Агония

Когда наступил последний день осени, я понял, что пришло время тому, чего я больше всего боялся. Об этом нашептал мне болезненно медленно бьющийся, настрадавшийся за свое существование орган, размером с кулак.  Он провалился куда-то к стенке спины, утонув под тяжестью давящей свинцом грудной клетки. Я с трудом дышал. Быть может, все будет не так страшно, как кажется.
    Стальное небо,  грозно нависающее над городом, с каждым часом становилось тяжелее, долгожданный  снег не желал оправдывать моих надежд еще увидеть его, почувствовать свежесть и холод его жизни, и лишь за окном нарастал гул завывающего ветра…  Он ворвался ко мне в комнату, подхватил меня и поднес к самим небесам, оставив как след своего вторжения тысячи осколков стекла на безжизненном кафеле.  Он завертел меня в вышине, закрутил с бешеной скоростью, заставляя голову кружиться, а сознание – теряться. Дерзкий ветер играл мною, носил на руках, подбрасывал и снова ловил. Внезапно он исчез, и я завис в воздухе, отчаянно пытаясь побороть тошноту и молоточки в висках. Я знал, что это лишь затишье. Перед  чем? С высоты я видел постепенно вымирающий город. Люди кутались в свои толстые одежды и торопились домой. Домой… Мне туда уже не вернуться. Мне уже не нужно.  У меня нет дома. Есть только это сумрачное небо и тоскливые огоньки погружающегося во мрак ночного города подо мной.  И я между ними.
    Вот он снова здесь. Он вполз в меня, он ворвался в меня,  прошел через мое горло, всю пищеварительную систему, влился в кровь. На мгновение я стал свободен, волен как этот ветер, которому нет нужды знать, что значат больничная палата, белые халаты и ежедневные дозы успокоительного.  Он наполнял и переполнял меня до краев, захватив каждую клеточку,  его становилось все больше и больше,  и, наконец, меня стало слишком мало, чтобы вместить его.  Он встряхнул меня, сжался, затвердел и, треснув льдом, яростно разметал мои потроха по небу, осыпая ими город. Красное облако мельчайших капелек кровавого дождя застыло на какое-то время в пространстве, но потом медленно растворилось в черноте ночных кучевых облаков, полностью исчезнув в их опочивальне.
– Не жилец уже, – высокий, пропахший спиртом санитар, пощупав пульс, аккуратно, словно боясь разбудить спящего, скрестил ледяные руки мертвого тела на его груди.  Остекленевшие глаза, окруженные тенями неживого сизого цвета, удивленно глядели в потолок.  Второй, маленький и толстый, неопределенно махнул рукой:
–  Давно пора было.  Но все равно жаль немного. На редкость тихий был псих. – Он подошел к окну –  Дует здесь.  Форточное стекло выбило.… Смотри-ка,  снег пошел.  Чуть-чуть опередил время.
  Грядет протяжная зима.