Змей

С меня градом льет пот. Я не знаю, который час, потому что мои наручные часы, давно отчаявшись попасть в благоприятную для проявлений цивилизации среду, благополучно обрели покой и остановились.

Тишина.

Он, должно быть, где-то поблизости, потому что я чувствую его вибрации кожей. Я знаю, что он ползет за мной,  уже несколько дней преследуя меня. Утратив возможность различать запахи, я обрел умение слышать кожей.  Поэтому теперь, когда я – жертва, а он охотится на меня, я, по крайней мере, вооружен собственным осязанием.

Самое главное для меня – не шевелиться. Он в состоянии слышать меня всем телом, я знаю это, мы стали своего рода двумя сообщающимися оконечностями одной формации. Не шевелиться? Это, к счастью, самая простая для меня задача. После того, как дрожь лихорадки покинула меня, истощив моё тело и выжав из меня все жизненные соки, я не могу идти. Чего я жду? Что здесь, в густой чащобе, где помимо ползучих гадов, есть еще и жужжащие, лязгающие и скалящиеся, меня кто-то найдет и спасет?

Он чует, что я слаб.

Самое главное для меня – не шевелиться.

Я не жду спасения, я только не хочу достаться этой твари. Огромной, восьмиметровой уродине. Я всю жизнь ненавидел змей. Пусть меня лучше выжжет тропический зной или настигнет отравленный дротик местных. Неважно. Самое главное для меня  - не шевелиться.

   Прикрыв веки, я лежу, прислонившись к дереву. До меня отчетливо всё громче и громче доносится какой-то стук.  Звук нарастает, первое, что приходит мне на ум – кто-то из местных, всё ближе и ближе. Но после слух улавливает в этом стуке что-то неестественно идеальное, абсолютно ритмичное. Оно давит на мои барабанные перепонки с такой силой, что они рискуют разорваться от боли. С таким ритмом может биться только  сердце. Это осознание порождает волну смешанного страха и отвращения, которая наползает на меня, накрывает меня. Ослепляет меня. Оно стучит слишком громко. И он услышал. По вибрациям, принесенным землей, я понимаю, что он приближается.  Стремительно,  неуклонно, наверстывая тот период промедления, что был навязан ему моей лихорадкой.

Самое главное для меня…

И тут я увидел его. Его глаза, как бесконечные спирали безумия, пробуравили меня, вмиг отняв надежду остаться незамеченным. Ища спасения, я воздел руки к небу. В следующее мгновение я уже сидел, опоясанный толстыми кольцами живой, дышащей, смердящей упругой плоти, и жадная голодная пасть нависла над моей головой. Я старался не дышать. Не двигаться. Старался не думать, чтобы он не услышал шевеление моих мыслей, ведь самое главное для меня…

И я застыл.

Я не имею представления, сколько я так уже сижу. Минуту, год или больше?

Через щелку я вижу, что откуда-то из чащи внезапно появляются два человека в белом.  Но мне нельзя двигаться. Я не могу их позвать. Он съест их. Зачем они пришли? А они идут прямо ко мне. Он проглотит сначала меня, а потом их. Но они поднимают меня с земли вместе со змеем, сказав нечто странное, отчего змей оцепенел. А потом я вдруг оказываюсь лежащим на животе, и мою ягодицу пронзает боль, которая лишь фантомом добегает до сознания по нервной путанице сквозь толщу матового тумана.. Не иначе он  меня все-таки ужалил. И сдулся, испустив дух. А эти два таинственных заклинателя змей, стоящих надо мной, произносят нечто странное на своем тарабарском языке, из чего я выхватываю всего лишь одно знакомое мне слово: онейроид*.


*Онейроид — психопатологический синдром, характеризующийся особым видом качественного нарушения сознания с наличием развёрнутых картин фантастических сновидных и псевдогаллюцинаторных переживаний, переплетающихся с реальностью.