06-10. Небесное знамение

   Невысокая, смуглолицая женщина в белом сари переселилась в Россию из жаркой Индии более 9-и лет тому назад. Она уже довольно хорошо понимала и говорила по-русски, но свои лекции для студентов Духовного Университета Брахмо Кумарис читала на английском языке с помощью переводчика. Речь ее была подобна прохладному ручейку в пустыне, она завораживала и умиротворяла, а столь же ласковый голос переводчика, дословно повторяющего даже ее интонацию, усиливал общий эффект. Женщину здесь называли Диди Сантош - сестра Сантош, и это было ее вторым, полученным после духовного посвящения, именем.

   Духовный Университет Брахмо Кумарис, созданный в 1937 году в Индии по инициативе и на средства богатого индийского ювелира Дада Лекраджа в городе Маунт Абу, раскинул свои центры по всему миру. Как полноправный член международной организации Юнеско, он взял на себя миссию духовного просветительства и, существуя на добровольные пожертвования, разослал своих лучших представительниц - сестер Кумарис, в качестве наставниц духовных центров в крупные города планеты. Образовавшиеся духовные общины брали у местных властей в аренду благоустроенные помещения, которые после ремонта превращали в белоснежные храмы, где ежедневно проводились занятия-медитации для всех, кто, желал вступить в данную общину. В общине собрались женщины и мужчины, одевшие на себя белую одежду и принявшие обет целомудрия. Предметом их любви был единый для всех людей Земли Небесный Отец, которого в общине называли на индусский манер - Баба.

   Это был совершенно особый мир - мир чистых и стремящихся к совершенству людей, сумевших гармонично слиться и раствориться в суете и кошмарах окружающей их мирской жизни. Студенты Брахмо Кумарис - именно так здесь называли себя члены этой духовной общины - учились в стенах Университета служению Баба, единению с ним, то есть тому, что на Востоке называют Йогой. Их главным устремлением было стать здесь, в миру "лотосом", тем самым чистым и прекрасным цветком духовности, который остается незапятнанным, пребывая в грязной воде суетного, земного бытия. "Я  человека, учила школа, это - его душа, которая при рождении получает во временное пользование тело, ум и чувства и владеет ими, чтобы исполнять разные роли в пьесе неизвестного Автора. У этой мировой пьесы - Драмы, есть свой конец и свое начало. Каждые пять тысяч лет эта пьеса заканчивается, и Баба приходит на Землю, чтобы очистить души и забрать их с собой туда, откуда они пришли на Землю в самом начале кальпы  - в таинственный мир Парадхам, обиталище душ и самого Баба. Все люди - горячо любимые дети Баба, который хочет от них только соответствия своей истинной природе - пребыванию в состоянии любви, покоя и удовлетворенности. Все иные наши чувства и состояния являются неправильными и есть результат накопленных нами впечатлений, полученных в процессе погружения в материальную жизнь, загрязняющих нашу истинную природу и вынуждающих нас страдать".

   Регулярное посещение Университета и слушание там посланий Баба, передаваемых им через избранную им личность, помогало практикующим этот духовный путь оставаться спокойными и удовлетворенными при любых жизненных тяготах нашей земной жизни, идущей к своему завершению - к концу кальпы. 

   Теория была не оригинальна и в принципе повторяла многие другие известные духовные учения, распространившиеся в нашей стране взамен христианства. Удивительна была проводница данного учения - Диди Сантош, женщина-Инструмент, как ее называли здесь, подчеркивая мысль, что именно через нее в общине осуществлялась та невидимая работа духовных сил, которая постоянно идет на Земле, независимо от обстоятельств и исторического времени.

   Сестра Сантош посвятила себя служению Баба с юности. Она закончила в Дели медицинский Университет и, получив диплом врача, сперва сама совершенствовала свое духовное знание в Маунт Абу, а потом, как одна из наиболее способных, была направлена в Санкт-Петербург   в качестве наставницы открывшегося там в сентябре 1989 года Университета Брахмо Кумарис. Университет, расположившийся в здании бывшего торгового центра на Поклонной горе, проданного нашим Собчаком данной секте, представлял собой белое, двухэтажное здание, имеющее огромный зал для медитаций и несколько небольших комнат, где сестры и братья Кумарис проводили занятия, готовили пищу и принимали гостей из других городов. Безупречная чистота и ухоженность помещений вызывали чувство благоговения, любви к окружающим - здесь был прообраз Рая посреди хаоса земной жизни.

   Обет монашества не сделал сестру Сантош ни угрюмой, ни печальной. Ее лицо почти все время светилось естественной и очень украшающей ее улыбкой, а поза, походка и движения тела поражали достоинством и царственностью. Этим она выгодно выделялась на фоне прочих сестер и братьев, выходцев России, в большинстве своем оставляющих у стороннего наблюдателя впечатление бесцветности и блаженной запрограммированности, отстраненности от жизни. Но именно от такой - внешней, а не внутренней отстраненности сестра Сантош и остерегала. Ее учение призывало к непривязанности к материальному миру, а отнюдь не к пассивности в жизни. Каждый человек, говорила Сантош, должен наилучшим образом сыграть на Земле отведенную ему судьбой роль, одаривая любовью каждое творение Баба, которому он предано служит.

   Моя молодость, как и молодость многих моих сверстников, прошла в очень распространенных тогда в крупных городах неформальных обществах. Общества организовывались по интересам и служили отдушиной слишком правильной теоретически, но чрезвычайно лицемерной на деле жизни строителей коммунизма. Одни из нас увлекались авторской песней, посещая  клубы советских бардов, другие становились фанатами  творчества нестандартных ансамблей Андрея Макаревича, Александра Гребенщикова и им подобных, третьи сходили с ума от западной поп-музыки, диски которой можно было купить только на толчке, четвертые собирались попить кофе и поговорить "за жизнь" в Сайгоне - известном в городе кафе, где постоянно выступали разного рода творческие личности и диссиденты. Вся эта музыкально-политическая жизнь Ленинграда тех лет прошла мимо меня, поскольку я заинтересовалась мистикой и эзотерикой, также ставшими повальными увлечениями части скучающей интеллигенции.   

    Я  проводила свое свободное время на сборищах всяческих йогов, оккультистов, экстрасенсов и теософов. Они прекрасно скрашивали однообразие жизни, проходящей в русле единственно разрешенной и культивируемой идеологии марксизма-ленинизма, и привносили в нее смысл и понимание происходящего.

   Это время, к сожалению, безвозвратно ушло. С началом Перестройки я постепенно стала отдаляться от своих прежних увлечений, хотя продолжала смотреть на все в жизни с тех же самых "эзотерических" позиций. Слишком много фальши, корысти и наглой мешанины высокого с низким выплеснулось тогда на свободу, заполонило книжные прилавки и телевидение и извратило многие мои идеалы. По крайней мере, именно так я восприняла результаты завоеванной гласности. Я больше не посещала никаких эзотерических групп и не считала себя последовательницей кого-либо из во множестве расплодившихся в Санкт-Петербурге Учителей, хотя и не считала это свое настроение правильным. Мое тело разленилось, а сознание начало опускаться до жалоб и брюзжания по поводу происходящего. Я теперь уже с трудом справлялась со своими вспышками гнева и осуждения, прекрасно понимая разрушительность и бесполезность таких проявлений.

    Об Университете Брахмо Кумарис я слышала от многих, но особого желания становиться последователем этой школы не испытывала. И свободного времени для ежедневных поездок в другой конец города у меня не было, да и ничего по сути нового для себя в этом, еще одном псевдоиндийском учении, я не видела.

  У меня всегда был своеобразный характер. Обычно я долго не решаюсь сделать первый шаг, тщательно взвешивая все свои возможности и заглядывая очень далеко вперед: а смогу ли до конца вынести взятую на себя ношу? Но,если уж начинаю что-либо, то не умею бросать дела, не доведя его до какого-то логического конца. Может быть, эта обязательность перед самой собой и делает меня излишне и озабоченной. Будучи человеком увлекающимся и даже одержимым, я терпеть не могу шатунов и верхоглядов, не люблю кидаться с головой в новые дела, в которых не вижу большого смысла и реальной возможности их завершения.

   Трудно сказать, как это случилось и почему, но в тот раз я, изменив себе, зачем-то пообещала своей давней знакомой прийти на первое занятие вводного курса Брахмо Кумарис, состоящего из 45 ежедневных, двухчасовых занятий, проводимых сестрой Сантош в помещении одного из училищ Петербурга, что располагалось в полутора часах езды от дома.

  Порой случается так, что судьба невидимым и необъяснимым образом зовет нас куда-то, и мы уже ничего не можем с этим сделать. И это хорошо, что не можем, потому что  упустить этот зов, сознательно отвернувшись от предлагаемого тебе нового пути, - большая  глупость и несчастье для человека. Именно наш трезвый и практичный ум чаще всего оказывает нам медвежью услугу, заглушая зов сердца - такой нелогичный, необъяснимый, но убедительный!

   На первом же занятии сестры Сантош я поняла, что завязла, что никуда отсюда не уйду, пока не прослушаю до конца весь курс. В тот солнечный, весенний день, случайно совпавший с первым днем православной Пасхи, мне почему-то показалось, что я возвратилась домой после долгого и мучительного хождения по чуждым мне местам и дорогам. Дело было вовсе не в достоинствах философии этой школы - она была известна, неглубока и показалась мне наивной и во многом ошибочной; не в особом, неуловимом очаровании Учителя - смуглолицей и по житейским понятиям некрасивой Сантош. Здесь, в этом зале присутствовал совершенно особый аромат духовности, и слышан был голос, идущий  из невидимого источника, который призывал меня в ту чудесную страну, в поисках которой я находилась на протяжении большей части своей жизни. И совершенно не важно, в какой чужой и неприбранный сад нам суждено забрести во время этих поисков, чтобы через его калитку заглянуть в эту страну, ненадолго открывающую нам свой лик в нужное для нас время!

   Именно таким запущенным садом показался мне Университет Брахмо Кумарис в апреле 1998 года. В несколько часов мной были решены все изначально казавшиеся неразрешимыми  проблемы - получение согласия домочадцев на мои предстоящие ежедневные отлучки из дома по вечерам и договоренность с заведующей отделом о переносе рабочего времени на час вперед, что позволяло успевать в Университет к началу занятий.

  Весна в тот год удалась на славу: яркие, прозрачной ясности дни радовали сердце, несмотря на холодный петербургский ветер, порывы которого не позволяли забывать об уходящей зиме. Незаметно пролетело два месяца, прошедших в ежедневных медитациях. Наступившее лето удивило петербуржцев небывало жаркими днями. В ход пошли легкие, летние платья, давно не находившие себе должного применения в нашем городе с его обычно холодным и дождливым климатом.

   По сравнению с радующимися знойным дням петербуржцами, москвичи переносили то необычно жаркое лето очень тяжело: в столице от горячего воздуха плавился асфальт, а погода не предвещала никаких перемен - горожане мечтали о дожде, как о великом благе. Тем временем мое посещение группы Брахмо Кумарис перешло во вторую стадию. На смену первоначальному упоению и очарованию явились сомнения. Мой рациональный ум, который благодаря длительному знакомству со многими философскими учениями был напичкан информацией, начал бунтовать. Я решительно не могла принимать всерьез предлагаемый данной школой Миф о наступающем конце света. Меня коробили многие наивные высказывания, пренебрежительно отзывающиеся о большинстве других школ, не более, но и не менее несовершенных, чем их собственная. Меня смущал и индийский - иноземный дух учения, нарушающий в душе привычность православных традиций.

    Впрочем, с православием у меня тоже все было далеко не просто. Люди именно православного толка с их вечным догматизмом, нетерпимостью и неумением видеть внутреннее содержание православного мифа, чаще всего и больше всего обижали меня своей оценкой моих взглядов на мир, моих интересов и увлечений и даже считали меня - постоянно сомневающуюся и погрязшую в противоречиях, "нечистой", нуждающейся в покаянии за свои поиски истины. А мне казалось, что полное отсутствие сомнений и не желание разобраться в других точках зрения говорит глупости человека. Правда жить с этой милой особенностью ума гораздо легче. Критический ум и пристрастие к чтению разной философской литературы очень часто оказывает человеку дурную услугу, разрушая хрустальные замки безоговорочной веры и бессознательные эмоциональные порывы - источники необъяснимого счастья!

   Курс начального обучения в Брахмо Кумарис подходил к концу, как впрочем, и время, на которое у меня имелась договоренность о переносе рабочего дня. Моя раздвоенность и внутренние сомнения достигли своего пика - мне было одинаково страшно как сознательно оборвать нить, явно спущенную для меня той весной с Неба, так и продолжать далее эти ежедневные занятия, чем-то похожие на подвиг. Вот уже третий месяц мой рабочий день продолжался 14 часов и хотелось чуть больше видеться с близкими.

  Слишком многое в этой школе не совпадало с моим личным опытом и представлениями. Я не умела  жить "по середине", числясь в группе формально, как это делали многие другие ее участники, с легким сердцем пропускающие занятия и время от времени посещающие другие лекции. Для большинства нарушение принятых здесь принципов не составляло никаких особых проблем, но для меня все больше и больше делалось неразрешимым конфликтом.

    Прежде, чем внести в жизнь какие-то значительные перемены, Господь всегда дает людям знак - небесное знамение. Предвестником больших экономических перемен в жизни почти каждого жителя Москвы и Санкт-Петербурга, а отчасти и предвестником перемен в моей  судьбе стал в лето 1998 года необычный для этих мест смерч - редкой силы и скорости ветер, промчавшийся по территории столицы и южных окраин Петербурга и завершившийся грозовым ливнем после затянувшегося жаркого и сухого периода. От этого смерча в Москве 20 июня 1998 года пострадало более 200 человек, были сломаны и вывернуты с корнем множество городских деревьев, выбиты стекла домов и исковеркано автомашин, гаражей, крыш зданий. Нечто подобное, хотя и в значительно меньших масштабах, произошло и в Петербурге 21 июня в Московском районе.

   Буря, застала меня на занятиях сестры Сантош - в противоположной части города. Она продолжалась около часа и завершилась сильным ливнем, который я увидела  из окон нашего  Университета, где в тот день шла лекция. От внезапно набежавших туч почернело небо и наконец разорвалось мощным потоком так долго ожидаемого всеми проливного дождя. А в это время в моем родном Московском Парке Победы ломались и падали старые, посаженные сразу же после войны деревья, по воздуху носился мусор, поднятый ветром из помоек, и слышался звон разбивающихся стекол.

   Многие, кого эта скоротечная буря не застала на улице, не придали особого значения этому знамению или даже не заметили его. Между тем Россия, судьба которой больше всего вершится в ее двух столичных городах, уже стояла на пороге нового, разрушительного для большинства экономического кризиса, ставшего очевидным 17 августа 1998 года.
   
   В тот жаркий грозовой вечер июня я, наконец, приняла решение относительно своих дальнейших занятий в Брахмо Кумарис и определилась в своем выборе между горним и дольним мирами. Переговорив с сестрой Сантош, я получила от нее разрешение посещать Университет лишь по мере своей возможности, не разрывая до конца связи с этим духовным источником, но и не закабаляя себя неисполнимыми обязанностями следовать всех их требованиям. 

  Я вдруг поняла, что не зависимо от того, в какой коллектив и к каким людям забросит меня судьба, ничто не должно  разорвать во мне ту невидимую ниточку к горнему миру, которая впервые еще в юности была спущена для меня с Неба, и за которую я вновь смогла ухватиться после долгого периода спячки и сомнений, совпавшего с  моим переходом в структуру  районных  администраций. Для меня  не была навсегда закрыта дорога к миру Зазеркалья, к пути ищущих и жаждущих чего-то более важного и высокого, чем просто жизнь, являющаяся только средством постижения этого высокого. Горний мир был моим  миром, как бы глубоко я ни погружалась в обычную, суетную жизнь, уже готовящую для меня новую серию удивительных испытаний и сюрпризов.