3. До утра

А теперь разденься, встань с флагом в руках и скажи: «Ах, моя бедная Франция!»
___________


Наверное, в этом месте был свой особый суточный режим, потому что с наступлением вечера никто не пошел спать, и умеренный гомон на этаже больше напоминал дневное оживление. Не спавший почти сутки Томас был отправлен на верхние этажи – по словам Сана, место снайпера и дозорного. «Поспишь потом, всегда успеется», – легкомысленно сказал Ромул перед тем, как отправить их на ночную смену. Сван не сразу понял, в чем дело, но сейф у крайней от окна стены дал подсказку.

– Вы охраняете здание и деньги одновременно? – Томас выглянул в окно, оценивая урбанистический пейзаж, выглядящий не хуже, чем картины в галерее дяди. Из-за неровного света фонарей (многие из которых были побиты) площадь выглядела мертвой, такое сравнение пришло ему в голову. Пустые фонтаны и обломки уличных ларьков угнетали не меньше. Все выглядело серым и пустым, но на улице было хотя бы светлее, чем здесь, в комнате. Должно быть, перегорели лампочки.

– Именно так. Это важно, – Сан кивнул. – Здесь находится ключ к спокойствию всей общины, то, благодаря чему остальные могут спать спокойно, – неторопливо проговорил он, щелкая чем-то. Приглядевшись, Томас разобрал в полутьме винтовку на его коленях.

– Любишь оружие? – его внимание не укрылось от священника.

– Не слишком.

– Придется полюбить. Думаю, Джошуа согласится дать тебе пару уроков.

Тряпочная салфетка мелькала, протирая винтовку.

– И ты видишь все в темноте?

– Со временем и ты научишься разбирать и собирать ее вслепую.

– Почему бы не включить свет?

Томас мог бы поклясться, что Сан насмешливо вздернул брови, отвечая:

– Меньше всего мы должны светить свое расположение. Эту ночь ты проведешь наедине с уличными фонарями, дитя. И, разумеется, нельзя даже дремать, пока не придет утренняя смена. Это важно.

Сван отметил, что тот не в первый раз говорит «это важно», будто акцентируя внимание новичка. Однако от последнего объяснения ему слегка подурнело вдвойне – во-первых, спать хотелось уже давно, во-вторых, не додуматься до такой простой вещи, как отсутствие света для маскировки, просто позорно, хотя это можно скинуть на сонную голову.

Холодный ветер подул сильнее, заставляя повыше задернуть воротник жилета. Теперь хотя бы стало понятно, почему не выдали куртки – даже Сан сидел в не слишком плотной на вид рубашке. В холод особо не поспишь.

– Пока мы здесь, можешь задавать вопросы. После ужина я открою сейф и введу тебя в курс дела насчет денег, а пока можно и отдохнуть. Главное, не отходить далеко от окна.
Помолчав недолго, Томас нашел то, что хотел бы узнать.

– Почему за меня поручились? И действительно ли устранят, если я облажаюсь? Да я даже не знаю, что сделать, чтобы не облажаться, – это вышло более нервно, чем выглядело в голове.

– Ты просто должен делать то, что умеешь.

«Я умею гениально складывать оригами журавлика», – мрачно подумал Сван.

– Дышать умею. Профессионально, всю жизнь этим занимался, – вслух пробурчал он.

– От шуток в присутствии Ромула лучше воздержаться.

– У него нет чувства юмора?

– Почему же, есть, – священник щелкнул затвором винтовки. – Заставит тебя дышать так, что ты потеряешь сознание, а потом скажет, что ты делал это недостаточно хорошо, и отдаст тебя на расправу Милли. Просто из принципа, хотя менее принципиального человека еще поискать.

– Почему у вас вообще такой главарь?

– Лучше называй его «боссом», лучше звучит.

– Почему у вас вообще такой босс? – повторил Сван. – Он самый сильный?

– Самая сильная у нас Стефани.

– Самый опасный и все его боятся?

– Нет, самый опасный здесь Милли, не дай Бог стать его врагом.

Невооруженным глазом было заметно, что Сан не прочь поболтать, а такой стиль разговора его еще и развеселил, интонации голоса стали мягче и чуть выше, как это бывает при улыбке.

– Тогда самый умный?

– Это Джошуа.

– Самый мудрый?

– Неужто ты думал, дитя, что кто-то кроме меня еще может носить это звание?

– Тогда почему вами командует такой странный человек? – в голосе Свана проскользнуло искреннее недоумение, тут же придавленное запоздалой осторожностью.

– Он заставил нас стать «самыми».

Парень уставился на площадь внизу, переваривая услышанное. Что за странный критерий «самости», уже не в первый раз упоминаемый – кажется, еще недавно про него говорила одна из женщин на собрании.

– Вижу, тебе непонятно.

– Как можно заставить стать «самым»? И как вообще это определить, вдруг у человека вообще таланта нет, если дело в нем?

– У каждого есть талант. Нам здесь нужны таланты вполне определенные. Трепетного поэта здесь не примут, например, сколь он ни талантлив будет в складывании строк. Но если появится кто-то красноречивый настолько, чтобы мог поднять дух своим красноречием и заставить улыбаться во время трагедий, то он останется. Понимаешь, в чем разница?

– В использовании, – скорее утвердительно, нежели вопросительно ответил Сван.

Священник кивнул и прислушался к чему-то.

– На кухне возня. Скоро будет ужин.

– То есть, я должен показать свой талант, который нельзя заменить, я правильно понял? – продолжил Томас, боясь потерять мысль.

– Да. Счетоводов нетрудно найти, но нам нужен тот, кто окунется в это с головой и умножит прибыль в настоящих условиях. На самом деле тебе повезло, дитя, прошлый человек на этой вакансии ушел от нас в лучший мир.

Томас нервно сглотнул.

– По какой причине, я могу знать?

– По какой причине люди вообще могут уходить? – слегка раздраженно отозвался тот, резко сменив тон. Это была явно не так тема, которую сейчас стоило затрагивать, хотя мужчина сам упомянул факт того, что предшественник Свана явно ушел не на своих двоих.

Запугивание, предупреждение или просто оговорка? Может, тот человек тоже ничего не сделал за неделю? Задумавшись, Сван вздрогнул от раскатистого лая с улицы, контрастно ударившего по ушам после глухой тишины. Выглянул на площадь, прищурившись, но лишь борзая бегала у центрального входа и ярилась на кусты.

– Там что-то есть?

– Кошка, думаю, – собеседник кинул лишь беглый взгляд вниз.

– Понятно, – Томас неловко сел на место, укорив себя за секундный испуг.

– Ты уж слишком трепетное дитя. Неужто все вокруг стало для тебя неожиданностью после выхода из лагеря?

– Ну… почти, – неохотно ответил парень, все же обрадовавшись возвращению непринужденного тона.

– Как ты вообще доехал до Парижа? Как пересек тихую границу?

– На…

Раздался негромкий, но требовательный стук в дверь, спустя несколько секунд в комнату вошла девушка.

– Доброй ночи, Маричка, – Сан едва заметно кивнул, почти не сдвигаясь с места. Томас повторил его жест и неловко помахал рукой.

– Наверняка уже проголодались? Ромул сказал, что окорока надо съедать поскорее, холодильники опять сломались, а Гая ничего не может поделать без каких-то железяк.

На подтащенный низкий столик опустились две большие тарелки с тушеным мясом. Одуряюще густой аромат вызывал слюну уже на том расстоянии, на котором сидел Сван. Ужин, достойный дворца, подумалось недавнему путешественнику, который ел мясо не из сои последний раз в прошлом месяце.

– Я побуду немного здесь? – не дожидаясь разрешения, Маричка села рядом, подоткнув под колени широкий платок. Только сейчас Сван заметил явно выпирающий живот, но заглушил бестактный вопрос еще на уровне языка. – Тетушка опять зря беспокоится и суетится.

– Ты плохо себя чувствуешь? – священник жестом отослал парня к окну вместе с миской, явно намереваясь продолжить разговор вдвоем. Впрочем, Томас и сам не стал бы вмешиваться, предпочитая слушать.

– Прекрасно чувствую, мне и неловко, что все так со мной носятся, – девушка понизила голос, хотя он все равно отчетливо звучал по всей комнате.

– Привыкни лучше, после родов носиться будут больше. В больницу тебя точно не отдадим, – ворчание Сана прервалось затяжкой сигареты, после чего затушенный окурок улетел в чашку на полу.

– Я бы не хотела причинять неудобство, и если случится столкновение прямо здесь, а я буду мешаться под ногами…

– Это будет уже наша проблема. Просто смирись, все прочие же смирились. Вы заботитесь о нашем благополучии, а мы о вашей безопасности, – такие теплые нотки слышались в голосе мужчины впервые, без прежней легкомысленной насмешки. – Лучше расскажи, что происходит в вашей группе.

– Тетушка устроила театр, – вернув радостное настроение, продолжила Маричка. – Сказала, что надо занимать свободное время чем-то благородным. Ее можно понять, сериалов по центральному каналу больше не посмотришь, любимую «Le Monde»* не почитаешь. И теперь мы учим пьесы.

– Расскажи что-нибудь, чтобы мы не уснули.

– Из классики? Не уснуть?

Томас расслышал тихие смешки обоих. Схожие интонации – могут ли быть признаком родства? В таком случае странно видеть своего проводника и учителя на ближайшую неделю в образе будущего дедушки (?). Полуприкрыв глаза, он наблюдал за желтовато-серой в освещении площадью, краем уха ловя ставшую более глубокой и игривой речь гостьи.

– И точно, дядюшка: сестрица здраво о вещах судит. Пристало ли нам принимать людей, которые в хорошем тоне ровно ничего не смыслят? Я готова об заклад побиться, что эти неучтивцы никогда не видали карты Страны Нежности, что селения Любовные Послания, Любезные Услуги, Галантные Изъяснения и Стихотворные Красоты – это для них неведомые края.**

Сонливость все же дала о себе знать, и подкралась незаметно, прикрывшись длительными раздумьями о произошедшем за последние сутки, а особенно – о сути «самого». Доедая ужин скорее на автомате, Томас невидяще уставился на фонарь, вокруг которого темными точками реяла мошкара. К образу семейности этого места – плюс балл. Хорошо ли все складывается? Он будет задавать себе этот вопрос, пока не убедится окончательно, уж слишком гладко пока все идет. Деньги… До сих пор он думал, что придется быть кем-то вроде бухгалтера, но сейчас в голове закопошились не слишком приятные мысли. Сван был так долго оторван от реалий, что даже не в курсе состояния экономики на настоящий момент. Да и могли еще сохраниться деньги? А если могли, то насколько изменилась их ценность? Где-то в левом полушарии защелкал воображаемый калькулятор, направленный, впрочем, не на глобальную ситуацию, а на суммы, которые ему задолжали еще до нападения. В правом полушарии смутно проявлялись способы эти суммы вернуть, пусть даже с помощью новой «семьи». Томас буквально видел эти процессы у себя в мозгах, пока не понял, что это не более чем дремотный глюк перед окончательных засыпанием.

В воздухе пролетела тарахтящая газонокосилка, быстро скрывшись за углом. Напоследок она больно дала ручкой Томасу по шее.

– Больно же, – пробурчал он, проведя по месту удара рукой, за что получил еще один тычок, куда более ощутимей.

– Расстрел больнее.

От резкого голоса Сван проснулся быстро и вскочил, едва не потеряв равновесие, но твердым ударом по голове был возвращен в прежнее положение.

– Когда ты здесь, не дергайся.

– Да в чем же дело… – он протер глаза, наконец-то узрев Сана не в образе вчерашнего доброго дядюшки – но свирепого учителя.

– Ты уснул. Это было бы еще ничего, будь ночь тиха, но ты бы пропустил посторонних людей на территории, если бы не я, – отчеканил Сан, с каждым словом вдавливая парня щекой сильнее в каменный подоконник. – Я могу выбросить тебя за шкирку в это окно за подобную халатность.

«Действительно может. Куда делась его доброта?» – с тоской подумал Томас, жмурясь.

– Теперь поднимай задницу, дитя, и беги к Ромулу. У нас гости, – с прежним каменно-серьезным лицом Сан склонился к винтовке и установил ее над подоконником так, чтобы осматривать происходящее внизу.

Там что-то опасное? Томас осторожно выглянул, но заметил лишь несколько людей, прогуливающихся сейчас на мушке у священника. Вроде безобидные, но Сану лучше знать. Едва не споткнувшись о тарелку, он побежал вниз, пытаясь вспомнить нужную комнату. Кажется, здесь… Какая-то девушка с взвизгом закрылась простынью – кажется, Стефани. Парой дверей дальше, вот здесь уже теплее – из-под одеяла по пояс свесился чуть ли не до пола Ромул, кончики рыжих волос касались ковра. На другой стороне постели будто бы лежал кто-то еще, но накрытый с головой.

От топота Ромул открыл один глаз и уставился на незваного гостя.

– Без стука нельзя. На первый раз прощаю.

– Сан послал, – выдохнул Томас, этих двух слов оказалось достаточно.

– Тем не менее, в следующий раз стучись, – парень потянулся, едва не свалившись на пол полностью, и резко сел, проморгавшись. От бьющего из окон утреннего света зрачки его сузились, и из-за светло-серого цвета радужки глаз выглядели жутковато. – Буду через пять минут. Забеги к Стефани и скажи, чтобы открыла главные двери и позвала Луи.

Видимо, до свершения «самости» ролью Томаса был мальчик на побегушках. Но что, если его так и оставят в этом положении? Сан не разбудил его, чтобы открыть сейф, как обещал. Перед тем, как выбежать из комнаты, Томас невольно бросил взгляд на постель. Из-под края одеяла выглянул Милли, прищурился и что-то произнес одними губами.

Томас мог бы поклясться, что это было что-то вроде:

«Стучись».


___________________

* ежевечерняя газета политической направленности
** "Смешные жеманницы" Жан-Батист Мольер