уже подозревала‚ что он западет на более красивых моих подруг Свету или Таню. Выйдя на кухню зажигать чай‚ я увидела‚ что Баграм идет следом.

- Знаешь‚Люсь‚ мне неудобно без подарков‚ я сейчас сбегаю в магазин напротив…- попросил меня Баграм и спустя минут десять вернулся с бутылкой неплохого армянского коньяка‚ кусками колбасы и сыра‚ истратив приличную для бедного студента сумму. Мы-то зачастую сидели на чае или кофе с черным хлебом.

Пир у нас получился замечательный и как раз кстати подоспевший вечно полуголодный Искра сильно зауважал моего партнера по танцам.

Мы с Баграмом решили показать нашей компании то‚ чего достигли за два месяца репетиций и шумно сплясали небольшой рок-н-ролльчик из Биттлз‚ который доставил нашим зрителям видимое удовольствие. Ребята запросили еще‚ но мой лоб уже покрылся испариной‚ и я выскользнула в коридор‚ куда вышел и Баграм.

- Слушай‚ я поговорю с этим Андрюшей? – предложил он.

- А тебе понравились мои подруги? – спросила я.

- Подруги красивые‚ значит‚ будут гулять направо и налево. Но я могу набить морду Андрюше‚ если хочешь.

Этого я не хотела. Ну вот‚ если девушка симпатичная‚ значит‚ шлюха. Одна я‚ по их мнению‚ верная‚ раз не блещу яркой внешностью. Серый блеклый Андрей и красивый эффектный Баграм думают обо мне одинаково. Меня разрывал дух противоречия‚ и я заявила Баграму‚ что он мне до одурения симпатичен‚ и я‚ наверное‚ ночь не буду спать‚ вспоминая его образ.

Наверное‚ это говорила не я‚ обычная трусиха‚ а выпитое вино‚ но Баграм понял мой намек и велел мне собирать сумку к завтрашним занятиям‚ а ночь мы проведем вместе‚ чтоб я его не забывала.

Дальнейшее прошло как в полусне. Я объявила‚ что ухожу на ночь‚ и это известие повергло всех в противоречивые чувства. Игорь съерничал:

- Совет да любовь вам‚ молодые.

Девчата‚ открыв рты‚ крутили пальцами у виска‚ а вспыхнувший Андрей надел свою меховую куртку.

Баграм жил один в небольшой однокомнатной квартирке хрущевской застройки в районе автовокзала. Он сказал‚ что это квартира его деда‚ которого сейчас родители забрали к себе. Немного проветрившись на улице от сильного коньяка‚ вскружившего мою голову‚ я немного струсила‚ что Баграм потащит меня насильно в постель‚ но он сказал‚ что‚ являясь студентом гуманитарного‚ то есть человеколюбивого факультета, он никогда не сделает плохо слабой девушке‚ тем более‚ что она – цыпленок перед ним.

Баграм предложил мне спать на кровати или диване‚ а он‚ в крайнем случае на раскладушке в кухне‚ но я очень хотела‚ чтоб он был со мной рядом. Заведя будильник‚ чтоб не проспать‚ мы вместе в джинсах и рубашках забрались на диван и завели разговор о происхождении Homo sapiens[Homo sapiens -  человек разумный] на нашей грешной земле.

В этом вопросе я отнюдь не являлась профаном‚ зная об исследованиях Льюиса Лики в районе Африканских разломов и начитавшись трудов Александра Кондратова.

- Да ты все знаешь‚- подивился мне Баграм‚- А что же не пошла к нам в археологи?

Что не пошла? Я нахваталась только верхушек всего и хочу быть писательницей‚ но туда меня не берут‚ не вышла статью.

Баграм рассказал мне‚ что работал "в поле" с настоящими археологами в Крыму‚ и копали они в районе древнегреческих городов‚ находя различную домашнюю утварь древних греков-крымчан. Особенно Баграму нравится находить культовые статуэтки и сооружения‚ остатки античных храмов. Это его прямо-таки заводит‚ он проникается духом того времени. Кажется‚ что древне-греческие боги помогают ему в раскопках. Прошлым летом они нашли большую статую Аполлона Таврического. Правда‚ одна рука и часть плаща отколоты и голова повреждена‚ но все равно понятно‚ что Мусагет-Аполлон - бог искусств-красавец.

Я узнала‚ что Баграм усиленно изучает древнегреческий‚ латынь‚ древнерусский‚ хочет заняться еще и древнеегипетским‚ а вот его сокурсник Михаил Сивоус знает все вышеназванные языки плюс другие мертвые: шумерский‚ аккадский‚ ассирийский и с десяток современных европейских языков. Баграм так живо описал этого Сивоуса‚ что мне захотелось посмотреть на этого двадцатилетнего полиглота. Баграм обещал познакомить нас‚ тем более‚ что этот парень родом с Крыма‚ а подобное знакомство всегда пригодится.

Мы уснули рядом – голова к голове‚ и среди ночи Баграм обнял меня своей большой сильно волосатой рукой. У его плеча я чувствовала себя защищенной той самой каменной стеной‚ о которой мечтают все женщины. Проснувшись среди ночи‚ я боялась пошевелиться и снять с себя смуглую руку Баграма с длинными красивыми пальцами‚ на одном из которых в голубоватом свете неоновых уличных фонарей блестел большой перстень–печатка‚ и я с полчаса тихо лежала‚ глядя на мерно вздымающуюся грудь Баграма‚ закрытую красной модной тогда рубашкой-батником‚ застегнутой наполовину так‚ что курчавые завитки волос виднелись в вырезе.

Красавчик Баграм Вазгенян как-то пошутил‚ что ему не страшен никакой мороз‚ потому что у него есть надежная шуба на теле и показал свою лохматую грудь. Тогда‚ с месяц назад‚ мне стало не по себе от этого вида‚ но вспомнив героя Марка Твена негра Джима‚ считавшего‚ что волосатая грудь и волосатые руки – к богатству, я подумала‚ что это так и должно быть.

Почувствовав‚ наверное‚ мой взгляд‚ Баграм проснулся и‚ поцеловав меня спросил не устала ли я держать его руку. Боже‚ мне так понравился его поцелуй‚ что тут же захотелось его повторить. Наслаждение разливалось по всему телу‚ шло через язык в мозг‚ а из мозга внутрь меня‚ обогащаясь новыми чувствами ‚ возвращалось обратно и пьянило меня.

- Хочешь‚ я буду так тебя ласкать‚ что ты все забудешь?- хрипловато спросил Баграм.

- Хочу‚ но боюсь‚ – отвечала я‚ не слишком сопротивляясь.

- Не бойся‚ я не изнасилую тебя‚ не причиню тебе ничего дурного.

Тем не менее‚ какое-то благоразумие все-таки отодвинуло меня от этого сильного парня. Зачем я тут ночую? В моем мозгу возник какой-то барьер‚ и я бросилась на кухню‚ куда следом прибежал и смущенный Баграм. Он говорил‚ что я – хорошая целомудренная девочка‚ какими он‚ как и все уважающие себя армяне всегда восхищались. Вот только неуемный южный темперамент иногда берет верх над благоразумием. Он и сам понимает‚ что какая-то дурь вскружила ему голову‚ он просит прощения.

Стенные часы показывали четыре‚ и‚ успокоившись горячим сладким чаем‚ мы проспали еще часа три‚ чтоб заявиться в свои учебные заведения свежими и невинными. Утром мы не напоминали друг другу ни о чем‚ но в час дня Баграм заявился ко мне в Бурсу‚ сказав‚ что слинял с последней пары‚ чтоб поговорить со мной. А я уже горела любовью к нему‚ только и думая о том‚ как бы побыстрей его увидеть. Картины нашей ночи мелькали в моем взбудораженном мозгу‚ как головастики в высыхающей луже и выпрыгивали наружу‚ совсем лишая меня способности трезво оценивать окружающий мир.

Две пары я сидела возле Светланы Сланько как тупой дубовый пенек и яснооко улыбалась улыбкой блаженного дурачка с церковной паперти. Сланько сама пребывала в подобном наркотическом состоянии и не донимала меня. Что там спрашивать‚ и так ясно.

Баграм посоветовал и мне удрать с занятий и вновь поехать к нему‚ но я решила узнать как отреагировала на мой загул баба Шура‚ и лишь услышав от Светы‚ что они наплели‚ будто я спешно уехала в Купянск к приболевшей тете‚ сказала‚ что возможно‚ не явлюсь и в эту ночь.

Но едва мы переступили порог Баграмовой квартиры‚ как раздался телефонный звонок и возмущенная мадам Вазгенян учинила сыну телефонную головомойку. Баграм и не подозревал‚ что утром нас видела его соседка Хая Моисеевна‚ которая нажаловалась Баграмовой матери‚ что Баграмчик приводил какую-то подружку.

Баграм вопил в трубку‚что знакомая девушка зашла к нему утром и никакого безобразия он ночью не устраивал‚ а “Харя” плохо видит. Воспитанная мать изругала его и за “Харю”‚ которой Баграмчик называл соседку.

- Ну что за сволочь?- возмущался молодой армянин‚- Мужика ей что ли не хватает? День и ночь глазеет в замочную скважину кто и с кем пошел.

Я не на шутку перепугалась и порывалась сбежать сейчас же ‚ но Баграм попросил не покидать его так рано. В упадке чувств мы помыли картошку и‚ поставив ее вариться‚ опять занялись поцелуями‚ не заходя дальше. В эту ночь я уже не горела желанием травить “Харю Моисеевну”.

Глава одиннадцатая

Девчата рассказали мне‚ что Андрей Красин‚ мучимый ревностью‚ заявил‚ что убьет эту армянскую обезьяну и все вопрошал‚ почему я игнорировала его‚ такого правильного и приглаженного. Андрюша пришел ко мне в институт спустя дня три после моей ночи у Баграма. Девчата заехидничали насчет того‚ что ко мне косяком прут кавалеры‚ а Андрей при них преподнес мне большую шоколадку и поинтересовался моими делами.

После шума из-за чрезмерного соседкиного любопытства я не ходила к Баграму на ночь‚не звонила ему‚ дожидаясь нашей очередной встречи на секции. Мы с Андрюшей вышли в серый декабрьский Харьков‚ где старые кряжистые белые акации с шершавой растрескавшейся корой мерзли под холодным ветром‚ отдирающим последние съежившиеся коричневые листы с деревьев. Все съежилось‚ притаилось‚ умерло‚ ожидая снега зимы‚ которые не торопились закрыть‚ укутать‚ согреть как одеялами застывшую темную землю.

Наслаждаясь терпким вкусом горьковатого почти черного шоколада‚ я выслушивала укоры Андрея‚ взывавшего к моей нравственности. Мы вышли на центральную Харьковскую улицу Сумскую‚ и он‚ заведя меня в ювелирный магазин‚ выбрал мне красивое жемчужное колье. Правда‚ мне этот подарок не шел ни к чему‚ потому что я предпочитаю спортивный стиль в одежде‚ однако‚ дареному коню в зубы не смотрят‚ и я от души обрадовалась этому подарку‚ но домой Андрюшу не повела‚ сказав‚ что баба Шура ругается.

Лиха беда начало. Встретившись вечером с Баграмом на рок-н-роллах и нахвалившись ему жемчугами от Красина‚ я получила от Баграма золотую цепочку с каплевидным янтарным кулончиком‚ в котором красиво застыли миллионолетние пузырьки воздуха.

Баграм заявил‚ что щедрому армянскому сердцу ничего не жалко для любимого птенчика‚ и вот с ним-то я и зашла в свою комнату к бабе Шуре. А у нас было шумно. К бабе Шуре приехала ее шустрая цыганская родня: сыновья Юра и Сима‚ причем женатый Юра был с красавицей-женой и двумя мальчиками лет семи-восьми.

Но как раз не Юра‚ а смуглоголовый очень похожий на мать тридцатилетний Сима был в этой семье звездой первой величины. Еще в детстве он сумел сняться в популярном тогда детском кинофильме “Армия трясогузки” в роли‚ естественно цыганенка‚ о чем свидетельствовало множество различных кадров из этого фильма‚ развешанных по стенам и хранящихся в альбомах их матери Александры Ильиничны Корж.

Как рассказывала баба Шура ‚ Сима‚ взлелеянный славой‚ долго выбирал себе подходящую невесту из цыганок и русских‚ наконец‚ выбрал молоденькую дочку местного цыганского барона‚ которой было всего шестнадцать‚ но у цыган в этом нет ничего предосудительного‚ лишь бы родители согласились. А какой же отец не хочет дочке в мужья такого известного актера‚ как Сима Корж?

И все было бы хорошо‚ но молодая цыганка не вынесла ранней беременности и умерла при выкидыше‚ истекая кровью. Было это дет пять назад‚ но Сима сильно жалел свою молодую женушку и не хотел жениться вторично.

Видя‚ как стреляет жгучий брюнет Сима на полные ляжки нашей Танюши‚ я засомневалась в его великой и вечной печали по усопшей. Прямо на другой по приезду день шумная цыганская компания‚ в которой присутствовали еще какие-то молодые родственники Коржей‚ проводила репетиции в материнской квартире. Мы со Светой и Таней были приглашены туда.

Шумные цыгане так заразительно пели‚ что и мы принялись подпевать‚ а потом я выскочила в центр и взялась выделывать ногами кренделя не хуже самой Валентины Корж‚ увешанной золотыми цепочками‚ браслетами и серьгами‚ которые тоненько позвякивали в такт музыке.

Тем временем над Северным полушарием нависла холодная зима и деньки съежились‚ будто смерзаясь от дыхания Арктики. Я знала‚ что дома у меня на Нижегородчине пушистые ковры снегов уже накрыли голые леса‚ а тут‚ на Украине‚ снег только пытался выпасть‚пугая народ. Налетавшая за ночь похожая на перловую кашу крупа‚ наутро таяла‚ налипая грязью на подошвы ботинок и сапожек и всем уже хотелось настоящей зимы. Близился новый 1975 год‚ и ярконаряженные искусственные елки украшали‚ наверно‚ витрины каждого магазина‚ а на главной улице Харькова Сумской повесили нарядные гирлянды иллюминации.

Мне надо было ехать в Купянск за вином и мой новый верный рыцарь армянской национальности вызвался мне это обеспечить‚ приехав в ближнюю к Светланиному двадцатилетию субботу на светло-серой "Волге" под окно нашей комнаты на втором этаже. На зависть своим подругам я лихо завалилась на переднее сиденье‚ и мы раза в три быстрее‚ чем автобус‚ приехали в небольшой городок на берегу Оскола.

Баграм предполагал уехать в тот же день‚ но нас никто не отпустил‚ зная‚ что на Новый год я там не появлюсь в виду надвигающейся сессии. Пришлось нам усаживаться за хлебосольный тетин стол и налетать на ее преимущественно мясную стряпню‚ поскольку она работала немаловажной руководительницей на местном мясокомбинате.

Баграм изо всех сил хотел блеснуть воспитанностью и эрудицией‚ стараясь не ударить в грязь лицом в качестве моего кавалера перед тетей‚ дядей и Игорем‚ который как всякий среднестатистический русский человек, радовался любому поводу выпить‚ а вот Баграм налегал на ситро: он за рулем.

Глава двенадцатая

Уехали мы от моей родни только на другой день к вечеру‚ а дома узнали одну занимательную на наш взгляд вещь. Наш первый бабник Мыкола Попенко хвалился нашим пацанам‚ что переспал с нашей политэкономичкой Ириной Юрьевной Кузнецовой. Мадам Кузнецова была сорокалетней вдовой‚ потерявшей мужа лет пять назад. Это была полная на мой взгляд круглобедрая смуглая женщина с короткой стрижкой‚ носящая узкую и короткую кожаную юбку и тщательно отглаженные кружевные блузки. Над ее верхней губой нагло темнели вполне заметные усики‚ злые языки утверждали‚ что Ирина бреется как мужик.

Мыкола Попенко утверждал‚ что усатые бабы – сущие дьяволы в постели и вот такую похотливую и вечно голодную на секс бабенку он и подцепил. Мне Кузнецова была совсем противна‚ потому что сильно придиралась ко всем. Я ее предмет знала безупречно и любила‚ потому что он мне легко давался‚ но другие‚ не такого острого ума‚ плавали у нее за милую душу и таскали ей подношения не только в виде коробок шоколада и хрустальных вазочек‚ но и банальнейших денежных купюр. Такая мадам была членом КПСС и первостатейной гадиной‚ которой бы лучше работать инквизитором.

У нас в группе она поедом заедала Игоря Искру и Павла Луганца‚ то и дело удаляя их с занятий. Ей казалось‚ что они вертятся‚ хихикают‚ спят‚ дразнятся‚ словом‚ озоруют как малые дети‚ а когда мы за них вступались‚ вопила‚ что у нас невозможно работать и грозилась всех вывести на чистую воду во время сессии.

А вот каким образом охмурил нашу врагиню Мыкола Попенко я узнала от него самого на Светланином дне рождения. Мы шумно отметили этот самый короткий зимний день в году‚ совпадавший с двадцатилетием нашей подруги. Конечно‚ собрались все самые близкие друзья‚ число которых превысило два десятка. Кроме ребят из нашей Бурсы были смуглые бенгальцы из медицинского и мой кавалер Баграмчик‚ даже зануда Красин заявился с очередным тортом и набором модной тогда польской косметики.

Светлану завалили дарственными книгами. Я прочла свои новые стихи‚ сложенные в ее честь. Веселье закрутилось‚ а когда часть гостей уже отчалила‚ остались самые близкие. Пашка Луганец и Игорь Искра подбили-таки Мыколу сознаться каким образом он охмурил Иришу.

- Та она сама меня к себе домой вызвала‚- начал свою исповедь Мыкола‚- знаете ведь‚ что я на ее лекциях безобразничал по ее мнению. Вот она и поймала меня в коридоре Бурсы наедине. Я пришел‚ она в халатике. Говорит‚ что стирала в ванне‚ да что-то стиральная машина забарахлила. Знает‚ что я в механизмах волоку. Шо робыть[шо робыть –  что делать\ укр\] Я полез копаться в машине и наладил‚ зашуршала.

Ириша потащила меня на кухню за стол‚ наливает мне бренди‚ какую-то закусь пододвигает. Ну‚ выпили‚ я уж хотел бежать‚ а она в спальню меня потащила что-то ей подвинуть. Я подвинул‚ оборачиваюсь‚ а она голая стоит. Шо бы вы сделали? Я к ней‚ а она сама меня раздевает. В общем‚ дальше сами знаете‚ в постели мы оказались. Думаете‚ она смущалась? Девчата‚ да не краснейте вы. Она только рада была‚ зацеловала просто.

Мы со Светланой сидели почти окаменев. Ну и Мыкола‚ ну и Ириша!

- А что дальше?- спросил Игорь Искра.

- Дальше пришел ее сын‚ парень старше меня. Конечно‚ мы уже оделись‚сидели‚ болтали. Тот увидел бокалы на столе‚ завопил на нее. Ну‚ я и ушел.

- А шо теперь?- не унимался Искра.

- Шо теперь? Зараз [зараз –сейчас\укр\] хожу до нее‚ когда захочет. Она меня не ревнует к молодым девушкам. Но и к ней я должен заходить‚ ведь я ни черта не смыслю в ее политэкономии.

Восемнадцатилетний Мыкола и сорокадвухлетняя Ирина Юрьевна‚ конечно‚ не могли тогда сочетаться браком‚ да Мыкола ее и не любил. Так‚ отдавал ей свою жеребячью энергию.

Планы на Новый год у нас с подругами по комнате совершенно разошлись. Светлана однозначно нацелилась на общагу бенгальцев‚ Таня Гончарик уговаривала ее остаться дома‚ а меня в свою компанию‚ а точнее в свою квартиру, упорно тащил Баграм. Мы с ним вовсю целовались‚ но никаких безобразий он не допускал‚ поскольку я была несовершеннолетней. В те времена девушек строго охранял закон.

На лекциях Ириши вся наша Бурса теперь зорко следила за каждым ее шагом‚ и мы заметили‚ что она не так зло цеплялась к нам. Молодец‚ Мыкола!

И тянулась бы эта идиллия между преподавательницей и студентом долго‚ если бы не грянула беда. Мадам Кузнецову‚ уличив во взятке‚ взяли под стражу за пару дней перед Новым годом. Вполне возможно‚ что различные презенты в виде коробок конфет получали и другие преподаватели‚ но заложил кто-то из родителей только Кузнецову‚ и милиция пожаловала за ней прямо в деканат‚ выводя ее оттуда на глазах у всех студентов и коллег‚ разумеется‚ для острастки других.

Сногсшибательная новость захватила‚ казалось‚ весь предновогодний Харьков‚ хотя об этом не писала ни одна газета. Ирину Юрьевну поставили к позорному столбу и заклеймили как злостную взяточницу.

Глава тринадцатая

Бурса возликовала и стала ждать сурового возмездия‚ а тридцать первого декабря небо над Харьковом разверзлось предновогодним обширным снегопадом‚ и снег валил на стосковавшуюся землю весь день и всю новогоднюю ночь.

Мы с Баграмом‚ Таня с Игорем и еще двое ребят из нашей группы все-таки пошли вечером к бенгальцам и просидели там до часа ночи‚ встретив в их шумной компании Новый год. Потом‚ взяв такси‚ поехали к Баграму и, не особо боясь Хари Моисеевны‚ протанцевали до утра там. Обжористые Игорь и Танька всю ночь жевали‚ пялясь в телевизор‚ а к нам среди ночи завалился сам полиглот Михаил Сивоус‚ немного упитой и разговорчивый.

Это был невысокий крепыш с прямыми русыми густыми волосами и светлыми янтарными глазами. Одет он был в пушистый серый самовязанный свитер‚ и в нем похож на добродушного веселого медвежонка. Михаил мне очень понравился тем‚ что не зазнавался и по моей просьбе болтал‚ тут же переводя‚ на разных экзотических языках.

Тем временем у нас‚ как у всех уважающих себя студентов‚ началась зимняя сессия. Пришлось мне прекратить все свои загулы и засесть за учебники. Я не боялась завалиться‚ но хотелось сдать без троек для стипендии.

Баграм сделал нам сенсационное заявление‚ что вместо убранной у нас Ириши к нам приходит историк из какого-то техникума - двоюродный брат Баграма Валерий Акопович Геворкян‚ которого мы увидели на экзаменах в составе комиссии.

Геворкян был немного пониже Баграма‚ но шире в плечах и также по-кавказски красив‚ даже грацильнее‚ утонченнее своего двоюродного брата. Его костюм‚ галстук и ботинки отличались безукоризненностью. Узнав от меня‚ что двадцатисемилетний Валерий Акопович холост‚ студентки сразу решили‚ что он – душка‚ и во многих очаровательных головках засела одна мысль - охмурить Геворкяна. Я понимала‚ что являюсь далеко не красавицей‚ светит мне только прилизанный передовик производства Андрей Красин‚ поэтому старалась не надоедать красавчику Баграму.

Из дома мои подруги писали‚ что Юрке Попову присудили три года отсидки‚ так как у него уже был условный срок до этого‚ а остальные получили по году условного срока и присмирели. Кое-кого из нашей компании забрали в армию‚ кто-то учится в институтах и техникумах‚ вобщем‚ тишь и гладь‚ компания больше не чудит по подвалам. В зимние каникулы я собиралась съездить на Русь-матушку домой.

Сессию я сдала‚ как и мечтала‚ без троек и в Татьянин день‚ заранее поздравив нашу Танюшу‚ была впихнута подругами в московский поезд. Они тоже уезжали по домам‚ но несравнимо на более близкие расстояния.

Глава четырнадцатая

Стараясь не вспоминать волнения сессии‚ я прилежно глядела в окно на бело-серый пейзаж южной Руси – небольшие хатки ее сел и голые прямоугольники лесопосадок между населенными пунктами. В Москве‚ где я пересаживалась на другой поезд‚ я не хотела задерживаться у родни‚ и вскоре села на Казанском вокзале на Чебоксарский поезд‚ идущий через мой родной городок.

Рутинная жизнь у нас дома совсем не изменилась. Все было абсолютно по-старому‚ и родителям до ужаса не понравился мой наряд из джинсов и курточки “Milton’s”‚ в которых здесь ходили только самые смелые модники‚ числом с десяток на двадцать тысяч населения. Остальные одевались столь затрапезно‚ что меня уже воротило от их вида и хотелось назад в Харьков.

Мои лучшие подруги из Навашина учились еще в школе. Они и сообщили‚ что в следующую субботу у нас в школе вечер встречи выпускников‚ куда мне загорелось идти. В свою бывшую компанию я как-то не хотела ляться‚ зная‚ что Виктор Маслов после моего отъезда сменил третью подружку.

Мои родители немного ослабили контроль за мной‚ и я вечерами теперь торчала то у Маши‚ то у Люды‚ то у Лары. Раз‚ идя от Люды Сосновой‚ я встретила Павла Таева‚ который жил в соседнем от нее доме. Павел обрадовался мне‚ и чуть ли не целоваться лез. Я видела‚ что он искренен‚ поэтому решила зайти к нему. Поздоровавшись с его бабушкой‚ мы закрыли дверь в его комнату. Павел‚ вывалив передо мной свой фотоальбом‚ обрушил на меня поток новостей‚ что Колька Малышкин ушел в армию‚ Колька Парамон учится в Муромском политехе‚ Юрик Попов отдыхает в местах не столь отдаленных и прочее‚ прочее‚ прочее.

Павел сказал‚ что я еще больше помоднела на Украине. Я замечала‚ что вместо нашего Нижегородского “чё”‚ говорю украинское “шо”‚ то и дело вставляя их обороты речи типа “брешешь” вместо “врешь”‚ “добро” вместо “хорошо” и так далее.

Сам Павел учился в местном техникуме‚ особых звезд с неба не хватал‚ но целился на более высокое образование. Неплохой паренек‚ если будет сторониться Дина и ему подобных.

За день до школьного вечера‚ выйдя от нашей родственницы бабушки Усти‚ я столкнулась с ее соседом напротив Женей Левкиным‚ который учился когда-то в параллельном со мной классе. В последний раз я видела его на нашем общем для четырех классов выпускном балу.

- Привет‚ как дела?- спросил он.

- Хорошо‚ а у тебя?

- Работаю в газовом хозяйстве‚ потому что провалился в военное училище. Летом попробую еще поступать.

Мы разговорились‚ и‚ поскольку был вечер‚ Женя пошел меня провожать‚ чтоб еще поболтать по дороге.

Он рассказывал мне свои новости‚ а я вспоминала как год назад мы с ним неделю гуляли вечерами. Высокий худощавый блондин с желтыми завитками пышных волос‚ красивым тонким носом и голубыми глазами‚ летом гоняющий на Яве и далеко не дурак‚ он мне очень нравился‚ но по-видимому ему не нравилась я‚ раз мы расстались. Сейчас он спросил меня‚ иду ли я на вечер встречи выпускников‚ и я ответила утвердительно. Он предложил мне идти вместе‚ и я согласилась‚ хотя уже договорилась идти с девчатами.

Но Лушина с Семиной‚ готовившие этот вечер‚ ушли на него за час до начала‚ и за мной зашли Женя и Лариса. Пришлось нам с Ларой подцеплять кавалера с двух сторон. Нас встретила стайка бывших прошлогодних выпускников‚ решивших объединиться. Вскоре парни побежали за вином‚ а мы уселись в зале‚ ожидая торжественную часть.

Моя родная школа не забыла и обо мне. Как все учителя и надеялись‚ мои стихи они и все остальные читают на страницах нашей районной газеты. Вопреки ожиданиям моих подруг‚ меня не отпускали бывшие одноклассники‚ особенно Женя Левкин‚ пришлось и мне гоготать в одной из школьных комнат. В разгар веселья к нам вошел наш бывший англичанин Владимир Матвеевич‚ и Левкин‚ уйдя с ним в кабинет физруков‚ вернулся уже крепко поддавшим.

Пока мы танцевали и пели в актовом зале‚ Левкин добавлял и добавлял. После вечера пришлось доставлять его домой‚ таща под руки. Вот так кавалер мне попался!

Перед моим отъездом меня все же навестили Виктор Маслов и Дин Папин. В тот день мы долго сидели у Ларки Битломанки‚ когда кто-то постучал к ней в окно. Вышедший под окно ее братец сообщил‚ что нас спрашивают взрослые парни‚ которыми и оказались Витя и Дин. Несмотря на бабки Стешины протесты‚ мы все-таки вышли на улицу и попали в крепкие объятия моих давних приятелей. Ничего в моей душе уже не горело любовью к Виктору‚ напротив‚ находясь сейчас возле него‚ я понимала‚ что сильно тоскую по Украине‚ по Баграму‚ Светлане‚ Тане‚ даже Игорю Искре‚ Пашке Луганцу и прочих моих друзьях там.

Слушая сейчас то и дело вставляемые Витькой и Дином матерные выражения‚ от которых меня сильно коробило‚ как и от их курева и какой-то тяжелой энергии‚ идущей от них‚ я вспоминала певучую ласковую речь украинцев. Они вроде бы так же выделяют "о"‚ как и у нас‚ да не так хорошо у наших это получается. Здесь даже у моих подруг сквозит какое-то раздражение и, я бы даже сказала, сарказм‚ желчность‚ зло. Как мне тяжело жить тут!

Я поняла‚ что уеду отсюда без оглядки. Другое‚ что я поняла себе‚ это вопрос моей дальнейшей жизни. Меня не прельщало библиотечное дело. Узнав‚ какие мизерные прямо на уровне школьной технички‚ заработки у работников культуры‚ я ужаснулась. Но где вообще мое дело? Кому я нужна? В то‚ как потом определили, застойное время‚ человек не чувствовал себя таким потерянным. На стендах отделов кадров предприятий пестрели перечни с перечислением рабочих специальностей‚ рабочие руки и умы нужны были везде и всюду вплоть до отдаленного Севера и глубинных колхозов. Что касается прописки‚ то‚ живя у бабы Шуры‚ мы ни разу не столкнулись с милицией по этому поводу.

Глава пятнадцатая

Когда мой родной город в середине февраля засыпали снега‚ мои родные и подруги‚ покрывшись пушистыми снежинками в свете привокзальных фонарей‚ как снеговики, растаяли за окнами вагона. Мое сердце рвалось к югу‚ и он встретил меня совершенно весенней погодой: дождь‚ плюсовая температура и даже зеленеющие на газонах пучки травки.

Харьковские девчата налетели на меня с новостями. Первой была такая‚ что о романе Мыколы и Ириши дознались. Его затаскали по отделениям милиции‚ следствие еще тянется‚ и ей светит немалый срок.

Мыколу все это нимало не смущало. Он ходил героем и сильно воображал‚ вспоминая‚ а скорее сочиняя новые подробности их интима с бывшей преподавательницей. Он рассказал Игорю Искре и Павлу Луганцу такие пикантные подробности‚ которые при свете неяркого бра в нашей комнате‚ нимало не смущаясь‚ Луганец нам и пересказывал. Мы только ахали и краснели. Павел просвещал нас в сексе на примере исторички и Мыколы

- А вы‚ небось‚ ни за что не согласитесь так сделать? – хитро спросил он‚ полулежа на нашем диванчике. У нас‚ как обычно‚ сидели недалеко живущие Руся Ржецкая‚ Зося Елецкая‚ Игорь Искра и Боря Макарусь.

- Ой‚ за кого ты нас принимаешь!- поеживаясь‚ возразила брезгливая Танюша.

- Та ты шо! Сказывся‚ – подхватила ее возмущение длинноволосая Русалка.

- Шо я вам и говорю. Вы же – глупые‚ не понимаете истинного наслаждения в сексе. Это такой кайф‚ а вы…

В разговор вступил редко у нас бывающий Борис:

- А хотите я вам принесу какие-нибудь пикантные журнальчики? Там такие классные фотографии‚ такие соблазнительные позы.

- Где ты их откопал? – поинтересовалась я.

- Брат в плавания ходит и привозит из-за границ. Велика проблема.

Сказано - сделано. Борька сдержал слово и вскоре приволок целую сумку глянцевых красочных штатовских журналов полных разнообразных ню-фотографий и откровенной порнографии. Подруги мои, конечно, зафыркали, но смотрели на эти чудеса во все глаза. Я думала, что даже за очень большие деньги все равно не стала бы позировать ни перед камерами, ни перед кем-либо в таком виде. Не хотела я заниматься так называемой любовью и с каким-либо старичком, потому что не приемлю любовь за деньги.

Баграм к которому я была очень даже неравнодушна, в любви мне не объяснялся и называл меня девочкой, крошкой и цыпленком. Понимая что на розу я не похожа, я думала, что не отношусь и к чертополоху. Ко мне по-прежнему наведывался Андрей Красин, но я придумывала всяческие способы от него смыться.

Тем временем вовсю запахло весной, и в конце марта нам светилось сразу несколько гулянок по поводу наших с Искрой восемнадцатилетий, Баграмова двадцатиоднолетия и девятнадцатилетия Павла Луганца. Мы до того закружились в вихре этих дней, что не заметили, как в Харькове на каждом шагу продают весенние цветы.

Первые подснежники в этом году на восьмое марта мне принес Баграм, а потом в мои восемнадцать лет я получила от девушек яркие красные гвоздики, от Красина – желто-розовые камелии, а Баграм с поклоном преподнес мне пять алых роз. На дне рождения самого Баграма я ближе познакомилась с его двоюродным братом Валерием Акоповичем, преподающим у нас теперь историко-экономические науки.

Заранее Баграм сказал мне, что у него будет совсем узкий круг родных и близких, и я удивилась, что их так много. Кроме его родителей, двух младших братьев и деда были родители и сестра с семьей Валерия Акоповича, какие-то их общие дядюшки и тетушки с детьми, а то и внуками, а также милейшая соседка Хая Моисеевна и даже сокурсники Баграма и его старые школьные друзья, в том числе и Михаил Сивоус. Так что небольшая квартирка Баграма еле-еле вместила всю эту компанию.

Гулять в компании шумных армян, которые говорят все разом, удовольствие не для всех, но моя буйная натура почувствовала себя в своей тарелке. Я и сама, если разойдусь, истекаю темпераментом вовсю.

Я примостилась в самом углу длинного, заставленного всевозможными закусками стола возле Михаила Сивоуса и какого-то незнакомого конопатого парня. Оба они, как истинные джентльмены, то и дело подливали мне вина и подкладывали куски повкуснее.

Тот же Михаил шепнул мне, что сидящая напротив Баграма Эльвира с их курса просто не дает Баграмчику прохода и виснет на нем. После пятого тоста молодежь вышла в прихожку, где шумел уже магнитофон. Действительно, толстозадая Эльвира в сильно декольтированном обтягивающем ее круглые формы сиреневом платье уже висела на Баграмчике. Глядя на их обжимания, я почувствовала, что моя любовь к нему заканчивается и весь вечер танцевала со студентами Мишей и Жекой, пока ко мне, наконец, не сызволили подойти Баграм и Валерий Акопович.

-Почему ты от меня прячешься?- спросил Баграм в упор.

-По-моему, у тебя есть и без меня подруги, а я уж вот с Мишей как-нибудь перекантуюсь.

—Ну что за ревность? Эльвира – умная интересная девушка, поговори с ней.

Изящный Геворкян в ярко-желтом батничке и красивых замшевых брюках поклонился, приглашая меня танцевать, чтобы вовремя увести от стычки с Баграмом.

-Приму к сведению, что вы посещаете мои лекции,- заметил он, ведя меня в медленном танце.

Вобщем, с Баграмчиком мы помирились, исполнив на бис свой знаменитый битловский рок-н-ролльчик.

Домой в тот день меня провожал Михаил Сивоус, который никуда не торопился, а Баграм остался убирать после попойки. Подозреваю, что ушлая Эльвира возжелала ему помочь. Но Баграм как ни в чем не бывало заявился через пару дней на репетицию и поинтересовался, не обижал ли меня его заместитель Михаил.

Нас с Баграмом назначили на несколько концертов и даже соревнования по рок-н-роллу как одну из лучших пар, и мы теперь оставались репетировапть вдвое больше обычного.

Мой день рождения отметили весьма скромно по сравнению с Баграмовым юбилеем. Я не стала собирать всех встречных-поперечных, позвав всего пятерых парней и пятерых девчат, но Красин притащился без приглашения. Из всех бенгальцев у меня был только Светланин Назмул, так как по отдельности они теперь нигде не появлялись а из "левых" – одинокая тихая горбунья Нина Левко, которую я вдруг очень стала жалеть. Ввиду давнего перелома позвоночника Нина перестала расти и теперь не превышала метр сорок и издалека выглядела шестиклассницей в толпе рослых студенток.

Эта кудрявая черноглазая девушка распускала свои пышные волосы по спине, носила широкие брюки и джемперы с длинными рукавами, но все равно ее непропорциональная фигура резко бросалась в глаза.

Нина ежедневно ездила на занятия из пригорода электричкой и трамваем, но училась прилежно и с лекций не сбегала.

Как раз после дня рождения Баграма, когда я поняла, что ничего не значу для него, я, грустя, пошла прогуляться по Сумской, заглядывая во все многочисленные магазины этой центральной улицы Харькова. В одном из обувных отделов я и встретила Нину, примеряющую сапожки на огромной платформе. Она их купила-таки, и мы вышли на весеннюю моросящую дождем улицу, болтая о модах. Нине хотелось быть выше, но и здоровому-то человеку тяжело долго ходить на этих “колычах”, что уж говорить о ней.

Нина пустилась жаловаться на свое одинокое существование‚ когда девчата безбожно гуляют‚ а на нее никто не глядит. Я узнала‚ что Нина пришла учиться‚ пять лет просидев в библиотеке. Стало быть‚ ей двадцать четвертый год. Тут-то я и сообразила, что ее неплохо бы познакомить с Красиным. В тот день он обещал заявиться на мое совершеннолетие с подарком. Что ж‚ я ему взамен подарю Нинино присутствие.

Почему-то я не сомневалась‚ что тихая скромнячка с пышными темными кудрями и в очках ему понравится. Все так и вышло‚ но теперь я решила отомстить Баграму за его любезничание с Эльвирой и нацелиться на высокого блондина с зелеными глазами Павла Луганца.

Этот балбес‚ еще ни о чем не догадываясь‚ пришел самым первым‚ и мы его сразу впрягли в домашние дела‚ гоняя то в магазин за хлебом‚ то во двор выносить мусор‚ то помогать сервировать стол.

Податливый Луганец делал все с удовольствием‚ а я пыталась понять‚ почему он еще не подцепил девушку. Даже наш толстяк Искра уже целовался с Таней Гончарик‚ но Луганец лишь забивался где-нибудь в уголке да бренчал на гитаре. Непорядок!

Приглядевшись к Павлу‚ я увидела какой он хорошенький в ореоле густых светлых кудрей‚ и окончательно разлюбила Баграма. Я и посадила рядом с собой Павла‚ запихав Баграма между Зосей и Русалкой – пусть их развлекает.

Андрюше действительно понравилась Нина Левко, и после часа застолья он сидел с ней в углу дивана‚ обстоятельно толкуя о жизни. Как видно‚ он понял‚ что она все-таки не урод‚ как он думал раньше. Баграм безуспешно пытался подъехать ко мне‚ но я сама повисла на Павлушиной руке и буквально вцепилась в кудрявого блондина‚ которому мои приставания по-видимому понравились. Он танцевал только со мной‚ наворачивая мне многочисленные анекдоты про хохлов и сало.

- Ось‚ послухай. Едуть в поезде негр с обезьянкой и хохол. Хохол вынимает из торбочки шмат сала‚ нарезает и так смачно ест. Обезьянка учуяла запах сала и хочет тоже‚ но негр ей говорит:”Микки‚нельзя.” А обезьянка тянется к салу, но негр снова ей запрещает. Немного погодя негр отвернулся‚ обезьянка изловчилась – цап кусочек сала и – наверх. Негр ругает ее‚ но она знай на третьей полке сало уплетает. Тут хохол встает и говорит: “Мыкола‚ тебе же батько говорил: “Не ешь чужое сало.”

Я рассмеялась‚ а Пашка завел снова:”Послухай про еврея и хохла.”

Я смеялась над его анекдотами и байками весь вечер‚ а Баграм танцевал попеременно со всеми девушками‚ в то время, как наш сексуальный герой Мыкола Попенко‚ перебрав‚ пребывал в мире сновидений на диванчике в углу.

Павел рассказал мне о том‚ что в Бурсу пошел потому‚ что как и я‚ думал об учебе в юридическом‚ после школы попытался поступить в университет на исторический‚ но провалился на сочинении. Потом год проработал на заводе‚ но физику так и не полюбил. Наобум пошел в ближайший гуманитарный‚ которым оказалась Бурса. И вот он с нами.

Баграм понимал‚ что мое отчуждение к нему связано с Эльвирой и не особо лез ко мне с выяснениями отношений. Павел Луганец тем временем искренне радовался‚ что ему так легко общаться со мной. У него по его словам всегда был какой-то комплекс в отношении с девушками‚ лезть к каждой как Мыкола Попенко он не может совершенно‚ хотя как дурак то и дело влюблялся во всяких телезвезд и эстрадных певиц‚ зная‚ что до них высоко и далеко.

Павлов день рождения приходился на двадцать девятое марта‚ а в последний мартовский день в том же году‚ что и я‚ родился на этот свет наш Вини-Пух Игорь Искра.

Следующая наша репетиция с Баграмом за день до именин Луганца прошла в почти полном молчании. Только уже одевшись и выйдя на улицу из дворца культуры‚ Баграм все-таки попытался ко мне подлизаться‚ напоминая‚ что каких-то две недели назад‚ до его дня рождения у нас все было замечательно. Я обещала подумать‚ но моя мятежная душа рвалась к новым свершениям и дальше этого разговора я не хотела двигаться.

Глава шестнадцатая

Меня вовсю заинтересовал мой новый поклонник Павел. Ранее я особо не знала о нем‚ потому что о себе он ничего не рассказывал‚ но тут наша компания‚ втянув его в свой водоворот‚ заставила приоткрыть тайну своей жизни. Смущаясь‚ Павел пригласил нас к себе и очень просил ничему не удивляться у него дома.

Оказалось‚ что живут Луганцы в полуподвальном этаже старого трехэтажного дома. Правда‚ занимали они там целую квартиру‚ а не комнату в коммуналке. Отец Павла давно бросил семью и теперь скитался по Северам в погоне за длинным рублем‚ так что Луганцы жили бедновато.

Еще меня поразило обилие зелени в небольшой кухоньке и опрятном зале со старинной коричневой резной мебелью. Старший брат Павла Иван служил в армии‚ а младший Роман учился в десятом классе и вымахал совсем под потолок‚ еще выше нашего самого высокого в группе Павла. Озеленением в квартире занималась бабушка Луганца‚ сухая благообразная старушка с совсем белой кудрявой головой‚ истинный божий одуванчик‚ разводящий дома целые джунгли.

Тут в углах в больших деревянных кадках развесили свои веерообразные кроны финиковые пальмы‚ дремал непременный кожистолистый фикус‚ буйно цвели алые гибискусы‚ по стенам ползли лианы и комнатный виноград витис‚ синели звездочки сенполий‚ краснели влаголюбивые бальзамины и распускали бутоны царственные белые розы‚ а стены кухни покрывала завеса полосатых зебрин и хохлатых хлорофитумов. На окне там топорщились колючками разноформенные кактусы. Я обожаю цветы‚ и мне сразу понравилось у Павла‚ хотя он стеснялся своей обшарпанной мебели и домотканых чистеньких половичков.

Как я поняла‚ Павел объявил матери‚ что в настоящее время я являюсь его подружкой. Она очень удивилась‚ какая у него орава друзей‚ ведь обычно он никого‚ не считая Игоря Искры‚ к себе домой не водил. Нас в тот день уже ждали, и столы стояли сервированными‚ так что мы сразу приступили к поздравлениям и подаркам.

Конечно‚ я сразу поняла‚ что скрытный Павел стеснялся своей бедности‚ поэтому и не водил нас к себе. Но разве такое обилие книг и цветов – бедность? Особая чистая атмосфера той квартиры, где на стенах висели портреты членов семьи‚ мне очень понравилась. Павел сказал‚ что два его дяди и дед погибли на фронтах Второй мировой войны‚ а бабушка и мать‚ которая тогда была маленькой девочкой‚ остались в Харькове при немцах. Тогда бабушку‚ являвшуюся женой командира красной армии‚ едва не сдали немцам злые люди.

На войне погибли старшие братья матери - Павел и Роман‚ причем Рома‚ который был всю войну дома и прятался от угона в Германию у тетки в селе‚ после прихода наших войск‚ ушел на фронт и геройски погиб уже при взятии Берлина. Бабушка Мария Ивановна‚ рассказывая это нам‚ плакала‚ а мать Павла Юлия Ивановна уговаривала ее не портить праздник детям‚ но и мы с девчатами смахнули нахлынувшие слезы‚ а наша тоненькая Руся‚ вытащив носовой платок‚ залилась во всю: в войну и у нее погибло много родни.

Так что выпили мы и за Павла Луганца‚ за его погибших деда и дядюшек‚ за его старшего брата Ивана‚ солдата срочной службы‚ бравого пограничника и за мир во всем мире. Как-то потихоньку обе Ивановны удалились‚ и мы остались в своем молодежном составе.

Русалка шепнула мне‚ что у Луганца хорошенький младший братец Ромчик‚ а Пашка это скрывал и прятал от нас пацана. Наш известный сердцеед Мыкола в отсутствие других свободных девушек принялся обхаживать самую старшую в нашей компании Зосю‚ а так как выпивший Мыкола за себя не отвечал‚ то вскоре Зоська с руганью выскочила из ванной комнаты‚ где умывалась‚ а Колька попытался ее обнять сзади. С горя Мыкола вдарил еще горилки и вскоре вырубился между кухней и залом‚ мило прикорнув в уголке. Мы так и оставили его ночевать у Луганцов‚ когда пришли с прогулки мать и бабушка Павла.

Через пару дней наш прежний состав с накрепко сидевшим в нем темнокожим мусульманином Назмулом Хасаном‚ научившимся лихо хлестать горилку‚ отметил восемнадцатую весну нашего верного друга Игоря Искры.

А весна уже вовсю шествовала по Украине‚ распуская нежные зеленые листочки на проснувшихся каштанах и акациях‚ погоняла в рост тоненькие стрелки травки на нашем старом дворе и сильно удлинняла теплые дни‚ переобувая нас из сапожек в легкие кроссовки и туфельки.

Длинноволосая Русалка закружила голову худенькому синеглазому акселерату Роме Луганцу‚ и Пашка на правах старшего брата сокрушался‚ что Ромашка прекратил сидеть над учебниками‚ шатаясь с Руськой по городу. Наша компания и мертвого подымет‚ закрутив в своем шумном водовороте. Мы с Баграмом оставались друзьями и партнерами в танцах‚ теперь два-три раза в месяц танцуя на различных городских сценах‚ а в мае у нас в городе назначалось региональное соревнование бальных танцев‚ где в номинации рок-н-ролл выступали и мы.

В том памятном году весь цивилизованный мир‚ а особенно конечно наша страна‚ своротившая шею проклятому фашизму‚ готовилась встретить тридцатую годовщину этой славной победы над фашистами. По всей нашей большой и разноязыкой стране во всех ее городах и весях советский народ брал новые трудовые обязательства и с честью их выполнял во имя торжества победы коммунизма. Нам тоже активно вправляли мозги марксизмом-ленинизмом‚ а уж интернациональной дружбой мы гордились‚ принимая в нашу шумную компанию всех подряд‚ невзирая на цвет кожи‚ разрез глаз‚ пол и возраст.

Глава семнадцатая

Близилось лето, и под видом очередной археологической экспедиции археологи задумали съездить в горы Кавказа‚ чтоб поискать там следы таинственного снежного человека. На средства самой украинской академии наук‚ отделение которой находилось и во второй украинской столице. Узнала я об этом у Баграма‚ который‚ несмотря на упадок нашей любви‚ все-таки разговаривал со мной‚ и‚ наверное‚ лелеял слабую надежду на восстановление наших отношений. Разумеется‚ мне просто загорелось туда попасть‚ ведь всеми таинственными явлениями я интересовалась с детства, да и вообще хотела своими глазами увидеть Кавказские горы‚ овеянные легендами и прославленные гениями слова Пушкиным и Лермонтовым.

Пока не пошла предметная специализация у нас‚ Баграм уговаривал меня перейти к ним на истфак‚ но я и в этот раз отправила свои стихи в союз писателей‚ надеясь на их одобрение.

Мы с Баграмом оттанцевали уже на пяти предпраздничных концертах‚ наш бурсацкий хор‚ в котором мы пели почти всей группой теперь занял почетное второе место после хора института искусств‚ где‚ несомненно учились более талантливые певцы‚ чем мы‚ и пятого мая я готовилась к региональному смотру-конкурсу бальных танцев‚ репетируя даже дома.

Вся старая часть Харькова теперь утопала в сиреневом запахе от вовсю бушующей голубой‚ белой‚ фиолетовой‚ розовой сирени‚ нежными кисточками качающейся и текущей среди изумрудной зелени молодой листвы. Запах сирени смешивался с постоянным запахом жареных пончиков и котлет из соседних столовых и будоражил разные дерзкие мысли в наших юных головах.

Первого мая после обычной массовой демонстрации‚ когда мы с нашей компанией гуляли по центральным скверам‚ наслаждаясь мороженым и шоколадками‚ купленными нам нашими бенгальскими друзьями‚ мы познакомились со студентами пединститута: чехами‚ немцами‚ поляками‚ болгарами‚ будущими учителями русского языка‚ проходившими языковую практику в пединститутах СССР‚ ведущих преподавание по-русски. В этой компании были две польки‚ парень и девушка из Чехословакии‚ болгарин и венгр. Одну из полек звали Люсей, как и меня‚ ее полное имя звучало Люцина‚ а не Людмила‚ но все равно мы решили‚ что мы – тезки.

Иностранные педагоги были старше меня на три-четыре года‚ так как проходили языковую практику уже в конце обучения в высшей школе. Ребята эти были весьма рады‚ что попали в нашу страну на большое торжество тридцатилетия победы над Германией‚ которая без труда подмяла их небольшие страны.

Я похвалилась‚ что учу на курсах немецкий‚ испанский‚ французский‚ но заметила‚ что имею друзей и в их странах и просто горю желанием обучиться их родным языкам‚ зная‚ например‚ что “дзенькуе бардзо” по-польски “большое спасибо”, оно же по-чешски “декуйи”‚а по-болгарски “много благодаря”. Это им понравилось.

Ребята пригласили нас приходить к ним в любое время после занятий‚ а пока мы шумной толпой завалились в нашу любимую “Харкивянку” у парка Шевченко‚ чтоб отметить как Первомай‚ так и наше знакомство.

Что там говорить‚ на танцевальный конкурс поболеть за нас с Баграмом пришла наверное половина всего многонационального харьковского студенчества. То тут‚ то там я видела знакомые лица‚ кивала‚ махала руками и посылала воздушные поцелуи‚ приветствуя знакомых.

С утра в тот день я не поленилась сделать в парикмахерской шикарную прическу по настоянию нашего тренера Софьи Эдуардовны‚ увядшей уже бывшей балерины. Теперь я облачилась в весьма открытое серебряно-сиреневое бальное платье и белые лакированные туфельки на толстом устойчивом каблуке. Вертясь перед многочисленными зеркалами‚ я казалась себе необычно милой и женственной‚ совершенно достойной красавца Баграма‚ поправляющего жесткий воротничок его концертного батника цвета спелого лимона с блестками.

Когда мы наконец‚ улыбаясь‚ вылетели на сцену‚ и я увидела полутемный зал‚ забитый зрителями‚ то получила от них такой великолепный заряд мощной энергии обожания‚ будто вжилась в свой образ девушки шестидесятых годов и не только ни разу не сбилась‚ но даже словно летала‚ легко подбрасываемая и вращаемая сильным Баграмом.

После удачного исполнения сложных фигур зал громко взрывался аплодисментами‚ а когда мы закончили‚ все взорвались и заорали‚ засвистели‚ затопали так‚ что я уже не сомневалась в нашей победе и даже расплакалась от счастья за кулисами. Всего после девятимесячных совместных тренировок мы с Баграмом обошли пары‚ которые занимались танцами несколько лет.

Счастливая наша Софья Эдуардовна повторяла‚ что мы - молодцы и она в нас верила. Потом я как во сне вышла‚ ведомая Баграмом‚ на сцену за дипломом и ценным подарком в виде большой хрустальной вазы и вдобавок получила приз зрительских симпатий – большого плюшевого медведя.

В тот день я потратила столько душевных сил‚ что три дня ходила заезженная и измученная‚ много спала. Восьмого мая улыбающиеся Светлана и Танюшка принесли мне областную молодежку‚ где я увидела свой сильно патриотический стишок на темы великой Победы‚ которую воспела в поэзии и я. Счастье окончательно унесло меня в свою светлую даль‚ и я решила во что бы то ни стало покорить сцену не только при помощи ног‚ но и при помощи своего голоса. То есть снова все-таки петь не в хору‚ а хотя бы в вокально-инструментальном ансамбле.

Глава восемнадцатая

Тем временем после моего триумфа в бальных танцах‚ когда наша студенческая газета во всю расхвалила мои таланты танцора и поэта‚ при помощи Баграма‚ уговорившего своего двоюродного братца Валерия Акоповича посодействовать моему включению в экспедицию археологов-студентов из университета вместо традиционной нудной практики в затхлых книгохранилищах. Я узнала‚ что сразу после летней сессии недели три проведу в горах Кавказа.

— Там недалеко и до моих родных в Ереване‚ съездим‚ увидишь страну моих предков‚ – радовался вместе со мной мой красивый партнер по танцам.

Я ходила‚ задрав нос не то‚ что по своей Бурсе‚ но и по городу‚ зная‚ что наш танцевальный конкурс записали даже украинские телевизионщики. Его и показали по местной программе дня три спустя после нашей победы там.

Девятого мая весь Харьков был украшен красными флагами‚ лозунгами‚ портретами героев войны. С утра звенящие орденами и медалями убеленные сединой нарядные ветераны войны то тут‚ то там встречались нам‚ собирающимся глядеть парад Победы. С утра мы успели увидеть этот парад из Москвы по центральному телевидению‚ а потом весь день глазели на местные торжества‚когда теплый солнечный майский день всех вывел на улицу‚ чтоб люди не забывали‚ что они все-таки люди‚ а не придатки собственных телевизоров.

В этот день и я‚ убедившись‚что у меня не очень уж тонкие ноги‚ надела короткое нарядное шелковое платьице в воланах и построила при помощи бигуди и моих подруг на голове замысловатое гнездо из локонов.

Я гуляла по городу под руку с высоким блондином Павлом Луганцом‚ а он в парке победы таскал попеременно с братом Ромкой увеличенные фотографии своих деда и дядь‚ разыскивая их однополчан. И нашел-таки сослуживцев своего дяди Павла Луганца-старшего‚ которые оказались седыми‚ стареющими‚ но веселыми и добрыми бывшими фронтовиками‚ встретившими нас‚ как своих родных внучат. Зная‚ что Павел-старший не нажил до войны никакого потомства‚ записали в это потомство Павла Павловича Луганца-младшего‚ по-настоящему записав его адрес и обещая поддерживать связь с матерью‚ сестрой и племянниками однополчанина.

Ах‚ как жалела я‚ что нет у меня с собой фотографии и моего дяди Ивана‚ единственного брата моей матери‚ погибшего на той страшной войне.

Воодушевленные Павел и Роман клялись отыскать могилу дяди Павла в болотистой Польше‚ другого дяди Романа в Берлине и восстановить справедливость по отношению к пропавшему без вести своему деду Ивану Луганцу.

Если Павел или Баграм относились ко мне бережно‚ то попадались в нашей жизни и некоторые наглые типы. После облетевшей сирени буйно цвели розовые свечи каштанов на Пушкинской и в парке Шевченко‚ где я обожала гулять и зачастую делала это одна‚ чтоб‚ сидя на скамейке‚ набросать теплым весенним вечером какие-нибудь очередные стихи. Особо далеко в заросли облетающих сиреневых кустов и набирающих бутоны диких роз я не залезала‚ но все-таки однажды ко мне прицепился не в меру наглый тип. Он оказался почти лысым и отпускал такие жаргонные словечки‚ что я сразу поняла‚ где он был‚ и действительно он подтвердил‚ что совсем недавно явился с зоны.

Дружить с таким кавалером я была совсем не расположена‚ о чем ему и сказала‚ но он все равно потащился меня провожать. Пришлось врать ему свое имя и сворачивать к входу в университет‚ где я‚ несмотря на вечерний час‚ столкнулась с Мишей Сивоусом‚ который‚ как обычно‚ торчал там до самого закрытия в библиотеке.

Сивоус буквально спас меня из лап новоявленного уголовника и пошел провожать домой‚ всю дорогу талдыча мне о новых археологических открытиях.

- Да ведь Атлантиду до сих пор не нашли‚— подзадорила я будущего археолога.

- Не там ищут‚ – невозмутимо возразил Сивоус‚ – Именно в то место‚ куда указал Платон‚ а это как раз Срединный Атлантическоокеанский хребет – и надо направлять экспедицию. То есть искать глубоко под водой. Всякие там Канарские острова и есть осколки Атлантиды. Так что их аборигены – гуанчи — одичавшие предки атлантов. Закончу учебы и буду искать‚ а непрочтенные гуанчские тексты переведу.

Гуляя с Михаилом по вовсю цветущему Харькову и вдыхая весенний сладкий аромат городских деревьев и кустарников невысокого центра города, украшающих некую обшарпанность узкой Клочковской улицы в районе Благовещенского базара‚ я мысленно витала в иных мирах и временах‚ слушая своего умного собеседника.

Михаил казался мне каким-то возвышенным‚ лишенным обычных скотских желаний окружающих меня молодых людей. Под большими стеклами роговых очков кофейные глаза Михаила‚ то горевшие ясным огнем‚ то притухавшие опускающимися на них темными ресницами‚казались то соколиными‚ то волчьими‚ то совсем детскими и беззащитными. Наверно‚ такими и должны быть глаза гения. Я очень уважала Сивоуса и даже побаивалась с ним говорить‚ боясь показаться глуповатой‚ но он‚ будто чуя мои мысли‚ сказал:

— Знаешь‚ у нас учатся такие тупые бабы‚ что мне кажется‚ будто ты умнее их.

А что особо умное я сказала ему? Только об исследованиях моего любимого ученого и писателя Александра Кондратова да его кумира академика Николая Жирова‚ которые верили‚ что легендарная Атлантида – не выдумка. Да ведь и знаменитый немец Генрих Шлиман тоже поверил “Илиаде” Гомера и нашел-таки величественную Трою-Илион на ее истинном‚ описанном Гомером месте в нынешней Турции. А может‚ и нам поверить нашим русским народным сказкам да поискать наши тридесятые царства там‚ где эти сказки указывают?

Глава девятнадцатая

В конце мая‚ когда вовсю по Украине заблагоухала одна из моих любимейших цветов—белая акация‚ я познакомилась с компанией музыкантов‚ которые играли в одном из центральных ресторанов города.

Наша зубрилка Таня Гончарик неожиданно стала привечать противную мне после ночи у Игоря Искры Алку Хомченко. К слову сказать‚ Алла весьма модно и смело одевалась‚ заявляясь на занятия в таких стреляюще умопомрачительных нарядах‚ что наш новый куратор Геворкян тихо постанывал‚ отводя глаза от оголенных Алкиных ляжек и бюста. Ее пышные добела осветленные химические кудри высоко вздымались над кукольным синеглазым личиком.

Многие наши парни не видели в ней абсолютно никакого ума‚ говоря‚ что там беспробудная глупость‚ но этой весной Алла завела себе кучу новых поклонников в лицах студентов-арабов‚ негров и наших советских торговцев с Кавказа.

Все рестораны‚ кафе и прочие общепитовские заведения Алла научила нас именовать старым русским словом кабак‚ и в самых злачных из них она давно была завсегдатаем. Наш рыжекудрый львенок Танюша теперь все уши прожужжала мне Аллой и ее подвигами среди представителей средиземноморского подвида белой расы.

По словам Аллы оказывалось‚ что только вышеназванные арабы и есть настоящие мужики в отличие от наших сермяжных белокожих москалей и хохлов‚ которые не в меру жадничают‚ а вот те‚ кто темненькие‚ осыпают красивых дамочек денежками и богатыми подарками весьма щедро.

Пухлощекий Искорка теперь не больно интересовал нацелившуюся на новый легкий бизнес Танюшку‚ и все чаще та ударялась в загул в кабаках‚ являясь оттуда среди ночи на шикарной тачке с очередным богатым черноглазым кавалером. Юбки Тани укорачивались больше и больше.

Однажды две эти красотки с химическими кудрями заволокли в свою компанию и меня. Их сняли три щедрых египтянина‚ так что надо было срочно искать подругу‚ а я как назло пробегала возле этого кабака в поисках уединения.

Выскочившая из увеселительного заведения ярко накрашенная Алла затащила меня‚ одетую в обычные слегка потертые джинсы и черную маечку, мимо знакомого ей благообразного седовласого дядьки-швейцара в шум и гам‚ навалившийся на меня так‚ что я притихла и присмирела там.

Предназначенный мне в кавалеры египтянин‚ слегка увядающий господин в светлом европейском костюме-тройке и модном тогда галстуке с широким узлом‚ представился бизнесменом‚ приехавшим на Украину с целью обмена опытом в строительстве и совсем дрянно говорил по-русски. Зато он в совершенстве знал английский и французский‚ так что мы могли сносно понять друг друга‚ но тупо торчать в кабаке‚ глупо улыбаясь черномазым покровителям‚ мне не особо хотелось. Неохотно слушая‚ что мне болтает Ахмед‚ я глазела на сцену‚ где лениво дергали струны три гитариста‚ а длинногривый блондин за ударной установкой даже прикрыл глаза‚ медленно нажимая ногой на педаль ударника.

Парни исполняли песни из репертуара знаменитой ливерпульской четверки‚ безусловно проигрывая авторам песен в мелодичности. Знаменитый битловский “гитарный” плач им мало удавался. Впрочем‚ вероятно‚ они и не стремились к виртуозности‚ зная‚ что им и так заплатят.

Публика в кабаке отличалась разношерстностью. В уголке за сдвинутыми двумя столами шумела компания сослуживцев‚ отмечающих юбилей некоего лысого товарища в белой рубашке с бабочкой. Развалясь на стульях‚ тут торчали и совершенно чернокожие парни в голубых джинсах‚ которых опекали длинноногие крашеные блондинки. Полногрудые дамочки в ярких платьях-декольте чокались и деланно улыбались в обществе вертлявых типов‚ по-моему, из советских партийных или комсомольских органов. Ни одного светлого и одухотворенного взгляда я тут не увидела‚ пока ансамбль полуспал на сцене.

Но вот музыканты встрепенулись‚ когда к ним из боковой дверцы вышел бледный худощавый брюнет в голубой джинсовке‚ под которой на полуголой груди блестели ряды металлических цепочек. На сцену выкатился полненький лысоватый прилизанный конферансье и объявил‚ что к ним прибыл несравненный Леонардо Роа с испанскими песнями из репертуара Рафаэля Мартоса Санчеса‚ тогдашней испаноязычной звезды эстрады и экрана. Откинув с лица длинную темную прядь‚ Леонардо Роа нажал на клавиши электроорганолы и запел о вечной амоr глубоким сочным баритоном.

Впрочем‚ публику это не особо волновало‚ у нее в головах кипели либо слабо подогревались свои страсти. Пропустив‚ слабо хлопая‚ три-четыре песни‚ она запросила‚ пихая музыкантам в карманы смятые червонцы‚ песен из репертуара итальянской звезды Джанни Моранди‚ которые Леонардо тотчас же и исполнил.

Я совсем забыла о своих попутчиках и вовсю глазела только на Леонардо‚ казавшегося мне похожим на Иисуса Христа в юности. Иконописное одухотворенное и прекрасное смуглое лицо. Интересно‚ откуда в насквозь советском Харькове настоящий западный красавчик? Я и спросила у Аллы‚ развалившейся на стуле в обнимку со своим толстосумом об этом Леонардо.

— Да это Ленька из института искусств‚ – ответила всеведущая в светских условностях моя сокурсница‚ уронив в моих глазах на пару ступенек образ загадочного испанца.

— Фамилия настоящая‚ – добавила она‚ – папа – испанец из эвакуированных в сороковые годы детей‚ а Ленька‚ кажется‚ учится вокалу.

Все! В мгновение ока я забыла с кем сижу в этом увешанном зеркалами и украшенном хрустальными вычурными лампами. Я как бы перелетела на сцену‚ где плачущим голосом‚ прикрыв глаза‚ пел “Amore mia” [amore mia – любовь моя\ итал\] артистичный хохляцкий испанец Ленька Роа‚ зовя меня к теплым средиземным морям‚ возвышенной и страстной любви и неземному блаженству.

Едва над ароматом цветущих кистей белых акаций Харькова сгустились теплые майские сумерки‚ и синеватые и розоватые фонари на улицах заструились чистым неоновым светом‚ как наши кавалеры потащили нас в номера своей гостиницы‚ откуда я‚ напуганная предыдущими рассказами подруг‚ потихоньку удрала‚ неимоверно расстроив египтянина и не испытав блаженства‚ обещанного им.

В моей любвеобильной душе уже свила уютное гнездышко новая чистая и светлая любовь к утонченному певцу и пианисту Леонардо Роа. В ту ночь я совсем не спала и вовсю цеплялась к Светлане‚ которая‚ вернувшись позже меня‚ и сварив кофе на кухне‚ принесла в нашу комнату клубящийся ароматными парами кофейник и позвала меня ужинать чем бог послал.

Я рассказала подруге‚ где носили в этот вечер черти меня и куда по моим предположениям они уже уперли нашу рыжую Львушку-Танюшку. Светлана‚ внимательно выслушав меня‚ умозаключила‚ что постельные шальные деньги не доведут девчат до счастья и привела несколько примеров пролетов наших девчат с богатыми мусульманскими проходимцами. Какая-то Ленка из политеха‚ родив ненужного ей и ее родителям негритенка‚ сдала его в дом ребенка‚ даже не взглянув на несчастного крошку. Маринка с ХИСИ‚ неудачно сделав аборт‚ чуть не изошла кровью‚ загибаясь‚ и виной тому такие же арабчики. Какая-то уж совсем неизвестная ей Тоська с ХИИТа вообще подала в суд по поводу группового изнасилования ее кавказцами‚ которые торговали фруктами на Благовещенском рынке.

Я подозревала‚ что Света и Назмул тоже давно занимаются любовью‚ но поскольку их нигде ни разу не заставала раздетыми и смущенными‚ ни в чем гадком подругу не подозревала.

Явившаяся под утро наша третья подружка Таня‚ сразу залезла в пустовавшую ночью ванну и сидела там пару часов‚ пока не зазвонил наш общий будильник‚ вещая о начале нашего трудового дня. Лекции в тот день Татьяна пропустила‚ как и ее напарница по постельному фронту Хомченко‚ но придя после занятий в свою комнату‚ я узнала‚ что египтяне увешали Таньку и Алку червонцами‚ и я – большая дурочка‚ что лишилась этих‚ можно сказать‚ дармовых денег. Но седеющий господин Ахмед с заметным брюшком не вызывал во мне страсти‚ и я совсем не жалела‚ что не углубила отношения с ним.

Напротив‚ через пару дней у нас на бурсацкой доске объявлений появилась афиша концерта югославской вокально-инструментальной группы “Семь молодых”‚ и‚ конечно‚ многим загорелось увидеть и услышать этих ребят вживую. Копаясь в грамотделе торгового дома у Благовещенского базара‚ я отыскала диск этих ребят под управлением Саши Субботы и вознамерилась во что бы то ни было заполучить на него автограф самих участников этой группы.

Обычно мы‚ здорово экономя деньги‚ покупали рублевые входные билеты или контрамарки у делавших на этом бизнес билетеров. Толпа студентов заваливалась на концерты эстрадных звезд после двух-трех первых песен и усаживалась на ступеньки концертных залов‚ что мы и сделали на этот раз в громадной шикарной "Украине". Мы взяли с собой солидные букеты роз и гвоздик в целлофане и сорванные на городских клумбах разноцветные левкои и петунии без всяких упаковок.

Вперяясь глазами в темпераментных длинноволосых югославов на сцене‚ я и не заметила парней‚ усевшихся рядом со мной и только когда песня окончилась, и зал дружно захлопал‚ я остолбенела‚ увидев‚ что совсем рядом через длинноволосого блондина в белых джинсах также на ступеньках неистово хлопает в ладоши‚ топает ногами и свистит несравненный Леонардо‚ он же Ленька из ХИИ, и до такой степени меня это пронзило‚ что я‚ взлетев на седьмое небо от нахлынувшего счастья‚ забыла зачем приволокла в зал пакет с диском югославов. Скосив глаза, я теперь только и пялилась на красавчика Леонардо‚ мечтая познакомиться с ним.

Более прыткие поклонницы семи югославских певцов поднимались к ним на сцену с букетами и получали от ребят дружеские поцелуи‚ а я только под конец концерта решилась подняться к ним. Тем не менее миловидный светленький солист группы Саши Субботы‚ одетый в какой-то расшитый цветным орнаментом с блестками камзол и широкие клешеные брюки с цветами понизу поцеловал и меня. На этот раз я не решилась лезть к иностранцам с просьбой дать мне писульку автографа на диск их песен‚ но‚ возвращаясь на свое место‚ уловила‚ что красавец Леонардо глядит‚ улыбаясь во все ровные белейшие зубы на меня.

— Ну и как югославы целуют‚ как мы‚ грешные? — спросил он.

И не успела я ответить‚ как меня опередил мой сосед справа‚ бас-гитарист из Лениного ансамбля

— Да‚ небось‚ не хуже эспаньоло [эспаньоло – испанец\исп\] .

Но концерт еще продолжался‚ и мне пришлось опустить свою обтянутую джинсами задницу на ковровые дорожки величайшего Харьковского концертного зала.

После концерта мой конопатый сосед‚ он же бас-гитарист спросил‚ не хочу ли я заполучить себе автограф югославов. Минут пять спустя я в куче поклонников и почитателей таланта группы Саши Субботы прорывалась за кулисы‚ но прорваться удалось далеко не всем‚ так как дюжие охранники югославских сладкоголосых пташек привычно сдерживали натиск толпы‚ а подоспевшие наши совковые менты загрозились‚ как обычно‚ применить оружие‚ но испаноязычный Леонардо Роа уже втащил своих приятелей и меня в заваленную цветами гримерку югославов.

Оказалось‚ что ”Семь молодых” не такие уж и молодые‚ но страшно милые подуставшие ребята‚ которые поставили-таки свои закорючки на моем‚ а вернее их диске на зависть всем моим приятелям. Я тоже блестела испанским‚ немецким и английским‚ благодаря югославов‚ но оказалось‚ что русский и украинский те понимают гораздо лучше германо-латинской тарабарщины‚ поскольку все мы—братья-славяне. Вывалились мы от них в самом благодушном настроении, и каждый при своих интересах.

Конопатый парень счел своим долгом познакомиться со мной поближе‚ и я‚ ухватившись за это‚ поняла‚ что это – мостик к моей встрече с красивым Леонардо‚ а может‚ и еще дальше. Рыжего звали Мыколой‚ а поскольку он упорно лез в иностранцы и всячески поддерживал этот имидж‚ обожал‚ когда его называли Миком‚ как Джеггера‚ ультра и экстравагантного лидера группы “Rolling stones”. Мик Макуха с режиссерского факультета ХИИ и выдерживал стиль того знаменитого своего тезки‚ одеваясь в стиле Мика Джеггера и нося на голове нечто похожее на стог сена‚ что мне‚ вобщем-то нравилось‚ поскольку и мои патлы топорщились не менее живописно.

Разговаривая теперь с Мыколой Макухой‚ я узнала‚ что он является англоязычным лидером их группы‚ в то время‚ как Лео – бесспорный лидер в латинице. Я похвасталась‚ что недавно в паре с Баграмом получила первый приз за рок-н-роллы‚ что весьма обрадовало Мика‚ а уж когда я‚ расхваставшись‚ заявила‚ что сочиняю еще и стихи‚ Мик вообще засиял‚ выдав‚ что теперь он меня выкопает из-под земли‚ ведь сам пишет музыку‚ а с текстами у них – напряженка‚ поскольку ничего существеннее КВНовских приколов они не сочиняли‚ как ни напрягали свои серые клеточки.

Мик проводил меня до дома‚ и я потихоньку улетала в небеса в своих мечтах. Что у меня за натура такая дурацкая? Еще совсем не знаю красавчика Лео‚ а уже вижу себя с ним на берегу теплого моря. Серо-зеленые волны накатываются на сочную желтизну песка‚ а смуглый темноглазый Лео улыбается только мне.

Глава двадцатая

Спустя три дня наш куратор Геворкян‚ вызвав меня в деканат‚ сообщил‚ что наш ректор ничего не имеет против моей практики на Кавказе в составе археологической партии‚ особенно‚ если за мной будет приглядывать наш историк. Еще Валерий Акопович попросил меня в ХИИ по поводу их виа “Леомик”. Эти мудрецы не могли удумать ничего оригинальнее‚ чем назвать свой ансамбль сокращением от своих имен. А почему не “Роамак”?

Сладкий аромат моей обожаемой белой акации наполнял весь институт искусств‚ когда я заявилась туда под руку со своей охраной в виде Павла Луганца и примкнувшего к нам Игоря Искры по причине его отставки у Тани Гончарик.

Из раскрытых окон большого здания доносилась разноголосица звуков: сольное и хоровое пение‚ наигрыш баяна‚громкие споры студентов‚ а яркое майское солнце било вовсю‚ наполняя аудитории своим чистым светом и радостью.

Повязав свои длинные волосы‚ чтоб они не закрывали глаза‚ банданой‚ Лео нажимал на клавиши синтезатора‚ конопатый Мик о чем-то болтал с двумя другими волосатыми гитаристами‚ а ударник‚ прикрыв глаза‚ то ли дремал‚ то ли мечтал‚ развалившись на своей маленькой вертящейся табуреточке.

— Привет бурсакам‚ – увидев нас оживился Лео‚ – у нас к вам есть деловой разговорчик.

Мне сразу наиграли пару быстрых мелодий и объяснили‚ что нужны к ним два текста. Один – патриотический в стиле солидарности с чилийскими патриотами‚ борющимися с кровавым режимом Пиночета‚ а другой – о любви.

Чуть дойдя до дома после этой встречи‚ я исторгла из своей души незамысловатые строчки патриотической песни:

Над Чили который год
Одна лишь темная ноь.
Но верю‚ солнце взойдет‚
Фашизм уберется прочь.
Пусть зверствует Пиночет‚
Но в Чили придет рассвет.

Сняв со стены гитару‚ я подыграла себе и убедилась‚ что слова подходяще ложатся на Леонардовский мотив. А уж наляпать пяток стишков о любви - “ахи-охи-слезы-вздохи”—мне никогда не составляло большого труда‚ и вечером этого дня наша компания в составе моих девчат и Луганца с Искрой восторгалась моими талантами поэта-песенника.

Писать тексты к песням – труд невеликий. Послушав современные и даже народные песни убеждаешься в этом то и дело. Сочинять стихи даже для газет - занятие гораздо более трудное‚ чем ляпанье глупых песенных строчек. В песнях годится буквально все‚ даже “ля-ля-тополя”‚ а уж в песенных припевах все эти “ля-ля”‚ “пам-пам” и “люли-люли” прямо-таки кишат‚ и я всегда считала‚ что так славить поэтов-песенников‚ как это делается у нас‚ не следует. Прославляя их‚ мы всей страной расписываемся в примитивности своего мышления.

Но мне очень хотелось попасть на сцену и ничего плохого в том‚ чтоб петь в группе “Леомик” я не видела. Мои друзья уже поздравили меня с этим‚ но ведь Лео‚ Мик и другие участники их группы запросто могут забраковать мои примитивные тексты и забыть навеки о моей персоне. Мало ли в Харькове настоящих именитых поэтов как тот вон дедок‚ что разнес мои фальшивые перлы в редакции.

Вопреки моим волнениям‚ Мик и Лео‚ услышав мою песню о Чили‚ взвыли от радости‚ когда я напела ее‚ помогая себе на гитаре.

— Давай бери бубен и маракасы и вставай к микрофону. Мы играем музыку‚ а ты поешь и создаешь себе оформление сама‚ – насмешливо приказал мне Мик‚ и мой лоб покрыла предательская испарина. Надо же‚ меня уже взяли. Когда я‚ ни разу не сбившись‚ спела и сыграла на шумовых инструментах песню о Чили всем‚ Лео одобрил и сказал‚ что теперь мне никуда не отвертеться и придется выступать на молодежном смотре в честь дня молодежи в конце июня и хочу—не хочу‚ но обязана хотя бы два раза в неделю репетировать с ними. Опомнившись от нахлынувшего счастья‚ я поняла‚ что с налету попала в рай.

Тем временем наша Танечка задурачилась‚ и‚ несмотря на приближающуюся сессию‚ совсем забросила учебу‚ шатаясь ночами по кабакам‚ а днем отсыпаясь. Пока мы со Светой писали курсовые‚ сдавали зачеты и рефераты по истории или мировой культуре‚ у Тани болела голова с похмелья‚ и она прогуливала занятия.

Но сколько веревочке не виться‚ конец будет‚ и вскоре Таня Гончарик узнала‚ что ждет ребенка. Однажды утром ее сильно затошнило. Узнав о постигшей ее беде‚ Таня сообщила об этом своему египтянину Саиду‚ а тот равнодушно посоветовал ей сделать аборт‚ ведь жениться на ней он все равно не будет‚ потому что дома у него уже имеется законная жена-соотечественница. Брать жену из Европы он не намерен‚ потому что наши женщины в быту слишком ленивы‚ но любят командовать мужчинами.

Услышав это‚ Танюша завыла и добрейший Игорек-пентюх‚ простив ей измены‚стал уговаривать ее не делать операцию‚ а просто выйти за него‚Искру‚ замуж‚ но Танька‚ обозвав его дураком и разиней еще горше заплакала‚ боясь‚ что родители ее проклянут. Она решила во что бы то бы что ни стало сделать аборт‚ чтоб ее родители в славном городе Кременчуге и знать не знали о загулах их дочки.

Спустя неделю после этого известия бессердечный мусульманин Саид уехал домой в Египет. Тане пришлось сдать анализы для операции‚ а ее новая подруга Алла Хомченко‚ бросив арабчика‚ переключилась на негра-студента из Замбии.

Иногда я заглядывала в интерклуб пединститута‚ чтоб встретиться там с друзьями из соцстран. Зная наш со Светой интерес к Польше и ее языку‚ польские студенты подарили нам самоучитель польского языка‚ а первые уроки по его овладению преподала мне Люцына Голомб. Она показала как правильно произносятся некоторые польские звуки‚ которых нет в русском языке‚ например носовые “е” и “о” или твердая “л”. Мое имя “Людмила” имеет в польском два разных звука “л” - твердый и мягкий. Люся очаровала нас своим польским языком‚ который мы твердо решили осилить.

Правда‚ пройдя курсы немецкого‚ испанского и французского‚ я не могу еще бегло говорить с испанцами‚ хотя при случае щеголяю несколькими вполне осмысленными фразами‚ могу рассказать о себе‚ но в целом мое знание этих языков оставляет желать лучшего.

По-прежнему я получала разноцветные конверты с яркими марками из разных уголков нашего социалистического лагеря и пополняла свои альбомы фотографиями друзей разных национальностей и стран.

Таня Гончарик пребывала в начале июня 1975 года в таком ужасе‚ что мы со Светой Сланько срочно сорвались помогать ей как в написании курсовых работ‚ так и в лечении ее издерганной души‚ сдвигая их с Игорем Искрой вновь навстречу друг другу.

Игорек‚ воспринявший похотливого Саида как тяжелую болезнь‚ безмерно радовался‚ что эта болезнь наконец-то отступила и сожалел теперь только о безвинной детской душе‚ которую его любимая девушка отдавала на заклание кровожадному Молоху страсти.

В гинекологическом отделении‚ куда мы со Светой привели дрожавшую от волнения и страха Танечку‚ нас встретила суровая пожилая дама-врач и отругала за то‚ что мы не уберегли подругу‚ а теперь вот толкаем ее на преступление и мы‚ безусловно‚ виноватые в этой истории‚ потупив головы потерянно молчали и краснели. К вечеру мы‚ прибежав в белый с кафельным полом вестибюль больницы‚ узнали‚ что операция Гончарик благополучно окончилась‚ и Таня лежит в палате вместе с такими же‚ как она‚ горемыками. Минут через пять‚ морща свое миленькое личико от болей, выползла бочком и Таня‚ побледневшая и слегка осунувшаяся.

— Ой‚ мои гарненьки ясочки‚ як же то страшно‚ стыдно‚ больно‚противно. Не дай Боженьки испытать это еще раз.

Я и сама не заметила‚ как мне на глаза навернулись горячие слезы‚ и‚ сунув подруге пакет молока и кулек булочек‚ я отвернулась к окну‚ чтоб проморгаться. В казенном застиранном широком халате и больших кожаных тапочках‚ некрашеная и всклокоченная‚ она напоминала теперь побитую и старую узкоглазую лису‚ а не львенка‚ и острая жалость к ней ныла в моей душе.

Вокруг также боком выходили больные или беременные женщины‚ лежавшие в этом же отделении. На окне сидели и смеялись шустрые девчата-подростки. Строгие подтянутые медсестры в белых халатиках и шапочках таскали медицинские шприцы в деревянных ящичках‚ круглые металлические банки с медикаментами и пузырьки с остропахнущими лекарствами‚ а вдалеке в туалете гремела ведром санитарка‚ готовясь мыть кафель в вестибюле больницы.

Несмотря на обилие цветов на окнах и подставках‚ красочные плакаты и стенгазеты на стенах‚ призывавшие женщин не делать аборты‚ в гинекологическом отделении было гнетуще тоскливо‚ и я подумала‚ что не смогла бы лежать здесь. Если только принесут умирающей.

Глава двадцать первая

Вечером к нам зашли Игорь‚ Баграм‚ Павел и Мыкола‚ а потом‚ когда мы уже пили чай с медом из одуванчиков‚ который мы накануне весь вечер варили с девчатами‚ постучались и Руся с Зосей. Пили из чашек‚ бокалов‚ стаканов вприкуску с кусками хлеба‚ политыми одуванчиковым приторным нектаром‚ который Мыкола Попенко называл колдовским зельем. Мы обсуждали судьбу Тани. Конечно‚ все ее жалели‚ но никто не навязывал ее Игорю Искре‚ которого Львенок променяла на этого черножопого Саида. Игорь, большой и круглолицый‚ сам все ей простил и все спрашивал нас‚ почему она не захотела выйти за него замуж‚ сохранив этого ребенка.

Проговорив дотемна‚ мы расстались не в самом хорошем расположении духа‚ а наутро‚ позвонив в гинекологию‚ узнали‚ что среди ночи у Танюшки началось кровотечение и ей провели специальное лечение‚ еще раз поковырявшись внутри ее бедного организма своими медицинскими железяками. Сломя голову‚ мы с Игорем побежали в больницу‚ и Таня к нам не вышла‚ а меня пригласили к ней.

Завернувшись в застиранный белый халат для посетителей‚ я с замиранием сердца вошла за медсестрой в просторную светлую больничную палату‚ где на крайней к окну койке увидела мертвенно-бледное лицо Львенка с опухшими от слез и потухшими глазами. Стараясь сдерживать себя‚ чтоб не расплакаться‚ я вымученно улыбнулась‚ говоря нарочито бодрым тоном:

— Танюш‚ ты что это тут разболелась? Давай отдыхай‚ поправляйся‚ мы с тобой.

— Влипла я‚ Люся‚ – грустно выдавила из себя Таня‚ – теперь неизвестно‚ сколько здесь проторчу. У меня и сейчас повышенная температура.

Вошла медсестра с готовым к употреблению шприцем‚ который она несла иглой вверх‚ чтоб внутрь не попал воздух‚ и когда она стала делать бедной Тане укол в вену‚ которого моя подружка очень испугалась‚ я тоже уже боялась. Значит‚ действительно что-то серьезное.

Но молодой сильный организм‚ разумеется‚ не дал Тане загнуться‚ да и врачи ее не проморгали‚ но в гинекологии она пролежала десять дней. Потом до самых каникул ходила как-то боком‚ с ужасом вспоминая пребывание в палате абортниц. Таня рассказала нам‚ что при этих операциях в советских больницах не проводится обезболивание. За него надо отдельно платить или иметь какой-то блат у врачей.

Уже после второй репетиции в ХИИ ребята позвали меня петь с ними в ресторане. Это приглашение сильно взбудоражило меня. Необходимо было выглядеть на высоком уровне‚ то есть заняться своей прической‚ которую надо укладывать хоть при помощи бигуди‚ а второе – надевать соответственное облачение‚ чтоб западали зрители.

В это время на советской эстраде царили две талантливейшие звезды-соперницы: русская Алла Пугачева и молдаванко-украинка София Ротару. Если загадочная‚ тяготеющая к народному стилю Софочка поражала на сцене расшитыми молдавскими сорочками‚ то разухабистая полноватая Алла укутывалась в широкие складчатые балахоны‚ скрывающие ее мощные формы и из этих складок воздевала лишь руки к небу.

Солистки многочисленных ВИА‚ мелькавших по телевидению‚ почти все затягивались в брючные костюмы‚ но просачивающиеся из-за кордона к нам красочные глянцевые журналы показывали сексуальных солисточек западных групп‚ которые пели на сцене полуодетыми‚ как например ярко загоревшаяся негритянская группа “Бонни М” с Ямайки.

Обладая хорошей фигуркой‚ я совсем не желала прятаться под пугачевскими балахонами и ротаровскими юбками до полу‚ так что свой первый концерт в настоящем кабаке я срывать не собиралась и за одну ночь при помощи бабы Шуриной старинной швейной машинки “Зингер” смастрячила себе блестящий наряд в виде коротенького платьица с пышными оборками по подолу.

Налачивши свои бигудевские локоны и подведя черным карандашом глаза‚ я явилась пред светлые очи Мика Макухи совершенно преображенной‚ чему он сильно обрадовался. Когда меня увидели остальные ребята‚ все решили‚ что теперь нам светят гораздо большие чаевые.

Не зная еще многих текстов песен‚ я только подпевала ребятам. Несомненно‚ мой нынешний вид оживил весь облик нашей команды, и посетители кабака более щедро стали носить нам денежки‚ причем все совали их мне‚ а веселая компания кавказцев от души преподнесла мне букет цветов и корзину ранней‚ привезенной с юга черешни.

Я обожала уже всех вокруг и радостно улыбаясь‚ танцевала перед микрофоном‚ а Мик‚ Лео‚ Гоша и Виталик подмигивали мне‚ показывая большой палец в промежутках между песнями.

Оказалось‚ что в тот день парни заработали раз в пять больше обычного‚ от чего все просто сияли‚ а я вообще с большим удивлением получила свой заработанный обаянием полтинник‚ хотя парни обещали червончик. О‚ если я хоть стольник заработаю пением в кабаке‚ я не буду ни в чем нуждаться. Вобщем‚ пением и верчением едва прикрытой задницы можно заработать златые горы. Видел бы меня мой дражайший папуля! Я потрясла буйными кудрями‚ отгоняя от себя мрачные мысли. Нет‚ к родителям не вернусь подольше‚ а лучше – вообще никогда.

Мои старые приятели восприняли мои ресторанные спевки по-разному‚ но в основном все‚ кроме Баграма одобрили‚ потому что большие деньги на дороге не валяются‚ а вот пламенный армянин наскочил на меня с упреками в меркантильности.

Хорошо ему жить на папины-мамины денежки и в их квартире‚ а мне надо ежемесячно платить за квартиру почти всю стипендию да и кушать хочется‚ одеться тоже надо не совсем в рванье. Это я ему и заявила‚ а он надулся. Ничего‚ через пару недель поедем вместе в экспедицию на Кавказ‚ там и помиримся.

Глава двадцать вторая

А всяческие занимательные события быстро сменяли друг друга‚ мельтеша и завихряясь перед глазами с головокружительной быстротой. Моя тихая кузина Наталья подцепила из студентов поклонника-негра‚ который заладился ходить к ней. Если Наташа его не впускала‚ он уныло бродил под окнами ее старинного дома.

Звали этого ангольца Робертом, и носил он вполне модные голубые или белые расклешенные фирменные джинсы‚ но вот его темно-коричневая кожа так блестела на солнце‚ что увидев его впервые в дверях Наташиной квартиры, я даже опешила‚ где это скромница нашла такого орла?

Роберт плоховато говорил по-русски‚ но сразу заявил Наташе‚ что все его знакомые студенты-соотечественники женились на русских девушках‚ и его святой долг – найти блондинку и себе‚ а раз Наташа – блондинка с платиновыми локонами‚ то что же дальше-то искать? Прямо с первого дня знакомства Роберт и заявил Наташе‚ что он ее любит. Вот теперь Наташка пряталась от жгучего кавалера‚ всячески навирая ему о своей занятости. Зная мою прыть по части парней‚ сестра взмолилась: “Люсь‚ отбей у меня этого гориллу!”

Пришлось мне идти на переговоры с Робертом‚ увидев его‚ слоняющимся по Наташиному кварталу. Я пошла‚ не медля‚в наступление:

— Привет‚ Роберт. Вы ждете Наташу. О‚ она поехала домой к маме‚ а я – ее младшая сестра.

Ошарашив парня таким напором‚ я даже подцепила его под руку‚ увлекая от дома кузины. Но Роберт по-видимому был не так-то прост. Он с сомнением таращил на меня большие черные глаза с синеватыми белками‚ и‚ наконец‚ изволил сказать:

— Карашо. Я придут завтра.

— Но она надолго уехала‚ завтра ее не будет.

— А как будет? — не отвязывался упрямый анголец.

—Не знаю как будет. У нее есть жених дома.

— Нет жених. Не надо жених. Я есть жених‚ – запротестовал Роберт‚ мотая головой и умоляюще глядя мне в глаза так‚ что мне стало его жалко, и я пропела:

—Роберт‚ зачем тебе Наташа? Других девушек много.

— Много. Но Натаща беленький. Я лублу Натаща.

Мы прошли уже полдороги до моего дома‚ а я совсем не уговорила черномазого отвязаться от сестры. Вот упрямец! Далась ему наша Наташка! Все это время Роберт даже не спросил как меня зовут. Однако, он‚ вдруг схватив меня за руку‚ потянул в кафе‚ где сидели еще три негра и две негритянки‚ очевидно‚ его друзья.

Четверо из его друзей были одеты вполне по-европейски‚ а вот одна – толстая до неприличия губастая и глазастая‚ задрапированная в длинное пестрое платье и одноцветный с ним тюрбан на голове‚ вся блестела от золотых цепочек‚браслетов‚ сережек‚ монистов.

— Натаща? Это не Натаща, – загалдели негры‚ пялясь на меня.

— Это младший Наташин сестра‚— сказал Роберт по-русски‚ а потом перевел на свой тарабарский язык‚ в котором я не поняла ни слова‚ а негры загалдели с ним.

Меня усадили рядом с красивым тонконосым изящным парнем‚ и Роберт принес коктейли мне и себе‚ а мы принялись знакомиться. Моего красивого соседа звали Энджел из Замбии‚ учился он в юридическом институте‚ куда я когда-то метилась. Других я даже и не запомнила‚ но Энджел на хорошем русском сообщил‚ что разноцветная толстушка—дочка какого-то Малавийского царька‚ и у ее папочки куча денег. Она-то и таскает всю их компанию по увеселительным заведениям.

Посидев полчаса с ними‚ я решила попрощаться‚ но симпатичный Энджел вызвался проводить меня. Очень высокий парень спортивного телосложения был таким‚ что я на его фоне выглядела весьма хрупкой и изящной.

Энджел сказал мне‚ что он уже пятый год в Союзе‚ русский знает хорошо‚ и если не знает значения каких-то слов‚ то понимает их интуитивно. Далее Энджел рассказал‚ что у него отец—юрист‚ а мать – врач в далекой Лусаке‚ его брат и сестра в Европе – в Германии и Венгрии‚ а младший братишка Юджин – в Москве в университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Вся их семья – христиане‚ отсюда и христианские имена. Вот дома он ни разу не был с тех пор как уехал‚ хотя был у старшей сестры в Венгрии и брата в Германии‚ а этим летом мечтает поехать в Москву к Юджину. Младший забрался севернее всех‚ туда‚ где снег лежит по полгода. В Замбии он ни разу не видел снега‚ а на Украине – пожалуйста. Я сказала‚ что жила еще дальше Москвы и поеду домой тоже через Москву. Но до этой поездки домой поеду с археологами на Кавказ.

В тот день мне надо было идти на репетицию к Баграму и в больницу к Тане. Подумав‚ я поехала к Тане с этим Энджелом. Танюша выходила уже на прогулку в больничный сад‚ и мы нашли там не только ее‚ но и Свету с Назмулом. Девчата мило щебетали‚ а Назмул скучал‚ прикрыв глаза и не ввязываясь в их бабские разговоры. Я с радостью узнала‚ что Львенок чувствует себя сносно и дня через два выйдет на свободу из больничного заточения.

А вот Баграм‚ увидев меня в сопровождении чернокожего громилы в восторг не пришел‚ и как только тот ‚поняв‚ что репетиция продлится долго и меня проводят после нее‚ покинул нас‚ армянин обрушил на меня шквал ненужных мне упреков.

— Вах‚ мало было тебе индусов‚ еще и негра подцепила! Зачем тебе эта черная обезьяна? Они же заполонили весь наш уютный город. Куда ни глянь – везде видишь их черные рожи. Мало тебе пролета твоей подруги с египтянином? Поезжай к ним в Африку‚ заведи с десяток негритят‚ почернеешь как они. Будете там прыгать по деревьям и качаться на лианах как Тарзан.

Я молча улыбалась‚ чем распаляла Баграма больше и больше. Он обозвал меня безмозглой малолеткой‚ нечесаной хиппи и прочими малолестными прозвищами. Мы так разорались‚ что наши соперники по танцам нас еле-еле утихомирили. Пришлось нам молчать до конца репетиции.

Наш тренер Софья Эдуардовна сообщила‚ что в день молодежи состоится большой молодежный концерт студентов харьковских ВУЗов и наша секция‚ разумеется‚ примет в нем непосредственное участие. Надо поднапрячься и не ударить в грязь лицом. А то мы не понимаем…

В тот вечер я вновь уходила петь в ресторан и все Баграмовы упреки не помешали мне заработать там законную тридцатку. Мой рейтинг несколько упал по сравнению с первым выступлением‚ но никого это не огорчило. Мик сообщил‚ что и их приглашают на большой молодежный концерт в парк имени Горького на день молодежи. Так что обязательно забацаем нашу песню о Чили и что-нибудь еще. Пока же Лео и Мик‚ сменяя друг друга‚ солировали то по-английски‚ то по-испански‚ то по-итальянски‚ а я же усиленно крутила бедрами и‚ извиваясь‚ била в бубен и стучала маракасами перед микрофоном.

У нас в Бурсе хватало и своих музыкантов. Ребята с музыкального факультета имели свои вокально-инструментальные группы‚ куда подвизался и Паша Луганец‚ но самым шустрым в их компании считался бандурист Леша Мисько‚ он-то и подъехал ко мне в сопровождении узкоглазого миниатюрного корейца Олега Мяна.

Свои светлые крупные кудри Мисько подвязывал через весь лоб какой-нибудь широкой банданой и одевался нарочито хиппово. В данный момент на его потертых джинсах висели контрастные заплаты и зияли дырки‚ открывающие кусочки его волосатых ног. На плече Алексея всегда болталась обшарпанная джинсовая сумка с бахромой и теми же заплатами. Тщедушный Мян‚ не отставая от товарища‚ был облачен в не менее ветхие штаны.

— Вот что‚ мисс Люси‚ прекращайте ошиваться с режиссерами и оберните свой взор к родной Бурсе‚ – глядя на меня сверху вниз‚ разразился речью Леха Мисько.

— Приду‚ конечно‚ – ослепительно улыбаясь‚ заверила я ребят. Это просто чудесно! Где бы там старшекурсники узрили меня‚ а тут я победила с рок-н-ролльчиками‚ пою в кабаке с ребятами из института искусств‚ наши снизошли и до меня.

О Лехе и Олеге я узнала из бурсацких разговоров одну пикантную вещь‚ которую мусолил‚ наверно‚ весь студенческий Харьков‚ говорили‚ что они неразлучны потому‚ что у них голубая любовь. Но если Леха еще позволял себе иногда появляться в обществе дам‚ что несколько реабилитировало его в сторону натуралов‚ то узкоплечий длинноволосый Олег Мян‚ откликающийся на кличку Леся‚ ходил за Лехой тенью и с девушками наедине нигде не засветился.

Так как я сама иногда влюблялась в девушек‚ то меня прямо-таки магически тянули к себе эти загадочные геи‚ и я тем более умирала от желания хоть чуть-чуть приблизиться к ним. По аналогии с режиссерами наши народники сляпали патриотические песни и частушки‚ и я пообещала им подогнать тексты того и другого‚ упорно таращась на загадочного для меня Лесю. Несмотря на то‚что ему было явно за двадцать, и его волосы отдавали синевой от их черноты‚ на подбородке Мяна я не узрила ни малейшего намека на щетину‚ как у девушки‚ а вот Алексей Мисько носил короткую светлую бородку.

На нас вплотную надвинулась летняя сессия‚ и мне необходимо было помогать влипшей в историю Тане. А тут еще студенческий концерт-фестиваль. Но несмотря ни на что‚ мне такая жизнь нравится‚ я обожаю много интересной творческой работы‚ чтоб выматываться до конца и рушиться в постель‚ как проваливаясь в бездонную темную яму, и крепко спать без сновидений‚ чтоб‚ отдохнув‚ вновь влетать в гущу событий.

В это время я открыла для себя французскую современную писательницу Люси Фош с ее “Славными ребятами” – наркоманами‚ гомосексуалистами‚хиппи и прочими представителями буйной французской молодежи, Погружения в мир ее героев‚ занимающихся свободной любовью с кем попало и где попало‚ будоражили мою тонкую душу‚ заставляя бурлить мою юную горячую кровь. Я пыталась видеть ее героев среди жителей Советского Союза.

Принеся всю ночь сляпанные мной из русских слов тексты Лехе Мисько‚ я надеялась ими получить расположение наших бурсаков из группы “Кобза”‚ где наряду с электрической музыкой ребята по примеру легендарных белорусских “Песняров” или украинской “Червоной Руты” включали народные украинские кобзу‚ бандуру‚ рожки.

Особенно завели ребят мои частушки‚ которые я сама им и пропела. Алексей Мисько сочинял тексты по-украински‚ по-моему‚ совсем неплохо‚ однако он не называл их стихами‚ нигде не печатал и считал дерьмом. Себя он называл по-украински Олексий‚ выделяя первую “о” или вообще Олесь‚ а говорил нарочито по-украински. Я просто подавала идею‚ а Олесь‚ Олег и другие парни ее обмозговывали, и Мисько писал на бумажке все‚ что приходило в его мудрую голову‚ а потом я вновь доводила все до кондиции.

Надвинувшаяся сессия далась мне на удивление легко. Преподаватели‚ зная‚ что я – местная звезда эстрады‚ абсолютно не придирались ко мне‚ зато Танюша влопалась по уши на научном коммунизме‚ получив по нему свой первый неуд.

Глава двадцать третья

Пришла к нам и новая беда в лице заявившейся к нам Светланиной матери Нины Исидоровны и‚ почти прописавшийся у нас бенгалец‚ вверг старшую Сланько в полушоковое состояние. Уговорив по телефону супруга оформить ей отпуск за свой счет‚ Нина Исидоровна осталась у нас до конца сессии‚ чтоб пресечь все безобразия этих черномазых мусульман‚ мечтающих пополнить свои гаремы нашими доверчивыми дурочками.

Нина Исидоровна взялась следить за нами просто стооко‚ и в результате наушничества бабы Шуры к нам перестали заявляться Искра‚ Луганец‚ Вазгенян‚ Хасан и все остальные лица мужского пола‚ а ошарашенные этим Руся‚Зося и другие девицы уж теперь и сами робко стучались в дверку, и то‚ если у них была крайняя нужда.

В библиотеке Светлана и Таня появлялись теперь только с Ниной Исидоровной. Ее‚ конечно‚ смущал и мой вид в затертых‚ правда без дыр и заплат‚ джинсах‚ но‚увидя меня по телевидению‚ она не решилась наложить свои запреты на мои ночные шатания.

Правда‚ она увязалась за мной в кабак‚ гордо провела там пару часов за бокалом вина и, не увидя никакого криминала в моем приличном подпевании “Леомику”‚ независимо удалилась‚ заплатив по счету‚ а мы‚ дружно взвыв‚ завертелись после ее исчезновения. Мадам Сланько сильно сковывала наши тела.

Я жила ожиданием студенческого концерта и предстоящей экспедиции на Кавказ‚ которая приравнивалась к работе в стройотряде‚ от чего я спокойно могла провести золотую сентябрьскую пору без сельхозработ‚ вспоминаемых мной с содроганием с прошлого года. Уж лучше ехать на Кавказ к “снежному человеку”‚ чем глядеть на беснование чокнутых баб‚ дергая эти чертовы буряки.

Тем временем неистовая в своем рвении Нина Исидоровна накопала кучу компромата на браки наших соотечественниц с мусульманами. Наверное‚ на близлежащем к нам Благовещенском базаре она наслушалась о том‚ что одна девушка поехала с парнем-мусульманином в его Пакистан и оказалось‚ что там у него уже есть своя законная жена‚ а эту нашу взяли в качестве домработницы. Другую вообще определили четвертой женой. Третью где-то в Саудовской Аравии обрядили в паранджу‚ и когда она пожелала вернуться домой‚ спрятали ее ребенка и вытолкали ее из дома без денег в чем была одета.

Чистоплотную Нину Исидоровну приводила в ужас неряшливость бенгальцев и особенно их обычай все есть руками‚ а не вилочками и ложечками. Сама от природы смуглая и почти черноволосая‚ она ругмя ругала этих черномазых обезьян и ясно было‚ что она костьми ляжет‚ но не выпустит свою единственную дочку не то‚ что в Бангладеш‚ но и тут не допустит такого зятя.

Бедный Назмул совершенно не понимал в чем дело‚ и‚ найдя меня в Бурсе‚ пытался разобраться в ситуации. Я не могла ему ничем помочь и просила только подождать‚ когда Нина Исидоровна изволит уехать домой в Краматорск. Восемнадцатого июня мы чисто белой компанией отметили Танино двадцатилетие. В присутствии у нас Нины Исидоровны оказался большой плюс‚ когда она приготовила нам чудесного гуся в яблоках и красиво украшенный торт‚ не говоря уж о такой ерунде‚ как заливное из рыбы‚ салат Оливье и селедка “под шубой”.

Чрезвычайно галантный Баграм Вазгенян‚ блистающий своими манерами и эрудицией в компании‚ весьма очаровал Светину мамулю‚ и она возжелала подцепить такого зятя себе‚ видя‚ что он явно ничейный. Я танцевала медляк больше с Павлом Луганцом‚ но я-то знала‚ что у любвеобильного Баграма и без нас со Светой куча девчат.

Наш пухлощекий Искорка не сводил глаз с присмиревшей Танюши‚ младший Луганец хихикал с длинноволосой Русланой‚ а бесшабашный Мыкола Попенко‚ как обычно‚ развлекал всех анекдотами‚ стараясь выпускать их без непечатных словечек при дамах.

Светлане‚ давно любившей красавчика-бенгальца‚совершенно не нравился длинноносый по ее мнению Вазгенян‚ и она страдала от одиночества среди нашей шумной компании. И уж совсем удивилась Нина Исидоровна‚ когда братья Луганцы перемыли всю бабки Шурину посуду‚ которую мы обычно брали напрокат для больших гулянок. Павел и Роман размахнулись и вытряхнули и наши коврики и замели‚ как говорят в Харькове‚ пол‚ причем делали это без понукания и напряжения. Кому-то домовитые мужья попадутся.

На другой день Нина Исидоровна с улыбкой впустила к нам Павла Луганца.

— Гляди‚ Тань‚ Сидоровна Светке мужа выбирает‚ – тихо шепнула я Тане.

Самой мне совершенно некогда было подумать над перипетиями своей бурной жизни. Я стремилась всеми силами рваться вперед‚ преодолевая все трудности и не давая спуску своему телу‚ питаясь чем Бог пошлет и заполняя свои мозги всем‚ что в них лезет. Я танцевала‚ пела‚ играла на гитаре и клавишных и писала стихи и прозу почти ежедневно. Перспектива сидеть в тишине библиотек‚ нюхая затхлый воздух старых залежалых книг‚ меня вовсе не радовала‚ и я поставила себе задачу на будущее: быть создателем этих книг‚ а не просто читателем. Общаться с такими же создателями‚ творцами я мечтала всегда.

Я чувствовала‚ что для этого мне надо будет пройти не только огонь‚ воду и медные трубы‚ но и что-то большее пережить. Молодежь в то время вовсю строила БАМ‚ разрабатывала новые нефтяные и газовые месторождения на Севере‚ осваивала бескрайние просторы моего родного Нечерноземья‚ а я тут тихо плесневела в Бурсе‚ обрекая себя на копание в человеческом мусоре. Но на Северах я бы не выдержала‚ потому что органически не переносила холод и мороз. Теперь я предвкушала поездку в горы‚ вспоминая знаменитые песни Владимира Высоцкого из фильма “Вертикаль”‚ только и думая о снежных вершинах Кавказа.

Глава двадцать четвертая

Сколько бы я не представляла Кавказ‚ его трудно представить без встречи с ним. Всю дорогу от Харькова я не могла придти в себя от счастья‚ что наконец-то еду в настоящую экспедицию с настоящими учеными‚ и от этого все мое существо пребывало в эйфории. Меня даже не раздражала Баграмова подружка Эльвира Панкратова‚ которая до этого не вызывала во мне никаких симпатий. Кроме нас с ней в экспедицию отправилась еще одна девушка с археологического Лариса‚ которую я совсем не знала. А вот парней и мужчин в поезд на Нальчик из наших набилось полвагона‚ и они только и делали весь путь‚ что пели под гитару‚ бегали курить или играли в карты‚ совсем не показывая‚ что являются археологами‚ а выглядели как другая половина вагона – обычные советские люди‚ едущие на Кавказ отдыхать или по делам.

Я‚ почти ни с кем не разговаривая‚ глядела в окно‚ лежа на верхней полке и‚ пребывая в нирване‚ обдумывала свое положение в этой команде. Наверняка‚ они будут писать отчеты по этой экспедиции. А что я там буду делать? Нести культуру в массы?

Вот всегда у меня так‚ рвусь-рвусь в какое-то дело‚ пройду огонь и воду‚ а потом уж, видя конец этого дела‚ раздумываю: а за свой ли гуж взялась? Я смотрела в окно на небольшие Меловые горы Харьковщины‚ шахты и угольные шурфы Донбасса и городки‚ состоящие из белых хаток на Украине. Они ничем не отличались от подобных городков в Ростовской области‚ а потом Краснодарский край‚ Ставрополье и наконец‚ как-то органично перешли в Адыгею и Кабардино-Балкарию с их национальным Кавказским колоритом‚ и вот там я увидела далеко на юго-востоке‚ висящие будто в небе горы‚ увенчанные шапками вечных снегов. До этого я видела только безледниковые невысокие Карпаты‚ заросшие лесами‚ а тут Кавказ сразу поразил своим величием.

Поезд долго добирался к ним‚ прорываясь через обширные поля пшеницы‚ кукурузы и подсолнечника‚ виноградники‚ увиваюшие подпорки своей светлой зеленью‚ фруктовые сады с еще зелеными яблоками‚ грушами‚ абрикосами и‚несомненно‚ селениями из тех же каменных и глинобитных белых домиков.

Наконец‚ горы приблизились к поезду вплотную‚ и он понесся по мостику над пропастью‚ где глубоко внизу мутно несла воды какая-то небольшая речка. У меня дух захватило от этого зрелища‚ и я увидела‚ что все наши ребята прильнули к окнам‚ а пожилая проводница в строгом форменном костюме предложила нам готовиться к высадке‚ ведь мы уже почти доехали.

Главным у нас являлся декан исторического факультета высокий и полноватый Ефим Григорьевич Мотузка‚ который‚ несмотря на свою величину‚ говорил сладким тенорком‚ называя всех “любезный”‚ а то и “любезнейший”. Пересчитав нас‚ как детсадовцев‚ он сообщил‚ что через пару минут за нами придет автобус‚ и пока он это говорил‚ действительно выскочившие из “Лаза” усатые дядьки в светлых костюмах и фуражках бросились к нам. Налетев на Мотузку‚ полезли к нему обниматься и‚как выяснилось‚ они оказались его коллегами из Нальчика. Они немного‚ совсем чуть-чуть опоздали к поезду и теперь всячески извинялись перед нами. Все следующее время мы ощущали на себе знаменитое кавказское гостеприимство.

Довезя нас до гостиницы со звучным названием “Звездная”‚ нас разместили по комфортабельным номерам и прямо туда доставили обильную преимущественно мясную закуску‚ состоящую из больших кусков жареного мяса‚ посыпанных специями‚ политых острыми соусами и горы риса и картошки. Темного красного вина в высоких бутылях и минералки в обычных бутылках с испариной нам принесли немерено. Если в комнате нас оказалось трое девчат‚ то еды нам наставили столько‚ что и десятерым мужикам хватило бы на три дня.

Эльвира предупредила меня‚ что Баграм любит ее и только ее‚ и если я позарюсь на него и осмелюсь покушаться на его честь‚ она меня просто-напросто зарежет. Если я даже буду с ним где-нибудь уединяться‚ мне не сдобровать.

Светленькая и короткостриженная Лариса залилась звонким смехом‚ слушая предупреждения сокурсницы и заметила‚ что у нас разные весовые категории‚ а все мужики – обычные скоты и развратники и совершенно не стоят того‚чтоб бедные замученные и затерроризированные ими женщины еще и ругались из-за этого дерьма‚ мнящего себя центром мира.

Обругав мужиков‚ Лариса‚ сузив глаза‚ уставилась на Эльвиру и предупредила ее‚ что если та тронет меня‚ она ей накатит как следует‚ ибо высокое звание ученого несовместимо с дракой из-за самца. Я поняла‚ что в лице широкоплечей немного мужеподобной Ларисы я обрела себе защиту.

Больше у нас не было стычек с Эльвирой‚ потому что на другой день нас на том же комфортабельном автобусе доставили из столицы Кабардино-Балкарии в один из ее горных районов Приэльбрусья на базу‚ оборудованную как раз для изыскателей‚ но скорее всего не для археологов‚ а для геологов. Нашим ребятам надо было набрать материалов для последующего отчета‚ а мне оставалось только заниматься тем‚ чем хочу я сама.

Глава двадцать пятая

Тут в горах Кабарды археологи обнаружили в пещерах следы здешних обитателей каменного века и теперь упорно взялись копаться в древних человеческих и звериных костях. Прошедшее пару лет назад довольно сильное землетрясение открыло вход в древнюю пещеру‚ и‚ как обычно бывает‚ местные жители‚ пасшие своих коз в этих местах‚ наткнулись сначала на едва различимые настенные изображения яркой охрой сцен охоты на мощных быков и даже полосатых тигров тех древних людей‚ которые обитали некогда здесь.

Жители аула сообщили о своих находках ученым‚ и вот теперь в этих местах постоянно работали археологи из Нальчика‚ Ростова-на-Дону‚ Грозного‚ Махачкалы‚ а то из Москвы и Питера.

Валерий Акопович Геворкян подошел ко мне во второй день моего бестолкового путанья под ногами у наших ребят. Он предложил сходить в раскинувшееся по горной долине местное село и узнать нет ли в этих местах чего-нибудь необычного‚ а именно он хотел узнать не появляются ли тут некие реликтовые гоминиды‚ именуемые в популярной литературе “снежными людьми”. Меня эта идея тоже занимала давно‚ и я с большой радостью рванула навстречу неизвестному.

Валерий Акопыч явно знал‚ где найти здешних дедов-пенсионеров‚ поэтому уверенно повел меня к местной чайной‚ где в тени широких навесов сидели за низенькими столиками седобородые аксакалы и‚ попивая ароматный горячий чай‚ спасались от жары.

Объяснив в чем дело и что мы хотим узнать‚ мы получили приглашение присаживаться с ними за их столик‚ а потом долго совещались между собой шутят ли товарищи ученые по поводу их горских сплетен и чудес или нет. Наконец‚ слово взял самый старый из них Магомед Алиев.

— Надо много подумать‚— начал он‚ поглаживая седую густую бороду и хищно зыркая на меня глазами‚— В той пещере‚ где вы копаете‚ как раз и обитают разные дэвы и духи. Еще у нее есть Сторож‚ который показывается некоторым людям. Но не всем. Если человек пришел с добром‚ Сторож спокоен. Хорошего человека Сторож не пугает. А если пришел злой человек‚ Сторож показывается и грозит тому‚ кто нарушает покой наших гор. Злой и плохой человек он не любит‚— прищурившись и погрозя мне пальцем‚ добавил дед Магомед.

Валерий Акопович заранее предупредил меня‚ чтоб я не надевала шорты и открытые маечки‚ дабы не смущать добропорядочных мусульманских дедов. Боюсь‚ что эти старые пройдохи с радостью укутали бы меня в паранджу и засунули в гарем‚ будь их воля.

Но Акопыча трудно было сбить с толку‚ и он напористо занялся расспросами медлительных дедков.

— А какой из себя этот сторож? Как он выглядит? На кого похож?

— Похожий как медведь. Выше человек. Говорит непонятно. Рычит как зверь. У нас его видели Ильяс Икрамов и Али Даудов. Чабаны они. Мальчишки еще видали‚ – ответил Магомед‚ с сомнением качая головой. В его облике я читала недоверие к нам. Вот‚ мол‚ понаехали тут пугать духов гор своими раскопками. Теперь возмущенные духи гор не дают спокойно жить своим.

Валерий Акопович радовался от души этой информации‚ но ему хотелось раздобрить стариков на нечто более углубленное‚ и он спросил‚ не видели ли здесь дэвов раньше. Магомеду Алиеву надоело, видно, болтать‚ и он кивнул другому старику‚ Искандеру-ака‚ чтоб тот сказал.

Длиннолицый и длинноносый‚ похожий на горного орла дед Искандер сначала задумался‚ потом насупился‚ сомневаясь‚ а стоит ли тут чесать языком попусту‚ и‚ наконец‚ заговорил:

— Давно-давно‚ когда Аллах сотворил людей‚ злые шайтаны решили мешать этим людям жить. Они поселились возле человеческих селений и до сих пор по-всякому вредят людям. Устраивают обвалы в горах‚ качая горы и землю‚ насылают на людей сильные дожди‚ грязевые сели и даже злобные моры‚ чтоб люди умирали в муках. Что могут слабые маленькие люди сделать большим и сильным дэвам? Да ничего! Те легко ворочают горы‚ а люди этого не могут. Но Аллах помогает людям во всем. Он научил людей делать огнестрельные ружья и изготовлять мощную взрывчатку‚ от которой рушатся горы. Вот теперь дэвы и шайтаны испугались и попрятались в глухие уголки и глубокие ущелья.

А люди стали огнем воевать между собой‚ подняли страшный шум в горах. Люди при помощи Аллаха подчинили себе большой огонь. А дэвы огня боятся. Они не могут простой костер разжечь. Зачем дэву огонь? У него густая теплая шерсть‚одежду он не носит‚ а мясо он ест сырое‚как зверь.

Поговорив еще немного со стариками‚ мы получили несколько приглашений зайти в гости‚ а потом‚ любезно попрощавшись‚ ушли к себе в лагерь. Акопыч основательно завелся от услышанного‚ и ему прямо в эту же ночь загорелось потащиться в знаменитую Мышиную пещеру‚ где, по словам наших ребят, их встретили тучи летучих мышей‚висящих вниз головами под самыми сводами пещеры.

Валерий Акопович рассказал мне‚ что он еще с детства‚ когда жил в Армении‚ увлекался сбором рассказов и легенд о всяких тайнах их древней земли. В их горах по ту сторону больших Кавказских хребтов тоже ходит много рассказов о разных таинственных чудовищах. Он это все запоминал и записывал. Так и пришел в преподаватели истории с грузом всех этих тайн и загадок.

Неожиданно провести с нами ночь в пещере захотели Мотузка‚ Баграм и Лариса Батюк‚ которые и так весь день там работают. Мы с Акопычем пришли туда‚ петляя по узкой каменистой тропинке‚ по которой даже вдвоем рядом нельзя идти‚ только друг за другом. В одном месте тропинка вплотную прилеплялась к голой скале‚ а далеко внизу шумел и ярился бурный горный поток. Конечно‚ я до ужаса перепугалась‚ но‚ когда подумала‚ что туда и назад почти ежедневно проходит противная Элька Панкратова‚ стиснув зубы, двинулась вперед за Геворкяном. Вскоре‚ обогнув заросли какого-то колючего узколистного кустарника‚ мы увидели завал разновеликих камней‚ а за ним зияющий темнотой неширокий лаз в знаменитую пещеру.

Я прошла во весь рост‚ а высокому Геворкяну пришлось пригибаться‚ чтоб не врезаться лбом в известняковый потолок. Изнутри тянуло сыростью и каким-то особым кисловато-камфарным запахом. Валерий Акопович зажег свой карманный фонарик и пошел по наклонной вниз. Вдруг узкий коридор с сырыми стенами расширился‚ и мы очутились в огромном подземном зале‚ где нас ждали почти все наши ребята во главе с Мотузкой‚ вытирающим перепачканные руки.

Подошедший ко мне Миша Сивоус‚ взяв меня за руку‚ провел вглубь пещеры и указал на стену‚ где на светло-коричневой неровной поверхности‚ покрытой подтеками‚ наклонив рогатую лобастую голову‚ бил копытом застывший красный бык‚ а одетые в звериные шкуры охотники‚ вооруженные палками и каменными топорами наскакивали на него‚ пытаясь завалить.

Я смотрела на древнее изображение и ощущала динамику этой картины, будто время качнулось, и я очутилась там, напротив этого здоровенного тауроса [таурос – бык\лат\] . Я даже услышала, как бык ревет, раздувая ноздри а кто-то из охотников будто схватил меня за плечо, отталкивая от надвигающейся рогатой махины. Мир опять качнулся, и я увидела перед собой лохматую голову Миши Сивоуса:

- Ну, как картины древних живописцев?

- Потрясающе, - выдохнула я, - как живые.

Глаза мои привыкли к полутьме, и где-то слева вверху я увидела небольшое отверстие, куда слабо проникали последние отблески вечернего заходящего светила, а под самым потолком как большие гроздья темного винограда висели, цепляясь к потолку и к друг другу загадочные летучие мышки.

Оказалось, что ждать ночи в пещере желают все присутствующие, и Ефим Григорьевич строго приказал подумать: либо идти сейчас, пока видна тропинка над пропастью, либо находиться всю ночь в пещере в сырости, темноте и неудобствах. Кроме того, еды мы взяли немного, не думая, что загадочного Сторожа захотят ждать все.

И, разумеется, мы ни кого не дождались! Наверное, мы слишком шумно галдели и болтали о всяких таинственных случаях, которые приключались с нами или с кем-то из наших знакомых.

Конечно, больше всего знали наши преподаватели, а особенно увлекся Мотузка. Он рассказывал нам о древних цивилизациях, знаменитом холме Чатал-Гююк в Турции, где обнаружены остатки одной из древнейших на Земле цивилизаций, его раскопках в Крыму и на Алтае, в Одессе и Киеве.

Вернувшись утром дружной ватагой в свой лагерь, где оставались только два дежурных парня, мы узнали от них, что кто-то забрался ночью на нашу кухню и спер пять банок сгущенки. Когда Геворкян и Мотузка осмотрели место ограбления, то они увидели, что под раскрытым окном валяется большой кофейник. Кофе из него разлит небольшой лужицей, и в этой лужице ясно впечатывается след огромной голой человеческой ноги. След был больше моего в два раза.

Когда до меня дошло, кто это мог хозяйничать у нас на кухне, я даже вскрикнула и вцепилась в руку Ларисы, с которой теперь много общалась. Геворкян и Мотузка при тщательном осмотре подоконника, нашли на оконном косяке несколько жестких темных волос, похожих на волосы с бороды, а не с головы.

Тут уж никто не сомневался, что пока мы караулили дикого человека в пещере, он заявился в нашу казарму, как называли ее местные жители. Осознав всю важность нашего открытия, Мотузка с Сивоусом пошли на соседнюю турбазу звонить в Нальчик тамошним светилам от науки, а мы, наконец, попытались нажраться и повалиться спать.

Днем у нас побывали представители местной милиции во главе с молодым участковым инспектором Аликом, который, строго вращая глазами, долго все осматривал и составил протокол ночного происшествия. Наши руководители и дежурившие в ту ночь студенты под ним и подписались.

Рыжий Васька Рябец заявил, что этот зловредный дух, будто нарочно их усыпил, и они, крепко проспав до самого утра, в самом деле, ничего не слышали. Суровый Алик, закончивший недавно высшие милицейские курсы, естественно, ни в каких духов и шайтанов не верил и настаивал на том, что это кто-то из местных залез к студентам, прознав, чем мы интересуемся.

Глава двадцать шестая

А вот нальчикские ученые с радостью забрали шерсть на экспертизу, а след большой босой ножищи несколько раз сфотографировали и даже сделали его гипсовый слепок.

Старейшины местного аула в один голос заявили, что сам Сторож пожаловал к нам, а местные жители такие благочестивые, что не крадут друг у друга абсолютно ничего и даже не запирают двери, уходя, куда- нибудь ненадолго. Так что наша сгущенка не могла быть слямзена ни кем из местных. Мы с Геворкяном и присоединившейся к нам Баграм вновь спустились в аул, чтоб узнать что-нибудь об интересующем нас объекте, и нас направили к местной знахарке Фатиме, лечащей травами и наговорами как местную скотину, так и жителей, нетвердо верящих во всемогущество Аллаха.

Красивая горянка Фатима Гаджиева сказала нам, явно красуясь перед Валерием и Баграмом, что она – никакая не знахарка, а просто ветеринар. Имеет вполне законный диплом выпускницы ветеринарного техникума, она лечит скотину не только в ветлечебнице, но и на дому, ведь до райцентра тридцать километров. На черноволосой Фатиме был вполне современный брючный костюм, но ее пышный узел волнистых волос прикрывал газовый белый шарфик, как и положено у мусульманок.

Поняв, что с мужчинами стыдливая Фатима говорить не будет, я решила проложить мостик к ее душе сама, и через пару дней заявилась к ней совершенно одна, одетая в почти такой же, как у нее черный брючный костюм. Я не прогадала. Усадив меня за столик в своем фруктовом саду и угощая созревшими уже здесь абрикосами, грушами, алычой и самодельными сладостями из сахара и молока, Фатима рассказала, что она часто одна на коне ездит то там то тут наблюдать овец, коней и коров на летних пастбищах.

И вот однажды она увидела заросли дикой алычи, которых не знала. Большие желтые круглые сливы отягощали невысокие деревца, маня их отведать, и Фатима, отпустив коня, принялась, есть это кисловатое изобилие. Вдруг ее конь фыркнул, коротко заржав, пустился бежать, и напрасно Фатима звала его.

Огорченная женщина оглянулась в сторону ягод и увидела густо заросшего шерстью до половины лица здоровенного громилу, огненно глядящего на нее. Чудище широко улыбнулось, оскалив большие желтые зубы. Сломав половину алычового дерева, лохматый поднес этот куст с ягодами ошарашенной девушке, а потом как будто исчез, растворился в воздухе.

Потрясенная Фатима так и бухнулась на густую траву, ничего не соображая, а ее гнедой жеребец, вскоре вспомнив о хозяйке, ткнул ее своим шелковым носом. Это было лет двенадцать назад, и местные, узнав об этом, прозвали Фатиму невестой дэва, и сватать ее никто не захотел, потому что боялись, что чудовище, подарившее девушке куст алычи, явится за ней. Но время шло, никто не являлся, а Фатима так и не вышла замуж. Мне стало жалко красивую ветеринаршу, и я сказала, что обязательно зайду к ней еще не раз.

Нагруженная ее фруктами и сладостями, я шла по тропинке заворачивающей к нашей казарме, когда мне встретился просто божественно красивый чем-то похожий на Баграма кудрявый темноволосый парень. Поздоровавшись со мной, он вызвался помочь мне нести Фатимины свертки и сумки.

Парня звали Аслан Асланов, работал он в местном колхозе механизатором широкого профиля и сейчас уже готовился к жатве зерновых. Парень почти без акцента говорил по-русски и добавил, что уже отслужил в армии на Северном флоте. Там он говорил только по-русски и остался бы там, но закон гор гласит, что жить, работать и заводить детей надо там, где родился. И он вернулся.

Я немного рассказала ему о себе. Он пояснил, что закон гор действует только на джигитов, а женщина должна жить там, где живет ее муж. Видя, какого кавалера я привела, наши хлопцы только захмыкали, а Аслан удивился тому, что у нас почти нет девчат.

Решив немного подонимать правоверного мусульманина своим вызывающим видом, я сняла длинные брюки, и натянув коротенькие шорты, вышла под окно, где он терпеливо ждал меня. Как я и ожидала, от вида моих голых ног Аслан смущенно побагровел, но и не подумал удалиться. Подумав, что он клюнул, я предложила ему погулять в окрестностях нашей базы.

Едва мы зашли за заросли одичавших грецких орехов, Аслан полез ко мне обниматься. Понимая, что играю с огнем, я все-таки попыталась призвать горячего горца к порядку и воззвать к его здравому рассудку, думая только о том, что Баграму будет хоть чуть-чуть неприятно, увидев меня с молодым местным орлом.

Пришлось рассказать Аслану свою затею об отмщении подлому армяшке, и он, немного расстроившись, все же согласился вступиться за честь обиженной девушки, при этом получая небольшую радость и для себя.

Вот уж кто наговорил мне о проделках дикого человека алмаса! Аслан уверил меня, что ведьма Фатима принимает у себя по ночам мохнатого любовника, а тот помогает ей лечить скотину и людей лучше городских врачей. Аслан уверял, что он и сам часто видит алмаса даже у себя дома на чердаке и сеновале.

- Знаешь, как горят его глаза – как два угля! Но один на один дикарь не выходит, боится. Я его не боюсь, если попадется, заломаю, как медведя!

Я записала у Аслана много ценного материала. Три дня все вечера мы гуляли возле нашей казармы, болтая исключительно о непознанном. Баграма мои поздние прогулки взбесили так, что он перестал смотреть на Панкратову и даже обозвал ее липучкой, когда она взялась к нему цепляться. В конце концов Вазгенян приперся к нам в комнату среди ночи, заявив, что он абсолютно не желает, чтоб этот занудный раб Аллаха лез ко мне, христианке.

На другой день Аслан и Баграм все-таки подрались из-за меня. Когда вечернее солнце причудливо озаряло окрестные горы своим ало-розовым светом, дневная жара спала и боящиеся ее мошки с новой силой налетели на наши обнаженные места тел, местный механизатор тихонько уселся под наши окна.

Я, лежа на скрипучей кровати, застеленной потертым байковым застиранным одеялом, приводила в порядок свои записи при открытом окне, находясь совсем одна в нашей девичьей комнате в то время, когда услышала спор двух своих поклонников и слова Аслана: «Сам ты – подлый шакал!» Когда я выглянула в окно, отложив свои блокноты, то увидела, что Баграм и Аслан уже катаются по земле. Выскочив прямо через окно к ним, я увидела на губе Баграма краснеющую струйку крови, а Аслан прижимал свою грязную руку к глазу, где надувалась шишка. Зная обычаи гор, я встала между ними и, обзывая их петухами, дураками и извергами, потащила умывать и делать примочки.

- Вот что, друг, - громко отчитывала я Баграма, - если твоя любезная Эльвира угрожает меня за тебя убить, то какого черта ты сцепился с моим воздыхателем? Тебе Аслан абсолютно не мешает.

- Потом скажу, - угрюмо буркнул с распухшей губой Баграм, гордо удаляясь от нас и презрительно глядя на Аслана. Умный Аслан понял в чем дело, и разъяснил мне, что тут не только вражда из-за девушки, но и веронетерпимость, так как Баграм обзывал Аслана обрезанным придурком, а ему все равно, он не является фанатичным мусульманином. Если б не нытье матери, он уехал бы с радостью в Россию и женился на русской. Или хотя бы в Нальчик, но ему навязывают тут свои дурацкие обычаи и законы.

Мы гуляли в окрестностях нашей базы и Аслан рассказывал мне легенды и были, случившиеся в его горах, показывая горные вершины и перевалы, которые, конечно, знал отлично. Показывая рукой вдаль на темнеющее ущелье он говорил, что туда бросилась несчастная брошенная женихом Мириам, а вон за той горой проходили жестокие бои с фашистами, которые рвались захватить Эльбрус, нефтеносные чечено-ингушские районы и до сих пор в их местах, как и на земле далекой отсюда Украины, то тут, то там находят неразорвавшиеся с войны снаряды, разное оружие, а то и тленные останки советских и немецких солдат.

Кавказ, несомненно, очаровал меня, как и всех творческих людей, подсказывая темы стихов. Особенно нравилась мне ходить к Мышкиной пещере и глядеть в низ пропасти, где далеко внизу, в полутьме шумели и пенились стремительные горные речки, вытекающие из стремящихся в небо ледников Эльбруса, где белый снег и пенистые белые облака как бы составляли единое целое, из чего рождались эти бурные водопады холодной прозрачной влаги.

Далеко за заснеженными шапками гор лежала Грузия, а далее мусульманские страны, где живут на мой взгляд ужасные полудикие бестии, жаждущие человеческой крови. Я рассказывала Аслану знакомые мне со школы Лермонтовские стихи о его родных горах, а он, зачарованно слушая, хвалил и меня, и великого автора, и свои прекрасные величественные горы, где столько еще неведомого и интересного.

Глава двадцать седьмая

Когда до нашего отъезда из Кабардино-Балкарии осталось буквально три дня, Аслан решился показан мне еще одну интересную пещеру, где, правда, не было никаких рисунков, зато внутри протекал ручей, выбивающийся из горных пород и в них же входящий.

Начитавшись в детстве романов детского писателя Александра Волкова о девочке Элли, побывавшей в Волшебной стране и пробравшейся туда однажды через таинственную пещеру, я загорелась попасть туда поскорее. Разумеется, мы смогли выйти в путь только после того, как Аслан закончил работу. Приехал он ко мне на стареньком мотоцикле. Петляя по узким горным тропам, мы поехали в неизведанное.

Где-то с полчаса проехав по неплохой асфальтированной дороге на Нальчик, мы вновь нырнули на накатанную лишь копытами лошадей и круглобоких ушастых ишаков, узкую колею, поднимающуюся выше в горы.

Аслан лихо лавировал по петляющей ленте тропинки и только рев мотора и облачка бензинных паров показывали, что мы едем все-таки с трудом. Наконец, оставив мотоцикл у корявого горного вяза, Аслан потащил меня за ним прямо в заросли экзотического горного леса, с деревьями, кустами и лианами незнакомых мне видов. Солнце уже закатилось за середины убеленных сединами льда гор, и от леса плыли таинственные фиолетовые тени, увидев которые, я испуганно схватила Аслана за руку.

- Не боись, сейчас дойдем, - успокоил он меня, тряхнув мелкими кольцами темных кудрей и смело потащил меня в заросли, закрывающие собой вход в таинственную пещеру.

Прямо перед нами из кустов то ли жимолости, то ли ирги с маленькими темными ягодами, возвышался огромный бесформенный валун, будто кто-то специально завалил вход в пещеру, но внизу, высотой в полметра и шириной сантиметров в тридцать, будто провал черного рта, виднелась пугающее меня отверстие в большой горе.

- На колени, - скомандовал Аслан, упав на колени, - и вперед навстречу приключениям!

Он пополз вперед, а я полезла за ним и чуть не упала, хорошо, что он меня подхватил. Он уже стоял на самодельной лестнице и указывал, куда мне надо ставить ногу. Эта пещера нисколько не напоминала Мышиную. В той присутствовала сносная вентиляция, и пробивался верхний свет, а в этой через десять шагов от входа зрение отказывалось видеть.

Аслан включил карманный фонарик, а потом зажег и принесенный из дома смоляной факел, и я увидела, что стою на бугре. Высоко надо мной своды теряются в темноте, а вдалеке чуть блестит несильно журчащая вода.

Сунув мне фонарик, Аслан потащил меня ближе к воде, и я увидела, что мы подошли к самому краю обрыва, а водный поток течет далеко внизу, теряясь где-то вдалеке этого чуда природы.

Пока я зачарованно глазела на текущую глубоко внизу пещерную речку, Аслан, видно, хотел напугать меня и обняв, заявил, что уж тут-то я никуда не денусь. В слабом свете нашего факела его темные глаза горели каким-то адским огнем, и мне показалось, что на меня смотрит мой обожаемый страстный Демон со знаменитых картин Врубеля.

Аслан, держа факел в вытянутой правой руке, попытался левой рукой обнять меня, но я слегка оттолкнула его. Факел упал на каменистый пол пещеры, покатился вниз и улетел в воду пещерной речки, медленно угасая в быстрой воде.

- Доигрались, - констатировал Аслан, - держи крепче фонарик, а то и не выберемся.

Но тут мы услышали тихое потрескивание и увидели, как из воды вынырнул зеленовато-белый шар диаметром более метра. Забыв обо всем, мы уставились на это новое чудо, а шар плавно поднялся к потолку, полетал у самых сводов и вдруг рассыпался на три более мелких голубоватых шара, которые гуськом ушли под воду, освещая ее. Какие-то таинственные тени виделись в темной ее глуби, пока шары не пропали где-то на дне.

- Это шаровые молнии? – наконец заговорил ошарашенный Аслан.

- Я думаю – плазмоиды, - задумчиво ответила я. – Расскажу тебе о них потом, а сейчас я боюсь тут быть, давай уйдем.

Находя путь при помощи фонарика, мы, едва придя в себя от нахлынувшего ощущения чудес, выбрались из-под большого валуна на свет божий, где над вечерним Приэльбрусьем уже садился теплый июльский вечер, и далекая белая шапка Кабардино-Балкарского великана плавала уже в темнеющем небе.

Молча, мы добежали, минуя большие валуны и сваленные бурями сухие деревья, до мотоцикла, съехали на оживленную трассу на Нальчик и добрались до нашей базы, а уж там, собрав весь имеющийся у нас весь состав студентов и преподавателей, захлебываясь рассказали об увиденном нами чуде.

Разумеется, на другой день и в эту пещеру ринулись все желающие во главе с Ефимом Григорьевичем, оглядели весь огромный зал, светя различными фонариками и факелами, но ничего подозрительного не нашли. Не было тут ни костей животных, ни рисунков людей – ничего, будто пещера только что появилась в горах.

Пока все наши лазили по таинственной пещере, я опять спустилась в близлежащий аул, где беленькие домики лепились один к другому в небольшой цветущей долине среди полных фруктов садов и чудесных южных цветов, благоухающих в то время там и тут вдоль дороги.

Издалека я увидела Фатиму, работающую в своем саду с тяпкой и лейкой. Поклонившись, я подошла к ней. Прервав свою работу, она повела меня вглубь под раскидистые деревья грецких орехов с темными листьями и совсем зелеными еще плодами, а рядом краснели, наливаясь, большие южные сладкие яблоки и кругленькие обожаемые мной абрикоски, которые мне сейчас и предложила Фатима, пододвинув ко мне большое керамическое блюдо, полное этих солнечных фруктов.

Я рассказала Фатиме о том, что именно мы видели с Асланом в таинственной дальней пещере и она, понимающе кивала мне, будто знала, о чем я веду речь. Так оно и оказалось. Фатима сказала мне, что и она видела в горах эти светящиеся шары разного размера, но думала, что это общеизвестная шаровая молния. Наученная после встречи с лохматым алмасом, эта женщина теперь не бежала к людям с рассказами, ведь ей опять приписали бы участие в шашнях с нечистью.

Принеся мне из дома, кусок белого овечьего сыра с большими лепешками, Фатима Гаджиева сказала, что и сама раздумывала о шаровых молниях. Во-первых, те шары появлялись не во время грозы, значит, не могли быть молнией, а во-вторых, однажды пушистый розоватый клубочек как бы играл с ней, когда она однажды вечером припозднилась, возясь с овцами на дальнем высокогорном пастбище.

Спускалась она оттуда пешком по узкой тропке‚ и в одном месте‚ где голая скала подступала к самой тропинке будто прямо из скалы на нее и вылетел этот розоватый шарик. Испуганная Фатима остановилась как вкопанная‚ зная, что при появлении шаровых молний не надо шевелиться‚ и шарик‚ обдав ее нежным теплом‚ пролетел мимо ее лица‚ не задев и не опалив кожу совсем как теплый котенок‚ но она почувствовала нежный‚будто цветочный запах. Оглянувшись‚ Фатима не увидела шарика‚ наверно‚ ушел в скалу.

Фатима рассказала также‚ что и в детстве они с подружками видели в небе над их аулом несколько шаров‚ летящих один за другим. Родные‚ узнав об этом‚ сказали‚ что это души умерших предков. Кто поумней‚ как ее отец-коммунист‚ объяснили‚ что на свете существуют шаровые молнии. Вобщем‚ она и сама не знает‚ что это. Наверняка не знала этого и я‚ но думала‚ что это особая эфирная форма жизни – плазмоиды.

Пока мы сидели в саду с Фатимой‚ шум мотоцикла возвестил о том‚ что меня ищет Аслан. Он привез интересный рассказ о том‚ что в соседнем Тырныаузском районе‚ известном частыми селями‚ вызванными сходом лавин в горах‚ однажды перед селем люди видели множество этих шаров‚ которые просто плясали на антеннах‚ высоких деревьях и даже острых крышах домов. Старики сказали‚ что это – к беде‚ надо спасаться и‚ действительно‚ началось большое землетрясение‚вызвавшее очередной сход снежной лавины.

Я объяснила‚ что это‚вероятно‚ огни святого Эльма‚ показывающие‚что атмосфера наэлектризовалась и‚ конечно‚ вскоре что-то типа землетрясения и бывает. Но кто знает что такое эти самые огни святого Эльма?

Но поток чудес‚ обрушившихся на нас в этот вечер еще не иссяк. Уехав от Фатимы‚ мы с Асланом долго разливались во всяких былях и небывальщинах‚ а Баграм и Эльвира целовались где-то в зарослях орешника‚ когда мы услышали истошный Элькин вопль. Вскинув голову‚ я увидела над нами направляющуюся на юг‚ в сторону великана Эльбруса‚ яркую звездочку. Она летела совершенно неровно‚ описывая в небе странные зигзаги.

На крик Эльки из казармы выскочили и высунулись все сразу‚ а странная ярко-белая звездочка продолжала лететь по странной волнообразной траектории‚пока не скрылась из вида‚ пропав в горах.

Несомненно‚ этот странный маневр видели все‚ и теперь всю ночь галдели‚ не засыпая‚ и Аслан околачивался у нас‚ пока наши хлопцы не утолкали его спать в их комнате.

Перед отъездом с утра я решила попрощаться с Мышкиной пещерой и пошла в нее с ребятами и Геворкяном. Там‚ глядя на картины древних художников‚ я вновь почувствовала легкое головокружение и вибрацию картины так‚ что прямо-таки упала на руки подскочившего ко мне Аслана.

— Что с тобой? - удивился он‚а когда я объяснила‚ сказал‚ что и с ним было нечто подобное. Потом все прошло.

В тот день он отпросился в своем колхозе‚чтоб попрощаться со мной и ребятами. Парень очень грустил и в конце концов заявил‚ что влюблен в меня и готов на мне жениться. Глаза его при этих словах горели странным демоническим огнем.

Начитавшись всякой фантастики‚ теософии и философии‚ Аслан заявил‚что я‚ как и он‚ чувствую тонкие вибрации иномиров‚идущие от картины древних художников. Чтоб его не обижать‚мне пришлось соглашаться. Весь остаток дня и вечер мы лазили по окрестностям и любовались чарующими видами гор и ущелий.

Глава двадцать восьмая

Я даже грустила‚ что уезжаю с Кавказа‚но вечером Геворкян с Вазгеняном предложили нам с Элей за их счет съездить на пару дней к ним в Ереван. Если наши ребята ехали в Нальчик на Харьковский поезд‚ то мы вчетвером уезжали в противоположную сторону сквозь Кавказские горы и Грузию на древнюю землю Армении.

В качестве кого и кому я ехала – непонятно. Если Баграм вез Эльвиру на показ бабушке и другой родне‚ то для чего ему я? Уж не подразумевалась ли я в качестве невесты своего куратора Валерия Акоповича? Аслан Асланов не был посвящен мной в мои дальнейшие планы и оставлен в уверенности‚ что я еду домой в Россию. Но перед ней я провела три чудесных дня в божественно красивом Ереване‚ городе, которому более четырех тысяч лет.

Нас возили по городу‚ показывая всяческие его достопримечательности‚ знакомя с десятками родных и друзей и кормили‚ кормили‚ кормили‚ сожалея‚ что я – такая худенькая.

Валерий Акопович таскал меня по всему Еревану, показывая многочисленные памятники и рассказывая историю Армении. Я узнала, что Армения гораздо древнее Руси, самому Еревану уже лет тысячи три. Армяне имели свою государственность наряду с древней Грецией. Вообще же древнейшее государство на территории Армении - это государство Ван у озера Ван. Ему вообще тысяч пять лет. Теперь оно на территории Турции.

Турки уничтожили, наверно, половину населения Армении. Могучие соседи небольшого, но древнего народа, турки подмяли под себя, понятно, и часть Греции. А у армян они отняли самую большую армянскую гору Арарат. Он всегда был в Армении, но в 20 веке стал турецким, турецкий и до сих пор. В Армении сейчас самая большая гора- Арагац, мимо которой мы проезжали на поезде.

Водили меня мои армянские друзья и в музей рукописей Матендаран, и к большому каскаду фонтанов, и к памятнику просветителю армян Месропу Маштоцу, который почти 1600 лет назад создал армянский 36 буквенный алфавит, чтоб перевести на армянский язык Библию. А вот крестил армян в христианскую веру при помощи Григория Просветителя ещё в 301 году царь Трдат 1. Услышала я об этом целые легенды.

Все родственницы кузенов слились для меня в одно лицо‚ и я только кланялась направо и налево‚ расточая улыбки‚пока три дня не прошли‚ и я очутилась в самолете Ереван-Москва‚ где я почувствовала себя не очень хорошо и всю дорогу думала‚ что вот-вот наш самолет брякнется где-нибудь.

Дома я благополучно пролежала на диване‚ прополивала огород и проотиралась в окрестных лесах с родней и подругами целый месяц‚ получая от Аслана Асланова еженедельные кричащие признания в любви и всего по письму от харьковских друзей‚ которым я аккуратно писала длинные многолистовые отчеты о своих путешествиях. Ну‚ дождутся они у меня с их отдыхом!

Через месяц жизни дома я уже лезла на стенку от тоски с моими родителями и их патриархальными строгими нравами. Больше всего пререканий у них вызывала моя несоответствующая их взглядам одежда‚ состоящая из разных остромодных штанов‚ преимущественно заношенного вида и всяческих открытых приталенных блузочек‚ маечек‚ рубашечек‚ топиков. Могла я надеть и коротенькую юбочку-мини‚ что уж совсем бесило моего набожного и одновременно про-Сталински настроенного папочку‚ а более всего это выводило из себя мамулю‚ которая обладала кругленьким внушительным животиком в свои сорок пять лет‚ и я с ужасом представляла себя в ее возрасте‚ но минуло время‚ и в ее возрасте я осталась стройной как девушка‚ разве талия увеличилась на пару сантиметров.

Во время моего отсутствия у нас в городе в сущности ничего не изменилось. Планомерно за год построили три новых пятиэтажки‚ еще один восьмой или девятый по счету детский сад и все. Негусто! Почти все мои знакомые и подружки остались тут и заходили ко мне со своими проблемами‚ но мне совершенно не хотелось вникать в них и разбираться в новых кавалерах моих подруг‚ поэтому я искренне радовалась письмам от своих харьковских друзей и приятелей и тосковала по ним.

Света Сланько и Таня Гончарик отдыхали дома‚ и если Таня приходила в себя от пережитого накануне ужаса‚ то Светик страдала от разлуки с любимым Назмулом и писала мне в письмах по пять листов слез и сожалений. Получила я и письма от Павла Луганца с Игорем Искрой‚ где они сообщали‚ что вкалывают грузчиками на какой-то базе‚ зарабатывая денежки кто на новую аппаратуру для прослушивания музыки‚ кто на элементарную одежду помодней.

И в конце концов получила я письма от Алешки Мисько и даже нашего обожаемого “Леомика”‚ которые писали все сообща. Режиссеры летом вовсю играли на свадьбах и танцплощадках‚ получая неплохие денежки‚ понемногу таким же образом заводились и наши бурсаки‚ пробивая себе дорогу хотя бы на деревенских свадьбах.

Меня так завели эти известия‚ что торчать дома в одиночестве мне уже совершенно не хотелось‚ и я твердо заявила родителям‚ что еду на Украину‚ хотят они это или нет.

Глава двадцать девятая

Бабушка Шура обрадовала меня тем‚что на наше место запускает трех новых абитуриенток‚ а нам с будущего года предоставят общежитие на полных правах студентов. Мне ничего не осталось‚ как оставить свой чемодан на Пушкинской‚ в квартире‚ где жила моя сестрица‚ находившаяся в это время дома в Купянске. Надо было искать наших приятелей-музыкантов.

Быстрее всех я нашла Мика Макуху‚ который‚ открыв все окна‚ лежал с гитарой на диване и творил новый музыкальный шедевр. Лохматый доходной Мыкола обрадовался мне не на шутку‚ рассказывая свои новости. Его родители с младшими братьями уехали на тачке на Азовское море и вернутся только к сентябрю‚ а он уже пару недель после их отъезда питается лишь кофе и яичницей. Хотя продуктов целая кладовка‚ да неохота Мику готовить и тратить на это драгоценное время. Он врубил почти на полную мощность большой катушечник “Снежеть”‚ и квартира наполнилась наскакивающими друг на друга ритмами старых добрых “Роллингов”.

- Хочешь‚ живи у меня пока‚ а в сентябре уйдешь в общагу‚- радушно предложил Макуха‚ и я с радостью перетащилась к нему‚ намереваясь вскоре устроиться в общежитие.

Вечером этого дня собралась вся компания “Леомика”‚ и я к радости всех участников запела вместе со всеми пока что под обычные гитары. Но на другой день мы репетировали в привычных условиях репетиционного зала института искусств.

Мик Макуха относился ко мне снисходительно-покровительственно‚ как старший брат. Я спала на диване в зале‚ а он – в своей комнате и ни в чем не посягал на мои права. Его безумно радовало то‚ что я начала варить ему супы‚ каши‚ картошку – все‚ что могла нехитро и быстро приготовить‚ но он и того-то не умел и не хотел делать‚ как и подметать и мыть полы и пылесосить ковры. Посуду он тоже мыть не желал.

Моя домашняя работа под магнитозаписи “Роллингов”‚ “Биттлз” или “Криденс” спорилась. Мик искренне радовался чистоте и нормальным обедам‚ и мы жили бы душа в душу‚ если бы не загулы Лео в квартире Мыколы.

Давно уже поняв‚ что Леонардо Роа нравится многим девчатам‚ я отказалась от мыслей быть с ним наедине‚ но он еще более укрепил меня в мысли о том‚ что он – страшный бабник. Через два дня моего пребывания у Макухи‚ Роа привел вечером какую-то пышную блондинку‚ и едва поздоровавшись с нами‚ заперся с ней в спальне Макухиных родителей. Невозмутимый Мыкола объяснил‚что Ленька снял телку на ночь‚ и их лучше не беспокоить. Рано утром похотливой блондинки уже не было‚ а Ленька дрых у нас до часу дня.

В тот вечер мы работали в ресторане‚ и ругаться мне ни с кем не хотелось‚ но я‚ поняв сущность Роа‚ уже брезговала им. Я отлично знала что такое венерические заболевания‚ и никогда никому не позволяла себя “снимать” на ночь.

Мой интерес к Леньке совершенно упал‚ и теперь‚ как далекий дивный сон‚ я вспоминала милого деревенского механизатора Аслана‚ водившего меня по горным пещерам. Каким чистым и умным казался он мне среди этих городских бабников! Я прекрасно понимала‚ что идеализирую Аслана. Не такой уж он и ангел‚ конечно‚ жить в мусульманском мире для меня‚ атеистки с христианским легким уклоном – не сахар‚ да я туда и не стремилась‚ зная‚ что выйди я замуж за Аслана‚ он будет командовать мной‚ навязывать свою волю‚ то и дело одергивая мои действия фразой: ”Ты женщина ниже меня‚ мужчины”. Тем не менее я получала от Аслана теплые нежные письма‚ и ласковая печаль шевелилась у меня внутри.

В ближайшую субботу группу “Леомик” приглашали отпраздновать очередную свадьбу в одном из старых домов недалеко от ХИИ‚ и Мик Макуха‚ предвкушал большое застолье‚а Ленька подтрунивал над ним тем‚ что они опять попрут на двухколесной большой тачке своими ручками здоровенные динамики и усилители‚ не говоря уж об такой мелочи как инструменты.

Глава тридцатая

Неожиданно возле булочной‚ куда я бежала за свежим хлебом к ужину‚я встретила худенького длинноглазого корейца Олега Мяна по прозвищу Леся.

Он удивился тому‚ что я нахожусь в Харькове‚ но не позвонила им с Мисько. Пришлось врать‚ что приехала вчера. Только я хотела улизнуть‚ как увидела и самого Мисько‚ выходящего из табачной лавки с блоком сигарет “БТ”. Мисько потребовал от меня немедленной завтрашней явки в Бурсу‚ где они почти ежедневно репетируют. Мне была прочитана небольшая лекция о защите чести своего мундира и проницательный Мисько заподозревал меня в связях с режиссерами. Пришлось мне‚краснея и бледнея‚ навирать‚ что живу пока на квартире‚ а с режиссерами хоть и встречаюсь‚ но Бурсу не забыла.

Улизнув от “Кобзарей”‚ я окружным путем пробралась к Мику и вывалила на него и околачивающихся у нас теперь ежедневно всех остальных “Леомиков” рассказ о встрече с Мяном и Мисько.

- Так‚- протянул смазливый смуглянчик Лео‚ теперь тебе только осталось сходить к мадам балерине и опять дрыгать ногами с армяшкой.

- Почему дрыгать ногами? Очень красивые бальные танцы и особенно наш рок-ролл‚- возмутилась я такому пренебрежению к моим любимым забавам Терпсихоры‚ но Ленька‚ не соглашаясь со мной‚ продолжал:

- Та бачив [бачив – видел\укр\] ‚ як вы ногами телепаете [телепаете – трясёте\укр\] …

Вобщем‚ позвонив Алексею Мисько‚ я предупредила “Кобзарей”‚ что придти я к ним изволю‚ но долго у них не задержусь‚ и‚ не вдаваясь в дальнейшие подробности‚ повесила трубку. В тот вечер мне надо было во что бы то ни было быть к восьми вечера в ресторане‚где мы обычно пели‚а в половине шестого я уже влетела в Бурсу‚ к которой мне теперь пришлось добираться на трамвае.

“Кобзари” встретили меня дружным: ”Ой‚какие люди!”. И минут пятнадцать я рассказывала им о поездке в Приэльбрусье‚ “снежном человеке”‚ плазмоидах‚ таинственных пещерах и прочих чудесах‚ увиденных там‚ добавив‚ что была даже на родине нашего Геворкянчика и знакомилась с его родней.

- Тут небось все заключалось через постель‚- скептически протянул хипповатый увешанный цепочками и фенечками Петька Тимошенко‚ но Мисько молча показал ему кулак. Тимошенко захлопнулся‚ а я‚вспыхнув‚ сказала‚ что не собираюсь менять Мыколу Попенко в его увлечении Иришей, товарищ Геворкян чист помыслами и не берет взяток‚ а семейка Вазгенян-Геворкян так целомудренна‚ что для дам было неприятно видеть меня в брюках‚ не то‚ что прыгающей в постель к их мальчикам.

Дальнейшие споры наши прервал Мисько‚ похвалившийся мне своими новыми песнями. К музыке я придраться не смогла‚ но тексты по-украински Алешка писал откровенно слабые даже на мой русский взгляд. Я посоветовала ему обратиться к стихам украинских классиков и современников‚покопавшись в библиотеке или дома‚ но Алексей‚ объявив все это занудством‚ предложил мне покопаться в своих стихах и дать мне хоть парочку из них.

Посидев‚распеваясь‚среди “кобзарей”‚ я думала о том‚ что надо быстро переодеться для пения в ресторане‚а мое блестящее платье теперь лежало в вязаной сумочке. Олег Мян‚ вопреки моим мыслям о том‚ что он денно и нощно ходит с Мисько‚ пошел со мной.

Влетев на бегу в отходящий в северном направлении трамвай‚ мы с Олегом уселись сзади‚ и я начала допрос‚ пытаясь узнать‚ почему он не с Алешкой.

— Он теперь с девушкой ходит‚— ошарашил меня новостью Леся‚— советует и мне искать‚ а мне неохота. Надо сначала учебу закончить‚ а уж потом об этом думать.

— Вот и правильно‚— поддержала его я‚замышляя затащить Мяна с собой в кабак. Почему-то мне очень хотелось‚ чтоб он увидел меня на сцене‚ и появившись с ним среди “Леомиков”‚я услышала грустное сообщение‚ что наш ударник Виталик сломал руку‚ и теперь мы нуждаемся в барабанщике.

Боже‚ неужто я – провидец! Я радостно представила режиссерам Олега Мяна‚ специалиста по ударным установкам‚ а худенький шустрый Леся виртуозно показал им свое владение барабанными палочками.

— Идет! — взвыли все‚ и Мян на весь вечер засел на ударнике‚ попадая как раз в такт даже в незнакомых ему испанских песнях‚ где мы с Леонардо пели уже вдвоем‚ глядя друг другу в глаза и изображая страстные чувства‚ хотя таковых я к этому вертихвосту не испытывала.

Дамочки в мини-юбках и декольтированных блузках подносили бумажные денежки моему сценарному Ромео‚ но их щедрые кавалеры все-таки раскошеливались больше‚ облизываясь на мои голые ноги и спину. Я подумывала о том‚ что прибыльно будет заявиться в блестящих шортах‚ подобно венгерским поп-певицам Клари Катоне и Еве Пап‚ приводивших в восторг публику в социалистическом‚ а то и в капиталистическом мире своими смелыми нарядами.

И надо же было мне только вспомнить венгров‚ как в небольшом перерыве Леонардо сообщил нам‚ что Харьковская филармония везде расклеивает афиши популярной венгерской группы “Бергенди”‚и желательно бы нам поучиться у них‚ профессионалов-иностранцев‚ как вокалу‚ так и игре на разных инструментах. Все дружно взвыли‚ отстегивая деньги нашему Леонардо на посещение венгров.

Олегу Мяну настолько пришлась по душе шумная компания режиссеров‚ что он наговорил мне и им кучу лестных слов и вызвался провожать нас с Миком.

Под строгим секретом я сообщила Лесе‚ что нахожусь у Макухи‚ пока его предки греют задницы по югам‚ и живем мы вполне мирно и тихо‚но в тот вечер Ленька снял очередную мурку в кабаке‚ и‚ конечно‚ поволок ее с нами. Поехал с нами и Мян на одном из последних трамваев‚ идущих к центру.

Оказалось‚ что Леся живет в Харькове в семье тетки‚ спит в летнее время в сарае‚ может и не возвращаться на ночь‚ этого никто не заметит. Никакого контроля за ним нет‚ да ведь ему уже двадцать три‚ он отслужил армию.

Мик Макуха не имел ничего против Леси‚ и все мы‚ включая смазливую черноглазую Галю‚ завалились к щедрому и гостеприимному Макухе во втором часу ночи‚ намереваясь еще посидеть за кофе. Ленька и его новая пассия с нами долго не сидели‚ уйдя в спальню‚ куда до этого по словам Макухи Леонардо уже таскал дюжину телок. Сам Мик плохо относился к Ленькиному разврату и заявлял‚ что он‚ Мыкола Макуха‚ не подберет помойную потаскушку ни за что.

С утра в тот день я варила настоящие русские щи с мясом и капустой‚ жарила котлеты и даже делала рассыпчатый плов‚ так что во втором часу ночи мы втроем закатили роскошный пир‚ правда‚ приглушив магнитофон‚ чтоб не бухали в стенку соседи‚ которым надо с утра идти на работу.

В субботу мы намылились посетить Мыколину дачу в близлежащем районе‚ вернее‚ поехать туда в пятницу вечером и ночевать там‚ чтоб в субботу в пять вечера начать играть на предстоящей свадьбе.

Но в пятницу с нами на дачу поехала шумная ватага наших друзей. Шатаясь днем по Сумской я встретила Русю Ржецкую и Зосю Елецкую‚ а они созвонились с Искрой‚ Луганцом и Попенко‚ и вся эта шумная компания присоединилась к нам с Макухой‚ чуть позже подбежали Леся и Жека‚ а когда электричка вот-вот готовилась отойти‚ в наш вагон ворвались Леонардо Роа и его знакомая Галя.

Дача Мыколы Макухи представляла из себя обычную сельскую хату на маленькой станции‚ где лет тридцать назад была украинская деревенька над речкой‚ завешанной поникшими плакучими ивами.

Возле каменной беленькой хаты с окошками‚ закрытыми расписными ставнями‚ белела старая небольшая саманная мазанка‚ которую Мик называл каморой. Она-то и служила домом его покойным бабке и деду. Вокруг хаты шумел листвой фруктовый старый сад‚ где в августе зрели оранжевые абрикосы‚зеленоватые сочные груши‚ красные‚ желтые‚ сизые сливы‚ не говоря уж о другой ягодной мелочи.

Высокие стрелы красных‚ розовых и белых мальв‚ крупные золотые шары рудбекий‚ пестрые георгины‚ космеи‚ флоксы и другие цветы составляли яркий красочный цветник‚ а сзади хаты располагался огород с овощами‚ спускавшийся с горки вниз‚ наверно‚ на полкилометра рядами картошки‚ буряков‚бахчой с кабачками‚ тыквами‚ кавунами‚ гарбузами и от соседнего надела все это отгораживалось не высоким забором‚ как у нас в России‚ а стройными стеблями высокой нежно-зеленой кукурузы и желтыми крупными головами подсолнечника.

Как люблю я эти украинские благоухающие сады благословенного жаркого августа‚ когда все созрело‚ лопается от ароматного сока‚ так и просится в рот! Мику конечно совершенно не хотелось возиться с фруктами и ягодами‚ а я‚ забрав всю наличную тару‚принялась собирать все‚ что попадало под руку. Наша шумная ватага‚ ведомая хозяином‚ устремилась к струящейся в зарослях камыша‚ небольшой речке, в которой болкались местные ребятишки.

К моему удивлению со мной остался Леся‚ сказавший‚ что не хочет оголять свои мощи перед дамами на фоне таких орлов‚ как Макуха или Луганец. Мы скоро набрали вызревших фруктов, и мне загорелось наварить варенья‚ о чем я и сообщила привалившей с речки компании. Мы с девчатами занялись готовкой‚ а хлопцы путались у нас под ногами.

Макуха с Ленькой‚ сходив к Мыколиной тетке‚ присматривающей за их садом‚принесли домашнего вина‚ и вскоре мы закатили то ли пикник‚ то ли гулянку на свежем воздухе возле каморы и выпивали за встречу, за дружбу и верность‚ слушая мои рассказы о таинственных случаях‚ в которые я попадала на Кавказе.

Затем всем захотелось рассказать свои таинственные случаи‚ и все стали вспоминать то‚ что было с ними или их знакомыми‚ так что мы засиделись за широкими самодельными дедовскими столами заполночь.

Полная луна вовсю светила на небе‚ освещая густые сады и спящие хаты‚ когда сидящий рядом со мной Леся предложил мне прогуляться на речку‚ куда мы не ходили со всеми.

— Русалки там вас утащат‚— предупредил нас слегка захмелевший хозяин‚ раскладывая гостей по спальным местам в хате и каморе‚ где можно было улечься на свежескошенном душистом сене‚ запасенном трудолюбивой Макухиной местной родней.

Мы с выглядевшем пацаном Лесей спустились по ночному огороду к речке‚ плескающейся в камышах. Я побаивалась лезть в воду ночью‚ не умея плавать‚ но мой спутник‚ на ходу стащив рубашку и джинсы‚бросился в воду и зафыркал‚ как купающийся конь‚ ныряя и отплевываясь от воды.

Сидя на берегу на старой коряге и глядя на серебрящуюся лунную дорожку‚ как бы бегущую по воде‚ я вновь мечтала о чуде‚ когда Леся закричал‚ что его кто-то гладит по животу‚ но гладили его речные водоросли и тина. Вскоре он вылез‚ жалея‚ что никакая русалка нам не показалась‚ но тихая украинская ночь с теплым как бы парным воздухом так нежно ласкала нас‚ что слегка озябший Олег обнял мое теплое тело‚ чтоб согреться.

Странная волна опять ударила в голову‚ и мне понравились нежные прикосновения этого на вид мальчика‚ который на деле был на целых пять лет старше меня. Мне хотелось‚ чтоб эта ночь длилась вечно‚ и случилось же что-нибудь чудесное. Чувствовалось‚ что и Олегу нравилось это время. Он начал свой рассказ о себе:

— Попробуй меня понять и не осуждай. Быть может‚ тебе покажется это странным‚ но я не влюблялся в девушек‚ хотя мне двадцать три. Мне нравились только парни‚ и мне хотелось быть с ними. У меня три старших брата‚ и мама мечтала‚ чтоб родилась девочка‚ когда ждала меня‚ она приготовила розовое одеяльце и розовый бантик на него. Но родился я‚ и она всем говорила‚ что я похож на девочку.

Когда я рос‚ у матери была странная блажь повязывать мне бантики на волосы. В отличие от старших братьев‚ которые были обычными пацанами и вовсю играли в войнушку‚дрались и лазили по заборам‚я рос тихим и спокойным. Мне больше нравилось играть в куклы с соседскими девочками.

Жили мы тогда в Ташкенте‚ у нас тоже были большой сад и виноградник. Вобщем‚ где-то в седьмом классе я почувствовал себя влюбленным в соседнего парня. Я изо всех сил сопротивлялся этому. После окончания школы уехал из дома к тете сюда. Поступил на завод‚ научился работать на станке‚ потом пошел в армию. Служил я писарем при штабе. Чудесное было времечко! Пока другие совершают потогонный марш-бросок‚ я на виду у начальства пишу на пишущей машинке их приказы. Еще в школе я играл на аккордеоне‚ поэтому подумал‚ что надо бы попробовать поступить куда-нибудь дальше учиться музыке. И вот нашел этот институт культуры. Там я встретил и Алексея Мисько. Он играет и на клавишных‚ и на бандуре‚ и вообще у него идеальный слух.

Но Миську я надоел. Он заявил мне‚ что не хочет больше терпеть насмешки друзей и знакомых и надо в конце концов когда-то жениться и наглым образом завел себе девицу. Посоветовал и мне это сделать.

— Ты думаешь‚что я буду твоей девушкой? — поинтересовалась я.

— Ну‚ хоть для вида…

Для вида‚ так для вида. Вернулись‚ когда все уже повалились спать‚ и мы с Лесей улеглись на ароматном сене‚ наваленном в углу низенькой каморы. Мы лежали на каких-то тряпках из старого бабушкиного шкафа голова к голове и уже почти засыпали‚ когда услышали скрип двери и чей-то шепот. Вошедшие в камору Лео и его новая пассия Галочка, принялись шумно целоваться и клясться друг другу в любви‚ не замечая нас. Не успели мы как следует отойти от этого посещения‚ как в сенях затопали‚ и к нам ввалилась другая парочкА — Зося и Колька Попенко.

Взрослая Зося не хотела даже целоваться с Мыколой‚который был моложе нее года на четыре и всячески отказывалась от этого. Наконец‚ Зоська выскочила‚ хлопнув дверью‚ и оставленный Попенко послал ее к бису [бису – бесу\укр\] и выскочил за ней.

После их ухода я уже страшно хотела спать и‚ свернувшись клубочком‚ наконец провалилась в сладкую нежную пропасть сна.

Глава тридцать первая

Уехали мы наутро‚ загруженные под завязку дарами Макухинского сада‚а к вечеру‚ загрузив на тачку аппаратуру из ХИИ‚действительно поехали с ней в район улицы Клочковской в небольшой дворик‚ усаженный старыми развесистыми белыми акациями с черной потрескавшейся корявой корой и плодоносящими яблонями и абрикосами‚ с которых теперь обрывали свежие плоды женщины‚накрывающие на стол. На этой свадьбе нас до отвала напоили‚ накормили и одарили так‚ что под конец наши хлопцы заметно фальшивили. По три раза мы отыграли знаменитую народную украинскую песню “Пидманула‚ пидвела”‚ а Лео так разошелся‚ что наяривал порой не в такт на скрипке‚ которую ему подсунул кто-то из гостей.

Сложив нашу аппаратуру в какой-то гараж или сарай в том же дворе‚ мы разъехались по домам. Моим домом была теперь квартира Мыколы Макухи‚ туда же я привела и Олега Мяна‚ и поскольку мы с ним были достаточно трезвые‚ а абрикосы с дачи начинали портиться‚ я и засадила Леську за их разборку. Пока наш упитой хозяин храпел в своей комнате‚ слегка поддатый Мян развязал свой язык:

— Вижу‚ ты – классная барышня и не болтаешь попусту. Открою тебе свою душу. До сих пор у меня к Алексею какие-то чувства остались. Он ко мне по-видимому равнодушен‚ да и не любил. Я был ему преданным псом‚ почти шестеркой как говорят на зонах. Если бы ты знала‚ какое душевное наслаждение доставляло мне общение с ним год назад. Я просто жил для того‚ чтоб быть с ним рядом.

Простодушный Мян битый час рассказывал мне об их отношениях с Мисько. Понимая‚куда я ввязалась‚ я испытывала сильный интерес к Лесиной жизни‚ но и понимала‚ что он – просто гей как называют их на Западе или гомосексуалист как именуют подобных людей врачи. Обычные люди у нас их часто просто презирают‚ считая изгоями общества. Неужели‚ с Мяном все так серьезно‚ что последствия необратимы?

Леся рассказал мне‚ что его банально изнасиловали‚ когда ему было двенадцать лет‚ и он был хорошеньким мальчиком из не совсем благополучной семьи. У матери их было пятеро‚ причем он и трое старших братьев от первого брака‚ а младшая сестра – от второго. У отчима умерла первая жена‚ и он не отталкивал своих кровных двух сыновей‚ которые жили с бабушкой‚ но зачастую ночевали и у них. Вот сколько народу всегда толпилось в доме! Матери не очень нравились дети отца‚ а тому ее дети. Это не старухина да старикова дочки в русских народных сказках. От постоянного шума в доме впечатлительный Олег убегал на улицу‚ а там - куча соблазнов. Там его и приглядели старшие парни. Сначала просто напоили и заставляли прислуживать‚ а потом стали издеваться. Причем‚ разговоры‚ что Мян вроде как девка-проститутка‚ дошли до его старших братьев как по матери‚ так и по отцу‚ и жизнь стала невыносимой.

Он просто мечтал о любви‚ а она пряталась от него за мужичьими рожами. Девчата на щуплого корейчика не смотрели совсем‚ зато мордатые главари ташкентских группировок принялись играть на него в карты. Пришлось бежать к тетке в Харьков. Он думал‚ что любовь – это Леша Мисько‚ но тот решил завести невесту женского пола. Только в армии рядовой Мян был равен таким же как он солдатам. Никто там не тащил его в постель‚ а если сержант и ставил в наряд вне очереди‚ то не за то‚ что Мян – гомик‚ а за то‚ за что и всех других. В армии никто ничего плохого об Олеге Мяне не знал‚ и годы службы‚ несмотря на марш-броски по одесским степям‚ Леся вспоминал с благодарностью. Он решил жить на Украине‚ и родня в Харькове не отказалась его принять.

Тут бы вроде и начать ему новую жизнь без мыслей о любви с парнями‚ но попался ему в институте Мисько‚ грезящий ансамблями вроде белорусских “Песняров” на украинский манер. Тут баянист Мян и пропал. На баяне он играл с детства. Играл на нем его покойный отец‚ который пронес свой баян всю войну и оставил младшему сыну после смерти. Отец умер от застарелых военных ран‚ не дожив до пятидесяти. Веселый был мужик. Сам кореец‚ а на русском баяне играл не хуже какого-нибудь Ивана с Владимира или Николая из Калуги.

В Харькове Мян поначалу только дома сидел. У тетки тоже дети‚ вот он и занимался с ними. Но потом Алексей Мисько сколотил народную вокально-инструментальную группу‚ куда зазвал и корейского баяниста.

Мисько до Олега бегал за девчатами‚ а гомосексуализм осуждал и презирал‚ но искренние признания миниатюрного Леси‚ которого крупный Алексей считал своим долгом защищать‚ задели его за живое. Мисько не знал куда деваться‚ не хотел оттолкнуть Лесю‚ но и не хотел быть извращенцем. Наконец‚ ему надоело слушать Олегов бред‚ и он решил возобновить встречи с девушками.

Слушая Олега Мяна‚ я испытывала странные противоречивые чувства. С одной стороны я совершенно брезговала Олегом теперь‚ зная чем он занимался‚ с другой стороны меня просто притягивал странный на мой взгляд образ Олега‚ и я горела желанием исправить его изломанную душу хотя бы тем‚ что влюблю в себя. Странный незнакомый противоречивый мир наползал на меня и подминал под себя‚ парализовывал мою волю‚заставляя плясать под свою дудку. Я сопротивлялась‚ искала свое идеальное место‚ но никак не могла определиться в реальности и придумывала свой особый чистый мир с благородными и красивыми людьми‚ где меня обязательно ждал мой единственный высокий и бесподобный принц‚ который‚ разумеется‚ защитит меня от грязи и пошлости реального социализма СССР‚ основанного на лицемерии и фальшивых лозунгах.

Надо же! Члены комсомольского бюро института — мерзкие гомосексуалы‚ развлекающиеся похотливыми играми с греховной противоестественной страстью‚ похотливая учительница бальзаковского возраста совращает доверившегося ей студента‚ а прочие студенты почем зря где попало совокупляются между собой‚ а потом доверчивые девочки идут на варварские операции по извлечению ребенка из своего чрева. Как все это ужасно!

Оставив Мяна варить варенье‚ я закрылась в ванной‚ и сидя в теплой воде‚размышляла‚ пытаясь смыть с себя грязь его похождений‚ хотя меня они совершенно не касались. Варенье наше чуть не убежало на белую плиту‚хотя тазик был глубоким. Мяна я вытолкала спать на диван. Какая-то брезгливость к нему все-таки оставалась во мне. Целоваться с ним я больше не желала.

Через пару дней‚ копаясь в читальном зале университетской библиотеки в поисках информации о половых извращенцах‚я узнала‚ что педерасты – просто психически больные люди с извращенной неправильно ориентированной психикой‚ которые делятся на транссексуалов‚ воображающих себя противоположным полом и пытающихся поменять свой пол вплоть до операций и собственно геев‚ которые испытывают любовные сношения по женскому принципу. Вторые мне вообще не понравились. Если нет соответствующих органов‚ то что там пыжиться? В моем мозгу понеслись картины изнасилований Олега‚ и меня чуть не вырвало. Ужас! Но чем больше я читала об этом‚ тем больше жалела психически ненормального Лесю.

Господин Фрейд утверждал‚ что страстное желание беременной мамаши иметь дитя не того пола‚ к которому принадлежит ее внутриутробный плод‚ именно и приводит к тому‚ что получаются разные трансвеститы‚ геи и лесбиянки.

В библиотеке я и встретила Валерия Геворкяна‚ выразившего бурное желание поговорить со мной. Он налетел на меня с вопросами‚ почему ни он ни Баграм не знают‚ что я нахожусь в Харькове. Пришлось мямлить‚ что я вот-вот приехала. Акопыч потащил меня в близлежащее кафе кормить сладостями и сообщать последние новости.

Начальство пожурило его за то‚ что он повез студенток к своей родне и припугнули‚ что эти студентки могут с помощью своих родителей накатать нехорошее заявление в органы милиции о том‚ что преподаватель пытался их совратить‚ как написал подобное заявление студент Николай Попенко. Что случилось с мадам Кузнецовой – известно.

Геворкян клялся и божился‚ что ничего плохого и постыдного ни с одной студенткой нашего или другого института он не совершал‚ и ему посоветовали поскорее вступить в законный брак‚ дабы не впадать в блуд и не вызывать нехорошие толки.

— Это сейчас мне смешно‚— блестя ровными белыми зубами‚ говорил Акопыч‚— а тогда было так мерзко в кабинете ректора‚ что я не знал‚ куда и глядеть. Мне внушали‚ что панибратство со студентами чревато их неуважением к преподавателям и вообще так намылили шею‚ что я неделю потом ходил в расстроенности.

Мне стало искренне жаль хорошего парня Валерия Геворкяна‚ страдающего только одним пороком – кавказским гостеприимством‚ из-за которого на него и набросились наши поборники морали.

Лично мне надо было тоже придти в себя и с кем-то поговорить на счет Леси. Ох‚ как не хватало мне моей миленькой всепонимающей Светочки Сланько‚ которая по прибытии моем в Харьков‚ успела ответить‚ что ее мамаша пытается отучить дочку от черномазого мусульманина и рвется из кожи вылезть‚ но навеки разлучить Светлану и Назмула.

Мы расстались с Геворкяном добрыми друзьями‚ соблюдающими дистанцию‚ и я пошла через прохладный парк Перемоги [Перемоги – победы\укр\]‚ где пушистая темная зелень каштанов закрывала горячее августовское солнце на широких чистеньких аллеях.

Развернув последний номер “Комсомолки”‚ я читала там выпуск “Алого паруса” со стихами юных авторов и мечтала увидеть там свои стихи‚ не заметив‚ что ко мне подошла несильно знакомая мне Женя Светличная с параллельного потока.

Женя была высокой слегка сутулящейся худощавой блондинкой с волосами цвета спелой пшеницы‚ остриженными по тогдашней моде – сверху коротко‚ а на шее длинные пряди. Эта девушка‚ подобно мне‚ всегда носила брюки‚ а теперь была в широких внизу и узких в бедрах голубых джинсах фирмы “Lee” и маленькой блузочке‚ надетой прямо на голое тело. В Жене Светличной было что-то мальчишеское‚ что бросалось в глаза сразу же.

— О тебе тут такие вещи говорят интересные. Расскажи что-нибудь‚ пожалуйста‚— попросила меня она.

— О Геворкяне‚что ли?

— Да нет‚ о Кавказе‚ конечно.

Я сказала Светличной‚ что мне в кавалеры приписали Геворкяна‚ но это – наглая ложь и немного похвалилась своей кавказской эпопеей‚ как увидела идущих по центральной аллее Искру и Луганца. Тут‚ возле‚ Искра и жил. Они возвращались с работы и немного посидели на скамейке. Их работа приравнивалась работе в стройотряде‚ поэтому колхоз им‚ как и мне‚ не светил‚ а вот Светличная уже с ужасом представляла себя на буряках и запасала перчатки‚ чтоб не копаться в земле голыми руками.

Мян ошивался у нас целую неделю‚ пока днем я оформлялась в студенческое общежитие‚ а вечерами пела со всей студенческой группой “Леомик” в кабаке.

Макуха был до упаду рад моим вареньям и обещал‚ что половину банок я забираю с собой в награду за труды‚ а Леся пребывал в депрессии душевной и даже хотел лезть в петлю от того‚ что его никто не любит. Под словом “никто” он подразумевал только лиц мужского пола. Зато меня он изводил своими откровениями‚ и я уж подумывала о том‚ что лучше сдать его в психушку в цепкие лапы докторов‚ чтоб вернули своими уколами и смирительными рубахами его на свое место в роли настоящего мужика‚ а не хлипкого педика‚ которым вертят более прыткие мужики.

Больше всего меня добивало то‚что Мян решил влюбиться в хозяина квартиры‚ от чего‚ вобщем добродушный Мыкола пришел в ярость. Леся жеманничал с Макухой‚ тот огрызался‚ оба жаловались мне‚ и в конце концов Мик навешал Мяну за то‚ что тот полез к нему целоваться.

Но что самое интересное, Олег не обиделся и просил прощение у Мика. Я застала эту сцену‚ вернувшись из общаги‚ куда потихоньку переносила вещи. В комнате я пока была одна‚ так как мои подруги еще не приехали‚ но я заняла им места.

Я позвонила в тот момент‚ когда побитый Олег делал себе примочки‚ чтоб не было синяка под глазом‚ а сердитый Мыкола проклинал все на свете.

Глава тридцать вторая

Я забрала Олега с собой под предлогом переноса части банок в общежитие и узнала все пикантные подробности их стычки. Пару часов я ругала Лесю‚ обзывая его психом и извращенцем‚ пока он не завопил‚ что легче повеситься‚ чем жить на свете‚ и я‚ пожалев его‚ предложила ему вспомнить Мисько и закатиться к нему. Почему-то мне казалось‚ что у Лёхи кончился роман с той девушкой‚ что-то меня в этом убеждало‚ настойчиво нашептывая на ухо.

И точно Мисько ответил нам по телефону‚ что подлая девка перекинула его через колено‚ одновременно встречаясь с ним и каким-то еще типом побогаче. В тот же вечер Леся‚ как побитый пес‚ побежал к Алексею‚ а радостный Макуха на весь вечер залез в ванну‚ пытаясь отмыться от несуществующей педерастической заразы.

Еще через пару дней явилась отдохнувшая у моря Макухина родня‚ а я полностью заселилась в общагу‚ царствуя одна в комнате и уходя с утра в мир стихотворных образов. Два дня я совсем никуда не вылезала‚ читая и отвечая на письма‚ пока‚ наконец‚ меня не вызвала дежурная‚ сообщив‚ что ко мне явилась целая делегация‚ и‚ выйдя в вестибюль нижнего этажа‚ я увидела‚ что ко мне завалился весь “Леомик”‚ включая в себя загипсованного Виталика.

Пришлось мне опять петь на сцене‚ а вот Мян совсем пропал на радостях примирения с любимым Алексеем. Мы с Макухой нанесли визит изменщику Олегу‚ найдя его дома у Мисько. Тот жил в небольшом старом трехэтажном доме в переулке возле Пушкинской улицы. Дом утопал в густой зелени каштанов.

Пожилую мать Мисько нигде не чуял‚ завалив свою небольшую комнату кассетами‚ дисками‚ мотками кабелей и выведя в окна сильные динамики так‚ чтоб его музыку слышал весь переулок и знал‚ что тут живут поклонники “Дип перпл” и “Лед зеппелин”.

Леся теперь пребывал в полном человеческом счастье и гармонии‚ ему не хотелось даже иметь денег от нас‚так что пришлось нам чуть ли не караул кричать‚ но выручил неожиданно Павел Луганец. Он запросто пришел к нам на репетицию и вполне прилично отстукал партию‚ так что его взяли с нами.

В начале сентября я случайно встретила нашу тренершу Софью Эдуардовну‚ которая‚ сокрушаясь‚ что мы все позабудем‚ уговорила меня возобновить танцы с Баграмом под ее чутким руководством.

В конце сентября ко мне заселилась только Светлана‚ а вот Таня сняла квартиру вместе со своим младшим братом‚ поступившим в автодорожный техникум. Ему по мнению Танюшкиных родителей нужен был догляд.

Светлана возобновила свои встречи с Назмулом‚ несмотря на родительские запреты‚ но вот никаких ночных сидений у нас в комнате и тем более ночевок администрация‚ как чуткий блюститель морали‚ не допускала. Добрались моралисты и до меня‚ вызвав на ковер в комсомольское бюро.

Мне прочитали лекцию о моральном кодексе молодого строителя коммунизма‚ пригрозив отчислением в случае‚ если я не послушаюсь и запретили таскаться по злачным ночным заведениям города‚ кишащим наркоманами и проститутками‚ каковыми по их мнению и являются рестораны. В то время‚ когда самая целеустремленная и высокоидейная молодежь страны советов осваивала Байкало-Амурскую магистраль‚ разрабатывала месторождения природного газа и нефти‚ некоторые аморальные типы‚напялив неаккуратную вызывающую одежду‚околачиваются в кабаках‚ пропагандируя реакционный западный чуждый всякому советскому человеку и тем более комсомольцу, стиль жизни.

После такого внушения нашему “Леомику” ничего не оставалось‚ как составить репертуар наших песен и включить в него патриотические типа чилийского “Венсеремоса” и народные. А вот по поводу того‚ кто именно является нашим руководителем‚ мы долго спорили. Ну кого из двоих выберешь‚ если оба они с одного года‚ учатся на одном курсе и оба хотят командовать? Оба пишут музыку‚ и в конце концов мы остановились на том‚ что руководителем “Леомика” поставили Макуху‚ а лидером признали Леньку Роа. Я‚ довольствуясь последним номером в списке‚ вообразила себе‚ что являюсь солисткой‚ клавишницей и поэтом группы. Правда‚ против этого никто не возражал. Так я и напечатала на листе бумаги‚ который мы потом заверили дюжиной подписей преподавателей и‚ скрепив печатью‚ отнесли в районный отдел ВЛКСМ‚ где нам посоветовали заказать одинаковые строгие концертные костюмы‚ а не петь в публичных местах похожими на пугала в линялых джинсах‚ причем деньги на эти костюмы комсомол нам выделил в достаточном количестве.

Глава тридцать третья

Пережив порядочную нервотрепку с комсомолом‚ я уже ничему не удивлялась‚ и известие о том‚ что осенью состоятся свадьбы двух моих сокурсниц переживала без особого удивления.

Зануда Красин‚ наконец‚ решился-таки сделать предложение горбатенькой‚ но во всем положительной Нине Левко‚ а Игорь Искра с боем уговорил вступить с ним в брак Татьяну‚ от чего его родители пребывали в шоке. Родители Игорька не подозревали‚ что их сын уже находится в том возрасте‚ в котором законодательно уже разрешается иметь семью. Мать и бабушка Павла Луганца тоже не были рады предстоящей свадьбе Искры‚ но Павел заявил им‚ что он и сам волен уже давно жениться. В ужасе женщины просили его не делать это раньше старшего брата‚ которого ожидали через полгода из армии.

Гуляя по желто-красному листопадному октябрьскому Харькову‚ где серые громады советского классицизма‚угрюмо насупясь‚нависали над ярко-желтыми каштанами‚ я ждала чего-то необычного от времени загадочных Весов‚ опекаемых богиней любви Венерой‚ и дождалась-таки этой любви!

Высокий кудрявый красавчик с длинными‚ заканчивающимися на подбородке усами как у солистов популярной белорусской группы “Песняры”‚ одетый в фирменный светлый джинсовый костюм‚ не спеша шел мне навстречу‚ когда я‚ полная грез и мечтаний‚ неслась в общагу с одной мыслью: быстрее нажраться хотя бы вареной картошки в мундире и рухнуть спать. Красавчик‚ взглянув на меня‚ улыбнулся‚ и как солнце засияло сквозь пухлые серые тучи‚ собирающиеся зарядиться долгим мелким дождем.

—Не хотите ли пойти в кино?— мягко выделяя все звуки “о”‚ как говорят молдаване по-русски‚ спросил меня незнакомец‚ и я подумала‚ что в кино не была очень долго.

В ближайшем кинотеатре шла будоражащая всех польская “Анатомия любви”‚ где влюбленные откровенно целовались и валялись в постели‚ и я пошла на этот фильм с совершенно незнакомым мне первым попавшимся очаровашкой. Верно меня называет Баграм весьма легкомысленной особой! Но мне почему-то очень захотелось посмотреть этот фильм.

Моего нового знакомого красавчика звали оригинальным королевским именем Фердинанд‚ сокращенно Ферко‚ Ферди‚ и жил он в самом западном городе Украины – Ужгороде‚ а в Харькове пребывал в командировке вторую неделю. Впереди ему светил месяц учебы и работы на каком-то деревообрабатывающем предприятии.

Меня очаровал мягкий какой-то округлый баритон Фердинанда‚ его ласковая манера говорить, и вообще как-то тянуло к нему. Может быть‚ всех до него я считала недостойными моей любви?

В кинотеатровском буфете‚ куда мы спустились минут за двадцать до сеанса и утолив голод парой пирожных с соком‚ я разглядела‚ наконец‚ красивые‚ как бы бархатно-карие глаза Фердинанда‚ одетые густой пушистой сетью черных ресниц. Лицо его мне казалось совершенным и действительно похожим на лицо моего идеала – Врубелевского Демона‚ но Ферди так ясноглазо чисто смотрел на меня‚ что я не думала о том‚ что такой парень сможет сделать мне что-то мерзкое.

Ферко‚как звали его дома‚ сказал‚ что по национальности он - венгр и дома его родные говорят по-венгерски‚ но он знает и украинский‚ и русский‚ и польский‚ и словацкий‚ так как у него есть бабка-полька‚ а до 1940 года их Закарпатье было частью Чехословакии. Но товарищ Сталин при помощи Советской армии оттяпал Закарпатье и вместе с Волынью‚ принадлежавшей тогда Польше‚ присоединил к СССР в составе Украинской Советской Социалистической республики.

Узнав‚ что Ферко – настоящий полиглот‚ я уже не могла от него отцепиться и смело шагнула с ним в темноту небольшого кинозала‚ где‚ усевшись на заднем ряду‚ мы не столько смотрели на экранные страсти‚ сколько держали друг друга за руки и обнимались.

Я хотела‚ чтоб Фердинанд скорее говорил мне венгерские и словацкие слова‚ которых я ни разу еще не слышала‚ и всю дорогу до общаги‚ куда он проводил меня после сеанса‚ я его донимала этими словами‚ а он охотно переводил все‚ что лезло мне в голову.

Разумеется‚ в общежитие беспаспортного на тот момент‚ а значит‚ подозрительного типа Ферко не пустили‚ тем более‚ что в десять вечера общежитие покидали и все остальные гости‚ чтоб не разводить блуд. Даже присутствие своих общежитских парней‚ студентов со второго и третьего этажей у нас на более высоких этажах пятиэтажки не допускалось‚ и горе тем‚ кого уличали в присутствии в чужих комнатах. Кара следовала строгая – выгон из комнат навсегда‚ правда‚ наши парни правдами и неправдами засиживались у нас до полуночи‚ всячески облапошивая дежурных по этажам пожилых дамочек.

На другой день Фердинанд‚ о котором я почему-то только и думала весь день‚ встретил меня в Бурсе после учебы. Если б его не было‚ я пошла бы до репетиции работать над курсовым в библиотеку‚ но тут мне захотелось спрятаться от всех‚ и я‚ зная‚ что Светланы до вечера не будет‚ пригласила Ферко к себе в комнату‚ где мы вновь принялись целоваться. Когда Фердинанд попытался снять с меня джинсы‚ я заявила‚ что никаких постельных сцен пока не хочу‚ ведь всякие безобразия привели мою подружку Татьяну к ужасно больной и постыдной операции.

— Сколько тебе лет? - переспросил меня Ферди‚ улыбаясь‚- Моя мать вышла замуж в шестнадцать лет‚ меня родила через год. А тебе уже есть восемнадцать‚ ты – взрослая.

Но я отказалась от всякой близости‚ мотивируя тем‚ что в любой момент может зайти моя подруга. Понимая‚ что находиться в комнате‚ значит – провоцировать Фердинанда на объятия‚ я потащила его с собой на репетицию в ХИИ‚ где “Леомик” уже хватился меня‚ недоумевая‚ почему я‚ так рвавшаяся с ними петь‚ опаздываю на добрый час. Они уж собирались звонить мне в общагу‚ но я объявилась в сопровождении бравого молодца в пышных усах.

— Не забыла ли ты о походе на “Бергенди”? – спросил меня Макуха грозно‚ едва поздоровался со мной.

— Завтра идем‚— отпарировала я‚ и вправду забыв об этом, пару месяцев вожделенном событии. Что со мной? Свихиваюсь‚ что ли‚ забывая то‚ что надо? Оказалось‚ что Фердинанд тоже мечтает сходить на концерт венгров и теперь его очередь покупать входной билет.

Глава тридцать четвертая

В день концерта мы появились в киноконцертном зале “Украина” за полчаса до начала с букетом шикарных алых роз‚ которые поручалось вручать мне. Вовсю разряженная публика уже заняла свои места‚ нервно поглядывая на закрытый занавес‚ упрямо не желающий подняться. Наконец‚ мимо него на сцену к микрофону поднялся наш конферансье и объявил начало концерта‚ который достопочтенная публика встретила не только сильными аплодисментами‚но и свистом‚ топаньем‚ ревом‚ что очень беспокоило дежуривших в зале служителей и милицейские наряды.

Сцена внезапно осветилась мощными прожекторами‚ тяжелый алый плюш заполз за кулисы и под громкие аккорды басов лохматые и усатые венгры с электрогитарами запели знаменитую “Ватерлоо” из репертуара шведской “Аббы”.

Вот тут я и увидела толпу контрамарочников‚ пробирающихся к лестнице сверху‚ среди них я разобрала своего нового поклонника Фердинанда.

Пока в сверкании разноцветных огней группа “Бергенди” неистовствовала на сцене‚ публика неистовствовала в зале‚ловя заразительную энергетику группы‚ а когда венгры пели последнюю песню‚ все уже откровенно вопили и отбивали ладони.

Захватив за собой предварительно в большой давке купленные диски Бергенди‚ Ленька и Мыкола рванулись за кулисы на абордаж обожаемых кумиров‚ а я сообразила‚ что наши парни не знают венгерского, и мой кавалер Ферко нам весьма пригодится в общении. Отыскать его в толпе было почти невозможно при моем неостром зрении в очках в минус пять с цилиндром‚ но все-таки Бог внял моим мольбам‚ и я притащила смущенного Ферко к дверям гримерки‚ где отдыхали после концерта подуставшие музыканты.

Из двери вынырнул какой-то пронырливый филармонический функционер‚ махнувший Леньке Роа‚ и вся наша шестерка вмиг влетела в небольшую заваленную осенними цветами всех видов и сортов гримерку.

Вблизи музыканты “Бергенди” казались обычными лохмачами‚ не лучше нас‚ которые вытирали потные лбы после движения по сцене с тяжелыми электрогитарами. Вот тут нам и пригодился Фердинанд‚ этнический венгр с Закарпатья. Вмиг мы все пожали друг другу руки. Нас представили венграм как молодую перспективную группу‚ мне целовали ручки и всячески тормошили‚ приговаривая‚ что я хорошенькая.

Венгры выразили желание послушать и нас‚ а поскольку они должны были дать еще пару концертов в Харькове‚ мы пригласили их к себе в ХИИ и‚ конечно‚ получили автографы каждого на дисках их группы. Ферди сослужил нам замечательную службу в качестве переводчика.

Естественно‚ Тони Шоймоши с командой утром следующего дня посетили актовый зал ХИИ‚ где мы‚ волнуясь‚ не хотели ударить в грязь лицом и классно откатали четыре песни на разных языках. Венграм весьма понравились наши инструменты‚ и они даже сыграли на них свою пару песен под рев всего наличного состава студентов института искусств‚ сбежавшихся в актовый зал послушать венгров.

Мы просто светились от счастья‚ прогуливая занятия‚ и‚ естественно на этом наша встреча с венграми не закончилась‚ так как мы потащили их в свой кабак и там пару часов под их венгерский “Шуркебарат” и рислинг знакомились ближе и обменивались опытом. Ферди не переставал переводить вопросы и ответы обеих сторон.

У меня шла своя бурная жизнь‚ и со Светой мы теперь виделись меньше‚ ведь у нас были совершенно разные увлечения. Я по-прежнему ходила танцевать‚ но поскольку Баграм все больше разочаровывался в этом пустом на его взгляд занятии и прогуливал репетиции‚ мне предложили другого партнера – совсем молодого хлопчика‚ только пришедшего в старшую группу из младшей‚ специализирующейся на народных танцах.

Правда‚ хлопчик этот был мускулистым блондином в противоположность жгучему брюнету Баграму. Звали его Владимир Решетняк‚ и я не знала тогда‚ что он сыграет большую роль в моей жизни. Но пока‚ поскольку я старше его на два года‚ мы были на Вы и стеснялись неловко прикоснуться друг к другу.

Между тем Фердинанд Поллак все глубже вторгался в мою жизнь‚ и после его большого триумфа в роли переводчика с русского на венгерский и обратно‚ он оказался и неплохим гитаристом‚ клавишником и певцом‚ обладавшим красивым баритоном. Внешность у него тоже была весьма эффектной. Теперь он становился моей тенью и разлучаться с ним на ночь мне не хотелось.

Я прекрасно понимала‚ что Ферди не будет долго жить в Харькове‚ да он и не хотел‚ целыми днями говоря мне о своей тоске и любви к своим родным местам среди красивых европейских гор – Карпат. В Карпаты и я рвалась с раннего детства‚ так что вполне понимала его. Кроме того меня неотвязно тянуло к этому карпатскому венгру‚ и я понимала‚ что это мое чувство гораздо сильнее‚ чем другие мои предыдущие увлечения.

Наконец‚ свершилось то‚ чего очень хотел Ферди‚ и чего боялась я. Наша Светлана уехала домой в связи со смертью тетушки из ее Краматорска. Я оставалась одна в комнате‚ что сильно обрадовало Фердинанда.

Сразу после работы в тот дождливый октябрьский день он заявился ко мне‚ обойдя хитростью всех комендантш и дежурных‚ заболтавшихся с товарками и не отобравших его паспорт.

Налетев друг на друга в темноте моей комнаты‚ мы долго целовались одетыми‚ а потом как в полузабытьи я не выставила Ферди за дверь‚ очнувшись лишь тогда‚ когда проснулась утром от громкой трели звонка. Я увидела‚ что лежу в своей постели вместе с любимым парнем‚ и это меня сильно умилило и обрадовало. Почему-то я вовсе не жалела о содеянном мной.

Это было субботнее утро‚ Ферди не шел на работу‚ а я решила прогулять занятия в Бурсе. Наверстаю‚ не преступление.

Весь день мы находились в моей комнате‚ а за окнами тихо шумел дождь‚ как бы успокаивая своей монотонной песней мои поднятые предыдущим нервы. В комнате было тепло и уютно. Ферди заранее явился со сладкими булочками‚ пирожными и конфетами‚ которых нам хватило на целый день.

Фердинанд рассказывал мне о том‚ что в его Ужгороде нет‚ наверно‚ ни одной девственницы‚ и все девчата сами вешаются на хлопцев‚ предлагая себя‚ а уж его‚ красавчика‚ просто замучили‚ не давая никакого прохода.

Ферди признался‚ что в свои 24 года был уже был однажды женат‚ причем‚ женился он в 19 лет‚ совсем не думая о последствиях. Через улицу от него жила высокая красавица Эрика его возраста. Хлопцы говорили‚ что она не пропускает никого. Попался ей и Фердинанд. Но через пару дней после их знакомства к родителям Ферди прибежал разгневанный отец Эрики‚ заявляя‚ что их сын испортил его дочку.

Ферди не мог отказаться от того‚ что он переспал с красоткой‚ тем более‚ что ночи‚ проведенные с ней ему понравились‚ пришлось жениться. Сразу же на свадьбе невеста отмочила номер‚ уйдя от гостей и новоиспеченного супруга в подвал с одним из бывших ухажеров. Она и не прерывала связи с полудюжиной других своих партнеров по постели.Увы‚ юный супруг узнал об этом только после росписи с ней в Загсе.

На свадьбе же Ферди и узнал о многочисленных изменах ему со стороны Эрики. Тогда‚ в подвале‚куда Ферди попал в сопровождении многочисленных гостей‚найдя там свою женушку‚ приглаживающей пышные белые юбки и ее раскрасневшегося любовника‚Фердинанд был весьма потрясен. Соперник процедил сквозь зубы: “Подывись‚ яка сучка твоя жинка”‚ тыкая пальцем в свою шею‚ где краснели следы засосов.

Набив морду кавалеру‚ Эрику водворили за стол‚ три сотни гостей гудело всю неделю‚ а молодая супруга заявила‚что жить будет так‚ как жила ранее. Она так и не переехала к мужу.

Еще через полгода Фердинанда забрали в армию на северный флот. Полетели письма от родителей и друзей‚ что Эрика гуляет напропалую. Детей у нее быть не могло по причине неудачного аборта лет в пятнадцать. Когда Фердинанд вернулся‚ его ждал развод‚ а жена года два жила с другим‚ который ее вовсю колотил‚ но держал в ежовых рукавицах‚ не в пример добродушному Фердинанду. Он же в женщинах в целом разочаровался‚ они для него стали просто средством удовлетворения его животной страсти. Он видел‚ что верными могут быть только дурнушки‚ на которых никто не глядит.

По работе он ездил по всему СССР и даже за рубеж в Польшу и Словакию‚ обещали послать его и в Венгрию‚но нигде он не встретил даже похожей на него по ходу мыслей.

По его мнению все женщины делились на две большие группы: глупые шлюхи и умные “синие чулки”‚ страдающие фригидностью. Фердинанд Поллак даже вывел свою научную теорию о том‚ что сексуальная активность женщин обратно пропорциональна их уму. Чем горячее женщина в постели‚ тем она глупее и наоборот‚ поэтому был очень рад тому‚ что я являюсь чудесным исключением из правил‚ ведь умные женщины даже не допускали его до своего тела.

Я рассказывала ему о своей жизни‚ подробно остановясь на летнем путешествии на Кавказ.

— Неужели все эти хлопцы так и не смогли уломать тебя на любовь? — смеялся Фердинанд‚ а я повторяла‚ что ждала его.

Глава тридцать пятая

Через пару дней Ферди снял себе квартиру‚ заплатив хозяевам вперед. Он же уговорил перебраться туда и меня. Этот месяц я пребывала в раю‚ ничего не видя и не зная вокруг. Я обрушивала на Фердинанда ежедневно по три-четыре стиха‚ посвященных ему‚ писала и песни. Приходя с занятий‚ я готовила все‚ что умею‚ а Ферко приносил мне еще продукты и готовил что-нибудь экзотическое типа паприкаша из венгерской кухни. Он был красным и сильно перченым.

В обнимку мы заявлялись к “Леомикам”‚и парни ничего не имели против нашего совместного проживания‚ признав в Фердинанде достойного партнера мне. Я знала‚ что люблю Фердинанда и забросила все встречи с другими парнями наедине. Но все-таки чего-то в наших отношениях не доставало. Я ведь всегда любила науку‚ интересовалась ее новинками и изобретениями. Особенно я люблю космос‚ а вот Ферди относился к этому равнодушно. Меня это сильно огорчало.

Мы с Ферди говорили и о нашем будущем‚ когда я перееду к нему в Закарпатье и перейду на заочное отделение‚ а он откажется от командировок‚ чтоб не разлучаться со мной никогда. Мы мечтали организовать свой ансамбль в его городе и жить в музыке‚ поэзии‚ песнях и красоте среди его чудесных зеленых Карпат‚ о которых он мне много рассказывал. Часто он пел мне и всем “Леомикам” народные закарпатские и венгерские песни‚ которые я заучивала тоже.

Чудные Карпаты я любила с детства‚ зная их по рассказам отца‚ который служил там в армии. Я давно рвалась туда и теперь с радостью думала‚что без сожаления уеду в небольшой уютный Унгварош‚ как называют его венгры - белый город в долине за живописными горами.

Вместе с Ферди мы побывали на двух свадьбах моих друзей‚ и если Ниночка Левко и Андрей Красин сделали строгую свадьбу с минимумом родни и друзей в кафе‚ откуда нас выпроводили в одиннадцать вечера‚ то Искра и Гончарик назвали тьму друзей и гостей, и вся Бурса неделю гудела‚ вспоминая молодых.

Львенок долго думала‚ кого взять в свидетели‚ мечтая сначала обо мне и Луганце по краям их семейной пары‚ но Фердинанд заявил‚ что не допустит Луганца в соперники‚ поэтому в свидетельницы взяли Русю Ржецкую. Мы с Ферди преподнесли молодой паре шикарный чайный сервиз из тоненьких рифленых перламутровых чашечек и блюдечек‚ произведенных в Японии и похожих на морские раковины с нежным пастельным рисунком. Танюшка была очаровательно красивой в воздушном белом наряде и шляпе с вуалью‚ а Игорь выглядел настоящим джентльменом в смокинге‚ и в этот солнечный теплый короткий день начала ноября‚ казалось‚ был счастливым весь мир.

Разумеется‚ ни одна из моих подруг не отмочила с мужем штуку‚ похожую на ту‚ что отмочила на своей свадьбе жена Фердинанда. Он называл меня: “моя кохана‚ мое серденько‚ файна‚ мрийка‚ ясочка‚ рыбонька” и другими нежными словами‚ и я думала‚ что счастью не будет конца. Однако‚ все оборвалось в конце ноября‚ когда Фердинандова командировка закончилась.

Три дня перед его отъездом я выла день и ночь‚ будто чувствуя‚ что больше не увижу его‚ прогуливала занятия из-за опухших глаз и сердила Ферди. Я не скрывала своей тревоги за свою судьбу без него‚ но он улыбался и говорил‚ что наша разлука не будет долгой. Мы договорились‚ что он приедет ко мне на Новый год‚ потом вообще заберет меня к себе в Закарпатье‚ а пока поищет нам квартиру и расскажет обо мне родителям и сестре.

Мы провожали Фердинанда всем “Леомиком”‚ а после его отъезда проводили и меня‚ совершенно убитую разлукой‚ в мою опустевшую квартиру‚ в которой я могла ночевать еще дня три‚ но я уже не могла там быть. Собрав свою сумку и занеся ключи соседям‚ я вернулась на свою койку в общежитие‚ где проплакала всю ночь‚ лежа с верной подругой Светиком. Она успокаивала меня тем‚ что на днях я получу письмо от Ферди‚ а потом поеду к нему‚ надо лишь потерпеть.

Но я никогда не получила от него ни одного письма! Через две недели я сходила с ума от волнения и сбивалась на репетициях с Баграмом‚ который будучи в курсе моих загулов сильно ругал меня за мои увлечения. Зато пылкий горец Аслан Асланов‚ не знавший о моем увлечении Фердинандом Поллаком‚ писал мне письма‚ полные страстей и грозился заявиться в гости.

Боясь быть неправильно понятой родителями Ферди‚ я не писала ему ничего‚ но лучше бы‚ возможно‚ сделала это.

Тем временем наша подруга Таня‚проживая у Искры‚ испытала первые разочарования в браке. Непривыкшая к домашней работе Танюша‚ совершенно ничего не могла делать кроме нехитрых обедов и развела в снятой у частников квартире полный хаос. Они с Игорем то и дело теряли свои вещи‚ ругались‚ мирились‚ спорили‚ ссорились и снова мирились. Засидевшись перед телевизором‚ подаренным им на свадьбу‚ Таня то перегревала утюг и сжигала Игоревы брюки‚ то заливала сбежавшим супом всю плиту и выгоняла потом из кухни чад‚ то падала со стула‚ сметая в кухне паутину с потолка‚ то сбивала в кровь руки‚ стирая белье в ванной и все чаще ругала лежащего на диване с книгой Игоря боровом и скотиной. Глядя на нее и мы со Светой подумывали‚ что брак – совсем не сахар.

Мои друзья и подруги подставляли свои плечи под тяжесть моей разлуки с любимым‚ и спустя месяц я воспринимала жизнь с ним как странный приятный сон. Писем от него не было!

Глава тридцать шестая

Я решилась написать Аслану о Фердинанде‚ и мой горячий друг ответил‚ что лучше всего съездить в Ужгород‚ чтоб узнать что и как там‚ и пока я обдумывала это предложение‚ холодным предновогодним днем‚ когда улицы Харькова обдувал сильный северный ветер‚ несущий со стороны России похолодание‚ я получила телеграмму‚ что Аслан Асланов едет ко мне из Нальчика.

— Ты мне как сестра‚ – безапелляционно заявил горец‚ – Твои вопросы я решу‚ поэтому мы едем в Ужгород немедленно!

И уже на другой день самолет опустил нас в Закарпатье‚ встретившем нас совсем теплой погодой. На улице было плюс пятнадцать‚ и странными казались на бесснежных улицах сверкающие огнями и игрушками елки тридцатого декабря. Поспрашивав народ возле аэропорта‚ мы нашли автобус нужного нам маршрута на Жовтневой улице и вскоре звонили в одну из квартир розового двухэтажного домика с ажурными перилами. Неужели‚ я сейчас узнаю‚ почему же Фердинанд не пишет? Куда он делся?

Нам открыла молодая очень похожая на Фердинанда девушка в черной повязке на голове‚ и мне стало нехорошо. Я поняла‚ что это – сестра Ферди‚ которую он ласково называл Мори. Опустив голову‚ Мори повела нас в зал‚ где перед иконой Спасителя горела свеча и стоял портрет Фердинанда в черной рамке.

Он погиб через три дня после возвращения домой. Домашние напрасно ждали его с работы утром. Он должен был работать в ночную смену‚ но не появился на рабочем месте‚ а его труп нашли в городском парке. Видимых следов насильственной смерти на теле не было кроме разбитого виска. Следствие решило‚ что он сорвался с обрыва‚ каким изобилует этот парк. Но как он оказался там ночью‚ никто не знал. Решили‚ что смерть наступила в результате несчастного случая.

Обо мне Фердинанд сказал только сестре‚ он даже начал писать мне письмо‚ написав пару фраз‚ но моего адреса его сестра нигде не обнаружила. Вот если б я‚ переборов свою гордость и не слушая девчат‚ толковавших мне‚ что первыми пишут мужчины‚ написала письмо по адресу Поллаков‚ мне бы написала Мори‚ но я не послала письма. К сожалению‚ бумажник Фердинанда пропал. Фамилии моей Фердинанд своей сестре не успел сообщить‚ а искать студентку Люсю в миллионном Харькове все равно‚ что иголку в стоге сена.

Что мы с Асланом могли сделать теперь‚ когда все открылось? Только принести живые алые розы на могилу моего любимого парня.

Добрые Поллаки оставляли нас встретить Новый год у них‚ и красивая‚ но осунувшаяся мать Фердинанда и Мори тетя Эржебет‚ что по-русски значит Елизавета‚ очень сетовала‚ что Ферди не успел оставить ей внуков хотя бы от русской девушки‚ а чувственный и эмоциональный Аслан клялся не давать сестру в обиду. Он выдавал меня за своего двоюродного брата‚ всем своим видом выражая сочувствие Поллакам в постигшем их горе. Одну ночь мы в Ужгороде все-таки ночевали‚ поддавшись уговорам родных Ферди.

Глава тридцать седьмая

Утром последнего дня 1975 года мы отправились поездом в Харьков‚ чтоб встретить Новый год уже там. Зеленые от смеричек Карпаты‚ более низкие по сравнению с величественным Кавказом‚ горы меня совершенно очаровали. Поезд нырял в длинные туннели в горах‚ мчался по мостикам над кручей‚ и я‚ затаив дыхание‚ краем глаза смотрела вниз в ущелья.

Да‚ Ферди не вернешь‚ но меня он не предал‚ а я жива‚ значит‚ надо продолжать жить. Надо попробовать жить так‚ как я жила до него‚ не зная‚ что он существует на свете. Поезд нес нас с моим балкарским другом‚клявшимся мне в преданности‚ сквозь предновогодние просторы Украины на Восток‚ и уже в Прикарпатье во Львове чувствовалась зима, и на скованную морозцем землю летели пушистые холодные снежинки‚ а пассажиры поезда‚ весело галдя‚ то и дело пробегали мимо нашего купе в вагон-ресторан‚ куда и меня часа на четыре потащил щедрый Аслан.

Там у кого-то нашлась гитара‚ а проводники нарядили весь вагон блестящей мишурой и поставили в углу маленькую искусственную елочку‚ так что мы окунулись в предпраздничную атмосферу еще в пути‚ а в Харькове‚ зная‚ что нас ждут у оставшегося за хозяина Мика Макухи‚ явились к нему за час до торжества с тортом‚ шампанским и фруктами из Асланова сада.

Леонард Роа восседал в центре стола с очередной девушкой и уже собирался поднимать тост за прошедший год‚ когда мы вошли и ошарашили “Леомик” и пару подружек Роа новостью о смерти нашего общего друга Фердинанда. Я предложила помянуть его и уже под утро‚ выпив четвертый или пятый бокал вина‚ не выдержала и так разревелась‚ что вся наша честная компания еле-еле успокоила меня.

Спать мы завалились‚ часов в шесть утра‚ когда Новый 1976 год уверенно шагал по планете. Проснулась я на том же самом месте‚ где когда-то летом спала у Макухи‚ а рядом со мной‚ громко храпя‚ лежал совершенно одетый‚ впрочем‚ как и я‚ Аслан Асланов‚ которого я тут же растолкала‚ разглядывая свои слегка помятые темно-синие широкие бархатные клеши‚ которые мне потом пришлось гладить‚ чтоб показаться на люди.

По-армейски быстро вскочив‚ Аслан потащил меня в зал‚ где за столом уже сидел одинокий хозяин с бокалом крепкого кофе. Остальные гости еще дрыхли‚ и мне пришлось мыть тарелки и вилки в обществе Аслана. В голове весело шумело‚ и кофе тут не помог‚ зато с бокала моего обожаемого “Шуркебарата”‚ который любил и покойный Фердинанд‚ мне стало тепло‚ весело и приятно. По телефону я занялась поисками своих друзей‚ позвонив даже родне в Купянск‚ чтоб поздравить их с Новым годом и сообщить‚ что я жива и здорова.

В тот вечер мы с Асланом посетили еще три компании‚ а ночевать отправились к тому же Макухе‚ который засадил нас перед телевизором смотреть новорожденный тогда и ставший впоследствии классикой фильм “Ирония судьбы или с легким паром”.

— Вот до чего доходит пьянство‚— назидал нас Мыкола‚ – я как-нибудь напьюсь и сяду в любой поезд искать свою судьбу.

— А может‚ я - твоя судьба‚ – дурачась‚ спрашивала я. И вдруг услышала в том фильме стихи “Баллада о прокуренном вагоне” Александра Кочеткова. Я и ранее читала эти стихи‚ конечно‚ но только в том фильме‚ пронзительно прочитанная на два голоса‚ баллада эта оглушила меня‚ и я вновь долго плакала.

С любимыми не расставайтесь‚
С любимыми не расставайтесь‚
С любимыми не расставайтесь‚
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь‚
И каждый раз навек прощайтесь‚
И каждый раз навек прощайтесь‚
Когда уходите на миг.

Ферко не успел даже письмо мне послать‚ что доехал‚ а ведь мы хотели пожениться‚ практически уже жили вместе. Зима и смерть надолго оглушили меня‚ и моя жизнь лениво потекла по намеченному жизнью руслу до лета.

Подруги мои практически отдалились от меня‚ занимаясь своими любовями‚ но если Света и Назмул все глубже проникали в сознание друг друга по мере изучения Назмулом русского языка‚ то Таня и Игорь все чаще ругались‚ спорили. Таня‚ обижаясь‚ приходила к нам ночевать‚а Игорь обвинял ее во всех смертных грехах. Глядя на них‚ мне и в брак-то вступать не хотелось.

Однажды я услышала‚ как новоиспеченные супруги‚ бранясь‚ обзывали друг друга такими трехэтажными матами‚ что от услышанного я даже не вошла в их комнату. Танька вопила‚ обзывая любезного супруга “кабаном” и “свынотой”‚ на что он кричал‚ что она – корова и лентяйка‚ которая ничего не умеет.

В марте я отметила свой девятнадцатый день рождения в двух компаниях – среди музыкантов и среди своих девчат из Бурсы. Солнце давно согрело землю своими лучами и вытащило за макушки нежные зеленые травинки‚ когда я‚ как заснувшая на зиму плакучая ива над Лопанью‚ проснулась.

Мир вокруг вовсю радовался льющимся с небес потокам света. Первая нежная зелень‚ будто прозрачным газом окружила все деревья‚ напоив город их ароматно-упоительными запахами новорожденной листвы‚ и от этого пронзительного аромата головы кружились не только у людей‚ но и у всего живого‚ и как под действием катализатора‚ все парки‚ скверы‚ дворы за какую-то неделю под солнышком словно выстрелили зеленью‚ в которой запели вернувшиеся с юга птицы‚ и закопошились‚ запрыгали‚ залетали то безобидные‚ а то совсем вредные насекомые. Как апофеоз апреля раскрыла свои белые пряные кисти черемшина‚ которая буйно зацвела у нас под окном‚ рядом с набирающей бутоны‚ но не вошедшей еще в свой час сиренью.

Я обожаю всякие цветы и‚увидев‚ что буквально за одну ночь черемуховый куст из зеленого превратился в белый‚ открыв мелкие соцветия окружающему миру‚ я загорелась желанием заиметь с него хотя бы веточку. В моем мозгу бурно звучала популярная песня западно-украинской группы “Червона рута”:

“Всюды буйно квитне черемшина…”‚ и я‚ подвигаемая ей на сумасбродство‚ нагло залезла в середину куста и надергала там желаемых цветов‚ а когда вышла с ними‚ то увидела тоненькую Русю Ржецкую‚направляющуюся‚ наверно‚ к нам.

- О‚ черемшина! – обрадовалась Руся‚— ее теперь много в посадках и лесах.- И она опустила лицо в мой букет‚ наслаждаясь буйным ароматом королевы апреля. Она сказала‚ что идет к нам.

У Руси были новые польские журналы мод‚ которые я немедленно подробно рассмотрела. Я и сама часто покупаю подобные из разных соцстран. Эти польские “MODA POLSKA”‚ “URODA”‚словацкие “DIEVCA”‚ немецкие “PRAMO” и другие отличались от наших советских большей красочностью‚ средь наших только прибалтийские журналы мод “Rigas Modas” и “Siluett” могли посоперничать с западными по оформлению. Да они ж сами – запад!

Кроме всего прочего я с детства любила шить и вязать‚ еще в тринадцать-четырнадцать лет придумывая и осуществляя для себя и подруг смелые модели одежды. Но если дома и даже у бабки Шуры Корж я могла орудовать на швейной машинке‚ то откуда она в общаге? Надо было соображать‚ где ее взять‚ а тут объявилась Руся‚ имеющая ее дома‚ но молчавшая об этом ранее.

В один момент в моей голове понеслись мысли о том‚ что надо соорудить пару-тройку концертных нарядов. Еще осенью‚ когда на меня налетало вдохновение вязать‚ я связала себе темный свитерочек‚ который украсила алыми розами‚ вывязанными крючком с помощью моей сестрицы Натальи и фиолетовую безрукавку‚ на которую мое воображение подсказало мне сделать красную большую аппликацию в виде сердца и вышить красными же нитками надпись «My hart is stone [My hart is stone – моё сердце – камень\англ.\]». На синих широких от бедра бархатных брюках собственного производства я нашила снизу красные сердечки‚ а на черных клешах придумала нашить красивые цветочки‚ вырезанные из клеенки. Эту мысль мне подсказала моя далекая подруга детства из моего родного города Лариса-Битломанка. Да и моя фантазия в плане новых оригинальных моделей работала безотказно.

Зная мою слабость к шитью‚ девчата и парни иногда мне заказывали‚ а вернее сказать просили меня смастерить им что-нибудь этакое‚ но я‚ любящая лишь свое "эго"‚ всячески отнекивалась и пыталась увильнуть от этого. Но тут обладательница собственной машинки Руся показалась мне сущим кладом‚ и я вовсю начала примазываться к ней‚ чтоб быть допущенной строчить то‚ что я хочу.

Вечера три я сидела за кройкой и сметыванием новых газовых блестяще-миниатюрных платьиц‚ похожих на нарядные сверкающие елочные игрушки‚ а потом под чутким руководством Руси‚ показывающей как пользоваться электромашинкой последней модели‚ я все воскресенье прострачивала основные швы‚ вечером того же дня продемонстрировав собственноручно сшитые и собой же сочиненные оригинальные модели. Поглядеть на мои произведения сбежалась вся общага и восхищенные студентки тщетно уговаривали меня сварганить и им нечто подобное. Мой пыл прошел‚ и я только милостиво отдала им‚ безруким разиням‚ выкройки. Пусть корпят сами!

Руська‚ еще больше зауважавшая меня‚ заладилась ходить к нам в комнату и мешать мне творить свои бесконечные романы‚ которые я могла писать часов до пяти утра‚ пока есть вдохновение‚ а потом парочку часов спать и досыпать на лекции‚ борясь со сном кофе. На горизонте не светилось никаких светлых чувств и чистых любовей‚ одна только длинноволосая Руслана хвостиком теперь ходила за мной.

“Леомики”‚ как и “Кобзари” то и дело меняли девчат‚ даже стойкий Мик Макуха теперь увивался за какой-то полненькой хохотушкой с ямочками на щечках‚ а Баграм Вазгенян категорически прекратил появляться на репетициях у Софьи Эдуардовны. Он заявил‚ что решил стать серьезным ученым-археолоГОм, и занятия легкомысленными танцами никак не входят в его планы. Мне остался застенчивый Вовочка Решетняк‚который прикасался ко мне как к хрупкой вещице и на мой опытный уже взгляд никакого интима с девушками еще не имел.

Глава тридцать восьмая

Мои ошивания в “Кристалле” с “Леомиками” преподавателей особо не волновали‚ так как я успевала неплохо учиться‚ но мне хотелось еще чего-нибудь душещипательного‚ и это я обрела‚ связавшись со странной для многих Евгенией Светличной.

Мы долго были просто шапочно знакомы и здоровались‚ перекидываясь парой вопросов об учебе‚ но однажды Женя‚ подцепив меня под руку после занятий‚ завела в одно веселенькое местечко в скверике‚ где‚ побренькивая на гитаре‚сидела живописная хипповская компания длинноволосых парней и девушек‚ одетых в затасканные потертые‚ а то и откровенно дырявые джинсовые штаны‚ короткие юбки и цветные маечки‚ исписанные английскими словами.

Среди этой разноцветной публики я‚ к своему удивления‚ и увидела пропавшего с моего горизонта Олега Мяна. Встав с примятого зеленого газончика‚ он подошел к нам‚ спрашивая‚ не хотим ли мы курнуть травки‚ чтоб ширнуться. Я отказалась‚ глядя на меня и Женя‚ а Олег‚ пожав плечами‚ ушел на свое место возле лохмато-бородатого гитариста‚ бренькающего на гитаре непонятно что.

Не просидели мы и десятка минут‚как нашу компанию узрили блюстители порядка‚ неизвестно как оказавшиеся в этом месте. Женька‚ уже знавшая их порядки потащила меня за густые заросли готовящейся зацвести сирени‚ откуда мы и увидели‚ что некоторых‚ затормозившихся “ширянием” хиппарей сцапали стражи порядка и потащили к их “воронку”. Остальные волосатики разбежались кто куда.

Я‚ потрясенная увиденным‚ вопрошала‚ почему Женька сидит с этими опустившимися типами. Мне было это совершенно дико. Но Женя вдруг‚ воодушевившись‚ возразила‚ что эти ребята – совсем не опустившиеся подзаборники‚ а те‚ кто нашел в себе силы протестовать против существующего идиотского строя и дурацкой коммунистической морали.

- Комсомольчики ходят в отглаженных костюмчиках‚ а мы‚ хиппи‚ во всяком затертом рванье‚ но модного фасона‚ покроя и‚ желательно‚ штатовских фирм. Этим мы показываем солидарность с западными хиппи. Вот ты залезла в комсомольское бюро и блюдешь некую дурацкую мораль. Зачем? А мне хорошо и без моралей!

Я сплю с теми‚ с кем хочу в данный момент. Могу с тремя за вечер. Ну и что! Я так хочу. Нужна мне всякая верность! Я молода‚ хороша в меру‚ вот и буду заниматься любовью много‚ чтоб было что вспомнить под старость.

Женька разливалась соловьем‚ ругая “комсу” и коммуняк‚ а я недоумевала‚ почему она потащила с собой меня. Я и спросила у нее это.

- Я хочу твоего освобождения от коммунистической морали и общения со всякими передовыми комсомольцами типа Лешки Мисько‚ Павла Луганца и других придурков. Иди лучше к нам.

Мне захотелось узнать поближе‚ кто они такие‚но только не курить их гадость‚ не тащить в рот разную отраву в виде таблеток и мерзких зелий‚ и я пошла к Жене в ее жилище. Она сказала‚ что разругалась с родителями и живет в свободной квартире своего дяди-геолога‚ который ездит по Северам.

Мы долго ехали на трамвае в район новостроек Салтовки‚ потом прошлись немного пешочком и‚ наконец‚поднялись на лифте на седьмой этаж стандартной белой панельной коробки.

В однокомнатной квартире дяди книжные полки ломились от книг по геологии‚ а в буфете вместо посуды блестели разные минералы‚ с которых Жене не хотелось стирать пыль. На окне топорщились колючками всевозможные кактусы‚ про которых Женя заметила‚ что они милые хлопцы‚ которых почти не надо поливать.

На Женю нашло вдохновение‚ и‚ стащив со стены немного заигранную шестиструнку‚ она сказала‚ что эта красавица таскалась по всему северу и востоку нашей страны вместе с дядей. Женя спела мне несколько туристических песен из репертуара Юрия Визбора‚ Юлия Кима и Новеллы Матвеевой. Я никогда не была фанаткой бардов‚ что-то мне у них нравилось‚ что-то нет‚ но на этот раз слушала с удовольствием их заковыристые тексты.

Мы поговорили о музыке вообще и о песнях в частности. Бардам не особо важна музыка‚ зато их не удовлетворяет глуповатый набор слов типа “Люли-люли стояла” или “Пам-пам-пам” в попсе. Авторская песня‚ она же бардовская‚ это именно стихи‚ положенные на незатейливую музыку в три аккорда. Если взять даже битловские баллады‚ словно пришедшие из дальних веков‚ то мы услышим в них именно ту незатейливую музыку и настоящий рассказ о том или ином событии. Тот‚ кто тонко понимает музыку‚наверно‚ не особо любит эти баллады и бардовские песни‚ зато они важны ценителям языка.

Я всегда пыталась увязать воедино и красивую сложную музыку‚ и художественно полноценные тексты‚открыто презирая мартышкин труд так называемых поэтов-песенников. На мой взгляд это – просто проходимцы‚ умеющие худо-бедно рифмовать. Все это я и выдала Жене‚ найдя в ее лице свою горячую сторонницу.

О себе она рассказывала‚ что еще в школе‚ попав как-то на турслет в возрасте двенадцати лет услышала чудесные песни Юрия Визбора‚ а потом Булата Окуджавы и навсегда осталась их поклонницей. Дядя ее Петр Васильевич привозил из своих экспедиций наряду с рюкзаками минералов несколько новых песен‚ которые тут же выдавал племяннице. Женя слышала‚что где-то бывают целые фестивали именно бардовских песен‚ но дальше Киева‚ и Москвы она не заезжала‚ и‚ собственно‚ ничего не знает об этих фестивалях.

Вторым увлечением Евгении Светличной являлась любовь‚ которую она ставила‚ пожалуй‚ выше первого на несколько порядков. Ей обязательно надо было быть в кого-то влюбленной‚ иначе становилось нечем дышать, и жить совершенно не хотелось. Она влюблялась много и часто в разных людей от соседских мальчиков до рок- и поп-звезд и спортсменов. Все стены в квартире дяди она увешала портретами своих кумиров. И если моя стенка в общаге вмещала лишь фотографии “Биттлз”‚ “Бергенди”‚ Карела Гота и еще двух-трех групп‚ то у Жени поп-певец Элвис Пресли соседствовал с прыгуном Владимиром Ященко‚поэт Сергей Есенин с актером Аленом Делоном‚ а ученый Исаак Ньютон с шахматистом Анатолием Карповым.

- Я обожаю всех симпатичных мужчин‚ независимо от того‚ что они делают‚- поясняла Евгения‚- завожусь только от одного взгляда на них. Чувствую‚ что по моим жилам течет теплая энергия от них. И у меня сразу же появляется желание жить и любить.

На родителей и бабку Светличная давно наплевала и заявлялась у них только тогда‚ когда ей срочно нужны были деньги. Даже‚ когда ее папочка‚являющийся каким-то важным чином‚ заезжал к ней‚ Женя не всегда его впускала‚ если у нее не было настроения.

- Есть у них Светочка‚ вот пусть ей и занимаются‚ пока она от них не удрала‚ как и я‚- подводила итог Женя‚ говоря о своей младшей сестричке‚ учившейся в младших классах‚ как и моя.

В данный момент жизни Светличная пребывала в состоянии влюбленности сразу в троих парней‚ один из которых‚ Митя‚ какой-то слащавый и прилизанный‚ но‚ по словам Жени‚ большой милашка с грошами в кармане‚ являлся сотрудником какого-то НИИ. заявился он в тот же самый мой первый вечер у Жени.

Улыбчивый‚ облеченный в светлый костюм с галстуком Митя‚ принес с собой армянский коньяк о пяти звездочках‚ шоколад‚ лимончики‚ сервелат и икорку‚ как бы предчувствуя новое знакомство.

-А что вы исследуете в вашем НИИ? - попыталась узнать я у Мити‚ и он‚ мило улыбаясь и блестя ровными белыми зубами‚ напустил такого тумана‚ что я ни черта не поняла‚ уразумев только‚ что это связано с биологией. Дурью‚ небось‚ мается день деньской‚ курит да пьет кофе‚ разгадывая кроссворды.

Чокнувшись широкими приземистыми фужерами‚ мы выпили за знакомство‚ причем‚ если мы с Митей чисто символически по глоточку‚ то Женя опрокинула в себя граммов сто пятьдесят. Захмелев‚ она забралась к слегка смущенному Мите на колени. Он тихонько сшвырнул ее как надоедливую кошку‚ требующую хозяйской ласки.

Не обидевшись‚ Женя плеснула себе еще коньяка и вновь выпила дозу одним залпом. Я до такого еще не додумалась‚ поэтому таращила на сокурсницу удивленные глаза. Мы с Митей опять понемногу глотнули‚ и я чувствовала‚ что он мной заинтересовался‚ выспрашивая о моей жизни. Захмелевшая уже порядком Евгения попыталась снова обнять Дмитрия‚ но тот силой водворил ее на место‚ и она не нашла ничего лучшего‚ как тяпнуть еще полбокала и просто окосеть в кресле.

Включив лежащий на секретере кассетник‚ который тут же взревел голосом Высоцкого‚ настроенным на полную громкость‚ Митя попытался вытащить меня танцевать под песню о друге‚ но я не представляла какие движения надо делать под эту музыку и принялась рассматривать другие коробки с записями. Дмитрий‚по-видимому‚ захотел ласки не менее Жени‚ но ее ласка ему приелась‚ и он пытался ощутить ее новизну‚ но мне не импонировал вовсе.

Неизвестно‚ чем бы закончились притязания научного сотрудника Дмитрия на мое тело‚ не раздайся в это время трель дверного звонка. Женька‚ слабо что-то промычав‚ трепыхнулась в кресле‚ а я‚ открыв дверь‚ увидела перед собой Алексея Мисько‚ который весьма удивился моему присутствию у Светличной‚ но зашел.

Втроем мы перенесли хозяйку на низкую тахту за шкафом, и ее место за столиком занял Леша‚ который тоже не стал церемониться‚ цапнув всю дозу целиком. Я поинтересовалась‚ куда он дел своего ординарца Мяна‚ и Мисько‚ скривившись‚ заявил‚ что Алексей Павлович Мисько далеко не голубой товарищ‚ чтоб путаться с подобным типом неопределенного пола‚ тяготеет он к нежным девушкам‚ а не их суррогатам в виде извращенца Леськи.

Захотев воды‚ Леша направился в кухню‚ куда‚ гонимая жаждой‚ за ним направилась и я‚ а придя туда и напившись прямо из-под крана‚ я услышала‚ что являюсь полной тупицей и только мешаю Мите с Женькой.

Мисько засел в кухне‚ дымя сигаретой в раскрытое окно‚ а я пошла взглянуть прав ли в своей догадке Леша‚ и увидела‚ что он явно прав. Бросив свой пижонский костюмчик прямо на пол‚ научный сотрудник удалился за шкаф‚ где Женя мычала уже что-то невразумительное. Пришлось вернуться.

- Ну что‚ убедилась‚ шо ты там не потребна?- съехидничал Мисько‚ развалясь в широком потертом кресле‚ стоящем в углу кухни.

- Может‚ тоже займемся любовью? - спросил Леха‚ пытаясь привлечь меня к себе. Живо представив себе его и Мяна в самых непристойных позах‚я содрогнулась от ужаса и хлопнула его по протянутой руке.

- Нет уж‚ дорогой‚ хватит в этой квартире безобразия и без меня.

- Да знаешь ли ты за чем ходят в эту квартиру‚ наивный ты человек? - воскликнул он‚ глядя прямо мне в глаза‚- сюда к Светличной только и ходят‚ шоб снять с себя напряжение путем разрядки с ней в постельке.

Меня просто ужас поразил. Значит‚ и тот‚ и этот‚ и еще десятки парней и мужчин таскаются за такой вроде миленькой‚ умненькой и независимой Женечкой лишь для того‚ чтоб отдать долг своим природным инстинктам? Мне стало как-то нехорошо‚ и я хотела уже‚ схватив свою сумку‚ бежать из этой бесовской квартиры‚ как вдруг подумала‚ что мне негоже бросать Женю одну. Оттолкнув пытавшегося повиснуть на мне Леху‚ я сделала свирепую рожу.

Через пару минут к нам заявился вновь прилизанный Митя‚ который позвал нас выпить коньячку под икорку. Во мне горел огонь праведного гнева и возмущения.

-Как вы можете поить девушку до бесчувствия‚ а потом склонять ее к безобразиям?! - укоряла я нахального Митьку‚ а он спорил со мной‚ что и лопать спиртное‚ и кувыркаться в постели Женя желает сама. Мне ничего не осталось‚ как выставить обоих из этой квартиры‚ пригрозив им милицией.

Выпроводив их‚ я принялась делать небольшую приборку‚ пока Светличная нагло дрыхла. Чем мне нравилась эта разбитная девка‚ я не могла объяснить‚ но мне стало жалко ее‚ такую непонятливую и доверчивую дурочку. Позвонив Светлане Сланько‚ я сказала ей‚ что ночую у Светличной.

Тем временем за вечер я услышала не менее десяти звонков от парней‚интересующихся‚ дома ли Женя‚ нельзя ли к ней заглянуть. Мне надоело слушать одно и то же‚ и я просто выключила телефон. Налив полную ванну теплой воды‚ я залезла в это блаженство с книгой по минералогии.

Женя оклемалась где-то в час ночи‚ когда я‚ разложив кресло‚ уснула там после теплой ванны сном праведника. Мне не хотелось вступать с ней в полемику‚ но она‚ включив свет‚ принялась искать какие-то таблетки‚ помогающие от головной боли с похмелья‚ но‚ качнувшись‚ со всего размаху грохнулась на пол‚ опрокинув на себя какие-то бумаги из дядиного секретера. Пришлось мне тащить Светличную под струю холодной воды‚ вытирать и укладывать обратно.

- Люся‚- тихонько ныла она‚- что тут было после?

- После чего? После ухода Митьки с Лешкой ты спала‚ я прибиралась‚ мылась‚ легла спать.

Я сильно обижалась на Женю и не хотела с ней особо долго вести разговоры. Через три дня‚ в последнее апрельское воскресенье мне предстояло ехать в Купянск на свадьбу двоюродного брата.

Глава тридцать девятая

За время своих депрессий и переживаний я как-то упустила его из вида‚ а он еще с прошлого года подцепил мою ровесницу и резко забросив выпивку и своих старых друзей‚ теперь хвалился мне‚ что он нашел именно такую‚ какую искал. Тем более‚ что эта дивчина носила то же самое имя‚ что и дочка Игоря‚ живущая у его тещи.

Честно говоря‚ у меня не было абсолютно никакого желания ехать на эту свадьбу‚ где я знала только тетю с дядей да брата с сестрой‚ но слушать нытье и укоры родни о том‚ что я их совсем забыла‚ не доставляло мне удовольствия‚ и я‚ скрепя сердце‚ готовилась проскучать пару дней на этой свадьбе.

Еще прошлой весной‚ когда Игорь только-только познакомился с этой Мариной‚ тетя Лида снарядила меня разузнать об этой девушке и ее семье как можно больше. Пришлось мне‚ состроив кислую мину‚ напроситься с Игорьком в гости к его пассии‚ и он привел меня в довольно бедную полуподвальную квартиру возле городского рынка.

Мать Марины‚ сухая рано постаревшая женщина‚ осталась‚ брошенная мужем‚ одна с двумя детьми. Семья эта жила хиловато по сравнению с семьей моей тети. В Марине я не нашла особого ума‚ она даже не имела среднего образования и училась в вечерней школе‚ но ведь я выбирала невесту не себе. Игорю она чем-то запала в душу‚ и теперь он брал ее в жены‚ вопреки оханьям мамочки и запретам папаши. Свадьбу делали скромненько‚ но и на ней присутствовало человек пятьдесят‚ среди которых преобладала молодежь.

Наталья накрутила мои рыже-пегие лохмы на бигуди‚ налачила, и при наличии короткого платьица в воланчиках‚ я выглядела совсем куколкой и не мудрено‚ что ко мне шли на знакомство друзья Игоря и Марины. Я пыталась веселиться от души‚ но какая-то пронзительная тоска не давала покоя‚ и улыбка моя казалась мне вымученной и противной.

Никто меня теперь не радовал‚ ничто не вдохновляло‚ и я чувствовала‚ что мне противна вся их мышиная возня с образованием новой семьи. Лицемерие сплошное! Какая тут любовь‚ если эта девчонка лезет в более богатую семью? Очевидно‚ это понимали все присутствующие и что-то натянутое не давало прорваться буйному веселью.

Маленькая Мариночка недоумевала‚ почему на этой свадьбе нет ее мамы‚ которая оставила ее у бабушки с дедом‚ а папа берет в жены совсем другую тетеньку. Мне стало жалко этого белокурого ангелочка‚ и я вышла с ней погулять в зеленый дворик‚ где зацветала тонко-ароматная фиолетовая сирень.

Малышка рассказывала мне свои домашние и детсадовские новости. Я‚ вытянув покрытые тонким нейлоном и обутые в туфли на высокой платформе подуставшие ноги‚ вдыхала полный аромат раскрывающихся звездочек сирени. С пятого этажа из раскрытых окон и балкона квартиры моей тети доносился гомон‚ а потом включили и залихватские народные песни типа “Пидманула‚ пидвела” и послышался смех‚ топот каблуков. Ясно‚ пустились в пляс.

К нам вышел один из гостей – невысокий кудрявый брюнет с тонкими усиками и яркими карими глазами‚ приятель Игоря. Навеселе все становятся разговорчивыми‚ поэтому я не удивилась‚ что брюнет подсел ко мне и поинтересовался, почему это я ушла. Он давно меня заприметил‚ а тут я исчезла.

Он назвал себя Алексеем и заметил‚ что живет неподалеку на Врачебной улице‚ как раз начинающейся под окнами квартиры Игоря. Леша работал фрезеровщиком на ремонтно-механическом заводе неподалеку.

Мариночка нашла подружку‚ ковыряющуюся в песочнице‚ и мы теперь сидели вдвоем под кустами. В тот вечер Алексей бродил за мной‚ тащил танцевать‚ подливал вино за столом. Было ему двадцать три, жил он вдвоем с матерью в небольшой хате и собрался жениться если не сейчас‚ то в будущем году обязательно. Только фрезеровщика мне и не хватало!

Этот парень не отличался высоким ростом‚ так что я попыталась отделаться от него‚ танцуя с братом невесты и его друзьями‚ но настойчивый Алеша все-таки пошел провожать меня на Харьковский автобус вечером в воскресенье. Только там‚ отъезжая от Купянска и отрешаясь от свежих впечатлений‚ я наконец-то вздохнула свободно.

В общежитии‚ которое я уже считала своим домом‚ лежа на своей сетчатой кровати‚ качавшей меня при каждом моем повороте‚ я рассказывала Светланке обо всем сразу от Светличной до этого Леши-фрезеровщика. Мы давно не говорили по душам‚ а тут что-то на меня напало.

- Она устроила там публичный дом‚- возмущалась моя высокоморальная подруга‚ и я с ней соглашалась. За окнами шел 1976 год‚ и о том всеобщем всемирном публичном доме‚ что ждет нас в 2000 году‚ мы даже не догадывались.

Глава сороковая

Харьков вовсю пропах ароматами цветущей сирени‚ когда я вновь появилась в “Малахитовой шкатулке”‚ как называла дядину квартиру Женя Светличная. Она клятвенно заверила меня‚ что ни за что не впустит всех этих кобелей типа Мити Губенко и Алеши Мисько‚ но в тот самый вечер‚ когда я читала ей лекции о нравственности и женской гордости‚ к нам напросился Леся Мян‚ похожий на взъерошенного воробья.

Он влетел в квартиру‚ волоча за собой половину оторванной штанины и ошарашил нас тем‚ что‚удирая от ментов‚ повис на парковом железном заборе‚ поэтому и оторвал полклеша.

Как мы поняли‚ хипповая компания расположилась в парке имени Шевченко возле кустиков и кое-кто уже мило ширялся‚ другие целовались‚ лежали на травке‚ болтали‚ как вдруг подъехала ментовская облава и некоторых‚ кто уже обкурился или замешкался‚ затолкали в “черный ворон” и увезли в кутузку. Среди них оказался и Мисько‚ хотя он редко ходит на эти сборища и вообще не ширялся в этот день‚ а раз так‚ то его и отпустили с миром. Олег показал нам какие-то сушеные листочки:

- Вот она‚ травка‚ хотите курнуть?

- Я тебе курну!- завопила я‚ выдирая у него это сено и намереваясь бросить его в унитаз в туалете.

Но Мян буквально повис на мне‚ и я разжала ладонь.

- А черт с тобой травись‚ подыхай‚ ширяйся‚ путайся с мужиками.

Но Олег испытывал и другой голод‚ поэтому он запихал заветные листочки в какой-то пакетик‚ задвинул его в карман джинсов и запросил у нас что-нибудь порубать‚ а у Жени‚ как нарочно‚ были сырые яйца и невареная картошка. Пришлось мне заниматься приготовлением еды‚ как когда-то у Макухи‚ а пока я жарила и парила‚ Женя‚выдав Лесе трешку‚ отправила его за вином. Вскоре мы втроем‚ разомлев от горячей пищи и особенно выпитого вина‚ развалились кто в кресле‚ кто на диване и завели разговор о жизни.

Мян заявил‚ что он бы с радостью пожил у Жени‚ но он ниже ее на полголовы и их совместную жизнь неправильно поймут.

- А как же твоя любовь с Мисько? - подначила я.

- Никак. Все улетучилось‚ ушло как дым‚ как снег весной.

- На фиг! Я с тобой‚ психом‚ боюсь находиться‚- отрезала Женя‚- как налопаешься какой-нибудь дури‚ еще зарежешь. Живи уж там‚ где живешь.

- А я опять витаю в небесах. Девочки‚ ну не дайте пропасть‚ пригрейте хоть на недельку‚- ныл слегка захмелевший кореец.

- Хрен с тобой‚ неделю можно‚ если будешь носить пожрать‚- смилостивилась Светличная.

- Если только сало да соленые огурчики‚ варенье теткино. Есть еще маринованная по-корейски капуста‚- робко предположил Леся.

- О‚ а у Люси бурячки‚ цыбулька [цыбулька – лучок\укр.\] и компоты‚- обрадовалась Светличная‚- живите оба.

Пришлось мне‚ уступив на ночь раскладное кресло Олегу‚ лезть под бок к Жене. Всяческие майские праздники мы встретили перед телевизором‚ начисто игнорируя все демонстрации. Я накануне наврала‚ что поеду в Купянск‚ а Мян и не ходил сроду на подобные мероприятия.

Олег дурачился и сто раз в день напоминал нам‚ что он переходит в натуралы‚ ничем это не проявляя. Никого из нас он не выделял‚ о других девушках не говорил. Однажды у нас получился вечер откровений‚ когда Женя призналась нам‚ что она подцепила какую-то заразу. Боже‚ зачем я только связалась с этими развратниками! Один по мужикам сохнет‚ другая путается с кем попало. Женя попыталась вспомнить с кем она имела связи в последнее время‚ но кроме Мити и Мисько никого вспомнить не могла.

Я подумала‚ что мне надо скорее бежать от них‚ пусть заражают друг друга чем и как хотят! В то же время я ничего не сказала Жене‚ только посоветовала скорее начинать лечение‚ но вечером все-таки сбежала от нее в общагу.

На другой день Светличная пошла к венерологу и на долгое время загремела в больницу‚ оставив учебу. Туда же загремели и Митя с Лехой‚ а пришедшие в ужас родители Светличной с позором изгнали отиравшегося в квартире дяди Мяна и пообещались больше не доверять ключ от нее своей блудной дочери.

Олег Мян теперь таскался за мной‚ решив‚ что он влюбился в меня‚ а вся Бурса‚ особенно Павел Луганец потешались над этим.

- Девушки‚ а вы не лесбиянки? – дурачился на перемене Луганец‚ когда Мян сидел возле меня‚- а я не помешаю вашим девчоночьим тайнам?

Беззлобный Мян глупо улыбался‚ а я шлепала Пашку по спине или руке. Светличной было гораздо хуже‚ чем нам‚ ей кололи какую-то дрянь‚ как и ее кавалерам. Вдобавок ее теперь сторонились все порядочные знакомые.

Мы с Мяном набрались смелости зайти в инфекционное отделение и посидели в скверике с Алешкой и Женей‚ которые теперь весьма подружились. Чего было нельзя сказать о щепетильном Мите‚ люто возненавидевшем Женю. Полагая‚ что это она его заразила‚ он жаждал мести. Зная‚ что в уголовном кодексе есть соответствующая статья‚ он мечтал посадить Женю‚ но потом оказалось‚ что это он ее заразил‚ а от нее заразился и Леха Мисько. Он к Евгении претензий не имел.

Высокий лохматый Мисько и высокая же худенькая Женя были неплохой парой. Алексей успокаивал Женю:

- Вылечимся. Я на тебе жеНюсь. Не на Мяне же мне жениться!

Миниатюрный Мян надувал губы и отвечал‚ что женится на мне.

Мои институтские подруги Света‚ Таня‚ Руся и Зося откровенно недоумевали‚ что может быть общего у меня с этой шлюшкой Светличной‚ которая по справедливости получила по заслугам. Таня рассказывала‚ что Женя пыталась завлечь и ее Игорька с обоими братьями Луганцами в эту бардашную квартиру‚ но наши орлы только крепко надрались там‚ отвергая все притязания на их честь.

Девятое мая этого года мы отметили сугубо старым коллективом у Игоря и Тани в квартире‚ ставшей местом проведения всех наших торжеств. Разумеется‚ Олега Мяна там никто не ждал‚ и моим кавалером на это время оказался по старой памяти Павел Луганец. Был он им и на проводах в армию одного из наших бывших сокурсников Сергея Мовчана‚ перешедшего на вечернее отделение. Теперь он‚ как всякий законопослушный гражданин, призывался на военную службу.

К Сереге привалила вся наша группа‚ если не сказать весь курс‚ а может и вся бывшая его школа‚ так как в маленьком дворике‚ усаженном цветущими сиренью‚ вишнями и абрикосами одновременно присутствовало столько молодых лиц‚ которые‚ выпив рюмку горилки‚ тут же менялись на другие. У меня голова завертелась кругом‚ и я покрепче вцепилась в рукав Павла‚ чтоб не потеряться.

Стриженому‚ сияющему как начищенный медный самовар Сергею наговорили столько пожеланий и напутствий‚ что он проникся всеобщей любовью. Он благодарил‚ кланялся‚ пожимал руки‚ хлопал по плечам.

Мне порядком надоели все эти проводы‚ свадьбы‚ гулянки. Хотелось просто отоспаться от всей души. Хотелось‚ чтобы со мной был какой-нибудь хороший человек типа Павла‚ пусть даже не самый любимый на свете. Но Павел меня только раздражал своим патриотическим рвением.

В еще большем отдалении находился от меня Баграм Вазгенян‚ с которым только год назад мы здорово дружили. Неожиданно отмочила номер Таня Гончарик‚ она же Искра‚уйдя от Игорька к нам в общежитие‚ причем он никак не мог понять‚ что ей у него не хватало.

Теперь он просто преследовал ее‚ ноя‚ умоляя‚ уговаривая ее‚ чтоб она вернулась в их уютную квартирку‚ но Таня‚ видимо испытывая какое-то садистское наслаждение‚ заставляла Игоря просить у нее прощения перед всеми‚ а затем спокойно заваливалась спать у нас в комнате‚ оставляя Игорька в ужасе одиночества. Когда я полезла к Тане с расспросами о причине их разлада‚ она в сердцах бросила мне:

- А ты поживи сама с этим придурком‚ раз тебе его жалко.

Зато бывший мой ухажер Андрей Красин стал папашей хорошенькой девочки Юленьки. Нина‚ родив дочку‚ конечно‚ взяла академический отпуск‚ а поскольку она-то своим браком была довольна‚ то и мы за нее только радовались.

Неожиданно и моя сестра Наталья подцепила кавалера всей ее мечты‚ то есть курсанта летного училища Виктора‚ который‚ будучи галантным кавалером‚ осыпал ее цветами и конфетами‚ искусно ухаживая за ней‚ офицерской же дочкой. Наташины родители‚ разумеется‚ только приветствовали такие отношения и всячески способствовали тому‚ чтобы они переросли в брак. Военный летчик Виктор – это не какой-то черножопый Мамумба‚ который увезет белокурую девушку к обезьянам в джунгли.

Я чувствовала‚ что раскисаю среди весны‚ а мне нужна была очередная доза адреналина в виде какой-нибудь экзотической любви‚ но на горизонте ничего не светилось кроме очередного смотра художественной самодеятельности‚ к которому мы с “Леомиками” подготовили полдюжины патриотических песен‚ к которым я сочиняла как тексты‚ так иногда и музыку‚ споря в этом с Ленькой или Мыколой.

В последнее время первый еще больше увлекся девушками и мог заявиться на репетиции аж с двумя‚ потом спихнув одну Жеке. Мыкола же ушел в затворничество по его словам и усиленно принялся изучать буддизм.

В Харьков в это время проникли‚ как и в другие большие города СССР‚ всяческие восточные религиозные течения и секты. То тут‚ то там бдительные гебисты разоряли гнезда кришнаитов или мунистов‚ но вскоре их заменяли буддисты или тантристы‚ так что Мыкола‚ ничего не боясь‚ все чаще уходил в нирвану посредством курения какой-нибудь гадости типа марихуаны. В таком состоянии он не хотел ничего‚ прогуливая не только лекции в институте и наши репетиции‚ но и забывал о еде‚ музыке и всем на свете.

Однажды после занятий меня встретила Зоя Николаевна Макуха‚ представительная полноватая дама с нагромождением огромных локонов на голове и мертвенной улыбкой золотых верхних зубов. Она работала в районном отделе культуры‚ зазря протирая там юбку по выражению ее сынка. Мадам Макуха как-то мельком видела меня‚ но почему-то записала в Миковы закадычные подруги.

- Люся‚ деточка‚ может быть вы повлияете на Колю‚ – назвала мать Мыколу тем именем‚ которое он терпеть не мог‚ будучи по паспорту Николаем. Зоя Николаевна пустилась в пространные объяснения Мыколиного поведения‚ которое она в последнее время никак не могла понять.

Мне совершенно не хотелось объяснять мамаше Мика все выверты и фортели буддизма‚ посылающего своих почитателей в небесный рай на земле посредством наркотических веществ‚ и я пообещала‚ конечно‚ разобраться с Колей и помочь ему прекратить встречи с темными личностями‚ у которых‚ как я знала‚ Макуха и покупал всяческие травки за немалые денежки.

В тот же вечер‚ где я совершенно увлеклась каким-то фантастическим рассказом‚ найденным мной в последнем номере “Техники-молодежи”‚ меня выследил пребывающий в смятении после ухода от него Тани постройневший Игорь Искра.

- Мне тоскливо и тошно‚- изливал он мне свою душу‚- пойдем ко мне‚ поговорим. Ты ведь – мой друг‚ Люся. Просто не к кому приткнуться больше.

Мне стало жалко добродушного Игорька‚ и я‚ подумав‚ что ничего плохого не делаю этим своим поступком‚ пошла в его квартиру‚ где совсем еще недавно жила Таня.

Меня ждала неизменная в таких ситуациях бутылка вина и‚ порезав нехитрую закуску в виде колбасы‚ сала‚ сыра и зеленого лучка‚ мы с Игорем приступили к обсуждению его жизненной проблемы.

- Знаешь‚ в чем она меня обвиняет? – спрашивал меня захмелевший Игорек‚ накручивая на палец свои русые слегка волнистые волосы‚- Она говорит‚ что я недостаточно силен и умен в сексе. Будто она в этом деле – ас! Сама-то ничего не умеет и не знает‚ а туда же.

Я пожала плечами‚ отправляя в рот кусок ноздреватого голландского сыра‚ который очень любила‚ но в виду отсутствия больших сумм денег чаще едала сырки плавленые по пятнадцати копеек за штуку в блестящей фольге. Голландский сыр мы кушали по большим праздникам‚ а Игоря деньгами снабжали рядом живущие родители. Я нацеливалась оприходовать весь этот немаленький шматок сыра‚ аккуратно порезанный мной на тарелочке.

В связи с мыслями об этом аппетитном кусочке‚ так возбуждающем мои небо и язык‚ я как-то и не думала о бедах того‚ благодаря кому я этот кусок и ела.

Опомнилась я только тогда‚ когда возбужденный Игорь потянул меня к себе на колени. Вот тут я спустилась с небес в мечтах о сыре‚ как голодная мышка в подполье‚ и налетела на Игорька:

- Ты очумел! На что это ты меня склоняешь? Чтоб я так предавала свою подругу! Ну нет уж‚ дорогой дружок‚ ищи себе другую партнершу в этом деле!

Возбудившись не на шутку‚ я даже шлепнула по бледной Игоревой щеке звонкую пощечину‚ прозвучавшую для него громом среди ясного неба и моментально отрезвившую его.

- Люсенька‚ дружок‚ ты права. Прости ради бога‚- вымолвил Игорь‚ заливаясь настоящими солеными слезами. От моего гнева моментально ничего не осталось. Я обняла Игоря и стала гладить его мягкие волосы‚ уговаривая‚ что все вскоре пройдет, и Танечка вернется.

Причину Танюшкиного ухода мы узнали позднее. Оказывается‚ она подцепила курсантика. Возмечтав стать офицершей‚ она теперь усиленно добивалась развода с Игорьком‚ чтоб попасть с новоявленным лейтенантом под распределение и уехать на край света.

Спустя несколько дней после Игоревых возлияний мы со Светой и Русей попали под влияние Танечки. Она привела к нам в общежитие этого своего нового поклонника Сережу‚ бравого широкоплечего курсанта летного училища. Со Светланой был неизменный Назмул‚ а Руся притащила обоих Луганцов‚ так что за исключением незадачливого мужа новоявленной невесты компания собралась почти в полном составе‚ а угощал нас‚ конечно‚ будущий младший лейтенант.

Он показался мне веселым до разбитного, своим в доску парнем‚ все умеющим и знающим. Сергей закатил настоящий пир‚ приготовив собственноручно нарядный салат-оливье‚ сочные отбивные и даже бисквитный пирог. Куда там неумехе Игорьку‚ который не знал как варить простейшую картошку в мундире.

Перед этим Таня настоятельно и умолительно просила нас не выдавать ее Сереже и никоим образом не упоминать‚ что она состоит в браке. Игоря она уже обработала‚ и они подали в Загс заявление о разводе. Рыжая бестия Танька метилась перешибить всех. Мы стоически молчали и вымученно улыбались теперь зачастившему в общежитие Сергею в курсантской форме.

Игорек мучился‚ но его взяла под свое крыло более умудренная жизнью Зося Елецкая. За какую-то неделю дела у них дошли до постели‚ и Игорек просто расцветал на глазах. Мы открыли ему тайну его теперь уже бывшей жены и торжественно решили ее изгнать из нашего коллектива‚ где я значилась девушкой Павла Луганца. Руся встречалась с младшим Луганцом – Ромой‚ а Света и Назмул присутствовали прочно и неделимо давно.

А за окном уже цвели вовсю розовые и белые свечи каштанов‚ эффектно смотрящиеся на темной по сравнению‚ например‚ с салатовыми ивами‚ листве деревьев с листьями‚ похожими на смешные лапки. Цветущие каштаны как нельзя лучше располагали к любви‚ вновь завертевшейся в молодых мозгах и сердцах.

Моя двоюродная сестра тоже порхала от внимания курсантика Вити‚ который по словам моей тети Лиды был малый и страшный‚ но весьма воспитанный‚ приятный и очень умный черноглазый крепыш.

А мне по-прежнему было оглушительно тоскливо жить в каком-то несвоем измерении‚ занимаясь чужим делом. Прекрасно понимая‚ что библиотекаря из меня не получится‚ а если и получится‚ то такой‚ который будет ходить на работу‚ как на каторгу. А ведь кто-то сдавал со мной экзамены‚ недобрал баллов и теперь страдает‚ работая где-нибудь у станка или в магазине и мечтает об учебе у нас в Бурсе. Нет‚ гораздо порядочнее будет отдать это место в институте тому‚ кто действительно в нем нуждается‚ а не рваться получить все равно какое‚ но обязательно высшее образование‚ будто это образование дает что-то человеческой душе.

Сколько вокруг меня бездушных роботов‚ обладающих хорошей памятью‚ которые абсолютно ничего не способны дать душой‚ а моя душа рождает такие словосочетания‚ которые впоследствии‚ возможно‚ войдут в русскую‚а может даже и мировую классику. Думая так‚ я собрала свои лучшие на то время стихи и вновь отправила их в литинститут союза писателей в Москву на Тверской бульвар‚ но по истечении месяца‚ как и в прошлые пару раз получила стандартный отказ‚ мотивированный тем‚ что мои стихи еще несовершенны.

Подозревая в этом какой-то сговор‚ я рассуждала об этом с друзьями‚ собравшимися на обычную чашку чая в покинутой Львенком‚ но занятой теперь Зосей квартирке Игорька Искры.

Как же быстро тут все состряпалось! Развод бывшие теперь супруги Искры получили в Загсе‚ учитывая то‚ что у них нет детей. Банальная многочисленная ошибка молодости‚ и – брак аннулирован! Львенок купается теперь в счастье с душкой военным‚ а рассеянный Игорь‚ путаясь‚ называет зеленоглазую блондинку Зосю – Таней‚ удивляясь по утрам‚ видя с собой в постели длинные белые пряди Зосиных волос вместо рыжих Таниных кудряшек.

Теперь-то в комнате Искры – идеальный порядок‚ он сам ухожен и чисто выбРит. Но неужели надо так охотиться за чужим мужем‚ который все еще любит другую‚ помнит запах ее волос и теплоту ее тела‚ называя тебя‚ такую милую нежную верную аккуратную ее именем? А может быть‚ самая старшая из нашей компании София‚ она же Зоська не зря носит свое чудесное имя‚ означающее в переводе с греческого “мудрость” и достигла уже ее‚ настоящей мудрости‚ в то время‚ как я все прыгаю и мечусь по жизни в надежде получить хоть крупицу ее?

У Зоси и Игоря я теперь сидела в окружении братьев Луганцов‚ один из которых‚ Павел‚ как-то по-хозяйски обнимал меня. Младший‚ Роман‚ состроив серьезное лицо‚ внимал философствованиям из кресла хозяину дома‚ на которого влюбленными глазами‚ боясь не уловить малейшего нюанса‚ смотрела вторая половинка‚ одетая не в короткий халатик‚ как когда-то Львенок‚ а в домашние вельветовые брючки и легкую светлую футболочку. Так одевалась дома и я‚ презирающая бабские шикарные бархатные или застиранные фланелевые‚ но мерзкие с моей точки зрения халаты.

По-моему‚ Игорек совсем не прогадал‚ избавившись от Тани‚ которая целыми днями только и делала‚ что раскрашивала свое и без того хорошенькое личико у зеркала. Игорь‚ получив свой первый жизненный урок‚ учил теперь нас‚ неопытных в жизни‚ втолковывая нам‚ что любовь – только животное чувство.

- Не верьте своему организму‚ что вот эта красивая девушка или тот гарный хлопец для дивчин и есть ваша судьба. Ну уж нет. Надо сто раз отмерить‚ чтоб решиться хоть один раз чуть-чуть отрезать‚ а не оттяпал ли ты лишнего или как вот я – не то отрезал.

- И кто тебя просил сразу же жениться на Таньке? Ведь знал же‚ что она делала аборт от араба‚ – поинтересовалась вроде бы полудремлющая под загорелой Ромкиной рукой темноглазая Руслана.

- О‚ я думал‚ что поступаю как истинный джентльмен и спасаю ее от ужаса‚ – простодушно сознался наш добрый Игорек.

- Теперь тебя спасает от ужаса Зося и не дай бог‚ если ты это не оценишь‚ – заключил вроде бы любвеобильный‚ но пока совсем еще одинокий Мыкола Попенко‚ показывая Игорю свой объемистый слегка разбитый от постоянных тренировок с боксерской грушей кулачище.

Светлана и Назмул‚ молча и влюбленно смотревшие друг на друга‚ в нашем разговоре не участвовали‚ но как обычно являлись завсегдатаями всех наших посиделок.

Прочитав всей честной компании свои новые стихи и отрывок из рассказа‚ сочиненные либо бессонными ночами у лампы‚ либо посреди скучной лекции по тошнющему научному коммунизму‚ либо под цветущим каштаном в парке я‚ наконец‚ решилась им сказать‚ что занимаюсь не своим делом в Бурсе и маюсь дурью вместо того‚ чтоб всецело уйти в мир поэтических образов.

Тут началось такое‚ что стайка воробьев‚ мирно чирикающая за раскрытым окном‚ снялась и испуганно улетела от шума и криков в Игорьковой комнате.

- Ты очумела?! Ты в своем уме? Люся‚что ты задумала? Люсик‚ чи [чи - или, может \укр.\] ты в жару??- посыпалось на меня со всех сторон так‚ что пришлось‚ успокаивая всех‚ поклясться‚ что я еще не забрала свои документы.

Мне еще предстояло пройти практику в родном мне Купянске‚ в центральной его библиотеке‚ куда я и выехала через пару дней после наших посиделок. В Бурсе шли навстречу своим студентам и старались направить в наши родные города‚ правда‚ в пределах Украины‚ чтоб иметь контроль за своими подопечными.

Глава сорок первая

В это уже жаркое время цветения моей обожаемой белой акации‚ наполняющей всю Украину и самый юг России своим несравненным пряным стройным ароматом‚ от которого кружится голова и в душу льются флюиды радости и восторга‚ я вновь захотела жить и видела в зеркале ту же лохматую вертушку в голубых расклешенных джинсах‚ какая была и год назад. Я уверенно шлепала по брусчатке маленького тенистого белокаменного Купянска.

В библиотеке‚ расположенной в бывшем старинном купеческом доме с колоннами‚ пахло бумагой и типографской краской от кип свежих газет и журналов‚ а в книгохранилище‚ куда я засела в помощь двум пожилым библиотекаршам‚ гуляли теплые сквозняки. Меня учили работать с книгами‚ занося фамилии их авторов‚ названия и прочие данные в каталоги‚ между делом выспрашивая о моей жизни.

Моих родных тут знали‚ делая вывод‚ что я из приличной семьи. К читателям я почти не вылезала‚ но с книгами мне было совершенно неплохо. Я читала журналы “Земля и вселенная”‚ “Знание-сила”‚ не забывая и журналы “Юность”‚ “Знамя”‚ “Новый мир”‚ где в одном из номеров очаровалась романом молдаванина Иона Друцэ “Запах спелой айвы”‚ от которого я чуть не сошла с ума‚ понимая‚ что Молдову потеряла навсегда.

Неужели в моей генетической памяти отразилась по любви отца и матери моя тяга именно к тому месту‚ центр которого во Львове? Душой я летела в Карпаты и Кодры‚ я обожала Волынь‚ Прикарпатье‚ Закарпатье‚ Молдову‚ Одессу и тянулась еще дальше – в Польшу‚ Словакию‚ Чехию‚ Венгрию‚ Румынию‚ понимая‚ что лишь там – мое. Я осознавала‚ что вернувшись в Россию‚ я погибну с тоски по тем далеким краям‚ но дивный полуторамиллионный Харьков меня не спасал‚ а только растравливал мне душу своими тысячными людскими толпами‚выбрасывавшими вокруг себя какую-то привлекательную для меня‚ но не совсем нужную мне энергию.

В Купянске‚ несомненно‚ у меня были и свои старые и новые приятели. В первую очередь там я нанесла визит вежливости братцу Игорю и его молодой жене Марине‚ страдающей уже от токсикоза беременности. Из милой девочки Марина превратилась в длинноносую молодую ведьмочку‚ считающую каждую копейку и ноющую‚ что Игорь платит на свою маленькую дочку огромные алименты.

Долго сидеть у этих молодоженов я не могла‚ но вполне поняла‚ почему Игорь иногда выпивает. От черноволосой узколицей смуглой Маринки шло какое-то сильное зло. И это я уловила‚ едва увидев ее. Она‚ будучи пятью годами моложе Игоря‚ держала его мертвой хваткой. Он мне это и сказал‚ провожая меня до автобуса. Жил он теперь‚ разумеется‚ у тещи в том самом полуподвале.

Несомненно‚ Игорю не повезло с женой и на этот раз. Я не пошла к ней на сближение‚ чувствуя это. Они собирались поехать в Навашино‚ мой родной городок в России‚ где Марина не бывала ни разу. Оттуда на их свадьбу никто не приезжал‚ поскольку ехать долго. Они ждали летних отпусков‚ чтоб поехать туда.

В квартире тети Лиды теперь было тихо и тошновато. Тетя и дядя вкалывали на работе подолгу‚ возвращаясь домой лишь к ночи. Тетка сразу бросалась жарить-парить‚ а дядька‚ как обычно‚ занудствовал. Я старалась пораньше залечь спать. Их отсутствием я наслаждалась часов с четырех‚ когда возвращалась из библиотеки.

Сосед моей тетки мой ровесник Серега как-то раз затащил меня в гости на кофе. Разговор не заладился‚ ибо что общего у студента-технаря и библиотекаря? Послушав часик его магнитофонные записи и уклонившись от попытки Сергея обнять меня‚ я благополучно убежала домой.

Спустя пару дней я шла из булочной с батонами и караваем‚ приятно греющими мой бок в сумке через плечо. У нашего подъезда сидел Серега с двумя друзьями. Один из них‚ красивый типично по-славянски с пшеничного цвета кудрями сидел ко мне вполоборота. Взглянув на меня‚ он как бы пронзил меня взглядом.

Кусты белой акации‚ буйно покрытые кисточками нежных словно розово-белые мотыльки ароматных цветов‚ уносили меня‚ поя своим запахом‚ в настоящую нирвану‚ и мои голые плечи и руки тоже‚ казалось‚ впитывали этот божественный аромат.

- Люся‚ познакомься с моими друзьями. Это – Юрик‚а это – Гена.

Пшеничнокудрого звали Геннадием‚ и он привстал‚ поклонившись мне также вполоборота‚ но когда я присела с ним на скамейку‚ то увидела‚ что вся его правая щека представляет из себя красный рубец шрама.

Потрясенная до глубины души‚ конечно‚ я старалась не смотреть на этого хлопца и как ни в чем не бывало поинтересовалась жизнью Сергея.

- Скучаем без девчат. Не составишь нам компанию?- поинтересовался он‚ но я‚ опасаясь‚ что вот-вот явится дядя Леша и разбрюзжится по поводу пустой хлебницы‚ поспешила уйти наверх.

Блондин со шрамом на щеке запал мне в душу с первого взгляда. Я строила разные версии того‚ где он его заработал и в каких героических операциях участвовал‚ но вечерами я не могла даже выйти на улицу‚ ведь тетя и особенно дядя боялись повтора той далекой уже ночи у них‚ когда меня чуть не изнасиловали.

Три дня я томилась неизвестностью‚ но неожиданно дядька получил назначение в двухнедельную командировку. Проводив его‚ мы с тетей бросились отдыхать. Она – от ежедневной готовки ему как в ресторане‚ ибо сваренные мной борщи он браковал‚ требуя от тети деликатесов. Я в тот же вечер после работы‚ заявившись к моей давней подруге детства Ларисе‚ засиделась у нее дотемна‚ предупредив тетю о моем походе в район сахзавода‚ где и жила Лариса.

За последний год я у нее была впервые‚ но от сестры Наташи знала‚ что Лара‚ разойдясь с мужем-ревнивцем‚ живет с маленькой дочкой у своих родителей. У них-то я и пробыла весь вечер‚ играя с малышкой и болтая с ее мамой‚ а потом долго шла по брусчатым мостовым вечернего Купянска вверх по меловым холмам от центра к Октябрьской площади‚ где у подъезда тетиного дома под зарослями плакучих ив‚ цветущих белых акаций и облетевшей уже сирени‚ вновь встретила вчерашнюю троицу друзей. Теперь уже загадочный блондин со шрамом Гена, как бы чувствуя мое инстинктивное к нему притяжение‚ предложил прогуляться.

В тот вечер я была одета в короткую замшевую юбочку и легкую маечку. Почувствовав прохладу вечера‚ я зябко поежилась‚ а Гена‚ поняв это‚ обнял меня. Мне не терпелось узнать о его шраме. Он сказал‚ что девушки‚ увидя его щеку‚ убегают от него либо обрывают всяческие стремления к знакомству с ним дипломатично. Так что я – первая‚ кто гуляет с ним по вечернему Купянску.

- А что же случилось? Откуда шрам? – поинтересовалась я.

- Глупо и банально. Мы с пацанами нашли неразорвавшийся снаряд времен Отечественной войны. Было нам восемь-девять лет. Этих снарядов тут еще полно в полях валяется. Недалеко ведь проходила знаменитая Курская дуга. Бывало‚ что трактора наезжают‚ бывало‚ пацанва находила. Но все думали‚ что нас это не коснется. Взяли да и бросили эту железяку в костер. Конечно‚ и костер был далеко‚ и на землю все попадали‚ но я поднял немного башку от любопытства‚ вот мне и шарахнуло в лицо. Отец был еще жив‚ на руках меня в больницу нес. Хорошо‚ что глаза целы остались. Вот таким красавчиком я и вырос.

Мы шли вниз по Врачебной улице и рассказывали друг другу‚ захлебываясь‚ о своей жизни. Несмотря на то‚ что Гене было только шестнадцать‚ он был выше меня почти на голову, и его рост был метр девяносто. Он не был худым и сказал‚ что занимается спортом‚ чтоб не быть хиляком.

- Вот там я и живу‚- показал он мне на перпендикулярную Врачебной улицу.

Он сказал‚ что два года назад его отец умер от сердечного приступа. Их у матери четверо‚ он – старший. После восьмого класса пришлось ему идти работать‚ чтоб помогать матери поднимать на ноги младших. В декабре ему будет только семнадцать‚ но на вид я бы дала все двадцать‚ даже светлые усы над верхней губой росли. На мой взгляд Гена был привлекательным. Чем только местным девкам не угодил? Но что толку в нем или другом купянчанине мне? Пробуду я тут пару недель и уеду‚ чтоб забыть этот восточно-украинский городок‚ утопающий в зелени садов.

Я сказала‚ что мне пора домой‚ а то тетя расстроится и Гена‚ вдруг резко повернув меня к себе‚ глянул прямо в глаза. Нам рано было еще целоваться‚ я даже испугалась. Договорившись встретиться после работы завтра‚ я поднялась к себе домой и час рассказывала потом тете о Ларисиной тяжкой жизни‚ попутно размышляя зачем дурю голову хорошему рабочему парню из бедной семьи.

Гена‚ разумеется‚ появился в библиотеке, и мы до самого прихода тети гуляли‚ болтая‚ по улицам. Дней через пять после нашего знакомства‚ когда Гена встретил меня с шоколадкой по случаю получки‚ я затащила его на местное кладбище просто погулять возле могил.

- Кое-кто меня называет прямо-таки некрофилкой за это‚- возмущалась я‚ а Гена показал мне могилы своих деда‚ бабушки‚ отца. Последнего звали Борисом‚ как и моего. Стоя у простого железного памятника с фотографиями‚ Гена говорил мне‚ что он женится на мне и мы назовем нашего сына Борисом в честь наших отцов. Возможно‚ с кем-нибудь впоследствии он и осуществил это желание.

Бродя по кладбищу между развесистых плакучих ив и цветущих белых акаций‚ я неожиданно наткнулась на свежую могилу‚ с памятника над которой на меня на меня смотрело знакомое и ненавидимое мной лицо Поддубняка Виктора Ивановича.

Видя‚ что я‚ изменившись в лице‚ встала у могилы‚ Гена поинтересовался, откуда я знаю этого парня. Пришлось мне правдиво рассказать о той кошмарной ночи два года назад.

- От гад! – возмутился добрый и сердечный Геша‚ – так ему и надо! Он ведь погиб потому‚ что его пристрелил один чоловик, до жинки которого он шастал. Знаю я эту историю‚ – волнуясь‚ он переходил на рiдну украiнську мову [Рiдну украiнську мову – родную украинскую речь\укр\.]‚- чи нагадить на его могилу?

- Я тебе нагажу,- возмутилась я‚ толкая его с кладбища‚- поумнее ничего не мог придумать!

Но во мне все ликовало. Надо же‚ высшие силы отомстили за меня обидчику. Это же чудесно!

В Харькове меня ждала сессия‚ в которую я влетела‚ полная сил и энергии‚ окрыленная жаждой жизни. Геша Коваленко приехал в Харьков в ближайшее воскресенье. Придя в восторг от нащей студенческой компании‚ он твердо решил осенью поступать в вечернюю школу‚ а потом и в институт в благословенный Харьков пусть даже после армии.

Особую сердечную привязанность вызвали у него братья Луганцы‚ жившие без отца‚ но подрабатывающие на жизнь где только можно. Разумеется‚ никто из нашей компании не фыркнул при виде большого Гениного шрама на щеке‚ который он называл эхом прошедшей войны.

Глава сорок вторая

За время практики и сессии я всего пару раз заявилась на репетиции к Софье Эдуардовне‚ из чего она сделала свой вывод‚ что я совсем брошу танцы‚ как и другой ее питомец Баграм Вазгенян.

Но близился ежегодный фестиваль в честь дня молодежи‚ и я вдруг загорелась желанием танцевать там с новым молодым партнером Володей Решетняком. Он заканчивал среднюю школу и до меня танцевал в народном ансамбле‚ так что мы решили сами без Софьи Эдуардовны отработать движения, ежедневно занимаясь в его коридоре. К счастью жил он возле Бурсы на Университетской улице. Тренировались мы почти ежедневно до прихода его родителей с работы. Для выполнения различных поддержек требуется сильный партнер‚ и высокий сильный Вовочка‚ несмотря на свой юный возраст‚ обладал достаточной силой‚ таская меня как пушинку.

Июнь вовсю разогрел землю и превратил недавние цветочки в первые еще зеленые ягодки‚ а юный милый Вовочка от ежедневных соприкосновений с моим красивым юным телом воспылал ко мне нежной страстью. Но будучи застенчивым и немного косноязычным Тельцом‚ только что отметившим свое семнадцатилетие‚ не мог сказать мне о своих чувствах и только упрашивал меня еще потанцевать с ним‚ чтоб то там то тут теснее прижаться ко мне.

Наконец он выдавил из себя‚ что хотел бы любви со мной‚ на что я отвела его в нашу буйную компанию‚ где весь вечер просидела под крылом у Павла Луганца‚ честно говоря, не склонявшего меня к интиму с ним.

Вовчик заревновал и хотел было набить морду Луганцу‚ но‚ выйдя на кухню Игоревой квартиры‚ я твердо сказала‚ что трахаться с малолетками по своей воле и в трезвой памяти ни за что не буду. Не хватало мне еще неладов с законом!

Тем временем близились летние каникулы‚ и мне необходимо было определиться с выбором места отдыха или работы. Позвонив Вазгеняну‚ я узнала‚ что их компания на все лето отправляется в Крым на раскопки‚ и работы там – непочатый край‚ а наши бурсаки записывались в стройотряд на уборку фруктов и овощей в район юго-запада СССР‚ то есть - Одесса и Молдова – любимые мной места. Мне хотелось всего сразу‚ но в деканате заверили‚что если я не поеду летом в стройотряд за зарплату‚ то сентябрь мне придется торчать на буряках бесплатно‚ хотя я и без колебаний рвалась в мою любимую Молдову.

Мой кареглазый партнер по танцам Володя просто изнывал теперь от игры своих гормонов. Он повадился ходить за мной везде и всюду‚ чем выводил из себя некоторых моих поклонников типа Павла Луганца и Олега Мяна‚ которые намеревались тоже общаться с моей персоной‚ не говоря уж о “Леомиках”‚ к которым я попадала крайне редко ввиду своей чрезвычайной занятости танцами.

Комсомолия нашей Бурсы поставила мне задачу выиграть призовое место на ежегодном комсомольском смотре художественной самодеятельности ко дню молодежи. Это же было заявлено Олегу Мяну‚ Алексею Мисько и другим участникам ансамблей и хоров.

Как только мы попали в нашу репетиционную с аппаратурой‚ Олег Мян заныл‚ что опять живет у постылой родни и мучится. А какие были радужные планы относительно жизни у Светличной‚ к которой теперь шастает исключительно Алешка да и то не в дядькину квартиру‚ а в родительскую и благопристойно распивает чаи с будущей тещей.

После позорной болезни‚ увещеваний родителей и особенно врачей Женя остепенилась и‚ разогнав всех прочих кавалеров‚ осталась в великой дружбе с Мисько. Они вместе собрались ехать в стройотряд зарабатывать деньги на будущую свадьбу.

Я думала теперь о том‚ что любыми путями надо попасть в обожаемые мной Бендеры‚ чтоб узнать‚ где теперь мои давние друзья и подруги‚ хотя бы Света Молнар. Мой дядя вначале горевал о моей тете‚ но через пару лет после ее смерти сошелся с другой женщиной‚ чем вызвал бурное негодование моих мамы и тетушки Лидии. По их мнению он должен был вечно горевать по их старшей сестрице‚ горячо любимой ими.

Но человек так устроен‚ что способен забывать беды и горести. Обзывая дядю Матвея изменщиком‚ мама и тетя Лида прекратили с ним все контакты‚ что совершенно не устраивало меня. Моя томящаяся душа вновь и вновь летела в Бендеры‚ а книги молдавского писателя Иона Друцэ я сделала своими настольными.

Тем временем ко мне зачастил незабываемый друг Олег Мян‚ он же несчастный одинокий гомик Леся‚ который был слишком честолюбив‚ чтоб путаться с кем не попало. Его любимый Леха Мисько после печальных событий с сифилисом напрочь привязался к Евгении. Женя и Леша теперь сдавали сессию со мной. Душа моя радовалась и светилась‚ глядя на них.

Женя как-то затащила меня к себе в гости на Салтовку в одну из одинаковых башен-двенадцатиэтажек с небольшими еще каштанами возле подъезда. Женина мама оказалась очень милой женщиной средних лет‚ которая сразу же усадила меня за стол и принялась выспрашивать о моем житье-бытье‚ слегка недоверчиво косясь на мои потертые на коленках джинсы. Но Женя успокоила ее‚ заверив‚ что я – настоящая комсомолка и активистка‚пою и танцую на сцене.

Роза Ефимовна принялась заинтересованно выспрашивать меня о моем творчестве‚ и в ее лице я обрела новую поклонницу. Узнав‚ что совсем скоро ожидается большой концерт к дню молодежи‚ она обещала непременно его посетить. Закрывшись от матери в своей комнате‚ Женя попыталась поговорить со мной по душам о своем будущем.

- Люся‚ знаешь‚ а я боюсь выходить замуж даже за Алешу. У него ведь были и другие девчата до меня. Даже эта их история с Мяном. Вот только представь себе‚ что я ему надоем‚ он захочет разнообразия‚ пойдет гулять налево. Я же не выдержу. Я до ужаса боюсь всего этого.

- Да ладно тебе. Все уже позади. Не будет он гулять. Он тебя любит‚- попробовала я успокаивать Женю‚ слабо веря себе самой. Я сомневалась не только в Алексее‚ но и в Жене тоже. Вдруг к ней подкатит Митя или другой олух. Она же растает и полезет в постель с ним. Вот у Игоря Искры с Таней Гончарик не было друг до друга никаких романов‚ а поди ж ты. Сейчас она где-то со своим лейтенантиком‚ а Игорь встречается с Зосей. Запутали они меня напрочь!

- Ну где он сейчас?- продолжала Женя‚- Два раза ему домой звонила‚- не отвечают. Небось‚ опять где-нибудь ошивается.

Вот такой веселенький разговорчик получился у нас. Чтоб не впасть в полную тоску‚ я потащила Женю с собой на репетицию в нашу бурсацкую студию. Мы собирались там к шести‚ а к этому времени нашелся и Мисько. Он попросту разгружал сахар на одной базе‚зарабатывая деньги для будущей жены. Как она про него безобразно подумала!

Зато после этой отлично обкатанной репетиции‚ когда мне надо было зайти к Софье Эдуардовне‚ в провожатые навязался Мян.

- Мне тошно‚- заныл он‚- я изнываю без любви‚ жить не хочется. Впереди ничего не вижу. Все вокруг и впереди – кромешная тьма.

- Ну как же можно так? В меня‚ что ли влюбись‚ – предложила я ему сочувственно‚ но Мян принял это как подковырку.

- Как я могу в тебя влюбиться‚ Люся? Кто ты? Девушка! А я – чистый гей!

- Слушай‚чистый гей! Ты – ведь не баба‚ чтоб влюбляться в мужиков! Ты – просто средний род какой-то‚ унисекс. Как‚ собственно‚ и я. По-моему‚ нам лучше не терять друг друга в бурном жизненном океане. Я думаю‚ в будущем не будет ярковыраженного деления полов‚ а все будут именно такими как вот мы с тобой‚ друг мой Леся‚ – понесло меня в высокие философии прямо в трамвае‚ идущем в сторону железнодорожного вокзала‚ куда мы ехали вместе с Олегом.

Появление Леси в репетиционном зале совсем не обрадовало Вовочку Решетняка‚ который сдавал в это время экзамены на аттестат зрелости в школе и не мог денно и нощно торчать возле меня.

Взмокшей от пота и веселого заводного рок-н-ролла мне‚ такой же мокрый и улыбающийся Володя сообщил‚ что завтра он сдает последний экзамен по английскому‚ а через два дня у них в школе будет выпускной‚ и он хотел бы‚ чтоб и я была там. Олег попросился туда тоже.

Володе Олег не особо нравился‚ и мой танцевальный партнер не горел желанием видеть у себя на выпускном балу “это”. Но “это” так и пошло вместе с нами‚ мешая поговорить как следует‚ а потом‚ когда Вовочка свернул к своему дому‚ не имея времени провожать меня‚ Олег вдруг ошарашил меня своим заявлением‚ что Вовочка ему нравится.

- Что?! – завопила я‚ – Чтоб язык у тебя отсох! Тебе двадцать пятый год‚ а Вовке семнадцать. Пошел ты ко всем чертям со своей голубизной! Чтоб Вовку не трогал‚ не намекал и не дурил‚ а то я тебя посажу за совращение несовершеннолетних!

Но мои слова никакого серьезного действия на Лесю не возымели. Он радовался‚ что нашел стимул в жизни‚ заинтересовавшись моим юным партнером по рок-н-роллу.

- Понимаешь‚ он такой мускулистый‚ по-мужски красивый‚ артистичный‚ а в глазах – море страстей. Я откровенно вами любовался‚ – продолжал‚ не слушая меня‚ Олег.

- А я? Разве я не хорошенькая? Разве я не выгляжу женственно? – попыталась прощупать почву я.

- Выглядишь куколкой иногда. Но это – не мое. Я – не любитель смазливых девчат‚- снова возразил мне Олег.

Но меня так и подмывало переделать его в настоящего мужика‚ а может меня просто взрывало его равнодушие к моей неотразимой персоне и жгучее желание влюбить в себя этого придурка – то ли мальчика‚ то ли девочку. Ну что мы ждем? Он так же одинок‚ как и я. Куда еще тащиться? Где искать что-либо‚когда вот она – лишь протяни руку. Я решила влюбить в себя Мяна во что бы то ни было‚ но не представляла как это можно сделать.

Правда‚ ночью на улице столбик термометра не опускался ниже минус пятнадцати‚ ночевать можно было в любом подвале или сарае. Под нашим бывшим домом‚ где год назад мы с девчатами жили у бабки Шуры Корж‚ конечно‚ был подобный подвал. Там не висели никакие замки. Туда шастали все‚ кому не лень.

Я знала‚ что прямо под квартирой бабы Шуры находится старый продавленный диванчик. Лесю я привела именно туда‚ предварительно купив бутылку красного вина‚ именующегося в просторечии “Якорем” и стоящего один рубль две копейки. Не разоряться же мне Мяну на коньяк!

Бутылка вина‚ горсть желтых черешен из бабки Шуриного садика под ее окнами и булочка составили в тот день наш ужин. За окном темнеть еще долго не собиралось‚ ведь стояли самые длинные в году июньские дни и краткие соловьиные ночи‚ когда по всей Европе тысячи голосистых серых пташек славят жизнь и любовь‚ распевая на все лады.

Водились такие сладкоголосые певуны и в зарослях осокорей и плакучих ив над речкой Лопанью возле Клочковской. Еще год назад мы с Таней и Светой‚ открыв окна во двор‚ засыпали под их неумолчное прекрасное пение.

Вот теперь мы с Олегом слушали это пение из подвала‚ маленькие окошки которого выходили на улицу. Изредка в поздний час проезжали машины‚ звенели трамваи и говорили редкие прохожие. В такую пору в свете‚ слабо долетавшем с улицы‚ всякие тени казались привидениями‚ протягивающими к нам свои длинные костлявые руки. В голову лезли рассказы‚ услышанные в Харькове‚ обо всяком сверхъестественном. Почему-то язык сам принялся усугублять обстановку этими рассказами.

- Мне рассказывали‚ что в доме на соседней Рымарской‚ где теперь в подвале ломбард‚ жил жадный ростовщик Моня. Никто не помнил‚ сколько ему лет‚ похож он был на смуглую мумию с седыми волосами и большим крючкообразным носом. Было это где-то в начале одна тысяча девятисотых. Неподалеку жила семья бедного рабочего‚ у которого было много детей‚ а старшая – красавица Софийка. Когда-то мать Софийки получила в приданое столовое серебро и украшения от своих покойных родителей. Теперь семья росла‚ родители заставляли дочку нести ценные вещи к Моне‚ чтоб выручить за них немного денег.

Увидев Софийку‚ старый хрыч воспылал к ней срастью и вознамерился сделать ее своей женой. Однажды он завел девушку в свое хранилище‚ где показал ей много золота и драгоценностей‚ которые обедневшие люди в свои трудные времена сносили в Монин ломбард.

Даже за все сокровища мира Софийка не хотела стать женой мерзкого старикашки‚ похожего на Кощея Бессмертного‚ поэтому она решила сбежать из дома. Но не успела. За некую сумму денег отец и брат доставили девушку к Моне‚ и очнувшись за замками и железными дверями, она повесилась на своем поясе от одной мысли‚ что ее будет хватать мерзкий старик. Теперь призрак Софийки иногда гуляет по улице в районе того дома‚ то есть может появиться и тут.

Еще мне вспомнилось‚ что в районе Холодной горы имеются какие-то таинственные пещеры‚ где показываются призраки‚ люди их видели и некоторые седели от ужаса. На самой этой Холодной горе лет двести назад окрестные ведьмы собирались на свой бесовский шабаш. Все это полезло мне в голову, и легкая дрожь пробрала все тело‚ когда я рассказывала эти байки Лесе.

Своей цели по охмурению своего партнера по подвалу я добилась! Как только “Якорь” слегка ударил Леське в голову‚ он забыл‚ что мораль предписывает ему любить строго парней и отдался на откуп матушке-природе‚ внушающей ему‚ что рядом с ним сидит хорошенькая девушка. Защитная реакция Мянова организма ослабла‚ и мой бесенок‚ подбивающий меня на всякое озорство‚ развязал мне руки. Я задала Мяну провокационный вопрос:

- Леся‚ у тебя было что-нибудь с девушками?

- Нет‚ ни с одной.

- Тем не менее‚ я тебе не противна.

- Да ты мне нравишься!

Пока Леся усиленно соображал что к чему‚ я сама принялась целовать его‚ от чего он перепугался и отодвинулся от меня в самый угол диванчика‚ говоря:

- Если у меня и будет что-то с девушками‚ то это скорее всего с тобой‚ просто я не знаю с чего начать и как делать…

Мы уснули на грязном и затертом диванчике‚ на котором много раз до нас сиживали парочки. Продрыхли мы до самого утра под изумительное пенье соловьев‚ доносившееся из сквера над Лопанью.

Глава сорок третья

Утром Леся ужаснулся тому‚ что он почти сотворил против своих геевских моральных устоев. Он больше не стал со мной целоваться‚ а просто потащил в мою любимую вареничную завтракать за свой счет изумительными кисло-сладкими варениками с вишней‚ после чего я поехала в общагу готовить наряд к Вовочкиному школьному балу‚ нашему комсомольскому концерту и стройотрядовской поездке в мою обожаемую Молдову.

Мои загулы с Мяном‚ разумеется‚ не одобрила наша компания. Первой меня за это пропесочила Светлана Сланько:

- Подумай‚ ты получишь от него и ему подобных какую-нибудь заразу как твоя двухметровая подруга Женя Светличная. Разве можно рядом сидеть с этими грязнулями?- вразумляла меня чистоплюйка Светка‚ не брезговавшая почти чернокожим бенгальцем. Кто его знает‚ в какой заразе до нее купался он? Но я, молча, слушала‚ идиотски улыбаясь‚ чем только злила мою сердобольную подругу.

- Доучили мы с тобой Львенка‚ сбежала‚ – подытожила ее тираду я.

Вечером почти те же самые слова повторил мне серьезный комсомолистый Павел Луганец. Он не приветствовал и мои танцы с малолеткой Володей Решетняком‚ считая‚ что я совсем отбилась от рук со своими закидонами‚ а уж больше всего Павла расстраивал мой неряшливый по его разумению внешний вид. Если уж Павел Луганец появлялся в потертых джинсах с белыми коленками‚ то только на сельхозработах или разгрузке вагонов. Свои светлые кудрявые волосы он то и дело смачивал водой‚ чтоб они выглядели более прилизанно и если б его уши не торчали в разные стороны‚ он носил бы короткую стрижку. Приходилось слегка прикрываться волосами‚ потому что в школьные годы друзья кликали Пашку лопоухим.

Мне от Павловых патриотических речей становилось порой невмоготу‚ и я сбегала к свободным музыкантам “Леомикам” или секс-меньшинству Мяну.

Перед самым концертом‚ когда нервы мои были на полном пределе‚ и я то и дело прокручивала в мозгах слова песен‚ аккорды и танцевальные па‚ уже одетая как капустный вилок в длинный темный сарафан и белую блузку студенческого хора‚ под которыми ко мне прилипало к горячему телу короткое платьице-трэсс для рок-н-ролла‚ так как номера шли почти впритык друг к другу‚ меня среди других хоровиков нашел слегка взволнованный Олег Мян и сообщил‚ что за три дня до отъезда его тетя Люся решила отметить свое сорокалетие и обязательно жаждет увидеть своего племянника с невестой‚ а поскольку на роль невесты претендую только я‚ мне надо непременно быть там.

Меня довольно заинтриговал предстоящий визит к Мяновской родне‚ тем более‚ что Олег не поддавался на мои ухищрения сделать из него настоящего парня путем влюбления в меня.

В большом зале Харьковского тракторного среди многочисленных зрителей я видела и всех своих друзей‚ и сестру Наталью с подругами‚ и Женю Светличную с матерью. Мои ноги сами собой‚ кажется‚ летали в такт рок-н-ролльчику из “Биттлз”‚ под музыку которого мы с Вовчиком и танцевали.

Он подкидывал меня так высоко‚ а ловил так мягко и нежно‚ как‚ наверное‚ никогда не умел Баграм Вазгенян‚ я чувствовала‚ что улетаю в полную и далекую нирвану и растворяюсь в энергетике музыки и затаенных дыханиях зрителей. Нас вызывали еще два раза и завалили пышными летними цветами в целлофане.

Мне предстояло еще петь в двух составах и совершенно разных костюмах от стилизованного народного до несколько экстравагантного у “Леомиков”‚ где я сама сшила блестящий мотыльковый наряд. И вновь я парила над сценой перед микрофоном‚ дергая толстые струны басовой зелененько-серебристой гитары или нажимая на бело-черные клавиши голосистого электрооргана “Ионики”. Мой голос взлетал под потолок и‚ взрезая его‚ уходил высоко в небо и далее‚ в просторы Вселенной‚ увлекая туда и все мое существо‚ стоящее тут на деревянной досчатой сцене‚ но парящее в вечности.

О‚ как люблю я эту сцену‚ как наполняет она меня неведомой науке легкой лучистой светлой энергией‚ от которой хочется жить и еще больше творить‚ создавать душой разные прекрасные образы‚ сплетать слова в дивные вечные венки и букеты‚ а потом дарить людям‚ чтоб стали они чище‚ благороднее‚ душевнее‚ сердечнее. По сути я и выхожу на эту сцену не ради своей прихоти‚ а для них.

Концерт закончился тем же‚ чем и открывался – студенческими хорами‚ но уже других институтов‚ а я‚ переодевшись в неизменные свои голубые джинсы‚ укладывала в автобус‚ подряженный нам от ДК, свои концертные костюмы и море цветов. Пожалуй‚ я раздарю эти чудесные ароматные букеты всему общежитию!

За кулисы ко мне пробрался взволнованный Баграм Вазгенян:

- Вах‚ милая Люся‚ зачем я оставил тебя? Ты так красиво танцевала с этим мальчиком. Поздравляю от всей души! Мы едем в Крым. Возьми наш адрес‚- он протянул мне листок с адресом какого-то местечка на Черноморском побережье‚- Если захочешь‚ приезжай. Будут все свои. Проторчим там все лето. Да я и не жалею‚ мне так надоели эти вечные городские шумы.

-Тишины хочу‚ тишины.

Нервы что ли обнажены.

-как говорил Роберт Рождественский.

В Крым хотелось попасть и мне‚ но наше Бурсацкое начальство заартачилось и строго заявило‚ что либо я работаю за денежки в стройотряде‚ либо на сельхозработах без денежек‚ но там‚ где укажут они. Им‚ мол‚ виднее.

Парни из “Леомика” оставались в городе. Леонарду Роа засветилось место в симфоническом оркестре‚ а Макуха не хотел порывать со своими кришнаитами‚ так что они намеревались еще сшибить деньгу и за развлекаловку в ресторанах‚ на свадьбах и прочих гулянках – как и год назад.

На следующий день мы с Мяном‚ как и обещали‚ пришли на выпускной бал в среднюю школу‚ представляющую из себя замысловатой архитектуры помпезное здание красного кирпича в три этажа‚ бывшую гимназию‚ заросшую вокруг кустами сирени‚ акации‚ жасмина и цветущих мелких красных и белых роз‚ источающих тонкий благородный аромат‚ от которого становилось тихо и покойно на душе.

Я пришла в светлом открытом сарафанчике‚ сочиненном мной еще весной и сшитом на Русиной швейной машинке‚ а волосы мои после вчерашнего концерта еще не совсем распрямились и теперь слегка вились над плечами‚ словом‚ меня и саму можно было принять за выпускницу.

Немного опоздав к началу официальной части, мы нашли места в задних рядах‚ но видели как вручили аттестат нашему приятелю Владимиру Решетняку.

Какое-то легкое волнение пронизывает меня и налетают воспоминания о моем уже далеком выпускном бале в российской моей глубинке‚ куда я совсем не хочу теперь возвращаться.

Вовочка Решетняк‚ одетый в светлую тройку с блестящим галстуком‚ казался мне совсем взрослым и торжественным на фоне затрапезного Мяна‚который прямо-таки висел на мне‚ боясь‚ что меня уведут высокие широкоплечие старшеклассники. Мы даже станцевали пару медленных танцев‚ когда‚ наконец‚ Володя отделился от своих ребят и подошел ко мне со словами

- Я так рад вас видеть. Спасибо‚ что пришли.

Я высказала свои поздравления по случаю такого торжественного и важного для Володи дня‚ а он сказал‚ что хотел бы показать своей школе тот танец‚ который мы танцуем на сцене. Он договорился о музыке и вскоре мы остались одни в середине зала. Грянул битловский рок-н-ролльчик‚ и музыка‚ вновь завладев нашими душами и телами‚будто сама собой‚ без приложения малейших наших усилий, закружила нас в центре школьного зала и вновь увлекла в свои неведомые иномиры.

Как всегда‚ я почувствовала‚ что нахожусь уже не здесь‚ а в совершенно ином своем мире‚ где есть еще Володя Решетняк‚ который является моим верным рыцарем и уверенными движениями ведет меня по этому миру‚ охраняя и оберегая.

А июльский теплый вечер‚ благоухая медовыми запахами цветущей липы и созревшей уже черешни, плыл над серыми громадами Харьковского центра и‚ минуя старые домики на Клочковской улице‚ стекал в мутноватую‚ заросшую тиной и камышами Лопань и растворялся в ней‚ засыпая.

Разумеется‚ Вовочкин выпускной бал прошел чудесно. Мы с Олегом не стали долго маячить в школе‚ чтоб не отбивать нашего юного друга от своего коллектива‚ и Олег‚ воспылав страстью ко мне‚ предложил пойти к нему в гараж. Вернее‚ гараж-то был дядин‚ но запасной ключ от него у Леськи имелся‚ а дядя по ночам‚ конечно же‚ спал дома.

Переодевшись после бала в обычную свою одежду‚ состоящую из потертых “блю” джинс и батничка‚ я уверенно забралась за Мяном в его гараж‚ стоящий во дворике их довольно старой двухэтажки‚ похожей на Коржевскую‚ где мы жили год назад. Наверное‚ большая часть домов Харькова и представляет из себя подобные здания.

В гараже пахло бензином от мотоцикла‚ солидолом и еще какой-то дрянью. Олег посадил меня на старый топчан‚ покрытый жаккардовым покрывалом.

- Я тут вот часто сплю летом. Милости прошу к нашему шалашу.

- У меня в голове вертятся некоторые вопросы к тебе. Можно задать?

- Задавай‚ пожалуйста.

- Ты еще не разлюбил мальчиков?

- Мне сегодня еще больше понравился Вовочка. Я даже ревновал тебя к нему. Но я думаю‚ он не поймет меня‚ как и многие. Попытаюсь быть как все‚ но боюсь‚ ничего не выйдет снова.

Ночь мы провели в разговорах и дальше вялых поцелуев дело не зашло. Хватит с меня этих дурацких экспериментов. Уеду в Молдову с нормальными ребятами и забуду уединения с этим психом. Предстояло еще сходить на банкет к его тете‚ которую он называл Люсей‚ хотя у нее было и свое корейское имя Лю.

Света Сланько в стройотряд не собиралась‚ боясь расстаться с любимым бенгальцем. Она планировала все лето проработать в какой-то конторе‚ а осенью посредством поддельной справки из больницы увильнуть от буряков.

-Ты – просто шальная девчонка‚- увещевала она меня‚- Зачем тебе этот придурок Мян? Он же изменит тебе с твоим партнером Решетняком или тем же Мисько. Да бог знает с кем! На него нет никакой надежды.

- Да я и не люблю его‚- отбивалась я от ее наскоков.- Просто хочется, чтоб возле был какой-то парень.

- А Павел Луганец тебе плохой?

- Павел разводит шашни с КПСС‚ гляди того‚ сам в члены ее подастся‚ – спорила я.

- Пусть лучше изменяет с неодушевленной партией‚ чем с реальными парнями‚- подвела итог строгая моралистка Светлана.

Тем не менее на юбилей любимой Лесиной тетушки Люси я явилась при полном параде‚ то есть‚ мужественно отлежав ночь на куче резиновых бигудюшек. От этого утром я не чувствовала себя отдохнувшей.

Небольшой зальчик Мяновской квартиры был уже полон гостей, когда Олег привел меня туда, и передо мной замелькали славянские и корейские лица, из которых я еще никого не знала.

Принаряженная кудрявая от химической завивки моложавая стройная тетя Люся, которой на вид я бы дала лет двадцать семь, белозубо улыбалась, от чего ее и без того узкие глаза делались похожими на щелочки, а ее худенький невысокий с фигурой подростка муж суетился перед гостями. У этой пары было четверо детей, старшая из которых успела выскочить замуж за русского парня и сделать тетю Люсю бабушкой в тридцать восемь лет. Их карапуз находился в спальне в сопровождении девочек постарше.

Но за столом сидели все четверо Мяновских двоюродных братьев и сестер, были тут и родной брат дяди Мяна с семьей, и сослуживцы обоих супругов, и соседи, так что на меня, как на Олегову невесту, обратили внимание все.

Первые тосты, чоканье бокалов и пожелания имениннице отошли благополучно. Мой подарок, маленький чайный сервиз, привел виновницу торжества в умиление так, что она расцеловала меня. Пришлось мне читать и собственные стихи, и петь под гитару. Олег проболтался, что я еще и танцую на сцене. Он явно рисовался перед гостями, пусть завидуют ему.

Он сидел рядом со мной, подливая мне вина и подкладывая остромаринованные корейские блюда: морковь, капусту, рыбу и салаты из нее. Леся пыжился от удовольствия, ведь я произвела положительное впечатление на его родню. Мое круглое лицо совсем не пугало круглолицых корейцев и поддатых уже гостей.

Именинница увела меня шептаться в детскую, где в сопровождении русской бабушки сосредоточенно возил по полу машинки пухлощекий внук тети Люси. Мальчик совершенно не походил на русскую родню и выглядел как монголоид, но начинал он говорить по-русски.

- Люсенька,- волнуясь, начала разговор тетя Люся,- Я слышала, что наш Олег увлекается мальчиками. Ну, понимаешь… Конечно, я не поверила. Моя дочка вышла замуж за русского, живут дружно. Так что, если захотите пожениться, мы не против.

Ого-го! Тут меня уже замуж выдают! Послушала бы она словоизлияния ее беспутного племянничка относительно его страсти к мальчикам, которые я слушала половину прошлой ночи, так бы не пела. Но я не стала ничего объяснять милой женщине, только сказала, что будущий стройотряд покажет что к чему.

В конце гулянки, когда развеселившиеся гости то пели, то танцевали, то бегали курить, я решила что пора мне отправляться восвояси. Мяновы родные, церемонно по-корейски кланяясь со мной, пригласили меня открыто приходить к ним в любое время. Леся привязался провожать меня.

- Зачем врать, что у нас любовь?- спрашивала я его по дороге.

- А разве у нас не любовь? – дурачился Олег, чмокая меня в щеку,- Еще какая любовь! Я берегу твою невинность до свадьбы.

Глава сорок четвертая

Через пару дней наш стройотряд выехал на уборку урожая в южный Чадыр-Лунгский район Молдавии, в один из колхозов, где вовсю спели ранние овощи и фрукты.

Впрочем, многие наши парни принялись за строительство коровников, но Мян остался со мной и теперь ходил возле меня повсюду, чем выводил из себя Павла Луганца, Игоря Искру и Русю с Зосей, то есть остатки нашей компаНИИ. Но Алексей Мисько сообразил, что если в большом селе Томай есть клуб, то должны быть и какие-либо инструменты. Переговорив с заведующей клубом – полной крашеной блондинкой с золотыми зубами - и завоевав ее полное доверие, он вскоре привел нас в заветную репетиционную, где нас ждали, как водится, три серебристые электрогитары, электроорган “Юность” и внушительная ударная установка. Восторгу нашему не было предела. Цивилизация проникла даже в это забытое богом местечко на крайнем юго-западе СССР.

Теперь теплыми вечерами, нажарившись на солнце на ягодных плантациях и в садах, мы спешили в прохладу репетиционной и уже дней через пять порядочно настроили все эти инструменты, а потом объявили, что даем концерт в селе на площади перед домом культуры.

Эти сладкие сельхозработы совсем не походили на уборку буряков, тут можно было объедаться вдоволь ягодами и фруктами, правда, мы же разобрали в районной аптеке и все желудочно-кишечные лекарства, так как трескали эти ягоды прямо с кустов. Но до тяжелых случаев ни у кого к счастью не дошло.

Жили мы, как обычно, в сельской школе, где теперь не было занятий. Школа стояла немного на отшибе от общих сельских улиц, как это бывает в селах, а за садами вокруг нее открывалась дорога к полуразрушенной церквушке, сзади которой лежало небольшое сельское кладбище, усаженное деревьями и цветами.

В Томае я думала о поездке в Бендеры и прикидывала как и когда же, наконец, это сделаю. Мне не хотелось тащить туда с собой никого, ведь моя память – это только моя память, да и кто бы мог понять меня там?

Мне изредка писала с Бендер только Света Молнар. Хотелось мне увидеть этот город, те места, где я когда-то жила, где была счастлива. Я наметила свою поездку дня на три в конце июля-начале августа, когда поспеют большие желтые душистые груши и оранжевые круглые абрикосы.

Мисько тем временем ежевечерне собирал нас в доме культуры, похожем на миниатюрный дворец с колоннами. Павел Луганец надел-таки бас-гитару, а я играла и на ритме и на электрооргане, меняясь с Борькой Макарусем. Женя Светличная на электрогитаре не играла, но, аккомпанируя себе на обычной шестиструнке, намеревалась побаловать зрителей песнями Высоцкого и Окуджавы.

А вот танцевать мне было не с кем, и я, видя рвение к этому делу Леси, решила поставить упрощенный вариант рок-н-ролльчика с ним в качестве партнера, чему он весьма обрадовался и даже после пяти репетиций танцевал сносно. К концерту нам срочно пришлось искать ему соответственный костюм из узких дудочек и остроносых туфель-крыс. Мне-то годилось любое нарядное платье, а вот партнер в потертых джинсах и замызганных кроссовках совсем не смотрится.

На концерт в тот воскресный вечер народу привалило великое множество. Приехали на машинах и велосипедах жители соседних деревень. Они каждый наш номер встречали восторженными криками и завалили нас полевыми и садовыми цветами. На “бис” я читала свои русские стихи и пела русские песни, Женя Светличная понравилась всем не менее, а уж наши с Олегом танцы произвели полный фурор. Нас вызывали четыре раза. Вместо пяти песен, запланированных ансамблем, мы пели полтора часа весь, наверное, наш репертуар под одобрительный рев зрителей.

На сельских жителей наше выступление произвело такое впечатление, будто приехали не обычные студенты, а какие-нибудь столичные “Веселые ребята” или “Самоцветы”. Но самое главное я оставила на конец выступления, закричав по-молдавски:

- Ну ште русеште, шпуне романэште!- и махнув рукой своим парням, заигравшим народную молдавскую “Ляну”, я выскочила с микрофоном и запела ее по-молдавски. От этого взвыли, захлопали и запели вместе со мной все.

После “Ляны” я по-молдавски же спела “Винограда лист зеленый” и “Имеет мама одну дочь”, которые исполняла по памяти пятилетней давности.

Темпераментные молдаване хлопали и орали так, что их бурная энергия переполняла меня. К нам пробился худенький подросток в расшитой народной рубахе и со скрипкой под мышкой.

- Я – Нику Чоботару, скрипач, - представился он и заиграл “Ляну” на скрипке снова, а наши парни, подхватив его темп, ударили по струнам. Я запела опять. Наверно, все зрители бросились в пляс. После этого к Нику подошли еще два мужчины средних лет со скрипкой и наем, и народное гулянье, которое мы затеяли, состоялось на славу.

Откуда-то принесли столы и лавки, бутыли с домашним виноградным вином, плачинды [плачинды – пироги\молд.\] с разной начинкой, брынзу, колбасу, хлеб, овощи. Нас торжественно усадили в центр стола, и сам председатель колхоза толкнул речь о дружбе между народами и уважении к нам- русским, украинцам и даже корейцам. Он, кланяясь, указал на Мяна. Они, жители Томая и окрестных сел и деревень, от души благодарят нас. Нас пригласили дать концерт и в райцентре Чадыр-Лунге.

На меня, как на признанную звезду, свалилось столько любви, цветов и угощения, что уснула в ту ночь я крепко и без задних ног.

С легкой руки Алексея Мисько мы завертели мощные дела, превратившись в полноценных артистов. Какой черт затащил меня на библиотечный факультет, надо было идти на народные инструменты с ними.

В трудах на ягодниках и репетициях дотемна нам совсем не оставалось времени на какие бы то ни было глупости. Павел Луганец, Игорь Искра, Алексей Мисько и Олег Мян находились возле меня в одинаковой степени, а спала я в одной комнате с Русей, Зосей, Женей и другими девушками. Женя и Леша все-таки находили время для поцелуев по ночам, о чем нам в строгом тоне сообщало наше начальство.

Концерт в Чадыр-Лунгском районном Дворце культуры мы отыграли не менее чудесно, тем более, что к нам присоединился юный Нику со скрипкой и его друг Михай с наем. Зал был забит под завязку, так как нам хорошую рекламу дала местная газета и мы зрителей нисколько не разочаровали, поскольку в свой молдавский репертуар я включила семь песен на молдавском языке.

Нику Чоботару и Михай Паскал зачастили ходить к нам, и если взрослый парень Михай выбрал себе в пассии одну из наших девушек Лиду Коваль, то четырнадцатилетнего виртуоза-скрипача Никушора любили все сразу. Он ластился ко всем, наши девчата кормили его конфетами, которые по-молдавски называются бомбоане. Причем, Нику любил до одурения конфеты «Скуфица рошие» [Скуфица рошие – красная шапочка\молд.\], но не отказывался и от обычных карамелек.

Если Михай, широко улыбаясь, молча посиживал в уголке, пожирая большими карими глазами симпатичную химзавитую Лидочку, то Нику, мило по-молдавски смягчая все твердые «л» и «р» и четко выделяя все «о» в словах, рассказывал нам сельские новости. Его родители являлись местным агрономом и фельдшерицей.

Однажды он рассказал нам о том, что на местном кладбище лет семьдесят еще назад кто-то повадился вырывать свежие трупы и выдирать из них внутренности. Когда он это говорил, многие наши девчата ахали и хватались за сердце.

- В каждом селе есть свои колдуны. У нас был таким колдуном одинокий Кыртя. Старый уже. Жил он тем, что люди дадут за его колдовство. Никакой полезной скотины не держал кроме черных собаки и кота. А когда Кыртя умирал, то был три ночи и три дня страшный ливень. А в то время, когда он умер всем казалось, что пришло с Карпат землетрясение, так тряслось и шумело все вокруг.

Бунэ [бунэ – хорошо\молд.\], похоронили Кыртю на кладбище, как и всех. А на другое утро его соседка леле [Леле –тётя\молд.\] Мариоара еле дошла до колодца. Сказала, что ночью приходил к ней колдун и пил ее кровь. Показала пятно на шее. Мариоара была вдовой, жила одна. Забрал ее потом сын с семьей.

Но тот, кого кусает вампир, потом сам становится вампиром. Не прошло и недели, как у соседей сына Мариоары умерла маленькая дочка. Люди говорили, что это она выпила кровь ребенка. Такой крик поднялся, что пришлось женщине уехать в город. Но и там она кого-то кусала, нанявшись в услужение.

А Кыртю стали все бояться. Первое, что сделали, это вырыли из земли гроб колдуна и закопали в глухом месте леса. В то время опять разыгралась сильная буря. Гроб проткнули осиновым колом.

Может, перестало тело Кырти шататься по окрестным селам, но его душа все-таки залетает сюда иногда, ведь его даже черти не захотели забрать к себе в ад. Это он жрал внутренности покойников. Такой ужас! Его хату потом сломали, остался большой пустырь, и никто не захотел там потом селиться и сажать что-нибудь.

Это что – вот в Румынии был Влад Дракула Цепеш - вампир, так вампир, а у нас так себе. Баба Клоанца [баба Клоанца –баба Яга, старая ведьма \молд.\] в лесу или колдун в селе…

Мне загорелось осмотреть место Кыртиной хаты и погулять по кладбищу. Всей ватагой мы двинулись туда. На отшибе за кладбищем у самого темного и широколиственного гая, где было уже сумрачно и тихо, в густой траве мы увидели только несколько саманных кирпичей – все, что осталось от хаты колдуна Кырти.

Я толкнула ногой какой-то камушек, вдруг что-то блеснуло. Я подняла грязную монетку, потерев которую, обнаружила, что это один серебряный румынский лей еще довоенного выпуска. Надо же, колдун Кыртя посылал мне привет этим серебряным леем. Сколько тут народу лазило, а денежка досталась мне. Точно, на мне какой-то особый знак имеется.

- Талисман, - сказала я всем, пряча находку в карман джинсов. Я еще не представляла, что он мне сулит и ждала только счастья в светлом и чистом будущем.

В начале августа я отпросилась-таки съездить на пару дней в давно не посещаемые мной Бендеры. Светлана Молнар писала мне от тетки, и едва сойдя с электрички на вокзале, я позвонила по ее телефону, и на мое счастье застала Светку дома. Она взвыла от радости и полезла ко мне целоваться у калитки того дома, где она теперь жила вдвоем с тетей, похоронившей мужа.

Меня повели за стол и завалили вопросами. Девятнадцатилетняя Света за пять лет, пока мы не виделись, еще больше располнела и по сравнению со мной казалась гораздо старшей.

- Какая ты тоненькая!- завидовала она мне,- А вот я все полнею не в меру. Анюта Лэзэреску и ее сестра Лариса учатся в Кишиневе. Мать осталась с новым мужем и его детьми. Этот хмырь Серёжа ее бросил. А у меня ведь новый братец Андрюша. Помнишь мою родню? Моя сестра Стелла уехала в Москву, живет там в общаге и меня зовет туда. Пожалуй, я поеду, а то тут из Одессы часто приезжает мой двоюродный брат – сын тети – Саша. Он-то ничего, а вот его женушка то и дело подбивает его против меня. Мол, я хочу у них этот дом оттяпать.

Если честно, то я и правда не знаю, куда сунуться. Тут работаю поварихой в кафе. Помнишь возле нашей школы? Мы ходили туда.

Света показала мне выпускные фотографии моего бывшего класса и принялась рассказывать о каждом нашем однокласснике. Кто и где учится или работает. Многие поразъехались. Например, Дан Заднипру с его чудесным музыкальным слухом уехал в Питер, как и хотел. Кто-то ринулся в сторону Украины, кто-то еще дальше.

Я спросила, знает ли она что-нибудь о Юрии Мицкевиче. Она созналась, что самого его не видела года четыре, но Аня писала, что у него есть жена и ребенок.

Удивительно, но злющая Нина Пантелеевна в прошлом году умерла от рака печени. Наверно, черти забрали ее к себе. А вот Борис Максимович наш обожаемый стал директором седьмой школы.

Света позвонила в Кишинев Ане Лэзэреску, и она с радостью сказала, что приедет уже на следующий день ради встречи со мной. К своему когда-то любимому дяде я не пошла, оставшись ночевать в гостеприимном доме Светланиной тети.

Наутро я пошла одна на кладбище за шелковый комбинат на могилу своей тети. Бродя там у ворот, я нашла и могилу Нины Пантелеевны. Могила моей тети выглядела ухоженной, на ней пышным цветом цвели розы и лилии, значит, дядя Матвей и его новая жена ухаживали за этой могилой. Но я не хотела обременять дядю своим визитом. Как и моя мама я все дулась на него и не была готова к встрече.

Мне хотелось узнать об Игоре Морошану, и я пешком пошла к его дому, вдыхая такой теплый нежный аромат спеющих груш, абрикосов и цветущих на улицах крупных гвоздик.

Игоря тоже не было в Бендерах. Он учился в Одесском педагогическом институте, и сейчас тоже где-то работал в стройотряде. Мне стало невыносимо грустно, и я машинально пошла к тому дому, где сама жила когда-то.

Над воротами, выкрашенными зеленой краской висела табличка с фамилией моего дяди и заливалась неизвестная мне собака по ту сторону ворот. Я, не останавливаясь, прошла мимо и вышла на берег Нистру. Тысячелетиями быстрая вода с Карпатских гор бежала к Черному морю, став той рекой, которую славяне зовут Днестр, а румыны – Нистру. Древние греки тоже знали эту реку, называли ее Тира и даже основали на ее берегу город Тирасполь, что переводится именно как Тирский город. Тирасполь расположен на противоположном берегу Тиры-Нистру от Бендер. Не удержавшись, я забрела в воду моей милой реки, в которой купалась в свои юные годы, и после этой водной процедуры стихи сами полились из моего мозга.

Часов в семь вечера мы со Светой Молнар встретили Аню, и эмоции выливались из нас водопадом. Аня потащила нас к своей матери, которая уговорила нас ночевать у нее как в добрые старые времена. Комната девочек в их отсутствие пустовала, и мы завалились на старый диван втроем.

- Девочки, ну не могу я к нему пойти. Я боюсь. В следующий раз.

- Нет, пусть порадуется. Иди завтра же, - настаивали обе.

Мы дошли сразу же до откровенности, и Аня созналась, что ее преследует бывший мамин муженек Сергей. Ему тридцать два, а матери сорок. Материному теперешнему мужу сорок два года. И вот этот Сережа буквально запреследовал ее в Кишиневе. Но он – дуб и дурак, к тому же много пьет. А у Анечки проблемы с ростом. Был у нее парень Костя с их курса, так немного ниже ее. А вот тот подлец Сережа высокий, как раз по росту подходит.

Но после Аниных прогулок с Костей Сережа с алкашами поймали этого Костю и навешали ему. Вобщем, Сережа не давал Ане никакого прохода.

- А на меня вообще парни не глядят, только женатые сорокалетние мужики цепляются и назначают свидания, - сокрушалась полноватая Светлана. Я же рассказала им, что у меня есть поклонник-гомосек. Да и других парней хватает, но замуж пока не собираюсь.

Утром подруги все-таки затащили меня в дом дяди. Мои родственники даже прослезились и в мгновение ока сообразили нам целый стол угощений. Я чувствовала себя последней скотиной. Надо было с вокзала бежать к ним, не раздумывая, а еще лучше приехать гораздо раньше. К сожалению, бабушка Иляна умерла в прошлом году. Я могла бы приехать хоронить ее, но мне никто не сообщил, а сама я и не догадывалась написать по знакомому адресу. Больше от дяди я не уходила до отъезда.

В воскресный полдень я уезжала из Бендер, провожаемая дядей Матвеем с супругой Маргаритой Петровной и подругами Светой и Аней. Узнала я, что мой давний друг Лева Манукян обитает в Москве и учится там в каком-то вузе, проживая у кого-то из многочисленной родни.

Увозила с собой я теплые впечатления от встреч с близкими мне людьми, кучу адресов, телефонов и воспоминаний. В кармане моем грела мне бедро серебряная монетка в один лей колдуна Кырти из Томая.

Наши встретили меня, обрадовано сообщая, что райотдел культуры включил нас в свой план работы, и нам светят еще два-три концерта в разных селах района. Любят же молдаване заводную музыку! Нас с неизменной любовью встречали везде, и концерты неизменно заканчивались всеобщими танцами. Я была нарасхват как знающая молдавский язык, хотя я знала на нем лишь несколько фраз. Тем не менее меня заваливали цветами и фруктами. Я понимала, что останься я здесь еще немного, и мне была бы обеспечена слава Марии Кодряну, Надежды Чепраги, а то и самой Софии Ротару.

Павлу Луганцу невольно пришлось принять дружбу Олега Мяна, как бы Павел не презирал всяких противоестественных гомиков. Но Леся Мян был неплохим барабанщиком, а Павел – гитаристом. Работа в ансамбле поневоле сплотила нас всех, а с музыкой все сельхозработы казались просто раем.

В конце августа, когда наши парни еще достраивали коровники, мы с девушками уже получили расчет к сильному сожалению нашего нового друга Нику и должны были разъезжаться по своим делам и домам.

Глава сорок пятая

Мне светила совершенно безрадостная для меня перспектива ехать домой в Навашино, от чего я приходила в ужас, сменявшийся унынием. Мои родители и тамошняя родня всячески уговаривали меня в письмах и по телефону, клянясь мне в любви и обещая массу удовольствий при наших встречах, но меня совершенно не радовала перспектива оказаться там среди серых буден безрадостного существования маленького районного городка с населением в два десятка тысяч человек и двумя заводиками, дымящими трубами над песчаными холмами у широкой спокойной Оки, которая мне всегда представлялась девой-богатыркой. Она дремала долгое время, но иногда в половодье широко разливалась, показывая свой буйный нрав.

Да, лето у нас в Приочье я обожаю и согласна жить там только в теплое время, но, Боже, как меня все время угнетала пятимесячная нижегородская зима, убивающаяся все живое в начале ноября и отступающая лишь в конце марта, а то и начале апреля. Всю зиму, видя лишь белизну снега, мне не хотелось там жить.

Люди там тоже не особо радовали меня. В Молдове и на Украине я нашла тех, кто искренне любил меня, радовался моей радости, болел моей болью, но в Навашине у меня таких друзей совершенно не было. Ни друзей, ни родных, никто не тянул к себе так, как например Светлана Сланько. Вообще мне гораздо больше нравились украинцы. Неужели, нижегородцев так отатарили, что мы стали такими же кровожадными полумонголами, радующимися крови своих жертв? Почему это только великороссы способны просить у господа выбить себе один глаз, чтоб у соседа не было обоих, как в том анекдоте?

Почему мы не радуемся удачам других, а желаем всем зла большего, чем себе? Я – часть этого народа, кровь и плоть его. Я хочу изменить свой народ в лучшую сторону. Уж если всесильный Бог не в состоянии сделать это, то что делать мне?

Я чувствовала, что именно люди моего народа способны сотворить надо мной самое ужасное, что только может творить один человек над другим. Я чувствовала себя в роли Иисуса Христа, идущего на Голгофу под громкие яростные крики Его народа, от плоти и крови которого он произошел:

- Распни его!

Я чувствовала уже на своем лице комки грязи, летящие в меня из рук моего народа и губами ощущала тот уксус, что подал жаждущему Иисусу его народ, когда Иисус под палящими лучами солнца умирал за свой народ. Мой народ меня не ждал как пророка, но жаждал заиметь очередного козла отпущения в моем лице для всеобщей потехи и презрения.

Иисус Христос, разумеется, не желал терпеть мучения от своего народа, но Бог-Отец послал его к этому презренному, увязающему в грехах народу ради этого народа. Тот же Отец-Вседержатель посылал меня в свой народ явно не ради моих наслаждений дома.

Через много лет после этого чья-то талантливая голова придумала чудесную песню, исполненную одной из моих любимейших русских групп “Рондо” устами типично русского певца Александра Иванова именно о нашем русском народе:

- А придет святой,

Гоним всей толпой

Да со смехом со свету сживаем.

Вынем из петли,

Кинем горсть земли

Да напьемся за помин.

Я, чистая, светлая, умная, душевная, высшая шла в свой полудикий народ в поисках таких же, как я, но блуждающих среди зла, тупости, жестокости, насилия и не находила подобных мне в своих местах.

Уезжая на свою Голгофу, я хотела еще чуть-чуть насладиться приятным обществом сердечных людей и не могла не заехать в Крым к приятелям-археологам Баграму Вазгеняну и Мише Сивоусу, копающих бренные останки древнегреческих городов в Понте Эвксинском. За мной несомненно увязался и постоянный мой попутчик теперь Леся Мян.

С Молдовы мы добирались двумя поездами, а до стоянки археологов в районе Судака еще и автобусом от Симферополя. Потрясающие виды невысоких Крымских гор, вздымающихся, будто из синих вод Черного моря, потрясли меня в отрочестве, когда я увидела все это впервые. Леся сейчас видел это в первый раз, и мы, широко раскрыв глаза, не отрываясь, озирали все это великолепие из больших окон “Икаруса”, плавно скользящего по шоссе. Древние греки, тоже сраженные этой красотой, и заложили тысячелетия назад тут свои города для наслаждения этой царственной природой.

Археологи, дочерна загоревшие на солнце, явно обрадовались нам, и словоохотливый Сивоус прочитал нам небольшую лекцию об изысканиях, показав парочку целых греческих амфор и кучу всяческих осколков, собранных среди откопанных археологами обломков и фундаментов древнегреческого города-порта.

- Большая часть этого города под водой. Сейчас наблюдается регрессия Черного моря, то есть его уровень поднимается, затопляя побережья. То, что три тысячи лет было сушей, стало дном моря. Нам нужны аквалангисты, чтоб проводить подводные раскопки. Возможно, надо самим учиться нырять, - подвел итог Михаил Сивоус.

Я это знала из книг моего любимого Александра Кондратова. Он утверждал, что прибрежный шельф таит немало загадок, и упор надо делать именно на него при раскопках. Черное море увеличивает свои владения, а вот внутреннее море-озеро Арал высыхает на глазах. Вокруг Арала соленые сухие пески. Я чувствую, что пустыни полны тайн, ибо не всегда они были пустынями. Даже огромная Сахара когда-то была цветущим раем.

Нам с Олегом предложили по спальнику после ребят, уехавших на пару дней по делам, и мы с радостью завалились в них в тот день часов в пять вечера после путешествий почти по всей Украине. Нас и не тревожили до утра.

Археологи столовались кто где мог – в поселковой столовке или тут же на походной газовой плитке, на которой и я наутро сварила нам нехитрый завтрак. Мы с Мяном собирались весь день полазить по горам и поплавать в море вдали от шумных пляжей знаменитых курортов. Больше трех дней я тут быть не собиралась, поддавшись на уговоры и посулы моей родни в Навашине.

А пока жаркое солнце августа семьдесят шестого щедро поило своими лучами южную оконечность Крымского полуострова, который в своей истории перешел от греков к скифам, от них к туркам, потом к татарам и наконец, к славянам.

Я знаю, что в Крыму, как на осколке какой-то древней суши, прилепившейся с севера к Евразии, чудом сохранились древнейшие эндемичные растения, нигде в мире более не встречающиеся, хотя я и не знала какие они именно. Убежденным ботаником я не была.

Просто побывать, почувствовать Крым хотелось неимоверно. Обо всем этом я говорила Олегу, когда мы шли по тропинке, поднимающейся в гору.

- А мне по большому счету все равно где быть, лишь бы с тобой, - вдруг заявил он, - Я так привык к тебе за это время, что ощущаю себя частью тебя и готов целые дни слушать твои разговоры. Люсь, может поженимся? Мне ведь уже почти четверть века.

- Это – предложение руки и сердца?- удивилась я, оглядывая хиленькое Мяново тело, его узкоглазое монголоидное лицо с черными глазами-щелочками и темно-вишневой полной нижней губой. Олег снял рубашку и повязал ее на поясе поверх потертых джинсов и его голая узкая грудь не вызывала во мне страстных желаний.

К тому же, я была просто уверена, что подвернись сейчас Леське симпатичный мужественный парень славянского или кавказского типа, хоть тот же Миша Сивоус или Баграм Вазгенян, он без малейшего сожаления бросит меня и побежит за ним. Я искренне боялась, что так и будет. Хоть я с одной стороны хотела, чтоб Леся, как верный пес, лежал у моих ног, но с другой стороны, я бы мечтала себе в покровители кого-нибудь помужественнее, поэтому на болтовню его о нашем совместном проживании, я ответила тем, что все решится после моего приезда из дома.

Как и хотели, мы вдоволь налазились по горам и скалам, накупались в теплом Черном море, и вечером того же дня веселые археологи устроили нам небольшой сабантуйчик с местным виноградным вином и песнями под гитару в исполнении еще одного будущего археолога Эдика. Пели и мы с Олегом. Этот Эдик, подобно Жене Светличной, был поклонником бардов, особенно Владимира Высоцкого. Он битый час пел нам его душещипательные и юморные песни о войне, горах, психах с Канатчиковой дачи и переселении душ.

Подхватив мысль от последней песни, развязавший язык от пары стаканов вина, седенький профессор археологии Дмитрий Иванович начал свой рассказ:

- Мой отец, потомственный дворянин, очарованный гениальным открытием Дмитрия Менделеева, назвал меня в его честь, чтоб и я стал великим химиком. Папа обожал проводить химические опыты. Но меня не влекли ни его служение царю и отечеству, ни химия. С детства меня интересовали только древние Египет, Греция, Рим и далее в глубь веков.

Читая книги об этом, я воображал себя то римским легионером, то греческим философом, то египетским жрецом. Далекое прошлое тянуло меня неимоверно, мои дорогие друзья, и я пошел в археологию всей пылкостью юного сердца, несмотря даже на то, что в России разворачивалась революция. Я опомнился только тогда, когда наш университет закрыли ввиду ежедневных перестрелок.

Батюшку моего новая власть изрядно потрепала. Все его сбережения и драгоценности аннулировали, так что ему пришлось служить в госучреждении и отречься от дворянского происхождения. Один его братец, белый офицер, сложил голову в гражданскую, а второй эмигрировал сначала в Турцию, а потом растворился где-то на просторах Франции. Я пошел в преподаватели, выезжая иногда на раскопки.

Так вот, мои любезные, вызволяя из-под земли то или иное поселение, я как бы вселяюсь в души его обитателей и вижу мир их глазами. Мне совершенно легко далось изучение древних сложных языков: греческого, латыни, старославянского. Чует моя душа, что в донских казачьих говорах сохранились половецкие наречия, а нашу Харьковщину населяли скифы, оставившие нам свои названия.

Дмитрий Иванович поправил на переносице большие роговые очки и ушел в какие-то свои мысли.

На Крым опускалась многоглазая темно-бархатная августовская ночь. С моря доносился запах свежести легкого бриза, хотелось плакать от счастья и петь всю ночь. Руководители потянулись к своей палатке, а мне предложил прогуляться у моря мой бывший партнер по танцам Баграм. Разумеется, Мян прилип к нам сразу же. У меня зародились нехорошие подозрения, но я пока молчала.

Парни захотели искупаться и полезли в теплую воду, а я, подумав, что, выйдя из воды тут же замерзну, не пошла с ними, оставшись прохаживаться по берегу. Луны на небе не было, и я залюбовалась горящими прямо надо мной летними созвездиями, среди которых слабо мерцал Млечный путь, который украинцы называют Чумацьким Шляхом.

Моего любимого зимне-весеннего созвездия Орион я не увидела, разумеется, зато без труда нашла яркий Ригель в созвездии Льва и Гемму в Капелле. Парой секунд по небу пронеслась сгорающая запятая метеорита, и я успела загадать заветное желание ”Хочу быть писательницей!”

Попутчики мои, отдуваясь и смеясь, выскочили из воды и побежали в темень стаскивать мокрые плавки и надевать сухие брюки.

- Вас там шишиги в воду не утащили?- поинтересовалась я.

- Какие такие шишиги?- поинтересовался Мян.

- Вот такие шишиги. Когда моя тетя Нина у нас там летом ходила на речку, моя бабушка Женя предупреждала: ”Нинонька, не ходи на речку ночью, а то шишиги унесут”. Русалки, наверно, у нас так называются. У нас там ведь помесь русских, мордвы, татар, чувашей. Вятичи, одно слово.

А ведь мои друзья – не русские, даже и не славяне: Мян – кореец, а Баграм Вазгенян – армянин. В их морях, речках и озерах наверняка жили свои водные духи.

Мы забрались на большие камни у прибрежных скал и принялись, молча, слушать неумолчный прибой. Шел, наверно, двенадцатый час ночи, когда вдалеке среди вод мы увидели какое-то слабое свечение, которое увеличивало свою яркость. Поскольку мы были достаточно далеко от этого, то не могли точно определить размеры данного объекта. Мы увидели, что из воды вылетел яркий голубовато-белый шар. Он чуть поднялся над водой и пропал.

Пока мы глядели во тьму, пытаясь увидеть что-нибудь еще, я заметила, что звезды у нас над головами стали пропадать и поняла, что над нами летит что-то большое, порядка десяти метров в диаметре. Я сказала об этом Лесе и Баграму, и мы побежали к нашим. Но пока бежали, это нечто, которое мы определили как корабль пришельцев, улетело по направлению на север, на материк. Мне просто везет на чудеса. Надо же, появлюсь на один день где-нибудь, и тут же начинаются чудеса, которых без меня почему-то никто не видит.

Археологи взбудоражились сразу и решили теперь поочередно не спать ночами и караулить таинственное нечто на том же месте, где мы его увидели. К сожалению, на другой день я уезжала домой, как и договорилась с родней, но перед тем заезжала еще в Купянск, где ждали меня мой братец Игорь с его молодой супругой Мариной.

Глава сорок шестая

Вместе мы поехали на Русь, как говорил Игорь. Молодожены побыли у нас неделю, но они почти все время находились у деда и бабушки на Октябрьской, а я сразу же очутилась в объятиях своих навашинских подруг Люды Сосновой, Ларисы Маркиной, Люси Лушиной и других менее знакомых. Буквально неделю я ходила по гостям или принимала подруг у себя. Писем никуда не писала, не до того было. Подруги обрушили на меня свои новости об учебе и кавалерах.

Люся поступила в тот же Муромский политех, где училась ее родственница и наша общая подруга Люда. Маша Семина с треском провалилась во Владимирский пединститут, а Ларе предстоял еще год учебы в средней школе, хотя она и старше Марии на два месяца. Лариса в детстве болела.

Легкомысленная Маша, давно крутившая любови, уже поступила на местный судостроительный завод и подцепила там кучу друзей. В один из вечеров она пришла ко мне с черноглазым Колей, которого представила своим парнем, и кудрявым блондином Валерой, у которого девушки не было. Валера оказался ровесником Маши, то есть ему было семнадцать. С первого вечера этот нахальный туповатый, но смазливый и модный Валерик полез ко мне обниматься. Если его объятия я еще как-то выдержала, поскольку рядом Маша и Коля делали то же самое, то его поцелуи с запахом табака меня явно не обрадовали.

Но Валерика Светлова это, казалось, совсем не смущало. Он называл меня “столичной штучкой” и поставил себе задачу меня “закадрить”. Я бы и совсем не стала с ним встречаться, но наша любящая всяческие гулянки Маша нашла способ свести нас с Валеркой вместе. Оказалось, что ее Коле исполняется девятнадцать. Меня настоятельно просили придти к нему, можно даже без подарка.

Втроем с Машей и Люсей мы выбрали Коле модную сорочку. У него собралась небольшая компания, куда входил и Светлов. Получилось, что он не отходил от меня ни на шаг. На столе присутствовала только водка, так что, выпив пару раз, я уже плохо соображала и начала нести какую-то околесицу. Слабо получалось у меня отбиваться от Светлова. Подлый Валерка каким-то образом убедил меня пойти к нему.

Там мы долго целовались, и все это я помнила потом как бы со стороны, будто и не со мной это было, так размыто оно потом выглядело в памяти. Мне казались неприятными его поцелуи, но особого сопротивления им я почему-то поначалу не выражала. Наконец, как бы очнувшись, я все-таки сумела вырваться из его цепких лап и, проклиная себя за все на свете, побежала домой, борясь с тошнотворным запахом водочного перегара внутри меня.

Наутро, заверив себя, что со Светловым более не встречусь, я пошла к Ларисе Маркиной. Она не любила ни Машку, ни ее кавалеров, считая их легкомысленными и тупыми. Не особо вдаваясь в подробности, я рассказала Ларе о прошлой гулянке и приставаниях Светлова.

- Машка все время гуляет ночами напропалую, но ведь ее мама делает подпольные аборты. Так что Мария в девках не засидится и не принесет маме ребенка в подоле. Там все схвачено, -мудро рассуждала моя младшая подруга. У меня противно заскребло на душе. На что она намекает? Но думать о плохом не хотелось, и мы принялись слушать новые записи группы “Smoky”.

Вечером я узнала, что Маша вообще ночевала у Кольки. Ее шею украшали красные следы поцелуев взасос, и можно было только гадать, что эта парочка вытворяла ночью. Однако Машке было этого мало. Она познакомилась с командировочными ребятами, командой, приехавшей на местную судоверфь за новым судном.

Поскольку эти парни жили в общежитии, Мария решила затащить их в гости к другому ее знакомому и потрясти их денежки, разведя командировочных хотя бы на выпивку и угощение. У того Вовки Павлова, к которому Маша тащила и меня, имелась одинокая бабуля с вполне приличной квартирой. Подумав, что в этой вечеринке я забуду Светлова, я пошла на эту очередную Машкину авантюру.

Морячки оказались щедрыми, организовав столик с приличным вином, колбаской, копченой рыбкой и шоколадом. Лева-капитан, Саша-механик и трое других вовсю выкаблучивались передо мной, Люсей Лушиной и Машей.

Стараясь более не пить их атомную водку, я глотала понемногу белое вино, видя, как пьянеет и дуреет толстозадая Мария. Строгая Люся пила со мной тот же беленький компот, как назвали тот напиток наши парни.

Хозяин квартиры меня заинтересовал тем, что играл в местном дворце культуры на ударнике. У него в комнате имелась и гитара, которую мы с Сашей-механиком тут же и опробовали. Миловидный Вовчик не подходил мне по росту - почти с меня, а дылды Машка с Люсей его совсем переросли. Умом Вова совсем не блестел, а таких тем более я в упор не хотела видеть. Словом, меня не устраивали парни в этой компании. Тем не менее, Вова пошел меня провожать, и в начале нашей улицы мы нос к носу столкнулись с Юриком Поповым.

- Приехала! Вот это да! Устроим тебе торжественную встречу!- завопил он, не слушая моих возражений, хватая меня в охапку. С высоты своих каблуков он тоже показался мне мелковатым. Пришлось договариваться с ним о встрече с остатками той нашей компании, которая была у нас года три назад.

Дома мать разнесла меня за очередную выпивку так, что пришлось мне вести подруг, чтоб отпросили меня в субботу на сходку к Попову. Но потом я не раз раскаялась в этой вылазке. Лучше б я никогда не видела ни одну рожу из этих так называемых друзей юности!

Там на четверых девушек оказалось аж восемь парней: сам хозяин, Виктор Маслов, рыжий Витька Самойлов, Валера Ларин, Боря Мочалин, Женя Чижов, Лешка Осинкин, Дин Папин и даже отсидевший пару лет за воровство противный толстомордый Леха Ханов. Ничего в моей душе не дрогнуло при встрече ни с одним из них, даже с Масловым, а ведь я его так сильно любила перед моим отъездом в Харьков.

Девчата все-таки иногда погуливали с ними в таких компаниях. Дин упорно бегал за Люсей, а Ларка-Битломанка по старой привычке вздыхала о рыжем Саме. Маша по своему обыкновению обожала почти всех. Пришлось мне тосковать среди этих дубов до первого глотка вина.

По мере вхождения градусов в мои мозги мир становился симпатичнее. Вот уж и танцы начались под музыку из большой “Снежети”. Хозяин квартиры Юрик с лежащей на его плечах копной густых каштановых волос, показался мне милым мальчиком. Он увел меня на кухню и принялся объясняться в любви, целуя руку. Он подарил мне красивый перстенек с камнем цвета морской волны в виде ромбика. На память.

Постепенно ребята разошлись, пока мы с Юриком несли какой-то вздор, сидя на диванчике в его кухне. Я почему-то совсем не смотрела на часы и что-то слабо вякнула лишь тогда, когда в зале никого не осталось, не считая горы грязных тарелок, вилок и рюмок на столе. Разве мои милые друзья в Харькове бросали меня одну где-то?

Когда в дверь сильно забухали, я попыталась удрать, увидя Дина и тюремщика-Леху. Часы показывали первый час, и я бегом помчалась по лестнице вниз без провожатых. Боже, что это за народ, что за город! В Харькове мы с подругами полностью доверяли друг другу и не представляли как можно было оставить одну из нас в подпитии одинокой в незнакомой компании, бросив на произвол судьбы. Напивались порой до чертиков все из нас, но либо я смотрела за Русей, либо Света за Зосей, либо наоборот. Тут же получилось так, что мои “верные” подруги потихоньку сбежали. Кровно обидевшись на них, я решила в их компании на их гулянки больше не соваться. Пусть приходят ко мне, поболтаем за чаем, но ни в какие квартиры ни к кому – ни-ни.

Но почему-то судьба подкидывала мне свои очередные выверты. Одним теплым солнечным сентябрьским днем, когда русская золотая осень вовсю завладевает садами и парками и совершенно не жалеет для нее золота, охры, меди и багрянца, зажигая даже на улицах города пышные негорячие пожары, я вышла из дома в довольно короткой юбочке.

Без проблем доехав автобусом до Крестовоздвиженской церкви, которая была в то время сельским клубом, я вышла напротив Власовой канавы, заросшей густыми крапивными зарослями. Прямо по улице в небольшом деревянном домике жили моя бабушка Евгения со своей незамужней дочкой Тамарой, моей теткой.

Высокая однокупольная церковь, стоящая в самой высокой точке большого русского села уже тогда слившегося с Навашином, величественно гляделась в воды маленькой извилистой Велетьмы, прошмыгивавщей в Оку у ее подножия, и сохранилась, наверно, от полного поругания ее большевиками лишь благодаря тому, что заделалась при советах очагом культуры. Там крутили советские, а то и индийские боевики, мелодрамы и комедии, а мы, шебутная молодежь, устраивали в храме танцульки с обильными возлияниями и матерщиной. Церковь передергивалась, сжималась от такого бесовства, но терпела сие безобразие до девяностых лет двадцатого века, когда стараниями властей и верующих восстала из грязи и возродилась, вновь приняв великий сан храма.

С другой стороны от церкви тянулись на полкилометра мутноводые, заросшие ряской и тиной канавы, по берегам которых едко зеленели огромные заросли крапивы, которые я очень боялась в детстве.

Итак, выйдя из автобуса с парой старушек, я направилась вдоль канав по улице, пустующей в это время дня. Деревянные и редко каменные одноэтажные частные домики, частью поновей с резными наличниками, частью постарей, сложенные из черных от времени бревен, впритык лепились один к другому. Этой тесноты страшно боялась моя крестная Тамара, ведь их дом был деревянным.

За домами виднелись кудрявые рябины с красными уже ягодами, широко раскинувшие ветки яблони с наливающимися на них яблоками желтобокой антоновки или красной боровинки, синеющие мелкими плодами сливы и терновник, а в палисадниках вовсю пестрели звездоподобные астры и махровые георгины, яркие, но почти не пахнущие осенние цветы.

Неожиданно из проулочка прямо на меня на безлюдной улице вывалила шайка пацанов, галдящих как стая галок на заборе. На вид лет им было поменьше, чем мне. Я попыталась обойти эту компанию, но они заметили меня и поспешили в мою сторону, намереваясь пристать ко мне.

- Ах, какая телка! Познакомимся!- слышались возгласы из их кучи.

Они окружили меня и принялись лапать кто за руку, кто за плечо, а от их противного запаха водочного перегара и дешевых сигарет меня стошнило. Я поняла одно: надо бежать. Оттолкнув с силой двоих, я рванула в кусты крапивы на берегу обширной канавы и побежала напрямик в проулок, ведущий к дому моей двоюродной сестры, но уводящий от дома бабушки.

Преследовать меня через крапиву никто не решился, но все заорали и засвистели. Не чувствуя крапивных ожогов, я влетела в ворота своих родных и только тут увидела, что мои голые ноги покрываются жгучими ало-белыми волдырями, которые мы с Ниной успешно замазали одеколоном, чтоб уменьшить боль.

Тут я и разревелась, рассказав все понимающей сердечной сестрице. Почесывая и поглаживая теперь опухшие ноги, я слушала новости в “их царстве”. Восемнадцатилетний сын Нины и Бориса Михаил, бредящий то “Явой”, то гитарой, которые непременно получал от родителей, теперь подцепил шестнадцатилетнюю девушку и после занятий в техникуме пропадал у нее. Нина опасалась скоропалительной женитьбы сына.

Едва она это рассказала, под окном мы услышали шум “Явы” и в дверь, снимая на ходу похожий на космонавтский шлем, влетел Миша. Он широко улыбался. Весь вечер мы проболтали с ним, рассматривая его фотоальбомы и слушая магнитофонные записи.

- Ты не запомнила тех, кто к тебе приставал?- допытывался кареглазый добролицый мой большой племянник, показывая мне кучу фотографий своих многочисленных приятелей. Но его друзей я не знала, и они б не полезли ко мне, тем более, что с их страстью к автомобилям и мотоциклам спиртное не совмещается. Вполне возможно, что это была стая пришлых Навашинских, явившихся на разборки в Большое Окулово.

Миша доставил меня и к бабушке, а потом домой на своей изящной быстроходной чехословацкой красавице “Яве”. Больше на улицах нашего городка в ту осень я в мини-юбках не появлялась. Ту ночь я провела ужасно, то и дело почесываясь.

Мне изрядно надоело дома, но нравилось одно: спать до обеда и не спешить утром на занятия. Пока родители работали, а сестренка Ира училась, я писала много как стихов, так и писем, попутно сооружая обед родителям или убираясь. В четвертом часу являлась с продленки сестрица с подругами, и мне лучше было убраться к своим подругам, потому что отдельной комнаты у меня дома не было. Да и где ее взять семье из четырех человек в двух комнатах?

Глава сорок седьмая

Иногда в Навашинской местной газете появлялись мои чаще всего патриотические стихи, посланные еще из Харькова. Если в больших городах мои стихи считали слабоватыми, то в Навашине к чести моей редакции их таковыми не считали, печатая за милую душу, хотя никакого дядьки-редактора у меня в нашей редакции не было отродясь.

Несомненно, редакцию надо было посетить, и я, отобрав несколько свежих стишков, будним утречком отправилась туда, в конец моей же улицы, где на повороте к Большому Окулову и речке Велетьме, и розовело двухэтажное здание районной редакции и типографии.

Поднявшись по крутой лестнице на второй этаж, я робко постучалась в дверь Александра Ивановича Бакулева, высокого темноволосого очкарика, недоучившегося учителя, обнаружившего в себе талант поэта. Стишки по его словам он кропал недурственно. По молодости лет более старшие его сотрудники звали Бакулева Сашей, но мне тогда он, тридцатипятилетний, казался совсем взрослым дядькой, и я побаивалась его, считая своим шефом в редакции.

В кабинете Бакулева сидело еще два мужика примерно его возраста. Вся эта братия устремила на меня плотоядные взоры. Я протянула Саше пачку своих стихов, и он, усадив меня напротив, принялся читать, довольно мыча.

- Что ж, моя дорогая сестра по перу, берем. Ждите публикации прямо на днях. На следующей неделе выходит ежемесячная “литстраница”. Это – первое, а второе – приходите-ка в пятницу в центральную библиотеку. Это почти напротив вашего дома. К пяти соберутся местные писатели-читатели. Можете взять своих друзей.

Надо же, такая удача! Оказывается, в этой забытой Богом глуши есть какое-то поэтическое общество. Приехав сюда случайно, я попала как раз в кон.

Бакулев предложил мне ознакомиться с рукописью какой-то Надежды Кулагиной из села Натальино. Отпечатанные на пишущей машинке стихи поражали совершенством. Мне запомнился один образ, где автор сравнивает цветы желтых кувшинок на озере с детскими кулачками. Бакулев и его друзья – учитель и инженер - тоже отметили это стихотворение.

- Отлично! Даем в печать послезавтра. Эта Надежда работает секретаршей в Павлове, но родом-то наша. Молодая, лет двадцати пяти, незамужняя. Нам бы ее в свою компанию завлечь, - размечтался Бакулев. Вся троица куда-то торопилась, я тоже вышла с ними, поскольку других сотрудников знала меньше, чем его.

Стояла теплая осень без дождей. Бабье лето, когда солнышко уже не горячее, а какое-то ласково-теплое. Воздух свеж и прозрачен, а на тонких белых паутинках тут и там летают маленькие черные, как маковые зернышки с ножками, паучки-путешественники.

В тот день у меня на лавочке в семь вечера восседали Маша с Люсей и три незнакомых мне красавчика явно не тутошнего вида. Оказалось, что это – очередные командировочные, на сей раз венгры из Мукачево; Иштван, Юрко и Миклош.

К нам они приехали в новый цех ТНП из деревообрабатывающего комбината в Мукачеве. Что-то заныло у меня в груди по Фердинанду Поллаку, и я немного рассказала о нем.

- Да, Унгварош – красивый белый город среди садов. Но и наше Мукачево нам дорого, - ответил самый разговорчивый из них Иштван.

Каким образом девчата разделили парней, я не знаю, может, они встречались с ними уже не первый раз. Мне в кавалеры почему-то достался самый красивый из них – Миклош. Я подумала, какой аналог его имени есть в русском языке и поняла, что это – Николай, он же Микулаш у чехов, Мыкола у украинцев, Николас у англичан. Соответственно, Иштван – Эстебан – Степан. Так звучащие экзотично имена перешли в обычные.

Миклош походил на покойного Фердинанда как лицом так и фигурой, а акцент у всех их был одинаков. Одно было плохо – двадцатитрехлетний Миклош успел жениться и завести ребенка. Понятно, почему подлые подружки спихнули его мне! Они-то расхватали холостых парней. Но не дойду же я до такой наглости, чтоб увести папу у маленькой дочки!

Посидев немного на лавочке и погуляв по тихим улицам нашего городка, мы встретились с компанией парней, в которой белыми брюками на общем темном фоне выделялся выпендрежник Валера Светлов. Увидя меня в компании высокого венгра, Валерка загорелся желанием переговорить. Пожав плечами, я отошла с ним в сторону. Увидев мою руку с Юриным перстеньком, Валерка зло поинтересовался;

- Этот хлыщ подарил?

- Нет. Юрик Попов, а что?

На мизинце Светлова поблескивал веселым огоньком перстенек с красным камушком, который он тут же напялил мне на правую руку со словами о том, что сегодня он заявится ко мне часика два спустя. Я хотела было возразить, но Валерка уже заторопился догонять друзей, а мы пошли по направлению к моему дому. Миклош только сказал, что приглашает меня в ресторан, если я пожелаю.

Валерку я совсем не хотела видеть и сразу легла дома спать, ведь шел одиннадцатый час. Сквозь сон я услышала стук в окно и ругань отца, что завтра рабочий день, а ко мне шляются всякие проходимцы. Родители и белым днем ко мне парней не впускали, а уж ночью… Но, видимо, Валерик зря времени не терял и успел принять изрядную дозу спиртного, чтоб дать моему отцу достойный бой. Он забухал в дверь еще сильнее. Пришлось отцу высовываться и говорить, что в такой поздний час я давно сплю, однако, Валерка не успокоился и покрыл моего предка отборным матом. Отец спешно оделся и вытолкал незадачливого кавалера с крыльца, но Валерка забарабанил в окно с улицы, осыпая моего отца оскорблениями. Тут отец не стерпел, вызвал от соседей наряд милиции и торжественно сдал буяна двум молодцеватым стражам порядка.

Мне же еще битый час внушали, что я веду себя неправильно, приглашая к себе пьяных парней среди ночи, тревожу соседей, канителю и позорю родителей, которые вкалывают на меня с ранней зари.

Вскоре выяснилось, что поскольку Валерка матерился, брыкался и порывался сбежать, оскорбляя милиционеров последними словами, утром его не выпустили, а оставили еще на пару суток. Мне он тоже не доставил удовольствия при общении, тем более, что родители и с утра обозвали меня шлюхой и паршивой сучкой, за которой бегают кобели.

Теперь мне предстояло вплотную познакомиться с Навашинскими поэтами. На встречу их в уютном зальчике центральной библиотеки, где всегда пахло книгами и пылью времен, я уговорила пойти всех моих подруг и особенно Машу, которая тоже грешила стишками, правда пока слабоватыми. Я же собрала с собой все имеющиеся у себя публикации и несколько рукописных текстов стихов, написанных мной в последнее время.

Все стулья и диванчики в библиотеке были заняты читателями, среди которых я увидела и нескольких своих бывших учителей, словом, поклонники жаждали увидеть своих земляков-поэтов.

Меня, как автора, Бакулев, употребивший по назначению одеколон “Шипр” для сего торжественного случая, пригласил за большой стол напротив зрителей, где уже сидело несколько человек, среди которых я знала лишь самого шефа Бакулева, приходившего как-то раз к нам в школу знаменитого местного краеведа Глеба Кочнева и моего бывшего учителя физкультуры низенького лысого и сутулого Константина Ивановича Чуянова. Было тут еще два знакомых мне мельком журналиста среднего возраста, два более молодых парня и светловолосая полная молодая женщина – вот и все поэты. Пожалуй, Бакулев и был среди них самым колоритным и симпатичным.

Я явилась на эту встречу при полном параде: в широких бархатных синих брюках, блестящей декольтированной серебристо-серой блузке, вырез которой украшало шикарное колье из чешского стекла, присланное мне другом из Чехословакии в бандерольке еще весной. На руках моих сверкали перстни и браслеты, в ушах переливались клипсы, и вся я сияла и блестела как мне нравится. Меня удивляло только, что среди семи поэтов мужчин нас было только две женщины. Неужели к поэзии способны в основном мужики?

В моем мозгу быстро промелькнуло вот что, Бакулев сокрушался о том, что он делает литстраницы из стихов иногородних поэтов, живущих кто в Горьком, кто в Муроме, а то и далее – Питере, Риге, Москве, не говоря уж о том, что соседние выксунцы и кулебачане просто оккупируют его стол своими опусами. Интересно, а кто в таком случае я?

Встреча началась призывом нас к патриотизму и восхвалениям нашего чудесного социалистического строя, который обязательно надо воспевать. Эту речь произнесла пожилая дородная дама, заведующая библиотекой. По титулованности представляли авторов и давали им слово.

Известный краевед, автор пары книг о городе и судостроительном заводе Кочнев прочитал перед публикой свои слабые стихи. Лучше бы прочел отрывок из прозы, по-моему. Тем более, что читал он монотонно, непонятно и невыразительно. Другой бывший участник войны мой учитель Чуянов неожиданно для меня позабавил всех веселыми басенками о животных. Газетчики восславили в стихах партию и народ, а вот Саша Бакулев на фоне всей этой серости порадовал яркими образами, тонким лиризмом и новизной рифм. Я заметила, что остальные поэты, присутствующие тут, - комсомольцы. Первой встала сельская библиотекарь Людмила Грачева. Эта блондинка оказалась милой и обаятельной. Говорила она как-то тихо и нежно окая. Она рассказала о своем селе с тихой живописной речкой Тешей, лесах и лугах вокруг, где она постоянно черпает свое вдохновение. Природа ненавязчиво заставляет ее писать стихи. Пусть стихи этой моей тезки Люси не были отточенными и поэтически правильными, они показались неплохими, и Грачевой долго хлопали.

Молодой лысеющий художник, он же журналист Саша Грицько, залетевший волей случая к нам с Урала, прочитал пяток оригинальных стихов, навеянных современной поэзией Роберта Рождественского. Показал он и челябинскую газету, где эти стихи уже были напечатаны.

Прямо передо мной вышел вперед кудрявый сероглазый крепыш Виктор Макурин и разлился восхвалением любви к женщине, где тоже сверкали настоящие искорки поэзии. Наконец, назвали и мою фамилию. Озарив всех сверкающей улыбкой, от того, что я тут – самая юная, я прочитала им и свою лирику и патриотические строки. На мой “шедевр” об Октябрьской революции запали буквально все, и Бакулев попросил у меня эти стихи к себе в газету.

Владимира Ильича Ленина в то время обязаны были любить все. Хотя он мне совсем не нравился с его правильностью и благообразностью иконы, я знала чем взять в поэзии хотя бы местную редакцию.

После официальной части, когда многие зрители ушли и остались лишь стихотворцы да особо приближенные к редакции и библиотеке, в число которых не вошли мои уличные подруги, ко мне подошел понравившийся мне Саша Грицько, поэтохудожник.

- Ты замужем?- в лоб поинтересовался он, и, услышав, видимо, желанный его сердцу ответ, сообщил, что он живет в соседнем доме – общежитии.

Поскольку нас позвали на чай с пирожными, Грицько, усевшийся возле меня, заявил, что я его привлекаю потому, что ему нравятся мои стихи. Он надоел мне своей болтовней и откровенностью, будто мы находились совсем одни в зале. Оказалось, что он приехал в наш городок к невесте, которая его обманула и отказала ему в поселении его в ее квартиру. Пришлось ему устраиваться в общагу на постой. Хорошо, что в нашей редакции нашлось место корреспондента. Городок наш ему не по душе – мал, грязен, пылен, патриархален, словом, деревня.

Я поддержала, что и сама-то живу не тут, а в Харькове, куда и уеду через пару недель. Грицько потащился и провожать меня, хотя от дверей библиотеки мой дом виден. От Грицьковской болтовни я еле-еле отвязалась.

Мы стояли у нашего дома, и он неумолчно стрекотал мне о своей влюбчивости и незадачливой жизни, когда к нам развеселой походкой подкатили Женя Новицкий и Витька Самойлов. Словоохотливый со мной Саша, увидев местных бравых орлов в широченных клешах и черных кожанках с многочисленными молниями и заклепками, с буйными гривами, раскинутыми по плечам, сразу сник и ретировался.

- Что за придурок? – спросил Сам.

- Да поэт. На поэтическом вечере в библиотеке привязался. Журналист. У нас в редакции ошивается.

- Небось, гнет из себя много?- продолжал спрашивать рыжий Витька.

Я рассказала то, что знала со слов самого Грицько. Тут в окне показался мой папочка, и мне пришлось спешно прятаться домой.

У наших девчат на другой день только и было разговоров, что о поэтах. Вместе мы решили, что Грицько – мне никак не пара. В субботней газете появилась целая подборка стихов, подписанных Надеждой Кулагиной. Если она так талантлива, то почему ее не было на вечере в библиотеке? Была же там сельская жительница Грачева.

Решив почитать прошлогодние номера толстых журналов, выписываемых и покупаемых мной, я нашла там стихи, весьма похожие на стихи в нашей газете. Пришлось сравнивать, и я увидела, что местная звезда нимало не смущаясь, присвоила себе стихи совершенно другого автора. Схватив газету и журнал, я побежала к Люсе Лушиной, случайно оказавшейся дома.

Повозмущавшись вслух, мы решили нанести визит в редакцию и показать Бакулеву его упущение. В тот вечер мои родители и сестренка уехали к бабушке Жене, поэтому я смогла вечером погулять на улице свободно. Мы сидели на скамейке возле нашего дома вчетвером, когда к нам подошли Дин, Новицкий, Марков и Самойлов. Сам прицепился ко мне так, что пришлось отойти с ним для разговора.

- Слушай, тут треплют, что тебя втроем трахнули Попов, Дин и Леша-зэк в тот вечер.

- Кто треплет?!- завопила я в ужасе.

- Да Динка похвалялся пацанам.

- Вот сволочь! А Попов что?

- Попова при том разговоре не было.

- И после того, как он якобы был со мной, этот мерзкий гад лезет к Лушиной? Быть не может!

- Да успокойся ты, Люсь. Не верю я Динке. Он базарит, что и Лушину трахал.

- Люсю?! Да она не то, что это, она и не целовалась, небось, ни с кем! Это же – кремень, а не девушка! Морду надо Динке набить за поганый язык!- вовсю возмущалась я.

Самойлов посерьезнел, насупился и задал вопрос в лоб:

- А я тебе нравлюсь?

Боже, что это еще за ужас? Витька из богатой семьи, учился в Муромском политехе, но мне он совсем не нравился! Он – герой не моего романа. Тем более моя младшая подруга Лариса о нем грустила.

Поэтому я и отказалась от романа с ним. Обозвав меня бесчувственным бревном, Витька не захотел даже провожать меня. Да и наплевать! Я убежала домой, проклиная про себя свои идиотские гормоны, заставляющие меня связываться с теми, кто мне противен. Зачем только я вообще выхожу на улицу! Вон что эти гады про меня выдумали. Теперь разговоры понесутся по всему городу, обрастая еще худшими подробностями. Не раз уж было такое с другими. Уехать, сбежать отсюда – вот что самое лучшее сейчас.

Решив больше не высовываться на улицу, я стоически просидела дома все воскресенье, но вечером под уговоры подруг все же пошла в ресторан с командировочными венграми.

Поскольку это заведение обычные горожане посещали лишь для проведения там свадеб, поминок и тому подобных мероприятий, ежедневно питаясь дома или в более дешевых столовках, встретить там друзей и знакомых родителей было невозможно.

Посетителей в этот вечер в кабаке было немного. Мы почти час сидели там в одиночестве, когда вдруг целый ряд крайних столиков оккупировала какая-то развеселая компашка, отмечающая чей-то юбилей. Сразу откуда-то выпорхнули накрахмаленные официантки с подносиками, пестревшими закусками, появились и вяловатые музыканты, устанавливающие усилители на сцене в углу.

С музыкой и шумом ресторан весьма оживился. Через полчаса и мы танцевали под живую музыку местных музыкантов, среди которых я увидела невысокого кудрявого Володю Павлова, у которого недавно мы были в гостях, правда наши спутники были другими.

Володька тоже заметил нас, и в перерыве, когда его друзья торопливо опрокидывали рюмку от пригласивших их хозяев вечеринки, подошел ко мне.

- Я знаю, где ты живешь. Давай покатаемся завтра на мотоцикле,- предложил он мне. Не успела я что-либо ответить, как его позвали за ударник.

Сидя за столиком, я вглядывалась в прямо-таки виртуозные действия за ударной установкой своего знакомого барабанщика, которого шапочно знала еще с детства. Вовкина бабуся жила на нашей улице, и Вовка с братом Сашкой иногда играли в казаки-разбойники с нами. Но Вовка теперь жил у другой бабушки.

Братья Павловы были довольно смазливыми, но в моем понимании низкорослыми и не заслуживали моего внимания. Зато они оба тянулись к музыке подобно моему брату Михаилу. Гоняли они и на мотоциклах вдоль по нашей улице.

Обдумав, я решила, что с Вовкой мне не повредит и покататься, но насчет поцелуев и далее - ни за что! Особого шика в одежде, как у “Леомиков” или бурсацких “Кобзарей” я у навашинских музыкантов не заметила.

Из ресторана мы выкатились затемно, и в темном переулке возле центральной больницы, где шумели густые кусты сирени и тополей, захмелевший Миклош попытался-таки меня поцеловать, но я увернулась и попросила его не делать этого. Зато шедшие позади нас Маша и Юрко целовались вовсю.

Вечером следующего дня ко мне приехал Павлов, чтоб с ветерком завезти за город. Уж чего-чего, а гонял на мотоцикле он виртуозно, как и на ударных играл. Со скоростью около ста пятидесяти километров в час мы мгновенно долетели до соседнего Вачского района, а потом также быстро вернулись назад. Я крепко держала Володю за спину и боялась улететь куда-нибудь в кювет, когда навстречу нам мчались такие же лихачи или тяжелые грузовики. Весь тот вечер мы катались, и с любовью он ко мне не лез.

В редакции мы с Люсей и Ларой попали в шум и перепалку. Не одни мы заметили плагиат Надежды Кулагиной. Телефоны Бакулева и главного редактора Ивана Владимировича раскалились от возмущенных читателей, обвинявших газету в их надувательстве. Некая любительница поэзии нашла в подборке из пяти стихов стихи Владимира Солоухина, Юнны Мориц и Николая Рубцова. Вот вам и гениальная сельская поэтесса! Газете ничего не оставалось, как давать опровержение. Редакторы попросту опростоволосились. Бакулев получил нагоняй за то, что мало читает других стихов и не помнит произведения известных поэтов.

Грустно выйдя к нам, он только и сказал, что напьется с горя, будто ни главный редактор, ни корректор не читают материалы, все один Бакулев, а он – не ЭВМ все знать.

Александр Бакулев сдержал свое обещание и часа в три в этот день, когда я вышла в магазин за хлебом, на зеленой травке нашего большого двора под березками, свешивающими свои зелено-желтые пряди почти до земли, я увидела Бакулева с лысым пузатеньким Хомутовым, сидящих с бутылочкой, стаканом и кусками булки в руках.

Увидев меня, они показали мне на полбутылки прозрачной жидкости, именуемой водкой, но я помотав головой, проскочила мимо, намереваясь явиться не ранее, чем через пару часов, когда эти, так называемые поэты, слиняют с нашей травки. Однако, господа сочинители досиделись до моего дражайшего папочки, который им-то ничего не сказал, но мне устроил очередной нагоняй за то, что я путаюсь с опустившимися пропойцами, каковым был и известный белокурый рязанец Сергей Есенин – мой любимый поэт.

- Чтоб больше тебя в редакциях не было! Там одни пьяницы-мужики! А их женщины – намалеванные бесстыжие куряки, то и дело меняющие мужиков. Что это тебе за друзья? Надо брать пример с порядочных людей, а не с этого человеческого отребья.

Мне надоело слушать родительские крики, и я завопила, что если Бакулев пьет, то не все поэты – пьяницы, да и Бакулев пьет не ежедневно, просто его довели.

Тут мамуля взяла инициативу в свои руки, вернее заорала сама, что Бакулев – бабник, бросил где-то жену с ребенком, нашел тут другую и гуляет теперь от этой другой с некоей врачихой. Ходят они по пивнушкам, это многие выдели. Он и ей, матери, попадался не раз. Бабник – он и есть бабник. Вот так прокатили моего шефа. Не зря, значит, он пропустил Кулагинские изворачивания. В голове у него и правда одни бабы, а не поэзия.

Глава сорок восьмая

До моего отъезда я успела впутаться еще в несколько различных неприятностей. В конце сентября в моем родном селе Большое Окулово, где живет много моих родных, искони отмечался праздник Крествоздвижения, который в наших краях кратко называется Сдвиженье.

В это время уже убран урожай, и на стол богато можно наставить всякой снеди. Моя бабушка к этому дню закалывала петушка, некоторые поросенка, кто-то закупал вино, кто-то заваривал самогон, но все село так или иначе свой престольный праздник отмечало.

Зачастую в тот день мои родители обходили три-четыре дома родни, и отец накачивался изрядно, боясь обидеть мать, сестру, двоюродных, теть, дядь или другую родню. Люди нас ждали.

Разругавшись с родителями из-за поэзии, я безапелляционно заявила, что никуда с ними не пойду, пусть таскают с собой Ирочку ввиду ее малолетства, мне их разговоры неинтересны.

Вечером я встретилась с Миклошем и неожиданно нажаловалась ему на родителей. Мы гуляли по улицам, устланным алыми, красными, бурыми и золотыми листьями и я говорила, говорила… Узнав о празднике, Миклош пожалел, что не знает наших обычаев, ему захотелось тоже поглядеть на наши народные праздники. Пришлось вести его за Велетьму к моей сестрице Нине.

Оказалось, что мои родители до них еще не дошли, и мы с часик посидели у сестры, поболтав о жизни, уминая копченый окорок и рыбу, которые вкусно коптил Нинин муж Борис. К сожалению, хозяин любил выпить, а перебрав, буянил. Долго рассиживать у них мы не стали.

Дома у нас никого не было. Какой черт заставил тащить этого малознакомого парня к себе, я не представляю. Вероятно, мой мозг затуманила Нинина рябиновая настойка. Мне было весело и бесшабашно, хотелось орать на весь мир от радости, потому что я – такая хорошенькая и молоденькая, всем нравлюсь. Чернявый венгр казался мне необыкновенно милым. Он долго играл на моей гитаре и пел мне украинские и венгерские песни.

Мои родители застали меня с книгой на диване и ничего не заподозрили, тем более, что папочка накачался изрядно.

Вышедший из милиции Светлов, встретив Люсю с Машей, заявил им, что моему папаше он еще покажет. Мне бы прислушаться к этому и не шляться по городу поздно вечером, но я, надеясь на себя, ничего не опасалась и опять же влипла.

У нас сломался телевизор, а по нему показывали запись международного песенного фестиваля в польском Сопоте. Все подобные фестивали я обожала, поэтому и пошла к такой же обожательнице попсы Ларисе Маркиной.

Она теперь жила не в старом домике на нашей улице, их шустрая бабуся добилась новую благоустроенную квартиру. Приходилось мне идти по городу минут пятнадцать. Где-то в районе заросшей кустами инфекционной больницы я и нарвалась на поддатого Валерку Светлова, горевшему теперь ко мне ненавистью.

- За что сдали в ментовку? – возопил он, хватая меня за плечо так, что я почувствовала боль от его цепких сильных пальцев.

- Ты мне ответишь за это! Сейчас пойдешь ко мне и будешь исполнять все мои прихоти!- приказал Валерка, и его стальные глаза горели такой злобой, что я не на шутку испугалась. Вот влипла! Мне оставалось только одно проверенное средство: бежать. Собрав всю силу, что имелась в моем хрупком пятидесятикилограммовом теле роста ста шестидесяти сантиметров, я, оттолкнув Валерку, выскочила из кустов и бросилась к забору через детсадовский участок, который мгновенно перемахнула и затерялась в зарослях кустов сирени и жасмина.

Валерка сразу потерял меня из вида, будучи в неслабом подпитии. Теперь он орал где-то далеко позади за забором. Он побежал совершенно в другую сторону. Успокаивая свое съежившееся от ужаса сердце, я перелезла через забор на противоположной стороне и осторожно пошла к дому, расставшись с недавней беспечностью.

Дома я увидела у себя на плече красные отпечатки Валеркиных пальцев и зябко поежилась, вспоминая эту встречу. Гулять по темному городу ночной порой в одиночестве пожалуй хватит. Да и до начала третьего курса оставалось чуть больше недели. Можно уезжать. Что меня тут держит? Но осень изобиловала грибами. Отец таскал их во всякий удобный момент целыми корзинами. По грибы подруги сманили и меня.

Заварушку опять же затеяла шустрая Мария. Как оказалось, она не расставалась ни с кем из ее поклонников, а тут потащила в наши леса целую капеллу моряков. На этот раз благоразумная Лушина с нами не пошла, зато были две бывшие одноклассницы Маши. Двухметровая толстощекая Томка Доренко и смазливая изящная Наташа Филимонова были и мне знакомы. В нашу компанию затесался и Вовик Павлов, потащивший в лес и любимую шестиструнную.

Шла самая пора обильного листопада конца сентября у нас, когда все деревья буйно отряхивают листву, и она, то медленно кружась в безветренную тишь, то золотым дождем осыпаясь при сильном ветре, оголяет перед долгой лютой зимой березы, клены, дубы и даже невысокие кустики.

День обещал быть довольно теплым, несмотря на утренний легкий туманец, оседающий обильной росой на еще зеленые густые травы. Мы зашли в лес совсем недалеко. Чуть пройдя по железной дороге, идущей через наш город из Москвы в сторону Сибири на восток, а потом, минуя городские сады, заросшие камышами канавки и болотца, мы спустились в заросли смешанного леса, где вперемешку с кряжистыми высокими дубами белели тонконогие стройные березки, пушились вечнозеленые елочки, трепетали тонкими листочками нервные осинки, а ярко-красные гроздья поспевшей рябины то тут то там дразнили улетающих в теплые края птиц.

Промочившись по росным папоротникам, мы набрали довольно много грибов и надурачились до обеда, когда солнце встало в зенит, а потом, найдя высохшую полянку на опушке, побросав на траву куртки и корзинки, вытянули на траве слегка гудящие ноги.

Парни достали “зелененькую,” девчата приготовили нехитрые бутерброды. После пары глотков, как обычно, я нежно возлюбила всех и сев ближе к Вовчику с гитарой, стала подпевать ему, горланя громче всех и мысленно уговаривая себя больше водку не пить. Но разве просто так отвяжешься от назойливой Машки? Она пить одна не хотела, а, тяпнув сразу целую рюмку, мгновенно обалдела и теперь, глядя на всех осоловелыми глазами, только и повторяла:

- Зачем напоили, гадики?

Но я, не обращая на это внимания, пела на два голоса с Володей геологическую:

-От меня до тебя шагать

Целый год – это в лучшем случае.

Между нами лежит тайга,

И моря, и пустыни жгучие.

Как-то незаметно все разделились на пары, а мы с Вовиком продолжали петь одну походную песню за другой, и я вдруг с ужасом заметила, что высоких кавалеров девчата уже расхватали, а ниже меня, пожалуй, была тут только Наташа. Ее миленькое личико было похоже на личико фарфоровой куклы, поэтому второй помощник капитана Левочка ушел именно с ней, а не со мной. Мне ничего не осталось, как тяпнуть пару глотков мерзкой на вкус и запах горячительной жидкости и опомниться лишь тогда, когда противный Вовка остался со мной наедине.

Боже, что я опять творю? Опомнилась я только тогда, когда он полез ко мне целоваться. Все, пошли к чертям! Я бросилась бежать в сторону шума поезда, то есть к железной дороге.

Едва я выскочила на узкую тропинку, идущую по насыпи параллельно железнодорожным путям, меня догнал мотоциклист. Когда он остановился, то я узнала Кольку, Машкиного ухажера. Он и подбросил меня до города, даже вплоть до дома.

- Машку не видела? – поинтересовался он.

- В лесу твоя любезная Машенька с новым кавалером, - зло отрезала я.

- Да уж знаю. У меня денег не хватает ее по ресторанам водить и носить дорогие коробки конфет, - заметил Коля, газуя и уносясь вдаль.

Хватит, сюда я больше не ездок. Что за ужасный городишко. Поят, насилуют, сплетничают. И насилием-то назвать нельзя, не бьют, не грозят. Только накачивают алкоголем. И попробуй откажись – все пьют. А потом эти поцелуи, объятия… Родной город. Гадюшник, а не город!

Одно радовало, Бакулев дал-таки литературную страницу, где красовались три моих стиха, а также стихи всех, кто был на встрече в библиотеке.

Вечером того же дня, когда я, злая на всех, отходила от дневного загула с книгой на диване в своем углу, ко мне заявилась взволнованная Маруся:

- Ой, Люсь, хорошо, что ты дома. Куда ты пропала в лесу? Мы тебя все искали, кричали. Вовка напился до чертиков. Еле-еле его до дома дотащили.

- Все, больше ни в какие пьянки-гулянки не пойду! Дня через три уеду из этого вашего дурацкого города.

Машка вытащила меня на улицу, и я рассказала ей о том, что удрала от Вовки с помощью Коли. Маша утащила меня и к дому Лушиной. Дом этот был еще дореволюционной постройки, он вплотную примыкал к пятиэтажкам. Но сам дом был деревянным, барачного типа.

У Люси, разумно не потащившейся с нами в лес, Мария засела надолго, рассказывая обо всех подробностях этой вылазки, а я, вспомнив свой уютный мягкий диванчик, отпросилась домой.

Но едва я вышла из дома, как была схвачена цепкими лапами вновь сильно поддатого Валерки Светлова. Он принялся уговаривать меня пойти к нему и пришлось изрядно повозиться, прежде, чем вырываясь, я больно врезалась в соседский заборчик палисадника, содрав локоть. Я успела влететь в соседний двор, пока враг барахтался на земле. Пришлось мне перелезать через глухой забор, чтоб попасть в свой двор. К нам, памятуя милицию, Валерка не сунулся.

Меня трясло от Валеркиной наглости. Вот сволочь! Уже вовсю лапы протягивает, чтоб он сдох, гад! Мысленно проклиная его, я уселась перед телевизором, где сидели и мои родители, в пятый раз, наверно, пялясь на Штирлица.

На другой день, заказав билет в Харьков, я радостно принялась упаковывать вещи, стараясь поменьше шевелить левой рукой, где на локте нарастала болячка из запекшейся крови. Два дня я сидела злая на весь мир, читая письма от Светланы Сланько и Олега Мяна, таких дорогих мне теперь. К ним, скорее туда, в мой дорогой теперь Харьков от этих дикарей, не видевших, видно, городских девушек.

Как назло мое самочувствие подкачало. У меня кружилась голова, наверно, надо бросать эти пьянки. За день до моего отъезда прибежали взволнованные Маша и Люся.

- Новость! Страх! Отпад! Ужас!- загалдели они обе сразу, - Валерку Светлова машина сшибла насмерть! У его же дома в Липне.

В моем мозгу что-то оформилось, но поняла я только одно, что мой враг наказан не мной, а свыше. Было это уже вечером, но девчата загорелись желанием проститься с их приятелем. Я боялась идти, но мудрая Люся настояла, чтоб я это сделала, ведь Светлов кричал, что меня любит, на всю улицу. Жениться на мне хотел.

По дороге я узнала о Валерке столько, чего не знала о нем вообще. Родился он в том же селе, где жила Машина бабушка. Мать его отличалась взбалмошностью и сменяла, наверно, пять мужей, пока не прибилась с сыном к одному многодетному вдовцу, который и взял ее в руки. Валерку он усыновил, но всех его пятерых детей шустрая Елена рассовала по родне и детдомам, оставив с собой лишь своего кровиночку- Валерика, которого слепо баловала. Вот он и пил водку ежедневно, несмотря на свои семнадцать лет.

В день своей погибели пьяный Валерка решил пофигурять перед девчатами и нарочно полез под грузовик со словами “Не трамвай, объедет”. Грузовик не объехал, пройдясь по инерции всей своей тяжестью по телу пьяного парня.

Он лежал немного посиневший, но такой же красивый и светло-кудрявый, каким был неделю назад. Рядом истошно голосила мать, вытирали слезы бабы в черном. Беспутной душе Валерки все равно теперь было кто и как плачет о нем. Перстенек с красным камушком, который он мне подарил, казалось, жег мой правый безымянный палец. Вот и вся память о нем. Даже фотографии его у меня нет. Да вот еще ободранный локоть слегка стягивается при шевелении рукой.

Девчата, узнав о дне похорон, обещали придти, но я на них не пошла, ведь в тот вечер уезжала уже из своего города ужасов на мою любимую Украину.

В то время, когда я ехала к югу по необъятным просторам России, несли на кладбище еще одного моего обидчика, и я задумывалась о том, что все зло, причиняемое мне, наказуемо свыше. Я была уверена, что мне не надо никому мстить, ведь у меня наверху есть грозный Защитник и все попытки причинить мне зло тут будут рассмотрены Сверху и наказаны по мере их тяжести. Осознавая это, мне становилось легко на душе, и мысли сами собой складывались в молитву у меня, якобы упорной атеистки, и я призывала Бога вступиться за меня в любой миг моего существования.

Вглядываясь в заоконные леса, поля, луга, рощи, стряхивающие теперь свой ярко окрашенный осенний наряд, сияющий всей палитрой, исключающей разве что синие оттенки, компенсирующиеся чистой синевой безбрежного неба в погожий осенний денек, я размышляла о недалеком уже будущем.

Глава сорок девятая

Харьков встретил меня еще совсем теплой почти летней погодой, от чего мне пришлось снять надетый дома осенний плащ. Первым делом я, конечно, показалась в общежитии, где Светланы еще не было, но я заплатила за комнату и разложила в ней свои пожитки.

До начала учебы оставалось еще три дня, которые я посвятила походам по своим приятелям. Первым делом я появилась у Мянов и узнала, что Олег работает на вещевой базе. Конечно, где же ему еще быть? Он зарабатывал деньги на предстоящий учебный год. Новость у Леонардо Роа меня весьма ошеломила, он нашел свою “девушку мечты” по его выражению. Твердо решив на сей раз жениться, он подал заявление в Загс, усиленно готовясь теперь к шикарной многолюдной свадьбе через пару недель. Пригласили на это торжество и меня.

Мика Макуху, наоборот, воротили все эти Ленькины загибоны насчет мечты всей жизни, и он, весьма увлекаясь слабенькими пока наркотическими травками в виде курева, творил под их воздействием некую какофонию звуков, называемую им шедеврами. Он их незамедлительно и извлек из своей гитары, настроенной так, что она звучала, дребезжа вибрирующими звуками как индийский ситар.

Я просидела у Макухи до вечера, слушая его разглагольствования в арийских индийских философиях о сотворении миров и предназначении нашей жизни на этой земле и в этой вселенной. Встрепенувшись, я позвонила-таки Мяну в седьмом часу вечера. Обрадовавшийся мне Леся приехал за мной прямо в квартиру Мика.

Я искренне была рада такому родному и привычному Лесе, что с удовольствием поехала ужинать к его тетке Люсе и прочей родне, которые, напичкав нас своими кислыми корейскими салатами, отпустили на всю ночь в их же гараж.

Лежа на относительно чистой простыне с теплым, хотя и костлявым Лесей, я не стала ему рассказывать о том, куда я влипла дома, благодаря своей неуемной тяге к приключениям и полном отсутствии тормозов от пары глотков алкоголя. Под легкий храп моего друга я пыталась прокрутить в мозгу свою ситуацию, но рассказать ему о своих проблемах дома все-таки не решалась, хотя о смерти Светлова все-таки поведала.

На другой день я с очаровательной улыбкой заявилась к Софье Эдуардовне и узнала, что Володя Решетняк, поступивший в политехнический, все-таки надеется, что я буду с ним танцевать и не ищет другую партнершу. Ладно, потанцуем!

Разумеется, я встретилась и с Володей Решетняком, которому сразу бросилась на шею. За те три месяца, пока мы не виделись, Володя еще подрос и казался теперь совершенным смуглым ангелом с ослепительно красивой улыбкой, делающей его милым и очень близким. Что-то подсказывало мне, что лучшего мужа и отца моим будущим детям мне не надо и желать. Хотя тут проскальзывало одно препятствие. До Володиного совершеннолетия нас никто не собирался расписывать без разрешения его родителей. Мало того, мне могут и приписать растление подростка с вовлечением в интим.

Но Володя сам предложил мне отметить нашу встречу у его бабушки. Квартиру эту при наличии двух комнат бабушка и берегла для него. Предыдущую ночь я провела с Олегом, а тут впорхнула в объятия мужественного юного красавца.

Семидесятилетняя Володина бабушка абсолютно не протестовала против того, что ее несовершеннолетний внук привел поздно вечером девушку и не спешит провожать ее домой. Мы проболтали, целуясь, часов до трех ночи и проспали утром почти до обеда. Мне было стыдно утром проскальзывать мимо милейшей старушки. Я поехала в общагу встречать любимую подругу и наконец-то поговорить с ней по душам.

Светланина мать Нина Исидоровна, желая обезопасить свою единственную дочку от притязаний бенгальца, устроила ей всяческие смотрины женихов, сыновей своих добрых положительных знакомых. Многие из них принялись приволакиваться за хорошенькой Светочкой со струящейся ниже пояса шикарной гривой слегка волнистых темно-каштановых волос, но Светлана старалась никуда с этими хлопцами не ходить и не оставаться наедине.

Я пугала ее ужастиками о путешествиях по крапивным зарослям из своей Навашинской жизни, показывая ей всю неприглядность и ограниченность тамошнего народа. Гибель главного злодея Валерки Светлова привела мою подругу в полное умиротворение. Но я даже не рассказала ей о том, где ночевала две предыдущие ночи. Что бы эта милая верная своему любимому девушка могла подумать обо мне? То я торчу в гараже у сомнительной личности Леси, то у бабки малолетнего поклонника…

Моя двоюродная сестра Наташа, нашедшая, наконец, парня своей мечты в лице курсантика Вити, осенью намеревалась связать с ним свою судьбу узами брака. Близилось распределение Виктора, и лучше его встретить семейным человеком. Сразу будет и квартира, и не засунут в “Тьмутаракань”.

В тот же вечер ко мне снова заявился Володя Решетняк. Хотя Светлана уже ушла к обожаемому ей Назмулу, ночевать она должна была вернуться, поэтому после двух часов пребывания в нашей комнате я отправила Володьку готовиться к началу учебного года. Он был готов жениться на мне в ту же минуту, но к этому совершенно не были готовы его родители да, пожалуй, и я.

Почему-то теперь меня стало слегка подташнивать. Голова тоже часто кружилась. Но я списывала все на легкую гипотонию или дистонию. Будь что будет, ненавижу бегать по врачам. Умру, и ладно!

Мое тягостное пребывание на третьем курсе Бурсы началось совершенно безрадостно. В группе оказалось меньше студентов, чем было год назад. Две девушки перевелись на заочное отделение, еще две из сел совсем канули в неизвестности, наверно, просто бросив учебу. В том, что я бессовестно занимаю место какой-нибудь “серенькой мышки”, мечтающей о библиотечном кресле, я теперь уже не сомневалась.

Мне надо было идти не в библиотекари, а в певицы, хотя бы на какое-нибудь народное отделение, раз уж нет ни талантов, ни связей в писательском мире. Но возвращаться в ужас жизни с родителями мне совершенно не хотелось. Меня как и многих других людей греет обычная похвала, можно даже сказать, лесть, но дома меня ожидают только постоянные укоры родителей.

Я чувствовала, что в совершенно молодом еще возрасте, не перейдя еще двадцатилетний рубеж, сильно устала от жизни, пресытившись ею и хочу капитально отдохнуть, спрятаться от людей, уйти в какое-нибудь добровольное затворничество, чтоб никого не видеть, ни о чем не знать.

Но пока надо было как-то устраивать свою личную жизнь. Еще я часто думала, почему судьба снова дала мне венгра Миклоша Надя, будто показывая что-то после Фердинанда Поллака. Но я никак не могла понять, что же это.

Теперь тошнота меня преследовала то и дело. По некоторым другим признакам выходило, что никакая болезнь тут ни при чем. Причина моего недомогания оказывалась до одурения простой, но ужасной: беременность. Я даже не представляла, что со мной может случиться такое.

Как и кому я могла признаться в этом? Я и сама еще не до конца верила в это, но приходила в ужас от осознания того, что это узнают мои родители. Что же, что же делать!!! Может, просто повеситься или утопиться, чтоб все решилось само собой? Я пребывала теперь в полном ужасе и лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации.

Теперь мне туговато приходилось сидеть на лекциях. Дома я пила крепкий чай с лимоном и сосала кислые леденцы. В больницу я идти боялась и стеснялась. Хотя у нас учились беременные девчата, но они-то состояли в браке, а я нет. В то время в небольшом городке родить ребенка без мужа было огромным позором.

Олег Мян ходил за мной хвостиком, оттеснив от меня моих подруг. Разумеется, вся Бурса давно знала о его пристрастиях и за глаза именовала его “оно”. Девчата, выловившие меня в женском туалете, попытались вызволить из лап этого неопределенного Леси, но я, чувствуя легкое головокружение, сама не захотела отчитываться перед ними и все-таки теперь твердо решила открыть свою душу именно этому странному парню.

Такой случай представился почти сразу же. Светлана, как часто бывало, собиралась на весь вечер в общежитие бенгальцев. Я завела Лесю к себе в комнату, заявив, что нужно весьма серьезно побеседовать. Заинтриговав его, наливая не вино, а лишь крутой чай в чашки, когда-то подаренные мне друзьями, я начала:

- Лесенька, поскольку ты мне тут - самый хороший друг, которому я могу доверить, вобщем, я тебе и доверяю самую свою ужасную тайну.

Пришлось мне вкратце рассказывать Мяну о своих интимных делах. Он то и дело вытаращивал на меня свои черные глаза-щелочки и вопил, что такого быть не может.

- Что же делать мне, Лесенька?

Слезы полились рекой из моих глаз, я завыла, кажется, на всю комнату. Олег, обняв меня, сидел рядом и, молча, гладил меня по плечу.

- Наверно, тебе надо выходить замуж за отца твоего ребенка, - протянул нерешительно Леся, - Но почему-то я этого не хочу.

- А я не только не хочу, но и не знаю, кто это!- заорала опять я.

Леся потер переносицу, почесал свою черную макушку, потом хмыкнул и подвел черту:

- Выходи за меня замуж, сама же говоришь, что я для тебя – самый близкий друг. Давай распишемся, раз ты боишься родительского гнева.

- С тобой? Спасибо, конечно, но ведь ты будешь влюбляться даже не в девушек - в пацанов!

- Люся, что ты говоришь! Пока я с тобой, я ни с кем ничего. Может, я – полный натурал? Я остепенюсь, пойду пахать на стройку и заживем чудесно. Потом, лет через пять-семь, заведем общего ребенка, - гладя меня по руке и глядя мне в глаза, говорил Леся Мян.

Однако, когда я сказала ему, что мне дико нравится Володя Решетняк, Леся разозлился и заявил, что расскажет в этом случае Вовику все обо мне. После этих слов во мне все оборвалось по отношению к нему. А я считала его самым лучшим своим другом!

- С такой смазливой рожей и атлетической фигурой твой ангел Вовик через год-другой ударится гулять по девочкам. Вот увидишь! Нашла кому верить.

Мы шли вдоль усыпанной желтыми каштановыми листьями дальней аллее парка имени Шевченко. Прохожих было совсем мало, чтоб слушать наши громкие разговоры. Стоял совершенно теплый октябрь почти без дождей, но природа все-таки чуяла приближение холодов и золотые листья, словно кружась в медленном вальсе, то тут то там слетали с парковых каштанов, кленов, буков.

Вечером в общагу ко мне заявились сами родители Решетняки – темноволосая типичная хохлушка сорокалетняя Галина Петровна и действительно шкафоподобный неожиданно голубоглазый и седовласый Владимир Васильевич.

- Галочка, не волнуйся,- уговаривал мамашу большой рокочущий папа, а она, изрядно подкрашенная и намазанная кремами, тенями, пудрами, помадами и духами, благоухающая как шикарный парфюмерный магазин, не здороваясь и не представляясь, закричала:

- Как ты смеешь приваживать моего единственного сына! Я на вас в милицию пожалуюсь! Денег не пожалею, но отважу!

Папа вновь ударился в уговоры, а мамуля тут же расплакалась, вытирая на щеках черные ручьи туши. Только таких сцен мне не хватало! Все, с ходу выхожу замуж за Лесю Мяна, пусть подавится эта крашеная ворона!

- Уважаемые родители Володи, смею вас уверить, что замуж за вашего сына я и не думаю выходить. У меня есть другой парень,- начала я, когда дверь без стука распахнулась и в комнату влетел взъерошенный, похожий на воинственного воробья, Леся Мян, а за ним торопились Света Сланько, Назмул, оба Луганца и Игорь Искра. Таким разъяренным я добродушного Лесю не видела никогда.

- Что тут такое?! – громко спросил он, вращая выпученными глазами, смешно раздувая узкие ноздри маленького носика.

- Родители Решетняка обзывают меня совратительницей их сына и грозятся, - объяснила я.

- Этот ваш шифоньер сам кого угодно совратит,- подвел итог Леся, - Чтоб ноги его не было в этой комнате, вообще пусть не подходит к этой девушке!

Пришлось родителям Решетняка убираться восвояси, но вечером следующего дня, через сутки, в которые от меня не отходили либо Леся, либо Света, ко мне опять пожаловал Володя Решетняк-старший. На этот раз он был похож на побитый шкаф, вытирающий пот со лба и мощной шеи, и пыхтел:

- Люся, простите нас, в частности Галочку, ради Бога. Умоляю вас. Вовочка вскрыл вены ночью. Он жив, но потерял много крови. Он в больнице. Поедем со мной, я – на своем “Жигуленке”.

Разумеется, Олег не отпустил меня одну, а по дороге мы захватили и Свету, бросившую постирушку в прачечной комнате.

Володя лежал бледнее простыни и пододеяльника на кровати. Его левая рука, густо забинтованная, покоилась поверх одеяла. Папа тарахтел всю дорогу, что Галочка сведет всех с ума, разыскивая любимому сыночку принцессу, но он, папа, ради сына готов жизнь отдать, как сегодня утром давал ему свою кровь. Ему, папе, понравится абсолютно любая девочка, которую Вовик приведет. Он надеется, что какую-нибудь пьяницу его сын ни в коем случае не выберет.

По его, папиному мнению, я – неплохая девочка, он видел нас с Вовиком на концерте и совершенно умилился. Он рад, что я – и умница, и студентка, и поэт, и певица, а главное – много хороших друзей имею.

Мама Вовы прибежала в палату с сумкой, полной фруктов и стала уговаривать сына скушать что-нибудь. На меня она старалась не обращать внимания, делая вид, что меня тут нет. По-видимому, вечно нерешительный папа перед лицом опасности сумел взять себя в руки и объявил при всех, что они с Галиной Петровной совсем не против наших встреч. Жалкое подобие улыбки расплылось на круглых Галочкиных щеках, а большой Владимир Васильевич даже как-то неловко чмокнул мою руку. Олега Мяна вся эта возня привела в полное уныние и хотя папа Решетняк привез нас всех назад, теперь насупился и запыхтел Леся.

Да, концерт по заявкам! Вот какой ходовой товар, оказывается, я. От этих мыслей я почувствовала необыкновенную легкость во всем теле. Да плевать мне на все – буду жить с тем, с кем будет лучше мне. У меня и в мыслях не было предположить что там на самом деле ожидает меня далее в моей кипучей жизни.

Вовочка Решетняк знал, что делал. Он и не думал умирать, мужественно терпя боль. Он был просто стопроцентно уверен, что мама вскоре ему подчинится. Теперь я ходила к нему в больницу, где он пролежал всего неделю, ежедневно в сопровождении кого-то из друзей или подруг, имеющихся у меня в изобилии.

Володя как молодой осокорь, который обломали строители, возводящие многоэтажку напротив, совсем скоро оправился. Тот осокорь набрал силу и устремил к жаркому украинскому солнышку свои новые более мощные побеги, показывающие его огромное стремление жить, так и Володя выписался из больницы, потому что рана на его руке быстро затянулась.

Мне предстояло решать что делать дальше, и я чаще пряталась от всей своей компании, чаще лежала в постели и замыкалась от всех в свои мысли. Ела я совершенно мало и не поправлялась как все нормальные беременные женщины, а просто усыхала.

Глава пятидесятая

Тем временем в Купянске полным ходом шли приготовления к очередной свадьбе моих родственников. Они просто озоруют надо мной, ведь от всего обилия яств и закусок на свадебном столе я вывернусь наизнанку. Наташа и Виктор решили расписаться в Харькове, сыграть небольшую вечеринку в ресторане, а потом поехать к родителям в Купянск и Славянск, где уж и “оторваться” широко, по-украински для всех дальних и ближних родственников, соседей и знакомых.

На клумбах буйно отцветали огненные пушистые шапки хризантем, пожалуй, всех цветов радуги, и солнышко еще посылало на опадающие сады и парки свое последнее ласковое тепло, когда субботним утром я побежала, нарядная и благоухающая, в квартиру молодых, чтоб помочь собраться в Загс моей двоюродной сестре Наташе.

Она встретила меня еще совсем несобранной в халате и бигуди на ее осветленных волосах. Вокруг уже вертелась стайка подружек – кто-то из них прилаживал свадебный цветок к торжественному смокингу жениха, кто-то искал достаточно хорошую расческу для приготовления прически, кто-то уже нарезал колбасу и хлеб, и все неимоверно стрекотали и галдели.

На плечиках кружевнилось изящное длинное невесомое гипюровое с серебряной нитью подвенечное платье, а в углу на крышке коробки лаковым блеском улыбались белые туфли на низком каблуке. Жених-то низковат для крупной невесты. Легким ворохом белого снега пенилась на спинке дивана длинная капроновая фата с веночком белых искусственных цветов.

Наташа, гораздо более упитанная и высокая, чем я, влезла в тонкий невесомый гипюр платья и подружки, как трудолюбивые пчелки закружились, колдуя вокруг нее так, что мне уже не нашлось места возле.

В Загс я не поехала, потому что туда напросилась шустрая сноха Марина, приехавшая из Купянска. Марина заметно округлилась, ее губы и нос слегка припухли, выдавая отечность тяжеловатой беременности, но, заявив, что ей сейчас гораздо лучше, Марина проворно уселась на заднее сиденье одной из подошедших к подъезду черных, украшенных цветами “Волг”.

Свадьба начиналась еще нескоро – вечером в “Кристалле”. Более тягостного свадебного вечера я не знала. Чинные курсанты при начищенных формах и совсем незнакомые мне родственники нового зятя пили мало и закусывали очень чинно при помощи ножа и вилки. Пришлось и всем остальным поступать так же.

Мой дядя Алексей, подобая сану, тоже облачился в парадный военный мундир с медалями. Гости мало говорили, мало танцевали, зато много сидели и как-то напряженно молчали и натянуто улыбались. Даже подарки дарили как-то сухо, казенно, по-военному.

На другой день гости поехали догуливать в дом жениха, но мне этого совершенно не хотелось, и я увильнула. Вечером я должна была выезжать в Купянск, а пока, валяясь на своей качающейся сетке кровати и размышляя о своей дальнейшей жизни, я приходила к выводу, что подходящего себе на сто процентов мужа так пока и не нашла.

На меня находила страшная тоска, переходящая в какое-то дикое отчаяние. Аслан Асланов, приславший мне письмо, писал, что из родного селения он все-таки уехал в Майкоп и работает теперь там на заводе, проживая в общежитии. Дома его выходкой недовольны, но он хочет жить как современный человек, а не как замшелый пень в своих горах.

Я чувствовала, что неминучее возвращение в свой родной городишко ждет меня совсем скоро. Там я наделала столько ошибок, связываясь со всякими малоумными дураками, нахалами и наглецами, что отмывание мое от налипшей от всяких проходимцев грязи будет долгим и упорным.

Глава пятьдесят первая

Родители прислали мне нашу “районку”, где скромно в уголке притулились и три моих стихотворения об осени. Добрую половину литстраницы занимали стихи ненавашинцев – питерца, рижанина, москвича. Я решила во что бы то ни стало сходить в какое-нибудь Харьковское литобъединение. Не буду читать им свое, так послушаю их мудрые речи, поучусь мастерству стихосложения.

В Харькове того времени одним из самых известных поэтов был Борис Чичибабин, пишущий, конечно, по-русски. Я взяла в библиотеке все, что там имелось из его стихов. Валяясь больше в постели, я теперь много читала, а не шлялась по компаниям.

Я перестала употреблять спиртное, следовательно, перестала попадать в неприятные ситуации. Все плохое у меня, конечно, из-за затуманивания мозгов алкоголем и было! С этими мыслями я приехала в Купянск. Выйдя из автобуса возле двухэтажного стеклянного автовокзала, занавешенного желтеющими теперь прядями ветвей плакучих ив, лицом к лицу столкнулась с Гешей Коваленко.

За время нашей разлуки Геша еще больше подрос и отпустил над верхней губой рыжеватые усики. Обрадовавшись мне, он подхватил мою сумку с нарядами к свадьбе.

- Ты на Октябрьскую площадь? Айда пешком, поболтаем! – предложил он мне, предлагая свою руку калачиком, под его ручищу я и сунула свою лапку.

- Я на свадьбу к сестре. Сейчас они в Славянске, а завтра будут тут.

- Значит, мы сможем сегодня вечером погулять?- поинтересовался Геша.

- Я буду ночевать совсем одна. Все - у сватьев.

- Давай объединим два наших одиночества,- предложил мне мой приятель.

Мило беседуя, мы пошли из низинного центра вверх по брусчатке улицы Ленина мимо белой действующей православной церкви и стеклобетонного универмага, широкого сквера с зданием городской администрации, кинотеатра, парикмахерской и городской больницы под кустами акаций и ив, бросающих свои золотые листья на мостовую.

По дороге возле стадиона, когда мы свернули на тихую улицу Врачебную, называемую в народе Нахаловкой, с которой был виден уже балкон тети на пятом этаже, нам попался спешащий Алешка Шлионский.

- Привет. Далече катишь? - запросто спросил его Геша.

- Та до друга. А вы знакомы?- удивился Алексей.

Я недоуменно смотрела на них, не понимая, почему они так говорят друг с другом, вроде восемь лет разницы в возрасте… Хотя живут рядом, знакомы, наверно.

- Леха – мой двоюродный брат,- пояснил Гена, поворачивая к нашему подъезду. Он предложил мне сходить к нему в гости. Мы это и сделали, оставив вещи в безлюдной тетиной квартире. Дальше все было до банального просто. Мы посидели в небогатой хате Коваленко, где увидела кучу кукол и школьных тетрадей трех младших Гешиных сестер. Пока мы распивали чаи в их маленькой, но уютной кухоньке с окнами в облетающий фруктовый сад, вошел тот же Алексей, кузен Геши. Малиновое варенье душисто лежало в изящной вазочке, и настроение мое соответствовало запаху его.

По сравнению с высоким мужественным младшим братом, старший проигрывал в росте и красоте, но нечто похожее - манера говорить, улыбка, овал лиц, разрез глаз и густые копны волос объединяло их. Мне гораздо больше нравился младший.

- Мы уходим. Провожу Люсю, а ты двигай домой,- бесцеремонно отрезал Геша.

Мы действительно пошли в квартиру моих родных и долго там разговаривали, не включая света. При слабых бликах фонарей, освещающих соседний детский сад, все казалось таинственным и притягательным, особенно тетины большие лимоны и цветущие хризантемы в больших горшках. На часах шел первый час, соседи могли увидеть парня, выходящего из тетиной квартиры в такое позднее время, и мне могло не поздоровиться.

Наутро первой приехала тетя, а потом потянулись ее подруги и родственники, и к приезду молодых зал украшали столы, ломящиеся от всевозможных яств и напитков, начиная от обыкновенного хохляцкого сала и кончая еврейскими форшмаком, рыбой-фиш и клопсами, приготовленными матерью моих давних друзей Шварцбургов.

Алика Шварцбурга я не видела года три. Он учился в ХАДИ. Теперь Алик ухитрился усесться за стол возле меня, как и когда-то на свадьбе его старшего брата.

Кавалером на весь свадебный вечер я была обеспечена. Мы с Аликом только и танцевали теперь вместе, болтая, не закрывая ртов. Мы договорились встречаться в Харькове, больше не теряя друг друга. Даже в туфлях на высоких каблуках я не доходила ему до плеча.

В Харьков мы с Аликом возвращались вместе, всю дорогу удивляясь, как мы могли жить в одном городе и ни разу не встретиться. Мне предстояло отметить еще одну свадьбу моего друга Леонардо Роа.

Из дома мне написала Лариса Маркина пронзительное письмо о том, что бывший ее пассия, а мой родственник Михаил завел себе совсем юную подружку из девятого класса. Ларка-Битломанка просила меня письмом повлиять на братца, на которого по словам моей матери, и родители-то теперь не имели никакого влияния. По-видимому ребятки Таня и Миша доигрались так, что сами стали делать деток. Потихоньку надвигался новый 1977 год, год рождения моих новых племянников, а в первую очередь – моего первого ребенка.

Я решилась рассказать о своем бедственном положении Светлане, самой близкой во всех смыслах подруге. Ужаснувшись от моего рассказа, она стала искать пути выхода из кризиса. Милая моя подружка не отвергла меня, не испугалась испачкать свою репутацию от общения со мной. Мы просто обе расплакались. Я выла от безвыходности своего положения, а Светик – из солидарности и боясь потерять меня. Вот это ее отношение трогало меня и даже успокаивало. Хотя бы не одна я осталась перед всем этим ужасом.

Гуляя по шумной Сумской, где яркая осень постепенно тускнела, я встретила Лесину тетю Люсю, которая с большой хозяйственной сумкой ходила по магазинам.

- Почему ты к нам не заходишь? – улыбаясь щелочками глаз спрашивала тетя.- Олег где-то пропадает, опять скрытный, грубит.

Я рассказала ей о поездке на свадьбу к родным и добавила, что Олег – не маленький мальчик, сам знает, что ему надо.

- Лучше бы он на тебе женился,- заметила тетя Люся, прощаясь.

Меня глодала тоска. Роа и Макуха затесались в настоящий профессиональный инструментальный ансамбль при филармонии. С любительскими виа, пожалуй, собрались заканчивать. Мисько метился в подобный оркестр народных инструментов, пристраивать туда непрофессионалов типа меня никому нет резона. Я и ноты-то еле-еле разбираю.

Чтоб как-то оставаться на плаву, я собрала все свои стихотворные публикации из районок и поехала в ДК ХТЗ, где собирались те именитые харьковские писатели, которые печатались в областных газетах и выше. С собой, как охрану, я прихватила Вовочку Решетняка, не очень разбирающегося в поэзии.

В просторной комнате на разнокалиберных стульях сидело уже десятка два разновозрастной публики, а народ все подходил, здороваясь, и с шуточками рассаживался на сиденья. Где-то сбоку на отшибе приткнулись и мы с Володей.

Я оделась нарочито строго – темный брючный костюм и черные полумужские туфли на толстой подошве. Черноглазая коротко стриженая девушка, сидевшая рядом со мной, протянула мне тонкий лист папиросной бумаги альбомного формата, убористо запечатанный стихами неизвестного мне Рудольфа Гофмана. Пока заседание не началось, мы углубились в чтение, но соседке, видно, не терпелось познакомиться, и она спросила, не студенты ли мы.

Познакомились. Она оказалась моей тезкой по фамилии Палий, студенткой второго курса журфака университета. Эта Люда Палий имела даже публикации своих статей в республиканской молодежке.

Стихи Гофмана отдавали, на мой взгляд, сюрреализмом, нагромождением вычурных фраз. Но, может, так и надо? Наконец, за широкий стол перед всеми уселись трое: подтянутый седой господин в аккуратном сером костюме, взлохмаченный молодой человек в самовязанном нарядном джемпере и джинсах и пучеглазая дама средних лет в строгом темно-синем платье, гладкозачесанная, с жидким пучком каких-то пегих волосенок.

- Товарищи, прошу внимания! Начинаем заседание нашего литературного объединения, - провозгласил седой мужчина.

- Это руководитель Иван Иванович Кирпатый, член союза писателей,- шепнула мне начинающая журналистка Людмила.

- Сегодня мы с вами обсудим стихи нашего товарища по перу Рудольфа Гофмана. Все прочитали, подготовились заранее. Прошу высказывать свое мнение.

Ох, и разнесли стихи этого Гофмана! Я и не представляла, что у писателей может быть так захватывающе. Палий только успевала нам представлять выступающих.

Некий благообразный старец, участник войны, а может, еще и революции проскрипел, что пописывали упадочнические поэты Пастернак, Мандельштам, Северянин из так называемого серебряного века поэзии. Их стихи отражали их мелкие мятущиеся мыслишки не о глобальном счастье, а о своем, человеческом, конкретном. Нам такие стихи не нужны, надо учиться писать у товарищей Маяковского, Багрицкого, Светлова и современных, им подобных.

- Намекает на себя, Васыля Хвенько,- тихо фыркнула Палий, а я обожаю стихи Пастернака, Северянина и всех из серебряного века.

- Образы. На что похожи у него образы? Дожди как слезы – затасканно! Рифмы те же: слёзы, грозы и морозы. Нет, тут надо работать, работать и работать,- назидал лохматого Рудика редактор отдела поэзии областной газеты Марк Давидов.

Свои веские слова высказали тут многие, а взволнованный автор за столом краснел и бледнел.

- Он из обкома комсомола. Целый день фигней страдает, вот и ударился в поэзию, - прокомментировала Палий.

После того, как комсомольский вожак Рудик сел сзади нас, уйдя со всеобщей экзекуции, Кирпатый заметил нас с Володей и спросил, пишем ли мы что-нибудь. Я, вытащив из сумки пачку газетных вырезок, показала их всем. Мне предложили выступить со своими стихами перед всеми, но я, застеснявшись, отговорилась, что почитаю их в конце встречи.

После детального разноса стихов Гофмана я уже боялась сильной критики в свой адрес и рассеянно слушала читающих. Прочитала свои миниатюры и Люда Палий. У нее они были в виде зарисовок того, что она видит: “Листопад”, “Воробьи”, “Осень”. Они подействовали на меня успокоительно.

Я представилась. Осмелев, прочитала несколько своих стихов, которые, неожиданно, никто не стал ругать. Наоборот, отметили у меня и хорошие образы, и сочные рифмы. Воспрянув духом, я просто засветилась изнутри и решила после этой встречи писать только шедевры.

Прилизанная дама Зинаида Петровна Дзюба, парторг и, конечно, член союза писателей, поздравив всех присутствующих с наступающей 59 годовщиной Великого октября, объявила число следующей встречи через пару недель.

Уже на выходе меня и Вовика оттащила в сторону закуривающая сигарету Люда Палий с предложением зайти с ними в кафешку. Она добавила, что стариков там не будет. Возле нас уже стоял Рудик Гофман, собиралась стайка молодежи. Мои наручные часы показывали начало девятого, но, махнув рукой, я шагнула навстречу молодой пишущей братии.

В составе двенадцати человек кроме нас с Палий была только одна девушка постарше нас. Нас завели в близлежащее кафе скорее напоминающее пивнушку, где парни, сдвинув два столика, набрали вина и легкой закуски. Мы уселись за круглый стол. Больше всех, наверно, говорил Вадим Ясько, успевший по словам Палий, в свои тридцать лет влезть во всесоюзный сборник молодых писателей “Истоки” и альманах “Поэзия”, издававшиеся в Москве, и кучу местных украинских газет и журналов.

Все опять читали свои и чужие стихи, рассуждали об истинной поэзии. Мне эти ребята понравились тут еще больше, чем в стенах Дворца. Ночевать я явилась в первом часу, когда трамваи почти ушли в парк, а уж как добирался Вовочка я узнала после.

Вдохновленная встречей с настоящими писателями, я набрала на другой день в библиотеке кучу книг поэзии, где нашла и упоминаемые выше публикации Вадима, и подборки Ивана Кирпатого с Василем Хвенько. В основном все они писали о войне и армии.

Я понимала, что скоро распрощаюсь с Харьковом и скорей всего навеки. Мне хотелось увезти домой всю атмосферу этого студенческого молодежного и такого светлого города, несмотря на громады серых зданий центра.

Спала я теперь ужасно, то и дело просыпаясь и думая о том, на что себя обрекаю с ребенком. Моя свобода навеки кончится. Меня свяжут по рукам и ногам. Вот так легко больше никуда не пойдешь. Моя совесть не позволит мне бросить свое чадо на попечение государства, даже собственных родителей. Думы эти приводили меня в такое отчаяние, что я уже совсем собиралась отправляться в гинекологию и просить направление на аборт, но природная стыдливость и ужас от того, что чьи-то руки будут ковыряться в моих интимных местах, сдерживали меня от визита к врачам. Будь что будет!

Тем временем девочки нашего курса выходили замуж, беременели, брали академические отпуска для родов. И никто от этого не приходил в ужас. Жизнь, никуда не денешься. Молодые организмы повиновались великому инстинкту размножения, и я не смогла ему противостоять, как и все другие здоровые особи.

Понимая, что уже ничего не смогу достичь как танцовщица, я еще надеялась, что стану хотя бы сносным поэтом и со всей страстью ударилась вести свой эксперимент с русским словом.

Володя Решетняк удостоился чести первым из мужчин узнать о моем состоянии. Известие это настолько потрясло его, что он сразу бросился придумывать будущему ребенку имя, уверовав в то, что это именно его ребенок. Зная мой строгий нрав, он не думал, что я могу иметь дело с кем-то еще. Вовик предложил назвать будущего сына Стасиком или Эдиком, но я хотела назвать мальчика в честь своего деда Алешей. Мой отец очень хотел иметь Лешу, но родилась я. И все время знала, что вместо меня ждали Алексея.

Имя дочке я давно уже обдумала – Светлана, Света, Светик. Аналогия Лючии по-латыни. Мое имя тоже не Людмила, славянское княжеское имя, а Люся, Люси, Лючия, то есть свет. Ну никак не Люда я, никогда ей не была! Сланько умрет от счастья, если я назову дочку ее именем.

Но я – не совсем дремучая нахалка и идиотка, чтоб требовать от людей того, что я не заслужила. Боялась я осуществить свой дерзкий план, женив на себе ни в чем не повинного Вовочку Решетняка. Сотни раз, ложась спать или просто гуляя по улице в одиночестве, я прокручивала в голове все, что было. Я пыталась понять себя.

Жить с Поповым, в которого я когда-то была недолго влюблена, но давно разлюбила, мне не хотелось. Сплетни обо мне в моем родном городке разрослись до того, что мне приписали и Лешку-тюремщика. Девчата писали, что он якобы похвалялся тем, что развлекался со мной в Юркиной квартире. Что за скотский город у нас! Куда я вернусь? Да, там невозможно жить среди этих сплетников. Поздороваешься с незнакомым парнем, а через месяц сплетни разрастутся до того, что ты с ним переспала.

Хуже всего, конечно, было то, что я вообще связалась с этим Поповым. Вот уж сплетни обо мне гуляют в нашей бывшей компании! Когда я вернусь домой, дела у меня будут совершенно скверные. Тем временем я получила неожиданное письмо от Алексея из Купянска. Где он только взял мой адрес! Леша писал, что забыть не может ни мое лицо, ни мои слова, просто влюбился в меня. Он предлагал мне встретиться с ним у него в Купянске или у меня в Харькове.

Мою закадычную подругу Светлану это письмо из Купянска весьма развеселило, и она посоветовала мне, не теряя даром времени, охмурять провинциального пентюха Лешу, чтоб, наконец, обосноваться с ребенком в хате с куренем и поросями. Только порося мне сейчас и не хватало!

Нехотя, я написала Лешке ответ, что на днях приеду. Вова Решетняк, зная мою слабость к разным кавалерам, решил пресечь мои попытки быть с другими. Он рассказал отцу, что у нас будет ребенок, чем поверг родителя в кромешный ужас. Решетняк-старший не замедлил явиться ко мне и предстал передо мной, громадный и смущенный, потея от растерянности и страха перед грозной Галочкой.

Он вопрошал, что же нам делать, говоря, что Галя нас скушает. Меня он уговаривал ни в коем случае не волноваться и беречь его будущего внука. Он мне сунул в руку пачку денег, обещая что-нибудь придумать. А он – неплохой мужик, только Галю чересчур боится. Чем она взяла такого орла?

Моей любимой подруге Светлане совершенно не хотелось расставаться со мной. Она всячески уговаривала меня не поддаваться на провокации врагов и никуда не уходить из общежития. Будто не знала, не видела, как воевали у нас в общаге одни молодожены студенты четвертого курса за комнату.

Комендант всячески ругала и третировала ребят, утверждая, что права только она: жениться, не закончив учебу в институте, по ее мнению – аморально, это разлагающе действует на товарищей-сокурсников. Если все начнут жениться и просить отдельное жилье, где его ей взять?

Конечно, ей до лампочки была всяческая мораль, но отдельных комнат действительно не хватало, и у нас в одной комнате на четыре койки жили две молодые семьи с детьми. Ребята разгородили шкафом на две половины и без того крохотную комнату и жили фактически одной семьей, по ночам вскакивая к малышне все сразу.

Так как они я жить не хотела. Мне мечталось жить отдельно от всех, хотя бы так, как жил Игорь Искра с Таней, а потом с Зосей.

Мысли мои перешли на Зосю. Как она терпит недавнюю Игореву интимную жизнь с Гончарик? Игорь даже при мне пару раз называл Зосю Таней, а что уж там в обыденности буден?

До меня у Решетняка, несомненно, никого не было, ему не с кем меня сравнивать. Порадовавшись, что мне повезло гораздо больше, чем Зосе в выборе мужа, я подумала, что Володя Решетняк имеет только один недостаток – слишком молод. В будущем году ему только восемнадцать стукнет, а я вешаю ему на шею чужого ребенка.

Ехать в Купянск мне не особо хотелось, потому что мой братец Игорь жил у тещи и вплотную был занят своей женой и мыслями о своем будущем наследнике. Сталкиваться словесно с моим дядей Алексеем меня не тянуло, зная его сварливый и придирчивый характер.

Как только останусь с ним наедине, пристает с нравоучениями. На дворе дождливый промозглый ноябрь, на дачу не уйдешь, а тетя Лида знай себе работает допоздна на своем мясокомбинате каким-то начальником. Наверно, не хочет с мужем нервы дергать. Он и ее постоянно пилит.

Зайдя к Наташе и ее бравому будущему летчику, я узнала, что дядя Леша собирается в двухнедельную командировку куда-то в Сибирь, планирует заехать и в Навашино к родителям. Значит, в ближайшую субботу я еду в Купянск!

Субботние лекции я намеревалась прогулять, поэтому поехала в Купянск уже в пятницу. С автостанции я позвонила Геше, и он побежал мне с радостью навстречу, поймав меня еще в районе центральной церкви.

- Лешка в тебя влюбился. Все уши прожужжал мне разговорами о тебе. Получила его письмо?- с разгона выпалил он.

- А как ты? Жениться на мне не желаешь? - насмешливо ответила я ему взаимными вопросами, подходя к лотку с мороженым, где Геша взял мне мое любимое мороженое “каштан” в шоколаде.

- Мне только семнадцать будет в декабре…

Я решила не пугать молодого парня моей беременностью и поисками отца будущему ребенку, но намекнула, что мой партнер по танцам Володя предлагает мне с ним расписаться.

На это Геша заметил, что он не дурак так рано вешать на шею хомут. После армии будет видно. Смышленый юноша. В папы моему будущему чаду явно не годится. Не особо сожалея, возле дома тети я решительно ушла от Гены.

Вечером другого дня, когда я только вылезла из ванны, где сидела битый час, наслаждаясь горячей водой и ароматом польского жасминового мыла, и сушила теперь волосы, к нам в дверь позвонили. Тетя, вырвавшись из-под опеки супруга и пользуясь моей нетребовательностью к еде, уехала к старшей внучке Мариночке, которой было уже шесть лет Марина жила с другими дедушкой и бабушкой в соседнем селе.

Открыв дверь, я увидела Алексея Шлионского собственной персоной. Мне не хотелось его видеть, но по правилам хорошего тона пришлось впустить. Пока я облачалась в брюки и джемпер, Леша сидел тихо, но когда я вышла к нему, он принялся меня уговаривать выйти за него замуж.

- Людмилочка, я тебе кохаю!- прямолинейно заявил он мне.

- Колысь ты успел мене так дюже закохать?- путая украинские и русские слова удивилась я,- Нет. У меня уже есть жених в Харькове.

Шлионский мне не совсем нравился. Но он весьма удивился моему отказу. По его мнению он был завидным женихом. Я вспомнила Андрюшу Краснова. Тот тоже мнил из себя саму неотразимость. Леша все-таки попытался меня поцеловать. Запах крепких дешевых сигарет резко ударил мне в нос, и к этому парню я не испытывала никаких нежных чувств. Я просто сказала, что не хочу ни гулять с ним, ни вообще идти куда-то с мокрыми волосами, давая понять, что наш разговор исчерпан.

Однако, когда через час ко мне пришел Геннадий, я все-таки вышла с ним на улицу, рассказывая о визите его сродничка.

- Значит, все-таки этот сельповский лапоть тут был,- удивился Геша, стыдя меня,- зачем впускала?

Пришлось мне оправдываться, что с Лешей у меня абсолютно ничего не может быть, он совершенно не в моем вкусе. А вот Геша мне очень нравился, и в темном низу подъезда, где кто-то выкрутил лампочку, мы долго целовались. Наверно, я просто не могу быть верной кому-то одному.

Геша и Леша проводили меня вместе на автобус на другой день. Младший братец пообещал наведаться к нам в общежитие еще не раз. По дороге в Харьков я думала о своей безалаберной жизни. Поехала в Купянск, и на тебе – там поцелуи и очередные мальчики… Нужен ведь один-единственный, а у меня какие-то метания от одного к другому. Надо выбирать одного, а то останусь совершенно одна. А мне нужно было в то время сильное плечо. И у кого оно есть? Вовочка и Геша – совсем молодые мальчики. Олег Мян просто ни мужик ни баба… Даже мужественный Баграм Вазгенян от меня отказался… Вот и остались мне малолетки да извращенцы.

Глава пятьдесят вторая

Олег Мян и не думал со мной расставаться, хотя в последнее время связался с хиппарями и наркоманами, принялся потихоньку покуривать с ними анашу и ночевать у какого-то сомнительного друга. Боюсь, что у него открылись нежные чувства к этому пареньку. Как бы не разложилась я, мне до Леси с его геями было далеко.

Олег затащил меня в “Харкивянку”, где мы долго сидели за кофе в тепле, поглядывая на струи дождя, стекающего по стеклам витрины. Мян сообщил, что Роа со своей невестой-литовкой намерены венчаться в католическом костеле, ведь они – католики по вероисповеданию. Ударился наш Леня в верующие, ха-ха! Мечта Леонардо сбылась. Его избранница была белокурой и высокой.

Предвкушая красивый свадебный спектакль, я подумала, что на нем надо побывать несомненно. В кавалеры там мне уже определили Мыколу Макуху, отметая все притязания на пару Мяна или Решетняка, которым даже не передали официальное приглашение.

Я познакомилась с Лилитой Саулите в театре оперы и балета имени Лысенко, куда меня затащил тот же Леся со своим новым дружком. Мян и Виталий зашли за мной, будучи при полном параде в пиджаках и наглаженных брюках. Виталий любил классику, а Леся хотел нравиться Виталию и делал вид, что тоже ее любит, чтоб новый пассия от него не отказался.

Мне же этот прилизанный тип не понравился. Слишком манерный, хотя и красивый. Его красота была какой-то надменно-холодной. И вообще этот Виталик напоминал красивую куклу или скорее робота. Очень красивого человекоподобного робота-андроида. Небось, пользуется успехом у девчат, а он завлекает парней типа доверчивого Мяна, которому в детстве просто недодали любви, вот он и корчит из себя сексуального извращенца.

Именно в оперном театре я и увидела эффектную высокорослую пару средь разноликой толпы любителей классической музыки. Жгучий брюнет Ленька Роа, держа руку калачиком, галантно провожал длинноволосую красивую блондинку.

Нас познакомили, мы мило побеседовали ни о чем, и два часа меня мучили шедеврами мировой классики, от которых я не пришла в восторг. Не мое это, что я сделаю. В сон меня в опере клонит. Ей-богу, мне бы лучше на рок-н-рольчики или хотя бы бардов.

Нудные симфонии просто ухудшают мое самочувствие. Из всей классики я люблю более всего органные концерты Иоганна Себастьяна Баха. Вот это меня воистину заводит! Правда, ранее живой орган приходилось слушать редко – только в Риге и Питере, куда ездила с родителями в детстве.

Слушая мою любимую “Токатту и фугу ре минор”, я душой улетаю в космос. Мне кажется, что именно так звучит небесная музыка сфер, и эту музыку Баху открыл сам Господь. С Бахом может сравниться разве что такой же виртуозный и легкий Моцарт.

А меня потащили на какую-то затрапезную советскую оперу времен нашего развитого социализма с далеко не лучшим составом исполнителей. Нет, я ничего душе и сердцу там не получила.

А свадьбы валились на меня одна за другой. Я получила письмо из дома о том, что мой родственник Михаил намерен жениться-таки на Танюше после того, как он отметит свое восемнадцатилетие через полтора месяца. Его юной невесте только исполнилось шестнадцать. Это по большому секрету написала мне моя дорогая Ниночка. Она догадывалась, что ее будущая сноха Таня беременна, но пока что ее сын ей об этом не сообщал, и Нина терялась в догадках. Еще один мой новый родственник ожидается. Прямо бум какой-то на этот 1977 год в моей родне!

Вот так я и мучилась, думая, что хуже, чем мне никому и быть-то не может. Мне нужно было прощаться с Харьковом, уезжать домой, устраиваться на работу куда-нибудь, пока живот не вырос, иначе не видать никаких денег за декрет.

Зная ужасный характер моих родителей, я не представляла, каким образом выпутаюсь из создавшегося положения. Мне пришла в голову мысль признаться во всем в письме Ниночке и узнать ее мнение относительно всего этого. Ей я доверяла гораздо больше, чем матери и даже больше, чем близкой мне по возрасту, но такой правильной и приличной Наташе. Вот только кого же мне вписать в папы будущего ребенка? Лучше всего на эту роль годится покойный Валера Светлов – он и насильник, и негодяй, и нет его, не возразит уже ничего никому. Так я и сделала.

На свадьбу к себе Роа пригласил как ни странно и Олега Мяна, и Вовочку Решетняка, и столько всякого разного народа, что явившись в “Кристалл” перед самым началом торжества, я поразилась пестрой толпе с букетами и подарками. Народ этот галдел возле гардероба в вестибюле.

Мик Макуха, исполняющий роль свидетеля в Загсе, с алой лентой через плечо совершенно преобразился в темном костюме-тройке и нарядном галстуке. Даже его обширные светлые вихры на сей раз были гладенько убраны в хвостик и приглажены по мере возможности.

Под куполом храма, казалось, летали самые настоящие ангелы в белых одеждах, так там хотелось мне всплакнуть. Может быть, моя душа просто очищалась от грехов.

Но сама свадьба в ресторане даже при наличии тамады мне не особо нравилась до тех пор, пока сидящий рядом Макуха не шепнул мне, что главное для меня впереди – я буду тут и танцевать, и читать свои стихи, и даже петь и играть в их ансамбле, как в старые добрые времена.

Тут я оживилась – вот это по мне, а то сиди как пешка, пей да жуй. Володю Решетняка все-таки пригласили, хотя и посадили далеко от меня. Иначе с кем бы я им танцевать стала! С перспективами моего концерта свадьба мне сразу понравилась.

Разумеется, я не одна читала стихотворные поздравления молодым, но только я одна написала свое именно об этой паре. Жених поблагодарил нас с Макухой за красивый чайный сервиз и заявил, что от других моих стихов мне на этой свадьбе не отвертеться. Нашли придворного поэта.

Вот так и показали мы для всех гостей небольшой концертик, где я была центральной фигурой. Мы с Вовчиком станцевали совсем легкие рок-н-ролльчики, потому что подбрасывать меня он уже боялся.

Теперь я чувствовала себя на свадьбе как рыба в воде, как птица в небе носилась в веселой свадебной атмосфере. Меня только удивляло, как это Роа взял себе такую серьезную невесту. Всю свадьбу она провела с самым серьезным выражением лица. Хотя много ли в почти русском Харькове католичек? Наша Зося хоть и полька, но венчаться с Игорем не собиралась, в храм не ходила. Да и Леонардо не ходил до свадьбы, а тут, вишь, венчался…

После наших танцев танцевать захотели все. Меня приглашали нарасхват не только мои знакомые парни, но и совершенно незнакомые мне. Один очаровательный платиновый блондин с нежно-голубыми большими глазами, делающими выражение его лица грустным и романтичным, поинтересовался, не с Леней ли я учусь.

С налета не поняв, что парень нездешний, я ответила, что учусь в Бурсе. Потом пришлось объяснять, что это за учебное заведение. Блондин почему-то решил, что я – танцовщица. Он представился двоюродным братом невесты по имени Эдуардас. Он приехал из Клайпеды, где работал на судоверфи.

Я сообщила, что тоже не являюсь коренной харьковчанкой, а выросла в городке судостроителей. Эдуардас предложил мне встретиться на другой день, он пробудет в Харькове еще неделю. В моей голове шумело шампанское, жизнь била ключом и подсовывала мне все новых красавцев-кавалеров. Как тут откажешься? Я взяла телефон родителей Лилиты, который он мне дал. Поскольку я не замужем и нравлюсь молодым людям, то кому какое дело, кого я подцепляю на свадьбах?

Наконец, жених, посовещавшись с Миком, созвал нас на сцену за инструменты. Мы запели модную тогда “Черемшину”, а потом еще с пяток песен, сопровождаемые овациями и одобрительными криками. Знай наших! Женится не просто парень, а без пяти минут профессиональный эстрадный артист.

Со свадьбы Мик Макуха, умыкнув меня у всех, увез к себе домой, пользуясь моим небольшим подпитием. Мне надо было объяснить его матери, что женится лучший Мыколин друган и кореш Ленька-испанец. Он, Мыкола Макуха, был на этой свадьбе не среди наркоманов, как думает его маман, а среди порядочных людей. Я должна была все это подтвердить и рассказать его маме Зое. Там меня и оставили ночевать.

Спустя пару дней, когда я узнала, что меня ожидает еще одна свадьба Жени Светличной и Лехи Мисько, я позвонила моему новому знакомому Эдуардасу, и мы пошли с ним в ресторан. Красивый блондин, облаченный в черный длинный плащ, преподнес мне букет алых роз. В ресторане мы просидели весь вечер, потягивая ароматные коктейли из высоких тонких стаканов.

Эдуардас рассказывал мне о море, своем портовом приморском городе с красными крышами. Но больше он молчал и слушал меня. Двадцативосьмилетний парень сказал мне, что его удивляет желание наших парней вступить в брак в таком молодом возрасте. Сам Эдуардас жениться не торопился. Слава богу, что этот холеный прибалт не лез ко мне.

Вынув из внутреннего кармана пиджака изящную авторучку, Эдуардас написал мне свой домашний адрес. Никаких попыток к интиму со мной литовец не предпринимал, и меня это даже слегка настораживало. Но у северян и темперамент северный, замедленный. Зачем он стал тратиться на меня? Я красотой не блещу. Чем я его так зацепила?

Оказалось, что этот литовец любит стихи. Он просил меня почитать мои, а взамен читал мне стихи своего тезки Эдуардаса Межелайтиса по-литовски. Мне очень нравился певучий литовский язык, казалось, что течет поток воды или капает дождь.

Эдуардас отвез меня на такси к общежитию и поцеловал мою руку на прощание. Едва только такси отъехало за угол, из-за кустов ко мне вышел слегка взъерошенный Леся Мян.

- С кавалерами раскатываешься, а я жду тебя весь вечер.

- Что случилось? Почему такая спешка? – спросила я, вглядываясь в огромный фонарь под глазом Леси.

- Да-да, дай мне темные очки на время этого безобразия. К родне теперь не заявлюсь долго.

Надо было думать, куда мне теперь пристраивать Лесю и как бы с ним подольше поговорить. Память услужливо предложила бабы Шурин диванчик в теплом подвале под их домом. Переодевшись в теплый спортивный костюм и куртку, я потащила Олега в тот райский уголок.

Еще по дороге Леся пожаловался мне, его обласкал вчерашний его любовничек Виталий. Не поняв искренних чувств Леси, он предложил его услуги какому-то денежному Гогику, а Леся понял, что ему придется унижаться и терпеть за деньги, более всего ужасаясь, что его чистую и возвышенную любовь к любителю классики Виталию превратили в разменную монету. Уткнувшись мне в плечо, бедный маленький гейчик Леська расплакался как ребенок.

- Милая Люси, почему они так?- захлебывался рыданиями Мян,- я к нему всей душой, а он меня в аренду.

И опять я выступала в роли утешительницы и душеспасительницы, хотя мне и самой было плохо и тошно. Я как обычно запела песню о том, что надо выбирать не красивых, а надежных друзей, как и любовников, но Леся меня совсем не слушал, а продолжал своё о том, что он – самый разнесчастный человек на свете.

В тоже время этот разнесчастный вдруг заявил мне, что он меня любит и ни за что бы не хотел со мной расставаться. Он огорчался тому, что я решила выйти замуж за Вовика Решетняка. Леся поинтересовался, когда же ждать нашу с Вовиком свадьбу.

- Галочка мне, пожалуй, скорее похороны устроит, чем свадьбу с ее единственным любимым сынком, - съязвила я.

Слезы Леси быстро высохли. Мы крепко уснули на стареньком полуживом диванчике в подвале под старым домом на Клочковской.

Через пару дней Лесе разбили губу, навешав по той же самой причине. Извращенец Гоги привел пару подобных себе дружков, алчных до молодых парней. Мяна сняли прямо возле Бурсы и хотели тут же возле забора на Клочковской привести свой мерзкий замысел в дело, но помешали высунувшиеся из форточек бабульки, пригрозившие милицией. Старушки, конечно, не разобрали, что именно требуют три здоровых лба от мелковатого корейчика, но Гоги все-таки крепко врезал Лесе по губе, обещав еще увидеться с ним.

- Вот твои извращенные страсти и слабости!- наставляла я приятеля, похожего на побитого вороненка,- Лучше бы женился, что ли.

- На ком? Ты вот занята навеки. А эти белокожие дамочки от меня, узкоглазого и маленького, носы воротят.

- Тогда заканчивай учебу, забывай свою любовь к мальчикам и дуй в Китай, Корею, Вьетнам или куда еще в Юго-Восточную Азию или там Киргизию, Казахстан, Калмыкию, Бурятию. Там все такие. Будешь там первым красавчиком.

О проблемах Леси Мяна я не могла рассказать никому, даже своей любимой подруге Светлане. Она сама видела нас часто вместе и завела разговор о том, что с этим ненормальным извращенцем Мяном порядочная девушка двух слов не скажет, а я пропадаю с ним ночами. Я сказала, что все, что говорят о Лесе – чистая дурь и сплетни, а с ним у меня чисто дружеские отношения. Если бы Леся не был нормальным, он бы не стал мне объясняться в любви.

Всеми правдами и неправдами я пыталась обелить гомика Мяна, но, похоже, мне мало верили. Вот и Светик не очень-то поверила моей длинной тираде в его защиту.

Глава пятьдесят третья

Володя Решетняк тоже ревновал меня как к Мяну, так и к другим, с кем я так или иначе общалась. Оказалось, что у Решетняка-старшего подошла очередь на новенькие “Жигули”, и теперь папа отвлекся от наших проблем, но Вовика выругала бабуля, каким-то сверхчутьем догадавшись о нас. Она пригласившая к себе.

- Конечно, я бы не хотела, чтоб мой любимый внук так рано женился,- провозгласила эта седая миниатюрная по сравнению с внуком сухонькая бывшая красавица, разливая крепкий чай в изумительно красивые фарфоровые чашечки,- Но уж раз так приспичило, свою квартиру я уступлю. Хотите, живите со мной, хотите, перееду к дочери.

- Бабуля, вы – ангел! Обязательно будем жить с вами,- завопил от радости Вовочка.

Бабушку звали Елизаветой Борисовной, но сокращенно почему-то Лелей. Баба Леля, так баба Леля. По ее словам она была заядлой театралкой. Мою бывшую квартирную хозяйку Александру Корж она помнила несомненно. На цыганскую приму ходил когда-то весь город.

По моему мнению моя жизнь устраивалась, но мнение Галочки Решетняк решительно расходилось с моим. Забыв выходку с вскрыванием вен своего единственного сыночка, взъерошенная Галочка вновь беркутом наскочила на меня прямо на улице, когда мы с Мяном, за которым я теперь в оба следила, вышли из трамвая возле нашей общаги.

- Чудесно, - вперив в меня резкие карие глаза, воскликнула резвая Галочка, - моя будущая невеста идет под руку с чукчей. Может, он и есть папа твоего ребенка, а не наш Вовочка!?

Мяна “чукча” вывел из себя, и он, обозвав Галочку сварливой бабой, ляпнул, что он – не такой валенок, как их избалованный Вовочка и готов на мне жениться.

Галя, мгновенно сдувшись, как лопнувший воздушный шарик, весьма обрадовалась этому и, ядовито улыбаясь, отстала от нас, а вечером, обкатывая новые “Жигули”, к нам явились оба Владимира Решетняка. Мян уже сидел у нас.

- Собирай вещи и перебирайся к бабушке Леле, - решительно заявил Вовочка, а грузный папа, сияя как начищенный самовар, только поддакнул. Против этого взвились Света, Леся, Руся и Павел, рассевшиеся у нас по стульям и дивану.

- А свадьбу зажмете?

- Вот это у тебя, милая невестка, защита,- похвалил меня старший Решетняк, - Нет, не зажмем. Все сделаем честь по чести. Но вот росписи не будет, поскольку Вовка еще не вырос.

Меня отвоевали еще на некоторое время, а вечер назначили перед Новым годом. Светлана и Леся не скрывали своей радости.

Мян теперь не зря везде ходил со мной или с нашей компанией. Однажды ноябрьским холодным вечером, когда я, закутавшись в кожаный плащ с капюшоном, шла по улице, держа под руку Лесю, перед нами резко тормознула серая “Волга”, из которой выскочило трое тех же здоровенных кавказцев. Бесцеремонно оттолкнув меня, двое из них схватили тощего Лесю и потащили к машине, а третий влетел за руль, но резвее пантеры на них налетела я и завопила так, что привлекла всеобщее внимание. Сумкой я огрела одного усатого по черной голове, а другому вцепилась своими длинными ногтями в блестящую лысину так, что на ней появились ярко-красные царапины. Откуда и прыть взялась!

К нам уже спешили на помощь милиционеры. Но от них мы быстро отделались, придумав, что нас хотели ограбить какие-то незнакомцы.

Тем временем по Харькову ползли слухи, что в городе орудует какой-то маньяк либо целая их шайка. Первая жертва была найдена в парке имени Горького еще в сентябре. Изнасилованная, избитая и зверски убитая, вся окровавленная молодая женщина. Вторую, аналогично убитую, нашли на Холодной горе месяц спустя.

И вот весь город потрясся очередным зверством. Изуродованные трупы школьницы и студентки валялись в строительном котловане. Хотя в то время о случившемся не писали газеты, полные оптимистичных призывов к какому-то очередному слету или съезду КПСС. Судя по заверениям газет у нас все шло хорошо, не было ни убийств, ни столкновений поездов, ни завалов шахтеров в шахтах, ни гибели подлодок, словом никаких аварий и катастроф, но людская молва упорно доносила, явно приукрасив все, что случалось во всех уголках нашей огромной страны. Тем более все знали о том, что случалось в их городах.

Но самоуверенная, я не боялась никаких маньяков и по-прежнему иногда наведывалась на кладбище возле общежития “Гигант”. Каким образом я наскочила на того подозрительного типа, я и сама не представляю. Скорее всего этот странный лысый мужик довольно плюгавого вида увидел меня раньше, чем я его, и следил за моим передвижением среди могил.

Елейным голоском он попросил угостить его сигареткой, если я курю. Резко обернувшись, я встретилась глазами с вытаращенными зенками мужика. На вид ему было лет сорок или чуть более. Я попыталась уйти, но неожиданно резво мужик схватил меня за руки, показав недюжинную силу.

- Развлечемся, сладенькая моя?- спросил он тем же елейным голоском, а в его мерзких жабьих глазах я увидела безумие. Мой инстинкт самосохранения, дремавший где-то на задворках моего сознания, вдруг пробудился и подсказал, что этот мужик – маньяк или безумец, и мне надо просто пойти на хитрость с ним.

- Развлечемся, дорогой,- прикинулась я проституткой,- а как насчет выпивки и прочего?

- Да-да, все есть. Идем ко мне, а то тут холодно, сыро, противно…

Он почти потащил меня за собой с кладбища, а я, не подавая вида, мысленно шептала призывы к богу, не помня наизусть ни одной молитвы.

Этот противный тип, от которого несло какой-то затхлостью, повел меня вдоль по людной улице, и тут я поняла, что Господь мне помог, надо опять же позвать на помощь прохожих. Громко крикнув: ”Отстань от меня!” я оттолкнула этого мерзкого типа так, что черная кепка упала с головы, обнажив его обширную лысину во всей красе.

Мужик наклонился за кепкой, выпустил меня, и я во всю прыть побежала к магазину. Вбежав в него, я почувствовала слабость и боль в животе. Магазин был книжным, и я там целый час успокаивалась, разглядывая книги, а потом тихонько поплелась домой. Преследования за мной не было, я все рассчитала правильно.

Перепуганная Светик, услышав мой рассказ, уложила меня в постель, а я, зная бабушкины средства, заварила сушеной крапивы и выпила ее на ночь.

Пришедшим к нам вечером Зосе, Игорю и Русе я рассказала о своем приключении, а заодно и созналась, что нахожусь в интересном положении. Этим я привела девчат в неописуемый ужас. Они расстроились потому, что испугались, будто я брошу учебу и, не дай бог, вообще уеду из Харькова в Россию.

Все решили, что я спаслась от настоящего маньяка, возможно, того самого, который и убивал тех несчастных девушек. Крапива мне помогла, и хуже мне не стало. Я попросила ребят ничего не говорить о маньяке Вовочке Решетняку, чтоб он не забирал меня из общежития к бабушке Леле.

Глава пятьдесят четвертая

Мне до слез не хотелось покидать прекрасный Харьков, который вобрал в себя мою душу, и сам стал частью моей души. Вобщем, я уже настолько в него вросла, что никак не могла без слез расстаться с ним. Особенно я обожала район начала Клочковской улицы у Лопании, Бурсацкий спуск, Благовещенский собор. В собор мы часто заходили просто поглазеть, хотя, наверно, говорили там с богом.

Люблю я и тихую Пушкинскую с тенью больших пушистых ее каштанов и широколиственных русских кленов, и шумную Сумскую, где всегда снует и толпится народ, и серые громады университета, архитектуры мрачных сталинских времен. Люблю цветущие весной свечи кудрявых каштанов и резкий прекрасный дурманящий аромат цветущих белых акаций, с цветами, похожими на бело-розовых мелких бабочек. Вобщем, я обожаю весь этот город.

Отыскав телефон Люды Палий, я позвонила ей и узнала, что их ближайшая встреча состоится на следующий день. Звонить Решетняку не хотелось, поскольку я боялась лишний раз налететь на его, мягко говоря, недоброжелательную маму Галочку, а сам Володька что-то третий день не показывался, наверное, погрузившись в свой учебный процесс, так что пришлось мне ехать на встречу с поэтами с другим сопровождающим – Олегом Мяном.

На этот раз там вплотную обсуждали стихи, а точнее тексты песен местного барда Виктора Горелика, который и присутствовал тут же с гитарой. На сей раз я оделась повольней – в мини-юбку и облегающий свитер. Вся мужская часть стихоплетского братства устремила глаза на меня и потом смотрела весь вечер, сбиваясь со стихотворчества на мерзкие плотские вожделения. Посмущала же я их в этот раз! Тем более мысленно возмущалась коммунистка и старая вобла Зинаида.

Виктор Горелик брал такие образы и сравнения в своих текстах, что никому ни в чем не удалось придраться к нему, все только восхищались и сравнивали его стихи со стихами Булата Окуджавы, Юрия Визбора, Юлия Кима.

Жалко, что я не позвонила Палий ранее и не знала о встрече с творчеством Горелика, а то бы взяла с собой Женю Светличную. Хотя я никуда не опоздала с этим. Жене тут бы понравилось. Это – ее стихия. Лесе Мяну как творческой личности компания писателей понравилась, тем более, что там он узрел для себя много симпатичных парней, объектов для влюбленности.

На этот раз мои стихи не стали жалеть. Та же Зинаида, ехидно поглядывая на мои голые ноги, язвительно заявила, что мои стихи больше описательны, чем образны, и эпитеты с рифмами у меня слабоваты. Обидчивый Леся Мян больше, чем я сама надул губы на эту компанию, шепча мне, что лучше к ним больше не заявляться. Пусть сидят сами по себе.

Люде Палий Леся понравился до того, что ей захотелось написать о нем очерк. Она сказала, что у него очень яркая внешность и умные глаза. Интерес свой Людмила подкрепила тем, что принялась шептаться с Лесей, чем его вконец засмущала. Он, подцепив меня под руку, односложно отвечал ей, косясь на меня, будто спрашивая правильно ли он ей отвечает.

После посиделок в ДК на этот раз в кафе не пошли, а закатились в гости всем кагалом к той самой Любе, что была с нами в кафе в прошлый раз. В маленькой однокомнатной хрущевке Люба жила одна, схоронив три года назад мать. Вообще-то эту Любу следовало бы называть по имени и отчеству, так как ей было уже тридцать с лишним лет. Работала она корректором в областной газете. Как шепнула мне та же Палий, Люба страдала энурезом, потому и не выходила замуж.

С лица Люба была совсем неплохой. Писала она восторженные стихи о природе или назидательные о ней же, но печаталась мало. Почему-то ее стихи не приходились ко двору. В квартире Любы поэты собирались часто, поэтому тут же сноровисто расставили на столе в зале рюмочки, разложили по тарелкам кусочки обязательного розоватого сала, консервы в томате, дешевые плавленые сырки.

Любино кухонное окно, выходившее на юг, в три ряда было уставлено горшочками со всевозможными кактусами.

- Обожаю своих милых ежиков, - пояснила мне хозяйка, нарезая тонкими ломтиками бородинский круглый хлеб.

Наконец, все расселись. Дамам разлили дешевый портвейн, а мужчинам водочку.Мы опрокинули их в себя за мир и дружбу между народами. Сопьюсь я с этими бумагомараками, ей-богу!

Среди молодежи потихоньку посиживал крепкий кряжистый мужик среднего возраста с буйным чубом, тронутым сединой. Рудик и Палий называли его Остапычем. После первого тоста все попросили что-нибудь почитать именно этого самого Остапыча. Для новеньких он рассказал о себе то, что сидел в лагерях за политику, то есть за критику сталинского режима.

После смерти Сталина Остапыча реабилитировали, но что толку? Кроме как грузчиком на базу никуда с таким пятном в биографии не берут. Жену тоже так и не завел.

Остапыч прочитал несколько своих продирающих до нутра стихов о Колымском крае, где он отбывал суровое наказание за свой смелый язык. Мне как стихи, так и сам Остапыч понравились. Правда, ушли мы из этой теплой компании самыми первыми по настоянию Мяна, который заявил мне, что он заботится о будущем моем ребенке.

Позвонив Люде Палий на другой день, я узнала, что у Любы они изрядно накачались, а Остапыч набрался так, что остался ночевать там же. Может, он и не так здорово набрался, но что ночевал у корректорши – факт. Ну и пусть сойдутся, дело житейское. Палий забросала меня вопросами о Мяне, и я уж заподозревала, не знает ли Люда что-нибудь пикантное о нем. И попала в точку! Оказалось, что Леся засветился и в университете с любовью к какому-то мальчику.

Мне Люда Палий, вобщем-то, не особо нравилась хотя бы тем, что она смачно затягивалась сигаретами в таком молодом возрасте. Была она какая-то дюже хваткая, по-репортерски нахальная, не лезущая за словом в карман. Желанием делать Люду своей близкой подругой я не горела.

Глава пятьдесят пятая

Мы с Решетняком прямо перед свадьбой Мисько и Светличной прогуливались по городу и зашли далеко от нашего общежития в район Красногвардейской улицы. Заслышав траурную мелодию похоронного марша, мы увидели небольшую толпу людей в траурных одеждах.

Покойникам нельзя переходить дорогу, и мы примкнули к этой процессии. Шедшие рядом пожилые женщины в черном тихонько переговаривались, и я невольно подслушала, что хоронят повешенного. Мельком взглянув на покойника, я задержала на нем взгляд и узнала его даже в саване и смертной маске. Это был тот самый мужик, который приставал ко мне на кладбище. Маньяк. Ужаснувшись, я крепко вцепилась в руку Вовика.

- Ты его знала? – спросил он тихо.

- Потом, потом скажу. Узнай кто он, и что случилось, пожалуйста.

Володя отошел назад и узнал у пожилого мужчины, что этот Сан Василич работал с ним на заводе обычным станочником. Имел жену, сына, правда, был странноватым. Нелюдимым. Связывался с баптистами, а кто-то сказал, что и с сатанистами. Вот его черти и затащили в петлю. Да ладно, о покойнике плохо не говорят.

Мы отошли от похоронной процессии, уже погружавшей гроб в катафалк, и я рассказала Володе о нападении на меня маньяка.

- Думаю, что это был именно этот тип.

Чего недоставало этому придурку? Жена, сын, работа, родня, сотрудники. Живи и радуйся. Так нет, зачем-то полез к сатанистам. Не знала, что они у нас есть. И ко мне зачем полез? Может, и тех девушек те сатанисты убили? Сколько тут их и кто они?

Как я и поняла, Володя, потрясшись моими приключениями в цепких лапах маньяка, отрезал, что больше он меня ни на шаг не отпустит и уж тем более не доверит этому узкоглазому заморышу Лесе Мяну.

В ультимативной форме мне было заявлено, что на следующей неделе после свадьбы Жени и Лехи мы начинаем жить вместе у бабушки Лели. Я поняла, что Галю Решетняк с ее грубым напором боюсь просто панически и ничего с собой поделать не могу. Это – не добрая простая Люся Мян, не Зоя Макуха, хоть и большая, но безвредная, не корректная, хоть и суховатая Мария Ивановна Луганец, не другие матери моих друзей. Это – язва Галочка, которая меня одним взглядом приводила в трепет. Сожрет, не подавится!

Я не представляла, как я буду жить с Вовочкой, а уж каждодневное вмешивание в мои дела его взбалмошной мамочки приводила меня в полное смятение чувств. Жить совершенно не хотелось, и я не нашла ничего лучшего, как пожаловаться об этом лучшему другу среднего рода.

-Давай жить со мной!- взвился он,- Моя мамуля далеко, тетку Люсю ты хорошо переносишь.

- Ты не любишь меня,- протянула я плаксиво,- ты любишь мальчиков.

- Я люблю тебя! Не так, как их, а как младшую сестренку, я тебя жалею очень, привык к тебе. Боже, ну почему я такой? - воскликнул Леся.

Почему я такая? Почему люблю и жалею всяких ненормальных придурков, не любя по сути нормальных людей? Я искала красивого и умного отца своему ребенку, но ведь то, что у меня к Вовику – не любовь. Если любишь человека, то не изменяешь ему, а я уже почти изменяю ему с Лесей.

Людмила Палий, позвонившая мне в Бурсу, сообщила, что в родной Харьков на пару дней приезжает известная киноактриса и певица Людмила Гурченко, и что билеты на нее для нашего литобъединения забронированы. Если я пожелаю, могу идти с ними. Пожелаю ли? Странный вопрос! Не то, что хочу, а рвусь, желаю, бегу, жажду увидеть божественную приму Люсю!

По возрасту она – мать мне, блистала в кино еще до моего рождения, а выглядит не в пример, скажем, Татьяне Дорониной или своей тезке Людмиле Зыкиной. Смазливая озорная девочка-подросток, да и только! А ведь ей в это время было сорок и за сорок!

После десятилетнего забвения звезда харьковчанки Гурченко вновь засияла на советском небосклоне с еще большей силой. А они – пойду ли? Однозначно, пойду!

Свадьба Светличной и Мисько не была такой многочисленной и изысканной, как свадьба Роа, но хватало народа и там. Мы с Решетняком и Мяном так и сидели втроем на этом шумном людском сборище. По аналогии со свадьбой Леньки, Леха Мисько вытащил за инструменты своих бурсаков, в том числе и нас с Лесей. Мы с Решетняком даже потанцевали вместе легкие рок-н-ролльчики.

Безумно счастливая легкая, как белая прекрасная бабочка, Женя сияла и светилась от того, что все ее мытарства позади и мужественный красавец варяжского типа наконец-то охомутан и окольцован ей.

Потихоньку приближался очередной в моей жизни Новый год. Огромная северная страна СССР гордилась тем, что живет в фазе развитого социализма и семимильными шагами приближается к апофеозу общественных человеческих отношений – коммунизму.

Светик Сланько, понимая, что нам неизбежно надо расставаться, все больше грустнела, вдобавок ее обожаемый Назмул Хасан сказал ей, что у них не возбраняется многоженство, особенно у богатых людей.

- Я люблю его, боготворю, обожаю каждую клеточку его тела, а он вон что за это мне… Божечки, за шо таке? – удивлялась огорченная Светлана, а сидевшая у нас Руся мрачно подытожила:

- Все они – кобеляки – чи русский, чи чукча, чи чурка. Некого, девчата, любить!

Я готовилась перебираться жить к бабушке Леле на Университетскую. Близко к Бурсе – и то ладно. Но долго ли я там проживу? С Галей не уживусь уж точно!

Во время беременности мне постоянно снились сны. Я часто просыпалась в ужасе среди ночи. Уже раза три мне снился один и тот же сон о том мерзком типе-насильнике, что пытался меня умыкнуть. Он снился мне в образе свирепого монстра с огромным мускулистым и волосатым телом и крепкими руками. Хватал он меня и тащил куда-то прямо по безлюдной улице или в чащу леса. Я вырывалась, кричала и просыпалась.

Наяву я не кричала. Светлана спала, ничего не слыша, а я зажигала ночник и писала то стихи, то рассказы, то просто записывала что-нибудь в дневник.

Но я не отекала, не менялась с лица, только чуть полнела, несмотря на то, что ела мало, потому что меня то и дело тошнило. Володя и Леся ходили за мной почти неотлучно, но я все-таки ухитрилась впутаться еще в одну историю, которых в моей жизни случалось предостаточно.

Глава пятьдесят шестая

В походах по магазинам и базарам меня парни не сопровождали. Всем ведь известно, какая для мужчин пытка – наши долгие примерки и разглядывание товаров. Я, например, никогда ничего с ходу не покупаю. Тем более, что в плане выбора одежды у меня с Лесей и Вовиком совершенно разные вкусы. Забывая обо всем, я могу часами глазеть на наряды и украшения. А уж если рядом парень при деньгах, то почему бы у него что-нибудь не выпросить ради его хорошего отношения ко мне?

Наверное, по этой причине мужчины и не любят ходить с дамами по магазинам. Их кошельки тают, а мы приобретаем новые наряды за их счет, но для того как раз, чтоб больше им и нравиться!

Выходя из центрального универмага, я буквально столкнулась в дверях с обширным высоким парнем и, извинившись, пошла на улицу, но через несколько шагов увидела, что громила идет за мной. Его вид был чрезвычайно живописен: длинные черные кудри разлетались по плечам, почти черные глаза сверкали. При высоком росте парень был и упитан. Такой посадит меня на ладонь и прихлопнет запросто!

Успокаивая себя, что я зря испугалась, парень просто идет аналогичным моему маршрутом по своим делам, я ускорила шаги, но и он пошел быстрее, скоро догнав меня. Ну вот, опять я влипла.

- Девушка, вы ведь танцевали с Баграмом Вазгеняном?

- Да. Вы меня знаете?

- Несколько раз видел на сцене. Меня зовут Миша Берг. Уже заканчиваю режиссерское отделение ХИИ.

- Так вы же учитесь с Роа и Макухой!- воскликнула я. Понятно, что он меня знает, я у них в институте давно насветилась. Однако, как же можно не заметить такого великана!

Миша говорил медленно, по-моему, чуточку заикаясь. Он слегка покраснел под смуглой кожей, подбирая слова для нелегкого для него разговора, замялся, и наконец выдохнул, что давно за мной наблюдает, ему нравится мой характер. Миша сказал, что пока что он ставит только студенческие спектакли, но когда-нибудь надеется стать и кинорежиссером.

Я подумала, что его фамилия мне очень знакома потому, что когда-то в Молдове со мной в одном классе учился Борис Берг. Но мало ли среди евреев или немцев Бергов? “Берг” по-немецки – гора. Да, этот Миша и впрямь гора!

Но чем я могу ему помочь в моем плачевном положении? Все мои мысли теперь крутились вокруг концерта Людмилы Гурченко, вечной девушки из “Карнавальной ночи”.

Как и многие, Миша Берг повел меня в ближайшую кафешку, где мы просидели с ним часа два за разговорами. Оказалось, что с Баграмом Вазгеняном Берг учился в одной школе и даже дружил в детстве, но в последнее время они редко видятся. У них совершенно разные интересы.

Несмотря на большие габариты, от Миши веяло какой-то легкостью, он был чрезвычайно живой и подвижный. Но совсем уж меня удивило и ошарашило то, что наш Боря Берг действительно приходился Михаилу кузеном, и кроме того, Борис, как и я, третий год жил и учился в Харькове! Вот только учился Боря в ХГУ на отделении прикладной математики. В отличие от легкомысленного двоюродного брата Борис – парень серьезный, он не бегает по концертам, где танцую я. Меня он уже наверно напрочь забыл за те четыре года, что мы не виделись.

Но Мише очень понравилось то, что я помню его братца, которого он просто обожал и даже побаивался, несмотря на то, что Борис моложе его на пару лет. Теперь Михаилу не терпелось затащить меня к себе в гости на тихую Пушкинскую улицу, где они с Борисом обитали вдвоем после смерти их одинокой престарелой двоюродной бабушки. Я легкомысленно согласилась зайти и туда. Уж очень не терпелось увидеть бывшего одноклассника, да и Михаил мне понравился сразу, он ведь не стал юлить и скрывать свою фамилию.

В большой по моим понятиям двухкомнатной квартире места хватило обоим. Одну комнату занимал, естественно, Борис с его любовью к математике и рок-группам, а другую с любовью к режиссуре и в целом к кинематографии, театру, классике – Михаил.

В комнате Миши книжные полки изобиловали книгами о творчестве известных наших режиссеров: Эйзенштейна, Герасимова, Ромма, Роу и западных – Феллини, Спилберга и прочих. Тут же были и книги по искусству вообще от архитектуры до музыки. На стенах висело несколько картин неизвестных мне художников, о которых Миша сказал, что это –знакомые его покойной бабушки, большой поклонницы искусства. Тут же по стенам сбегали зеленые ветки домашних традесканций, плющей и аспарагусов.

О приходе Бориса возвестило нетерпеливое радостное повизгивание у дверей, а когда они открылись, на Мишу бросился большой черный брыластый дог и принялся лизать Мишины руки, которыми тот предусмотрительно закрывал лицо.

На пороге появился возмужавший Борис Берг, такой же как брат смоляноволосый и высокий, но совсем стройный, даже тонковатый по сравнению с Мишей. Джерри, наконец успокоившись, принялся обнюхивать меня на расстоянии, сидя у дверей.

- Не узнаешь бывшую одноклассницу? – интригующе спросил Миша брата.

Борис смешно сморщил длинный нос, на котором восседали большие очки, выдавая его близорукость. Он совсем близко подошел ко мне и довольно долго вглядывался, гадая, кто же я такая. Известно, что мужики хуже запоминают одноклассников, чем девчата. Наконец, Борис узнал меня и воскликнул, что я – Лучика из ансамбля “Лучаферул”. Я кивнула.

Тут пошли радостные объятия и воспоминания, расспросы. Дело дошло до вина, от которого я напрасно пыталась отказываться. Я узнала, что родители Миши играют всю жизнь в местном театре, а Мишина сестра красавица Ирина закончила в Москве “Щепкинку” и играет в одном из столичных театров. Следуя семейной традиции, Миша и пошел в режиссуру, а вот Борис, вопреки семье, ударился в точные науки, хотя его родители – преподаватели гуманитарных дисциплин.

Я рассказала Боре о моей последней поездке прошлым летом в Бендеры. Оказалось, что и он там был в это же время. Ну надо же: Харьков так велик, что даже живя рядом, мы ни разу не встречались!

Оба брата Берга настолько серьезно относились к своим будущим профессиям, что даже не разбрасывались на встречи с девушками. Относительно этого Миша заметил, что его, такого огромного, девушки просто не замечают, а уж если он сам подойдет, то скорее пытаются отвязаться. Из-за его полноты он, например, не сыграл бы очень многие роли на сцене. Ну, какой же он – Гамлет, Ромео или дон Жуан? Только ревнивец Отелло, если вымазать сажей лицо. А ведь актер должен быть нейтральным. Борис вот тоже пошел бы только на роль рыцаря печального образа, сражающегося с ветряными мельницами.

- Плевал я на свою внешность!- перебил брата Борис,- Для моей обожаемой точнейшей царицы наук не важен рост, вес, цвет кожи и волос. Важны мозги. И какое мне дело, каков с лица тот же Гамлет?

Оказалось, что у Бергов есть даже свой “Москвич”, на котором Миша и отвез меня к общежитию. Мы дали слово не терять друг друга. В порхающем настроении я и влетела в свою комнату, где с мрачным видом сидели оба претендента в мои мужья и ругали мое легкомыслие. Светлана и Назмул находились там же.

Налетели они на меня втроем, исключая улыбчивого бенгальца. Часы показывали без четверти девять. Отбиваясь от их града слов, я объяснила, что все это время была в гостях у бывшего одноклассника Бориса. Так получилось.

- Почему не у бывшей одноклассницы? – вопрошал Володя.

- Я не виновата, что это – парень!- отбивалась я.

- Едем к бабушке Леле,- упрашивал Володя.

- Может, лучше к нам? – спрашивал Леся.

- Как дам по башке! Это моя невеста!- заорал уже Решетняк.

- Тихо, не драться, - успокаивала их Светлана.

А мне захотелось остаться с кем-то из них вдвоем, улечься в кровать рядом и полночи говорить, говорить… Пришлось выставлять парней за дверь.

Выслушав мой эмоциональный рассказ о Бергах, Светлана сделала вывод, что я неисправима, что у меня тьма всяких поклонников и приятелей. Будет что вспомнить под старость, если доживу до нее со своей неуемной тягой ко всяким приключениям.

Глава пятьдесят седьмая

На другой день после лекций меня встретил мой давний Купянский друг и поклонник Альберт Шварцбург. В те времена юго-запад СССР просто кишел евреями. Алик полез обниматься прямо в вестибюле у раздевалки, заявив, что он по мне скучал. А я-то надеялась, что евреи отличаются воспитанностью.

Но Алик без обиняков и околичностей вылепил мне, что хотел бы провести ночь со мной. О-го-го! У нас кроме давних поцелуев никаких вольностей никогда не было. Ну нет, никакого секса. Он ведь на год моложе меня.

- Ну уж нет,- отрезала я, отстраняясь от него.

- Почему? По-моему, это – приятно, - удивился он.

- Чего там приятного? Колупаться в непотребных местах,- возразила я,- Фу, какая гадость.

- Ну вот, а я думал, что ты не будешь против.

- А кто этому рад? На тебя что, девушки вешаются?

- Да нет, наоборот, все отказываются, - сознался, краснея, Алик,- А у нас в автодорожном девчат вообще - дефицит. Целые курсы парней. Вот и хлещем горилку в одиночестве.

- И ты хлещешь?

- А шо я? Как все, так и я!

- И мама знает?

- Та ты шо? В Купянске ж такая тоска. Я там – ни-ни.

Я поняла, что Алик Шварцбург просто морально разлагается. Мне стало с ним скучно. Не видела сто лет и не видеть бы еще столько же.

- Я замуж выхожу вообще-то,- сообщила я удивленному Алику. Решив, что мне не помешает съесть мороженое, Алик завел меня в то самое кафе, где сутки назад я сидела с заинтересовавшим меня Бергом. Неторопливо наслаждаясь шоколадной стылостью сладких шариков, я размышляла о том, что и самая умная нация на земле – евреи - тоже чрезвычайно неоднородна. Вот Шварцбург умом и эрудицией не блещет. Какой-то будущий секс-маньяк, свалившийся на мою голову!

А если взять Светочку Сланько, то она – ангел, не хочется с ней расставаться – красивая, умная, верная, внимательная, рассудительная, нетребовательная – все при ней!

За стеклянной витриной показались Зося, Руся, оба Луганца и Искра. Через минуту они уже вошли, и мне ничего не оставалось, как познакомить их с Аликом Шварцбургом. К моему великому счастью он переключился на Руслану.

Ну и пусть предлагает секс Руське. Наверно, оба рьяных комсомольца Луганцы ей его не предлагают. Так и случилось. Русю поперся провожать Алик, а я вновь попала в квартирные джунгли к Луганцам. Матери дома не было, а их бабушка с лета лежала парализованной, и парни признались, что уже совсем свихнулись с ней. Вот и на этот раз бабушка выразила сильное желание меня увидеть и поговорить.

- Ноги меня совсем не слушаются,- тихонько жаловалась она мне,- наверно, умру скоро. Только и живу на уколах. Думала ли, что будет со мной это? Ну да ладно. Пожила уж. Что мучить детей и внуков. Пойду к дедушке и сыночку, а Ваня, Павлик и Ромочка пусть живут, женятся, деток заводят.

Я уже знала, что Иван Луганец, отслужив, не вернулся домой, а уехал на БАМ, стройку ХХ века и теперь вовсю прокладывал рельсы в тайге возле Тынды. Ивану хотелось романтики и героики, а после службы в армии жизнь в тайге казалась не такой тяжелой. Наверно, он удался в героев деда и дядю, а его младшие братья не захотели менять городской комфорт на холод и таежное комарье.

Долго изливать душу бабушке не удалось, потому что Павел увел меня на кухню якобы заниматься.

- У меня уже нет сил ее слушать. Она теперь либо спит либо говорит,- пояснил мне Павлик, разливая чай в чашки,- так расскажи что за друг прицепился к Русе?

Я вывалила им все, что знаю об Алике. Парни сказали, что Руська воротит нос от их хором и парализованной бабушки. Почему-то теперь оба Луганца показались мне милыми и домашними пацанами, мне их стало жалко. Я даже изменила свое мнение о них. Это мамаша слишком строгая сделала их комсомольцами. Ее влияние безбожное. Наверно, выдь я за Павла, мне было бы легко и спокойно жить. Но теперь уже поздно, я связана с другим. Хотя с кем?

Короткий зимний день давно перешел в темные сумерки. Пришла мать Луганцов со своей работы в школе. Мы вышли на улицу, и я призналась Павлу, что совсем запуталась в жизни и не знаю, как быть дальше. У меня не хватало духу рассказать истину, и я смогла упомянуть только Валерку Светлова, почившего под колесами. Признавшись, что панически боюсь Галочку Решетняк, я сказала, что именно поэтому и тяну со свадьбой. Решетняк – не принц моей мечты, а кто принц, я и сама не знаю.

Услышав все это, Павел очень обрадовался и заключил, что его шансы равны Володиным.

- Более чем. Место принца возле меня пока вакантно,- ответила я. Оба просто ошарашились этим откровением.

Я чувствовала, что пребываю в буквальном ужасе от расставания с Харьковом. В то же время в этом городе мне не стопроцентно нравилось, определенно, там чего-то не хватало.

Копаясь как-то в библиотеке, я нашла книгу по географии 18 века и обнаружила, что на карте в ней почти вся территория нынешней Украины обозначена страной “Cherkassie”, которая простиралась от нынешних Черкасс до города Черкесска в современной Карачаево-Черкесии с запада на восток и от Харькова до Керчи с севера на юг, но на месте недревнего Харькова находился город Шарукан или Сарухан.

Меня это очень заинтересовало, и я полезла копаться в истории Харькова дальше, глубже, но древнее Черкассии была уже Скифия скорее кочевая, чем оседлая. Черкассия прежних веков соперничала с Московией и даже воевала за территории к югу от Московии. Но в конце концов Московия победила, и с помощью Богдана Хмельницкого, якобы воссоединившего Великую и Малую Русь, захапала себе земли Черкассии с ее вольным богатым населением.

Некая ужасающая сила тянула меня теперь на запад от Харькова, но перед тем я должна была поехать на родину, на северо-восток, где мне следовало произвести на свет своего наследника.

Я как-то металась по жизни, не зная куда и каким образом мне еще приткнуться. Все те люди, с которыми я общалась в данное время, совсем не казались мне равными по уму. Они знали то, что знала или могла бы знать и я. Ничего-ничего нового!

В преддверии предновогодней встречи местной пишущей братии я решила зайти к Жене Светличной-Мисько и затащить ее на эту встречу всеми силами. Втроем с Лесей и Вовчиком мы и зашли к новой семье наших приятелей. Они обитали в знакомой мне квартире дяди-геолога.

Супруги Мисько нас уже ждали, оторвавшись от своих супружеских обязанностей медового месяца. Мне и не стоило расстраиваться, что Женя не захочет общаться с писателями. Мой рассказ о бардах до того ее завел, что она загорелась идеей перезнакомиться со всеми исполнителями авторской песни Харькова и окрестностей.

Встреча та прошла замечательно и как обычно мы закончили тем, что долго пели под гитару. Женя побаивалась, что ее не возьмут в свою компанию только потому, что она сама не пишет ни слов, ни музыки, но я возразила ей, что по телевизору то и дело мелькают Жанна Бичевская или супруги Никитины, которые тоже, вроде не пишут слов.

Глава пятьдесят восьмая

В общежитии Светлана подала мне письмо от моего давнего друга Саши Коневого. Каким-то чудом родители переслали мне это письмо, пришедшее из рядов Советской армии.

Рядовой Коневой писал мне с самого берега Тихого океана из города Советская Гавань. Санек провалился во все военные училища, несмотря на папочкин авторитет. Куда повела его дорога? Конечно, в армию. Десять раз, наверное, я перечитала дорогое мне письмо и уснула с твердой уверенностью теперь Коневого не терять и завтра же накатать ему ответ о моей текущей жизни.

За пять дней до Нового года в католическое рождество родной город посетила примадонна Людмила Марковна Гурченко. Народ так рвался ее увидеть, что в киноконцертном зале “Украина” собрали всю харьковскую милицию.

Нарядившись и запасясь букетами цветов, а то и сувенирами в виде мягких игрушек, счастливые обладатели заветных билетиков в радостном предвкушении занимали места. Пробрались в их число и мы.

Неотразимая и вечно юная Людмила Марковна, которую в зале приветствовали запросто криками “Люся!”, впорхнула на сцену легко и запела арию из какой-то знакомой оперетки, где следом за ней выбежало десятка два молодцов во фраках и цилиндрах. Почти все первое отделение Гурченко исполняла легкие песенки с танцами. Из оперетт.

Она часто меняла наряды и даже прически, возможно, парики, была совершенно сияющая, недосягаемая в своем таланте. Гурченко говорила, совсем не запыхавшись после танцев, и смеялась так заразительно, что я удивилась, ведь танцует и поет битый час. Пусть поет под фонограмму, но ведь танцует-то сама! Кто-то рядом сказал, что по его мнению, она не устает. Такого мнения о всеобщей харьковской любимице оказалась и Люда Палий.

Во все время выступления Гурченко заваливали цветами и подарками так, что она просто до слез растрогалась и вся искрилась своим талантом. Во втором отделении она пела строгие военные песни и казалась уже другой, серьезной и даже суховатой. Но вот военные песни сменились целым кабаре уже не только с группой кавалеров, и но и с голоногими девушками, и приму, всю убранную яркими перьями и блестками, вновь вынесли на сцену на руках. Да уж, мне так никогда не блистать!

Тем не менее с концерта Людмилы Гурченко я вышла воздушной, легкой и талантливой. Я весьма нравилась себе и смотрелась во все зеркала, попадавшиеся в вестибюле, чувствуя, что и я могу быть неотразимой и божественной.

Все делились впечатлениями от концерта, охали, ахали и восхищались, наиболее рьяные обожатели, к которым я все же не отношусь, побежали атаковать гримерную Людмилы Марковны в надежде заполучить ее автограф. Мне же хотелось только в постель с ручкой и блокнотом, чтоб творить полночи.

Натворила я только большое письмо Саше Коневому, где без обиняков и околичностей перечислила все, что со мной приключилось за то время, пока мы не виделись. Мне предстояло вернуться в настоящий человеческий ад, которого я боялась как огня.

А пока что мы с Женей, Лехой и Лесей поехали на очередную предновогоднюю сходку харьковских щелкоперов, как назвал их Леха. Там нас встретила наряженная елочка и накрываемые дамами столы прямо в зале занятий. Одним словом, в этот день не ругали никого, читали, пели, шутили от души за бокалом вина или чашкой чая.

Все были возбужденными и нарядными. Женя с Алексеем просто очаровались атмосферой новогоднего праздника и творческими душами, оторванными от повседневной суеты. Я поняла, что поезд мой уходит, села я не в тот вагон и лучше скорей перескочить туда, куда надо, иначе уедешь в обратную сторону, если вообще не брякнешься под откос. Я хотела постоянного праздника и ежедневные серые нудные будни не по мне.

Во мне просто спит массовик-затейник, некий комедиант, а не серая мышка-библиотекарша, однообразно выдающая книги. Что я сотворила с собой? Надо было идти на другой факультет этого же института или не жить вообще. Зачем я занимаю чужое место?!

Глава пятьдесят девятая

Новый год явился совсем неожиданно без снега и морозов с занудством недельного то ли дождя, то ли полутумана. У нас в России завывали метели, занося снегами дома по самые окна, и мороз рисовал невидимой кистью на окнах свои замысловатые ледяные узоры, а в Харькове на тротуарах лужи блестели в неоновом свете и казалось, что ноябрь все ноет свою серую дождливую песню. Мне захотелось увидеть новоявленного приятеля Мишу Берга и узнать, где они с Борисом будут встречать Новый 1977 год.

Оказалось, что они намеревались просто проглядеть всю ночь телевизор с его “Огоньками” и эстрадными передачами. Моя старая компания, пополнившаяся Мяном и Мисько, предложила в полном составе объединиться с Бергами, так как они живут в центре, имеют шикарную, хоть и старую квартиру, но зато равноудалены от всех. Посуды у них – море, комнат аж две – идеальное место для гулянок.

Джерри чуть не сошел с ума от такого обилия народа в его квартире. Пятнадцать человек сновали тут туда-сюда, болтали, орали, плясали, галдели, пили всякую вонючую гадость и жевали ароматные вкусности всю ночь. Добрались даже до чопорного черного бабушкиного фортепиано, на котором неплохо играли как наш синтетический музыкант Алексей Мисько, так и зажимающий свои музыкальные способности мой бывший одноклассник Борис.

Уехав из его родного городка на северо-восток, мы чудом соединились в Харькове. Тут же, за столом, где-то в третьем часу новорожденного года, Володя Решетняк объявил, что наступивший год будет годом его вступления в брак с любимой девушкой, и всех присутствующих в полном составе он пригласил на нашу свадьбу к нему домой.

В эту ночь монетка колдуна Кырти прожгла круглую дырочку в моем блокноте, где она лежала. Каким образом это случилось, я не представляла, но все же это вышло.

Теперь Володя не отступал от меня ни на шаг. Еще бы, у нас в компании оказалось пять девчат и десять хлопцев. Светик обнималась со своим бенгальчиком, Зося чмокала в щечку почти супруга Игорька, а на Русю положил глаз Ромочка. Евгения танцевала только с мужем. Весь хоровод холостяков, несмотря на мое положение, так или иначе крутился около меня. Наводили на грех Вовочку Решетняка. Слегка перебрав, он устроил-таки мне допрос в ванной:

- Почему на тебе виснет Павел, тебя прижимает этот бугай Миша и уж вообще непонятно, какого рожна с нами ошивается этот полубаба Леся?

Я рявкнула на Вовочку, что он - деспот и собственник, и он, хлопнув пару стаканов прямо передо мной, отошел в мир грез, откинувшись на спинку стула, на котором сидел. Павел и Миша ласково уложили его на старый кожаный диванчик в большой кухне, где нестойкий к выпивке Решетняк и проспал до утра. В общежитие я возвращалась одна, поскольку Светик отправилась к Назмулу. Но совсем в одиночестве меня не оставил Леся. Так вышло, что и спать он прикорнул возле меня.

Проснувшись, первое, что я увидела, было лицо Леси Мяна. Ничего себе, выхожу замуж за Вовчика, а сплю рядом с Лесей!

- С Новым годом, моя милая любимая девочка! Какая ты хорошенькая! Этот дубовый хохол вряд ли оценит тебя по достоинству. Ты такая экзотичная. Похожа на голубоглазую кореянку или китаянку. Словом, я тебя люблю!- разоткровенничался Леся, едва открыв свои глаза-щелочки.

Только Лесиной любви мне сейчас и не хватало для полного счастья. Но он уже целовал меня, гладя мои руки:

- Этот малолетний красавчик убежит от тебя, едва созреет. Он же красивее тебя.

- Я – урод? - возмутилась я.

- Нет, но он посчитает себя красивее, - объяснил Леся.

Он запутал меня вконец, и я вылезла из его цепких рук. Моя душа кричала, что для брака я еще не созрела и стопроцентно не люблю никого из них. Или всех, не найдя одного-единственного. Тот, которого я буду боготворить, живет, возможно, даже в иных мирах. Неизвестно когда и где я его встречу и встречу ли?

Малыш внутри меня легонько толкался и нежно гладил изнутри. Будь спокоен, крошка, я никому тебя не отдам! Зачем мне вообще нужен какой-то отец ребенку? Я в состоянии сама прокормить его! Вот брошу к чертовой матери эту учебу, устроюсь работать и буду жить потихоньку.

Буду вкалывать и обеспечивать дитя. И никакие папочки ему не будут нужны. Я ощущала себя сильной и отважной. Конечно, в Харькове мне не дадут никакого житья. Тут будут мне сочувствовать эти мои друзья.

Я выпроводила Лесю восвояси. И вовремя – через полчаса вернулась сердитая Светик. Оказалось, что выпивший Назмул снова сказал ей, что у них, мусульман, не возбраняется иметь четыре жены, как у великого пророка Магомета. У Назмуловых родителей имеются деньги, чтоб купить ему вторую, третью, да хоть десятую жену.

- А что делать беднякам, которые и одну-то не могут купить?- спросила Светлана Назмула.

- Пусть делают что хотят, хоть евнухами будут!- ответил ей ее обожаемый красавчик-бенгалец.

Светлана не могла понять что ему нужно еще, ведь она исполняла все его прихоти во всем. И вот в результате этого опять все не так. Я принялась успокаивать подругу тем, что Назмул просто перепил, на самом деле ему никого больше не надо, хотя и сама не верила в это. Нет, наверняка тут что-то совершенно не так.

Я спросила Свету, сколько жен имеют, к примеру, отец Назмула, его дяди, братья. Оказалось, что у его отца имеется еще две жены помоложе матери. Они живут отдельно. Одна в Дакке же, а другая в деревне. Отец им помогает. У каждой из них есть свои дети. У Назмула еще три брата и сестра, но все моложе его. А вот его два дяди имеют по две жены. Младшие дяди пока обходятся одной женой. Я поняла, что мусульманки, как мухи на мед, лезут на мужские деньги, не желая работать где-нибудь сами.

Тем временем, несмотря на новогодние праздники, у нас началась сессия, и мы со Светой ринулись в нее как в ледяную прорубь, боясь ее панически. В официальной регистрации брака Володе отказали, заявив, что ему рано думать о женитьбе, надо подождать полгодика до восемнадцатилетия. Тогда уж никто не придерется и распишут.

Володина мать, казалось, безумно была этому рада. Очень уж ей не хотелось видеть меня невесткой. Неизвестно чьи крови. Но другие Володины родственники против меня ничего не имели и ждали свадьбу. Мои друзья тоже.

Глава шестидесятая

В эти дни я опять попала в цветочное царство к братьям Луганцам. Если бы мы с Володей учились вместе, то виделись бы чаще, но на лекциях возле меня находился Павел, учащийся со мной в одной группе, а не Володя и даже не Олег Мян с четвертого курса. Мне все чаще хотелось скрыться от всего шума, сопровождавшего меня буквально везде, куда-нибудь в уединенное место, поэтому я даже обрадовалась тому, что Павел Луганец звал меня к себе на чай.

На удивление, у них дома был один Рома. Мы славно посидели на Луганцовской кухне-оранжерее, где по стенам струились полосатые традесканции и сердцелистые плющи, хохлатые хлорофитумы и вьющиеся сеткрезии.

- Хлопцы, а ведь сейчас время гадать. Святки, - вспомнила вдруг я, и мы решили заняться этим завтра же, собравшись хотя бы тут же, но всей компанией.

Наши девчата очень обрадовались очередной возможности подурачиться, отвлекшись от нудной сессии. Мы собрались у Игоря Искры – никаких родителей. Поскольку курицу мы не нашли, то попытались привлечь к гаданию Русиного попугая Куку, которого хозяйка принесла за пазухой, где ему не совсем понравилось.

Написав бумажки, мы сунули их в шапку, но Кука не хотел тащить бумажки, хотя мы насыпали в шапку и семечек. Кука просто нагло клевал семечки, а предсказателем быть не хотел. Наконец, он все-таки промахнулся, вытащил одну для Руськи.

- В брак вступите нескоро, - прочитала Руся и повесила нос.

Тогда мы посадили Куку к поилке, и, набросав зерен и денег, поставили её перед Кукиным клювом. Поскольку сажала птицу Руся, то мы решили, что гадаем для нее. Уставший от внимания попугай, клюнул в серебро.

- О, богатой будешь!- известила Света Сланько. Кука вновь налег на семечки, и мы принялись за новое гадание, повесив через всю комнату длинную нитку с десятью маленькими ниточками на ней по числу участников гадания. Это я научила ребят, вспомнив свои гадания в Молдове четыре года назад. Господи, как же давно это было! Где все мои прежние друзья?

После того, как мы одновременно попытались поджечь короткие нитки, первой побежал вверх огонек Зоси, за ней устремились ниточки Игоря и Назмула, а ниточка Володи Решетняка сразу погасла. Остальные нитки почти ровно неторопливо поползли вверх. Означало это, что первыми из нас вступят в брак Игорь Искра, Зося и Назмул. Мы тоже не должны были остаться холостыми. Но вот Володе гадание предрекало что-то непонятное, а потому и страшное. Погасшая нитка означает угасание жизни. Такого просто не может быть у семнадцатилетнего парня.

- Вот и верьте всякой ерунде, - съязвил наш комсомолец Павел, - Никаких духов, богов и чертей нет. Зачем я тут с вами, отсталыми элементами, дурю?

Тем временем я опять посадила Куку к атрибутам гадания. За то, что я погладила его, попугай принялся пить воду. Может, ему просто стало жарко, но означало это только одно, что мой будущий суженый будет пьяницей. Все поняли и дружно заржали, что Вовчик сопьется. Куке надоело гадать, и он, взлетев, принялся летать под потолком, не опускаясь даже к хозяйке и ругаясь на своем, попугайном, языке. Мы ему надоели.

Зося предложила погадать с зеркалами и свечами, и мы живо взгромоздили на стол большое зеркало с кухни, рядом поставили две свечки и, усадив на стул Русю с маленьким зеркальцем в руках спиной к большому зеркалу, стали ждать, что она там увидит. Руська фыркала и прыскала, наконец, заявила, что не может там спокойно сидеть, когда Пашка строит ей рожи, изображая черта.

Уселась к зеркалу и я. Минут пять, напрягая свои слабые глаза, пялилась в длинный коридор из зажженных свечей, образованный зеркалами в зазеркалье. Ни Вовика, ни Леси я там не увидела, но привиделся мне в глуби зеркал кудрявый красивый блондин. Я так уставилась в зеркало, что мне показалось, будто на миг подул сильный ветер, принеся мне образ прекрасного принца из глубин этого огненного коридора.

Ах, какой красивый это был парень с большими голубыми глазами, прямым носом и полной нижней губкой, а светлые волны волос колечками завивались на плечах. Но он совершенно не был похож на темноволосого смуглого Вовочку Решетняка. Что это такое? Я же собралась замуж за него!

- Видела!- сообщила я всем торжественно.

- Меня? – радостно воскликнул Вовочка.

- Нет, меня, - перебил его Леся.

- Никого из вас, а красивого блондина, - объявила полную правду я.

Больше никто ничего в зеркале не увидел, и мы побежали на улицу спрашивать имена прохожих. Догнав там парочку, я первая спросила у парня его имя.

- Гадаете? Я - Валерий, - засмеялся он.

- А девушка? – спросил Павел Луганец.

Девушку звали Светой, и мы заорали, что Луганцу светит женитьба на Сланько. Мы галдели и приставали ко всем, кто заходил в двенадцатом часу ночи в этот район Харькова, а пушистый святочный снежок задумчиво летел на наши куртки и шапки.

Интересно, что это за Валерий такой мне предстоит в мужья? В голову лез один только покойный Светлов. Не за ним ли на тот свет я отправлюсь при родах? Какая глупость лезет в голову! На свете ведь так много всяких Валериев. Надо думать о ребенке, а не о каких-то глупостях, которые не стоят скорлупы от съеденного ореха.

Очередная январская пронизывающая ночь ползла по спящему великану Харькову, освещенному разноцветными неонами фонарей и реклам. Надо было идти спать, а потом снова погружаться в мир сессии, наверное, последней для меня в этом институте. Почему-то мне казалось, что жить в Харькове я уже никогда не буду. Только изредка наведаюсь в гости, чтоб вспомнить такое пестрое былое.

Огромный зловещий мир неумолимо наползал на меня, пытаясь подмять под себя и сожрать, а я, подобно нарядной невесомой бабочке, все еще наивно трепетала блестящими крылышками перед лицом неминуемой смерти. Защитник попался мне тоже совершенно не тот.

Володя Решетняк ни разу не изменял мне, не намекая даже на измену, что у всех женщин оценивается крайне высоко и положительно, но я панически боялась его язвительной мамочки, вертевшей всеми родственниками по своему усмотрению.

Но еще хуже было связаться с вроде бы любящим меня Лесей, влюбляющимся во всех встречных симпатичных мальчиков и не скрывающих этого. Я склонялась к тому, что надо немедля идти жить к бабушке Леле и на другой день начала собирать вещи к большой радости обоих Владимиров Решетняков. Светлана помогала мне мрачная, как туча, лишь изредка вставляя:

- Как же я без тебя буду?

Этим она нагоняла на меня смертную тоску. Но уже вечером того же дня мои нехитрые пожитки старший Решетняк отвез к бабушке Леле, радостно встречавшей меня на пороге своей квартиры. Галя Решетняк, сославшись на дела, туда не заявилась. Наверно, злилась, рвала и метала дома одна.

Зато оба Володи и бабушка приготовили мне небольшой сюрприз. Бабушка испекла торт, а Володи купили бутылку муската и дорогие югославские конфеты.

Я уснула вроде бы счастливая под поцелуи Вовика Решетняка на широкой тахте рядом с ним. Новая моя жизнь началась, и я все пыталась переделать судьбу и поспорить с предсказаниями и гаданиями.

Оба Владимира и бабушка Леля старались всячески приукрасить мою жизнь: баловали средь зимы свежими фруктами, ограждали от какой-либо работы по дому и нервных стрессов, всегда улыбались и как бы заискивали передо мной, но я все-таки тосковала по своей вольной жизни в общаге и через три дня поехала туда к Светику.

Теперь, оставшись практически одна в комнате, она поселила туда своего ненаглядного Назмула. Они оба обрадовались мне, и Света сказала, что Решетняки так меня оберегают, что даже не зовут к телефону, когда она звонит.

Звонил мне и Леся Мян, о котором Володя просил меня вообще забыть, но Леся как раз и заявился к нам в общагу, когда я сидела там у Светы с Назмулом. Наверно, нутром почуял, что я там.

-И куда ж я потащусь на прогулки с тобой? – увещевала я его, - нет, правильно меня Решетняки оберегают.

И все-таки Леся шепнул мне пару слов о том, что его чувства ко мне так и кипят в его душе, что он готов украсть меня из благополучной квартиры Решетняков.

В полном благоденствии я прожила всего пару недель, но сессия закончилась, и ко мне неожиданно нагрянула тетушка. Она выпытала адрес бабы Лели у испугавшейся ее требований Светланы и заявилась к нам в разгар воскресного обеда, когда мы втроем уже приступили к десерту в виде шикарного компота и пышного пирога с вишневым вареньем.

Тетя Лида вполне миролюбиво посидела с нами за столом, сфотографировала и разобрала своим мозговым компьютером обстановку и заявила, что мне будет лучше поехать к ней. На это она получила категорический отказ.

Еще через неделю, когда я уже было собиралась приступить к покупке пеленок и распашонок для своего малыша, я получила телеграмму, что ко мне едет моя мать.

Ровно через неделю все было кончено. В Бурсе я взяла академический отпуск и под неусыпный дозор моей строгой мамули явилась, как побитая замученная кошка, домой в свое маленькое, злое и насквозь пропитанное сплетнями Навашино.

21июня 2002