Мысли... ч72

Хотел написать: «плач Ярославны», да неохота, – даже ассоциативно, – ставить в один ряд с этой мразью и имя славное, и сюжет бессмертный, поднятый к вершинам искусства.

Поэтому, предваряя оригинальный текст, скажу так: грустный скулеж дуэтом двух медийных отморозков, от души порезвившихся, – оттянувшихся, – в период не без ихнего активнейшего участия (бешеного активизма) безвременья. Таких субъектов предчувствие, к чему все неотвратимо катится, редко обманывает… Кто б спорил: она бы (он тоже) и впредь с удовольствием бы жрала и с не меньшим – «выпивала». Абстрагируясь, к слову, от того, кто им эти еду - выпивку (жратву - пойло) обеспечивал и еще покамест обеспечивает.

Спрашивается: кто без кого обойдется: «анчоусы» без медийных (и прочих) паразитов, или паразиты без столь искренне презираемого и ненавидимого ими «этого народа», «этой страны»? Т.е., она бы, конечно, выпивала, да только, кто ж ей нальет?!

Итак, дуэт предысторических доходяг.

«От редакции: Светлана Рейтер – один из лучших российских журналистов. В этом году она выдвинута на, премию «ПолитПросвет» и попала в шорт лист. Накануне окончательного решения жюри премии со Светланой Рейтер побеседовал Александр Морозов. Александр Морозов: Лонг-лист премии «ПолитПросвет» – это список журналистов одного цеха – это те, кто пишет на социальные темы. Сказать «политические журналисты» будет, пожалуй, неточно. В секцию Союза журналистов эти люди не объединены, но это что-то вроде неформальной гильдии. В каком состоянии эта гильдия, этот цех сейчас?

Светлана Рейтер: Может быть, это слишком оптимистично, но мне кажется, он в прекрасном состоянии. И он гораздо шире, чем кажется. Я очень долго и плотно сотрудничала с двумя журналами – «Эсквайр» и «Большой город». И я видела вокруг них много талантливых журналистов, которые ходят в одни и те же места и пишут в одни и те же издания. Но год назад, когда стала заниматься «болотным делом» и ходить на суды, я увидела совершенно незнакомый мне до этого круг журналистов Ленты.ру и Газеты.ру. Прекрасно работают Слава Козлов, Сережа Смирнов (последние двое, к сожалению, ушли из старой Газеты.ру, уже работают в других изданиях). Но там, к счастью, осталась бодрая Оля Кузьменкова. Полина Никольская, Андрей Козенко и Илья Азар очень хорошо пишут в «Ленту». А та же Олеся Герасименко из «Коммерсанта власти» – это вообще целое событие в журналистике. По счастливому случаю я встретилась с людьми, которые делают невероятные вещи в бизнес-журналистике: Лиза Осетинская, Роман Баданин. Поэтому я в большом восторге от этого цеха. Когда я, например, прихожу в суды, то вижу, как работают журналисты, которые моложе меня лет на десять-пятнадцать. Они не сидят на одном месте, они бодро роют фактуру и в то же время рефлексируют, и очень правильно заточены. Если говорить о новостных интернет-ресурсах, то уже есть как бы «школы» – баданинская в «Газете.ру», школа Тимченко в «Ленте». Преступно было бы не сказать ни слова про «школу Максима Ковальского», из которой, скажем так, «выпустились» и Олеся Герасименко, и Ксения Леонова, и Полина Ерёменко. А есть ещё Шура Буртин из «Русского репортёра», Ленка Костюченко из «Новой газеты»...

Максим Трудолюбов, с которым мы недавно виделись на журналистской конференции в Италии, говорил, что в последнее время с удивлением открыл для себя много новых журналистов, так что это общее приятное веяние. Поэтому в этом плане все хорошо. Плохо только, что пространство для того, чтобы этим журналистам писать, неуклонно сужается.

АМ.: Вот это второй вопрос, кстати.

СР.: Мы на эту тему много говорили на всяких журналистских «сходняках». Да, оно сужается. Соответственно, тут могут быть две причины: экономическая и политическая. Это очень плотно взаимосвязанные причины. Когда говорится о том, что на какое-то издание не хватает денег, то вы просто понимаете: в стране такая обстановка и такой климат, что на это вот денег вам просто не дадут. На все другое могут дать, а вот на это – нет.

АМ.: Что будет? Очевидно, что выстраивается новая машина государственных СМИ, и вот эти все молодые журналисты вынуждены будут пойти туда, потому что площадки сократятся.

СР.: Не знаю. Мне сложно прогнозировать, я наперёд думать не умею. Пока почти все журналисты, которых я перечислила, остались там, где остались. Олеся Герасименко – спецкор «Коммерсанта». Поля Никольская – спецкор «Ленты», Илья Азар спецкор «Ленты». Ореnsрасе закрыли, и это очень плохо, Соlta пока на прежнем месте. Пока все как-то устраиваются, но тут именно ключевое слово «пока». Мы не понимаем, долго ли будет вот это «пока».

АМ.: Почему, несмотря на общественный подъем последних трех лет, не случилось никакого оживления журналистских союзов в России? В чем тут проблема?

СР.: Я не специалист, но мне кажется, что проблема в том, что для даже моего поколения и, наверное, для поколения людей, которые моложе меня, слово «профсоюз» обладает какими-то нежелательными коннотациями. Это что-то из советского прошлого. Это что-то такое тухлое, кислое, куда нужно сдавать членские взносы, и не очень работающее. А если у вас энергичный профсоюз, то это, как правило, какая-то всегда очень тяжелая история. Этих профсоюзных лидеров бьют.

АМ.: А новый большой журналистский клуб?

СР.: Да, это была бы гениальная идея. Я бы с удовольствием там выпивала" [russ.ru].

Видимо, пора уж научится различать художника и субъекта кормления «возле этого дела».

***

Критика (литературная, театральная, художественная, кинокритика, музыкальная etc.) – вид кормления, имеющий достаточно продолжительную историю. Оно ж как: если отсутствует самокритика (у художника, творящего в любом, без изъятия виде, жанре etc. творчества), то критика приходит извне. Со стилетом, с кастетом, с возможностью диффамировать, оклеветать, или, наоборот: возвести бездарность на котурны (техника и технология!), но во всех, без исключения наималейшего случаях – с ложкой. Большим, вместительным черпаком.

Впрочем, справедливо это, к сожалению нашему и прискорбию глубочайшему, отнюдь не только для сферы эстетической. Превращенка. Объективированная видимость как ремесло зарабатывания «хлебушки». Так в науке, образовании, политике, праве, экономике etc.

***

Либеральные и демократические кинескопы, а равно и неисчислимые гектары глянца и желтоватой газетной (книжной, журнальной) бумаги, вот уж два десятилетия кряду методично и без передыху наималейшего гвоздящие по нашим голове, сердцу, плоти: по духу, душе, практикам будет похлеще «чистого» ядерного оружия: нейтринного. Человека убивают, создаваемые им материальные ценности – как новенькие. И хозяева – совсем новые. Иные. Ну, т.е. главное: обладание. А за ценою «они» не постоят, не поимейте малейшего сомненья.

В этом: суть демолиберальной свободы и демолиберального гуманизма.

***

«Плохо, что пространство для того, чтобы этим журналистам писать, неуклонно сужается» [С. Рейтер].

Современная российская (и, соответствующего пошиба, украинская) журналистика – самый вонючий идеологический подотряд предысторической контры. Они «роют», «рефлексируют» и «заточены», как с восторгом отозвалась о них одна пожилая девушка со стертым лицом, видимо, чувствующая себя по отношению к этому контингенту и вытворяемому ими паскудству, метрессой. Да уж, роют. И, судя по всему, вскорости в полном составе свалятся в «вырытое» ими же.

***

В России современной – 800000 (восемьсот тысяч) охранников. Соответственно, в Украине таковых – порядка 200000 (двухсот тысяч). Здоровых, в массе своей – молодых, мужчин. Вынутых из жизни нормальной. И для себя, и для общества. Они могли бы летать на иные планеты, проникать в тайны мироздания, конструировать машины, выводить новые сорта и новые породы, учить и лечить и т.д. Т.е. – становиться нормальными людьми и созидать нормальное общество.

Только в двух б. республиках СССР «из оборота» предысторией изъят миллион людей самого, – потенциально, – продуктивного возраста. Однако, этот потенциал так никогда и не актуализируется! Уже за это одно предысторические уроды, детерминировавшие и поддерживающие сущую ситуацию – преступники. Политик - профессионал, бухгалтер, юрист, охранник, носитель английского языка. Все. Больше никто стране - лимитрофу не нужен! И, даже – вреден! «Обосновал» государственный переворот; экспроприировал апроприированное; посчитал уворованное; переписал/написал соответствующие «законы»; поставил у кучи уворованного амбала в униформе и с «травмой»; с хлебом - солью приветил истинных господ в пробковых шлемах: наглосаксов, англоговорящих. Финита.

***

А вот как оценивает ситуацию, созданную предысторической контрой, – отечественной и импортной, – ее, контры, вонючая идеологическая обслуга. В частности, устами одной медийной блошки, весьма плодовитой, которая, по слухам, первой обозвала людей труда «анчоусами».

Ну, что это, как не законченный, отвязанный социальной и пр. расизм?! И вы полагаете, они опомнятся, остановятся (сами), раскаются? Нет, их необходимо останавливать. Как ихних предшественников – на Волге. Поворачивать вспять. И – гнать до самого логова ихних истинных хозяев. Иначе – никак.

Итак, несколько демолиберальных изысков.

«Если на рынке дефицит рабочей силы, на нее повышается цена, и дефицит исчезает. На рабочем рынке Англии в ХIV веке был дефицит рабочей силы в связи с эпидемией чумы. Цена на рабочую силу повысилась (Хороша «политэкономия»: повышай цену и любой дефицит исчезает. – Б.Н.).

Высокая плата работникам стала, в конце концов, одной из причин промышленной революции.

Вот, рабочая сила – одна из вещей, которой по определению не может быть на рынке дефицита, потому что даже если у вас падает население, рабочие места не могут падать опережающими темпами. Если у вас в городе было 100 тысяч жителей, на них приходилось, допустим, 100 портных, а потом население города сократилось до 90 тысяч, это не значит, что ему неоткуда взять еще 10 портных. Это значит, что при прочих равных ему на 10 портных нужно меньше.

То есть одной из основных характеристик постиндустриального общества является не дефицит, а, наоборот, потенциальный избыток рабочей силы. Постиндустриальное общество потому и является постиндустриальным, что если раньше из 100 человек 90 были крестьяне и производили еду, то теперь еду, которая прокормит 100 человек, ее производит 3 человека. Остальные 97 теоретически могут удовлетворять иные, совершенно немыслимые в доиндустриальном обществе потребности. И хотя Россия не постиндустриальное общество, в общем, это верно и для нас, потому что мы живем, экспортируя нефть и газ. В этом задействована крошечная часть населения. Все остальное – это потенциально избыточная рабочая сила. И даже когда мне объясняют про старение населения, про то, что русский человек не работает на низкооплачиваемой работе, приходится нанимать таджика, у меня простой вопрос. Японское население самое старое в мире и высокооплачиваемое. И у них-то никаких таджиков нет. Вот, как же они там, без таджиков-то справляются?

То есть еще раз. Когда мне говорят, что на рынке дефицит рабочей силы, это значит, что рынка рабочей силы нет. Вот, посмотрим, что происходит с этой потенциальной рабочей силой в России.

Первое. В России в 3 раза больше полицейских на душу населения, чем в Америке. Учитывая, что реальная раскрываемость преступлений в России составляет проценты от Америки, это значит, что эти люди не занимаются раскрытием преступлений. В массе своей это люди, которые безнаказанно их совершают. Миллион с лишним там по разным агентствам здоровых молодых мужчин трудоспособного калибра изъяты с рынка труда. Вместо того, чтобы зарабатывать 2, 3, 4 тысячи долларов в месяц реальным трудом, умножающим ВВП, они занимаются тем, что зарабатывают кто тысячи, а кто миллионы долларов, ВВП уменьшая. Поведение этих мужчин очень логично: ну, зачем, допустим, работать программистом, горбатиться с утра до вечера за 5 тысяч, если можно состоять в ОБЭП и там к 30 годам возить с собой в личном Гелендвагене телефоны Верту и сотни тысяч долларов наличными? Это так же выгодно, как в средневековой Англии выгодно было быть бароном: разбойником. И не выгодно было быть крестьянином, которого барон грабит.

Но вопрос: зачем государство деформирует рынок рабочей силы подобным образом? Зачем оно создает на нем вакансии бандитов?

Второе. В России 800 тысяч частных охранников. Это тоже молодые здоровые люди, которые могли бы проектировать станки, создавать бизнесы, подметать улицы. Конечно, частные охранники – это рыночная профессия. В любой стране кроме Города Солнца Кампанеллы будет спрос на частных охранников. Но, все-таки, согласитесь, как минимум половина наших охранников существует потому, что государство не обеспечивает жителям ту базовую безопасность, которую оно, по идее, должно обеспечивать стране с одним из самых высоких количеств полицейских на душу населения в мире.

Дальше в России миллион чиновников. Если считать со всякими ГУПами, МУПами, то 6 миллионов. По идее, обязанность чиновника – улучшать жизнь гражданина. Чиновник – это человек, который должен делать так, что бизнес можно открыть за 5 минут. А украсть его нельзя. В России ровно наоборот: чиновник – это человек, который делает так, что для того, чтобы открыть бизнес, тебе нужно было бы несколько лет. А вот чтобы украсть бизнес, другому человеку было бы нужно несколько минут. И большая часть людей, которые занимаются тем, что делают невозможным открытие бизнеса, они работают на антирабочих местах. То есть на этих антирабочих местах с бесконечным перекладыванием бумажек заняты люди славянской внешности, которые могли бы увеличивать ВВП страны, но они заняты тем, что уменьшают ВВП страны и вымогают взятки, и, в общем, на каждый доллар взятки приходится тысяча долларов ущерба для ВВП, потому что у взяток, у них такой своеобразный демультипликатор.

Ну и, наконец, четвертое и, собственно, самое главное. Можно приехать в любой российский поселок и с ужасом увидеть, что значительная часть населения просто не работает. Она там спивается, скалывается, какие-то картошки копает в огороде, водку берет за починенный забор. Вот, собственно, именно это население нам приводят в пример того, что русские работать не хотят. Таджики работают, а русские, вот, почему-то не хотят, отсюда дефицит рабочей силы на рынке.

Эксперты сейчас оценивают это люмпенизированное население в 8 миллионов человек. У меня есть ощущение, что эта цифра занижена, ну, просто потому, что по тем же экспертным оценкам 9 миллионов человек в России – наркоманы.

Теперь зададим простой вопрос. А зачем вот этому люмпену Васе работать? Он живет в городе Мухосранске в пятиэтажке, у него есть крыша над головой, ну, она протекает, туалет загажен. Но, все-таки, он есть? Платить ни за что не надо, за газ и воду, за электричество тоже не надо. Существует он обыкновенно на какое-то пособие, оно копеечное там, 100 долларов в месяц. Но в огороде там есть картошка, летом дачник даст бутылку водки за вскопанный огород, зимой можно в эту дачу залезть и там из холодильника компот украсть. Наш люмпен Вася, если он поедет в Москву грузчиком в универмаг, он за сопоставимое жилье отдаст 300 долларов, еда будет вдвое дороже, картошки не будет, зарабатывать он будет 700 долларов. Зачем ему ехать? Незачем. Ему так же мало экономического резона ехать в город, как фигуранту списка Магнитского становиться бизнесменом и зарабатывать десятки тысяч долларов вместо того, чтобы красть миллионы.

А теперь представим себе, что завтра мигрантов в России нет, все, вот, кончилось, запретили. Это запрет, который несложно реализовать, имея самое большое количество ментов (Нету ментов, этого завоевания социализма. Полицаями поспешно демолиберал заменил. – Б.Н.) на душу населения, потому что мигрант, цинично говоря, он хорошо заметен. Отлавливаешь его, спрашиваешь документы и депортируешь. В лесах мигрант не водится, ареал его обитания – стройки, подсобки, дворницкие.

Вот, представим себе, что в Москве больше нету мигрантов, и представим себе последствия этого для рынке труда, внимание, без изменения всех прочих условий. Там, к примеру, есть профессия дворника. На уборку двора реально в Москве отпускают по 500 долларов. Можно убирать хоть 6 дворов. 3 тысячи долларов в месяц. Чиновник из них платит мигранту 300, остальное ворует. Когда приходит гражданин России, просит быть дворником, его выгоняют, потому что гражданин России не согласен выполнять работу за 10% от ее стоимости.

Вот, представим себе, что мигрантов нет. Ну, конечно, в течение первого полугода двор зарастет грязью. А дальше? Дальше чиновнику надо что-то делать, над ним, в общем... Уволят иначе. При всех прочих равных взятках на ней, видите ли, нависает угроза из-за каких-то там 3 тысяч долларов в месяц на чье-то дворницкое рыло реально потерять кусок в миллионы. Чиновник начнет договариваться. Он даже воровать будет по-прежнему при всех прочих равных условиях. Но только он не 90% будет воровать, а 20%. Выгоднее - то отдать 20, чем потерять 100.

В свою очередь, при прочих равных, это будет означать, что для нашего люмпена Васи будет иметь смысл выехать из родного Мухосранска и стать дворником в Москве» [echo.msk.ru].

…Одна похожая демократка, – правда, предпочитавшая рифму, – об этом же в свое время сказала гораздо четче и определеннее: «Ты будешь палкой загнан в хлев // Народ, не соблюдающий святынь» [З. Гиппиус].

Правда, не совсем понятно, при чем здесь «народ»: ведь добре же известно, кто обитает в хлеву…

Да, не рвутся узы преемства у предысторического отребья.

***

Как они себя чувствуют? Внутренне? Ну, что там, внутри, в душеньке? Когнитивный диссонанс? Разочарование безмерное? Предчувствия одолевают дурные и вовсе небезосновательные? У них. У диссиды вонючей. У контры предысторической, истово и неистово выполнявшей и перевыполнявшей с лихвой в «этой» стране все указания, советы и приказы забугорных хозяев.

 Полагаю, точнее всего это самоощущение выражено одной из них. Всего четырьмя фразами. Итак. Здесь – и полная прострация. Здесь – и упования робкие.

«Путин не вечен. Как не вечна никакая зима. Как не вечен холод, пронизывающий до костей заключенного в ледяном карцере. Как не вечен даже в тоталитарной стране долгий срок политзека» [Е. Санникова, "Путин не вечен", Грани.Ру].

Да, уже холод до костей пробирает, убогих…

***

Бытие – бытование – быт. Всеобщее – общее – единичное.

***

Один предельно косноязычный «спикер» на одном весьма, – как бы мягче сказать, – предельно вонючем (типа «Дождя», «Эха мск», «Къ», «МК», «РЖ» etc.) дезинформационном ресурсе, – ЕЖе, – давеча разродился своими перманентными и нарастающими неумолимо страхами. Т.е. – выплеснулся. Инвентаризация осуществлена достаточно тщательно и подробно. Нам ее результаты интересны по совершенно противоположному и единственному поводу: щучат ли сегодня в России контру на официальном (то, что ее абсолютно искренне ненавидит и глубоко презирает 80% населения – факт, не подлежащий сомнению) уровне?

«…Я пишу все, что вы прочитаете, поскольку считаю попытку власти подавить гражданское общество самой важной дурью и самым бездарным преступлением за весь период, начиная с миллениума. Такое безапелляционное угверждение может показаться преувеличением. Но это совсем не так, что я намерен доказать.

В этой проблеме не разобраться, если не рассмотреть ее с разных сторон. А они таковы (в порядке, в котором они будут обсуждаться ниже): общая стратегия власти внутри страны; изменения массовой психологии власти; в чем смысл существования общественных организаций; сами поправки об агентах; практика применения этих поправок. И конечно, надо понять, чем вся эта антиагентская затея может закончиться. Главное в стратегии власти (точнее – правящей группировки) внутри страны – ограничение или уничтожение всякой независимости и автономии. Нестрого следуя хронологии, перечислю успехи группировки на этом стратегическом направлении: региональные элиты выброшены из Совета Федерации; отменены губернаторские выборы; резко сокращена доля субъектов федерации в структуре налоговых доходов; резко перераспределена доля доходов от продажи сырьевых ресурсов в пользу федеральной власти; сведена на нет независимость местного самоуправления; взяты под жесткий контроль все телеканалы массового вещания; взят под жесткий контроль любой успешный бизнес; резкий рост участия должностных лиц в бизнесе; значительно выросла доля государственной собственности, в том числе – за счет криминального захвата частного бизнеса размножившимися госкорпорациями; уничтожена политическая конкуренция; вытеснена на обочину политической жизни оппозиция и ее лидеры; ликвидирована самостоятельность законодательной власти; взято под жесткий контроль принятие судебных решений по всем вопросам, касающимся интересов правящей группировки; заблокированы любые формы народовластия.

Следует сказать, что все перечисленные выше успехи правящей группировки были достигнуты ею довольно легко. Чтобы шугануть региональные элиты и сделать их послушными, было достаточно объявить в нулевом году о начале борьбы с самовластьем и коррупцией «региональных баронов». Бароны все поняли и, как бараны, пошли в загоны. Несложно было и с бизнесом: переходный период всегда набивает скелетами шкафы служебных кабинетов генеральных директоров. СМИ сдались, поскольку завязли в теневых рекламных доходах. Депутатов вульгарно скупили на корню, в первую очередь – соблазнив независимостью от избирателей» [Георгий Сатаров, "Весеннее обострение: дело «агентов»", ej.ru].

…Вывод? Щучат. Качественно, неспешно, тщательно, неотвратимо. По всем азимутам. По нарастающей. И это радует.

***

Путин со товарищи застали Россию в состоянии, а, фактически, в последней, завершающей стадии «предпродажной подготовки», которой активно занималась правительственная камарилья (ЕБН и «семья», скоропоспешно назначенный «богатыми людьми» «ново-русский» олигархат, вершиной которого была т.н. семибанкирщина и бесчисленная обсуживающая идеологическая люмпен-интеллигентская сволочь, оперативно и безболезненно поменявшая с точностью «до наоборот» свои прежние ориентации и ценности. И, конечно же – орава присягавших на верность и преступивших ее, присягу (банализировавших предательство) бездельников и дармоедов – «профессиональных защитников Родины». Словом, пятая колонна в стране – под неусыпным приглядом забугорных кураторов. Наконец главный виновник – это мы. Народ, который удалось превратить в одноразовый: в электорат. Идентифицировать народ с электоратом. Осуществилась почти тотальная, «сплошная электрификация»: до всего (почти всем) все (почти все) было «до лампочки». Застали – и спасли.

***

Ныне пишущие (иные весьма интенсивно: плодовиты потому что, или же там платят построчно, вот они и строчат) на темы экономические, социологические, политические и даже, – нередко, – философские, в массе своей абсолютной являются субъектами духовного секондхенда. Т.е. – даже и не продуцентами, но в лучшем случае – репродуцентами этого идейного, – тухлого еще при рождении, – товару. Тут главное: чтобы логистика была безупречной (перевод, издание, распространение, втюхивание читателю etc.), а продукту сего на Западе – валом. Ведь это истина – одна (не едина, но одна), а у глупоты пределов – нету. Ну, а от глупоты (невежества) до подлости, до скотства и паскудства практического (до практик, базирующихся на «таких» теориях) – рукой подать.