Выходные

Из сна резко выдергивает внутренний какой-то непостижимый счетчик времени, кричит: "Подъем!" Действительно, пора, хотя ведь странно, ставил же будильник, нет, не слышал его, хотя точно ставил, очень удачно звонок вошел, встроился в канву сна, поэтому и не разбудил, вот и работа для внутреннего таймера, или это Ангел? Кто скажет, но да, пора, подъем, быстро, одеяло с себя, одежду на себя, встать! Правило, коротко, хорошо, теперь умываться, завтрак? Какой завтрак, время, время, цигель, выскочил, так, автобуса ждать долго, такси дорого, а, вот она, маршрутка, пальцы крутанулись, зонтик вбок, руки ведь заняты, отлично, понял водитель, свой парень, влез, десятку, едем, мальчишка напротив воззрился с недоумением, а, ну да, у меня зонтик в руках, это всего лишь зонтик, а держу его, как винчестер, не надо так, вот, теперь лежит, все нормально, пацан, все хорошо, я тихий, безобидный сумасшедший, правда, никого кусать не собираюсь, пока, во всяком случае, ага, а мы уже почти приехали, командир, за стройкой останови, а хотя нет, давай тут, на остановке, ага, ништяк, спасибо, дверь закрылась нормально? Нормально, куда ж она денется, дверь-то, уехала маршрутка, так, что у нас есть в киоске, ага, ну давайте Карлсберг, пару бутылочек, мне ж не окосеть, мне так, для души, ага, сколько с меня, так, ага, сдача, спасибо еще раз, принимаю пакет, звякает, угу, осторожно, как бы не побить, так, цифры помню, что из них дом, а что квартира? Так, вот этот дом не он, нет, значит, это квартира, а дом вон тот, да, теперь, действительно, похоже, SMS для уточнения, ага, все в порядке, поднимаюсь, привет, привет, девайс готов? Да, вот он, стоит, тебя только ждет, отлично, пакуем, так, теперь можно и по пиву, так, отлично, я вообще не знаю, портера не было, взял вот лагера такого, что, правда, елки, я б тогда и взял бы Левенбрау, ну да и этот неплохой, так, что там у нас, опаньки, кто там говорил насчет Левенбрау, угу, да, правда, он помягче, отлично ложится, только у меня что, уже двоится в глазах? Ах, нет, просто передо мной поставили сразу две, что вы, господа, я же прямо тут лягу, хотя нет, не лег, а в гроссе уже пусто, нет, уже не пусто, но это Очаково, и правильно, уже изрядно, уже не важно, что, уже цветная метель перед глазами (Ave, Доктор!) воспринимается как обычный screen saver, да что это и есть, в сущности, и поют хмельными голосами братья Клэнси, как будто здесь же рядышком сидят все, да кто знает, может, и сидят, я же уже никого не вижу, я только слушаю, и мне хорошо, и Киллен тоже здесь, и гитарные переборы струятся, и только подпеваю ирландцам, только Вак-фор-олл-ди-да! Два хлопка, ногой топнули, поем дальше, нет, поют они, а мы слушаем, ничего не помню, только музыка струится, и где-то там лежит мое тело, а я сам давно растворился в цветной пурге, и белесый молочный туман вокруг меня, и я в нем растворяюсь, только иногда задеваю об музыку и на пару мгновений выныриваю, да, вот и Mountain Dew, не та, что пьют, а та, что поют, браво, Клэнси, браво, Киллен, елки, у меня так никогда не получится, а я уже опять в тумане, а музыка все идет дальше, опять прогалина, сознание выныривает, ага, оказывается, у меня в руках гитара, интересно, так, подстроим, вдвойне интересно, гитара явно не моя, у моей порожек загнулся, она не настраивается, эту тоже настроить непросто, но однако же получилось, так, ну а действительно, если подумать, откуда здесь взяться моей гитаре, если я ее не брал, и даже и не думал, что так оно повернется, а что мы поем, а, так мы и не поем, мы наяриваем, а что мы наяриваем, сейчас определю, опаньки, ну надо же, оказывается, я это умею? Ну да, я это давно уже умею, это Moby Dick, классная штука, там гитарная партия ничего себе так, но вообще-то партия ударных еще круче, а вот вокала нет вообще, потому и не поем, или есть вокал? Да мне откуда знать, вы что, у меня вот, гитара, я за нее держусь, нырок, вынырнули, так, оказывается, гитара еще у меня, и играем вступление к Jesus Christ Superstar, и пальцы знай себе выстукивают ля-ля-си-соль-ля, двадцать семь плетей, двадцать восемь плетей, только не сбиться, если сейчас прекратим играть, слышно будет, как муха пролетит, но мы не прекратим, тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, ВСЕ! Дальше уже не соло, халявить все равно нельзя, но если собьешься, уже не так заметно, нырок, вынырнули, вовремя, затухает голос вокалиста, это же Black dog, класс, знатная песня, как мне это нравится, барабан, не пропустить момент, вот оно, соло, пальцы сами бегают по ладам, на последней ноте рывок правой рукой вперед и вверх, там рука и застыла, мой коронный жест, ага, сейчас, только ленивый этим жестом не пользуется, ну я же и не говорю, что это ТОЛЬКО мой жест, ну ладно, замнем для ясности, туман опять ненадолго выпустил меня, я сижу в кресле, меланхолично стукаю на гитаре блюз, ре, ре, ми, ми, ре, ре, ми, ми, соль, соль, ля, ля, фа, фа, ми, ми, а слова меня не касаются, да и не нужны они, слова, нужен голос, а не слова, и тут туман окончательно схлопывается у меня над головой, и где-то там, на его поверхности, идут круги, расходятся от того места, где еще недавно был я, а теперь меня нет, я ВНУТРИ, и это долго, но вот от тумана отрываются клочки, один за другим, и вот я иду по ночной Москве, гитара осталась там, откуда я ее взял, и только клочья тумана цепляются за мое тело, но сознание уже снова в нем, идем, идем, динь, дом, автобусы не ходят уже, наверное, да они и вообще никогда тут не ходят, они тут ездят, а ведь похолодало, однако, не правда ли, ничего, надышим, уже два квартала прошли, да, пожалуй, надышали, по ходу, вот и автобус, путник запоздалый, вскочили, проездной, никого, только девушка на заднем сиденье испуганно вжалась в спинку, не бойся, не тронем, мы мирные люди, а наш бронепоезд, а что бронепоезд, аккумулятор сел, потому что замыкает все, что только может, а потому что изоляция где сгнила, где сгорела, а где ее жучки поели, ну не знаю, какие, может, и не жучки, да и какая разница, вот я и дома, аккумулятор из машины уже взял, зарядник вот он, за ним вроде бы как и ездил, хорошо, когда есть, у кого взять зарядник, ставим аккумулятор заряжаться, все, спать, спать, нет, забыл, разогрелся ужин, плотный, нам туман уже не нужен, поел, посуду помыл, сплю.

  Просыпаюсь, ну да, опоздал, еще бы, столько пить нельзя, как хорошо, что похмелье меня по утрам не встречает, оно было вчера, сразу после последнего принятого гросса, часа через три после первого, как хорошо иметь быстрый метаболизм, а тошнит закономерно, плотный ужин на ночь, ничего, зато легкий завтрак, и дела, дела, дела, играл я вчера на гитаре, или мне привиделось, нет, наверное, все-таки играл, ведь пальцы на левой руке болят, значит, играл, значит, хорошо, потому что если пальцы болят, значит, было, что играть, а раз было, что играть, уже значит, гитару в руки брал не зря, значит, не глюк, значит, это кому-нибудь нужно, опаньки, здравствуйте, я Ваша тетя, а аккумулятор что, и не думал заряжаться? А, дурень я бородатый, полярность-то не та, вот, ага, поехали, ого, ОГО! Ага, а ты говоришь, сейчас зарядится мигом, а когда это я за клавиатурой очутился? Да, бывает, ничего не скажешь, клавиатуру люблю, белое, черное, белое, черное, белое, как сама жизнь, хотя и неудачное это сравнение, черные клавиши неплохи, они равноправны с белыми, это еще Бах доказал своим Хорошо темперированным клавиром, сижу перед инструментом, и только голоса вопят: "Тризна, мля! Тризна!!!" Хотя нет, не могут они так вопить, это не отсюда, это из Бушкова, но ведь вопят же, хоть и некому, мы с инструментом одни, мы с инструментом всегда одни, потому что когда кладешь пальцы на клавиатуру, больше нет никого, только ты, клавиши, педали и Бог, который позволяет эту встречу, да и еще вопрос, стоит ли тебя и инструмент считать за две разных сущности, наверное, все-таки нет, ведь мужчина и женщина в акте любви, это уже не два разных человека, это одно единое целое, слитное, торжествующее, а бывшие половинки тесно соединены стыковочным узлом, где пенис плотно обхватила вагина, а тела прижаты объятьями, и это замечательно, так же и за инструментом, стоит пальцам коснуться клавиатуры, да что там, стоит сесть перед инструментом, мысленно сказать "Здравствуй!", и уже нет меня, нет клавиатуры, мы слились, и как пенис массирует тесно сжимающую его вагину, так и пальцы массируют, жмут, давят клавиши, и мы слились воедино, поднялись на вершины экстаза, и действительно никого нет, да и воплей тоже нет, есть только музыка, органная хоральная прелюдия Баха фа минор, великолепная трагедия, возвышенная, кто помнит "Солярис" в постановке Тарковского? Да, именно это оно и есть, и параллелепипед отведенного пространства заполнен аккордами, музыка превратилась в стоячую волну, воздух вибрирует, и больше нет ничего и никого в этом кирпичике Вселенной, только узлы и пучности, музыка, великая, нечеловеческая в своей красоте и неспешном величественном трагизме, аккорды ведут мелодию, где-то в басах рокочет остинанто, а в среднем регистре тихо идет перебор, но я это играю немножко не так, как в фильме, может, потому что здесь нет многих разных регистров, как таковых, просто хорошие динамические клавиши, когда уже перешли середину, играем фактически в мажоре, хотя и столь же трагичном, когда очередной аккорд высвечивает в мелодии верхнее исполненное чувства до, длинное такое, я играю так, что тихие переборы сразу вслед за нажатием этой самой до на пару секунд "выходят из Сумрака", и как бы подпевают, нежно, сочувственно, но настойчиво, до ми ля ми СИ ДО СИ ЛЯ ми соль, ля уже "в Сумраке", кстати, Бузони ведь так и написал в своем переложении, на любом динамическом инструменте там есть и крещендо, и после кульминации сразу диминуэндо, все правильно я играю, интересно, а раньше ведь и внимания на эти нюансы не обращал, видимо, сама душа просит этого подпева, сочувствия, что ли, аккомпанемента основной теме, а вот то, что за пару-тройку тактов до того я тоже такой выход делаю, этого Бузони не предусматривал, да и я это не всегда выделяю, но произведение гениальное, действительно, Бах все-таки великий христианский композитор, и да, конечно, тризна, но не пьяная слеза, а величественная скорбь, сейчас бы еще его Мелодию на струне соль, тоже знаменитую, или Альбинони, незадача, нот нет, на память боюсь сбиться, тогда лучше вообще не играть, ладно, руки на клавиатуру, берем аккорд, это у нас трезвучие соль минор, тихо-тихо, но не утихая совсем, в фоне, а другой фон создают едва слышные колокольчики, то один зазвенит, то другой, а то прошелестит вдруг что-то, и тембром гобоя пошла мелодия, да, правильно, это из современных, но тоже трагичная вещь, это Shine On You Crazy Diamond незабвенный, сюжет песни и меня коснулся каким-то боком, так что если тризна, обязательно сыграю, переработка моя, да, и ударные будут, куда же без них, да, конечно, все сам, ну что Вы, справлюсь, вот только петь сегодня не буду, хорошо? Потому что тризна, больно петь, пусть поет инструмент, и инструмент поет, пусть без слов, но поет, вот все куплеты сыграны, пошла кода, нет уже ни ритма, ни аккомпанемента, только постепенно утихают уже сыгранные ноты, да где-то слышны последние импровизации в правой руке, все, утихает все, утихло, тишина, тишина, ладно, немного светлой радости впустим, пусть это будет "Элегантность" японского композитора, как же его звать-то, вот досада, опять забыл, и вот волны, волны, по ним скользит джонка, а милая девушка, ну почему все молодые японки такие необыкновенно красивые, просто какие-то неземные создания, и вот джонка вернулась, и поднялась волна, выше, выше, еще выше, схлынула, оставила только постепенно стихающий аккорд в верхних тонах, утих, опять тишина, ну и напоследок, вечный наш Таривердиев, Семнадцать мгновений весны, "Я прошу", нет, нет, петь не буду, только играть, и вот уже последний куплет, но я здесь не заканчиваю, вместо уже ожидаемой последней ноты пошел знаменитый проигрыш, но я его не доведу до конца, пошла импровизация, еще трагичности, пусть уже выплеснем все, что накопилось, ведь завтра понедельник, надо будет уже работать, а вся скорбь пусть останется в дне сегодняшнем, так будет лучше, и это уже не "Я прошу", это уже "Love Story", кто видел фильм или хотя бы сценарий читал, тот поймет, почему я ее взял, и вот уже это ноктюрн не помню из какого фильма, и еще, пусть музыка заглянет в самые труднодоступные уголки души, вымыть все, так, и постепенно добавим немного светлых ноток, ну же, уже выплакались, теперь все будет хорошо, да, конечно, не для родственников, для них уже не скоро теперь хорошо будет, но ведь жизнь не закончилась, веселиться не будем, но вечно скорбеть тоже не надо, добавим боевых ноток, нас не запугают фанатичные отморозки, история проходит этот этап уже не первый раз, все уже было, и это тоже. Надо как-то жить. Жить дальше. Пусть нам будет трудно. Пусть нам будет больно. Но жить надо. И мы будем жить. Жить, несмотря ни на что, любить, строить, если надо, то и сражаться. Будем жить. Dixi.