Глава 2. Между двумя городами

Найджел плохо ее знал. Они встречались три месяца. Бегали почти каждое утро в Центральном парке, завтракали во всех кафешках Манхэттена, размахивали руками на горках в Луна Парке на Кони-Айленд, посещали музей Рипли "Хотите верьте, хотите нет" на сорок второй улице, смотрели все премьеры в кинотеатре на двадцать седьмой, давились смехом на "Вечернем шоу Дэвида Леттермана" на Бродвее, были завсегдатаями нескольких баров, целовались на скамейках, занимались любовью, жили полной жизнью. Но он никогда не спрашивал ее паспорт, ее медицинскую страховку. Зачем? Разве при знакомстве, люди в первую очередь просят предъявить документы? Он знал, что она работала неофициально, не платила налоги. Ее квартирка на Мерсер-стрит в Сохо ей не принадлежала. Она была съемной.
Конечно же он еще не успел познакомится с ее родителями. Но Найджел много о них слышал. О Хелен и Роберте Моррисах. Они живут в Уэстервилле, штат Огайо. У них есть сеттер по кличке Сэм. Папа - фармацевт, мама - врач. Они хорошие люди, спасающие жизни других людей. Это все, что Найджел знает.
Нет, он не видел ее детские фото. Дэниил не показывала, а он не просил. Это, что так важно? Мужчина и женщина уже не имеют права встречаться, пока не увидят друг друга, сидящими на горшке и беззубыми? Но он знает, Дэниил рассказывала, что родилась она в том самом Уэстервилле и все детство провела там. В возрасте 18 лет, она уехала в колледж в штате Нью-Йорк и через три года, получив степень, рванула в Большое Яблоко, на встречу большим возможностям. Эта размытая биография все, что у него есть. А нужно что то еще? Вам нужны имена ее бывших любовников? Названия книг, которые она прочитала? Школьные клички людей, с которыми она когда-либо говорила? А не пойти ли вам в жопу?!
Они задавали слишком много вопросов. Полиция, а в дальнейшем даже ФБР. Изо дня в день. Просто они не нашли ее документов. "Они были в ее сумочке, которая испарилась вместе с Дэн." - сказал тогда Найджел. Его не слушали. Все, что касалось ее волшебного исчезновения, мгновенно списывалось на психологический шок. Его все жалели. Его бедную израненую душу. Все, кроме дяди Вернона, который не уставал повторять, как это удивительно, что Дэниил продержалась рядом с ним так долго.
ФБР подключилось после того, как ее не нашли в базе данных. После того, как выяснилось, что не существуют никакие Хелен и Роберт Моррисы, и в архивах на Дэниил нет ни одного документа. Она не училась в школах и колледже, которые назвал Найджел, и в других тоже. Доказательства ее физического существования появились только в Нью-Йорке. Она приехала четыре года назад и сняла квартиру в Сохо, и владелец утверждает, что с документами у Дэниил было все отлично. Платила она вовремя. Была очень милой и веселой девушкой. Они всегда так говорили о ней - была.
На камерах они вдвоем заходят в кафе, но выходит только Найджел. "Это не кажется вам удивительным?" - спрашивал он у следователей. ФБР говорили, что все объяснимо. Потому, что они скорее поверят в то, что записи с камер подменили, они скорее поверят в террорестический заговор, созданный вокруг двадцатичетырехлетней девушки. Они скорее поверят в свой собственный бред, чем в фантастическую историю об исчезновении.
"Вы знаете, Найджел, она еще и клептоманка" - после долгого просмотра всех камер, сказали они. "Да вы что? А она случайно не зоофилка?" - ответил тогда Найджел, пару лет назад. Они пропустили это мимо ушей. Психологический шок. Все сводилось к нему. Даже привычка Найджела напевать любимую песню Дэниил себе под нос. Тетя Роуз сказала: "Найджел, ты же никогда не пел раньше!" "Ну а сейчас захотелось..." - буркнул он. "Бедный, бедный мальчик." - и тетя Роуз заплакала. Просто потому, что Найджел спел отрывок из Yesterday. Он иногда мечтал, что б все его родные исчезли взамен на Дэниил. Потом он одергивал себя от таких мыслей, но невольно возвращался к ним вновь и вновь.
Да, судя по записям, его любимая постоянно воровала. У прохожих из карманов, в магазинах, даже у слепых, из их шляп. Он улыбался, когда смотрел на это. Дэниил всегда была с придурью. Они же не показали ему, как она кромсает человека ножом в темной подворотне. "Вы узнаете эту девушку?" - спросили его, после того как на камерах несколько раз появилась рыжая особа, заходящая в подъезд дома, где была квартира Дэниил. "Да, вроде ее лучшая подруга, но я с ней лично не знаком, только слышал." Эта рыжая девушка появилась в жизни Дэниил, сразу как она приехала, ее зовут Джейн Харпер. Когда они познакомились с Дэн четыре года назад, Джейн было шестнадцать. С ней ФБР тоже пообщались. Ничего особенного. Та же история, что и у Найджела. Уэстервилл, колледж, Нью-Йорк, их знакомство. Потом она пропала, ничего запоминающегося и подозрительно перед этим не говорила.
Они подняли записи с камер наблюдения четырехлетней давности, где ее красный мустанг с несуществующими номерами въезжает на территорию Нью-Йорка по мосту Джордж Вашингтон. На самом мосту камеры отсутствуют. И ни на одной дороге, подъезжающей к нему, ни на одной записи за 20 марта 2009 года нет этого красного мустанга. Он появляется только в городе. Девушка, приехавшая из ниоткуда. Рожденная на небольшом, не просматриваемом Большим Братом отрезке, между двумя городами.

Найджел Смит - главный бухгалтер. Он переставляет числа из таблицы в таблицу. Его работа, это расчет чужих зарплат, начисление налогов, перечисление их куда следует. Его работа - это цифры, а без Дэниил - это его жизнь. Он работает на Лексингтон авеню, а живет на восемьдесят первой. Ему до офиса десять минут пешком. Большое кадровое агенство в центре Манхэттена. Можешь спросить здесь любого о Найджеле Смите, и тебе ответят, что то вроде - "ну да, этот парень начисляет нам зарплаты". Ничего более детального. Как он выглядит, какой он человек. Найджел сидит в своем кабинете на двадцать пятом этаже. Вот он - сбоку от увядающего фикуса, погруженный так глубоко в свои раздумия, что кажется он забывает дышать. Стук в дверь выдергивает его из нирваны. Это его секретарь. Карли. Она поправляет очки, сползающие со слишком маленького носика, и мило улыбается. Внешность, это все, чем одарила ее природа, и очки она носит только для того, что бы выглядеть умнее. Всего запаса ее знаний едва хватает на то, что бы отксерить текст с двух сторон листа. Она постоянно спрашивает , сколько ложек сахара добавить Найджелу в кофе, словно уже несколько месяцев не может запомнить, что он пьет кофе без сахара.
- Ээээ, мистер Смит, мистер Гаррисон хочет вас видеть.
- Почему он сам мне не позвонил.
- Он боится, что вы вставите лишний ноль в чью то зарплату, если Вас отвлечет звонок.
Она говорит серьезно. Как человек, совершенно не разбирающийся в иронии.
- Что то важное?
- Я не знаю, но мистер Гаррисон был так возбудоражен! Мне кажется, это что то приятное.
- Возбужден или взбудоражен, Карли.
- Что?
Карли старательно сохраняет, уже неуверенную улыбку на лице. Где то в глубине души, она подозревает, что какая то особенность отличает ее от других людей, и скорее всего - это не слишком развитый мозг. Поэтому она действительно боится оплошностей, изо всех сил пытается держаться на уровне. Говорить поменьше, и только, если это необходимо. Делать что либо только после предельно четких указаний. И так далее. Поэтому сейчас, когда Найджел максимально мягко ее поправляет, она еще не понимает в чем дело, но уже догадывается, что опять промахнулась. Да. Вся ее жизнь, как слепое метание дротиков.
- Ничего, Карли. Я подойду к нему через десять минут.
Девушка кивает, поджав губы. Видно, что она расстроена. "Господи, Карли, лучше бы ты была еще тупее" - думает Найджел. - "Ровно настолько, что бы этого не осознавать. Была бы хоть счастливой"
Найджел доделывает работу и, прежде чем идти к начальнику, он кидает взгляд на фотографию рядом с монитором. Там Дэниил и еще какой то человек рядом с ней. Он копия Найджела снаружи. Но это другой человек. Он живой и счастливый, с искренней улыбкой, которая сейчас ему недоступна.
Найджел опять уходит в себя. Он переносится в кафе на углу Аллен и Делэнси-стрит. Милионный раз подряд. Повторяет в голове все ее действия, все слова, ее смех. Подмечает все детали. Цвет стен - голубой. В вазе на столике между ними - три ромашки. На Дэниил цветная футболка, на ее длинных пальцах два золотых кольца. Сзади нее, за столиками никого, слева девушка с ноутбуком, которой скоро принесут чизкейк. Они смеются, молчат, она пишет губной помадой, старательно выводит буквы на салфетке. Он помнит каждое движение. Ее красивые руки протягивают кусочек ткани через стол. Он накрывает их своими. Берет салфетку. Опускает на нее глаза вниз, теребит в руках. Поднимает глаза. Смотрит на Дэниил. В последний раз. Разворачивает, читает. Яркие слова, вырисовывают красным буквы в его сознании. Его фраза - "Что это значит...". Он хочет еще произнести ее имя, но замолкает, увидев пустой стул. Как всегда. Ничего не меняется. Он, Найджел так старается каждый раз, он пытается преодолеть силу времени, пытается изменить собственное воспоминание, не позволить своим глазам тогда опустится, что бы увидеть, КАК она пропала. Он старается прочитать слова быстрее, что бы подняв голову увидеть ее в последнем мгновении, поимать ее растворяющийся силуэт. Хотя бы уловить в воздухе ее последний вздох. Но опять этот стул, мгновенно потерявший тепло, только что сидевшего на нем человека. Опять эта бабочка, красивая синяя бабочка, пролетевшая за окном. Опять этот парень, которые не может справится с кипой документов. Опять этот билет на рок... Стоп. Прежде чем, рука убирает со стекла кусочек бумаги, Найджел успевает увидеть... да он видит адрес, которого там раньше не было - 122, Запад, 127-ая улица. И рука хватает билет.
Найджела будто обливают холодной водой. Он сидит минут десять, не двигаясь ни одной частью тела, после чего выбегает из кабинета.
Через двадцать минут на 127-ой улице, появляется его серебристый Шевроле.

                ***

Если ты вдруг отделишься от тела и бесшумным призраком проникнешь в огромное тридцати-этажное здание на Уорт-Стрит рядом с площадью Фоли в Нижнем Манхэттене. В то здание, которое возвышается над всеми, уничтожающе глядя сверху на строения вокруг. Которое невозможно разглядеть полностью, если стоять слишком близко. Если ты знаешь, как стать невидимым и не оставляешь за собой следов, то может быть станешь свидетелем  работы одно из отделений ФБР. Ты увидишь новейшую технику, мониторы, отсвечиваюшие голубым экраном, с просьбой ввести пароль. В ФБР учат выходить из системы каждый раз, как отлучаешься от компьютера. Рассмотришь ближе их удостоверения - портмоне с фотографией, личным номером, конституционными правами агента, подписанными директором, и металическим позолоченным жетоном. Удостоверение ФБР - это тебе не кусок бумажки, который может подделать любой школьник. Ты сможешь побывать в их кабинетах и брифинг-залах, где на развернутых во всю стену картах, натыканы булавки, обмотанные нитками, для систематизации коодинат совершаемых преступлений, появлений подозреваемых, домов жертв и так далее. Ты полюбуешься на лица самых разыскиваемых преступников, висящих на стенах.
Но даже, если ты умеешь выпускать астральное тело и позволять ему гулять по самым закрытым для простого народа, местам. Если ты сможешь отпустить его так далеко, что оно доберется до двадцать седьмого этажа. Оно не сможет пройти сквозь тяжелую черную дверь, глядящую огромным стальным, никогда не моргающим, глазом. Не сможет понять многочисленные пропускные устройства сбоку, не позволяющие никому, кроме избранных, узнать секреты этой двери. Твоя призрачная душа, не важно насколько тонка материя, из которой она сделана, не окажется за выдалбленными в этой двери большими буквами прямо под глазом - ОКО. Она сможет только прочитать, более мелкие буквы под аббривеатурой - Отделение контроля за отклонениями. Она сможет только прочитать, и мучимая любопытством спустится обратно. Не узнав, что скрывается за этими словами, но ясно почувствовав, что ФБР просто детский сад по сравнению с тем, что находится за пределами ей дозволенного.

Алекс только что десять минут доказывал двери, что он является собой. Сканируя сетчатку, опуская подушечку пальца, в срисовывающее его ребристую поверхность устройство, подтверждая уникальный тембр своего голоса. Что бы пройти голосовую проверку, агенту ОКО, достаточно просто назвать свои фамилию и имя, но Алекс, как обычно побравировал своей оригинальностью, спев компьютеру серенаду.
Сейчас он стоит с коробкой пончиков в руках посреди полнейшего хаоса. Офис, как будто пережил землятрясение за те десять минут, что он отсутствовал, покупая выпечку. Столы, техника, документы и папки, канцелярия - все свалено на пол, перемешано, разбито и сломано. Агенты ползают на коленках, пытаясь разгрести беспорядок и найти в скоплениях бумаг именно свои. Кто-то ругается, не поделив паркер, кто-то причитает над порванным сшивом, который собирался ни один месяц. Тут и там раздаются проклятия. В центре всего этого, высокий крепкий мужчина с короткими усами и армейской выправкой. Его зовут Малкольм Реннер, и в данный момент от него веет чем то холодным.
- Что тут за херня произошла? Кого только что увезли на скорой там внизу? - спрашивает Алекс у этого мужчины, жуя пончик.
- У нас из принтера вылез тигр - Малкольм на него даже не оборачивается. Он буравит взглядом потрескивающие провода на полу, как будто их можно починить силой мысли.
- Не понял.
Малкольм тяжело вздыхает.
- Даррен. Новенький. Неосторожно вывел одного аберратора из камеры, что бы допросить, забыв включить карманный УПФ. Тот создал тигра прямо из принтера. Животное разнесло офис, напало на Даррена. Успело оцарапать ему грудь, прежде чем Симона вырубила, пытающегося убежать аберратора. Тигр естественно сразу пропал. У Даррена рана неглубокая, его увезли в больницу, гораздо больше он пострадал морально. Не думаю, что он вернется в наш отдел.
- Нам такие идиоты и не нужны. Что, так сложно не забывать про УПФ?
- Алекс, парень только что из криминально-следственного отдела ФБР. Они там с разными уродами имеют дело, но они не боятся, что их кто-то убьет своей мозговой активностью.
- Что ж... - Алекс тщательно дожевывает кусок и предлагает пончики начальнику. Тот отказывается. - Как хотите.
Он пожимает плечами и собирается идти в свой кабинет, радуясь в душе, что он отделен от остальных, и его не постигла участь собирать свои документы, ползая по полу на карачках. Его одергивает Малкольм:
- Алекс.
- Да.
- Позовите Симону и зайдите ко мне.
- Окей.

Они втроем в большом полукруглом кабинете за массивным столом. Симона и Алекс лицом к Малкольму.
- Есть успехи? - спрашивает он.
- Они все слишком мелкие шишки в своем круге, что бы иметь доступ к таким личностям, как Кара. Они ничего не знают - отвечает Симона.
- Во всяком случае, даже эти мелкие шишки в одно мгновение могут разнести весь наш офис одной своей мыслью. И ы так ничего и не узнали о местонахождении Макса Холидея.
Симона опускает глаза вниз. Слова о том, что они еще проигрывают оппозиции ей как ножом по сердцу. Алекс же сидит в довольно расслабленной позе и улыбается своими большими голубыми глазами.
- Они становятся все сильнее. Раньше аберраторы еле могли вилку согнуть. А теперь они поднимают огромные волны, создают звук, не отличимый от настоящего, воспроизводят абсолютно реальные запахи. Скоро, вот увидите мы перестанем быть вершиной эолюции со своей жалкой фантазией, которая не может пройти за границы собственного мозга.
- Мы были уверены, что в последнем улье в Бруклине, те кто нам нужен - говорит Алекс.
- Но вы сами только что сказали, что они ничего не знают о Каре.
- Не сбрасывайте со счетов Чарли, которая уже втерлась в доверие к одной из приближенных Кары - произносит Алекс.
- Я не сбрасываю... но ты знаешь, как мы все относимся к этому. К тому, что Чарли одна из них.
- Она моя племянница, мистер Реннер. Я доверяю ей на все сто.
- Да. Но я думаю, что ей тяжело морально справится с тем, что она идет против своего вида.
- Я не считаю их отдельным видом. Их мозг устроен также, как наш, они просто научились использовать его способности во всю силу.
- В любом случае, Алекс, я пошел на крайний риск, разрешив Вам пойти на эту операцию и отпустить одну из главных целей вместе с Чарли.
- Вы знаете, что нам бы она ничего не рассказала. Даже под пытками.
- Мы еще не допросили последнего - Симона все еще сидит с опущенным взглядом.
- Тогда не теряйте зря время, которое у нас еще осталось.

Алекс заходит в свой кабинет. Симона остается в дверном проеме и, изучающе его разглядывает.
- Мона, ты смотришь на меня только лишь, как на сексуальный объект. Неужели за моим прекрасным телом, ты не можешь разглядеть глубокую ранимую душу?
Девушка не улыбается. Она слышала эту шутку миллион раз.
- Я даже не знаю, Алекс, возможно это твой техасский шарм так влияет на меня.
- Ого, он еще из меня не выветрился нью-йоркской слащавостью?
Симона вдумчиво молчит, потом говорит. Как то отстраненно, как будто ни к кому и не обращаясь.
- Как ты думаешь, когда это все закончится?
- Ты спрашиваешь, когда мы поимаем всех аберраторов, наш отдел расформируют за ненадобностью и всех нас отправят на пенсию, выпрямлять извилины, за просмотром ток-шоу.
- Ты этого не хочешь?
- Может быть и хочу, но только после того, как мы найдем всех уродов. Я хочу лично раздавить мозг каждого вот этими вот сильными красивыми руками, что бы больше никогда ни один из них не мог кому то навредить.
- Откуда такая жестокость?
Она хмурит свой смуглый лоб. Алекс невольно становится мягче под давлением ее экзотической красоты.
- Еще до того, как ты к нам пришла, Симон, у нас работал парень по имени Джозеф Малдер. Он был очень хорошим агентом за исключением того, что у него была чудесная семья, а это большой минус. Так вот Джозеф поимал очень многих аберраторов. Очень многих убил. И спас много агентов от смерти. И в одно прекрасное утро он просыпается со своей женой в свой выходной в своей спальне, они какое то время нежатся в постели, целуют друг друга, пинаются под одеялом, ну такие утренние игры у них, смеются. И вдруг, нога его жены задевает что то, лежащее под покрывалом. Она уверяет Джозефа, что это нечто волосатое. Она вся сжимается от страха и боится поднять одеяло, что бы посмотреть. И это делает Джозеф... а потом... он говорит, что крик его жены до сих пор эхом отдается в его перепонках. Он до сих пор чувствует, как сердце обливается кровью, как тогда. Я знаю потому, что мы и сейчас иногда пропускаем бокальчик в баре.
- Что? Что они там увидели?
- Окрававленную отрубленную голову своего семилетнего сына с высунутым языком, Мона.
- Господи!
- Нет, их настоящий сын был жив. Он ответил на мамин крик своим криком из детской спальни. Голова тут же исчезла, а Джозеф успел увидеть только спину аберратора, проникшего к ним в дом. Тот выпрыгнул в разбитое окно, но Джозеф его догнал. Он всадил в этого семнадцатилетнего паренька триннадцать пуль, израсходовал на него весь магазин. Но это изрешеченное тело перед ним не залечило рану. Ни его, ни тем более его бедной жены, которая естественно, как и весь остальной мир, была не в курсе, что такое возможно. Понимаешь, Симон, никто нахрен не знает обо всем этом дерьме!
- Я представляю.
- И это не самый ужасный и далеко не единственный такой случай, который отобрал у нас хорошего агента. Эти твари многих убили, но самый главный их козырь, после которого их вину приходится доказывать месяцами, это психологическое воздействие. Агенты не могут работать после такого чисто морально. Вот тебе пример - Даррен, чью задницу ты сегодня спасла. В криминальном отделе он был невероятно крут, а здесь не продержался и пару дней. Люди к этому не готовы.
- Пойдем, допросим последнего.
- Да, только достану свой УПФ.

Они заходят в комнату допросов. В темное помещение с большим зеркалом и длинным столом, в котором Симону практически не видно в ее темной одежде и с ее смуглой кожей. На дальнем от них конце сидит мужчина, возраст которого сложно определить на глаз. На его правой щеке маленькая татуировка трех человечков, обозначающая по всей видимости семью, а на левой всего один с двумя гробами по бокам от него. Короткая стрижка, глубокий тяжелый взгляд, шрам, прочертивший глубокую линию на лбу. Его сильные руки, исполосованные каналами вен, лежат вытянутыми на столе. Он улыбается, и эта улыбка как надрез на его лице.
- Филипп Дано - Симона держит папку с его биографией в руках.
- Можно просто Зенит.
- Что за имечко такое - Алекс садится, закинув ноги на стол и, сложив руки в замок. Симона стоит.
- Все просто. Я все прекращаю, подвожу к своему пределу. Поток воды, рост, движение, стрелки часов...
- Только стрелки, но не само время?
Филипп улыбается.
- Время даже Кара не остановит.
Алекс моргает, а Симона еле заметно дергает головой. Они стараются сохранять спокойствие, но мужчина с татуировками уже заметил, как оно улетело из комнаты, уносимое ветром их нарастающего напряжения.
- Что ты знаешь о ней? - спрашивает Симона.
- Не больше вашего.
- Расскажи, что знаешь.
- А что мне за это будет?
- Мы отпустим тебя, подарим билет на Фиджи и будем посылать открытки каждое воскресение - Алекс раздраженно хлопает рукой по столу.
Зенит тихо смеется и цокает языком.
- Я клоуна вроде не заказывал, но как бы то ни было, у вас прекрасный сервис, ребята.
- Нам нужны только координаты - быстро вставляет Симона, пока Алекс не успевает до конца закипеть.
Мужчина хмыкает. Он качает головой, словно не веря с какими недалекими людьми ему приходится иметь дело.
- Я не знаю никаких координат. Это все равно, что указать месторасположение песчинки. Она постоянно двигается. У Кары нет дома, нет убежища, нет излюбленных местечек, где она каждое утро выпивает чашечку кофе. У нее нет семьи, нет корней. Я, как и вы, знаю только, что она в Нью-Йорке, но этого мало для такого большого города.
- Но вы в своем кругу должны хотя бы знать, чем она сейчас занимается.
Зенит закатывает глаза.
- Вы, со своим примитивным умом пытаетесь понять чем она занимается? Поверьте мне, вам всем лучше разойтись по домам и перестать бороться с тем, с чем вам не справится. Ее фантазия, если и знает пока границы, то рушит их с огромной скоростью. И скоро она останется на чистом открытом поле. Этим полем будет наш мир.

                ***

Самое сердце Центрального парка. Здесь на небольшой площадке, одновременно являющейся берегом озера, на постаменте, возвышаясь над фонтаном, стоит каменный ангел с лилией в левой руке. Ее вторая рука протянута вперед, словно перед тем, как остановится в этом мгновении на вечность, она хотела прикоснуться к чему то в последний раз. Ее мертвые глаза смотрят вниз на этот, давно унесенный жизнью, предмет. Ее крылья неустанно держат голубей, тысячами слетающихся в парк.
Ты видишь кувшинки на водной глади фонтана. Видишь озеро за ним, куда устало наклонили свои тяжелые кроны могучие ивы. Видишь одинокую лодку, покачивающуюся на мелких волнах, рожденных майским ветром. Улавливаешь чьи то диалоги. Тех людей, которые на несколько минут забыв о том, в каком огромном, не останавливающемя ни на секунду городе они живут, позволяют воздуху ласкать их лица. И возможно ты услышишь тихий шепот, предназначенный вовсе не тебе.
- Брия, я чувствую твой страх, и эти кошмары будут продолжатся, пока я их не закончу.
И этот шепот могильными червями вгрызается в мозг чернокожей девочки. Они сидят под фонтаном. Ты видишь как дрожит тело девочки, как по ее трясущимся рукам стекают капли воды. Другая, постарше, с ярко-рыжими волнистыми волосами и такими яркими зелеными глазами, что трудно поверить в их реальность. Она касается губами мочки уха и проталкивает свои слова так глубоко, в самую сердцевину души. Она оставляет свой отпечаток в сердце этой девочки. И та не может справится с дрожью.
- Брия, почему ты молчишь. Я не люблю разговаривать сама с собой.
Она прекрасна, эта девушка. Ее светлое лицо, усыпанное веснушками, нежные контуры, вздернутые уголки губ, придающие ей вечную улыбку. Медь густых волос, изумруды в глазах. Она живой ангел, на которого указывает рука каменного. Возможно она дочь застывшей хранительницы этого фонтана, думаешь ты,  до которой она так и не дотянулась.
- Ты знаешь, где работает твой папа?
Брия, девочка лет двеннадцати, она быстро кивает, боясь опаздать с ответом.
- Он ра-работает в в ФБР - она заикается, а голос ее собеседницы как ручей, он льется, обтесывая камни.
- Не совсем верно, скорее он волк в овечьей шкуре. Он со своими друзьями отлавливает таких как я, понимаешь?
- Что...что это значит - как вы?
- Смотри сюда.
Рыжая девушка поворачивается лицом к статуе и, немного побегав по ней взглядом, останавливает его на лилии, льнущей к левой руке ангела. Брия видит,  как по каменному растению идут трещины, как из под недвижимой смерти пробивается жизнь, и потягивается зелеными листьями после долгой спячки. Она видит розовые бутоны, вдыхающие лепестками воздух. Видит рождение чуда.
Тут девушка рядом с ней моргает, и в то же мгновение цветок вновь становится каменным, словно все это было лишь очень живой и красивой галлюцинацией.
- Нравится? Этот цветок ожил благодаря мне, благодаря моему воображению. Представляешь, Брия, моя фантазия создает реальность, правда ненадолго и не везде, только там, где я могу зацепится взглядом. То, что я вижу, я могу изменить. Я могу создавать такую красоту, на какую только возможна человеческая душа. Я оживляю сны, Брия. И я такая не одна, но нас мало. А твой отец, он отлавливает нас и превращает в даунов. Лишает нас фантазии, убивает нашу способность. Он вырезает нам мозги.
- Это неправда! - выкрикивает девочка, на секунду забыв страх.
- Ты что, будешь спорить со мной, уродка?! - нотки в голосе девушки становятся жестче. Она хмурит брови.
Брия тяжело дышит, волна злости откатывает и вновь передает эстафету страху. Он сжимает холодной рукой горло девочки, и та молчит, стараясь не задохнуться.
- Ты, я смотрю, слишком хорошего мнения о своем отце.
- Кроме него у меня никого нет.
- Оно и понятно, ведь это он убил твою мамашу.
Чернокожая девочка дергается вперед. Она хочет схватится руками за огненные волосы. Она сидела меньше чем в метре от собеседницы, и ей требовалось меньше секунды, что бы повалить ее на землю, но она не успевает. Воздух перед еее лицом вдруг твердеет, он становится цельным и стекает в форму рук. Воздух становится двумя большими костлявыми клещнями с длинными прозрачными пальцами. Прежде, чем Брия успевает хоть что то понять, эти руки обвиваются вокруг ее шеи. Они сдавливают ладонями, сотканными из ветра, ее дыхательные пути, перекрывая кислород. Как и страх мгновение назад. Возможно - это и есть оживший, обретающий форму, страх.
Девушка смеется, глядя на перекошенное лицо напротив.
- Видела бы ты себя сейчас!
Она какое то время улыбается, качая головой, потом резко надевает серьезную маску, и наклоняется к самому лицу Брии, обвалакивая ее своим дыханием.
- Я могу показаться тебе жестокой, но я просто защищаюсь от таких, как твой отец. Я хрупкая двадцатилетняя девушка, мои друзья тоже молодые и не искушенные в боях, парни и девчонки, все, что у нас есть - это фантазия, которая немножко сильнее вашей. Ну а твой папа... у них оружие, новейшие компьютерные программы, устройства слежения, от которых нам не скрыться. Они натренированные солдаты. Так что послушай...
Зеленые глаза на секунду опускаются, затем вновь сталкиваются взглядом с карими глазами Брии. И та смотрит на свое маленькое лицо в их отражении, на свой приоткрытый рот, тяжело вбирающий воздух, и невольно глотающий слезы. Она видит в этих глазах, которые стали, как ей показалось еще зеленее, свои глаза, полные страха и отчаяния. И они говорят ей, каждым словом ударяя под дых:
- То, что ты видела до этого - мои предупреждения в виде монстров и всяких кошмаров, покажутся тебе беззлобными шутками, если ты не передашь своему отцу мое сообщение, и он не сделает все так, как я скажу. Я хочу одного - он бросает работу, уходит из своего супер-сектретного отдела и вообще из ФБР, забывает про нас и занимается чем-нибудь скучным и безопасным. Тебя я больше не трогаю, и вы со своей неполноценной семейкой живете долго и счастливо. Это первый вариант. Но есть еще второй. Твой папаша продолжает и дальше строить из себя героя, и тогда... ох Брия... боюсь мне придется нафантазировать бомбу прямо в вашей квартире, и ваши тела будут неделю соскребать со стен и потолка. Ты все поняла?
Руки растворяются в воздухе, и Брия выталкивает из себя тяжелое "да", пытаясь восстановить дыхание. С разрешения она встает и уходит прочь от фонтана. Перед ступеньками к парку, ее окликают:
- И Брия... передай, что сообщение от Кары.
Девочка кивает и убегает по ступенькам вверх.
Кара улыбается. Она вытягивает руку под струи воды, резко дергает ее верх и подставляет лицо под капли. Девушка достает из кармана сигареты. Она глубоко затягивается и закрывет глаза. И в ее мечтах все также, как в реальности.

                ***

127-ая улица. Район Гарлема. Шевроле Найджела припарковано к обочине на единственном свободном месте узкой дороги. Вокруг невысокие жилые дома. Прямо напротив его автомобиля белый двухэтажный дом с черными окнами и, забитой досками витриной, втиснутый между другими. На вывеске - крест на голубом фоне и надпись - "Добро пожаловать в баптистскую церковь". Перед раскрытой дверью двое афроамериканцев - женщина и мужчина, торгующие одеждой секонд-хэнд и религиозной литературой. Мимо Найджела проходят двое ребят в спортивных майках и шортах, по всей видимости возвращающихся с баскетбола.  Они разносят по всей улице черный рэп, звучащий из их телефонов, и с любопытством косятся на начищенный автомобиль бизнес-класса. Найджел не торопится выходить. Он, как всегда сомневается.
Когда они с Дэниил познакомились, она бежала наперерез бурному автомобильному потоку, через Парк-авеню. Тогда он сделал кое-что ему совершенно не свойственное. Он не задумывался, не стал взвешивать за и против, проводить процентные соотношения, сверять статистические данные. Он просто и без промедления схватил красивую девушку за рукав, за секунду до того как дорогой, блестящий металлом кадиллак, проехал мимо, злобно просигналив напоследок. Этот момент Найджел тоже прекрасно помнит. Потому, что тогда он впервые услышал запах ее духов, почувствовал ее мягкие волосы на своем лице, увидел ее глаза, когда она обернулась, подставил лицо под ласку ее нежного дыхания, сошел с ума от ямочек на ее щеках, когда она улыбнулась. Он тогда умер. Захлебнулся от подскочившего адреналина, от ощущения ее тела рядом со своим. Он тогда умер и ожил вновь, но совсем другим человеком.
Она выбила окно, плотно заколоченное досками, не пропускающее свет, ворвалась свежим бризом, сумасшедшими поступками, диким визгом, смехом, жаркими поцелуями. Разделила с ним свою энергетику, накачала его грудь дыханием. Она разрушила его систему, поломала многочисленные таблицы с цифрами. Она взобралась на руины его скучной вяло-тякущей жизни, и сплясала на них самый прекрасный танец, который он когда-либо видел.
В принципе те три месяца, что он встречался с Дэн, только их и можно назвать жизнью. Все остальное, это нуга, стекающая с ложки, это бесконечно долгий сон без ярких сновидений, взгляды на часы каждые десять минут, лица, что никогда не меняются. Его существование ограничивается тремястами метрами между домом и работой. Так проходят все его дни - триста метров от южной до северной границы своей жизни, триста метров обратно. Найджел не помнит, когда он стал таким. Когда он начал все больше думать и меньше действовать. Стал улыбаться через силу. Возможно бывшая жена... нет, она и ушла от него потому, что он уже был безвольной тряпкой. Она получила половину его капитала, вложенного по кускам во все самое выгодное - в недвижимость в виде домика во Флориде, в энергетику, в акции собственной компании, и уехала от него, помахав задними фарами "ягуара" с откидным верхом. Вместе с его дочерью, которая за всю свою пятилетнюю жизнь обмолвилась с ним двумя-тремя словами.
Опусти голову пониже, к раскрытому окну машины, вглядись в эти залысины на голове, в эти серые глаза, бесцветное лицо, нескладную фигуру, и ты сойдешься во мнении с дядей Верноном, что Найджел не то что не достоин Дэниил, но это просто чудо, что она вообще на него посмотрела. И если бы дело было в одной лишь внешности... Найджел - самый наглядный пример того, что можно быть довольно успешным и обеспеченным человеком, при этом не приносить большей пользы этому миру, чем последний бродяга.
Он не знает зачем сюда приехал. Он сорвался с работы, проигнорировав вызов начальника потому, что в его памяти вдруг выскочил какой то странный адрес, скорее всего рожденный его замученным мозгом. Что он хочет здесь найти? Тот рок-концерт давно уже прошел, два года назад. Он надеется, что услышит отзвуки барабанной дроби, до сих пор раздающиеся в доме номер 122? Надеется, что это каким то образом приведет его к Дэниил? Может к ее скелету, спрятанному и забытому где-нибудь в этом мрачном районе? В доме номер 122, Найджел видит его из окна, не могло быть концерта. Это жилое здание. Да, скорее всего этот адрес - помеха в его воображение. Он столько раз просматривал сцену исчезновения своей девушки и заметил его на том билете только сейчас?! Вряд ли. Но его не покидает ощущение дежа-вю. Когда он здесь был? Зачем? Какие то кусочки, давно забытого случая выплывают из пучин забвения, и мерно покачиваются на поверхности. Эти дома, деревья, эти вывески. А к черту!
Он уже собирается уезжать. Тянется к ключу зажигания, заводит мотор, кладет руку на коробку передач, но вдруг замирает. Это чувство. Когда ты постоянно делаешь одно и тоже, и твои привычки повсюду, они расставлены по алфавиту на полочках твоей жизни. То самое чувство, когда ты вдруг осознаешь это и поступаешь абсолютно наоборот. Так было, когда он был с Дэниил изо дня в день. Так происходит сейчас. И Найджел выходит из машины. Он идет по направлению к дому 122. Три этажа, красный кирпич, лестница. Найджел собирается с мыслями, пытается придумать, что он будет говорить, когда позвонит. "Здравствуйте! Два года назад в кафе на моих глазах моя девушка рассеилась в воздухе. В этот момент мимо кафе проходил парень, который выронил билет, на нем был указан этот адрес. Возможно он и не был указан тогда, но сегодня я вспоминал тот случай, и он там появился. Да, прямо в моей памяти, представляете? Что? Нет, я не сумасшедший." Найджел не знает, как об этом говорить, он даже не представляет в какую из десяти квартир ему звонить. Прежде чем, он наконец решается сделать хоть что-то, дверь дома распахивается, выпуская крепко-сложенного высокого черного мужчину, держащего телефон у уха. Он не замечает Найджела, стоящего сбоку от лестницы, и раздраженно доказывает что-то трубке повышенным тоном.
- Нет, Реннер, я не передумаю! Ты знаешь что это такое - страх за собственного ребенка, ты должен знать! Я знаю.... Реннер, я в курсе, что я ценный сотрудник, но я и так долго терпел. Точнее я заставлял терпеть свою девочку.
Мужчина почему то останавливается внизу лестницы и тяжело садится на ступеньки. Он вздыхает и трет глаза.
- Она боится, Малкольм. Да и что уж там, я сам весь на измене! Эта тварь где то рядом, не дает Брии покоя, теперь то мы уж точно знаем, что это она. Создает ей такие ужасы, что любой бы из нас наложил в штаны, а ей всего двеннадцать. Она может идти из школы и увидеть, к примеру разлагающийся труп.  Так не раз было. Я специально нанял водителя забирать ее, но он уволился через неделю. Сказал, что рядом с моей дочкой творится какая то чертовщина, а он верующий. Осыпал тогда нас проклятиями. Сегодня наступил предел. Кара нафантазировала записку прямо в руках у Брии. Там было написано, что она ей поможет. Написала, что бы та пришла к фонтану Бетесда в Центральном к пяти вечера. Брия пришла, там была она. Малкольм, я не могу... она такого наговорила моей девочке. Эти угрозы, это не просто слова. Я не могу рисковать своей семьей... всем, что от нее осталось. Я сейчас приеду, сдам свое удостоверение, оружие, я напишу заявление. Я больше не могу.
Мужчина поднимается. Все еще не замечая Найджела, садится в автомобиль. Найджел в ступоре. Он перебирает варианты, и в тот момент, когда в автомобиле заводится мотор, бросается к своему Шевроле. Он еще не понимает зачем, но решает поехать следом. Перед этим пытается напомнить себе кто он такой. Его зовут Найджел Смит. Он работает в большой компании, переставляет числа из таблицы в таблицу. Но он не следит за людьми. Но этот бред... то, о чем говорил мужчина. Разве это не такой же бред, как исчезновение Дэниил. Может следует цеплятся за любую странность вокруг и следовать за ней. Не отпускать это безумие. Приблизится к нему вплотную. Не отпускать.
Найджел едет чуть поодаль. Движение для Нью-Йорка довольно свободное. Он старается не упустить из виду черный седан, каких вокруг десятки. Они сворачивают на восьмую авеню, едут вдоль западной стороны Центрального парка, проезжают его вдоль почти полностью, затем сворачивают внутрь парка на Вест драйв, там попадают в небольшой затор. Найджел немного отвлекается на молодых и не очень людей, делающих вечернюю пробежку и опускает глаза на свой дряблый живот. Он никогда не бегал до встречи с Дэниил. Она научила его следить за собой. И это было так замечательно, даже в начале, когда он начинал запыхаться уже на десятой минуте, а полная энергии Дэниил, перебирала ногами на месте, пока ждала его, и выкрикивала издевательства на весь парк. Он окреп с ней. Не только духовно, но и физически. Он стал выносливым, полным тонуса. Даже мог нащупать кубики на животе, мог похвастать надувшимися бицепсами.  Все это исчезло вместе с ней.
Черная машина, преодолев пробку, выезжает на длинную седьмую авеню. И они едут до самого конца, вплоть до Варик-Стрит, затем поворачивают на Канал-стрит, еще поворот на Лафайетт-стрит. Подъезжают к площади Фоли, и машина останавливается на Уорт-стрит, напротив, уходящего в небо, усыпанного маленькими окнами, небоскреба. На белой таблице перед входом надпись - Федеральное здание. Найджел знает, что здесь находится отделение ФБР города Нью-Йорка. Внутри него невольно разжигается любопытство. Он проехал почти через весь город, от Гарлема до Нижнего Манхэттена, следя по всей видимости за агентом федерального бюро расследований. Как это не похоже на его обычные дни.
Он провожает взглядом черного мужчину, заходящего в здание. Что теперь? Покончить с обыденностью совсем и ворваться к ним в офис? Может быть взять кого-нибудь в заложники и потребовать, что бы его пустили в отделение? Найджел усмехается. У него никогда не было оружия. Он боится даже прикоснуться к чему то заряженному. Он какое то время смотрит на проезжающие мимо машины, на людей, жует внутренние стороны щек. И в итоге понимает, что в этот раз у него действительно не остается иного выбора, как уехать домой, вернувшись на семь миль назад. Он поворачивает голову к рулю.
- Ты меня ищещь, Найджел?
Он подскакивает, чувствуя острую боль в макушке, которой ударяется о крышу машины. Голос доносится слева, там где минуту назад лежала только его сумка. Найджел резко поворачивается, готовый к самозащите и упирается взглядом в нее. В его прекрасную, милую, любимую Дэниил. Дэниил, унесенную ветром через окно кафе два года назад. Она цокает языком.
- Мда, Найджел, я вижу все наши пробежки коту под хвост.