Отдохни, матросик

Я часто вспоминаю несколько случаев из моей флотской жизни, как к нам, еще ушастым губошлепам, по-матерински относились взрослые женщины. В то время на второстепенных работах в воинских частях использовался труд вольнонаемных гражданских лиц. Отслужив всего пару месяцев в учебке на Фиаленте, после принятия присяги, мы стали попадать на разные сельхозработы по уборке урожая. Как было классно собирать черешню в крымских садах. Тетки нас посылали на деревья и не заставляли совершать трудовые подвиги, а давали наслаждаться этими прекрасными ягодами. Это были редкие моменты передышки от прессинга в который мы попали, вырванные прямо из семьи.
Однажды я попал на работу в военный вещевой склад. Нас привезли помогать женщинам перекладывать обмундирование. Огромное, высоченное помещение было заполнено стройными рядами многоярусных стеллажей. Я достался в помощники тетеньки средних лет. Посмотрев на меня с какой-то жалостью, она спросила:
- Как зовут-то тебя, матросик?
- Колька – ответил я смущаясь.
Она повела меня в дальний конец склада и сказала:
- Залезай, Колька, на верхний ярус и поспи. Я разбужу тебя, когда надо будет.
Это было блаженство. После изнурительной, с непривычки, жизни в учебке, с частыми построениями и строевыми занятиями я получил почти день отдыха. Растянувшись на стопках новых шинелей, еще пахнувших кислотой, на высоте метров шести от пола, я спал почти до вечера.
В другой раз, уже отслуживши полгода на корабле, я с ребятами попал на работы в береговой артиллерийский склад. Здесь мы тоже помогали работать женщинам. Мы чувствовали теплое отношение к нам.  Когда в обед мы вошли в бытовку, чтобы съесть выданный нам на корабле, дневной сухой паек, на столе нас ждали пять стаканов домашнего вина и по куску сыра. Нас тоже было пятеро молодых салаг в матросской робе. За столом сидел начальник артсклада, седой пожилой мичман.
- Это вас женщины угощают. Берите не стесняйтесь.
Я с опаской спросил:
- А вы не скажете нашим, что мы вино пили, когда за нами приедут.
Он посмотрел на меня с улыбкой:
- Ты сколько служишь?
- Год – ответил я.
- А я тридцать три года, поверь, я знаю что делаю.
Я не помню лиц этих взрослых людей ни тем более имен, я помню ту теплоту и доброту, с которой относились они к нам, как к своим детям.  Спасибо вам, хоть и запоздалое.