Это ты правильно сказал

         – Индус! – раздался крик из-за двери. Распахнувшись с грохотом и шумом, она открылась и почему-то робко, как бы извиняясь, зашел Полкан, а следом довольный Карл.
          – Да здравствуют советские пограничники! – провозгласил он, весело, и посмотрел на Полкана. – Так ли, Индус?
          – Почему Индус? – спросил я, подозревая, что прозевал смену анкетных данных у нашего общего друга.
          – А вот! Никиту Карацупу сегодня вспоминают, а Индусов нет. Несправедливо.
          …Пять! Пять Индусов погибло в схватке! Погибло! В схватке! Пять!
          Карл прошел и сел в «свое» кресло.
          – «Знали бы вы, в какую сторону они драпали», – процитировал он кого-то и замолчал.
          – «Ты про что это, дядя Сидор?» – блеснул я цитатой из «Неуловимых…»
          – А… Длинная история. Надо бы забыть, для пользы дела. А вот что-то вспомнил? – Карл сел поудобнее. – Кстати, потомки Индуса служат в филадельфийской полиции. Там даже породу придумали – «карасуп». О, как!
          …До войны еще начали Индусу на станции  «Площадь революции» в Москве нос натирать. И в Благовещенске трут… Всем нужна удача!
          «Удача», – говорю – «всем нужна!» А и правильно!
          Хочешь Полкану нос потереть?
          – Не хочу, – признался я с улыбкой, посмотрев на сырой нос Полкана. – Ты что вдруг вспомнил День пограничника?
          – Да, так! Вспомнил Никиту твоего, Витьку твоего и подумал: «А схожу-ка я к соседу?.. «Единение» – так сказать. Надо как-то проявить «единение»…»
          – С кем? – я сел, перекрыв Карлу дорогу к буфету.
          – А со всеми. Хочу быть со всеми, но не в толпе, а в рядах… О, как! Позвони Никите – может, приедут. Дождей нет. Я с ним на рыбалку схожу. Плотва на нерест идет.  А?..
          – Странно как-то у тебя – «приедут» – «с ним схожу».  Остальных куда?
          – Найдешь место. Не на берег же всех тащить?
          …А ты заметил, что у нас в деревне половина служила в погранвойсках, другие в десанте и на морфлоте. И всё! И всё! В другие войска отсюда не забирали. О, как!..
          – Может, как-нибудь без гостей обойдемся?.. На троих и так можно, – предложил я, бросив взгляд на буфет.
          – А кто третий? – с удивлением спросил Карл.
          – Индус! – прояснил я ситуацию.
          – А и то… Предложение дельное…
          …Согласен! Так я про Карацупу-то что вспомнил ещё…
          Он ведь не только тех задерживал, кто «оттуда» шел, но и тех – кто «туда». Вот я подумал: «А по кой было не пущать желающих уйти, уехать, а?..» Где логика?.. Думал, думал с утра, так ничего и не придумал. Какие, на хрен, налоги с них? Какие работники? Пусть бы шли. Хотят идти – пусть идут!
          Вот забор у меня. Между тобой и мной. Он ведь не для того, чтоб я к тебе не ходил. Так ли? Он ведь для того, чтоб это ты ко мне не ходил. Так ли?
          Вот я захотел к тебе пойти. Разве я буду вкруголя метры нарезать? Нет! Я иду напрямик. И Полкан так же ходит. А почему иду? Так ты сам говорил: «Заходи!» Вот я и иду. Или, вот, ты ко мне. Ты же идешь по этой же тропе. Или, вот, выкашиваем её – ты до забора и я до забора. Понял?..
          – Что «понял»? – я опять посмотрел на буфет, осознавая, что без его содержимого я ничего не пойму.
          – Ну, ты даешь…  Что тут не понятно? Вот, скажи что?.. Заборы, границы, хрень всякая, бордюры – это ведь, что б «ко мне не ходи».  Но от меня-то можно! Да, и пускай все идут от меня – куда хотят! На хрен всех, кто не со мной!
          …Вот – дверь открыта! Вот, ведь, про что я. Вот и говорю: «А почему так!»
          Я глянул на буфет и отодвинулся в сторону, так и не поняв, что «так».
          Карл увидел моё непонимание и даже не встал и не пошел в направлении взгляда.
          – Ты тупишь?.. Что тут непонятно? Ко мне… ко мне нельзя! Ты понял?.. Ко мне нельзя – для этого забор-граница. А от меня – можно. Вот так должно быть устроено. Ко мне нельзя, а от меня можно. «Ко мне нельзя, а от меня можно!» Вот так должно быть все устроено. «От меня можно, а ко мне – нельзя. Ко мне – если только я захочу. Если только я позволю. А от меня – можно». Теперь понятно?..
          – А ты кто? – я совершил ошибку, спросив это, и тут же Карл взвился и взвизгнул так, что Полкан подпрыгнул и отошел от него подальше: – Кто я?.. «Кто я?» Родился я тут.  Служил всю жизнь интересам этой страны. Мудаков, таких, как… Всяких там лечил. Вот – кто я.
          …И ко мне нельзя, а от меня можно!
          …Наливай сам, раз гости пришли к тебе. Мало того, что сам придешь, так ещё и сам тут…
          – Не хочешь – как хочешь. Причем здесь Карацупа и Индус? – я сделал вид, что обиделся.
          – А при том!.. При том, что День пограничника. И при том, что всех… Понял?.. Всех надо выпускать. И никого не впускать. Понял!?..
          – Понял, – сказал я потому, что действительно понял, о чем речь.
          – Ну, вот! Отодвинься. А то дождешься тут у вас… Да, Полкан?!..
          Мы сидели и молчали. Собственно, мне все было понятно.  Я сидел, «жевал» про себя – пытаясь представить, как это было бы, если бы «от меня – можно, а ко мне – только с согласия». Что-то где-то стало сбоить в мыслях, и, а это должно было произойти, я сказал: – Так так всё и есть! К кому претензии и в чем?
          – Идиот!..
          Лучше бы, правда, Никита приехал, – устало сказал Карл. – Ты это в Европе скажи. Понял?.. Пойди туда – и скажи. Вот, поезжай в Германию… Швецию… Францию, там, и скажи… Вот поезжай и скажи!
          – Так они же всех пустили к себе «по согласию»?.. По согласию!.. Сами могут ехать куда хотят? Могут! Что не так-то? Что тебя укусило-то?.. – я старался говорить спокойно и тихо.
          – А я не хочу так! – Карл тоже старался говорить спокойно и тихо. – Не хочу я так!..
          – Ну, и не хоти! Вот правительство Люксембурга будет тебя спрашивать – что и как ты хочешь! Им жить им и решать!
          – А мне до твоего Люксембурга, как… как… – Карл покрутил головой по сторонам, как бы ища подсказки, – как свинье до правил правописания. Вот как!
          – Вот и хорошо! До Никиты, до Никиты Карацупы, до Индуса есть дело, а вот до Люксембурга, слава богу, нет и это – хорошо. Очень хорошо! – я подумал, что подвел итог нашему разговору.
          – Вот пусть и не пускают ко мне и к нам никого. Вот пусть всех отпускают, а никого не впускают! Вот!
          – А кто работать будет? – спросил я не очень удачно.
          – А вот, те, кто впускает – пусть те и работают. Вот и всё! Тунеядцы!
          – Вот возьми им и скажи. А они скажут: «Никто не работает – чем пенсии платить? Кто нефть качать будет? Тротуары подметать?» Что ответишь?
          – А ничего!..
          Я пришел, можно сказать, к соседу.  Пришел, чтоб, можно сказать,  найти поддержку и понимание, а что вижу?
          Ничего хорошего не вижу.
          – Карл! Это ты тупишь. Как Карацупе сказали – так он и делал. Никого не впускал и никого не выпускал.
          Кто и за что тебя сегодня с утра укусил?
          – Да никто не укусил!
          Давай с тобой на рыбалку сходим. Плотва на нерест идет. А?..
          …Я к тому, что тогда ещё надо было всех выпускать и никого не впускать.
          Не было бы сегодня проблем никаких.
          – Карл? Где проблемы-то? – я прошел в «свое» кресло к окну, предоставив Карлу все пространство около буфета. – Где проблемы-то?
          Должна быть у людей свобода выбора. Хотят уезжать – пусть уезжают…
          – Вот, вот! И я говорю – «Всех выпускать… но никого не впускать!» – Карл стукнул стаканчиками по столу. – Это ты правильно сказал!
          …День пограничника все-таки…