История Одного Андрогина. 23 Глава

XXIII Глава

Лондон
1989 год

Пару дней спустя Ева лежала на кровати Астрид с задуманным лицом. Время от времени она отвлекалась на боль своей губы, которая была разбита.

Она вспоминала: прошел салют, и, казалось, все еще впереди. Она будет выпивать спиртное, договариваться с Генрихом. Но, к сожалению, для Евы, Сара ввела в ее сценарий свой ход событий. Она встретила Еву, когда рядом не было ни Генриха, ни кого-либо на улице, и вмазала ей по физиономии, разбив Еве нижнюю губу. Кровь запачкала всю ее одежду. После слов Сары: «Чтобы и духу твоего здесь больше не было!» - она скрылась, как можно быстрее, держась за свое слезливое, кровавое лицо.

Она не пыталась дать сдачи. И это казалось Еве чем-то ужасным теперь. Она просто скрылась, ничего не возразив, будто так и надо было. Она поддалась Саре и сама не понимала почему. Будто это не подлежало ее сознанию. Будто ее страх (или что это было) перед Сарой был безусловным, на инстинктивном уровне.

«Да, я была на ее территории…» - рассуждала Ева, но никак не могла найти для себя однозначного ответа, на вопрос «Почему?». Она не признавала того, что боится Сару. Или то, что она проиграла. Ее мысли не делали выводов.

Посмотрев на плакат группы Motorhead, Ева погрузилась в печаль. Она стала надумывать себе разные проблемы, что ей плохо, и все люди вокруг – ничтожные подонки. Она стала думать о Генрихе. О том, что ее пленит в нем. «Нет! Это не любовь! Я не могу влюбиться! Таким словом, как любовь – не разбрасываются!» - думала Ева и надеялась, что это так. Ведь она не знала, что это за чувство. И в порывах данных размышлений, она, порой, мыслила как Натаниэль, пытаясь всячески оправдать все свои домыслы: «Я же не гей, раз уж на то пошло! Хотя… я ведь и не лесбиянка!» - вспомнив об Астрид.

И в данный момент глаза Евы словно осенились. Она строила ход мысли дальше: «Если я не гей, если я не лесбиянка. Если я не парень и не девушка. Значит, я – асексуал! Асексуалка! Как бесполый ангел. Идеальное существо! Без пола, без ориентации!»

Ева все больше вдохновлялась подобными рассуждениями. Они вели ее к выводам, которых так ей не хватало сейчас. И когда она достигла этих выводов, в комнату зашла Астрид. Кинувшись к Еве с радостным лицом и крепкими объятиями, она сказала:
- Привет, родная! Грустишь? Прекращай грустить! Ты уже второй день лежишь, мечтаешь.
- Ты холодная. – сказала Ева, чувствуя Астрид на себе.
- Да. На улице весьма холодно. Хочу об тебя согреться. – сказала Астрид, прижавшись к ней сильнее и засунув свою руку под одежду Евы со спины.

В такие моменты Ева узнавала своего вечно гуляющего перки-гота, лучшего друга, который целовал и обнимал ее. Который был для нее чуть ли не идеалом дружбы. Но что-то в этот момент переменилось в Еве. Выходя из своих рассуждений, она поняла, что ей надоело играть в игры, придуманные Астрид. Она аккуратно взяла Астрид за руку и убрала ее в сторону, словно она не хочет чувствовать ее на своем теле. Приподнявшись с положения лежа и присев так, чтобы видеть лицо Астрид, Ева хотела что-то молвить. Но Астрид перебила ее.
- Эй, ты чего? – сказала она, так же умостившись.
- Астрид, я хочу кое-что тебе сказать. – сказала Ева, пытаясь быть как можно тактичнее.
- Что случилось? – встревожено сказала Астрид, смотря на серьезное лицо Евы.
- Я кое-что поняла, Астрид. Надеюсь, это не затронет нашу крепкую дружбу, и никак не повлияет на нее. Просто я хочу быть честной по отношению к тебе.
- Говори.
- В общем, мне надоело играть с тобой в лесбиянок. Я больше не хочу притворяться таковой. Я не такая. Прости. Однажды ты попросила меня подыграть. Я подыграла. Но я не могу делать это вечно. С меня хватит.
- Но тебе же нравилось быть со мной близкой – обниматься, целоваться. Это нечто большее, чем просто дружить! В конце концов, тебе нравилось выпивать со мной, и не просто как с подругой. Разве нет?
- Это совсем не то, Астрид!
- А что тогда?
- Я существо бесполое! Понимаешь? А следует, что и ориентации я иметь никакой не могу. Я – асексуал.
- С чего это ты так резко начала думать? Ты можешь быть бисексуалом, как я! Это тоже идеальный вариант ориентации! И то, и другое.
- Нет. Не могу и точка. Прости. Ничего личного.

Ева встала с кровати и начала ходить по комнате с задумчивым лицом. В то же время оно было безразличным и холодным, и все это тревожило Астрид. Столь резкий разговор не дал ей шансов стать психологом, как того любила сама Астрид. В этот раз ей нечего было сказать. Она стала говорить, то, что приходило ей на ум.
- То ты Натаниэль, то ты Ева! То ты с ориентацией, то без! Я не могу тебя понять! Кто ты? Может быть тебя именовать средним родом, говорить в твой адрес «оно»? Хотя, кроме меня этого же больше никто не знает!.. – резким тоном в адрес Евы.

В этот момент Ева (как и сама Астрид) не узнала в ней ее. Раньше она не позволяла себе так резко выражаться в ее адрес. Теперь же, в столь переломный, меланхолический момент для Евы, она говорила это так, будто воткнула нож в спину Евы. Лучшая подруга не поняла ее! Это стало ужасом для Евы. Это было выше ее возможностей терпеть. Она не выдержала и ушла. Неважно куда. Лишь бы на воздух, куда-нибудь подальше, на свободу, в зимний снегопад.

Казалось, весь мир обернулся против Евы Адамс. Она шла в метели, одна, мыслила. Та цель, которую она видела под носом, которой она почти дотянулась рукой, резко отдалилась от нее, где-то за горизонт. Она стала казаться ей все менее возможной. Все вокруг – более жестоки. Ева – более одинока. Генриха больше нет в Лондоне. Когда он будет – не известно. Он увез с собой все ориентиры его знакомых фотографов в Лондоне, которые, собственно, и не нужны были Еве. Что ей делать без Генриха? Ей нужен только он. Она потеряла видимость себя. Любая мысль – неизвестна. В жизни Евы наступил тупик.

Осознав, что идти ей некуда, Ева вернулась к Астрид через пару часов. Они помирились почти сразу, каждая признав свою вину. Астрид приняла тот факт, что Ева больше не «такая». Ева, в свою очередь, все печалилась своими мыслями. День за днем, длинные зимние ночи – она все время думала о грустном. Снежным комом на ее душе крепла депрессия.

Астрид всеми силами пыталась поддержать ее. Она чувствовала, как слабнет их дружба. Ева мало говорила. Она все меньше доверяла свои мысли. Астрид чувствовала нарастающую стену между собой и Евой. Ее двери все больше закрывались перед Астрид. Впервые, она осознала, что теряет Еву. Сей взгляд Евы Адамс был уже не тем взглядом, что был раннее. Ее глаза больше не смотрели на Астрид с признанием или добротой. Они были стеклянными. Это было испытанием для обоих – пережить все это и не испортить все, что есть.

Лишь через пару месяцев Ева стала выглядеть немного лучше и мобильнее, словно выйдя из зимней спячки. Она вдруг вспомнила, зачем все это. Зачем она здесь, что она делает и для чего. Она расшевелилась и развязала свой язык. Но лишь для дела.

Она стала пробовать себя у студентов-практикантов, занимающихся фотографией. Как со стороны Евы, так и со стороны студентов, это было что-то вроде приобретением опыта. Но огонек Евы потух также быстро, как и загорелся. Эти «горе-фотографы» толком фотографировать не умели, не говоря уже о постановках и редакции снимков. Это казалось Еве пустым делом и очередным разочарованием. Сделанные фотографии можно было выкинуть на помойку, а потраченное время не вернуть. Ева снова впала в депрессию, наполненную самолюбием и жалостью к себе.

«Все они не достойны меня! Лишь лучшие достойны лучших!» - думала Ева, утешая себя. И пока она скулила в очередной депрессии, Астрид все больше переживала за нее.

Однажды она уже не смогла молчать и решила рассказать все Сэму, тому самому длинному парню, которого она встретила у Пещеры на Хэллоуин. Они стояли на мосту, опершись на поручни, и пили пиво, беседуя о разном, о душевном, как когда-то давно. Им даже не мешал холодный ветер, который дул им в спину.
- Меня беспокоит Ева! – говорила Астрид.
- А что случилось? – спросил Сэм.

Астрид долго и печально рассказывала ему всю ситуацию. Она призналась ему в том, что тогда они лишь дурачили его и остальных, говоря, что они лесбиянки. Ева все больше отдаляется от нее. Астрид было больно говорить все это. И дошло все до того, что она решила признаться:
- Мне кажется, что я люблю ее!

Она повернулась и стала смотреть вниз с моста, на реку, проплывающую под мостом. Серые тучи стали все больше сгущаться над головами старых знакомых. Сэм положил свою руку на плечо Астрид. Та понимала, что рассказала слишком много, поэтому резко замолчала. То ли это алкоголь так повлиял на ее открытость, то ли это чувства не смолчали в ней. Но придя домой, она, как обычно, не подавала признаков каких-либо душевных переживаний. Она снова была веселой, каковой ее все время знала Ева.

Та что-то писала, сидя за рабочим столом. Видимо, какие-то домашние задания, ведь даже не обращала внимания на свою подругу. Астрид, в свою очередь, прилегла на кровать, решив не трогать Еву. И как только она сделала это, раздался телефонный звонок. Подняв трубку, лицо Астрид резко переменилось в выражении. Что-то радостное и удивленное смешалось в ее эмоциях. Она услышала в телефонной трубке голос своей матери, который не слышала с прошлого лета.
- Привет, Астрид! – говорила она.
- Мама?! – трепетно переспросила Астрид.
- Привет, родная! Как ты, мое солнце?
- Я… я отлично, мама! Неужели ты позвонила?!
- Да, моя девочка, как слышишь! Ха-ха! Я звоню тебе, чтобы сказать кое-что важное. Я хочу приехать к тебе этим летом. В начале июня. Так что, жди меня. Как там бабушка?
- С бабушкой все хорошо. А почему ты не звонила раньше? Ты как вообще?
- Моя родная, я вся в работе. Некогда, ты меня прости. Скоро все закончится, я обещаю тебе. Мы с Карлом сыграем свадьбу и наконец-то купим собственный дом в Осло. Мы наконец-то заживем! Вместе! Ты переедешь к нам! Все станет на свои места. Кстати, как там твои дела с учебой?
- Нормально. Карл, это тот самый…
- Да. Тот самый, который. Я хочу вас наконец-то познакомить этим летом. Я хочу показать тебе Осло. Я хочу, чтобы ты приехала хотя бы на лето. Ведь мы с тобой так редко видимся.
- Конечно. – говорила Астрид и чувствовала всю ту же унылость, которая всегда возникала у нее в разговоре с матерью.

Все это для нее было не впервые. И ей надоедало слушать одно и то же.
- Моя маленькая, я понимаю, что ты обижаешься, но ты пойми и меня тоже. Ведь это все для тебя, это все для нас. Мы скоро разбогатеем и станем полноценной семьей. Все ради блага.
- Я понимаю, мама. – говорила Астрид уже вовсе без эмоций.
- Не кисни! Выше нос! Жди меня! Скоро приеду! А сейчас мне пора, извини! Я позвоню тебе перед приездом!..

В телефонной трубке Астрид раздались гудки.

Она положила трубку и ею заруководили неоднозначные мысли. Она чувствовала свою тоску по матери. Она ее так редко видела. И ей хотелось обнять ее. Но некая обида до сих пор грызла ее сердце словно червь. Она не могла простить своей матери одинокое детство, того ненавистного для себя человека, с которым ее мать оставила Астрид. Она не могла с ней жить и общаться. Ее выводила каждая нравоучительная фраза этой старухи. Лучше бы она оставила ее саму, чем с этой мигерой! Астрид уже полжизни вынуждена была жить в терпении, тоске и одиночестве. Она чувствовала себя оторванной от своей матери. И от этого звонка ее матери Астрид становилось больнее, чем, если бы его не было.

Ева встретилась с ней взглядами и увидела в глазах Астрид что-то знакомое для себя. Астрид, увидев заинтересованность Евы, сказала грустным тоном:
- Мама звонила.
- Это же отлично! – сказала Ева.
- Да. – неуверенно сказала Астрид, - Но она хочет, чтобы я этим летом поехала в Норвегию.

Им обеим было неуютно от сих слов. Астрид не любила Карла, которого даже ни разу не видела, и не хотела ехать в Норвегию, бросать все, бросать Еву, которой придется жить либо с бабулей, либо нигде. Ева так же понимала, что без Астрид ей будет особо тяжко.

Стипендия сироты позволяла ей снимать квартиру, но это значительно усложняло ее жизнь. Опыт работы няней внушал Еве отвращение к подобным бытовым средствам заработка. Она ловила себя на мысли, что только фотосессии спасут ее. Но почему же она не может найти достойного фотографа? Неужели Ева была настолько избирательной, что не могла позволить себе что-то посредственное?
- Не волнуйся! – говорила Астрид, перебивая свои и мысли Евы, - Когда я приеду, ты снова можешь перебираться ко мне!

Но это не добавляло оптимизма Еве. Она знала, что решать все нужно здесь и сейчас. И пока у нее было время, она пыталась делать все необходимое. Когда настал тот самый июнь, Астрид и Ева все больше чувствовали себя на иголках. Вчера мать Астрид позвонила и сказала, что приедет сегодня. Это означало, что Еве нужно было готовиться переезжать. Она игнорировала любые попытки Астрид уговорить ее остаться с ее бабушкой. Словно Ева знала, что делает. Она до сих пор не нашла фотографа. Она не знала, насколько ей хватит тех денег, что имелись у нее. Но она не подавала ни намека на панику или душевную тревогу. Астрид кисла все больше и больше. Она чувствовала себя предательницей, человеком, который оставляет своего близкого наедине с его проблемами. Видимо, она слишком привязалась к Еве, и слишком привыкла заботиться о ней, что для нее это выглядело больнее, чем для Евы.
- Тебя не будет всего месяц! Как-нибудь переживу! – успокаивала ее Ева.

Но слезы Астрид наворачивались на ее глазах. Она не верила словам Евы о том, что когда-нибудь все кончается. И это тоже когда-нибудь должно было закончиться для них. Она обняла Еву и услышала звонок в дверь.

Знакомая улыбка предстала пред ней, когда она открыла дверь. Мама! Все так же хороша! Только почему у нее живот? Она беременна? Как оказалось, на пятом месяце уже.

Теперь все стало ясно для Астрид. Она понимала всю железную уверенность ее матери в себе и в жизни, которую она строила для всех. Но она не понимала, радует ее это или нет. Скорее настораживает. Вопреки всему, она попыталась улыбнуться и обнять маму как можно теплей и ласковей. Хоть в этот раз она не должна поссориться с ней. Она провела мать в свою комнату и познакомила ее с Евой. Когда настала пора прощаться и Астрид не могла разжать своих объятий, Ева сказала ей со всей уверенностью в голосе:
- Дура, у тебя есть мать, которая везет тебя в Норвегию, в семейный круг! А ты плачешь!

И это были искренние слова поддержки Евы. Как давно Астрид не слышала от нее подобного. Ей хотелось еще, но, увы, всем было пора.

Освоившись в не самой комфортабельной однокомнатной квартире, Ева пыталась составить план своих действий. Астрид не было, денег тоже, в квартире темно, ибо Ева пыталась экономить даже на электроэнергии. Она пыталась выжить одна. Лишь свет от супермаркета, заглядывающий в окно создавал иллюзию того, что Ева не совсем одинока.

Налив себе вина, Ева решила упасть в кресло и закинуть ноги на стол. Ей нужно было расслабиться. Но сделав не аккуратный взмах ногой, она перекинула свою сумку со стола, из которой выпало много разных предметов и бумажек. Не отрывая своих губ от бокала, она нагнулась и стала подбирать все, что выпало из сумки.

И вдруг, Ева наткнулась на один из своих старых блокнотов, которым почти не пользовалась. Она взглянула на него и вспомнила, что он у нее есть. Она решила пролистать его. В нем было много дурацких заметок и вырванных страниц. И вдруг, она наткнулась на то, о чем совершенно забыла. Она увидела знакомую карточку. И повертев ее в руках, она осознала, что это визитная карточка Генриха Вандерсмайла, которую она засунула сюда и вовсе забыла про нее.

Ева резко оживилась от данной находки. Ведь, точно, Генрих успел всучить ей свою визитную карточку. Как она могла забыть об этом, все время думая о Генрихе? В этот момент Ева ругала себя как могла.

На карточке были контакты и список предоставляемых услуг. Как же она раньше не догадалась! Ева снова чувствовала себя вдохновленной. Ее перспективы стали вырисовываться сами по себе.

Морган Роттен © История Одного Андрогина (2011-2013гг.)