Куда приводят мечты

Элиот, укрытый темнотой ночи и густой зарослей, прокрался в ограде кладбища и аккуратно перелез через нее, пытаясь не пораниться о торчащие из досок гвозди. Подол его рубашки зацепился за один из них и раздался треск рвущейся ткани.
 - Черт! – тихо выругался он и замер. Но все было тихо, и кроме мерного стрекота сверчков, ничто не нарушало приятную июньскую тишину. Элиот неспешно продолжил свой путь, но стоило ему только сделать несколько шагов, как он услышал перед собой рычание.
 - Стой, дружище, это же я.
 Собака, услышав знакомый голос, тут же умолкла, и глаза Элиота, порядком успевшие привыкнуть к сумраку достаточно светлой лунной ночи, увидели, как она виляет хвостом.
 - Иди сюда, дружок. Ну же, глупая псина, я для тебя принес кое-чего.
 Элиот достал из кармана небольшой полиэтиленовый сверток, почти бесшумно развернул его и бросил псу кусочек мяса. В четвертый раз подряд за последние дни. Он нарочно старался незаметно прикормить собаку, чтобы она не лаяла на него, и ему это удалось.
 - До чего привязчивое животное, глупое, прям как его хозяин, - криво усмехнулся Элиот и продолжил свой путь.
 Тихо прошагав меж могильных плит, периодически зажигая спичку и поднося ее почти каждой из них, прикрывая огонек ладонью, он, наконец, добрался до нужного места. Вот она, Элис Мартинсон. «1947-1969».  В густых кустах, как и должно было быть, лежала принесенная им заранее лопата. Заранее он позаботился об этом потому, что боялся, что если его увидят, ну вдруг, ну случайно, мало ли, идущим среди ночи с лопатой по кладбищу, приличной отговорки он подобрать не сможет. Так к чему рисковать? Достав лопату, он снова приблизился к надгробию и прочел эпитафию: «Будем вечно скорбеть о той, красивой и всеми любимой, что ушла такой юной». Элиот ухмыльнулся и, чикрнув спичкой, зажёг длинную свечу, которую поставил рядом на скамеечку. Огонёк свечи был довольно-таки тусклым, но выбора не было и Элиоту пришлось копать в полутьме.
 - А я, дорогая невестушка, скорблю о тебе больше всех. Несчастный, безутешный жених с разбитым сердцем, - сказал он, и состроив печальную мину, сделал вид, что утирает глаза кончиком рубашки. – Самое печальное то, что с тобой вместе похоронено то бриллиантовое колье, из-за которого я целый год надрывал поясницу, черт побери. И вовсе не для того, чтобы оно гнило тут с тобой! Теперь я могу сознаться тебе, милая, что, понимаешь ли, иногда богатый подарок может привести к куда большему богатству. Просто надо быть немного хитрым и слегка умелым. Вот и все, - поделился он, обращаясь к рыхлой земле, в которую мягко входила лопата. Постепенно углубление в земле становилось все больше, и Элиот продолжал рыть, утирая пот со лба и повесив рубашку на стоящую рядом низенькую скамеечку, продолжал свой монолог:
 - Я ведь не виноват, что не все в этом мире богаты, как твои родители. Увы. Тебе-то теперь все равно, тебе золото ненужно, а я-то, я-то совсем молод. И уж точно могу найти ему применение. Думаешь, мне некому его подарить, нет? То-то. Я вообще-то никогда не был в восторге от полноватеньких откормленных дамочек вроде тебя, но ты не обижайся. И на таких находятся свои поклоннечки. Как местный кладбищенский сторож Лайнел, например. Чем не жених? Ну мрачноват. Ну худ. Но зато как пылко умеет любить. Какое не по-английски жаркое сердце кроется за этим замогильным обликом! А ты не разглядела. Эх ты, черствая ты девушка, - поцокал он языком. – Элис, а паренек-то страдал… Зато знаешь, мне было так приятно от того, что я могу обнимать тебя у него на глазах. Он прямо бесился  - и бальзам на душу.  А я вот найду себе глуповатую дочь какого-нибудь богача, влюблю ее в себя, сделаю свадебный подарок, устроюсь на фирму и стану крупным владельцем какой-нибудь компании… Вот какую полезную службу может сыграть какой-то любимый всеми желтый металл!
  Элиот рыл около двух часов, делая небольшие перерывы, пока, наконец, лопата не уткнулась во что-то твердое. Он стал потирать ладони от радости, что все успеет до рассвета и скоро получит заветное золотое колье. Целую неделю заставил себя ждать, чтобы уберечь от неожиданностей! Мало ли. На всякий случай. Элиот стал судорожно нащупывать крепления крышки гроба. Наконец, он нашел их и стал  быстро развинчивать пальцами. Ногти больно скрежетали о суровый металл, но он, ведомый мечтаниями о светлом будущем, и не думал останавливаться. Закончив это дело, он стал поднимать тяжелую крышку гроба и вот, о ужас, его глазам предстало тело его невесты, на котором за семь летних дней уже успели как следует проявиться признаки разложения.
 - Вам бы парфюм сменить, дорогая невестушка, - с отвращением сказал Элиот, зажимая нос грязными пальцами.
  Родители Элис, потрясенные смертью дочери, решили, что её нужно похоронить в свадебном платье, как это нередко делалось с девушками, которые умерли до того, как успели вступить в брак. Колье, подаренное ей Элиотом как подарок к помолвке, служило дополнением к нему и покоилось вместе с ней в земле, пока могила ее не была потревожена столь варварским вторжением. Вожделенное украшение едва сверкало в темноте, слабо отражая несмелый огонек свечки, перенесённой на край могилы. Оно, казалось, понимало, что все делается из-за него и стеснялось столь сильного внимания к своей дорогостоящей персоне.
 Элиот взял свечу и, превозмогая волны подкатывающей к горлу тошноты, стал лихорадочно нащупывать украшение на шее своей усопшей невесты. Он попытался как можно скорее отстегнуть его, потому что непонятная нервозность овладела им. Элиота мелко трясло, и застежка никак не поддавалась. Ему хотелось побыстрее все закончить.
 - Черт возьми! – зло сказал он и выбрался на поверхность, чтобы немного передохнуть. Амбициозный молодой человек отошел подальше и сел возле кустов, на всякий случай потушив свечу. «Может быть, отрезать ей голову и снять?» - подумал он, но тут же содрогнулся от собственных жутких мыслей. «Слишком хлопотно, да и ножа с собой у меня нет». С этими мыслями он просидел с четверть часа, потом поднялся и вновь принялся за дело, но прежде опять зажег медленно тающий огарок и глянул на часы: 02.18.  «Отлично, успею» - подумал он и снова задержал дыхание, наклонившись над телом Элис со скрещенными на груди руками.
 - Подержи-ка, дорогая моя, - сказал он и, вложив свечу ей в бескровные ладони, попытался обеими руками укротить непослушный механизм замочка.
 - Есть, есть! – громко произнес он, держа в руках заветное украшение и рассмеявшись, повернулся, чтобы подняться обратно и вернуть крышку гроба на место, как вдруг с ужасом увидел, что с края могильной ямы на него смотрит бледное лицо, которое он сразу узнал: могильщик Лайнел.
 - Ах ты мразь, - было последнее, что услышал Элиот перед тем, как на его голову опустилась его же собственная лопата.
  Провозившись несколько часов, Лайнел, наконец, сел передохнуть, приведя могилу в ее первоначальный вид. Разве что теперь в могиле лежал не один человек, а двое. Ну да это не заметить невооруженным глазом. У ног Лайнела лежала рубашка с порванным подолом. Рукав ее был оторван. Его могильщик использовал для того, чтобы заткнуть Элиоту рот на случай, если он таки очнется.
 - А это мы сожжем, правда же, Кинси? – обратился он к собаке, лежащей у его ног. – Замечательный у тебя нос, мне бы такой, - добавил он и благодарно провел ладонью по гладкой коричневой шерсти.
 Собака подняла умную морду и, поглядев на хозяина, снова положила голову на лапы.