История одного учебного года. Часть1

ПРОЛОГ

  ; Ну что же, даю вам шанс сознаться и, пока не поздно, исправить содеянное. Журнал ; важный документ, его хищение приравнивается к краже государственных бумаг.  Мы с Зоей Сергеевной сейчас выйдем и оставим вас одних. В вашем распоряжении ровно десять минут. Если по прошествии этого времени, никто не сознается, вызываем милицию, ; закончив тираду, наш классный руководитель в сопровождении «химички» вышел из кабинета.
          Милицию! Вот так влипли! Неужели кто-то из нашей компании действительно взял  журнал?! Ошеломленно оглядываю ребят. Нет, не представляю! И потом, журнал ; не какая-то там тетрадка. Он довольно внушительных размеров, в толстом картонном переплете. Вспомнилось, как наш Петр Иванович долго подбирал для него обложку. Чтобы была красивая и прослужила весь учебный год.
          Нет, полный абсурд. Даже если кто-то и взял журнал, то куда же он его дел? В школьную сумку не спрячешь, в мусор не выбросишь. Из школы его тоже не вынесешь ; у входных дверей дежурные на посту. В верхней одежде давно никто не ходит (как-никак конец апреля), значит, и спрятать его негде. Да не может этого быть! Скорее всего, наш журнал  преспокойно лежит в каком-нибудь кабинете, а учитель, взявший его, даже не догадывается, какие из-за этого разгораются страсти.
          ; Чепуха! ; первым подает голос Виталик. ; Если журнал не взяла Анжела и не съела его, то больше подозревать некого. Но у Анжелы времени было в обрез, поэтому, опираясь на методы дедукции, предполагаю, что журнал стоит себе в учительской, но в другой ячейке. Все-таки учителя сильно нервные стали к концу учебного года. Чуть что ; милиция! Сначала подумали бы хоть немножко.
          ; А может, это ты взял журнал и выкинул?! Спустил в унитаз, например, ; кричит в ответ моя лучшая подруга. ; И вообще, за последние пятнадцать минут мы все выходили из класса, значит, каждый мог зайти в учительскую. Так что мы все под подозрением. Я-то знаю, что не брала этот чертов журнал, но мне все равно никто не поверит!
           Анжела принялась громко всхлипывать. Бяжка с Мариной подошли к ней, пытаясь успокоить, а я не могла двинуться с места. Ведь Анжела права! Когда мы группой отправились в кабинет химии на пересдачу, журнал лежал на столе Петра Ивановича. Классный час еще не начался. После нас на пересдачу пошла Бяжка, Петр Иванович попросил ее занести журнал в учительскую и поставить его в соответствующую ячейку, что она и сделала (хочется верить, что все происходило именно так). Пропажа обнаружилась спустя пятнадцать-двадцать минут. Выходит, присутствовавшие на классном часе автоматически имеют алиби. По словам Сережи Семина, после ухода Бяжки никто из класса не выходил. Лишь через некоторое время заглянул Александров с вопросом о злополучном кондуите. Следовательно, под подозрение попадали те, кто пересдавал химию. И как назло, каждый из них имел возможность и время для того, чтобы зайти в учительскую и взять журнал. То есть круг подозреваемых невелик: Анжела, Марина, Виталик, Саша, Бяжка.
          ; Анжела, прекращай реветь, ; мои размышления прерывает Виталик. ; Ладно, я не прав, беру свои слова обратно. Все мы под подозрением, и если журнал не найдется, то отвечать придется тоже всем.
          Виталик высказал вслух мои мысли. Неужели один из моих друзей украл классный журнал? Нет, это уж слишком! Не верю, что кто-то из них способен на нечто подобное. Что же за год такой невезучий?! Хотя, если вспомнить все, что произошло за это время, то, может быть, случившееся и есть логическое завершение событий…   





ПЕРВОЕ ПОЛУГОДИЕ

АВГУСТ
Я стою на краю обрыва и смотрю вниз. Сначала на длинную-длинную лестницу, по которой поднимаются и спускаются люди, на заросшие яркой зеленой травой склоны, потом ; на море, на линию горизонта… Затем делаю шаг вперед и начинаю парить над лестницей, над склонами, над морем. Ветер надувает мою одежду, словно парус корабля. Я стремительно взмываю ввысь и внезапно камнем падаю вниз. У самой земли разворачиваюсь и снова начинаю подъем. Сколько длится этот захватывающий полет?..
          Солнце опускается все ниже и ниже, тени удлиняются. В последний раз я поднимаюсь, но когда перестает хватать воздуха, стремительно лечу обратно…
          А потом… просыпаюсь.

         Солнце светит в открытое окно. Ветер колышет занавеску, с улицы доносятся сигналы машин, скрип, затем скрежет. Следом доносится крик: «Ну еще немножко, ну на полступеньки…», а в ответ  бас: «Троллейбус не резиновый, когда же, наконец, это безобразие закончится?! Люди на работу не могут добраться, а тут курортники прут на пляж». Наконец, раздается долгожданный лязг захлопывающихся  дверей троллейбуса. Все, тронулись.
          Я живо рисую себе знакомую картину: сплюснутые дяденьки и тетеньки, взмыленные от непосильной борьбы за место в салоне, трясясь и покачиваясь, плетутся в сторону  моря. Троллейбус забит до отказа пляжниками, они торопятся ; им надо занять место под навесом. Тетки пытаются пробраться в середину и при этом не уронить совершенно дикие сооружения, которые они почему-то кокетливо называют шляпками. На мой взгляд, они больше смахивают на вороньи гнезда. Единственное отличие ; расцветка плюс обязательный атрибут в виде банта. Это приезжие. Местные ходят на пляж только по выходным ; работа. А время школьников еще не наступило: когда до нового учебного года остается всего три дня, особо не попляжишься ; с утра надо переделать уйму дел…
  С этой мыслью окончательно тают остатки сна. Сегодня ; 29 августа, конец каникулам. Сегодня я иду в школу, чтобы узнать расписание занятий на первое сентября. Наверняка у доски объявлений соберутся многие из моих одноклассников. Я не виделась с ними почти два месяца, потому что на каникулы уезжала в другой город ; к бабушке и дедушке. Я соскучилась по ребятам, и радостное возбуждение от предстоящей встречи охватывает меня. Ура! Скоро учебный год! Не обольщайтесь, учиться у меня нет ни малейшего желания, но вот по школе соскучилась.
Быстро скатываюсь с дивана — бегом умываться и собираться в школу, а то ведь можно пропустить все самое интересное. Что одеть, продумано до мельчайших деталей еще неделю назад. Надо еще успеть накраситься! Да-да, именно накраситься ; нанести макияж на лицо, причем вполне легально для мамы. После недлительных и не очень кровопролитных боев было объявлено перемирие и разрешено «немножко подводить глаза и красить ресницы». Ну конечно, немножко! А кто говорил про «множко»? В качестве учебного пособия в кругу моих одноклассниц давно утвержден журнал «Натали». И быстро переходя от теории к практическим занятиям, мы в один прием легко вымазывали на свои лица половину стандартного набора косметички. Еще в конце прошлого учебного года я умела профессионально нанести тон и румяна на лицо, тени (нескольких расцветок) и блестки на веки, тушь на ресницы и прочие составляющие косметической промышленности, считая, что довожу свою внешность до идеала и совершенства. Когда в полной «раскраске» я рискнула появиться перед мамой, ожидая восхищения, разыгрался первый бой. Без лишних разговоров, не повышая голоса, меня отвели в ванную и как маленького ребенка наклонили над умывальником, а потом при помощи обыкновенного мыла, лишили красоты. В журналах «Натали», между прочим, по которым мы учились правильно смывать косметику с лица, нигде не говорилось об умывании с мылом водопроводной водой. Итак, первое сражение было полностью проиграно. Но не кампания! Там, где бессильны гнев и возмущение, на помощь приходят слезы. В итоге ввиду ослабления обеих «враждующих» сторон было объявлено перемирие на время переговоров. Мне очень долго читали лекцию о том, что юное лицо не следует отягощать косметикой, что злоупотребление ею в столь молодом возрасте непременно приведет к раннему появлению морщин, что это выглядит смешно и т.д. и т.п. Увы, переговоры не увенчались успехом, они были сорваны новыми потоками слез. Потери с моей стороны оказались тяжелыми, однако противнику пришлось смириться с полной капитуляцией. Мне официально разрешили пользоваться косметикой, а именно: тушью для ресниц, карандашом для губ и помадой ; разумеется, не во время посещения школьных уроков. Вместе с мамой мы пошли в магазин и приобрели мою первую в жизни собственную косметику. Какая у меня все-таки замечательная и понимающая мама!
Напевая веселую мелодию, я отправилась в ванную. И здесь, да-да, именно в ванной комнате мое замечательное, праздничное настроение улетучивается в одно мгновение. Как я могла забыть про катастрофу всей моей жизни, произошедшую вчера?! Меня уговорили сделать современную стрижку, аргументируя тем, что, мол, именно четырнадцать лет ; самый замечательный возраст для экспериментов с внешностью. Соблазн выглядеть модно победил внутренний голос, который вопил: «Не надо!», и я пошла в парикмахерскую по собственной воле. Боже мой! Что я наделала! Меня обкорнали под мальчика. Уродство необыкновенное. Конечно, виновата мама, ведь это она посоветовала мне поэкспериментировать. Вечером я готова была покончить жизнь самоубийством, и никто бы не удивился столь радикальному решению ; продолжать жить такой уродиной не имело смысла.   
; Дорогая моя, тебе очень хорошо с новой прической. У тебя такой милый, озорной вид, ; увещевала мама. ; А если не нравится ; не беда: они отрастут очень быстро.
; Ну да, шесть сантиметров в год, значит, годика эдак через четыре у меня будет прежний вид. А как мне жить все это время?
; Не глупи, ты действительно выглядишь замечательно.
Все это случилось вчера, а сегодня из зеркала на меня смотрит чужая девочка с большими карими глазами, с ежиком волос, торчащих на макушке, с маленькими аккуратными ушами и курносым носом. И эта девочка законченная  «уродка».
Как в таком виде показаться в школе? Может быть, перейти в другую? Или вообще все бросить и обойтись без среднего образования? Мои мрачные размышления прервал телефонный звонок.
; Алло, это Лена? А это Анжелика. Ты меня не узнала? Как ты отдохнула на каникулах? Я просто суперклассно! Ты знаешь, познакомилась с таким клевым мальчиком, ну вернее, он уже не мальчик, ему 16 лет, и он предложил мне встречаться. А еще я сделала себе суперовскую прическу, выгляжу лет на шестнадцать, а то и семнадцать. А ты все еще носишься со своими косами? Когда ты, наконец, повзрослеешь и начнешь следить за собой? Ну что это такое: в выпускном классе ходить с хвостом или, еще хуже, заплетать косу. Я сейчас собираюсь в школу ; узнать расписание занятий. Если ты поторопишься, то, может быть, мы встретимся, и я подробнее расскажу тебе о каникулах. Ну все, пока, надо собираться.
           В трубке раздались короткие гудки. Потрясающее хамство! Нет, подумать только, она не дала мне сказать ни единого слова! И я считала ее своей подругой!  Примитивная, глупенькая, у нее в голове одна забота ; мальчики!  При встрече немедленно все выскажу ей в лицо. Что она невоспитанная, что она бестактная. А главное, пусть полюбуется моей модной современной прической. Полная праведного гнева и решимости, я в рекордно сжатые сроки (всего-то за 35 минут) собралась и, не завтракая, помчалась в школу.

Моя школа находится в пяти автобусных остановках. Уже выходя из дому, я рисовала картины ближайшего будущего: как полчаса жду свой автобус, потом, отчаявшись, иду пешком, и на полпути до следующей остановки он обгоняет меня. Нет, лучше сразу пойти. На улице жарко, но еще терпимо. Свежеполитый асфальт не успел высохнуть, кое-где стоят лужицы, отражая голубое небо и разбрасывая солнечные зайчики. Как я люблю свой город! Около остановки сидят бабушки на ящиках, перед ними прямо на тротуаре в раскрытых кошелках стоят кулечки с семечками и отварными креветками. Проезжающие машины окатывают товар и бабушек брызгами из-под колес. Бабули возмущенно что-то кричат вслед водителям, но ни на шаг не отодвигаются от дороги. По их мнению, здесь выгодное место, тут покупатели раскупят товар быстрее. Нахальные воробьи, улучив момент, когда очередной фонтан отвлекает на себя внимание старушек, пикируют прямо в кошелку и воруют семечки. Гнев тут же переключается на птиц: вода быстро высохнет под солнцем, а воробьи наносят реальный финансовый ущерб. У бродячего пса с висячими ушами заботы иные: он пьет воду из лужи и косится на торговок, продающих жареные пирожки. Нет, все-таки какой замечательный у меня город!
Проходя мимо остановки, машинально бросаю взгляд назад и, еще не до конца веря в собственное счастье, вижу оранжевый  автобус с круглыми фарами и бампером впереди, очень напоминающими глаза и уши. Ура! Сегодня положительно необыкновенный день.
Через семь минут весело выпрыгиваю из автобуса. Вот она, моя родная школа, в которую я хожу столько лет! Парадный вход, конечно же, сейчас закрыт, сворачиваю за угол, и вижу перед собой школьное крыльцо. Там уже крутятся  чьи-то фигуры, но сразу не могу разглядеть чьи. С трудом сдерживаясь, чтобы не побежать вприпрыжку, гордо задираю голову и важно шествую. На крыльце сидят Бяжка (она же Алена Баженко), Марина Морозова, Зина из параллельного класса и какие-то малявки вроде бы годом младше. Анжелкой даже не пахнет, появится, наверняка, через час и будет рассказывать, что безумно торопилась. Вот и приходи пораньше…
; Лена, как я рада тебя видеть! Ты постриглась?  Слушай, тебя и не узнать совсем. Ты стала такой взрослой, а загорела-то как, на мулатку похожа. Знаешь, был такой американский фильм, я не помню, как он назывался, так вот, там играла такая красивая актриса ;  ну копия ты, ; Марина в своем репертуаре: «не помню, в каком фильме, какая актриса», но за «красивая» спасибо. Следуют возгласы и приветствия от Алены и Зины. Я поднимаюсь на крыльцо и оглядываю подружек. Они тоже здорово изменились за лето.
; Бяжка, ты что, покрасила волосы? ; восхищенно спрашиваю у Алены Баженко.
; Нет, ну что ты, это я просто так на солнце выгорела. Нравится?
; Тебе очень идет быть блондинкой, но прошлым летом ты так не выгорала.
; Скажу только тебе, ; шепчет мне на ухо Алена, ; но, пожалуйста, никому не говори. Я действительно покрасилась, мама устроила такой скандал, а папа даже выгнал из дома, и целую неделю пришлось жить у бабушки. Потом все утихло, но я все равно боюсь: вдруг учителя начнут ругать? В общем, не говори, что я покрасилась, ладно?
; Ладно, ; великодушничаю я. ; Ну, что у нас слышно с расписанием?
Подхожу к доске объявлений, на которой вывешено расписание на первую неделю занятий.
; Ой, у нас появились новые предметы: черчение, правоведение и химия. А еще раз в неделю будет урок гражданской обороны. Нас будут учить оказывать медицинскую помощь. А еще в нашем классе появился новый мальчик, ; все это скороговоркой протараторила Марина, боясь, что ее опередят, и она не успеет первой рассказать новости.
           Последнее сообщение меня заинтересовало.
          ; Какой он из себя, его кто-нибудь уже видел?
          ; Нет еще, но говорят, что он родной племянник нашего завуча по воспитательной работе Ирины Петровны. И именно поэтому его перевели в нашу школу, ; похвасталась Марина своей осведомленностью. ; Ой, девочки, смотрите, кто-то еще идет.
Действительно из-за угла показалась мальчишеская фигура. Мы все быстренько подобрались, приняли картинные позы и завели разговор на посторонние темы. На крыльцо поднялся незнакомец.
          ; Доброе утро. Вы случайно не знаете, где висит  расписание занятий 9-го «Б»?
         Остолбенев от удачи, мы не можем раскрыть ртов. В головах у всех троих вспыхнула одна мысль: «Новенький!». Коренастый, невысокий, но и не низенький, светлые волосы, почти как у Бяжки, хотя и некрашеные. Спокойный доброжелательный взгляд серых глаз, лицо усыпано веснушками, но они его не портили, а только придавали внешности озорной вид.
          Первой из оцепенения вышла я.
          ; А ты что, будешь учиться в нашем классе?
          ; Если  вы из 9-го «Б», то да, ; он с интересом взглянул на меня.
          Я слегка покраснела и мотнула головой, как будто хотела откинуть волосы за спину. Но после вчерашнего визита в парикмахерскую мой жест, наверное, выглядит глупо.
          ; Да, мы с Аленой и Мариной из 9-го «Б», а Зина из «А» класса. А как тебя зовут?
         ; Очень рад, что встретил своих одноклассников, меня зовут Игорь Карпов.
         О чем говорить дальше, мы явно не знали, но тут раздался возглас:
         ; Ба, какие люди! Лена, неужели это ты? Ты рассталась со своей косичкой? Не ожидала от тебя такой продвинутости. Впрочем, с длинными волосами тебе, пожалуй, было лучше: не так торчали уши, и не бросался в глаза твой нос, ; все это произнесла Анжела Карпинская, моя лучшая подруга. ; А это что за явление? Мальчик, ты кто? Ты перепутал школу? ; вопрос был адресован новенькому.
          При этом мы, девчонки, сразу отметили про себя, как она строит глазки и из кожи лезет ; лишь бы показаться старше и понравиться.
          ; Я  буду учиться в 9-м «Б».
         ; Как славно, я как раз сижу одна за партой и могу свободное место предложить тебе. Имей в виду, на него претендуют многие мальчишки, но этот бонус выдается только новеньким, ; проворковала Анжела. ; Кстати, я не представилась: Анжелика Карпинская.
         Я совершенно расстроилась: мало того, что все мы завидовали Анжелкиной манере знакомиться, так после ее замечаний по поводу моего носа хотелось сквозь землю провалиться.
          ; Спасибо за приглашение, но думаю, мы не сойдемся характерами. Скорее всего, мне стоит напроситься в компанию к тебе, ; и он поглядел в мою сторону.
          Не веря в собственное счастье, я обернулась, чтобы удостовериться, что сзади никого нет, и слова обращены именно ко мне. Но тут раздались возгласы подошедших  ребят.
          ; Девчонки, какая встреча, как мы рады вас видеть!
          К нам присоединились Виталик Красин и Сергей Семин.
         ; Бяжка, привет, дай я тебя обниму, родимая. Как же я жил три месяца, не видя перед собой твоей монументальной спины? Если бы ты знала, как я по ней скучал, ведь мне не за кем было прятаться целое лето! ; это Виталик намекал на широкие плечи Бяжки, между прочим, КМС по волейболу.
          Дальше его взгляд плавно переходит на Анжелку.
          ; Привет ощипанным курицам! Ну, как прошли каникулы? Анжелочка, тебе не тяжело моргать ресницами? ; сочувствующе интересуется он у нее. ; У тебя же полтонны туши на них.
Затем Виталик и меня удостоил внимания. В первый момент я заметила в его глазах проблески чего-то человеческого, но даже если это мне не показалось, то с сантиментами было покончено достаточно быстро.
; Ты что, переболела тифом? Или срочно понадобились деньги (это он намекал на развешенные по всему городу объявления: «куплю волосы длиной от 40 см»)? Куда ты дела свои локоны? Знаешь, я всегда с гордостью показывал на тебя пальцем и хвастал, что ты из моего класса. Нет, я решительно не понимаю! Половину сознательной жизни отращивать волосы, заплетать их в косички, завязывать бантики, и вот, когда все окружающие начинают привыкать к твоему внешнему виду, взять ; и обрезать. Считаю это форменным издевательством над одноклассниками. Скажи на милость, за что мне теперь тебя дергать во время контрольной работы, чтобы ты дала списать?
Боже мой! Ну почему он не заткнется, ведь видит же, что я уже готова расплакаться. Но тут на крыльцо поднялся еще один человек, при виде которого  Виталик тут же прикусил язык. Это был Борис Коваленко. Все знают, что он «неровно дышит» в мою сторону с первого класса, все к этой  любви привыкли и воспринимают ее как нечто само собой разумеющееся. Сердце мое колотится, я жду, что же он сейчас скажет, потому что прекрасно понимаю, как ему нравились мои косы.  Повисла пауза, все замерли. Бяжка с нескрываемым ужасом смотрит на Борю, Анжела со злорадством ; на меня, а я опустила глаза и отдала себя на растерзание общественному мнению.
          ; Всем привет! Всех рад видеть! У нас что, новенькая девочка в классе?
          ; А вот и не угадал! У нас новенький мальчик плюс старенькая девочка с новенькой прической! ; провозгласила Анжелка, ко всеобщему облегчению разрядив обстановку.
         Никто из присутствующих не хотел участвовать в сценах ревности, пусть и односторонних. Разговор сразу перешел на нормальные темы. Сколько уроков в день нам поставили училки, будет ли оставаться время на занятия спортом, выдадут ли учебники на этот год первого сентября? Я понемногу успокоилась и собралась незаметно покинуть крыльцо. Но вдруг слышу:
          ; Лена, ты идешь домой? Можно я тебя провожу? ; вопрос задал новенький, он всех  застал врасплох, в том числе и меня.
          ; Я живу далеко от школы, надо ехать автобусом, ; с трудом выдавила я из себя.
         ; На каком?  Если на 133-м, то нам по дороге, ; невозмутимо продолжает он.
         ; Я провожу тебя, Лена, ; на этот раз голос принадлежит Боре.
         Абсолютно не зная, как поступить в подобной ситуации, я отправляюсь на остановку с двумя провожатыми. Со стороны это больше походит на конвоирование заключенного.
          ; Лена, я же собиралась рассказать тебе о каникулах! ; раздается крик Анжелы.
         Это был один из немногих случаев, когда я с благодарностью восприняла очередную бестактность подруги.
          ; Замечательно, поехали ко мне домой, там никто нам не помешает.   

Вечером я в подробностях пересказываю свой день маме.
          ; Мамочка, представляешь, при всех сказать про мой нос! Какая она все-таки…
          ; Подожди, ты же считаешь ее своей лучшей подругой, ; возражает мама.
         ; Да никогда я так не считала! И вообще, не могут девчонки дружить по-настоящему: при появлении на горизонте мальчика каждая тут же забудет о клятвах и обещаниях и начнет делать гадости.
          ; И ты в том числе? ; улыбается мама.
          ; Не знаю, я же не вижу себя со стороны. Хотя, боюсь, наверняка и я тоже. И вообще, моя самая  лучшая подруга ; это ты.
          ; Очень благодарна за оказанную честь. Надеюсь, меня ты не будешь уличать в том, что я делаю гадости. Кстати, о чем речь?
         ; Ну, это долго объяснять. Разве не гадость в присутствии новенького сказать про мой нос?
          ; Не вижу никакой трагедии в форме твоего носа и не хочу, чтобы у тебя по этому поводу возникли комплексы. А почему ты ничего не рассказываешь о Борисе, ты с ним не встретилась?
          ; Встретилась. Поглядела бы ты на выражение его лица, когда он увидел меня в «модной» стрижке! Точно такое же оно было у него в прошлом году, когда он хоронил в посадке своего кота. Боря держался и не плакал, но я понимала, как он переживает потерю. Так вот, сегодня он смотрел на меня почти так же.
          ; Что за глупости ты говоришь! ; возражает мама
          ; Да ладно, я уже привыкла к своему виду, но вот тебе честное-пречестное слово: больше никогда в жизни не буду коротко стричься.
          ; Не обещай. Вырастешь, станешь взрослой, тогда и посмотрим.
          ; Я уже и так взрослая. Мама, а как ты думаешь, почему он все-таки пошел меня провожать?
          ; Кто, Боря?
          ; Да нет, про Борю мне еще с первого класса все ясно, ; заявляю самоуверенно. ; Новенький.
          ; Откуда же мне знать? Может быть, ты его заинтересовала, и он захотел познакомиться с тобой поближе?
          ; Тогда почему всю дорогу до дома он не сказал ни одного слова?
          ; А ты сказала?
          ; Нет, я очень растерялась и чувствовала себя по-идиотски. Только у Анжелы не закрывался рот. Она мне по секрету рассказывала о своей большой любви, но слышно было, конечно же, всему автобусу.
          ; Знаешь, по-моему, тебе уже пора ложиться спать, надо привыкать к новому распорядку дня. Впереди очень ответственный учебный год, к тому же в конце него у вас первые экзамены. Иди-ка умываться и отдыхать. А про новенького много не думай, если ты ему понравилась, это само собой выяснится, если нет ; тем более. Честно говоря, мне обидно за Борю. Он очень хороший мальчик. Вот возьмет и разлюбит тебя, что тогда будешь делать?
          ; Ой, очень мне надо, и пусть разлюбит. Ну все, давай я тебя поцелую и в самом деле пойду спать.
  Чмокнув маму в щеку, я иду готовиться ко сну. Но в голове еще долго крутятся события прожитого дня, и не дает покоя мамина фраза о том, что Боря может меня разлюбить. Почему-то от этой мысли становится не по себе. Может, мне  действительно не безразлично: любит меня Боря или нет? 


 СЕНТЯБРЬ

          И вот я на торжественной линейке. Все ; ученики, учителя и даже технички ; сегодня такие нарядные. Первоклашки окружены толпой родственников, вооруженных фотоаппаратами и старающихся запечатлеть самые волнующие моменты новой жизни. Снисходительно поглядываю на них. Знали бы, сколько еще предстоит впереди: и первые двойки, и вызовы родителей в школу, и даже первые «казенки» уроков.
Недалеко от меня стоит наш классный руководитель ; Петр Иванович. Ласково и любя, мы между собой зовем его Петькой. Скорее всего, он догадывается об этом. Вообще-то мы не даем нашим училкам обидных прозвищ, а упрощаем их имена. Ну не говорить же в болтовне между собой «Петр Иванович». Пока выговоришь, перемена закончится. А так ; быстро и понятно. Математичку, Марию Константиновну,  называем по-простому ; Маша, учительницу украинского языка и литературы, Аллу Николаевну,  ласково ; Аллочка.   
  На импровизированной трибуне выступает директор. Вот уж чье имя-отчество мы, наверное, никогда не решимся упрощать или сокращать. Всегда, при любых обстоятельствах полностью произносим «Антон Павлович». Хотя… Чаще приходится обходиться без церемоний: «Ребята, шухер ; директор на горизонте». Он весь такой солидный, высокий, неприступный. Никогда не шутит и не повышает голоса, знает о жизни школы абсолютно все, а школа, между прочим,  громадная ;  в каждой «параллели» четыре класса по тридцать восемь ; сорок человек в каждом. Я пытаюсь вслушаться в то, что он говорит, но это невозможно в принципе. Потому что в одно ухо мне шепчет Анжелка: «Лена, ну Лена, тебе новенький звонил? Я же твоя лучшая подруга, я никому не расскажу», а другим ухом я сама стараюсь расслышать, о чем беседуют новенький и Сережа Семин.
; Прекратите немедленно этот бедлам, ; сдавленным шепотом кричит наш классный. ; Иначе поставлю двойку по поведению.
Злить классного руководителя в первый же день ; себе дороже, поэтому мы все утихаем. И как раз вовремя.
          ; А теперь пусть первый звонок прозвенит для вас, дорогие наши ученики. Право возвестить о начале урока предоставляется Нине Кириенко ; ученице первого «А» класса. Поприветствуем ее.
Маленькая первоклашка с двумя бантами, намного превышающими размер головы, робко покачала большим колокольчиком, после чего из динамика грянула музыка: «Учат в школе, учат в школе, учат в школе…». И под радостные аккорды ученики и преподаватели отправились по местам.   

Первый урок первого сентября называется Урок Мира и проводится во всех классах ; с первого по одиннадцатый.  На самом деле, после небольшого вступления он плавно переходит в классный час. Петька снова и снова  напоминает, что этот учебный год очень ответственный, что впереди экзамены, что в десятый класс попадут только самые достойные. Я перестаю слушать и, стараясь не привлекать внимания, украдкой разглядываю все вокруг.
Свежеотремонтированный класс, как и вся школа, выглядит светлым и нарядным. Три ряда парт заново покрашены, и «настольная живопись», которой они старательно покрывались весь учебный год,  уничтожена. Я сижу рядом с Анжелой Карпинской в первом ряду от входа, за предпоследней партой. Мое внимание, конечно же, притягивает новенький. Он расположился у самого окна. Между нами ; одна парта и два прохода, короче говоря, половина класса. Боря сел в этом году далековато от меня. Невольно задумываюсь: неужели  он перестал мной интересоваться? После того злополучного провожания домой мы с ним не перекинулись и парой фраз. Надо будет на досуге обдумать сложившееся положение. Позади него сидит признанная красавица нашего класса Ксюша Гордиенко. Увидев это, я еще больше разволновалась: чего это вдруг Боря сел рядом с ней? А она явно отращивает волосы, хотя с первого класса всегда ходила с короткой стрижкой. За лето они выросли настолько, что сзади Оксана собрала их в маленький пучок и даже прицепила заколку в виде бантика. В среднем ряду за первой партой видна монументальная фигура Бяжки. У нее ; близорукость, поэтому она должна сидеть поближе к доске и обязательно в среднем ряду. Интересно, что близорукость совершенно не мешает ей успешно заниматься волейболом. Тут же ; Виталик Красин, наш местный клоун. Маленький, рыжий, весь усыпанный веснушками, он выглядит очень доброжелательным и безобидным, но при этом подмечает малейший промах одноклассников или учителей и тут же, буквально за их спинами, начинает хохмить. Получается это у него здорово, всем нравится, за исключением, конечно, виновника очередной шуточки. Виталик всегда усаживается позади Бяжки: спрятавшись за ее спиной, можно безнаказанно выделывать свои фортели. Рядом с Виталиком ; Марина Морозова, отличница, спокойная и надежная девочка. Конечно, она зубрилка, но все мы не без недостатков.
; Лена, а ты разве не хочешь ехать вместе с классом на зимние каникулы в Карпаты? ; удивленно смотрит на меня классный.
          Я растерянно хлопаю ресницами, не понимая, о чем идет речь. Анжела шепчет: «Скажи: да, хочу!»
;  Да,  хочу, ; механически повторяю я.
; Так почему же не поднимаешь руку?
; Я поднимала, Петр Иванович, вы просто не заметили, ;   быстро вру, чувствуя, что прослушала нечто, действительно заслуживающее интереса.
; Вот и славненько! Весь класс «за»! Все бы решения так единодушно принимались. Но помните: все зависит от вашего поведения и, конечно же, успеваемости.
          Очередную нотацию прервал хриплый звонок. Все, первый урок окончен.
***
Учебный год быстро набирает обороты. Я уже не поднимаюсь рано утром, как это было первого сентября, а стараюсь до последнего поваляться в постели под звуки маминого голоса: «Лена, вставай скорее, ты же опоздаешь в школу». Вскакиваю, лишь когда слух улавливает грозные интонации. Маму лучше не выводить из себя. Она у меня, конечно, очень спокойная и понимающая, но и ее терпению есть предел.
В городе, несмотря на календарную осень, стоит  лето. Температура морской воды ; 23 градуса. Курортники разъехались, красота. А мы паримся в школьной форме и томимся в душных классах. Где справедливость?!
Сегодня первый урок ; физкультура. Перед его началом в раздевалку заглядывает наш завхоз Зинаида Дмитриевна и спрашивает: «Девочки, кто хочет пойти поливать клумбы перед школой?». Анжелка, хватая меня за руку, быстро кричит: « Мы, мы хотим»
          ; Тогда за мной, ; командует завхоз.
          ; Пока они вокруг стадиона будут круги наматывать, мы с тобой, не спеша, со шлангом в руках поливаем клумбы. Потом они взмыленные, потные сидят на математике и, конечно же, ничего не соображают, а мы свеженькие и умненькие, ; шепчет мне на ухо Анжела.
          И я с ней соглашаюсь. Хорошо, что она сумела быстро сориентироваться,  потому что от желающих не было бы отбоя. Втроем подходим к нашей «техничке».
; Вот, баба Даша, принимай помощников, они будут поливать цветы.
; Ну, баба Даша, давайте нам шланг, и мы пошли, ; командным голосом произносит Анжела.
; Ишь, какая прыткая ; шланг! Если бы у меня был шланг, сильно бы вы мне были нужны, вертихвостки! Живо берите ведро и вдвоем, чтобы не надорвались, со второго этажа носите воду. А я буду контролировать. По одному ведру на каждый куст, итого двадцать ведер. Пока не польете все цветы, я вас не отпущу.
          Вот это влипли! Мы с ужасом переглядываемся, и я нерешительно спрашиваю:
; Бабушка Даша, а можно носить воду с первого этажа?
; Нет! Распоряжение Ирины Петровны, ; в туалет малышей старшеклассникам ходить  заборонено, так что берите ведро и не рассусоливайте.
          Мы поплелись на второй этаж. Двадцать ведер воды! Если кому и суждено на математике играть роль взмыленных лошадей, так это нам с Анжелкой, если, конечно, добредем после полива цветочков в кабинет на третий этаж. Через пятнадцать минут по мокрой дорожке, тянущейся от дверей женского туалета на втором этаже до самой клумбы, можно судить, сколько ведер воды мы уже перетаскали. Вообще-то все оказалось не так страшно, вот только струя из крана идет слабая, и пока ведро наполняется, мы нетерпеливо подпрыгиваем вокруг.
; Слушай, может нам открыть кран побольше? Мы уже вылили шесть ведер, осталось совсем чуть-чуть,  успели бы сбегать в универсам, ; произносит Анжела.
; Кран и так полностью открыт, дальше крутить некуда, ; отвечаю я.
; Вот черт, ну должен же быть какой-то выход.
; Берем ведро ; и вниз, вот и весь выход. Постарайся не расплескивать воду, а то баба Даша еще заставит нас пол мыть.
          Проходит десять минут.
; Слушай, скоро уже звонок, мы не успеем сбегать в магазин, ; Карпинская в панике. ; И ведь что обидно, всего лишь одно ведро осталось, но пока оно наберется!..
          Вдруг ее взгляд останавливается на ящике с пожарным краном на стене в коридоре. Анжела подбегает к нему, дергает дверцу, и та, к нашему удивлению, открывается.
; Давай сюда ведро! Теперь мы наполним его в пять секунд! ; возбуждению подруги, кажется, нет границ.
;Ты что, совсем свихнулась? Да мы всю школу затопим.
;Ничего не затопим, давай ведро!
          Нехотя вынимаю ведро из умывальника, воды там, в самом деле, совсем на донышке, такими темпами она наберется к утру.
; Только открывай понемногу, а то струя у пожарного крана, наверное, бьет метра на три, ; предупреждаю ее.
; Сама знаю, держи ведро, а я крутить буду.
          С этими словами, она взялась за вентиль. Из него тоненькой струйкой потекла вода. Потом раздалось: «ХРРРР…» ;  и все.
; Ура, вода закончилась! Побежали к бабе Даше, мы не виноваты, что у нас так работает водопровод, ; Анжела явно повеселела.
; Ты только кран сначала закрой.
После нескольких витков кран перестал крутиться.
; Ну все, закрыла, пошли скорее.
; Точно закрыла? ; сомневаюсь я. ; Когда ты его открывала, то крутила намного дольше.
; На, сама проверь.
Подхожу к крану и пробую его повернуть ; безрезультатно.
; Ну вот, видишь, а ты сомневалась. Пошли быстрей. Ведро не забудь!
          Подхватываю ведро и бегу ее догонять. До конца урока остается еще пять минут плюс целая перемена. В магазин мы явно успеваем.

На уроке математики Мария Константиновна, несмотря на наши протесты, дала самостоятельную работу, чтобы проверить, как много мы забыли с прошлого учебного года. В классе относительная тишина. Все знают, что с нашей математичкой шутки плохи. Не усвоишь тему ; заставит сидеть после уроков на дополнительных занятиях, и это в такую погоду! Поэтому каждый пытается выполнить задание как можно лучше. Урок неторопливо приближается к концу.
Вдруг откуда-то снизу доносятся приглушенные крики. Мария Константиновна прислушивается. Крики не затихают, а наоборот, становятся все громче. Математичка выглядывает в коридор.
; Что случилось? Алла Николаевна, вы не знаете, что за шум? ; спрашивает она учительницу украинского, которая тоже прервала урок.
; Не знаю, кажется, кричат внизу, ; озабоченно отвечает Алла Николаевна.
; Придется отправить кого-нибудь вниз, ; говорит Машка и поворачивается к классу. ; Ребята, кто из вас побыстрее, сбегайте и узнайте, что там происходит.
          Несколько мальчишек тут же срываются с мест и бросаются вон из класса. А между тем крики становятся громче. Я даже узнаю голос завхоза Зинаиды Дмитриевны.
Через несколько минут возвращаются наши ребята с мокрыми по колено ногами и счастливые до невозможности.
; Марь Константинна! Там на первом этаже настоящий потоп. Кажется, прорвало трубу  наверху, и вода фонтаном залила все правое крыло и всю лестницу. Вы бы видели, что творится! ; с явным восхищением восклицает Сергей Семин. ; Вода течет с потолка почти как в душе. Первоклашек начали эвакуировать!
          Это известие взволновало весь класс, мы вскочили с мест, готовые идти на выручку первоклашкам.
; Куда это все собрались? Марш по местам дописывать самостоятельную работу! ; Машка есть Машка, что бы ни происходило.
         Мы недовольно усаживаемся за парты. Какая уж тут самостоятельная работа, когда школе угрожает наводнение! И тут раздается крик нашего сантехника, которого, видимо, наконец-то отыскали. Его крик, перекрывший хор десятков возбужденных голосов, хлопанье дверей, рев падающей воды,  для нас с Анжелой звучит смертным приговором,
; Какой идиот открыл пожарный кран на втором этаже?!!
          Взглянув на свою подругу и увидев ужас в ее глазах, я понимаю, что начало учебного года мы с ней отметили что надо. Мамочка, что же с нами теперь сделают?!!
   
  Мне не хочется вспоминать разговор, состоявшийся в кабинете директора, на котором присутствовали мы с Анжелой, техничка баба Даша, завхоз, наш классный руководитель и даже сантехник Степан Никифорович. Когда через урок мы вернулись с явными следами  недавних слез, в классе, несмотря на перемену, воцарилась тишина.
         ; Девочки, что вам сказали? ; первой нарушила молчание Марина. ; Вас не очень ругали?
          ; Нас вообще не ругали. Нам только сказали, что ремонт первого и второго этажей ; за наш счет.  А в остальном ; все в порядке, ; с раздражением отвечает Анжела.
          Класс сочувственно молчит.
         ; Ребята, вы, конечно, понимаете, что они не виноваты! ; заговорил Борис. ; Поэтому есть предложение: сделать ремонт силами всего класса. Скажем предкам: так, мол, и так, виноваты все, и отвечать нужно тоже всем.
          ; Что ж, это разумно. Если с каждого собрать гривен по тридцать,  глядишь ; и хватит, ; добавляет Сережа Семин.
          ; А может быть, надо больше, ; неуверенно предполагает Бяжка.
          ; Поэтому начнем с другой стороны, ; голос принадлежит новенькому. ; Сначала необходимо составить смету, выяснить объем и вид работ, сколько материалов потребуется, и каков должен быть уровень квалификации ремонтников. И уж после этого собирать деньги.
          ; Ты смотри, какой у нас разумный мальчик в классе, ; сквозь зубы цедит Виталик Красин. ; Ну а конкретнее  можно?
         ; Пожалуйста, ; легко соглашается новенький. ; У меня есть очень хороший знакомый, он прораб. Я попрошу его прийти завтра в школу и помочь нам в этом вопросе. Мне кажется, что большого ремонта не потребуется. Скорее всего, после того, как потолок высохнет, достаточно будет его заново побелить. А это не так уж и дорого.
Тут сразу все заговорили, посыпались предложения, одно фантастичнее другого. Оказывается, в нашем классе все знают толк в ремонтах. Дальнейший разговор меня не интересует, главное уже сказано. И произнес это Боря. Я подошла к нему, стараясь не привлекать всеобщего внимания.
          ; Спасибо тебе. Если бы не ты, не представляю, что бы  говорила дома.
          ; Благодарить меня не за что. Просто я понимаю, что твоим родителям такую сумму собрать будет тяжелее, чем Анжелкиным ; для них тысячей больше, тысячей меньше, не имеет значения, ; и, равнодушно пожав плечами, он отошел.
Как ни держалась я после всего происшедшего, Борины слова меня окончательно добивают. Я пулей вылетаю из класса в туалет, и там уж даю слезам полную волю. А в голове звучат мамины слова: «Ты не боишься, что он тебя разлюбит?». Уже не боюсь, потому что это произошло.

Дома я все-таки рассказываю о случившемся. Удивительно, но реакция оказалась совсем не такой, какую я представляла. Мама с папой хохочут почти до слез, особенно над предложением эвакуировать первоклашек.
          ; Ну вы даете! Даже я в твоем возрасте не додумался открыть пожарный кран, чтобы налить воду в ведро! ; сквозь смех говорит папа.
          ; Но мы ведь и вправду кран закрыли, а нам никто не верит. Все думают, что мы испугались и просто убежали.
          ; А я верю, ; поддерживает меня мама. ; Скорее всего, кран заклинило, поэтому вы и не смогли его закрыть. История, конечно, преглупая, но надеюсь, что для вас с Анжелой поучительная.
          Да уж, в этом мама оказалась совершенно права ; нам с Анжелой история с поливкой цветов запомнилась надолго. А вот остальным моим одноклассникам урок впрок, судя по всему, не пошел.
***
Игорь Карпов сдержал обещание и привел в школу  прораба. Тот внимательно ознакомился с последствиями стихийного бедствия, именуемого «девочки полили цветы», и вынес заключение: после того, как все высохнет, надо произвести покраску потолка и стен первого этажа. На втором этаже пол, к счастью, не пострадал. Школьная жизнь вернулась в прежнее русло. Потекли похожие друг на друга дни. История с пожарным краном начала потихоньку забываться. Напоминали о ней только бочки с известью и прочий строительный инвентарь, ждавшие своего часа. Но не даром говорится: как новый год встретишь, так его и проведешь. Вскоре в школе случилось новое происшествие. И виновником его снова стал ученик нашего класса. А дело было так.
На гражданской обороне, новом для нас для предмете, военрук объяснял правила поведения в случае пожара. Мы по очереди надевали противогазы, эвакуировались из класса и учились оказывать первую помощь пострадавшим. В общем, закипела такая бурная деятельность, что невозможно даже описать. Представьте себе картину: когда вся школа сидит на уроках, с четвертого этажа, с противогазами на головах, с диким топаньем и сдавленными криками: «Спасайся, кто может. Пожар!» тридцать семь учеников (один отсутствовал по болезни) производят «плановую эвакуацию». На шум, производимый нами, из кабинета химии выглянула Зоя Сергеевна, и в ужасе принялась спешно эвакуировать свой класс. К сожалению для учеников 9-го «А», вовремя подоспел военрук и прояснил ситуацию. Зоя Сергеевна недовольно пожала плечами и строгим голосом попросила не срывать непродуманными действиями ее урок. На это военрук возразил, что его действия всегда продуманны. И поинтересовался:
          ; А вы сдали экзамен по гражданской обороне? Что-то я вас не припоминаю. Случись пожар в действительности, вы сумеете воспользоваться противогазом? А огнетушителем?
          Зоя Сергеевна быстренько ретировалась, а мы продолжили эвакуацию. Девчонки выбежали во двор и стали ждать, когда же появятся мальчики. Дело в том, что по плану, они должны были произвести очаговое пожаротушение с применением пенных огнетушителей. Но мальчики, что-то задерживались. Тогда мы, нарушая инструкцию, решили вернуться обратно в школу. Войдя в дверь первой, наша отличница Марина Морозова вдруг с криком отпрянула назад, но мы на нее чуть-чуть насели и втолкнули обратно.
         Боже мой, что здесь произошло? Кому-то стало плохо? Но тогда плохо, как минимум, половине школы, и всех стошнило прямо здесь, в холле, рядом с кабинетом директора. Мы в ужасе вскрикнули, но, как оказалось, увидели только часть картины. Основное представление разыгрывалось немного в стороне от входа. Прямо напротив кабинета директора стоял наш отпетый двоечник и разгильдяй по фамилии Александров. Он держал огнетушитель и  решительным видом напоминал Рэмбо. Из огнетушителя с хорошим напором вырывалась отвратительного вида грязновато-коричневатая пена. Именно ее мы сначала приняли за сами догадываетесь что. Александров явно не понимал, как избавиться от огнетушителя. Повернулся, было, к выходу и окатил пеной всех нас, девчонок, толпящихся у дверей. Поднялся оглушительный визг. Тогда «Рэмбо» развернулся, и на линию его огня попали мирно идущие на обед в столовую первоклашки, а также их учительница. На истерические вопли выглянула секретарь директора и тотчас пожалела о своем поступке. Уклониться от неумолимого оружия было не так-то просто, потому что Александров метался по всему холлу. В конце концов, он понял, что все пути к отступлению отрезаны, и с криком: «Берегись!» повернул огнетушитель в сторону военрука. С ревом: «Ты что творишь, гаденыш?», военрук рухнул на пол и прикрылся руками. В этот момент на арену боевых действий, в холл, вышел директор. Ему повезло ; Александров стоял к нему спиной. Но уже в следующее мгновение, на вопрос: «Объясните, что здесь творится?» директор   получил исчерпывающий ответ.
          ; Мы отрабатываем план эвакуации из школы во время пожара с параллельной отработкой пожаротушения, ; четко отрапортовал Александров, повернувшись лицом к начальству и держа огнетушитель перед собой.
         Выдав очередную порцию пены, коварный прибор успокоился. Александров с опаской посмотрел на него, потом обвел взглядом холл. По всей видимости, своей работой он остался доволен: все вокруг было залито  пеной. Неприлично чистым в этом кошмаре оставался лишь непосредственный участник пожаротушения. Александров подошел к лежащему на полу военруку и отрапортовал:
          ; Товарищ военрук, пожар ликвидирован, жертв и разрушений нет!

          Хотите ; верьте, хотите ; нет, но именно тогда у меня возникло стойкое предчувствие, что на этом беды нашего класса в нынешнем учебном году не закончатся. Впоследствии выяснилось, что я была права.

          ; Объясните мне, наконец, что происходит? Сначала одни не самые глупые девочки решили открыть пожарный кран и полить школьную клумбу! Кстати, я все как-то забываю вас спросить: а почему вы не воспользовались пожарным шлангом? Надо было еще и шланг прикрутить, его длины хватило бы до первого этажа, ну а если бы не хватило, так ведь можно из окна второго этажа поливать. Ну, что вы молчите? Я вас спрашиваю.
Судя по очкам, съехавшим набок, наш классный пребывал не в самом хорошем расположении духа, поэтому я решила оставить его вопрос без комментариев. Но Анжелка не удержалась.
          ; Это все потому, что мы, Петр Иванович, как вы правильно подметили, не самые глупые. Вот если бы мы были умные, то, наверняка, додумались бы до того, что и вы.                ; Карпинская, выйди вон, ты совершенно не умеешь себя вести, ; классный          руководитель разошелся не на шутку. ; Александров! Встань из-за стола, покажись всему классу и объясни: как у тебя в руках вместо учебного огнетушителя оказался настоящий?
         Александров, не спеша, поднялся и шаркающей походкой направился к доске, потом лениво развернулся и довольно нахально уставился на Петра Ивановича.
         ; Ну, что же ты молчишь, отвечай, ; Петр Иванович явно начинал выходить из себя, так и до внепланового родительского собрания недалеко.
        ; А что отвечать? Вы же сами нас учили, ну это, как там его… А вот, как говорил великий русский поэт: «Тяжело в учении ; легко в бою». Ну вот я и снял огнетушитель со стены, ну который настоящий, а тот на стену повесил, чтобы не нарушать картину образа. Между прочим, он тяжелющий, сволочь,  ну просто до невозможности. Еле его дотащил со второго этажа, где по плану пожар надо было тушить. Но я же сильный, а если бы пожар действительно случился? Как бы с ним, с огнетушителем, девчонки справились? Я и нашему директору объяснил, что учения должны быть максимально приближены к реальным событиям.
          ; Так может быть, следовало и школу поджечь, для достижения полной реальности? ; тональность заданного классным вопроса приближалась к крику.
          Глаза Александрова заблестели:
          ; А что, может быть, и надо. И чтобы дыма побольше, чтобы все поняли, как оно на самом деле происходит. А то  некоторые думают, что пожар ;  это так, игрушки.   
          ; Все! Мое терпение лопнуло! Сегодня вторник? Так вот, чтобы в пятницу в восемнадцать ноль-ноль весь класс вместе с родителями был в сборе. Я хочу, чтобы ваши родители сами все увидели и услышали! А теперь все свободны, можете идти домой.
          Без разговоров и шуток, стараясь производить как можно меньше шума, класс быстренько собрал свои вещи и отправился на выход.
         Домой я решила пойти пешком. По дороге можно все хорошенько обдумать. Как-то с самого начала не задался учебный год. А тут еще моя прическа… Почти месяц хожу без косы, но старые привычки никак не отпускают. Утром хватаю резиночку, чтобы подобрать волосы, проходя мимо зеркала, до сих пор не сразу себя узнаю. Наверное, именно так происходит, когда человеку отрезают палец, а он продолжает его чувствовать… Иду домой не спеша, но не по центральной дороге, как ходит автобус, а напрямую через дворы. День яркий, как летом, и все же я с грустью замечаю первые признаки осени. На солнце уже не жарко, а тепло и приятно. Воздух стал немного другим. Прозрачнее, что ли?
          Каждый год осенью стараюсь заметить, когда начинают желтеть листья, но все не получается. Казалось бы, деревья зеленые, лишь кое-где проглядывает желтизна, и вдруг — выходишь утром на улицу и зачарованно смотришь вокруг. Яркое-яркое синее небо залито солнцем, все вокруг золотисто-багряное, аж дух захватывает. Только диву даешься: когда? когда успела осень украсить все по своему усмотрению? когда успела покорить лето?
Вот и в этом году пытаюсь проследить, как осень вступает в свои права. Еще долго будут стоять теплые солнечные деньки, но придет время, и все чаще станет хмуриться небо, начнет накрапывать мелкий дождик. Именно в такую погоду наши чувства становятся острее. Появляется грусть, которая иногда нас раздражает. А все оттого, что осенью мы глубже воспринимаем природу. Нам жалко ушедшее лето, появляется ощущение, будто жизнь увядает. Если выйти в сырую осеннюю погоду на улицу, осмотреться, прислушаться, то, кажется, сам становишься частицей осени. Человеку надо чаще быть с природой один на один. Конечно пикники, веселые прогулки компанией — это замечательно. Но чтобы понять, оценить красоту леса, травы в любое время, в любую погоду надо быть одному. Нет, вы не почувствуете одиночества, ведь вокруг вас жизнь, и какая! Посмотрите, как каждая травинка тянется к солнцу! Говорят, что именно оно делает все прекрасным, а может, наоборот, может это трава, цветы, деревья, птицы своей красотой делают солнце ярче? Чтобы его тепла потом хватило на все и на всех. Красота осени ярка и пестра, но не кричаща. Не может быть расставание с жизнью, хоть и кратковременное, — веселым. Вот откуда берется наша грусть…
          — Лена! Я тебя жду, жду, а ты не появляешься! Где ты ходишь? Слушай, пошли записываться в дом творчества на бальные танцы. Только поскорее, а то опоздаем, — мои лирические размышления прервала, конечно же, Анжела.
- Ты как оказалась возле моего дома?
- На автобусе приехала! А ты где бродишь?
          Постепенно до меня доходит смысл ее слов.
          —­ На бальные танцы? А нас примут? Наверное, туда берут только маленьких.­
          — Нет, я уже узнала: принимают всех до пятнадцати лет. Сегодня последний отборочный день. Лена, приди в себя! Тебе еще надо успеть переодеться и собрать вещи.
         —  Какие вещи?
         — Какие-какие? — спортивный купальник и беленькую юбочку.
         —  Но у меня нет ни того, ни другого, — я начинаю нервничать.
         — Хорошо, бери просто спортивный костюм, только быстрее, ; в ее голосе появляются умоляющие нотки, еще бы, одной страшно идти на просмотр.
          Уговаривать меня больше нет необходимости. Я пулей взлетаю к себе на восьмой этаж собираться.

Вечером, сидя на кухне, за ужином с гордостью рассказываю об отборочных испытаниях.
         — Первый тур — проверка музыкального слуха. Тут я не боялась: как-никак за плечами — семь лет музыкальной школы.
          — Кстати, — замечает  мама, — когда ты последний раз играла на пианино? По-моему, после получения аттестата  ни разу.
         — Мама, ну при чем тут это? Я же тебе говорю совершенно о другом. А на пианино я играла вчера, вот папа подтвердит.
         — Точно, я свидетель, правда, играла она «собачий» вальс, — выдает меня мой папочка.
         — А мама про репертуар не спрашивала, — возражаю я, — она просто интересовалась, когда я в последний раз играла на пианино.
          — Дорогая моя, запомни, что в присутствии человека говорить о нем в третьем лице невежливо, — делает мне замечание мама.
         — Вы дадите рассказать? — возмущаюсь я. — Вам что, совсем не интересно?
         — Так переходи сразу к самой сути, — говорит папа, — тебя приняли?
         — Ну а как ты думаешь?
         — Судя по твоему довольному виду ; да. Только у меня вопрос: как ты собираешься совмещать учебу в школе и бальные танцы? Сколько раз в неделю занятия?
          — Папа, все очень просто. Четыре раза в неделю, по полтора часа. С трех часов дня до половины пятого. Как раз успеваю после уроков переодеться и сразу на танцы.
          — А когда ты собираешься делать домашние задания? ; озабоченно спрашивает мама.
          — Мама, папа, ну чего вы волнуетесь? Вы забыли, что я семь лет параллельно со школой училась в «музыкалке» плюс этот кошмарный хор каждый день.
          На эти доводы возражений не нашлось.
          — Ну что же, занимайся своим балетом, — милостиво разрешает папа, — но не забывай, что этот класс у тебя…
          — Знаю, знаю  выпускной, — перебиваю я. — Да, кстати, чуть не забыла сказать: в пятницу в восемнадцать ноль-ноль родительское собрание.
          — Родительское собрание? Почему так рано? В самом начале учебного года?
          — Для кого рано, а для кого в самый раз, — многозначительно произношу я. — Знали бы вы, что сегодня на гражданской обороне было...
          И в красках рассказываю о происшествиях дня.

***
          Сегодня  мы с Анжелой Карпинской дежурим. Технички у нас убирают только коридоры и лестницы, а за порядком в классах следят сами учащиеся. Директор и все учителя считают, что благодаря этому мы сорить будем меньше. Наивные, они абсолютно не разбираются в школьной психологии: мусорили мы ничуть не меньше, если, конечно, это не был день нашего дежурства. Эх, если бы они (учителя) знали, как тяжело после семи уроков голодными и усталыми убирать класс…
— Лена, давай ты будешь подметать, а я натру пол мастикой, — предлагает моя подруга.
Я быстро соображаю, что подмести весь класс веником намного тяжелее, чем управлять полотером, но зато я уже буду свободной, а она только примется за работу.
           — Ладно, — соглашаюсь я, — но ты вынесешь мусор.
          Боже мой! Сколько грязи под партами! Тут и яблочные огрызки, и скомканные бумажки, поломанные ручки и карандаши.
          — Посмотри на эту кучу мусора, — возмущаюсь я. — Такое  впечатление, что здесь не убирали целую неделю.
          В класс заглядывает учительница математики.
          — Девочки, вы еще не ушли домой? ; удивляется она.
          — Мы сегодня дежурные, Марь Константиновна, — отвечаем хором.
          — Учительская закрыта, пойду поищу  ключ, а тетради пусть пока полежат здесь.
         Она кладет стопку тетрадей и выходит из класса. Мы с интересом подходим к столу.
         — Так я и думала, — произносит Анжела, — это же наша самостоятельная работа. Интересно, она уже ее проверила? Постой около двери, а я пока посмотрю.
         Я без  возражений иду к выходу и выглядываю в коридор.
         — Не проверяла еще, — разочарована Анжела. — Интересно, а как справилась с заданием Маринка Морозова? Знаешь, я уверена, что ей завышают отметки. Тянут за уши на медаль, чтобы она без экзаменов на будущий год поступила в медучилище.
         Анжела находит Маринину работу и принимается ее изучать. Забывая о том, что нахожусь на посту, я тоже с интересом заглядываю в тетрадь нашей отличницы.
          — Ну, и зачем ты наговариваешь? Все решено правильно, ни одной помарочки, — произнося это, я опять подхожу к выходу в коридор.
          — А вот я сейчас проверю, завышают ей оценки или нет?!
         Карпинская берет ручку и быстро начинает что-то исправлять в тетради.
         — Что ты делаешь?! — в ужасе кричу я и подбегаю к столу!
         Поздно, Анжела уже перечеркнула правильное решение и сверху написала полную чепуху.
        В этот момент в коридоре раздается голос математички:
        — Алла Николаевна, ключ от учительской случайно не у вас? Ой, как хорошо, а я его ищу по всей школе. Мне сегодня еще надо обязательно проверить самостоятельные работы.
         Мы пулей отскакиваем от стола. Я хватаю веник, Анжела ; совок, и мы быстро принимаемся за уборку.
        — Девочки, спасибо, что выручили меня. А то эти тетради такие тяжелые, — Мария Константиновна, не замечая нашей растерянности, берет стопку и идет в учительскую, которая находится за стенкой.
       — Анжела, что ты сделала! Это подлость! А если бы я в твоей работе исправила правильный ответ на неправильный?
        — Чего ты так волнуешься? Вот посмотришь, ей все равно поставят «отлично». И все из-за того, что у нее мама работает в нашей школе.
        Я негодую, но что теперь делать? Пойти к Марье Константиновне и обо всем рассказать? Но ведь это форменное предательство.
        — Не знала я, что ты на такое способна!
        — Леночка, — уговаривает меня Анжела, — но ей же двойка не грозит. А так мы просто проверим: правда, это или нет, что ей завышают отметки. В конце концов, учебный год только начался, и Марина еще сто раз успеет все исправить. Но я тебе гарантирую: ей поставят пятерку!
         Абсолютно не зная, что на это ответить, я молча беру ведро и иду выносить мусор. О том, что по договору это должна была сделать Анжела, даже не вспоминаю, мне просто очень хочется побыть одной.

Вечером дома долго мучаюсь: рассказать об этом маме или нет? В результате решаю не рассказывать. В конце концов, это не моя тайна, и я не вправе ее разглашать.

На следующий день Анжела с нетерпением ожидала урока математики.
          — Вот увидишь, я права, — восклицает она, — ей поставят пятерку!
          Мне совершенно не хочется обсуждать с ней этот вопрос, и я отхожу в сторону.
         — Лена, что-то ты невеселая сегодня, — слышу из-за спины. 
         Оборачиваюсь и к своему ужасу вижу Марину Морозову.
        ; Ты чем-то расстроена? ; она явно обеспокоена.
         Какая же я все-таки гадкая, ведь могла же остановить Анжелу, но... К моему счастью раздается звонок на урок, и мне не надо отвечать.
         — Здравствуйте, дети! — произносит Мария Константиновна.
         На других уроках мы обязательно бы возмутились: какие же мы дети? Но нашей математичке мы все прощаем. Во-первых, мы ее уважаем, во-вторых, мы любим ее предмет. Да, да, любим — и алгебру и геометрию. А на олимпиадах наша школа обязательно из года в год занимает призовые места. И это не потому, что мы такие уж умные и талантливые, а только благодаря ее стараниям. Мария Константиновна, не жалея своего времени, готова заниматься с нами дополнительно сколько угодно — только бы мы успевали по ее предмету.
          — Садитесь, — произносит она и, как мне кажется, подозрительно смотрит в нашу с Анжелой сторону.
         — Дети, я проверила ваши самостоятельные работы и осталась довольна. Несмотря на летние каникулы, вы неплохо усвоили прошлогодний материал, и мы с легкой душой можем приступать к изучению новой темы.
         Она начинает сообщать отметки, и весь класс напряженно затихает. Лишь возгласы — радостные или не очень ; раздаются время от времени.
         — Морозова, — доходит Мария Константиновна до нашей отличницы ; пять.
         — Ну, что я тебе говорила, — громко, так, что весь класс удивленно поворачивается в нашу сторону, восклицает Анжела.
         — Кто это сказал? Пусть немедленно встанет! — грозно произносит Мария Константиновна.
         Анжела встает и с вызовом смотрит на учительницу.
         — Карпинская, объясни, пожалуйста, всему классу, что ты имеешь в виду.
          — Я скажу, об этом и так все знают. Учителя завышают оценки Марине Морозовой!
         В классе повисла напряженная тишина. К Марине все очень хорошо относились. Спокойная, уравновешенная девочка, она никогда ни с кем не конфликтовала. Все знали, что Марина училась на «отлично» по всем предметам не потому, что была гениальной, а потому, что занималась усердней и старательней других.
         — Дети, я хочу, чтобы вы посмотрели на работу Морозовой, — говоря это, Мария Константиновна раскрыла тетрадь и положила ее на первую от себя парту. — Передайте ее дальше, пусть все убедятся, — это было сказано Алене Баженко.
         Тетрадь пошла по классу. Шум нарастал.
         — Скажите, пожалуйста, — обратилась к нам учительница через несколько минут, — задача решена правильно?
         — Да, конечно, — послышалось со всех сторон.
         — Тогда, может быть, кто-то объяснит мне, как в задаче, ход решения которой абсолютно верен, арифметические действия произведены без ошибок, да и ответ  получен правильный, как при ее окончательном  оформлении, на свет появляется полная ерунда?
         — Это не Марина исправляла, сразу видно, — послышались возмущенные возгласы со всех сторон. — Да и цвет чернил отличается!
         — Так вот, дети, я хочу, чтобы вы знали: среди вас есть и такие «товарищи». Не зря, говорят: «на воре шапка горит». Встань, Карпинская, объясни всем, зачем ты это сделала.
         — А почему вы решили, что это я? Вы не докажете! ; Анжела покраснела, как рак, в глазах ее стояли слезы.
         Класс буквально застыл.
         — Это я исправила, — неожиданно для себя самой произношу я. ; Марина, извини меня, пожалуйста, не могу даже понять, что на меня нашло.
         Начинается нечто невообразимое. Слышатся крики: «Этого не может быть! Она просто защищает подругу!», «А я думаю, что это она сделала, раз призналась!». В разгар всеобщей суматохи вдруг раздается всхлипывание, и Марина Морозова в слезах выбегает из класса.
— Боже мой, что происходит, успокойтесь! ; пытается перекричать  шум математичка. — Кто-нибудь пойдите, успокойте Марину, она ведь ни в чем не виновата.
         Потом она растерянно смотрит на меня.
         — Никогда от тебя не ожидала ничего подобного, — от волнения у нашей старенькой учительницы трясутся руки.
         — Я и сама от себя такого не ожидала. И, поверьте, если бы могла вернуть все  обратно, то никогда…
         Больше я выдержать не могу. Тяжесть навалившейся беды такова, что слезы бесконечным потоком текут из глаз. Урок геометрии сорван окончательно. А ведь это мой самый любимый предмет!
          Появляется наш классный руководитель. Судя по всему, ему откуда-то уже все известно. Он с жалостью смотрит на меня, потом на Анжелу:
         — Надеюсь, ваши родители будут в пятницу на родительском собрании?
         Я начинаю плакать еще сильнее, мысль о том, что мама узнает обо всем, ужасает меня до невозможности. Она ведь мне всегда верила, а я…
— После уроков прошу всех задержаться на внеочередной классный час, — строгим голосом произносит Петр Иванович и покидает нас.

         Оставшийся  урок провожу в женском туалете вместе с Анжелой. Слезы не утихают. Меня просто парализуют ужас и стыд от содеянного и жалость к Марине Морозовой. Я всегда чувствовала, что она ко мне относится чуть-чуть иначе, нежели к другим девочкам. У нее никогда не было близкой подруги в классе, и я догадывалась, что ей хочется дружить со мной.
— Лена, хватит плакать, — говорит Анжела, наверное, в сотый раз. — Уже звонок прозвенел, пошли на классный час.
— Давай вообще не пойдем.
— Да ладно тебе. Ну не убьют же нас.

В классе к нашему появлению уже все собрались. Мы с Анжелой, опустив головы, проходим на свои места.
           — Так, наконец-то все в сборе, — произносит Петр Иванович. ; Сегодняшний классный час я хотел бы посвятить теме товарищества, взаимопонимания и взаимовыручки. Многие из вас думают, что знают о настоящей дружбе все, а это далеко не так. Настоящая дружба ; это не подсказка на уроке товарищу, не милостивое разрешение списать домашнее задание и тем более не совместные проделки…
         На этих словах я перестаю слушать и украдкой оглядываю класс. Марины Морозовой нет.   Чувствую, ее больше всего обидело не то, что ей исправили ответ задачи и даже не фраза о завышенных отметках. Она страдает оттого, что ее предала я. Всегда страшен удар в спину, потому что его не ждешь. И она, конечно же, не ожидала от меня такой гадости.
        — Вы никак не можете понять, что вы уже не дети, и за собственные поступки придется расплачиваться по-взрослому, — доносится до меня Петькин голос.
         Да, мы уже не дети, — мысленно соглашаюсь я с учителем, — но насколько проще было раньше!
— А сейчас, я оставлю вас, мне кажется, вы сами должны разобраться в случившемся.
         Как только за классным закрывается дверь, поднимается невообразимый шум. В общем крике до нас с Анжелой доносится: «Объявить им бойкот!»
— Какие вы все трусливые, — кричит в ответ моя подруга. ; Пусть поднимет руку тот, кто никогда не думал о том, что Марине завышают оценки!
— Одно дело — думать, и совершенно другое — поступать, как вы, — произносит в ответ Ксюша Гордиенко.
— Хотите объявить бойкот — пожалуйста, мне на это наплевать, — не сдается Анжела. ; Лена, я не хочу участвовать в этом спектакле и иду домой. Ты  остаешься?
         Я отрицательно качаю головой. Нет, смелости остаться один на один с общественным мнением у меня не хватит. Стараясь не встречаться ни с кем взглядом, собираю вещи и выхожу из класса.

Дорога домой мне запомнилась смутно, я даже не обратила внимания на свой неработающий лифт. Больше всего на свете мне сейчас хотелось одного ; заболеть, а лучше умереть. Я рисовала в воображении душераздирающие картины, как я умираю, лежу в гробу очень бледная и вся в цветах, а мои одноклассники стоят и плачут. Но тут же представляя, что случится с моими мамой, папой, дедушками и бабушками, я корректирую «мечты»: лучше все-таки заболеть. Притом всерьез и надолго. Хорошо бы в больницу слечь. Можно отравиться, например, наглотавшись таблеток. Вспомнилось, как в каком-то фильме главная героиня, съев горсть таблеток, чуть не умерла. Интересно, какие препараты она пила? Как во сне, подхожу к тумбочке и выдвигаю ящичек с лекарствами. Аспирин, анальгин, активированный уголь, валидол,  настойка пустырника и валерьянового корня. Нет, этим не отравишься, тем более, что каждого лекарства — не более одной упаковки. Спуститься в аптеку и что-нибудь купить? Вот только знать бы, что. Не скажешь же: «Мне бы лекарство, от которого умереть нельзя, а в больницу попасть можно». Ход моих рассуждений постоянно нарушают телефонные звонки, но я к телефону не подхожу. Ни за что! Взгляд мой отрешенно скользит по часам, уже половина пятого. После истерики моя нервная система отключается, и я слабо реагирую на внешние раздражители. Такое ощущение, будто оглохла. Все звуки доносятся откуда-то издалека. Отмечаю, что телефон звонить перестал. И вдруг мне становится очень страшно, я понимаю, что не хочу ни умирать, ни попадать в больницу. Хочу, как в детстве, сесть маме на колени и прижаться крепко-крепко. От этой мысли немного прихожу в себя и снова слышу звонок, на этот раз уже в дверь. Придется открыть, слишком уж настойчиво трезвонят.
— Лена! Ты чего трубку телефонную не берешь? — запыхавшись, спрашивает моя подруга. ; Мы тебе целый час звоним, даже испугались: вдруг с тобой что-то случилось? Вот и решили приехать  домой. Когда же у вас починят лифт?! Слушай, а чего ты нас в дом не пускаешь?  Марина, не стесняйся, проходи, ; говоря это, Анжела решительно делает шаг вперед, и я вынужденно пячусь.
— Лена, извини, что зашли к тебе без предупреждения, но мы, честное слово, звонили. У тебя что, не работает телефон? ; спрашивает Марина Морозова.
— Лена! Очнись! Это мы, твои одноклассницы! Ты что, только  проснулась? Вид у тебя какой-то заторможенный.
Ничего не понимая, продолжаю оторопело смотреть на пришедших ко мне девочек.
— Марина! Иди сюда, посмотри, какой у нее вид из окна, — приглашает Анжела.
— Ой, как здорово! Интересно, мой дом отсюда виден? — оживленно спрашивает Марина,  выглядывая в окно. ; А высоко-то как, даже страшно вниз смотреть.
          Мой девятиэтажный дом стоит на перекрестке двух улиц и возвышается над окрестными пятиэтажками, как Гулливер в стране лилипутов. Мое любимое место в квартире ; широкий подоконник. Я часто сижу на нем — читаю книги, слушаю музыку, просто смотрю в небо или на улицу и мечтаю.
— Марина, знаешь, Лена даже сочинила стих про свое окно, — с головой выдает меня Карпинская. ; Можно я его прочту? ; и, не дожидаясь моего согласия, декламирует:

Окно — ведет на улицу оно.
А там смеются, а там смеются…
Вот грузовик промчался,
А я мечтаю, а я мечтаю…
Вдруг ветер быстрый налетел,
Качает ветки, качает ветки…
И листья тихо зашуршали,
Поют о чем-то, поют о чем-то…
А я мечтаю, а я мечтаю…
Не слишком ли долго?

— Ну, как? ; с гордостью, словно это она написала, спрашивает Анжела.
— Здорово! Я не знала, что ты пишешь стихи. Можно почитать как-нибудь? ; в голосе Марины слышится неподдельный интерес.
          Как только дело доходит до святая-святых под названием «мое творчество», я сразу сбрасываю с себя оцепенение:
— Можно, но у меня они в голове, я их не записываю, — опять обман!
— Надо обязательно записывать, а вдруг забудешь?
— Она не забудет! ; уверенно восклицает Анжела, — у нее вообще память очень хорошая, тем более на стихи собственного сочинения.
— Мариночка, извини меня, пожалуйста, — спохватываюсь я. ; Мы не хотели…
— Лена, я уже не обижаюсь, и потом: на что обижаться? Меня ведь действительно «тянут» на медаль. Но только не по алгебре и геометрии, — перебивает меня Марина.
— И химию ты знаешь лучше всех в классе, — милостиво признает Анжела. — Так что, если у нас с Королевой вырисовывается четверка, то тебе пятерку сам Бог велел ставить.
— Знаете, как мне надоело все время зубрить и зубрить… У меня ни на что не остается времени, только на учебу. Вот вы пошли на бальные танцы, а меня мама не пустила. 
          С жалостью смотрю на нее. Я вообще сначала записалась на танцы и только потом поставила в известность родителей. Чтобы в четырнадцать лет у человека не было никаких прав, а только обязанности, нет — это слишком.
— И еще, если бы вы, девочки, знали, как я не хочу поступать в медучилище! Я боюсь крови до обмороков, а уколы...
—  Так зачем же ты собираешься  туда? ; оторопели мы с Анжелой.
— А меня что, кто-то дома спрашивал? Мне хочется стать учительницей младших классов, но об этом даже заикнуться нельзя. Папа все равно скажет, что я маленькая и ничего еще не понимаю в жизни, — голос Марины дрожит от обиды.
— Внимание! Поступает предложение! Пошли завтра после уроков в Луна-парк. Я в этом году там еще не была, — перебивает Анжела.
— А что, пошли! Говорят, там новые аттракционы, — мне нравится Анжелина идея. — Но почему завтра, а не в субботу?
— Ты, кажется, совсем перестала соображать после всего случившегося. Да кто нас отпустит в субботу в Луна-парк после родительского собрания?
— Меня в любом случае не отпустят, — судя по тону, Марина готова была расплакаться.
           Ну, уж нет, хватит на сегодня слез. Я выполнила, как минимум, месячную норму и за себя и за Марину. Поэтому решительно говорю:
— Тебя отпустят в Луна-парк, вот увидишь. Мы поедем к тебе домой и попросим твою маму.
— Мама, может быть, и отпустит, а вот папа…
— Он сейчас дома? ; интересуется Анжела. И получив в ответ утвердительный кивок, немедленно предлагает: ; Едем к Марине в гости.

         …Через час после разговора с Марининым папой мы обмениваемся впечатлениями от визита.
— Нормальный мужик, я думала, он такой строгий, а он, наоборот, — веселый.
— И гостеприимный, тортом угостил, — подхватывает Анжела. ; Кстати, давай позовем завтра в Луна-парк всю нашу компанию.
           Она имеет в виду Борю Коваленко, Алену Баженко, Сергея Семина, Виталика Красина, Кирилла Донцова и Ксюшу Гордиенко.
— А как же бойкот? ; вспоминаю я.
— Ой, какой там бойкот! Созвонимся с ними, скажем, что все уже в порядке, — отмахивается Анжела.
   — Что ж, давай попробуем.

Лишь только переступаю порог дома, как раздается телефонный звонок. Звонит Бяжка и рассказывает, что после нашего ухода новенький всех заставил замолчать и успокоиться. Он сказал, что, во-первых, бойкот ; это полная чепуха, и ни к чему, кроме как к окончательной ссоре всего класса, он не приведет; во-вторых, что мы и так уже все поняли и раскаялись, а главное теперь для всех ; помириться. Я в ответ ей сообщаю, что с Мариной мы уже помирились, и предлагаю присоединиться к нашей компании и пойти завтра после уроков в Луна-парк. Она с радостью соглашается. Только вешаю трубку — снова звонок. На этот раз ; Ксюша, она излагает свой вариант того, о чем мне уже рассказала Алена. Терпеливо выслушиваю и тоже приглашаю пойти с нами. Остаток вечера проходит в непрерывных звонках. Мои одноклассники спешат рассказать о том, что произошло после нашего с Анжелой ухода с классного часа. Потом начинаю звонить я: согласовываю подробности предстоящего похода.
— Лена, ты совесть имеешь хоть на грамм? ; не выдерживает мама. — А если нам с папой кто-то должен позвонить? Прекращай свою бурную деятельность и ложись спать!   
           Раздался очередной звонок.
— Да сколько будет продолжаться это безобразие? ; не выдерживает папа. Он в гневе вырывает из моих рук телефонную трубку и строго произносит: ; Вы хотя бы иногда на часы смотрите? Уже начало одиннадцатого, завтра в школу надо идти… Ой, Александр Иванович! Извините, тут целый вечер «на проводе» дочь с друзьями. Так вывели из себя, вы даже представить не можете… Можете? У вас тоже сын в школу ходит? А в каком классе? Ну, тогда у вас все еще впереди, моя в девятом…
         Я тихонько иду в ванную и через пятнадцать минут уже лежу в постели. Мама заглядывает в комнату и желает доброй ночи. Хорошо бы ей все рассказать, она бы успокоила, помогла осмыслить произошедшее за сегодняшний день. Но глаза закрываются помимо моей воли. С трудом отвечаю: «Спокойной ночи, мамочка!» и тут же засыпаю.

Весь следующий школьный день проходит в непрерывных обменах записочками во время уроков. Все потому, что перемены очень короткие.
— Лена! Давай и новенького позовем, — предлагает Анжела
— А он пойдет? — с сомнением спрашиваю я. — И кто его пригласит? Я, например, не собираюсь.
— А мы ему напишем записку от всей нашей компании.
— Ну, давай попробуем.
           Начинаем сочинять записку, и через несколько минут у нас получилось следующее: «Игорь, пошли с нами сегодня после уроков в Луна-парк. Лена, Анжела, Ксюша, Марина, Алена, Кирилл, Сережа, Боря, Виталик»
— А вдруг он спросит у ребят, а они скажут, что ничего не писали?
— Тогда сначала отправим записку мальчикам, чтобы они расписались, а потом ему, — предлагает Анжела.
           Решение разумное, и мы отправляем два послания: одно для новенького, а второе такого содержания: «Ребята, если вы не против, поставьте подпись и передайте дальше». Через некоторое время мы получаем ответ на свое предложение.
— Ура! ; восклицает Анжела, — все подписались.
— Карпинская, ты хочешь выйти к доске решать задачу? Выходи, не стесняйся, — наш физик Владимир Сергеевич ; сама любезность.
           Занятые важными делами, мы забыли, что находимся на уроке.
— Владимир Сергеевич, я больше не буду! — тянет Анжела.
— Я и не говорю, что будешь, я предлагаю решить задачу.
          Анжела нехотя плетется к доске. По степени незнания предмета физика у нас идет сразу же вслед за химией.
— А какое условие задачи? ; обреченно спрашивает моя подруга.
— Условие я только что продиктовал, надо было слушать, а не языки чесать с Королевой.
           Он поворачивается к классу и спрашивает:
— Ребята, кто может персонально для Анжелы повторить условие?
          В ответ — тишина, все со страхом попрятали глаза в раскрытые учебники по физике. Ничего себе, ни один человек не слушал! Ну, наша компания ; понятно, а чем же остальные занимались?
— Так, теперь я понимаю, почему в учительской только и разговоров, что о 9-«Б». У вас завтра, кажется, родительское собрание? Я на него тоже приду, —  произносит наш физик. ; Садись на место. А теперь возьмите листочки, напишите в правом верхнем углу фамилию и решайте задачу самостоятельно. В конце урока сдайте работы.
— Повторите, пожалуйста, условие еще раз, — голос принадлежит Марине Морозовой.
          Учитель от удивления даже растерялся.
— Морозова, ты тоже не слышала условие? — пораженно спрашивает он.
— Извините, пожалуйста, но я тоже, — с гордостью в голосе произносит Марина.
           Вот это да! Чтобы наша отличница отвлекалась во время урока на посторонние предметы и не слышала, о чем говорит учитель, это уже  верх разгильдяйства.
— Я, конечно, повторю, — медленно произносит Владимир Сергеевич, — но все-таки объясните мне: что происходит с вашим классом?
          И вправду, что же с нами происходит?

          Кое-как дождавшись окончания уроков, мы всем составом собираемся на школьном крыльце. К нам присоединяется новенький.
— Только  мне надо заехать домой за деньгами, — предупреждает он.
— Тогда так. Все быстро идут по домам — переодеться и оставить школьные сумки. Встречаемся на остановке, — командует Анжела. ; Через полчаса.

          Через  час мы с криками и смехом вываливаемся из автобуса возле Луна-парка. Водитель и контролер облегченно вздыхают, избавившись от нашей шумной компании. Нас встречает оглушительно орущая музыка.
— Стоп! ; командует Анжела. ; Предлагаю: сначала обходим все аттракционы и смотрим цены, потом собираемся возле центральных касс и решаем, куда кто идет. На все про все — полчаса.
.
          Я рада тому, что после перерыва длиною в целое лето снова  иду в компании с Анжелой,  Борисом, Сережей, Бяжкой, Виталиком Красиным, Кириллом Донцовым, Ксюшей Гордиенко. Мы дружим уже на протяжении семи лет и все праздники, дни рождения отмечаем вместе. А сейчас к нам присоединились еще и Марина с Игорем.
— Ого, какие качели! — в восторге я перекрикиваю дикий шум.
— Ой! — восклицает  Ксюша. — Сюда меня ни за что не затащить.
Она показывает на внушительное сооружение в виде огромного молота.  Пассажирские кабинки расположены внизу. Сначала раздается предупреждение, потом оглушительно ревет сирена, и гигантский молоток начинает с сумасшедшей скоростью вращаться. Раздаются крики и визги, перекрывающие рев сирены и музыки. Я с ней полностью соглашаюсь: за свои же деньги идти на такие испытания! Зато мальчишкам нравится. Через полчаса собираемся возле кассы и понимаем, что к согласию прийти не сможем. Получается, как в басне про лебедя, рака и щуку.
— Ребята, — перекрикивает шум новенький, — давайте каждый отправится туда, куда хочет. А в конце выберем один такой аттракцион, чтобы он всем был интересен.

          Компания делится на две группки. В одной — девочки, в другой — мальчики. Мы выбираем качели, на которых кататься не так страшно, а ребят, наоборот, тянет на экстрим. 
 
         Примерно через час наша компания воссоединяется, чтобы  решить, на что же потратить оставшийся у каждого последний билет.
— Хорошо бы пойти куда-нибудь всем вместе, — вздыхает Марина.
           Все соглашаются и после некоторых споров и препирательств мы, окончательно сорвав голоса, останавливаем выбор на комнате страха. Туда ходят вагончики, рассчитанные на двух человек. Когда очередь доходит до нас, мы начинаем рассаживаться.
— Лена, я сяду с Мариной, ладно? ; спрашивает меня Анжела.
Я согласно киваю головой, и они устраиваются в первом вагончике. За ними следом проходят Сережа с Кириллом (неразлучные друзья с первого класса).
— Бяжка, ну что, рискнешь прокатиться со мной, — спрашивает Виталик Красин.
— Легко, — отвечает ему Алена и решительно идет следом за ним.
— Боря, я боюсь. Поедем вместе? ; хлопая ресницами огромных глаз, спрашивает Ксюша.
           Борис бросает на меня быстрый взгляд, я демонстрирую полное равнодушие. Он пожимает плечами и занимает место рядом с Ксюшей. В последний вагончик садимся мы с новеньким. Выбора у нас нет.
          Раздается предупреждающий сигнал. Мы опускаем металлический поручень, который пристегивает нас к сиденьям, за него можно еще и руками держаться. Я про себя облегченно вздыхаю: хоть пристегнуты крепко, хватаюсь за поручень и с замиранием сердца жду, когда начнется движение. Работник Луна-парка проверяет наши крепления, потом машет рукой, и вагончики, быстро набирая скорость, направляются к воротам комнаты страха. Зажмуриваю глаза и открываю их после довольно ощутимого и болезненного толчка. Мы на скорости врезаемся в закрытые ворота и влетаем в полную темноту, откуда-то сверху прожектор выхватывает безобразного паука и обезглавленный  труп в его сетях. В ужасе вздрагиваю, но вагончик уже несется мимо кучки скелетов, которые двигаются в нашу сторону. С трудом сдерживаю истерический вопль, но тут мы резко поворачиваем направо, нас подбрасывает так сильно, что крепление поручня открывается, и я, продолжая держаться за него, чуть было не вылетаю из вагона. В последний момент Игорь подхватывает меня и кричит в ухо:
—  Отпусти поручень.
          Он хватается руками за металлический каркас, выдающийся у вагончика впереди. Понимая, что мне туда не дотянуться (роста не хватает), от страха отбрасываю всякое стеснение и двумя руками цепляюсь за Игоря. Он меня крепко обнимает и свободной рукой прижимает к себе, чтобы я не вылетела на очередном вираже. Со всех сторон до нас доносятся крики и стоны, из-за каждого угла выглядывают такие омерзительные твари, что даже в кошмарном сне не снятся, но нам не до этого. Лишь бы удержаться, иначе выпадем и разобьемся насмерть. Краешком сознания прикидываю, что скорость не меньше шестидесяти километров в час. Наконец, наш вагончик на полном ходу, после очередного поворота на 180 градусов, врезается в металлические ворота, и мы выезжаем на солнечный свет.
Когда глаза начинают привыкать к ярким лучам, первое, что я чувствую — оторопелые взгляды друзей.
— А новенький не промах, — произносит Виталик.
           Волна стыда накрывает меня, щеки начинают гореть от смущения. Игорь же с невозмутимым видом выходит из вагончика.
          — Лена, давай помогу тебе выйти, смотри не упади, — озабоченно произносит он.
          Механически протягиваю ему руку под любопытными взглядами моих одноклассников. От пережитого волнения меня пошатывает, а ноги противно подрагивают в районе коленок. Игорь подводит меня к ребятам.
          — Извините, — обращается он ко всем нам, — я сейчас, —  и направляется к мужчине, проверявшему прочность крепления.
         Я собираюсь объяснить, что произошло в комнате страха, но вдруг замечаю, что Ксюша Гордиенко буквально повисла на Боре, и мои благие намерения тут же проходят. С вызовом смотрю в глаза Борису, пусть не думает, что меня задевает его предательство. Ко мне подходит Анжела и отводит в сторонку.
         — Не ожидала от тебя такого! Что же ты не рассказываешь мне о своих с новеньким отношениях?
         Объясниться не удается, так как в этот момент подбегает Игорь.
          — Ребята, мне в подарок дали один жетон, — протягивает он небольшой кружок. ; Пошли в соседнюю палатку, может, выиграем что-то.
          Мы подходим к ближайшему павильончику и с интересом заглядываем внутрь. Там на расстоянии метров пяти от входа на полках стоят различные призы — шоколадки, баночки с орешками, бутылки шампанского и прочая дребедень. Под полками в ряд стоят кегли.
          — Скажите, пожалуйста, — что нужно сделать, чтобы получить приз? ; обращается новенький к хозяйке павильончика.
         — Надо набросить кольцо на кегли. Все очень просто.
         — А как мы узнаем, где какой приз? ; вмешивается Виталик.
         — Если попадете, мы перевернем кеглю и посмотрим на номерок. Каждый приз пронумерован.
         — Эх, выиграть бы орешки, — мечтательно произносит Марина.
         Новенький протягивает жетон, взамен получает кольцо, примеряется и точным, резким движением бросает его вперед. Кольцо прямиком попадает на горлышко кегли, стоящей по центру. Мы все смотрим на Игоря. Девочки — с восхищением, мальчики — с завистью, хозяйка павильончика — с сожалением.
         — Ура! — кричит наша компания. — Давайте наш приз!
         Девушка переворачивает кеглю, и мы видим номер — 26.
        — Ух ты, бутылка шампанского! — радуется Кирилл
        — Я не могу отдать вам приз — вы еще несовершеннолетние, — охлаждает наш пыл владелица аттракциона. 
         Только мы открываем рот, чтобы выразить протест и возмущение, как Анжела, опережая нас, громко кричит чужому мужчине, стоящему неподалеку:
         — Папа, иди скорее, мы выиграли бутылку шампанского, а нам ее не дают, — и она призывно машет рукой.
         Мужчина удивленно смотрит на Анжелу, а потом начинает махать ей рукой в ответ.
         — Ладно, забирайте свой выигрыш, — протягивает нам  бутылку хозяйка павильона.
          Овладев трофеем, быстро отходим в сторону, а то вдруг передумает.
— Что мы будем с ней делать? — спрашивает Марина.
— Что-что, выпьем, конечно, — говорит Виталик.
— Где и когда? — интересуюсь я.
          В самом деле, не в подворотне же нам ее пить, как каким-то алкоголикам.
— У меня предложение: давайте сохраним ее до встречи Нового года, — подает идею Ксюша.
— Классно придумала! — подхватывает Сережа.
— Что ж, тогда мне только остается пригласить Игоря и Марину встретить Новый год вместе с нашей компанией, — продолжает Ксюша.
— Не знаю, — отпустят ли меня родители, — сомневается Марина.
— Отпустят! ; уверенно отвечает Анжела. ; Мы все попросим и предков, если надо будет, подключим.
          Теперь все наше внимание обращено к новенькому.
— Я не против,  но до Нового года еще надо дожить, — резонно замечает он. ; А где до этого времени будет храниться бутылка? Ее надо спрятать.
— У меня дома, — улыбается Ксюша. ; И прятать ничего не надо. Нам в прошлом году разрешили открыть бутылку шампанского на всех, значит, и в этом разрешат!
— Мы у нее встречаем Новый год уже несколько лет подряд, — объясняю я.
— Ну, тогда другое дело, — соглашается Игорь
— Все, пора домой, — говорит Анжела, — я обещала твоему папе, что мы вернемся не позже восемнадцати ноль-ноль, — это персонально для Марины.

         По дороге мы шутим и громко смеемся. Нам с новеньким выходить первыми. Автобус подъезжает к нашей остановке, я в последний раз прощально машу рукой и иду к выходу. Новенький уже стоит на тротуаре и протягивает мне руку. Неловко опираюсь на нее и выхожу.  Даже спиной чувствую многозначительные взгляды ребят.
— Пока! ; говорит Игорь, кивая мне, и быстро идет в сторону своего дома.
— До завтра, — произношу я несколько разочарованным голосом.


Поздно вечером, лежа в постели, долго не могу уснуть. Ворочаюсь с боку на бок и вспоминаю прожитый день. «Может, я и вправду нравлюсь новенькому?» — вновь и вновь задаю я себе мысленно этот вопрос. На улице постепенно затихают все звуки, а я не сплю. Лежу и прислушиваюсь к темноте. Что со мною происходит? Может, это и есть любовь? Анжела мне часто рассказывала о своих влюбленностях. Я слушала всегда с улыбкой и ее переживаний не понимала. Теперь вот сама лежу и не могу заснуть. Все думаю и думаю про новенького. «Ну, хватит, надо спать!» — приказываю сама себе.

Ночь. Тишина. Спать, спать, спать.
Мне ведь завтра рано вставать.
Шорох веток, шум голосов —
Все унес с собой вечер.
Я хочу посмотреть в окно,
Где горят фонари-свечи.
Где звенят в ночной тишине
 каждый звук и всякий шорох.
Я хочу повидаться с луной и спросить:
«Почему месяц так молод?»
Где-то там, в ночной дали
Бродят меня потерявшие сны.
Те, что уже отснились давно,
Тихо смотрят в мое окно…

Видно надо действительно спать,
Завтра утром мне рано вставать.

Последнее, о чем я успела подумать перед тем, как  заснуть: «Не забыть бы этот стих».


ОКТЯБРЬ

В пятницу уроки прошли на редкость скучно. Никто даже не пробовал нарушать тишину в классе. Все находились в ожидании предстоящего родительского собрания. На него изъявили желание прийти учителя физики и химии и военрук. У остальных преподавателей претензий к нашей успеваемости и поведению было не меньше, но, видимо, посоветовавшись в учительской между собой, они решили, что будет достаточно и четырех. Ни один из учеников не имел шансов избежать скандала. Даже отличница и тихоня Марина Морозова получила замечание от Владимира Сергеевича.
         Родительское собрание классный решил провести в нашем присутствии, поэтому мне не было смысла ехать после уроков домой. Пока доберусь, нужно будет возвращаться обратно. Я предупредила маму, что домашнее задание мы сделаем с Анжелой Карпинской.
После занятий, не спеша, идем к ней домой.
— Меня мама убьет, — произнося это, Анжела задумчиво жует пирожок, купленный в школьной столовой. ; Я ей ничего не рассказала ни про «потоп», ни про эту жуткую историю с математичкой. 
— А я о том, как мы «поливали цветочки», сообщила, но об этом идиотизме с исправленным ответом не решилась. ; Слушай, можешь хотя бы сейчас объяснить, что на тебя тогда нашло?
— Думаешь, я знаю? Моя бабушка говорит: «Как черт попутал» — так это из той же серии. Хотя, если бы я не испортила Марине работу, мы так и не узнали бы никогда, что она вполне нормальная девочка. Так что нет худа без добра.
— Это тоже говорит твоя бабушка? — ехидно интересуюсь я. ; Так чего же ты не рассказала дома эту историю? Так бы и закончила: «Мама, папа, оказывается, наша Марина Морозова не такая уж и пропащая. И только благодаря мне весь класс об этом узнал!».
— А что, скажешь не так?
          Ничего не хочу ей объяснять. Похоже, она все равно не поймет. Я задумываюсь над тем, о чем говорил Владимир Сергеевич на уроке физики. Что происходит с нашим классом? Успеваемость резко упала. Взять хотя бы Анжелу ; умудрилась за одну неделю «заработать» сразу два «трояка». Про поведение лучше вообще не вспоминать. Даже наши тихони перестали быть таковыми. Все как будто посходили с ума.
— Лена, — вывела меня из задумчивости Анжела, — может, на обед сварим пачку пельменей?
— Давай, — соглашаюсь я. — Какая у тебя все-таки замечательная способность — не думать о плохом. С тебя все, как с гуся вода. 
— А зачем забивать голову? Так и заболеть можно от переживаний, — беззаботно пожимает плечами подружка. ; Итак, решено: я варю пельмени, а ты потом моешь посуду!
— Как скажешь, мне без разницы. Могу делать все сразу.
           Пообедав и прибрав в кухне, перемещаемся в комнату.
— Ну что, займемся уроками? ; интересуется Анжела.
— Не очень хочется. Может, сначала отдохнем?
— Правильно! Давай вспомним вальс, который мы разучиваем на танцевальных занятиях, и потренируемся.
           Время проходит быстро и весело. Мы вальсируем в большой комнате под собственный аккомпанемент: «Раз, два, три. Раз, два, три. Пам, пам, тарарара пам. Тарарара пам, тара ра пам пам пам…» Наступаем друг другу на ноги, налетаем на стоящую в комнате мебель. Потом, устав от классического танца, Анжела включает магнитофон. Мы начинаем дергаться и притопывать в такт музыке, повторяя слова песни: «Ути мути пуси — миленький мой…».
— Почему все хорошее так быстро заканчивается, а плохое тянется без конца?! — восклицает моя подруга, глядя на часы. — Лена, ну где же справедливость?
          Я полностью с ней согласна — справедливости нет на белом свете. И мы покорно идем на родительское собрание…

Поздно вечером очередной раз обещаю родителям: взяться за ум, исправить поведение, начать заниматься, перестать грубить учителям.
— В противном случае мы с папой запретим тебе заниматься танцами! ; грозно объявляет мама.
— Мама, только не это! Танцы ; единственная отрада в моей постылой жизни!
— Господи, что за чепуху ты несешь! С чего это твоя жизнь постыла?
— А какая же она? Что я вижу, кроме уроков? В школе ; уроки, дома ; уроки. И ты еще хочешь, чтобы я на танцы перестала ходить. Да я тогда просто повешусь. Зачем мне нужна такая жизнь?
— Теперь я действительно понимаю, что с вами всеми что-то происходит. 
— Ничего с нами не происходит, просто взрослые сговорились и перестали нас понимать!
— Даже не надо сговариваться. Как прикажешь понимать историю с Мариной Морозовой?
— Мама, но ты же обещала больше не говорить об этом!
— Хорошо, уговор — дороже денег. Но помни, если у тебя на первых итогах в школе будет хотя бы одна тройка, танцам придется сказать «прощай». Займись, наконец, самовоспитанием. А теперь отправляйся в кровать!
           Всегда так, даже не дадут сказать последнее слово в защиту. Мир слишком несправедливо устроен. Когда у меня будут дети, я постараюсь выслушивать их до конца…

          На следующее утро, сидя за столом и честно пытаясь заняться самовоспитанием, написала стихотворение:

На улице гудят машины,
И мчатся дети веселой гурьбой.
Я сижу, занимаюсь самовоспитанием —
           Мучаюсь сама над собой.

Пока я молчу, скрипя зубами,
Грызу кору неподдающихся знаний…
А на улице ветер, а на улице смех…
Ну, пойду съем хотя бы пряник.

Нет, нельзя, я ведь учусь,
А хочется, если бы вы только знали!
Когда же кончится самовоспитание?
Тогда я навстречу смеху помчусь!

Нет, не могу, думаю всякую чушь!
Почему воспитание созвучно с питанием?
Вот уже целый час сижу над раскрытым планом,
Вырабатываю усидчивость,
но что-то усидчивей не становлюсь…


           До первых итоговых оценок остался всего лишь месяц. Я и мои друзья с головой погрузились в занятия. Свободного времени совсем не оставалось. Тем более, что бальные танцы, и вправду, требовали много сил.  В общем, как говорится, не до проделок. Потекли дни, похожие друг на друга, как близнецы-братья. И если бы не расписание занятий, то отличить понедельник, скажем, от вторника не было бы никакой возможности.

НОЯБРЬ

Наше усердие оказалось не напрасным. Первые итоговые оценки получились довольно приличными. У меня почти по всем предметам ; пятерки (четверки «красовались» по физике, химии, украинскому языку и гражданской обороне). У Анжелы — немного похуже, но тоже вполне нормально. На плановом родительском собрании наш классный руководитель сообщил, что мы начали исправляться. Особенно его радовало улучшение дисциплины. И снова зашла речь о поездке на зимние каникулы в Карпаты (о которой мы уже перестали мечтать). Петр Иванович очень хотел, чтобы она состоялась, и чтобы обязательно поехал весь класс.
— Билеты на поезд во время зимних каникул будут бесплатными, путевки мне обещали найти недорогие, ; убеждал он родителей. ; Многие в следующем году покинут школу. Поэтому мне хочется, чтобы ребята пообщались в неформальной обстановке. Надеюсь, они еще больше сдружатся во время путешествия, и им будет, что вспомнить о школьных годах, помимо проделок на уроках, естественно.
          Почти все родители согласились с доводами классного, и он поручил председателю родительского комитета составить предварительные списки учеников, собирающихся в поездку.
Дома, обсуждая с родителями мои школьные успехи, я интересуюсь:
— Кстати, вы меня, конечно же, отпустите в Карпаты?
— А ты хочешь поехать? ; спрашивает мама.
— Что за вопросы, ты на моем месте разве не хотела бы провести каникулы вместе с друзьями? Мне даже все равно, где именно, главное, чтобы друзья были рядом!
— Представляю, что вы станете выделывать, когда окажетесь вне родительского контроля, — произносит папа.
— Мы ничего не будем выделывать, — поспешно заверяю я. — Мы уже взрослые и знаем, как себя вести.
— Желательно, чтобы слова не расходились с поступками, — вздыхая, говорит мама.
— Но нас же хвалил Петр Иванович, ты же слышала!
— Хвалить-то хвалил, вы действительно исправились, особенно по сравнению с началом учебного года.  Но вот надолго ли вас хватит?
— Мама, я тебе уже объясняла, что мы осознали свои поступки, и больше не будем позволять себе необдуманных действий.
— Хотелось бы в это верить! Кстати, как ты собираешься совместить поездку в Карпаты с занятиями бальными танцами в Одессе? ; вспоминает мама.
            Ее вопрос застает меня врасплох. Как же я могла забыть про танцы?!

 Когда прошла первая эйфория от самого факта, что меня приняли в группу бальных танцев, наступило разочарование. Оказалось, что «выдрыгиваться» на школьных дискотеках и танцевать — это совершенно разные вещи. Занятия состоят из двух частей. Первые сорок пять минут мы стоим у станка и выполняем специальный комплекс упражнений под руководством хореографа Татьяны Николаевны. Вторые сорок пять минут разучиваем отдельные элементы  с постановщиком танцев. Наш руководитель настолько строг и требователен, что я буквально холодею от одного лишь взгляда в мою сторону. Если же он подходит ко мне, чтобы показать какое-то движение, то мое сердце от волнения начинает биться в два раза чаще.  Разучивали мы  и вальс, и ча-ча-ча, и румбу. Приходилось выкладываться на полную катушку. Я худенькая, но абсолютно негибкая. Ноги ни за что не хотели подниматься в «большой батман» или становиться во вторую позицию. Координация движений первое время тоже оставляла желать лучшего. По возрасту нас с Анжелой определили в старшую группу. Кроме нас, в ней занимались еще две новенькие девочки. Остальные наши одногруппники ходили в студию уже несколько лет. На их фоне мы выглядели катастрофически неумелыми. После месяца занятий я даже стала задумываться: а не бросить ли мне все это? И тут произошло чудо. Руководитель впервые похвалил нас с Анжелой.
— Девочки, — обратился он к нам после очередного занятия, — вы понемногу начинаете понимать, что от вас требуется, а это уже немаловажно! Если так пойдет дальше, то я вас включу во второй (резервный) состав, и вы будете разучивать фигурный вальс.
          От восторга мы даже не поблагодарили его за доверие — просто потеряли дар речи. Разучивать фигурный вальс! Когда на репетиции доходило до фигурного вальса, то большинство стояло в стороне и наблюдало за действиями кучки избранных. Вальс состоит из очень многих элементов и по-настоящему сложен! Мы с Анжелой внимательно наблюдали за счастливцами, а дома пытались воспроизвести запомнившиеся движения. И вот, такая удача! Невеселые мысли улетучились, упражнения на гибкость и растяжку теперь занимают все мое свободное время. Я и так не пропустила ни единого занятия, а после разговора, даже стала оставаться на репетиции следующей группы, конечно, с согласия руководителя. Еще через несколько занятий осмелилась обратиться к нему по имени и отчеству — Виктор Павлович. Раньше я попросту немела при его появлении, да и здоровались мы молча: я приседала, а он кивал головой. 

           Какая несправедливость! Нужно выбирать между поездкой в Карпаты вместе со всем классом и танцами!
— Знаешь, скорее всего, во время школьных каникул у вас на танцах тоже будет перерыв, — поняв мои мысли, успокаивает папа.
— Хорошо, если ты окажешься прав, — в моем голосе звучат панические нотки. ; Виктор Павлович такой строгий — жуть! За пропущенные без уважительных причин репетиции он без разговоров выгоняет из группы.
— Тогда придется выбирать: или поездка, или танцы, — предупреждает мама.
          В растерянности иду к себе в комнату. Родители оказались правы. Совмещать учебу в школе и занятия бальными танцами — ох как непросто! Особенно, если стараться хорошо делать и первое, и второе. Надо будет завтра обсудить этот вопрос с Анжелой. Вместе мы что-нибудь придумаем.
 
Следующий день не задался с самого утра. Началось все с того, что я опоздала на автобус, следовательно, и в школу. Общественный транспорт у нас ходит не чаще одного раза в полчаса. А пешком до школы ; минут 30—40. Вот, черт, не повезло! Каких-то пяти минут не хватило. Если бы не валялась в кровати до последнего… Но что теперь сетовать на собственную лень! И как назло, первый урок ; химия. Сто процентов Зоя Сергеевна  влепит двойку по поведению да еще к доске вызовет задачу решать! От досады на глаза наворачиваются слезы. Ничего не остается, как перейти на спортивную ходьбу. Минут через десять дыхание начинает сбиваться, и я немного замедляю шаг. Чуть отдышавшись, снова перехожу на легкую трусцу.
Вот и школа. Вокруг — никого. Все, опоздала. Теперь мне несдобровать! Поглощенная собственными переживаниями, спотыкаюсь о камень и растягиваюсь во весь рост на дорожке. Не везет, так не везет! Ладони содраны до крови и сильно пекут, форма изрядно вывалена в пыли. В таком виде показываться в классе нельзя. Зайдя в школу, первым делом иду в туалет — надо же привести себя в порядок. Мою руки под краном, затем чищу одежду. Вроде бы терпимо, можно идти в класс. Бросаю взгляд на часы — ого! Урок идет целых двенадцать минут. Что же делать? И тут меня осеняет «гениальная» мысль: а я вообще не пойду на химию! Посижу здесь, в туалете, тем более, до конца урока осталось совсем чуть-чуть. И как я раньше до этого не додумалась? Так просто, сидишь себе, никто тебя не трогает!
Устраиваюсь на подоконник и от нечего делать принимаюсь болтать ногами. Через некоторое время смотрю на часы. Да что же это за издевательство?! Когда я бежала в школу, время летело как суперсовременный самолет, а теперь оно ползет как черепаха! Всего пять минут прошло, а кажется, что уже вечность сижу на подоконнике. И ноги отекли, и скучно! Какой там следующий урок ; физкультура? Нет, это форменное невезение! Даже домашнее задание не повторишь — какой смысл перед физрой? Все равно, пока кросс пробежим, все из головы напрочь вылетит. Сил сидеть больше нет! Спрыгиваю с подоконника и принимаюсь мерить шагами туалет. Когда же, наконец, закончится первый урок? Выглядываю в коридор. Интересно, что там делается? Может, пойти послушать осторожно? Потихоньку выхожу из своего укрытия и приближаюсь к кабинету химии. Воровато оглядываюсь по сторонам — никого. Тогда я вплотную подхожу к двери и прикладываю ухо. До меня доносится лишь невнятный гул. Вся превращаюсь в слух. Что же сейчас происходит на уроке? Неожиданно дверь кабинета химии резко открывается. Получаю ощутимый удар по лбу, теряю равновесие и падаю на пятую точку. Пол в школе натерт мастикой, и его еще не успели затоптать, поэтому я проезжаю по инерции с метр, держась рукой за ушибленный лоб. Зоя Сергеевна с удивлением смотрит на меня сверху вниз,
— Королева, я тебя не сильно ударила?
           Я в ответ отрицательно качаю головой.
— А почему ты не на уроке? Заходи в класс.
           Поднимаюсь с пола и делаю шаг в сторону кабинета, но вспоминаю, что школьная сумка осталась лежать на подоконнике в туалете. Тогда, продолжая держаться рукой за голову, решительно разворачиваюсь и под изумленным взглядом Зои Сергеевны, направляюсь в противоположную сторону.
— Королева, ты куда? Тебе плохо? ; доносится до меня озабоченный голос учительницы.
          Не оборачиваясь, продолжаю свой путь, неопределенно размахивая руками.
          Встревоженная Зоя Сергеевна идет за мной.
— Королева, может, тебя в медпункт отвести? У тебя случайно голова не кружится? Подожди здесь, я сейчас позову медсестру.
Когда я возвращаюсь с сумкой в руках, меня у дверей кабинета встречает Зоя Сергеевна с медсестрой.
— Ну-ка, покажи, в каком месте тебя дверью ударило?
          Что тут показывать — на полголовы огромная шишка ярко-красного цвета. Через пару минут, не обращая внимания на возражения, меня с компрессом на лбу укладывают в медпункте на кушетку.
— Может быть, у нее сотрясение, — волнуется химичка.
— Вряд ли, но на всякий случай пусть полежит немного, — успокаивает ее медсестра.
И весь урок физкультуры я лежу с мокрой и холодной повязкой на голове. «Все, — обещаю себе, — теперь всегда буду вставать вовремя!»

           После второго урока меня, наконец, освобождают, и я отправляюсь на алгебру. Встреча с одноклассники происходит под приветственные возгласы.
— Ого, как тебя химичка дверью стукнула, — увидев шишку, сочувствует Бяжка.
— А во лбу звезда горит! Лена, тебе идет, и цвет как раз твой, — это комментарии Виталика.
— Спасибо за комплимент, — благодарю его я.
— Лена, что с тобой случилось? ; интересуется Марина.
— Мариночка, не переживай, — отвечает за меня Анжела, — до свадьбы у нее все заживет.
— Анжела, я хотела с тобой обсудить один важный вопрос, — обращаюсь я к своей подруге и рассказываю о своих вчерашних переживаниях по поводу посещения занятий бальными танцами во время зимних каникул.
          Но раздается звонок, и в класс заходит Мария Константиновна. На ее уроке не поговоришь. Во-первых, если пропустишь что-то важное — себе дороже. На  самостоятельной работе будешь сидеть и, как дура, хлопать глазами. Во-вторых, математику мы с Анжелой любим.
В общем, до конца учебного дня мы так и не смогли обсудить свои проблемы.
— Давай сегодня на танцах попытаемся выяснить, как будут проходить занятия во время каникул, а потом уже решим, что делать, — предлагает Анжела.
          Мысль дельная, и мы спешим каждая в свою сторону. Надо успеть переодеться, поесть перед танцами и хоть немножко загримировать свою шишку.

На  танцах мы с Анжелой еще не успели ни с кем подружиться. Мы ведь новенькие, и  отношение к нам со стороны ребят, занимающихся уже по нескольку лет, слегка надменное. С другой стороны, каким еще могло быть это отношение, если на их фоне мы такие неумелые и неуклюжие. Да и времени для знакомства поближе не хватает. Перед занятиями надо быстро переодеться в купальник, во время, естественно, не до разговоров, а после занятий все настолько уставшие, что без лишних разговоров торопятся домой.
          Сегодня, к моему удивлению, в зале нас ожидал Виктор Павлович, хотя обычно он приходит только на вторую половину. Поздоровавшись, мы встали по своим местам к станку.
— Ребята, я хочу сегодняшнее занятие провести немножко иначе, —  обратился к нам руководитель студии, — и попросил любезную Татьяну Николаевну уступить мне первую часть репетиции. Сейчас мы послушаем вальс. Прошу сконцентрировать внимание на музыке, потому что потом мы вместе будем обсуждать постановку нового танца.
           Он включил магнитофон. Оттуда полились чарующие звуки моего любимого вальса.
— Кто автор музыки? ; спросил Виктор Павлович.
После некоторого замешательства стали раздаваться голоса: «Шопен, Шуман, Чайковский». Наконец, я, преодолев робость и стеснение, запинающимся голосом произнесла:
— Это вальс современного молдавского композитора, его фамилия Дога.
           Виктор Павлович резко повернулся в мою сторону.
— Почему так тихо? Смелее. Повтори для всех присутствующих!
           Я повторила громче. Теперь всеобщее внимание было обращено на меня.
— Правильно! А прозвучал этот вальс в кинофильме «Мой ласковый и нежный зверь». Рекомендую вам посмотреть этот фильм. Ну что? Начинаем работать!
           Сначала Виктор Павлович показал танцевальный элемент, а мы, стоя на своих местах, несколько раз повторяли его. Затем наш постановщик стал вызывать каждого отдельно в центр танцевального класса, предлагая продемонстрировать только что разученный кусочек танца под музыку.
           Дошла очередь и до меня. На деревянных ногах выхожу в середину зала. Звучат первые аккорды, и я неуверенно и неловко начинаю двигаться под музыку. Постепенно она захватывает меня полностью, руки взмывают вверх, и это уже не я кружусь по залу, а осенний лист. Пусть первый танец для него одновременно и последний, но он был, был этот танец в его недолгой жизни! Музыка становится тише, я кружусь все медленнее, а под последние звуки приседаю и опускаю голову.
— Скажи, пожалуйста, о чем ты думала, когда танцевала?
          Моему смущению нет предела. Ответа ждут девочки и мальчики, которые танцуют в десять, нет, в двадцать раз лучше меня. Но я очень люблю этот вальс, и сила чувства помогает преодолеть страх.
— Я представила себя осенним листом, который сорван порывом ветра, и он, кружась, летит по небу, а потом тихо опускается на землю.
— Ну что, ребята, — советуется с группой Виктор Павлович, — согласны вы с такой трактовкой? Будем ставить новый танец!
          Занятие проходит, как в сказочном сне. Хореограф выбирает четыре пары солистов. Конечно, они лучшие из лучших.
— Но ведь это не просто вальс, — продолжает руководитель студии, — это кружатся осенние листья. Поэтому мне необходимы еще семь девочек, которые будут танцевать на втором плане и изображать осенние листья. Примерно так, как это нам продемонстрировала Лена. 
         Он отбирает семь девочек, среди них оказывается и Анжела. Она, сияя от счастья, выходит в центр зала и присоединяется к избранным. А у меня начинают гореть щеки от волнения и досады: неужели обо мне забыли?
— Лена, а ты почему стоишь? Выходи в центр.
Все, счастье переполняет меня. Какие Карпаты?! Я буду танцевать!

***

Самостоятельные, контрольные, лабораторные работы, диктанты, сочинения и прочее, прочее, прочее. Подготовка домашнего задания занимала практически все свободное время, выпадающее между школой и занятиями бальными танцами. А к выходным нас обычно ожидал «подарок» — написать реферат по истории, анатомии, химии... Иногда необходимо было подготовить рефераты по нескольким предметам сразу, а выходных-то всего два дня. Мне и моим друзья казалось, что учителя ведут между собой негласное соревнование: как бы нас загрузить побольше.
Сегодня озадачили сочинением на тему: «Кем быть?». Я люблю писать сочинения, и вообще я люблю писать. С третьего класса веду дневник, в который старательно заношу события, произошедшие со мной. Со временем сюда стали попадать не только описания прошлого, но и размышления над будущим. Примерно год назад мне вдруг захотелось писать стихи. Получались они у меня довольно неуклюжими, и рифма хромала, но желание сочинять при этом вовсе не проходило, а только крепло. Так что школьные сочинения не были мне в тягость, работала я над ними с удовольствием. Однако тема последнего привела меня в полное замешательство.
 Мы с родителями довольно часто обсуждали, кем я буду, когда вырасту. В классе седьмом мне очень хотелось стать адвокатом. В воображении рисовались судебные процессы, где я с блеском защищала униженных и несправедливо обвиненных. Однажды я поделилась планами с мамой.
— Мама, как ты думаешь, работать адвокатом интересно?
— Не знаю, что и сказать. Судя по художественным фильмам и книгам, да. А как в реальной жизни, не представляю. Среди моих знакомых нет людей этой профессии.
— Хочу после школы пойти учиться на адвоката.
— Если ты серьезно, то хорошо бы поговорить с человеком, знающим это дело. Давай спросим у папы, может быть, у него есть такие знакомые.
           Выслушав меня, папа задал вопрос, после которого мое желание сильно уменьшилось.
— Ты хоть понимаешь, что адвокат обязан защищать всех?
— Конечно, всех, а как иначе?
— Всех ; это означает, что среди твоих подзащитных будут не только оклеветанные люди или те, кто стал жертвой какого-то рокового стечения обстоятельств. Ты должна будешь защищать и настоящих воров, мошенников и даже убийц.
— Почему я должна защищать убийц? Пусть этим занимается кто-нибудь другой.
— А ты будешь помогать только честным людям? Подумай хорошенько: на скамью подсудимых попадает не так уж много невинных людей. Ведь перед тем, как дело доходит до суда, ведется следствие, во время которого допрашиваются свидетели, подозреваемые, в общем, собирается материал. И если на основе собранных и обработанных данных можно сделать предварительные выводы о виновности подследственного, только тогда материалы передаются в суд. При этом по закону любой человек имеет право на защиту. Даже если это маньяк-убийца.
                Ну уж нет, спасибо! Защищать маньяков и убийц в мои планы не входило! Тогда я стала приглядываться к работе моих родителей. Они у меня инженеры. Мама с гордостью показывала  мне в порту причалы, построенные по ее проектам.
— Знаешь, как это интересно! Рисуешь на бумаге причал, потом обсчитываешь его, а через несколько лет — вот он в действительности. Смотри, какие красавцы.
             Я честно смотрела, но видела обыкновенную бетонную дорогу, выступающую над поверхностью моря.  Ничего красивого и интересного. Не привлекала меня и профессия врача. Стать учителем мне хотелось меньше всего на свете. Как часто, сидя на уроке химии, я смотрела на Зою Сергеевну и думала: «Как же ей не скучно из урока в урок повторять одно и то же? Особенно, если тебя не понимают». Многие мои одноклассницы видели себя в мечтах фотомоделями и даже актрисами, но и такие, казалось бы, заманчивые профессии меня совершенно не привлекали. По окончании музыкальной школы ненадолго встал вопрос: может быть, продолжить обучение музыке в училище, а потом и в консерватории? Но великой пианисткой я никогда бы не стала, а перспектива трудиться рядовым аккомпаниатором меня  также не привлекала. В общем, будущее оставалось в тумане.
          Хотя существовала тайная мечта, но поделиться с ней я не могла ни с кем, даже с мамой. Во взрослой жизни мне хотелось стать детской писательницей или поэтессой. Я прекрасно понимала, что писателем, а тем более поэтом, не становятся, ими рождаются. И все-таки, когда воображение рисовало картины будущего, я видела себя в окружении детей и подростков, моих читателей, раздающей автографы и подписывающей книги собственного сочинения. Но столь сокровенные мысли доверить школьному сочинению просто невозможно. Вот почему я сидела над чистым листом бумаги уже битый час и ничего не могла придумать. Можно, конечно, ради смеха написать, что хочу стать космонавтом или еще лучше ; капитаном дальнего плавания. Однако, чувствую, получится не только несерьезно, но и не очень смешно. В конце концов, будущая специальность — не главное, главное — стать Человеком и Гражданином своей страны. А что, почему бы не написать, что в будущем хочу стать любящей и заботливой женой и матерью? Ведь в этом нет ничего стыдного. Каждая девочка мечтает о том, что когда она вырастет, то встретит настоящую любовь, выйдет замуж и будет воспитывать детей! Пусть я еще не определилась с будущей профессией — у меня впереди  два с половиной года. За это время, наверняка, что-нибудь придумаю.
Вечером читаю сочинение маме.
— Вполне нормально, — говорит она. ; Но знаешь, как-то сухо получилось, выразительности не хватает.
— Мама, не хватает, прежде всего, искренности. Ты ведь знаешь, что я действительно не определилась с будущей профессией. Ладно, сойдет и так.
— Леночка, вообще-то пора бы  начать определяться. Не так уж много времени осталось.
— А что тут определяться? Физику я не люблю, химию терпеть не могу, следовательно, не поступаю туда, где есть химия и физика. Идем дальше: правописание у меня хромает, поэтому филологический факультет автоматически «пролетает». Английский знаю средне, но в любом случае факультет романо-германской филологии мне не «светит». По истории, географии, правоведению у меня «отлично», но я не люблю эти предметы. В них нет ничего интересного. Знай заучивай наизусть даты и события или страны и законы. С черчением  и так все понятно. Если бы ты не выполняла все мои домашние работы, то вместо «отлично» у меня стоял бы трояк. Терпеть не могу чертить. Что остается? Не так уж много. Математика, которую я люблю и знаю, ну, еще гражданская оборона, физкультура и прочая чепуха. Следовательно, придется поступать в институт, где не нужны физика, химия, география, английский язык, черчение. Папа! Ты не знаешь, есть ли такой вуз? ; кричу я своему отцу, который сидит и смотрит телевизор, будто не собирается принимать участия в моем будущем.
— Понятия не имею, — отмахивается от меня любимый папочка. ; Наверное,  бухгалтерам и экономистам достаточно знать только математику, а инженеру обязательно нужны и физика и черчение.
— Вот мы и решили! Я буду экономистом! Интересно, что это такое? Сидеть целый день и на калькуляторе считать?
— Ты бы еще сказала: на счетах, — вдруг включается в разговор папа.
— А как ты относишься к профессии программиста? ; спрашивает мама.
— Так же, как и к профессии экономиста: я не знаю, чем они занимаются.
— Хорошо бы, чтобы твоя специальность была на стыке профессий, — мечтательно произносит папа, — например, экономист-программист.
—  Мне абсолютно все равно, можно и программист-экономист, — ерничаю я.
— А чего ты иронизируешь? ; одергивает мама. ; Мы не будем тебе ничего навязывать: кем хочешь, тем и станешь. А мы с папой приложим максимум усилий, чтобы помочь воплотить твои мечты.
— Мама, значит, если я скажу, что хочу стать знаменитым поэтом, вы приложите все силы, чтобы так и произошло?
— Леночка, надо получить специальность, которая сможет прокормить тебя в дальнейшей жизни, — озабоченным голосом говорит папа. ; Понимаешь, если у тебя есть талант, то он обязательно проявится! А если твои грезы — просто следствие переходного возраста?
— Дался вам всем этот переходный возраст. Нет у меня никакого таланта! Буду экономистом, или программистом, или и тем и другим одновременно! ; я глотаю слезы обиды.
  — Леночка, папа не хотел тебя обидеть, но в четырнадцать лет многие пишут стихи, но потом это проходит.
— Конечно, проходит! Ты представляешь себе, как писать стихи, придя после работы программистом или экономистом, приготовив ужин, пообщавшись с детьми? Тут уж не до стихов, до кровати бы дотянуть! Не волнуйтесь на мой счет, я не буду поэтом, нет у меня таланта! Я поступлю на экономический факультет какого-нибудь института и…
           Видя, что глаза у меня уже «на мокром месте», мама тут же приходит на помощь,
— Леночка, до окончания школы еще очень много времени, ты успеешь решить, кем быть. Мы с папой ни в коем случае не будем ни на чем настаивать. Кстати, а ты знаешь, кем хотят стать Анжела, Ксюша?
          В самом деле, кем хотят стать мои друзья? Мы как-то толком не обсуждали эту тему. Надо будет завтра их подробно расспросить. Интересно, а кем себя видит в будущем наш новенький?  Вообще-то учится он не очень хорошо, хотя и не глупый. Такое чувство, что ему совершенно наплевать на оценки.
Мыслями о новеньком, занят весь оставшийся вечер.
 
На следующий день спрашиваю Анжелу:
           — Что ты написала в сочинении?
— Что хочу стать художником-модельером женского платья.
— Но ты же совсем не умеешь рисовать. А про иголку и нитку знаешь только понаслышке.
— Подумаешь, достаточно набросать оригинальный эскиз, детали же будет дорисовывать обыкновенный художник. Главное ; новая идея! А иголка с ниткой  вовсе не нужны. Думаешь, художник-модельер собственноручно воплощает свои идеи в ткани? Ну а ты что написала?
— Я еще не решила, кем буду. Поэтому я написала, что профессия — не главное, важно быть человеком.
— «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!», — декламирует Анжела. ; Понятно, побоялась написать правду.
— Ты что имеешь в виду? — спрашиваю я, краснея.
— Не дрейфь, ничего я не имею в виду. Слушай, а что написали ребята? Надо бы узнать.
           Звонок на урок прервал наш разговор.
— Здравствуйте! Садитесь, пожалуйста, — говорит, входя в класс, Петр Иванович. ; Сочинение, которое я задал на дом, у всех готово?
По классу проносится негромкое «да».
; Что ж, предлагаю сделать следующее: составим список, где напротив каждой фамилии отметим, кем хочет стать этот ученик. А лет через десять, на встрече выпускников, а я надеюсь, что, окончив школу, вы не забудете ее, проверим, кто сумел воплотить свои мечты в реальной жизни.
           По классу проносится одобрительный гул. И правда, классно придумано. Только что напишут напротив моей фамилии? Хочет стать человеком? Или еще лучше ; любящей матерью и женой?  Вот так влипла!
— Так что, сочинения вы не будете проверять? ; спрашивает Александров.
— Почему не буду, обязательно буду! И лучшие работы, с вашего позволения, зачитаю перед всем классом. А сейчас передайте на стол свои тетради и займемся уроком.
           Меня охватывает легкая паника: что делать? После небольшого колебания я все же сдаю тетрадь. Будь, что будет! Может быть, через десять лет вспомню о своих переживаниях и посмеюсь вместе со всеми.
***
Когда классный руководитель проверил наши работы и составил обещанный список, то выяснилось очень много интересного.
          Во-первых, напротив моей фамилии Петр Иванович написал, что я еще не определилась с будущей профессией. Кроме меня, такая же запись стояла у Игоря Карпова. Причем его сочинение отличалось предельной краткостью. Оно состояло из двух предложений.
Во-вторых, совершенно неожиданными стали работы двоечника и лоботряса Александрова и отличницы Морозовой. Оказалось, что Александров хочет стать шофером, работать на больших грузовых машинах и объездить полмира. Он так расписал будущую профессию, что удивил абсолютно всех. Надо же, обычно трех слов связать не может, а тут! За сочинение он получил отлично, а вот по грамматике ; единицу. Вся его тетрадь была красной от исправлений.
После того, как прочитали произведение Александрова, я думала, что меня уже ничем не поразишь, но ошиблась! Отличница Морозова призналась, что хочет стать учителем. И не просто учителем, а обязательно младших классов. Марина живо описала, как бы она проводила занятия, чему бы учила малышей в первую очередь, — весь класс слушал, затаив дыхание, настолько интересными были высказанные мысли. Обычно спокойная и уравновешенная, Морозова и сочинения писала соответствующие — без единой «помарочки», полностью раскрывающие тему. Но всегда в них чего-то не хватало. Вроде бы все правильно, а как-то сухо и без души. Как будто газету читаешь. А здесь — масса эмоций, глубокое уважение к профессии учителя и любовь к детям! Даже предположить не могла, что наша Марина способна на такое проявление чувств. Неужели ее родители не знают, о чем мечтает их дочь? Как могут они настаивать на поступлении в медицинское училище, а потом и в институт, если она хочет стать учителем! Вот кому просто необходимо прочитать ее сочинение.
— Марина, — обращается к Морозовой наш классный, — я обязательно покажу твою работу родителям. А мы-то все думали, что ты пойдешь учиться на врача, ведь после девятого класса ты собираешься в медучилище? Или я что-то неправильно понял?
— Петр Иванович, — глотая слезы, говорит Марина в полнейшей тишине, — я не хочу быть врачом, но мое мнение никого не интересует!
           В ответ раздается гул неодобрения и осуждения.
— Нет, это просто полный «абзац» — запихивать человека против его воли в медучилище! — возмущается Виталик. ; Я лично переговорю с твоими предками и объясню, что они не правы!
           — Так, хватит шуметь! Забыли, что на уроке находитесь?
           Постепенно класс затихает, но негодование в душе еще долго не утихает. Никто даже предположить не мог, что у  нашей тихони Марины есть мечта. Однажды, правда, Морозова нам призналась, что не хочет быть врачом, но я как-то пропустила это сообщение мимо ушей. Но теперь всем стало абсолютно ясно: Марина свой выбор сделала. У нее такой симпатичный папа, наверное, он просто не знает о ее настоящей мечте. Пожалуй, Виталик прав: надо бы при случае с ним переговорить. Думаю, он меня выслушает внимательно, ведь я подруга его дочери.

ДЕКАБРЬ

Зима в этом году началась рано. Первые морозы и снег пришли в конце ноября, а в декабре непогода разыгралась вовсю. Метели, морозы до –18. При нашей влажности воздуха холода в городе стояли нешуточные. Но нас, в отличие от взрослых, морозы не сильно пугали. Зато такой большой редкостью, как снег глубиной двадцать сантиметров, мы наслаждались с упоением.
Вместе с холодами начались и болезни. Простудилась и лежит с температурой Марина Морозова. Она сильно переживает из-за того, что приходится пропускать занятия, и я каждый день после уроков звоню ей домой и подробно пересказываю школьные новости. Гриппом заболел и Кирилл Донцов, так что наша компания на время уменьшилась.
— Ребята, послушайте, — сообщил новость перед уроком химии Сережа Семин, — мы вчера с предками ходили в порт. Так вот, акватория замерзла не меньше, чем на километр!
— В длину или глубину? ; поинтересовалась Бяжка.
— Ты еще спроси про ширину! Я глубину не мерил. Конечно, имеется в виду, километр от линии берега. Но лед такой крепкий, что по нему можно запросто ходить.
— Классно, я еще ни разу не видела, чтобы море зимой замерзало! ; мечтательно произнесла Анжела.
— Ты хочешь сказать, что регулярно наблюдаешь, как оно замерзает летом? ; съехидничал Виталик, жуя большое красное яблоко.
— Очень умно, да? ; разозлилась Анжела.
           Между ними тут же разыгралась словесная дуэль, которая плавно перешла в легкую потасовку. Анжела стукнула Виталика учебником химии, а он, в свою очередь, запустил в нее огрызком яблока.
— Лена, — отвлек меня Игорь от начавшегося скандала, — не хочешь присоединиться к нашей компании?
          Стоит Игорю Карпову обратиться ко мне с самым пустяковым вопросом, как я тут же совершенно перестаю соображать. И сколько ни стараюсь взять себя в руки, ничего не получается. Сегодня — не исключение.
— Что ты сказал?
— У меня дача недалеко от города, так вот, я приглашаю тебя вместе с нами поехать завтра кататься на сноуборде.
— Где же мы его возьмем? ; удивилась я, в нашем климатическом поясе эта вещь явно мало востребована.
— У меня есть не только сноуборд, но и лыжи. Мы с папой каждый год зимой ездили в Карпаты.
— А кто еще поедет?
— Я, Борис Коваленко, Ксюша Гордиенко, Алена Баженко, Виталик Красин, Сережа Семин и ты. Если согласишься.
— Знаешь, без Анжелы Карпинской я не могу, она обидится.
— Конечно, ее я тоже приглашаю. Так что, ты едешь?
— Да, — поспешно соглашаюсь я. Мало того, что навязала свою подругу, так еще и с соображением у меня явные проблемы, хватит испытывать его терпение.
— Вот и хорошо. После уроков задержитесь с Анжелой, обсудим завтрашнюю поездку, — сказав это, он пошел на свое место.
           Мне захотелось немедленно сообщить новость подруге, но оказалось, что шуточная потасовка до сих пор не прекратилась. Более того, она плавно перешла в догонялки. Виталик носился по классу и корчил смешные рожицы Анжеле, та, в свою очередь, вооружившись металлической линейкой, пыталась его догнать и треснуть по голове. В пылу погони она не обратила внимания на прозвеневший звонок и с линейкой наперевес бросилась в объятия  входящей в класс учительнице химии Зое Сергеевне, чуть не сбив ее с ног. Весь класс прыснул от смеха.
— Карпинская, что происходит? Ты решила, что находишься на уроке  физкультуры? ; строгим голосом спросила Зоя Сергеевна.
— Ой, я просто не расслышала звонок, — с трудом выговорила Анжела, прерывисто дыша.
— Дневник на стол.
— За что, я же не виновата!
— А я тебя ни в чем не обвиняю, просто напишу родителям, что тебе надо посетить ЛОР-врача и прочистить уши.
— Садитесь, ребята, — обратилась она к классу, дав понять, что разговор окончен.
— Лена! Ну почему жизнь такая несправедливая? Почему я должна получать замечание в дневник, а этот рыжий остался ни при чем? ; возмущенно шепчет моя подруга.
— Карпинская, ты до сих пор не успокоилась? Иди к доске, будешь решать задачу.
           Класс с облегчением вздохнул: можно расслабиться. Химию у нас не знал никто, даже отличница Марина Морозова. Самое большее, на что мы были способны, так это выучить наизусть параграф учебника, толком не понимая смысла прочитанного. Анжела покорно поплелась к доске, всем своим видом показывая, что к ней  придираются. Училась она неплохо, но химия… А кому охота приносить домой, помимо замечания по поведению, еще и «трояк» по предмету? Через пятнадцать минут, возвращаясь на место, она выглядела такой расстроенной, что я решила, не дожидаясь окончания урока, рассказать о предложении Игоря Карпова. И, конечно, зря. Выслушав новость, она тут же сдавленным шепотом, больше смахивающим на клич индейцев, прокричала «Ура!», а потом в порыве распиравших ее эмоций бросилась меня обнимать.
— Карпинская! Ты сегодня в ударе. Хватит демонстрировать свои неформальные отношения к соседке  по парте. Отпусти бедную Королеву, ты же ее задушишь.
На этот раз все так и покатились со смеху. Честно говоря, я не поняла, что имела в виду химичка, но, тем не менее, очень на нее обиделась. Да и что это за манера — обращаться к ученикам по фамилии, у нас, между прочим, есть имена. Хотя она, может быть, об этом не догадывается.

  С трудом дождавшись окончания седьмого урока, мы с Анжелой подошли к Игорю. Рядом с ним уже стояли Боря, Ксюша, Алена, Виталик и Сережа.
— Девочки, не будем задерживаться слишком долго. Встречаемся завтра в 8.15 на автобусной остановке. Оденьтесь потеплее и захватите с собой бутерброды. Электричка отходит в 8.45. Опаздывать нельзя, потому что следующая идет через три с половиной часа, — голосом, не терпящим возражений, произносит Игорь. ; Вы меня извините, на тренировку опаздываю. Все, я побежал, до завтра.
— Я что-то не поняла, куда мы едем на электричке? — новенький ушел, и я уже не боялась выглядеть неумной.   
— Мы едем к нему на дачу, это примерно в пятидесяти км от города. Можешь взять с собой санки, — терпеливо объясняет Виталик.
— А как же школа? Да и кто нас отпустит самих за город? —  не унимаюсь я.
Прищурив глаза и смерив меня снисходительным взглядом, Виталик интересуется, сколько же мне лет, если я не могу «врубиться в элементарные вещи». Видя мою растерянность, на помощь приходит Ксюша.
— Лена, мы не будем говорить дома, что уезжаем. Для наших предков пойдем утром, как обычно, в школу, а сами — на дачу.
— А если они узнают? ; что-то предстоящая поездка перестает казаться мне такой заманчивой.
— Ну как они узнают? — с раздражением интересуется Анжела. ; Разве что сама им расскажешь.
           Вся компания, с нескрываемым сожалением смотрит на меня.
— Я еще ни разу не обманывала маму, ; уже от самой мысли о вранье мне становится не по себе.
— А не надо никого обманывать, — быстро произносит Виталик, — ты просто не скажешь, как провела день. Вот и все, проще некуда.
           Чего уж проще! Мне очень хочется ответить: «Да езжайте вы сами куда хотите, а я пойду в школу». Но под прицелом ожидающих взглядов друзей, обреченно киваю головой и с трудом выдавливаю из себя:
— Хорошо, я поеду.
           Все облегченно вздыхают, как будто от моего решения зависело, состоится ли вообще эта поездка.
— Значит так, — командует Виталик, — встречаемся на автобусной остановке. Каждый берет с собой еду на целый день. И не опаздывайте! Ждать никого не будем!
           Последние слова явно адресованы Анжеле, но она быстро машет головой, давая понять, что завтра она не опоздает ни за что на свете.
 
           С очень плохим предчувствием на душе иду вслед за всеми к раздевалке. Как мне хочется, чтобы завтра ничего не состоялось. Поднимая взгляд от пола, встречаюсь глазами с Борисом.
— Ты действительно поедешь? — спрашивает он меня.
— Да, она ведь уже сказала! ; быстро отвечает Анжела и тянет меня в сторону.
           Я киваю головой и отворачиваюсь. Отношения с Борей окончательно испортились после той злополучной поездки в Луна-парк. Какая ему разница, поеду я или нет. Он-то наверняка едет из-за  Ксюши.
— Лена, нам надо многое обсудить, — сбивает меня с мыслей Анжела, — по телефону дома этого не сделаешь.
          Обсуждение много времени не заняло. Одеться мы можем только в школьную форму ; это и так понятно. С собой нужно взять брюки, запасные носки и бутерброды, причем бутербродов — побольше. Куда это все положить? Единственно возможным местом нам представляется школьная сумка.
— Слушай, учебники оставим дома, предки ничего не заметят. Главное вернуться до их прихода с работы! Лена! Ты точно не передумаешь? ; тормошит меня Анжела. ; Учти, я без тебя не поеду.
           Отрицательно машу головой, а что говорить?
           На школьном крыльце нас встречает ледяной ветер со снегом. На улице не видно ни одной машины. Куда это они все подевались? Редкие пешеходы спешат, подгоняемые порывами ветра, быстрее скрыться от непогоды в теплых домах. На остановке, кроме меня, нет никого. Пытаюсь сквозь снежную мглу разглядеть — не покажется ли из-за поворота мой автобус. Минут через пятнадцать от холода коченеют ноги, и я начинаю притопывать на месте. Очень быстро темнеет. Видно, придется идти пешком. Бросаю в последний раз взгляд в сторону, откуда может показаться транспорт, и медленно бреду домой. Встречные порывы ветра кидают мне в лицо колючие снежинки, которые упорно стремятся залепить глаза и нос. Как холодно! Даже мысли в голове замерзают и становятся вязкими, как тесто. Снег облепил меня всю с ног до головы. Интересно, как при таком сильном ветре он умудрился не только задержаться на моей одежде, но и проникнуть сквозь крохотные щели за воротник. Еще чуть-чуть — и меня никто бы не отличил от снеговика. 
Дома я раздеваюсь и разглядываю себя в зеркале. Ого, какие красные щеки, а волосы — мокрые от снега. Иду на кухню кушать и отогреваться, и через полчаса мне кажется, что это не я брела по заснеженным, пустынным улицам, пробираясь сквозь метель. С куском хлеба в руках подхожу к окну и выглядываю на улицу. Ах! Вот это да! Такая метель — перекрестка совсем не видно! И деревьев тоже, и домов.   

Что случилось с моим окном?
Не могу никак понять!
Там, еще вчера был дом,
Но его почему-то нет сейчас.
Где привычный крест дорог?
И машины, бегущие вдаль?
Где родной рой облаков?
И людей спешащих ряд.
Вместо этого там –
Все покрыто пеленой.
Серое, большое и пушистое одеяло
Постелили за моим окном…
И дорога и люди, все пропало!

           В этот момент до меня доносится звук открывающейся двери. Я спешу в коридор.
— Мамочка! Ух, какая ты вся заснеженная! А почему так рано сегодня?
— Хорошо, что ты уже дома, а то я всю дорогу волновалась, как ты доберешься. Не замерзла? ; озабоченно спрашивает мама.
— Чуть-чуть. Знаешь, я стих сочинила про зиму, — и я с выражением декламирую только что рожденные строки. ; Ну как, нравится?
— Ах ты мой Вини-Пух, — произносит мама и целует меня в щеку, — очень нравится. Только мне кажется, что он не про зиму, а опять про наше окно.
— А почему ты меня Вини-Пухом обзываешь?
— Да потому, что он тоже любил сочинять стихи. Кстати, — меняет мама тему, — в порту объявили штормовое предупреждение, и нас отпустили по домам пораньше. На завтра прогноз ничуть не лучше. Как бы ветер не натворил бед. Не задерживайся в школе, сразу возвращайся домой. Может, и бальные танцы пропустишь?
— Завтра увидим, — вспоминаю о предстоящей поездке на дачу и уклоняюсь от прямого ответа, пряча глаза. Потом в последней надежде спрашиваю: ; Скажи, ты бы отпустила меня с ребятами за город на санках кататься?
— Куда-куда? Ты посмотри, что делается! Тебе что, в парке места мало?
— Мам! Это риторический вопрос, да?
— Вот именно! И кому же из вас такая идея пришла в голову? — настороженно интересуется она.
— Да это я так, тоже риторически, — и я тут же направляюсь к себе в комнату.
Еще в детстве мама говорила, что у меня все на лбу написано, и когда мне хочется ее обмануть, она это сразу видит. Детство прошло, а неумение врать осталось.
— Леночка, одевайся завтра потеплее. И возьми с собой запасные носки, на случай, если ноги промочишь.
           Вот это удача, даже прятаться не надо!
— Мама, я еще и бутербродов  возьму побольше, а то после мороза так кушать хочется.
— Правильно, возьми, — соглашается мама.

          Сажусь за домашнее задание. Завтра оно мне, конечно, не пригодится, но не могу же я, в самом деле, его не выполнить! Угрызения совести мучают все меньше. В конце концов, что тут такого? Один раз почти за восемь лет учебы можно и пропустить занятия.

На следующий день, только проснувшись, подбегаю к окну: какая там погода? На улице еще совсем темно, но метель закончилась.
— Ты уже встала? ; удивляется мама, заглядывая ко мне в комнату. ; Молодец, давай, собирайся в школу и позавтракать не забудь. Сегодня надо выйти пораньше, после вчерашней метели дороги не везде расчистили от снега, так что транспорт ходит плохо.
           В лихорадочном состоянии начинаю собираться, но не в школу… Надеваю на форму самый теплый свитер, на ноги — дополнительно шерстяные носки. Достаю варежки, заматываю шею теплым шарфом. Все, что запланировано взять с собой, уже лежит в школьной сумке, можно выходить. В последний момент в голову приходит идея: хорошо бы захватить с собой термос с горячим чаем. Возвращаюсь в кухню и достаю термос с полки. Пока закипает чайник, подпрыгиваю от нетерпения и постоянно смотрю на часы. Обидно будет опоздать. Что тогда мне прикажете делать? Идти в школу на уроки? Наконец, все готово, и я, на ходу запихивая термос в сумку, выхожу из квартиры.
           К моему приходу вся компания в сборе.
— Привет! — здороваюсь я.
— А мы уже подумали, что ты не поедешь, — с укором в голосе говорит Анжела.
— Просто в последний момент решила взять термос с чаем.
— Это очень правильно, — хвалит меня Игорь. — Ну что, тронулись? ; и, не дожидаясь ответа, первым направляется в сторону вокзала.
          Все остальные поспешно следуют за ним. Ого, все оделись, как на Северный полюс. Эх, надо было еще и запасные варежки взять. Игорь идет впереди нашего отряда с лыжами и сноубордом. Виталик, помимо школьной сумки, несет еще и фанерную доску, наверное, для катания с горки. Бяжка тянет за собой на веревке санки. Со стороны наша компания, наверное, выглядит нелепо, если учесть, что сейчас середина рабочей недели и раннее утро. Но никто не обращает на нас внимания, прохожие торопятся по своим делам.
На вокзале Игорь собирает деньги на билеты и спешит к кассам. До отхода электрички всего-то 12 минут.
— Ребята, — обращаюсь я к друзьям, — кто-нибудь знает точно, где у него дача?
Все только пожимают плечами.
— Какая разница? ; отвечает Виталик, — Где-то недалеко от моря. Приедем и увидим.
— Кстати, на сегодня передавали штормовое предупреждение, — вспоминаю я слова мамы.
— А мы что, будем выходить в открытое море? ; ехидно интересуется Анжела. — Не дрейфь, Лена, никто ничего не узнает, — понимает она мое состояние.
— Пошли скорее, — подходит к нам Игорь, —  электричка ждать не будет.
           В вагоне, кроме нас, всего несколько пассажиров: зимой ехать в этом направлении немного желающих, вот летом ; другое дело. Электричка, не спеша, набирает скорость, и перрон начинает медленно отъезжать. «Все, — думаю я, — назад дороги нет». В течение часа, пока мы едем, рассказаны  все смешные  истории, и разговор потихоньку гаснет.
— Еще долго? — интересуется Борис.
— Не очень, — отвечает Игорь, — через две остановки на третьей выходим.
— Дом рядом со станцией? — спрашивает Ксюша.
— Не совсем, километра два надо пройти пешком.
— А кто-то посмотрел расписание электричек обратно? ; переживаю я. ; Когда мы должны быть на станции?
            — Не волнуйся, я все учел. Электрички, останавливающиеся на нашей станции, проходят в 15.45 и 16.30. Обе нам подходят, — успокаивает Игорь, намекая на то, что мы должны успеть вернуться домой до прихода родителей с работы.
— В 16.30 поздновато, — небрежно замечаю я, — да и темнеет рано.
— Правильно, уезжаем в 15.45, — подхватывает Боря.
— Как хотите, — пожимает плечами Игорь, как будто ему все равно.
— Интересно, что делается на воле, — произносит Сережа, пытаясь дыханием отогреть заледеневшее окно и хоть что-нибудь увидеть.
— Ну и что там? —  хором спрашивает вся наша компания.
— Кажется, пошел снег…
 
           Вот и наша станция. Электричка с воем уезжает прочь, а мы, одинокие, стоим на заснеженном перроне.
— Здесь что, какой-то поселок? ; спрашивает Бяжка, рассматривая окрестности.
— И да, и нет, это дачный кооператив. Зимой тут живет только сторож. До ближайшего села километров десять. Предлагаю сначала зайти на дачу и оставить там вещи, а потом  — кататься, ; получив утвердительный ответ, Игорь ведет нас в сторону небольшой посадки.
За голыми ветками впереди можно различить несколько домиков. Мы с Анжелой идем рядом и весело поглядываем друг на друга. Нет, все-таки хорошо, что поехали. Вокруг стоит оглушительная тишина, и нарушает ее только скрип снега под ботинками. Снег продолжает сплошной стеной мягко опускаться на землю. Как красиво вокруг, и мороз кажется не таким сильным, как вчера.

Скрип, скрип, скрип. Нарушая тишину,
Мы бредем по снежной целине.
Скрип, скрип, скрип. Восторгает все вокруг,
Как в волшебном, сказочном сне.

Пусть,  пусть,  пусть. Вдаль дорога нас ведет,
И не долгим будет путь.
Будь, будь, будь. Это чудо, что вокруг,
           И …
— Ой! — раздается впереди, и на наших глазах Бяжка проваливается по пояс в сугроб.
— Ого! Вот так намело! Лена, смотри, — сбивает меня с лирических мыслей Анжела.
— Бяжка, держись, мы тебя в беде не оставим, — смеясь, к ней подходит Виталик и подает руку.
                Она цепляется за него и начинает выбираться из сугроба, но Виталик не учел, что Алена тяжелее, и через мгновение в сугробе барахтаются уже две фигуры. Причем Красин в прямом смысле свалился Бяжке прямо на голову. Мы все просто падаем от смеха.
— Хватит ржать, как кони, — доносится обиженный Аленин голос, — помогли бы лучше выбраться.
          Вскоре мы, как следует вывалявшись в снегу, продолжаем путь.
— Лена, хочешь попробовать на лыжах идти, — спрашивает Игорь?
— Я не умею, — отвечаю смущенно.
— Ничего, научишься. Впереди ровная прямая дорога, лучшего места для новичка не найти.
— Хорошо, — робко соглашаюсь.
           Игорь кладет на снег передо мной лыжи и командует:
— Давай, ставь сюда правую ногу и держись за мою спину, — он наклоняется и застегивает крепление. — Так, а теперь левую…
           Все с интересом следят за происходящим.
— Теперь бери палки в руки и, не спеша,  иди вперед. Ноги от земли не отрывай!
           Неуверенно начинаю передвигать негнущимися в коленях ногами. Понемногу движения становятся более смелыми, и уже через несколько минут я обгоняю нашу группу.
. — А впереди нас каракатица так и катится, так и катится, — декламирует, конечно же, Виталик,  остальные заливаются смехом.
— Лена, смотри не упади! ; доносится до меня сзади.
— Как лыжня? ; интересуется Виталик.
— Нормально.
— Ой, Игорь, а можно мне попробовать? — спрашивает Ксюша.
— Конечно, все попробуют сегодня. Времени впереди много.
           Сосредоточенно продолжаю идти. Судя по комментариям Виталика, смотрюсь я «сногсшибательно», но меня это сейчас не волнует, я полностью поглощена процессом. Впереди появляется небольшой спуск. С опаской начинаю съезжать. Спустя несколько секунд,  лихо торможу и снизу гордо машу друзьям рукой.
— Ну как? ; спрашиваю.
— Классно, — кричит мне сверху Анжела. — Лена, а тебе  страшно было?
— Не очень.
— Я тоже хочу — тянет Анжела.
— Все сегодня будут кататься, — обещает Игорь.
           Весело, с шумом и криками подходим к высокому металлическому забору, за которым видны дачные дома.
— Как нам теперь попасть за забор? — благодаря лыжам, я оказываюсь у преграды первой.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — жди нас там.
           Жду, оглядываясь вокруг.       
 — Где-то недалеко должны быть ворота и сторож, — произносит Игорь, подойдя ко мне. — Снимай пока лыжи, я тебе помогу.
           Он наклоняется и отстегивает крепления, я тем временем снова смущаюсь.
— Сережа, Виталик, Боря, давайте по-быстрому разведаем обстановку.
           Ребята в снегу выше колена передвигаются вдоль забора в поисках ворот, а мы радуемся небольшой передышке. Идти по снегу — довольно утомительное занятие. Проходит немного времени, и нам машут рукой.
— Интересно, где же сторож, — говорит Игорь и перелезает через ограду. — Боря, лезь ко мне, будем вдвоем принимать девчонок. А вы, пацаны, помогайте им взобраться на забор.
— Очень надо, мы и сами без вас справимся, — кричит Бяжка и лихо, как в кино, преодолевает препятствие.
           За ней лезем мы с Ксюшей. Конечно, не так быстро, как Алена, но все-таки тоже вскоре оказываемся по ту сторону забора. Теперь очередь Анжелы. Она забирается наверх и даже перебрасывает одну ногу. Осталось сделать несколько перехватов руками и спуститься, но, глянув вниз, она от испуга остается сидеть верхом на ограде.
— Не бойся, — кричим мы ей снизу, — лезь скорее.
           Но она  прижимается к верхней перекладине и еще сильнее цепляется за нее.
— Так, это надолго, нужны радикальные меры, — говоря это, Виталик принимается что есть силы трясти  решетку.
— Идиот, перестань сейчас же. Я упаду, — орет сверху наша подруга.
—  Или ты спускаешься сама, или мы тебя, как грушу, стряхнем, — грозно отвечает ей Красин.
— Лена, девочки! Помогите!
— Анжелочка, ну чем же мы тебе поможем? Слезай, холодно ведь стоять.
— Я боюсь!
— Так, все, ты меня достала, — произносит Виталик, — сейчас я тебя оттуда спихну, — и он решительно лезет наверх.
— Виталик! Не надо, она сама! ; кричу я. ; Анжелка, давай слезай, а то он тебя и вправду сбросит.
— Ай, помогите! Не трогай меня, —  орет Анжела и принимается ногой спихивать  его с забора.
— Ты что, совсем очумела? — возмущается Виталик, получив по голове сапогом. — Так, Борька, лезь с той стороны и тяни ее на себя, а я отсюда помогать буду.
— Не надо! Девочки, сделайте же что-нибудь! — вопит Карпинская и энергично брыкается двумя ногами.
— Ну, все ; ты труп, — окончательно разозлился наш балагур. — Борька, хватай ее за ногу.
             — Ой, отпустите меня! Девочки, да скажите же им что-нибудь, — не замолкает Анжела.
Затем, собрав последние силы, она толкается обеими ногами одновременно, и Виталик с Борей, чертыхаясь, летят вниз. Благодарные зрители валятся в снег от хохота. Наконец, Анжела слезает-таки с забора, причем что важно, с нужной стороны, и, глядя на наше веселье, с притворным презрением произносит:
— И это наши будущие мужчины — через забор не могут перелезть. Игорь, нам еще долго идти?
— Нет, считай, уже пришли, — сквозь смех отвечает Игорь. ; Ребята, давайте к нам, — зовет он Виталика и Сережу.
           Те быстро перелезают через забор,  и мы опять все вместе.
— Вот и мое жилище, — показывает Игорь на современный двухэтажный дом.
— Круто, а отопление здесь есть? — интересуется Анжела, у нее единственной из нашей компании тоже есть дача.
— Да, но сейчас оно отключено.
          Игорь пробует открыть калитку, однако это не так просто.
— Пацаны, помогите откопать!
— Запросто, — произносит Виталик и с помощью фанерной доски, благоразумно прихваченной из города, в два счета отгребает снег. ; Прошу!
          Мы  заходим во двор.
— Осторожно, здесь крыльцо! ; предупреждает Игорь, и не напрасно, потому что крыльцо полностью занесено снегом, и его совершенно не видно.
— Что бы вы без меня делали? ; говорит Виталик и принимается расчищать ступеньки.
             Первым в дом, естественно, заходит хозяин.
— Ребята, ну что же вы, проходите.
— Ой, мы тут натопчем! Веник у тебя есть? ; деловито интересуется Бяжка.
            Затем она, вооружившись метелкой, загораживает вход и каждого из желающих войти тщательно отряхивает. Мы безропотно подчиняемся экзекуции.
— Ух, как тут хорошо! ; говорит Виталик, появляясь в кухне, — и совсем не холодно.
— А главное, снег на голову не падает, — добавляет Анжела. ; Может, мы сначала поедим?
— Нет! — раздается одновременно несколько голосов.
— Если бы ты не висела столько времени на заборе, то можно было бы и перекусить, а так, — укоряет ее Виталик, ; посмотри на время!
          Мы бросаем взгляд на часы, висящие на стене, но они, конечно же, стоят.
— Анжела, где твой мобильник? Скажи, который час.
— Ого, уже одиннадцать!
— Не может быть! ; не верит ей Красин и вырывает мобильник из рук. ; Вроде все верно.
— Конечно, все правильно, — вмешиваюсь я, — час с лишком на электричке, потом сюда брели по колено в снегу. Чему ты удивляешься? Надо будет заранее выйти, а то можем опоздать на электричку.
— Не успели приехать, а она уже уезжать собралась! В следующий раз мы тебя не возьмем, — грозится Виталик.
— Ой, сильно ты меня испугал!
— Ребята, хватит вам, — пытается прекратить перепалку Сережа.
— Так, я сейчас включу электрический обогреватель, и мы пойдем гулять, — ставит окончательную точку в споре хозяин.
           Начинается небольшая суматоха. Игорь приносит из комнаты камин. Мы тем временем  размещаем свои сумки по стульям.
— Давайте часы заведем, — предлагает Боря, — на всякий случай.

           Наконец-то мы идет кататься. Подходим к крутому спуску, ведущему к морю. Моря не видно. Если бы мы не знали, что оно впереди, то подумали бы, что это обыкновенное поле.
— Классно, совсем замерзло!
— Я же вам рассказывал, а вы подумали, что я сочиняю, — обижается Сережа.
— Сереженька, не сердись! Просто никто из нас ничего подобного не видел, — успокаивает его Ксюша.
— Эх, сейчас как прокачусь, — кричит Виталик.
Он садится на свою фанеру и начинает спускаться с горки. Через секунду доска выскальзывает из-под него и съезжает сама по себе, а Красин на пятой точке застревает на полпути — снег не укатан. Мы сверху смотрим на него и, смеясь, тоже несемся вниз…
           Спустя час, вдоволь набарахтавшись в снегу, мы устали, да и мороз давал о себе знать.
— Ребята, пошли домой, холодно! — просим мы мальчишек.
— Еще немножко! ; кричит Виталик, этому и на Крайнем Севере не будет холодно. — Давайте по морю пройдемся. Интересно, лед крепкий?
— Лучше в другой раз, — пытается возражать Ксюша
— Это когда? Летом, что ли? ; интересуется Борис.
— А вправду, пошли! ; загораемся мы с Анжелой.
           И все идем.
— Игорь, долго еще? — спрашивает Сережа.
  — Вообще-то, мы должны уже шагать по морю.
— Неужели? Точно, смотрите, это лед! — кричит Виталик, разгребая ботинком снег.
             — Ой, а он крепкий? ; спрашиваю я с опаской.
— Ну, ты даешь! Шла по льду и не волновалась, а теперь…
— Слушайте, давайте посмотрим, где лед заканчивается, — оживляется Виталик.
— Классно придумал! ; кричат мальчишки.
— Вы что, совсем того? ; возмущается женская половина компании.
— Еще не хватает утонуть! ; разумно замечает Бяжка.
— Ты, Бяжка, все равно не утонешь! ; успокаивает ее Виталик.
— На что намекаешь? ; грозно спрашивает Алена.
—Успокойся, я всего лишь хотел сказать, что поплавки и надувные матрасы не тонут, не для этого они предназначены, — продолжает хохмить Красин.
— Так, ты меня достал, — Бяжка рассердилась и бросилась на Виталика.
— Эй, прекратите!  Ну кто-то из вас должен быть умнее, — уговариваю  я.
             Но не тут-то было, их фигуры продолжают удаляться от нас. Вдруг Виталик спотыкается и растягивается на льду. К нашему удивлению он не спешит продолжить бег, а садится на корточки и принимается что-то разглядывать. К нему подбегает Алена и тоже с интересом присоединяется к созерцанию чего-то, что мы издалека разглядеть не можем.           Через несколько минут мы подходим к ребятам. Перед нашими глазами довольно широкая трещина во льду, в которой чернеет море.
— Клево, — комментирует Сережа, — Толщина льда — сантиметров сорок, не меньше, — определяет он на глаз.
           Я, Анжела и Ксюша с опаской заглядываем через его плечо.
— Так ты споткнулся об эту трещину? ; с ужасом спрашиваю Виталика.
— Чего ты испугалась? Я, конечно, не Геракл, но провалиться в воду не смог бы — слишком узко.
          Мальчишки тут же принимаются откалывать кусочки льда, пробуя его на крепость. Потом, наклонившись над водой, они что-то там высматривают. И тут на мою подругу находит озарение. Она поднимает одну из ледышек (побольше) и из-за спины ребят кидает в воду. «Буу-уль!» ; громко и протяжно сказала ледышка.
— Елки! ; хором ответили Сережа, Боря, Игорь и Виталик, одновременно поднимая залитые ледяной водой лица. ; Ты что, офонарела? 
— Ой, извините, я просто хотела посмотреть, глубоко ли вода. Я не специально.
— Слушайте, пошли обратно, мы замерзли, — прошу я.
— Пошли, но сначала мы искупаем нашу Анжелочку, — говоря это, Виталик решительно идет к ней.
— Не тронь меня! —  кричит Анжела и начинает убегать.
— Хорошо, что на этот раз они бегут в сторону берега, — констатирую я с облегчением. — Ну что, мы тоже пойдем домой?

           Дорога назад кажется намного длиннее, наверное, потому, что мы устали и замерзли. К тому же поднялся ветер, он бросает в лицо колючий снег. 
           Наконец-то мы дома! Игорь, войдя в кухню, первым делом включает свет, на улице почему-то стало темно. Но здесь тепло, светло и уютно. А часы, которые мы завели, мирно тикают.
— Ой, я совсем промокла! — восклицает Ксюша, снимая верхнюю одежду.
— Думаешь, снег персонально на тебя падал с неба? ; интересуется Виталик.
Ничто его не берет — ни усталость, ни ветер, ни метель. Все равно будет прикалываться.
— Давайте аккуратно развесим одежду на стульях возле камина, чтобы она успела просохнуть,  — предлагает Бяжка и, не ожидая ответа, принимается за дело.
— Так, ребята, выкладывайте на стол продукты, какие у кого есть, — подключаюсь я к работе. — Игорь, какую посуду можно брать? Ксюша, Анжела, помогайте на стол накрывать.
— А почему у вас плита электрическая, — спрашивает Карпова Бяжка, с интересом разглядывая кухню. ; Ты же говорил, что здесь есть газ.
— Газ подключили только прошлым летом, а дом мы построили на год раньше. Папа заранее радиаторы поставил и провел все трубы. Так что летом нам осталось только подключиться снаружи. Но не могли же мы жить без плиты целый год, вот предки и купили электрическую.
           С интересом разглядываю суперсовременную плиту. Она совершенно плоская, места горелок обозначены белыми линиями.
— А как она включается?
           Игорь подходит к плите и дотрагивается до нарисованного сбоку кружочка — у одной из горелок сразу зажглась красная точка, а через несколько секунд и сама поверхность вокруг горелки стала красной.
— Ни фига себе! Техника! Это же сенсорные датчики, они реагируют на прикосновение, ; восхищенно произносит Виталик.
— А как регулируется температура? — интересуется Бяжка.
           Игорь демонстрирует и это.
— И гриль здесь есть?
— Кажется, есть. Вообще-то я не сильно в этом разбираюсь. Тут мама хозяйничает.

           Минут через пятнадцать мы уже сидим за столом и дружно жуем бутерброды, запивая  чаем. За столом наступила относительная тишина. Никто не болтает, все заняты более важным делом. Именно сейчас стало отчетливо слышно, как завывает ветер на улице. Только что было так весело и спокойно, а теперь я сразу вспоминаю про наше нелегальное положение и тут же начинаю волноваться.
— Который час? ; первой нарушаю молчание.
— Почти два часа. Ого, как быстро время пролетело. Слушайте, нам же скоро собираться на электричку! ; начинает волноваться Ксюша.
— Успеем, чего торопиться! Еще час и сорок пять минут. Если никто из девчонок не хочет пойти по стопам Анжелики, то мы быстро дойдем до перрона, —  лениво говорит Виталик.
— А саму Анжелу ты уже в расчет не берешь? ; оживляется Игорь.
— Она у меня перелезет в две секунды, вот посмотрите.
— Интересно, как ты это собираешься сделать? ; спрашиваю я.
— Секрет.
— Знаете что, давайте и вправду собираться, — тоном, не терпящим возражений, произносит Борис. ; Посмотрите, что за окном творится! До электрички еще надо дойти.
— Может, еще посидим немножко? — просительно тянет Бяжка. ; Так устали, только-только согреваться начали, да и одежда еще не высохла.
— Нет, хватит рассиживаться! Пока уберем за собой, пока все закроем — это тоже время, ; присоединяюсь я к Боре и первая начинаю убирать со стола. ; Игорь, куда выкинуть недоеденное, не с собой же забирать?
— Придется с собой, — отвечает он, — кто знает, когда мы еще сюда приедем, не до весны же оставлять!
 Видя, что с нами не поспоришь, остальные ребята тоже поднимаются. И вот все убрано, пол подметен и вымыт, а мы уже оделись и бросаем прощальный взгляд на уютную кухню.
— Ну что, тронулись? Девчонки, вы хорошо укутались? На улице ветер совсем взбесился, — говорит Боря, заботливо оглядывая всех нас по очереди.
— Уже половина третьего, до электрички не так уж много времени, идемте! — командует Игорь.
 
          Невозможно описать обыкновенными привычными словами наши первые ощущения за стенами дачи. Стихия, снежная буря, шквалистый ветер, мороз. Слова как слова, если ты сидишь дома в тепле. А здесь… Ветер громко воет — нам приходится кричать, изо всех сил, чтобы быть услышанными. Стемнело. Колючая крупа больно режет глаза, и их нужно прикрывать рукой. Мороз стоит такой сильный, что трудно дышать. Снега в некоторых местах по колено. Мы быстро почувствовали усталость, а не прошли и четверти пути. Преграда в виде забора, преодоление которой утром вызвало у нас столько смеха, сейчас выглядела Эверестом. Если бы не ребята, куковать бы нам, девочкам, здесь до весны.
           Дальше путь пролегает через небольшую посадку. Как передать скрип деревьев на ветру, звук, который раздается, когда, не выдерживая очередного порыва, падает огромная акация?.. Мне очень страшно, и я знаю, что моим друзьям страшно не меньше, поэтому жаловаться некому. «Господи! — мысленно прошу я, — сделай так, чтобы мы невредимыми добрались до станции». Два километра в таких условиях похожи на бесконечность. Сколько времени мы боремся со стихией? Никто не скажет, потому что сейчас время течет для нас совсем по иным законам.
Но вот впереди сквозь пелену снега мы различаем перрон и навес станции. Собрав остатки сил, спешим поскорее оказаться под бетонной крышей.
— Который час? ; перекрикивая шум ветра, спрашивает Игорь.
— Еще десять минут до электрички, — отвечает ему Анжела, посмотрев на светящийся циферблат мобильника.
           Десять минут ожидания превращаются в ледяную пытку. Электрички все нет и нет, задерживается, наверное.
— Ну что там, уже скоро? ; первой не выдерживаю я, и подхожу к краю платформы, пытаясь разглядеть, не покажутся ли вдали спасительные огни.
Сплошная темнота, смешанная со снегом. Делаю еще один шаг вперед, неожиданно теряю опору и падаю вниз. Ошеломленная, еще не понимая, где оказалась, пытаюсь встать, но острая боль в ноге заставляет меня снова сесть.
— Лена! Вставай скорее, что ты сидишь! — кричит мне откуда-то сверху Анжела. ; Сейчас же поезд должен появиться!
          Ко мне вниз спрыгивает Боря, за ним — Сережа, и они, торопясь, пытаются мне помочь.
— Быстрее, каждая секунда дорога!
— Я ногу сильно ударила!
— Леночка! Какая нога, скорей! ; уговаривает Боря и продолжает подталкивать меня.
          Встаю и тут же, спотыкаясь обо что-то, вскрикиваю от боли. Ребята на это совершенно не обращают внимания, буквально на руках выносят меня наверх и быстро вылезают следом. 
— Ты что, совсем мозги отморозила?! ; набрасываются на меня девчонки.
           Только тут до меня доходит, что я упала на рельсы. Неожиданная мысль молнией пронзает мои и вправду отмороженные мозги: рельсы полностью занесены снегом! Ужас просто парализует меня: как в таких условиях могут ходить поезда?! 
— Как ты? ; спрашивает Боря. — Нога сильно болит? ; и, заметив выражение моего лица, начинает успокаивать: — Не бойся, сейчас сядем в электричку и через полтора часа будем в городе. Давай посмотрю ногу.
          Я  больше не могу сдерживаться и начинаю плакать. Реву громко, как маленький ребенок.
— Что, так больно? ; сочувствует Борис.
— Электрички не будет! Посмотри на рельсы! Они полностью заметены снегом.
           Он поднимает голову и пытается что-то возразить в ответ, но не может.
— Анжела, который час? ; в его голосе еще слышится надежда.
— Уже десять минут пятого. Куда эта электричка подевалась? Я замерзла до самых костей! ; начинает причитать моя подруга, но Боря ее уже не слушает.
— Игорь, по-моему, Лена права! Что делать?
— Не з-з-з-наю, — заикаясь, отвечает Игорь.
           Постепенно до всей компании доходит то, что первой поняла я. Все в растерянности смотрят друг на друга.
— До ближайшего села далеко? — первым опомнился Сережа.
— Километров десять.
— Не дойдем, мы и сюда-то с трудом добрели, — констатирует Виталик.
— А даже если доберемся, думаете, в такую погоду ходят автобусы? ; спрашивает Боря.
           Ксюша, Анжела и Бяжка тоже начинают плакать. Ребята даже не пытаются нас успокоить, они совещаются, как поступить. К нам подходит Игорь и говорит:
— Девочки, успокойтесь, пожалуйста! Самое правильное сейчас — вернуться назад.
  «Назад?! Да мы с трудом дошли до станции. Откуда мы возьмем силы на обратную дорогу? А посадка? А забор? Нет, возвращаться обратно бесполезно!» ; все это вихрем проносится у меня в голове.
— Девочки, — присоединяется к Игорю Сережа, — надо двигаться, иначе мы здесь замерзнем.
— И так замерзнем, — кричит Анжела. ; Господи, ну зачем я поехала с вами?!
Но выбора нет! Ребята правы: единственный шанс — вернуться на дачу, до села мы не дойдем.
— Хватит, прекрати сейчас же! ; не могу сдержаться я. ; Тебя кто-то заставлял ехать? Ребята правильно рассудили, а мы за пустой болтовней только время теряем.
С решительным видом направляюсь к Анжеле, но резкая боль в ноге тут же меня останавливает. «Все, я точно не дойду!» — думаю с ужасом.
— Лена, садись на санки. Мы тебя повезем. Девочки, хватит плакать, слезами тут не поможешь. И так уже совершенно темно, пошли, ;  командует Сережа.
— А что же будет с нашими родителями?! ; переживает Ксюша.
— Подумай лучше, что будет с ними, если ты здесь замерзнешь насмерть? — отвечает ей Виталик. — Доберемся до дачи и первым делом обзвоним предков. Нас, конечно же, убьют, но лучше принять смерть от них, чем здесь превратиться в ледяные глыбы.
           Последнее замечание ни у кого возражений не вызывает, и мы начинаем спускаться с перрона. Первым идет Игорь, за ним — Бяжка, потом, прихрамывая на ногу и опираясь на Виталика, следую я, за нами — Анжела, Боря, Ксюша. Замыкает процессию Сережа, он постоянно оглядывается назад, надеясь увидеть огни электрички, но, увы…
На дороге Игорь останавливается и надевает лыжи.
           — Я пойду первым, следом за мной — Боря и Сережа. Пацаны, вы везете на санках Лену. Старайтесь идти за мной след в след, чтобы девчонкам было легче. Виталик, будешь замыкающим. Если кто-нибудь отстанет по дороге — виноват ты. Как только дойдем до посадки, делаем небольшую остановку. Я пошел.
           Мы беспрекословно выполняем его распоряжения. Времени терять нельзя. Мне очень неловко сидеть на санках. Все устали, а я еду, как барыня. Ребята с трудом ноги передвигают, но делать нечего — нога болит без дураков. А если это перелом? Потихоньку пытаюсь пошевелить ногой. Вроде бы ничего ; шевелится. Скорее всего, сильный ушиб или растяжение. Наша компания медленно бредет, преодолевая встречные порывы ветра. Интересно получается: на станцию шли ; ветер бил в лицо, теперь идем обратно — он опять дует в лицо. Чепуха какая-то. А вдруг мы сбились с пути и идем в другую сторону?!
           — Стойте! Стойте, — кричу я, что есть силы.
           — Что случилось? ; оборачиваются Боря и Сережа.
           — Вы уверены, что мы идем туда, куда нам надо?
           — Что тебе еще в голову взбрело? — с раздражением спрашивает Сережа.
           — Понимаешь, когда мы шли сюда, ветер все время дул в лицо. А теперь почему-то тоже. Может, мы сбились с дороги, — торопливо объясняю я.
           — Слушай! Ты сидишь? И сиди! Не лезь с дурацкими вопросами! ; кричит на меня Сережа.
           — Лена, не волнуйся, мы идем правильно. Ты не замерзла? Все время потихоньку шевели пальцами ног и рук, чтобы не окоченеть, — заботливо отвечает Боря.
           Они поворачиваются и снова тащат санки. А мне становится стыдно. Сижу тут, и от нечего делать только людей нервирую. Им лучше знать, куда идти. Засовываю руки в рукава, нос прячу в шарф и пытаюсь не думать о плохом. «Вот, скоро доберемся домой, на дачу. Там тепло, светло, ветер не воет и, главное, нет снега. Согреемся, а завтра утром погода улучшится, и мы уедем домой». Я не заметила, как задремала. Просыпаюсь от того, что движение прекратилось. Смотрю по сторонам. Вот и посадка! Только как-то по-другому она выглядит, отмечаю я про себя и тут же спохватываюсь: опять. Опять, дурацкие мысли в голову лезут. Надо думать о хорошем. «У нас степь, диких животных нет, а если бы мы в настоящий лес попали?! Хорошо, что живем на юге. У нас зима теплая. И снег — редкость. А в посадках в основном растут акации. Ух, какая огромная акация упала сегодня, когда мы шли на станцию. А если бы на нас? Кстати, где наша акация?» — начинаю осматриваться по сторонам.
            — Орехи! ; кричу я. — Послушайте, здесь растут орехи!
            — Что еще случилось?! ; спрашивают меня Боря и Сережа. Выглядят они очень уставшими. ; Тебе что, приснилось что-то?
           — Ребята, это не та посадка! Там росли акации, а здесь ; орехи. Посмотрите вокруг. И дерева нет, того, что упало. Ну, видите?
           — Игорь! Стой! ; изо всех сил орет Сережа, потом, махнув рукой, бежит вперед к нему.
           К нам подходят девочки и Виталик.
           — Что еще произошло? — устало спрашивает Бяжка, — Потерпи  немного, скоро будем дома.
           Даже не знаю, говорить им или нет о своих подозрениях, но пока я раздумываю…
           — Слушайте, а куда делось поваленное дерево? — удивленно оглядывается вокруг Анжела. — Ребята, мы заблудились!
           Все, сомнений больше нет. Это не та посадка! И тут я, вспоминая, как мы спускались с перрона, как обсуждали дорогу, делаю страшное открытие:
           — Мы пошли в другую сторону!
           Анжела просто садится в снег:
           — Больше не сдвинусь с места, у меня нет сил. 
           — Ты давно об этом знала и молчала? Ее везут на санках, а мы с трудом передвигаем ноги! — набрасывается на  меня с упреками Ксюша и снова начинает плакать.
           — Я догадывалась, но не была уверена, — пытаюсь оправдываться и замолкаю.
           В самом деле, почему не настояла на своем еще там, в самом начале, когда было пройдено не так много? Я виновата, и нет мне оправдания.
           Возвращаются Сережа с Игорем.
— Ты, деятель! ; кричит на Игоря Виталик, — Раскомандовался, придурок! Думал, что нацепил лыжи и стал самым умным? Ты куда нас всех привел?
— Выбирай выражения, — с угрозой в голосе произносит Игорь.
              — А что ты мне сделаешь, козел?
           На этих словах Игорь одним резким движением руки сбивает Виталика с ног.
— Эй, полегче! ; кричит ему Боря.
— Он первый начал. Я его предупреждал!
           Пока Игорь отвлечен разговором, к нему сзади подскакивает Виталик, прыгает на спину, и они вдвоем падают в снег. Лыжные палки отброшены в одну сторону, сноуборд, который был прикреплен у Игоря за спиной, летит в другую. Лежа на снегу, они продолжают барахтаться, вцепившись друг в друга. Несколько раз в воздухе мелькнули лыжи, но потом и они отлетели в сторону.
— Прекратите сейчас же! ; кричу я. — Ребята, сделайте же что-нибудь, — прошу я Борю и Сережу.
— Он сам виноват, — отвечает Семин.
— Кто он? Какая нам теперь разница, кто виноват? Я ногу подвернула, у Ксюши истерика, Анжела устала до смерти. А вы решили разборки устроить?! Нашли время!
— Так, пацаны, а ну прекращайте! ; подходит к сцепившемуся клубку Боря.
           Он пытается разнять дерущихся, но не тут-то было.
— Сережа, помогай! ; зовет Боря. И через несколько секунд в снегу барахтаются уже четыре фигуры.
— Ребята! Перестаньте, ну пожалуйста! ; кричу я сквозь слезы.
Тут же крутится Бяжка, но и ее усилия напрасны.
— Мама! Мамочка! Зачем я согласилась сюда ехать? Мамочка, что же теперь будет?! ; причитает Ксюша. — Мы здесь замерзнем и умрем! А моя мама даже не будет знать, где меня искать!
           Я не могу оставаться безучастной, забываю про свою ногу и подхожу к Ксюше.
— Родненькая моя, успокойся, не плачь. Надо взять себя в руки. Мы не заблудились, мы просто пошли в другую сторону. Ну не надо плакать, пожалуйста! Мы сейчас отдохнем и вернемся назад.
— Отстань от меня! Ты тоже виновата! Если бы ты не согласилась ехать, то и мы бы не поехали! ; кричит она.
           В этот момент к нам подходит Анжела.
           — Лена, оказывается, сидеть еще холоднее, чем идти, — сообщает «новость» моя лучшая подруга. Она единственная не принимала участия в разыгравшихся событиях. Сидела себе в стороне. ; Слушай, ну ее. Хочет реветь — пусть ревет. Ксюша, тебя что, в детстве не научили народной мудрости — «слезами горю не поможешь»? Лена, знаешь, вдруг подумалось: если я здесь умру в четырнадцать лет, то это будет несправедливо! Я еще толком ничего не видела. Меня мама обещала на летних каникулах в Париж свозить, а так, выходит, даже Парижа не увижу?
          С удивлением смотрю на нее. При чем здесь Париж? Всегда она почему-то думает «вдруг».
         Анжела, не дожидаясь ответа, продолжает свой монолог:
          — Так вот, я умирать здесь не собираюсь! Хватит рассиживаться! Отдохнули — и ладно. Надо выбираться отсюда!
          — Посмотри на ребят, как их разнять? — уныло киваю в сторону барахтающейся в снегу кучи.
— Сейчас, я их быстро успокою и приведу в чувство! ; говоря это, она с решительным видом направляется в сторону дерущихся мальчишек.
             По дороге поднимает валяющийся на снегу сноуборд, замахивается и изо всей силы бьет сноубордом по… Мне не видно, кому попало в первый раз, наверное, досталось всем сразу. Но Анжела на этом не останавливается, а колотит еще и еще. С интересом наблюдаю за дальнейшими событиями.
— Ты что, офонарела? ; с недоумением смотрит на нее Виталик.
          «Так, —  проносится у меня в голове, — до первого дошло».
          Анжелу его вопрос не останавливает, она снова замахивается. Я знаю, что сноуборд тяжелый, и удивляюсь, откуда у нее столько сил?
— Эй, перестань! ; раздаются крики других участников драки.
          Но в ответ они получают следующий удар доской. Ребята прекращают драться, вскакивают на ноги.
— Ты, видно, белены объелась?!; кричит Сережа.
— Это вы совсем очумели. Я не собираюсь умирать в четырнадцать лет. Мне еще пожить хочется. Я в Париж хочу!
— При чем здесь Париж? ; удивленно спрашивает Виталик и смотрит на своих партнеров по драке.
Те в ответ недоуменно пожимают плечами.
— Ну как, пришли в себя?! ; грозно спрашивает у них моя отчаянная подружка. — А то смотрите, я еще могу! ; произнеся это, она решительно направляется в нашу сторону. — Ксюша, если ты не прекратишь, то…
— Не надо, Анжела! ; кричу я в испуге.
— Анжелочка, успокойся. Я уже не плачу, — мгновенно успокаивается Ксюша.
— Ребята, а ведь она права, — произносит Виталик. — Нашли время и место для драки!
— А кто первый начал?
— Я и не отрицаю, что виноват. Но, Анжелка, какая же ты молодчина! ; с восхищением смотрит он на Карпинскую.
— Я в курсе, — отвечает она, — ну что, сами пойдете, или мне вас подгонять надо? ; говоря это, она помахивает сноубордом.
— Слушай, ты его случайно не разбила? ; волнуется Игорь.
— Сейчас разобью на чьей-нибудь голове.
— Игорь, не трогай ее, — предупреждает Сережа,  — от нее можно всего ожидать! Лучше давай решать, что делать?
— Что делать? Дальше идти. И так потеряли столько времени!
— Придется возвращаться назад? — спрашивает дрожащим голосом Ксюша.
— Кто тебе это сказал?! ; раздраженно кричит Игорь, поднимает лыжную  палку и начинает чертить ею на снегу. — Смотри: вот станция, вот дачный поселок, а вот дорога. К дачному поселку можно подойти с одной стороны, а можно с другой. Так, как мы шли в первый раз, ближе, но там забор надо перелезать. Поэтому я и повел вас этой дорогой: идти дольше, зато забор здесь еще не достроили! Теперь понятно? А ты не разобрался и сразу оскорблять начинаешь, — с обидой обращается он к Виталику.
— А я тут при чем? ; оправдывается он, — все Лена начала.
           От стыда я готова провалиться сквозь землю. Ну и натворила дел!
— Все вы хороши, — заступается за меня Анжела. ; Вместо того, чтобы разобраться, сразу кулаками машете. Лена правильно сделала. А если бы мы и вправду сбились с дороги?
— Так, хватит выяснять отношения! ; решительно говорит Боря и обращается к Игорю: — Нам еще долго идти?
— Еще столько же. Отправляемся дальше в том же порядке? ; и, получив в ответ утвердительные кивки остальных, Карпов пристегивает лыжи.
— Игорь, забирай свою доску, я ее тащить не собираюсь.
— А я тебя и не прошу об этом, — отвечает он Анжеле и внимательно разглядывает сноуборд со всех сторон. ; Вроде бы целый! Вот ведь какая вещь! Дубасила им, дубасила, а на нем ни царапинки!
— Девочки! Давайте мне свои сумки, вам будет легче идти, — предлагаю я.

          Сколько мы уже здесь? Все идем и идем, а никаких дач не видно. Я совершенно окоченела, но мне все равно. Весь огромный мир сейчас для меня нереален. Он вообще перестал существовать. Реальность — это только кусочек пространства, в котором находимся я и мои друзья. Пространство, где время подчиняется каким-то другим законам, а может быть, и вовсе остановилось. Мир, с его разнообразием звуков, красок, чувств, сжался в крохотный комочек. Здесь ничего не испытываешь, кроме холода и усталости. Здесь нет никаких оттенков, лишь серый и темно-серый. Здесь не раздается никаких звуков, кроме завывания ветра и  скрипа деревьев. Почему это случилось с нами? Что мы такого натворили, из-за чего оказались здесь, один на один с разбушевавшейся стихией? Ведь я обыкновенная девчонка, таких тысячи. И вот именно я оказалась в этом кошмаре. Почему? Неужели это и есть расплата за вранье? Любое действие вызывает противодействие — закон физики. Выходит, случившееся с нами — закономерность? Было действие: мы сбежали с уроков, обманули родителей и приехали сюда. И вот наступило противодействие: мы замерзли, устали, испуганы, а смерть, которая еще утром была для нас абстрактным понятием, вдруг предстала во всей своей страшной реальности. Совершая те или иные поступки, часто ли я задумывалась о последствиях? А мои друзья? Ведь там, в большом мире, волнуются и не находят себе места наши родители! Почему они должны страдать из-за нас? Подумать только, вчера вечером мама предупреждала меня о надвигающейся буре. Мама, мамочка, как мне искупить свою вину перед тобой? Я совершенно не боюсь наказания, страх за родителей намного сильнее. Господи, что же с ними будет? А если мы, действительно, не дойдем до дачи и замерзнем? Мамочка просто этого не переживет. «Мамочка, со мной все будет в порядке. Мамочка, не волнуйся, пожалуйста! Я не замерзну. Мы дойдем до этой дачи», — шепчу спасительные слова, а слезы катятся по замерзшим щекам. Я наконец-то поняла, что значит волноваться и переживать за родного человека. Чувство тревоги за близких захлестнуло меня. Одновременно границы пространства, в котором мы оказались, начали расширяться, и в пелене снега появились очертания домов.
           — Пришли! Мы уже пришли! —  кричу я вперед.
          Меня никто не слышит, но по тому, что санки покатились быстрее, стало ясно: ребята тоже видят поселок. Еще чуть-чуть потерпеть, и мы окажемся в тепле!


Когда мы добрались до дома, время снова начало идти с привычной скоростью. Всем коллективом откапываем калитку, под которой наметено раз в пять больше в сравнении с утром. Потом расчищаем от снега входную дверь. Несмотря на усталость, работаем очень быстро. И, наконец, заходим в кухню. Как тут тепло!
— Ого, как тут тепло! ; повторяет мои мысли Бяжка. — Ну и ну! Игорь, ты же камин забыл выключить!
— Так вот почему мы попали в переделку! Игорь, это ты во всем виноват. Если бы выключил камин, то погода была бы нормальной, и электричка пришла бы вовремя, — философствует Виталик.
— Все с точностью до наоборот! Провидение пошло нам навстречу, и Игорь забыл выключить камин. А снежная буря — это наказание за пропущенные уроки, — развиваю я свою «снежную» теорию.
— Лена,  ты думаешь, что душевные переживания помогут тебе избежать наказания? Не надейся, наказание нас ждет впереди, и будет оно вполне реальным, дай только до наших тел добраться родителям! ; отвечает мне Виталик.
— Вы бы лучше помогли нам. А то стоят тут, строят из себя философов. Вот, возьми веник и отряхни снег, — набросилась на меня Бяжка.
— Ой, как больно! ; раздается стон Ксюши. ; Руки, ой, пальцы! Господи, как больно!
           Она думает, что только ей больно. У меня тоже пальцы на руках и ногах аж выворачивает, но я же молчу.
— Ксюшенька, потерпи, — подходит к ней Сережа. — Давай я тебе помогу их растереть.
           Мы стараемся не обращать на них внимания.
— Анжела! Доставай мобильник, — командует Виталик, — надо звонить предкам.
           Анжела смотрит на экран телефона.
— Ой, батарея на исходе!
— Еще бы! Целый день на морозе телефон таскать, вот он и разрядился. Давай скорее звонить, — торопит ее Боря.
— Подождите, и сервиса нет! ; восклицает Анжела.
— Дай, посмотреть! ; не выдерживает Виталик и выхватывает телефон у Карпинской. — Все, теперь точно нам крантец будет от предков! — произносит он, убедившись, что сервиса действительно нет.
— Что произошло? Утром же все было в порядке,— удивляется Бяжка.
— Утром и погода была в порядке. Блин, ну неужели тебе не понятно, что в такой холод мобильник работать не в состоянии, — раздраженно произносит Виталик и швыряет телефон на стол.
— Эй, полегче! Так его и разбить можно, — возмущается Анжела.
— А может быть, на улице сервис появится? ; с надеждой спрашиваю я.
— Вот иди сама и проверь, — продолжает злиться Виталик, как будто я в чем-то виновата.
           Что ж, начинаю одеваться, чтобы выйти наружу.
— Лена, подожди! ; говорит Боря, забирая у меня телефон.
           Он быстро накидывает на себя куртку и выскакивает во двор. Ожидаем его с надеждой: вдруг на улице будет сервис?
— На, Анжела, забирай свой аппарат. У него полностью села батарея, — возвращаясь, ставит окончательный «диагноз» Боря. — Хватит уже на эту тему думать. Игорь, как и где мы будем спать?
— В большой комнате — два дивана и кресло, предлагаю туда поставить камин. Устроимся как-нибудь.
           Всей компанией идем следом за хозяином. Никто не произносит вслух то, что волнует каждого из нас в душе. Как сообщить родителям, что мы живы и здоровы? Надо пережить эту ночь. А как ее переживут наши близкие? В комнате холодно, зато мы точно все здесь поместимся.
— Игорь, а одеяла у тебя здесь есть? ; интересуется Бяжка.
— Да, конечно, сейчас принесу.
— И подушки, — кричит ему вдогонку Анжела.
— Хорошо бы сейчас горяченького чего-нибудь попить! Чая здесь случайно нет?
— Слушайте, утром мой чай заваривался прямо в термосе! ; оживляюсь я. — Если в него сейчас налить кипяток, то получится не очень крепкий, но все же новый чай.
— Классно, давай сюда термос. На кухне стоит электрочайник, надеюсь, он работает, — подключается тут же Виталик.
— Летом работал, иди проверь, — отвечает ему Игорь, входя в комнату и с трудом удерживая в руках  одеяла и подушки.
— Но где мы возьмем воду? ; раздается голос Виталика из кухни, — в кране сухо.
— Слушай, а немножко мозги можно подключить? ; возмущается Бяжка. — Берешь чайник, выходишь во двор и набираешь снег.
— Разве его можно пить?
— В нашем положении его можно даже кушать, — милостиво разрешает Анжела.
           Через несколько минут появляется озябший Красин, с головы до ног засыпанный снегом, но довольный.
           — Бяжка, ты среди нас самая хозяйственная: снег так прямо и кипятить, или сначала надо дождаться, пока он растает?
          — Так прямо и кипятить. Ты что-нибудь можешь сделать самостоятельно?
          — Я многое могу, но не связанное с домашним хозяйством, — отвечает Виталик. ; Ребята, а хоть что-то поесть найдется?
          — Ой, — вспоминаю я, — у меня же остались недоеденные бутерброды!
          — Это те, что ты хотела выкинуть? ; спрашивает Ксюша.
          — Какая тебе разница, что она хотела с ними сделать?! ; кипятится Виталик, — Лена, давай бутерброды!
           — Игорь, может, поищем по шкафчикам, вдруг еще что-нибудь из еды найдется, — предлагает Бяжка.
          — Можешь делать все, что считаешь нужным, — устало произносит Игорь, — но, кроме соли и перца, думаю, ты вряд ли что-то обнаружишь.
          Алена идет в кухню, за ней следом — мы с Анжелой. Минут через десять, обшарив все кухонные закуточки, все баночки и ящички, разочарованно возвращаемся. Только соль и перец.
           — Мама осенью все продукты забирает в город. Не мышам же их оставлять, — объясняет Игорь.
          — Ой, здесь есть мыши! Я боюсь! ; в ужасе восклицает Ксюша.
          — Какие мыши в этой холодине будут жить, да еще и без еды, — успокаивает ее Виталик. ; Ребята, давайте пить чай и ложиться спать, а то я  могу заснуть стоя.
          — Ну и спи, нам больше останется, — пожимает плечами Анжела.
          Примерно через полчаса возвращаемся в комнату. Разделив поровну жалкие остатки бутербродов и запив все это кипятком, мы уже просто валимся с ног.
          — Девочки, ложитесь сюда, — показывает Игорь на диван, который стоит у стенки с висящим ковром, — вот вам одеяло. 
         Несмотря на усталость, у нас возникает небольшой спор: кому где на диване укладываться. В результате я оказалась у стенки, рядом примостилась Анжела, затем — Ксюша и с краю легла Бяжка.
          — Девочки, — только не спихните меня во сне на пол, — жалобно попросила Алена.
          — Свет будем выключать? ; спрашивает Игорь.
         На это ему уже никто не ответил: как только головы коснулись подушек, сил ворочать языком не осталось.
         — Ну, тогда пусть горит.

         Последняя мысль перед сном: «Мамочка, папочка! Как вы там?»  Проснулась я от шепота и возни в кромешной темноте. Тихо лежу и прислушиваюсь. Кому принадлежат голоса — непонятно, но слова различаю.
        — Точно проверил пробки?
        — Ты думаешь, я полный идиот? Говорю тебе, это не пробки!
        — Ребята, что случилось?
        — Спи, Лена! Все в порядке.
        — А почему темно?
        — Тебе же сказали: все нормально, спи! — Что будем делать? До утра девчонки не замерзнут?
        — Да скажите же, наконец, что произошло? ; уже не на шутку испугалась я.
        — Ой, а почему так темно? ; сонным голосом спрашивает Анжела. ; Зачем свет выключили?
        — Ну вот, всех разбудила! ; громко возмущается Виталик.
        — Ребята, что, свет пропал? ; интересуется Бяжка.
        — Девочки, вы только, пожалуйста, не волнуйтесь! ; просит Сережа. — Видимо ветер оборвал провода.
       — Господи, и что же теперь с нами будет?! Мы замерзнем? ; жалобно спрашивает Ксюша и тут же начинает всхлипывать. — Мама, мамочка, я хочу домой.
         — Ну что ты, Ксюшенька, не замерзнем, — принимается ее успокаивать Сережа. И как у него только терпения хватает?
         — Так, прекращай ныть! ; одергивает ее Бяжка. ; Кто-то знает, который час?
         — Да, я на кухне зажег спичку и посмотрел на часы, — отвечает Игорь, — уже два часа ночи.
         — До утра еще до фига и больше! ; резюмирует Бяжка. ; Что будем делать?
         — Слушайте, давайте спать! Комната немного прогрелась, мы лежим под одеялами, как-нибудь дотянем, — говорю я не потому, что самая смелая, просто спать очень хочется.
        — Игорь, давай девочек еще чем-нибудь укроем! ; предлагает Сережа.
        — Можно им наше одеяло отдать.
        — Нет, — протестуем мы с Бяжкой, — так вы до утра замерзнете.
        — А что, если их сверху накрыть еще и ковром! ; предлагает Игорь.
        — Это идея! Девочки, подвиньтесь, — берет на себя инициативу Виталик. — Пацаны, кто мне поможет снять ковер со стены?
             Мы даже не успеваем начать препираться — ребята залезают на диван и принимаются за дело. Потом накрывают нас ковром.
            — Елки, какой он тяжелющий! ; возмущается Анжела.
            — Между прочим, на восемьдесят процентов — шерстяной! ; парирует Игорь.
            — Все, — не выдерживаю я, — можно наконец-то угомониться?
            — А кто тебе мешает? ; интересуется Виталик, — спи себе! Вот какие люди неблагодарные — о ней же заботятся, а она…
           — Хватит! И правда, давайте спать! ; теперь голос принадлежит Бяжке.
           — Ксюша, тебе не холодно? — заботливо спрашивает Сережа.
           — Ей не холодно, спи спокойно, — отвечает за нее Алена.
           Разговоры  не прекращаются, но я перестаю слушать и засыпаю.

           Снег, куда только ни посмотришь — всюду снег. Он ослепительно-белый и пушистый. Но лежит не ровно, а большими сугробами — так и хочется нырнуть в один из них. Я стою на вершине горы и смотрю на это чудо. А может, вокруг не снег, а пена? У меня в руках фанерная доска, сажусь на нее и начинаю головокружительный спуск. Все быстрее и быстрее, и вдруг понимаю, что уже лечу на своей доске в окружении белых пушистых облаков. Вот это да! Значит, это и вправду не снег!
— Лена, чего толкаешься, — будит меня Анжела. ; Ксюша такая горячая, и у меня уже совсем нет сил лежать на этом боку, — жалуется она.
— Который час, не знаешь? ; еще не совсем вынырнув из сна, спрашиваю я.
— Не знаю, на улице темно. Может,  ночь, а может, утро.
— Спасибо, за разъяснения.
— Лена, пойдем в туалет. Я одна боюсь!
          Прислушиваюсь к собственному организму. С одной стороны, можно составить Анжеле компанию, с другой — так не хочется вылезать из тепла.
— Может, Ксюша пойдет с тобой?
— Ксюша спит, кстати, она очень горячая. Наверное, у нее температура.
— Хорошо, давай тихонечко вылезать, чтобы никого не разбудить.
Перелезая через Ксюшу трогаю ее лоб рукой — действительно горячий. Что предпринять, если она заболела?
          Ба-бах!!! — раздается грохот падающей мебели, а следом слышится: «Вот, черт! Упало!» Бу-бух!!! — гремит во второй раз.
— Анжела, осторожно, ты же всех разбудишь, — шепчу я ей.
— Да  не шепчитесь вы, и так уже всех разбудили, ; голос принадлежит Виталику.
— А? Что случилось? Уже в школу? Можно, я еще немножко! ; бормочет Бяжка и поворачивается на другой бок.
В темноте раздается дружный смех.
— Девочки, сходите на кухню, посмотрите который час, — просит Боря.
— Хорошо, а спички где?
— На столе лежат.
— Ой! — вскрикиваю я, как только наступаю на больную ногу.
— Что еще случилось? ; интересуется Виталик.
— Забыла, что у меня нога болит.
— Неужели боль до сих пор не прошла? ; спрашивает Боря.
— Нет.
           Дальше, прихрамывая и держась рукой за стенку, на ощупь в темноте начинаю двигаться в сторону кухни. Ба-бах!!! — раздается в третий раз. Это уже я налетела на стоящий стул и опрокинула его.
— Знаете что?! Идите, куда вы шли! Не надо смотреть на часы. Вы и так уже полдома разнесли! Но безобразничать в кухне я вам не позволю! ; почти с угрозой в голосе произносит Виталик.
— Тогда сам выясняй, который час.
           До туалета мы добираемся без приключений. Через несколько минут возвращаемся.
Ба-Бах!!! — грохочет снова.
   — Какой придурок поставил стул на проходе?! — возмущается Анжела.
— А ты не можешь и шагу ступить, чтобы не разрушить чего-нибудь по дороге,— отвечает ей Красин.
—  Так все-таки, который час? ; спрашиваю я, чтобы пресечь возникшую перепалку в зародыше, а то дай им волю…
— Уже семь утра. Можно сказать, ночь пережили! ; гордо произносит Виталик.
—  Надо решать, как будем выбираться домой, — говорю я и выглядываю в окно. ; Буря прекратилась!
— До тебя это только сейчас дошло? Ты что, не слышишь, какая тишина вокруг? ; с издевкой интересуется Красин.
— Может быть, и услышала бы, помолчи ты хоть секунду.
— Прекращайте спорить, — начинает выходить из себя Бяжка, видимо, она уже окончательно проснулась. ; Надо что-то решать.
          Следующие полчаса проходят за так называемым обсуждением. В действительности мы просто кричим, перебиваем друг друга и повторяем одну и ту же мысль по нескольку раз.
— Вам еще не надоело? ; лишь Игорю удается сохранять хладнокровие. ; У нас не так уж много вариантов. Первый ; отправляемся на станцию, но ездят электрички или нет, мы не знаем. Поэтому существует большая вероятность застрять там надолго. Второй ; идем в село. Я сомневаюсь, чтобы после вчерашнего ходили автобусы, но наверняка работают магазины. Купим что-нибудь поесть, а главное, сможем позвонить родителям. Правда, есть небольшое но: если дорогу сильно замело, то хватит ли сил у девочек, чтобы дойти по снегу? К тому же у Лены болит нога. Третий вариант ; я на лыжах иду в село сам. Разведаю обстановку, куплю еды, позвоню всем предкам и возвращусь. К этому времени наверняка расчистят железнодорожные пути, и мы уедем домой.
             После его предложений спор разгорается еще сильнее. Первый вариант мы сразу отметаем: глупо отправляться на станцию, не зная, ходят ли электрички. Обсуждаем оставшиеся возможности.
— Я считаю, Игорь прав, — говорит Виталик, — но с одной поправкой: в село идут все мальчишки, мало ли что в пути может случиться. А девочки нас подождут здесь.
— Очень ты умный! ; возмущается Бяжка. — До села километров десять. Значит, туда минимум два часа и обратно столько же. А вы должны будете еще зайти в магазин, найти телефон. Выходит, на все про все понадобится пять часов. Если же дорога сильно занесена, то и шесть! А мы тем временем будем ждать у моря погоды?
— Нет, девочек ни в коем случае нельзя оставлять одних. А вдруг что-то произойдет? Их даже защитить некому будет, — реплика принадлежит Сереже.
— Ой, я сейчас умру! Защитник нашелся!  Если идти, то всем! За три часа доберемся до села, и будем в тепле и с едой! Не сидеть же нам тут целый день голодными! ; возмущается Анжела. ; Тем более, родители нас наверняка уже с милицией ищут, а значит, в селе нам помогут побыстрее добраться до города.
— Интересно, чем они смогут тебе помочь? Выдадут персональный вертолет? ; ехидничает Виталик.
— А может, и вертолет! Ты думаешь, предки за прошедшую ночь не подняли на ноги весь город?
— Скорее всего, Анжела права, — произносит Боря.
У меня тем временем по спине нехороший холодок пробежал при мысли о том, что нас разыскивают служба спасения и милиция в придачу. Я точно знаю, что моя мама эту ночь не бездействовала. А если она за что-то берется, то прошибает любую стену,  стоящую у нее на пути к достижению цели. Ради моего спасения она и армию поднимет, и до губернатора дойдет.
— Согласна с Анжелой, — произношу я, — надо идти всем.
— Вот сказала одна, — возмущается Виталик, — ты-то не пойдешь, тебя повезут!
— Хватит спорить, так и поругаться недолго! ; берет инициативу в свои руки Игорь. — Давайте голосовать. Пока мы препираемся, посмотрите, светать на дворе начало. Кто за то, чтобы всем вместе идти в село?
           Руки поднимаем я, Анжела и Бяжка. После некоторого раздумья, к нам присоединяются Боря и Сережа.
— Ну что же, пятеро «за», значит, идем все вместе, — подводит итог Карпов.
— А я не согласен! ; кричит Виталик. — Во-первых, голос Лены нельзя учитывать. А во-вторых, я знаю Анжелу! Как только мы отойдем от дачи на небольшое расстояние, она тут же начнет ныть, что у нее нет сил. Разве я не прав? ; обращается он к Боре с Сережей.
           Возразить нечего. Наверняка, именно так и будет. Поэтому повисает нерешительная пауза.
— Может быть, мы выслушаем мнение Ксюши? — предлагает Сережа. — Ксюша, как ты считаешь, нам лучше всем вместе пойти?
— Ты же видел? Она не голосовала, значит, против, — раздраженно отвечает за нее Виталик.
— Ты можешь помолчать! Я задаю вопрос не тебе. Ксюша, как ты хочешь, чтобы мы поступили?
           В ответ ; тишина.
— Ксюша, — принимается тормошить ее Бяжка, — ты что, спишь? Ребята, она, кажется, все проспала!  Ксюша, просыпайся. Ну, Ксюша! Ой! — вскрикивает Бяжка. — Девочки, у нее жар.
           Мы все подскакиваем к дивану. В слабом свете начинающегося дня различаем, что у Ксюши глаза плотно закрыты.
— Ксюша, — с надеждой в голосе зовет Сережа, — ты спишь?
— Не трогайте ее, — говорю я, — она без сознания.
           Посыпались перепуганные возгласы: что с ней? что теперь делать? нужен срочно врач!  Я щупаю ее лоб так, как это делает моя мама. Он очень горячий, температура, по всей видимости, выше 38 градусов.
          ; Игорь, лекарства в доме есть?
          В ответ он только испуганно пожимает плечами.
          ; Ну, хотя бы скажи, где они могут лежать? — мы с Анжелой и Бяжкой принимаемся за поиски лекарств.
— Ура! Лена, я нашла, — кричит моя лучшая подруга. — Здесь аспирин, анальгин, активированный уголь…
— Так, я думаю, надо дать ей таблетку аспирина, — предлагает Бяжка. — Он жаропонижающий. —  Мальчишки, живо принесите теплую воду.
— Интересно, где ее взять? — спрашивает Виталик. — Света же нет.
— Но не давать же ей запивать  таблетку ледяной водой, — волнуется Сережа.
— Воду можно согреть и температурой собственного тела, — рассуждает Виталик. — И лучше всего температурой Ксюшиного тела!
— Слушай, ты, рационализатор! ; в голосе Сережи звучит явная угроза.
— Так, успокойся. Виталик предлагает правильные вещи, — вмешиваюсь я в назревающий скандал и, возможно, драку, — иди в кухню, налей в стакан воду и грей ее.
— Как греть-то? ; не понимает Сергей.
— Как, как! Засовываешь стакан под свитер и греешь, — объясняет ему Анжела.
— А Ксюше на лоб и вправду хорошо бы что-нибудь холодненькое приложить, — проявляет заботу Бяжка.
— Вот я и предлагаю ко лбу ей стакан с водой приложить! Сразу убьем двух зайцев.
— Не надо никого убивать, — охлаждаем мы лечебный порыв Виталика. ; Лучше намочи краешек полотенца и принеси сюда.
          Мы принимаемся хлопотать над Ксюшей, а Боря с Игорем тем временем отходят в сторону и что-то обсуждают. Потом одеваются.
— Эй, куда вы собрались? ; интересуется Виталик.
— Сейчас из гаража принесем мангал, — отвечает ему Игорь.
— Классно, а что же ты сразу не сказал, что у тебя мангал есть? ; спрашивает Бяжка.
— А дрова? ; вмешиваюсь я.
— Должны быть. Мы с папой летом часто шашлыки жарили. Наверное, даже уголь остался.
          Они уходят за мангалом. Тем временем Сережа вынимает из-за пазухи стакан и спрашивает:
— Можно ей дать попить?
— Можно, — разрешает Алена, предварительно пролив на руку пару капель.
           Ждем, пока в воде растворится аспирин. Затем Сережа осторожно приподнимает Ксюшу, а Бяжка потихоньку начинает вливать в ее полуоткрытый рот лекарство. Тоненькая струйка стекает из уголка рта, потом Ксюша делает глоток и начинает кашлять.
— Стакан держи! Разольешь все, — кричу я Бяжке.
           Ксюша открывает глаза и просит пить.
— Сейчас, сейчас, — суетимся мы.
          Она делает несколько глотков и, обессиленная, закрывает глаза.
— Ксюша, у тебя что-то болит? ; спрашиваю я.
— Не трогайте ее, пусть спит, — останавливает меня Бяжка, — сейчас начнет действовать аспирин, и ей станет легче.
           В этот момент в кухне раздается грохот.
— Эй, вы можете потише?! — возмущается Сережа.
           Виталик и Анжела идут узнать, в чем дело, а мы втроем остаемся в комнате. Бяжка заботливо укутывает больную и подтягивает ковер повыше. Потом прикладывает к ее лбу мокрое полотенце. 

— Значит так, — заходя в комнату, произносит Боря, — Игорь идет в село, а мы его ждем здесь. Сколько у кого денег, давайте сюда.
           Мы роемся по карманам.
— Все? ; спрашивает Боря и, пересчитав, добавляет: — Негусто, даже двадцати пяти гривен не набралось.
— Игорю нельзя идти одному, — вмешивается в разговор Виталик, — я пойду с ним: вдруг в дороге что-то случится?
— Игорь пойдет один, — тоном, не терпящим возражений, повторяет Боря, — он на лыжах дойдет быстро, а ты его только будешь задерживать!
— Вот блин, а мы тут сиди и жди, как Бобики,?
— Почему, как Бобики? Можешь сидеть, как Шарик или Мухтар, — невозмутимо отвечает Виталику Боря, — но Игорь идет один!
— Надо его хотя бы кипятком напоить перед дорогой! ; говорит заботливая Бяжка. — Где там ваш мангал?
           Мы выходим в кухню. Посредине стоит мангал, рядом на полу лежат аккуратно перевязанные веревкой дрова, чуть в стороне — большой мешок с углем. Над мангалом склонились Анжела и Игорь, пытаясь раздуть слабый огонь. Вся кухня тем временем постепенно заполняется едким дымом.
— Вы что, ополоумели? ; с криком набрасывается на них Бяжка, — Это же надо до такого додуматься — мангал в дом принести! Ну-ка, быстро выносите на улицу.
— Алена, не шуми, — успокаивает ее Игорь, — я решил его сюда поставить, чтобы теплее было.
— Но это же глупо. Можно дом поджечь.
— Мы будем следить за ним, — подает голос Анжела, ей, конечно же, не хочется возиться с мангалом на морозе.
— Ты будешь следить! А ты хотя бы понимаешь, что вы здесь закоптите потолок и стены?! Посмотри, какая вокруг красота! Быстро гасите огонь и выносите его на улицу.
— Алена, это мой дом, — спокойно произносит Игорь, — и командовать здесь буду я. Спасибо, что проявила заботу, но пусть мангал стоит здесь.
          Бяжка недовольно фыркает и всем видом показывает, что она не согласна. Но возражать Игорю бесполезно. «Интересно, как это у него получается? — задумываюсь я. — Он никогда не повышает голоса, никогда не спорит да и вообще мало разговаривает, но если что-то говорит, то его слушают почти беспрекословно».
— Надо быстро освободить кухню от всех лишних предметов. Виталик, Боря, Сережа, выносите в коридор стулья и стол, ; после небольшой паузы вновь командует Бяжка.
Возражать Игорю она не смеет (в конце концов, он прав — это его дача), но и допустить, чтобы мы здесь что-либо испортили, она тоже не может.
— Это еще зачем?
— А вдруг искра вылетит? Мы же не хотим пожар устроить, ; она окидывает кухню хозяйским взглядом, — хорошо, что пол выложен плиткой. Так, Виталик, открой форточку!
— Тепло будет на улицу выходить!
— Делай, что тебе говорят, и не спорь! Ты же не хочешь угореть?
— Я уже ничего не хочу, — бормочет себе под нос Виталик и лезет открывать форточку. — А как ты собираешься воду кипятить? Чайник-то пластмассовый.
— Так, — не обращая внимания на Виталика, продолжает хозяйничать Бяжка, — Игорь, какая у тебя тут посуда есть?
Она принимается перебирать кастрюли, но ее ничего не устраивает. Тогда она заглядывает в духовку.
— О, как раз то, что нам нужно, — и демонстрирует огромных размеров сковороду из нержавейки фирмы «Бергофф».
— Ты собираешься кипятить в этом воду? ; не веря собственным глазам, интересуюсь я.
— А чем тебе «это» не подходит? Диаметр — то, что надо, как раз на мангал становится и не пригорит. Ну, что, скоро вы там? ; на сей раз вопрос адресован Анжеле и Игорю.
— Не знаю, — отвечает Игорь, — ты, Алена, лучше сама посмотри.
— Нормально, — удовлетворенно произносит она. — Боря, принеси снегу! Только выбирай почище.
— Вот раскомандовалась! ; бормочет Виталик, слезая с подоконника. ; Ух, ты! Посмотрите, какая красотища! Как в сказке.
Мы все глядим в окно. Над замерзшим морем восходит громадный солнечный диск. В этот момент в кухне появляется Сережа.
Под голубыми небесами,
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит,
— декламирует он.
— Ничего себе, — удивляюсь я, — Сережа, как это тебя на Пушкина понесло?
— Точно! Ну, Серый, ты даешь! Это, наверное, стресс подействовал, — произносит Виталик. — А дальше можешь?
 — Не знаю! Как-то само собой получилось, — смущаясь, оправдывается Сережа, — красиво очень.
— Вот, что делает с людьми красота! ; с пафосом произносит Виталик.
— Вы тоже любуетесь восходом солнца? ; спрашивает Боря, входя со сковородой, доверху наполненной снегом. — Аж дух захватывает!
— Что дух?  Тут Сережа стихи декламирует! ; отвечает ему Анжела.
— Давай сюда скорее сковородку, — не выдерживает Бяжка и забирает ее у Бори. ; Ребята, сковорода, обязательно наполненная водой или снегом, должна стоять здесь все время. Пламя будет прикрыто, а если, не дай Бог, что случится, так вода под рукой.
           Молодец Бяжка! Сковорода огромная, прикрывает огонь полностью. Ручка у нее специальная — не нагревается. Снег тает очень быстро, и вода начинает закипать.
— Эх, хоть немножко бы сахару, — вздыхает Бяжка. ; Человеку такой путь надо проделать на голодный желудок! Это же какая нагрузка на сердце, а еще мороз!
— Ничего, Алена, и на том спасибо, — успокаивает ее Игорь и разливает кипяток по чашкам.
Тут моя лучшая подруга решительно выходит из комнаты и возвращается с плиткой шоколада в руках.
— Зажать хотела! — кричит Виталик.
— Дурак. По себе равняешь, — обижается Анжела, — я ее держала на самый крайний случай. Возьми, Игорь.
 — Спасибо, не надо. Разделите ее между собой, девочки, — отказывается он.
— Даже не спорь, — обрывает Алена, забирает у Анжелы шоколад и разворачивает его, — ты просто обязан  съесть. Если у тебя не хватит сил, думаешь, нам здесь будет легче?
— Может, Ксюше оставить? ; робко спрашивает Игорь.
— Ксюше сейчас шоколад не нужен! ; пресекает его попытки Бяжка. ; Ешь и не спорь.
Карпов покорно принимается за шоколад, запивая его кипятком. А мы стараемся на него не смотреть — чувство голода ощущается все острее. Я грею руки о чашку и маленькими глоточками прихлебываю горячую воду. Вдруг появляется идея:
           — Игорь,  у тебя во дворе малина растет?
— Ну, летом, конечно, растет.
— Покажешь, где? Мы наломаем веточек и заварим их!
— Точно, и Ксюше дадим попить! ; поддерживает меня Сережа и немедленно идет за веточками.
А Игорь, тем временем, собирается в нелегкую дорогу.
— Телефоны не потеряешь? ; в последний раз спрашиваю я.
—  Ну как я их могу потерять? Я же бумажку положил в карман брюк.
— Первым делом обзвони предков, — поучает Бяжка. — Еду не забудь купить!  Покупай то, что подешевле, но калорийное. Лучше всего ; овсяные  хлопья. Мы их заварим в кипятке. И сытно, и полезно, и недорого.
— Только не овсянку, — просит Виталик.
— Не вмешивайся! По тебе, так покупать надо леденцы! ; набрасывается на него Аленка.
— Давайте на дорожку присядем, — предлагаю я.
— Давайте, — не спорит Игорь. ; Не волнуйтесь. Погода хорошая, я быстро смотаюсь туда и сразу назад.
— Мы до ограды тебя проводим, — говорит Бяжка и одевается. Вместе с ней направляется вся компания, кроме меня и Ксюши.
           Как только за ними закрывается дверь, в доме становится очень тихо. В окно светит солнце. На небе ни одного облачка. И так все вокруг красиво и спокойно, даже не верится, что вчера бушевала буря. Осторожно ковыляю в комнату — проверить, как там Ксюша. Она лежит с открытыми глазами и при моем появлении улыбается:
— А я испугалась, что вы все ушли! Так тихо стало. Лежу и думаю, что же мне делать?
—Неужели ты могла подумать, что мы тебя оставили?!
— Да нет, я понимала, что не совсем, а так: погулять вышли или посмотреть, что происходит вокруг.
— Погода очень красивая, и тихо-тихо. А как ты себя чувствуешь?
— Нормально.
— Хочешь пить?
— Да, чего-нибудь теплого.
— Сейчас принесу. Не скучай, я быстро. Если что-то понадобится, сразу зови.
Выхожу в кухню и слышу звук открывающейся входной двери. Так быстро вернулись? Удивительно… Но в комнату заходит Сережа.
— Лена, посмотри, это подойдет? ; спрашивает он, протягивая ветки малины.
— Конечно, только зачем так много нарвал? Там хоть что-то расти осталось?
— Честно говоря, нет. Все обломал. Ладно, заваривай свой чай.
— Сейчас вода закипит, а ты пока одну веточку мелкими кусочками нарежь и в чашку брось.
           Вода закипела, и я осторожно заливаю веточки кипятком.
— Теперь нужно подождать, чтобы настоялось, — говорю я, накрывая чашку блюдцем. —  Куда бы ее поставить, чтобы тепло не уходило?
— Давай в мою шапку, — предлагает Сережа.
— Точно, только лучше шапкой сверху накрыть.
           Сережа приносит из коридора свою вязаную шапочку, и мы ее осторожно надеваем на чашку.
— Смотри, смешно получилось, — говорит Сережа.
— А где все остальные? ; вдруг спохватываюсь я.
— Пошли Игоря провожать, а я остался. Какой в этом провожании смысл, только время терять.
— Ну, не скажи, они ему через забор помогут перелезть, а то, как он сам с лыжами?
— Лена, ты разве еще не поняла, что Игорь очень самостоятельный человек? Что мы вообще про него знаем? Кем работают его родители, например? Смотри, какая у них дача, да еще в таком месте! Ты хотя бы представляешь, сколько она может стоить? Как-то я спросил, почему он перешел в нашу школу? Думаешь, он мне ответил? Сделал вид, что не расслышал вопроса. Он вообще очень замкнутый и малообщительный.
           Задумываюсь над словами Сережи. А ведь он абсолютно прав. Я живу где-то недалеко от Игоря, но где, в каком доме конкретно живет он, не знаю. Мы с ним часто возвращаемся автобусом из школы, а на остановке только стандартное: «Пока, увидимся завтра». Нам известно, что он ходит на тренировки, а каким видом спорта занимается, даже не представляем. И на родительском собрании его родители не присутствовали. А поступки Игоря характеризуют его  как человека, которого абсолютно не интересует мнение окружающих. Вспомнить хотя бы тот случай в Луна-парке, когда открылся наш вагончик в комнате страха. Все наши ребята с тех пор считают, что у меня с Игорем не просто дружеские отношения, а что- то большее. Другой на его месте объяснил бы, что с нами произошло на самой деле, а он молчит. С другой стороны, я ведь тоже никому (даже Анжеле) не рассказала правды. Так почему это должен был сделать он?
— Лена, — прерывает мои размышления Сережа, — уже готово?
— Наверное, да, — осторожно снимаю шапку и заглядываю в чашку, из нее сразу поднимается пар с запахом малины.
— Классно ты это придумала.  Я бы ни за что не догадался. Пошли Ксюшу чаем поить.
           При нашем появлении Ксюша открывает глаза:
— А я слышала ваш разговор, ну, что там Лена придумала? ; с нотками ревности в голосе спрашивает она Сережу.
— Попей горячего чаю, Ксюшенька, — он подходит к ней, и присаживается на край дивана.
          Семин принимается бережно поить больную, а я продолжаю думать об Игоре. Почему он перешел к нам в школу в девятом классе? Если бы это был лицей или гимназия, тогда понятно, а так? У него в прежней школе должны были остаться друзья, но, судя по всему, он с ними не общается. И еще странность. Вчера мы больше всего волновались о том, как сообщить родителям, где находимся. И только Игорь оставался абсолютно равнодушным. Как будто его никто не должен искать, или его совершенно не заботит реакция родителей. Сережа прав, мы ничего не знаем о новеньком.
Мои размышления прерывает звук открывающейся двери, и я спешу быстро проковылять в кухню до прихода Бяжки. Если она увидит, что я оставила мангал без присмотра, то мне от нее достанется!
— Ну, как вы тут без нас? ; интересуется Виталик, первым проходя в кухню. ; Ой, а чем это пахнет? Малиной?
— Да. Сережа принес веточки, и я их заварила.
— Я тоже хочу, можно мне?
— Всем можно, только снега принесите.
           Через полчаса мы все, за исключением Ксюши, сидим в кухне и пьем малиновый чай. Ксюша заснула, и Сережа решился оставить ее одну. А Бяжка милостиво разрешила принести в кухню стулья, чем все незамедлительно воспользовались. Несмотря на открытую форточку, в кухне стоит дым, но нас это не пугает, тем более, что от мангала идет приятное тепло.
— Эх, сейчас бы поесть чего-нибудь, — мечтательно произносит Виталик.
— Да, курочку-гриль, — подхватывает Анжела.
— Перестаньте немедленно! ; одергивает их Бяжка. ; Доберемся до дома, будет вам и курочка, и «на орехи» от предков.
— Чем бы таким заняться, до возвращения Игоря? — не может успокоиться Виталик. ; Слушайте, пацаны, у Игоря наверняка есть удочки! Пошли на море рыбу ловить.
— Какая рыба? Вы помните толщину льда? Чтобы его прорубить недели не хватит,  ; успокаивает их пыл Бяжка.
— Ерунда, найдем вчерашнюю трещину!
— А вы хотя бы подумали, на что вы будете ловить рыбу? ; вмешиваюсь я.
— На креветку, — быстро отвечает Виталик и сам же прыскает от смеха.
— Какая креветка? ; начинает терять спокойствие Бяжка. ; Лучше бы сходили за дровами, а то, смотрите, эти закончатся через час. И вообще, погода хорошая, идите на станцию, посмотрите — может, рельсы уже расчистили!
— Ты права, Алена, — говорит Сережа, — ребята, пошли за дровами. Боря, ты в гараже топора не видел?
— Надо поискать. Лопату, грабли и даже удочки ; видел.
           Я понимаю, что ребята не могут сидеть без дела. Бяжка — молодец, направила их энергию в нужное русло. Глядишь, и вправду дрова принесут. Они втроем с энтузиазмом собираются и вскоре выходят во двор.
— Что будем делать? — интересуюсь я у девочек. ; Может, здесь почитать что-нибудь найдется?
— Вы как хотите, — заявляет Анжела, — а я пойду спать.
— Я бы тоже вздремнула, — говорит Бяжка. — Лена, ты не обидишься, если мы тебя одну на кухне оставим?
          Я отрицательно машу головой. Хотя и стараюсь не показывать вида, но на душе у меня неспокойно. Точно знаю, что не засну, так лучше буду следить за огнем. Даже если не найду книг или журналов, есть дело, которым могу с удовольствием заняться в одиночестве. И, дождавшись пока девочки затихнут, чтобы хоть немного отвлечься от тревожных мыслей, вынимаю листок с ручкой.
Зима  — не самая любимая моя пора, но как она красива! Посмотрела в окно — словно со сказкой соприкоснулась. Как же так получается? Сижу здесь в холоде, без света, переживаю за родителей, и вообще страшно даже подумать, когда же мы, наконец, попадем в город. А глянешь в окно на заснеженное море, залитое солнцем, на разноцветные крыши дач, на синее небо с легкой пеленой облачков, и страх отступает. Так и хочется совершить что-то необычное. Задумываюсь: «Интересно, что бы я сделала, если бы была волшебницей?». И вот что в результате получается.

Розовой шалью прикрою глаза,
А голубым занавешу окно.
Желтое брошу сиять в небеса!
Черное пусть берет себе ночь.

Ярко-зеленым покрою листву!
Красным залью все плоды.
Белым  дорожки в саду проведу.
Синим  раскрашу цветы.

Доброе все  я детям раздам!
Сильное пусть берут горы и реки!
Милое будет у кошки с котом.
Быстрое заберет себе ветер.

Сладкое  пусть берут ягоды,
Мягкое надо оставить траве.
Легкое будет у времени.
Нежное только отдам все тебе.

Перечитываю. Ну, милое у кошки с котом, так это я имею в виду котят, каждый поймет. А вот кому это я нежное собираюсь отдать? Может, лучше будет так: «нежное только оставлю себе»?
          От занятий меня отрывает шум у входной двери. «Значит, мальчики уже вернулись», — предполагаю я и смотрю на часы. Ого, почти два часа прошло. Даже не заметила! В кухне появляется сияющий от восторга и гордости Виталик. В руках перед собой он держит собственную шапку. За его спиной стоят Боря и Сережа, у каждого по охапке веток.
— Где эта Бяжка! Я ей сейчас покажу!
— Ух ты! ; вырывается у меня, когда я заглядываю внутрь шапки. — Это ты их поймал?
— Нет, они сами в шапку из воды выпрыгнули. Замерзли и решили погреться, — отвечает за Виталика Боря. ; Конечно, мы их поймали! Как ты думаешь, что мы вчера в воде высматривали? Там у щели было много рыбы. Видимо, подо льдом ей не хватает кислорода, вот она и поднимается поближе к поверхности воды.
— А как вы ее ловили? ; не скрывая восхищения, смотрю на ребят.
— Как-как, удочкой.
— Я понимаю, что удочкой, но на что?
— Не поверишь, но ловили на самодур.
— В каком смысле?
— В прямом! Нашли в гараже не только удочки, но и крючки специальные, к ним перышки привязаны, называются «самодур». И на них ловили, — объясняет мне Виталик. ; Понимаешь, они блестят в воде, и рыба думает, что это съедобное.
— У кого это рыба думает? ; появляется в двери заспанная Бяжка. ; Ничего себе! Вы и вправду что-то поймали? Ой, это же бычки! Что же ты их в шапке держишь, вынимай  и клади в миску.
— Наше дело принести добычу в дом, — важно произносит Виталик, — а ваше — приготовить что-нибудь съедобное.
           При этих словах я прячусь за широкой Бяжкиной спиной. Теоретически знаю, что рыбу сначала чистят от чешуи, потом потрошат и только затем жарят или варят. Но на практике мне  ничего подобного никогда делать не приходилось. Только покажи Виталику, что я не умею готовить, сразу навлечешь на себя шквал эмоций и упреков.
— Боря, бери кастрюлю и иди за снегом. Сережа, посмотри, что там с огнем. Лена, помогай мне чистить рыбу, — раздаются команды Бяжки.
Я с опаской подхожу к столу, беру нож и, внимательно следя за действиями Алены, принимаюсь чистить рыбу. Она, оказывается, очень скользкая и все время из рук вырывается. Чешуя из-под моего ножа разлетается по всей кухне. Пока я с трудом справляюсь с одной рыбешкой, Бяжка почистила уже три и четвертую заканчивает. Сколько же они наловили? Тем временем, вода в кастрюле греется, рыба, наконец-то, почищена и брошена вариться. Кстати, поймали ребята семь бычков и довольно крупных. Из них я почистила только двух, да и тех Бяжка после осмотра дочищала, после чего тщательно вымыла  в снегу и только потом опустила  рыбу в кастрюлю.
— Сварим уху, — предлагает Бяжка.
          С ней никто не спорит. Во-первых, потому что поесть горячего действительно здорово. А во-вторых — кроме Алены, все равно никто ничего не сможет приготовить.
— Как хорошо, что мама Игоря не забирает в город соль и перец, — радуется Бяжка, — такую уху сварим — пальчики оближете!
          Мы с радостным оживлением следим за приготовлением ухи. Вода начинает закипать, и по кухне разносится сладкий запах варящейся рыбы.
— Ой, а чем это так вкусно пахнет, — спрашивает Анжела, входя в кухню.
— Пока ты дрыхла, мы, между прочим, обед почти сварили, — хвастает Виталик.
— Что это вы там варите? ; с опаской спрашивает Карпинская и заглядывает в кастрюлю. ; Ой, это же бычки! ; Бяжка, надо крышкой прикрыть, чтобы вода не выкипала.
— Если бы на плите варили, то и крышкой бы прикрыли, — в рифму отвечает ей Алена.
— Кстати, вы ходили на станцию? — задает вопрос Анжела.
— Нет, а зачем? Мы просто поднялись к железной дороге, и так видно, что поезда со вчерашнего дня не проезжали, ; отвечает Виталик.
— Долго еще ухе вариться? ; с нетерпением интересуется Сережа (он не о себе беспокоится — о Ксюше).
— Не спеши, когда будет готово, сама скажу, — непреклонна Бяжка. — Еще не хватает нам здесь для полного счастья отравиться. 
          Ждем. Кушать хочется очень сильно, тем более, что в кухне стоит такой аппетитный аромат! Алена ложкой периодически пробует уху, добавляет соли. Я внимательно слежу за ее действиями. Попадем домой, обязательно попрошу маму научить меня готовить. А то, если бы не Бяжка, мы бы сидели голодные. Наконец, раздается команда:
— Ну-ка,  несите тарелки и поварешку! Буду юшку разливать.
           Мы с радостью выполняем ее поручение. Первая тарелка, конечно, для Ксюши, и Сережа тут же спешит в комнату, чтобы ее накормить.
— Так, бычков всего семь, а нас восьмеро, — говорит Бяжка.
— Почему это? — возражает Анжела, — Нас как раз семеро.
— Игоря ты уже сняла с довольствия?
— Он, наверняка, в селе поест.
— Поест или не поест — мы не знаем. А оставить ему еду ; обязаны.
— Правильно, — говорю я. ; Одну рыбу ; Ксюше, одну ; оставляем Игорю, а пять делим между собой. 
— Верно, девочки берут по целой, а мы поделимся, — добавляет Боря.
— Нет, это нечестно, — кипятится Бяжка.
— Девочки, пока вы будете спорить, дайте мне мою порцию! ; просит Виталик.
           Правда, к чему эти дебаты? Бяжка вылавливает нам рыбки поменьше, а ребятам делит две самые крупные. Порция Игоря остается в кастрюле. Алена снимает кастрюлю с огня и ставит на плиту, потом берет кухонное полотенце и заботливо заматывает кастрюлю — чтобы остывало медленнее. И только после этого принимается за еду.
— Вкусно, — хвалит Виталик, — я такой ухи еще никогда не ел.
— Ты бы еще немножко без еды да в холоде посидел, так еще вкуснее показалось бы.
— Нет, Бяжка, действительно очень вкусно.
           После еды — уборка. Посуда выносится на улицу и там чистится снегом. Рыбные очистки аккуратно складываются в пакет.
— Фу, — морщится Виталик. ; Как я теперь шапку надену?
—  Так и наденешь, — отвечает Анжела.
— Вынеси ее на улицу и протри снегом. Но в дом сразу не неси. Повесь где-нибудь, чтобы она проветрилась, — предлагаю я.
— Ты думаешь, это ей поможет? ; с сомнением в голосе спрашивает Виталик.
— Поможет, не поможет, другого выхода все равно нет!
— Интересно, скоро вернется Игорь? ; задает вопрос Анжела, и мы все дружно смотрим на часы.
Прошло четыре часа, как он отправился в путь, по идее должен уже возвращаться. Как там у него дела? Все ли в порядке? Дозвонился ли родителям? Эти вопросы сейчас написаны у всех на лицах.
— Давайте пойдем его встречать, — предлагает Виталик.
— Точно, чего сидеть без толку, пошли ему навстречу, — поддерживают его все ребята за исключением Сережи.
— Кто-то должен остаться с девочками, — оправдывается он (и совершенно зря: все понимают, что он очень обеспокоен состоянием Ксюши).
— Ксюша все съела? ; интересуюсь я.
— Все! И даже чуть-чуть добавки.
— Значит ей уже полегче, — констатирует рассудительная Бяжка. 
           Тем временем Боря и Виталик начинают одеваться.
— Серый, дай мне свою шапку, — просит Виталик, — а то  моя  рыбой пропахла!
— Конечно, возьми.
А я делаю неожиданное открытие: сколько раз сегодня шапки принимали участие в спасении наших жизней и здоровья!. И малиновый чай в ней настаивали, и рыбу носили, и по прямому назначению — от холода защищают. Вот ведь, оказывается, какая вещь в хозяйстве незаменимая!
— Мальчики! ; вдруг встрепенулась Анжела. ; Возьмите и меня с собой.
— А ты не начнешь ныть? ; с сомнением спрашивает Виталик.
— Даже если и начнет, не страшно, — отвечает за нее Боря, — погода замечательная, пойдет обратно сама.
           Анжела быстро собирается в дорогу, пока ребята не передумали. А мне остается завидовать. Так хочется пойти с ними, но из-за ноги не могу.
— Лена, — успокаивает меня Бяжка, как только за ними закрывается дверь, — не расстраивайся. Лучше приляг, а я здесь покараулю.
           Может, и правда пойти полежать?
— Только укладывайся на второй диван, — предупреждает Алена, — чтобы Ксюшу не беспокоить.
            Лишь только оказываюсь под одеялом и согреваюсь, глаза сами закрываются, и я засыпаю…

          Разбудили меня шум, смех, звуки передвигаемой мебели: «Игорь вернулся!». Я вскакиваю с дивана и спешу в кухню. Там вся наша компания, кроме Ксюши.
— Игорь, ты вернулся! ; радуюсь я.
Он поворачивает ко мне улыбающееся лицо и кивает в ответ.
— Лена, это не Игорь, это его бледная тень, — заунывным голосом говорит Виталик, и мы все весело смеемся.
— Как там Ксюша? ; спрашивает наш гонец.
— Нормально, наверное, тоже проснулась.
— Ребята, пошли в комнату, а то ей там, одиноко, — просит Сережа.
Никто с ним не спорит. Да и как можно спорить! Она ведь тоже с нетерпением ждала возвращения Игоря, и теперь хочет узнать все новости. Мы перемещаемся в комнату.
— Давай, рассказывай, не тяни.
             — Дошел я до села довольно быстро. Погода ; замечательная! Благодаря Анжелиной шоколадке, сил хватило. Пока шел, как-то по сторонам сильно не засматривался, не до этого было. А тут, гляжу: деревья поперек дороги лежат, провода оборванные висят. Дорога заметена снегом полностью, трактор — и тот с трудом проедет. На улице ; никого. Подхожу к магазину, а на двери замок. Смотрю, какой-то шкет идет, спрашиваю: «Почему магазин не работает?». Он отвечает, что во всем селе света нет,  и вообще ничего не работает — ни магазин, ни школа, ни почта. Ну, думаю, влипли. Тогда интересуюсь: «Где можно продукты купить? И в город позвонить?». Он на меня смотрел, смотрел, а потом говорит: «У мэнэ е телефон». И тут же: «Это у тебя лыжи?». — «Лыжи, — отвечаю, — не коньки». — «А дашь покататься?». Короче, пацан встал на лыжи, а я пошел рядом. Пришли в дом, там нас встретила старая бабка. Я ее сразу попросил: «Бабушка, продайте, пожалуйста, мне хлеба»  Она на  меня сначала с подозрением смотрела, а потом начала выяснять, откуда я здесь взялся.  «Не бойтесь, — говорю, — я свой. Не инопланетянин. Понимаете, мне очень надо, я вам заплачу».   Она в ответ: «А остальные где?» Я так и остолбенел: «Какие-такие остальные?» Оказывается, по радио только что объявили о том, что разыскиваются школьники. Просьба ко всем, кто что-то знает об их местонахождении, срочно сообщить в службу спасения. Ну, я сказал, что остальные на даче. Начал было объяснять, что у нас девочки две заболели и не могут идти, а она как закричит: «Что же ты на холоде стоишь, заходь до хаты!» Я от неожиданности даже подпрыгнул. Зашли мы в дом. Она сказала, что никуда меня не отпустит, сейчас внук к председателю пойдет, и он решит, что дальше делать. Я хотел сам к председателю пойти. «Нет, — говорит, — сиди и грейся пока». Вижу, что выхода нет, сижу, жду. Через полчаса ее пацан прибежал и сообщил, что в правлении никого нет. Председатель с мужиками дорогу расчищает. Забрали всю технику, какая была на ходу, и поехали путь на город пробивать. Я бабке объясняю, что меня ребята ждут голодные, и девочка у нас с высокой температурой. Она думала, думала, потом спросила: «А ты точно обратно дойдешь? Не замерзнешь по дороге?». Объяснил ей, что мне на лыжах при хорошей погоде такое расстояние — пара пустяков. Тогда она со скрипом говорит: «Добре, счас соберу тебе на дорогу. Но только вы ужо сидите на даче и не выходите. Председатель освободится и пришлет за вами кого-нибудь». Я ей, конечно, пообещал никуда с дачи не уходить. Бабка пошла в кухню и минут через пятнадцать вернулась с огромной кошелкой: «Возьми, отнеси это своим. Вы же голодные, наверное». Я ей деньги предложил, а она ни  в какую,  даже разозлилась: «Бери и не отказывайся. По радио передавали: в области ; стихийное бедствие! Вся область заметена снегом. Даже поезда встали. Слышал, что внучек сказал, у нас в селе всю технику, какая была, отправили дорогу расчищать. Без света осталось очень много населенных пунктов, и даже в городе многие районы в темноте. Так что, когда смогут до вас добраться — неизвестно». Я ее поблагодарил и говорю, что мне пора, а то меня ждут ребята. Она предлагала поесть, отдохнуть, еле отбился. В общем, взял сумку, а она тяжелющая, ужас! Короче дотащил ее до крыльца, а сам прикидываю: как с ней дальше идти? Бабка на меня посмотрела, покачала головой, вышла куда-то, потом вернулась с веревкой: «Давай, я тебе сумку на спину прицеплю». Привязала она мне ее к спине, чувствую, что терпимо, главное — руки свободны. Забрал свои лыжи у пацана. Как раз вовремя, он на них собирался с крыльца по ступенькам скатиться. И пошел. Честно, последние метров пятьсот двигался на автомате; если бы сумка не была крепко привязана, я ее, наверное, бросил бы. Совсем выбился из сил. Хорошо, что вы мне навстречу вышли. Ну, вот и все.
Хорошенькое все! Как только Игорь замолкает, мы на него сразу налетаем с вопросами. Всех интересовало, в первую очередь, что сказали наши родители.
— А я не знаю, — отвечает он.
— Как не знаешь, — переспрашивает Бяжка, — ты же звонил!
— Звонил, но всем говорил одно и то же: «Здравствуйте, это Игорь Карпов. С вашим Сережей, Аленой, Леной и так далее ; все в порядке. Они у меня на даче. Железную дорогу замело, и мы не смогли вернуться вчера в город. Как только электричка пойдет, мы сразу же вернемся». И клал трубку.
— Зачем, они же подробности, наверняка, узнать хотели, — упрекает его Анжела.
— А ты представляешь, сколько времени понадобилось бы, чтобы каждому подробности сообщать? На один звонок ; минимум десять минут, значит, всего больше часа! А так я им сказал все самое важное, остальное ; эмоции.
— Вообще-то, Игорь прав, — заступается за него Боря.
— Прав, не прав, а дело сделано. Пошли лучше в кухню смотреть, что нам бабушка прислала! ; предлагает Виталик.
— Давайте лучше сюда притащим торбу и здесь будем смотреть, — предлагаю я (очень не хочется ковылять в кухню).
           Моя идея всем понравилась, и Боря с Сережей идут за сумкой.
— Игорь, так ты ничего не кушал? ; вдруг доходит до Бяжки.
Она тут же подхватывается и спешит вслед за ребятами.
— Алена, куда ты? Сейчас посмотрим, что нам передали и поедим вместе, — кричит ей вдогонку Игорь.
— Ты же ничего не знаешь! ; восклицает Анжела.  ; Ребята поймали рыбу, и мы сварили уху!
— Ну, про «мы сварили» — это ты погорячилась, — произносит, входя в комнату, Алена и с гордостью протягивает Игорю тарелку и ложку.
— Молодцы! Я когда шел в село, подумал, что надо было сказать про удочки. А вы сами догадались.
           Торжественный момент: в комнату вносят сумку. Все, кроме Игоря, с интересом заглядывают в нее. Бяжка, как самая хозяйственная из нашей компании, принимается вынимать продукты и ставить их рядом на пол. Каждый новый предмет, предстающий перед нашим взором, встречается громкими приветствиями. Через несколько минут все свободное пространство вокруг сумки заставлено. Здесь две банки с маринованными грибами, две — домашней тушенки, банка меда, большой кусок сала, пакет с жареными пирожками, банка варенья (кажется, малинового), завернутые в белую тряпочку два кружка домашней колбасы. На дне  насыпана картошка, килограмма три.
— Да здесь столько всего, что мы до весны продержимся! — восклицает Виталик. ; Сейчас картошечку испечем, и с салом!
— Ничего себе, — удивляюсь я, — здесь же килограммов пятнадцать. Как ты это дотащил?
— Ребята, а ведь здесь продуктов гривен на сто! ; говорит Бяжка, оценивающим взглядом осмотрев расставленные на полу банки и пакеты.
— Если доживу до весны, приеду и поклонюсь в пояс нашей спасительнице, — реагирует на ее замечание Виталик.
— Тебе лишь бы хохмить! 
— Нашли из-за чего ссориться, — миролюбиво произносит Анжела и вынимает пирожок из пакета. ; С капустой, вкусно!
          Это служит для остальных сигналом к действию. Все тут же тянутся к пакету.
— Так и быть, разбирайте пирожки, — глядя на этот грабеж, вынуждена смириться Бяжка, — но остальное без меня не трогать!
Никто даже не пытается возразить. Мы знаем, что она лучше всех распределит продукты, и никто не останется голодным.
          Остаток дня до полной темноты проводим в радостной суете. Родителям сообщили, продукты есть — чего грустить? Завтра, наверняка, расчистят железнодорожные пути, и мы уедем домой. Как добираться до станции, мы еще не решили, но утром обязательно что-нибудь придумаем. Самое главное, что Ксюша себя чувствует значительно лучше. Мы непрерывно поим ее горячим чаем с малиновым вареньем, несмотря на ее активное сопротивление. Перед тем, как ложимся спать, возникает небольшой спор по поводу мангала. Бяжка настаивает на том, чтобы его залили водой, а мальчишки ; против. Доводы Алены понятны: никто не хочет пожара. Но и аргументы ребят нельзя не учитывать: утром захотим чая, а в мангале — вода, вернее, лед. Взвесив все «за» и «против», решаем вынести его на улицу и поставить посреди двора. Угли практически прогорели, небо чистое, снега быть не должно. Наконец, все хозяйственные дела закончены, и мы укладываемся по своим местам. Если бы горел свет, то мы, конечно же, еще посидели бы, но в темноте… Небо ясное, и в комнате можно  хоть что-то разглядеть.
— И чего эта бабка не догадалась Игорю свечек положить? — произносит Виталик.
— А ты не скромничай, можно было уже и лампу керосиновую потребовать, — одергивает его Бяжка. ; Совесть иметь надо! Она нам столько продуктов дала бесплатно, а он еще недоволен.
— Зачем иметь то, от чего нет никакой пользы, — отвечает Виталик, имея в виду, конечно же, совесть. —  Ребята, а может, мы не будем торопиться домой? Предки уже не волнуются, еда есть, а что нас дома ждет?
— Кого что, — изрекает Анжела, — меня, скорее всего, в наказание не повезут в Париж.
— Что ты в этом Париже забыла? ; возмущается Виталик. — Лучше бы в Киев съездила.
— А что я в твоем Киеве еще не видела? Каждый год туда езжу. Все пересмотрела по два раза.
— А ты еще посмотри, впечатления надо освежать.
— В Париже ты еще побываешь, вся жизнь впереди, — подключается к разговору Боря, — а вот в Карпаты на зимние каникулы мы точно не поедем!
— Жалко как! — не выдерживаю я. ; Многие ведь уйдут после девятого, и это последняя возможность пообщаться всем вместе. И все из-за нашего дурацкого похода!
— Ребята, во всем виноват я, мне и отвечать, — раздается голос Игоря.
— Интересно, в чем это ты виноват и как собираешься отвечать за меня перед моей мамой? ; интересуется Бяжка.
— Если бы я вас не подбил сюда ехать, то ничего бы не случилось. Все это и объясню родителям и учителям.
— Так ты что, силой нас сюда пригнал, под дулом автомата? ; язвит Виталик.
— Мамочка родная! ; спохватываюсь я.  — Это же все учителя знают, что мы проказенили! И директор!! Слушайте, а нас за это из школы не выгонят?
— Лена! До тебя доходит, как до жирафа! ; хамит Виталик. — Не бойся, нас, конечно же, не выгонят, но двойку по поведению в четверти вкатят ; это факт. 
— А на педсоветах сколько будут прорабатывать! ; ужасается Бяжка.
Она единственная из нас побывала на педсовете за разбитое окно, ее впечатлениям можно верить. Раздается всхлипывание, это Ксюша не выдержала и заплакала.
— Так, прекращайте! ; вмешивается  в разговор Сережа. ; Чего раньше времени переживать? А то сейчас вы договоритесь, что  лучше бы мы вчера замерзли до смерти.
— А может, и лучше. Тогда бы нас точно никто не ругал!
— Виталик, или ты закрываешь рот и тихо лежишь, или я тебя вынесу на улицу и посажу в сугроб, — в голосе Сережи звучит неприкрытая угроза.
          В комнате наступает тишина. Никому неохота связываться. Кто знает, на что способен влюбленный человек?!

          Лежа в темноте, я думаю о маме и папе. Интересно, кто именно разговаривал с Игорем? Как, наверное, они обрадовались, услышав, что со мной все в порядке. Снова и снова во всех подробностях вспоминаю рассказ Карпова. Что-то не совсем складно у него получается с телефонными разговорами — закрадывается смутное подозрение. Он вообще эту тему как-то обходил стороной и старался не акцентировать на ней внимание. «А может, он не дозвонился в город, — с испугом думаю я. — Может быть, телефон тоже не работает?» От этих мыслей я разнервничалась и уже собралась было начать расспрашивать Игоря заново, как вдруг улавливаю посторонний и очень отдаленный звук. Звук, хорошо мне знакомый, но здесь кажущийся чужим. Напряженно вслушиваюсь и пытаюсь понять, что же это за шум? Может быть, просто показалось? Нет, звук стал более явственным и, похоже, приближается.
— Машина! По улице едет машина! ;  наконец-то, доходит до меня.
— Тебе кошмар приснился? ; интересуется Виталик.
— Ребята, по улице едет машина! Может, не по нашей, а по соседней. Но это точно звук проезжающей машины!
— Я лично ничего не слышу.
— Виталик, помолчи секундочку! ; перебивает его Боря. ; У нее, между прочим, музыкальный слух. Лена, ты уверена? Тебе не померещилось?
— Нет, мне не померещилось! Да как же вы не слышите! ; кричу я своим друзьям. ; Сейчас точно на нашу улицу въехала!
           На этих словах ребята вскакивают и, спотыкаясь в темноте о мебель, высыпают во двор. Теперь никакого сомнения быть не может. Ясно слышен шум работающего мотора. «Это что, танк едет?» — мелькает у меня в голове. Мы напряженно слушаем. Первой не выдерживает Анжела:
— Пойду посмотрю, что это там.
— И я с тобой! ; поддерживает ее Бяжка.
          Мне тоже хочется. Встаю с дивана и потихоньку направляюсь к выходу.  Пока я доковыляла, открылась дверь и вбежала Анжела,
— Девочки!!! За нами солдаты приехали! Я же говорила, что наши предки не будут сидеть, сложа руки, и ждать, когда снег растает!
— Какие солдаты? ; переспрашиваю я.
— Какая тебе разница, наверное, пограничники. Здесь недалеко воинская часть.
Окно осветилось лучами фонаря или фар, раздались голоса. Не успела я толком осознать происходящее, как  в проеме двери появилась  высокая фигура в военной форме.
— Рад приветствовать вас, — громко поздоровался вошедший. ; Ну, как вы тут, все живы и здоровы?
— Все живы, — заверяю я.
— А вот со здоровьем похуже, — подхватывает разговор Виталик, который стоит за спиной военного.
            Они проходят в дом, и я  уже могу разглядеть офицера. «Молодой еще, — отмечаю я».
— Ну, показывайтесь все, — командует он. ; Целую область на ноги поставили, разыскивая вас. Хорошо хоть, сами догадались сообщить о своем местонахождении.  Как вы тут, не замерзли? Оголодали, наверное?
— Во-первых, не замерзли, мы костер жгли и грелись! Во-вторых, наловили рыбы и уху приготовили! ; хвастает Виталик.
— Молодцы! В экстремальной ситуации не растерялись! А вот как вы здесь оказались и почему не предупредили взрослых, за это вам еще придется ответ держать.
— Как вы нас нашли? ; спрашиваю я.
— Нам из села, куда вы гонца отправляли, сообщили, что где-то здесь находятся разыскиваемые школьники. Мы уже несколько дачных поселков обследовали, этот — последний. Хорошо, что вы услышали звук машины и вышли навстречу. В темноте поиски затруднены. Ну что, собирайтесь?
— В город? ; с надеждой спрашиваю я.
— Нет, пока только был приказ в нашу часть доставить. Дороги сильно снегом замело. Сегодня за весь день основные расчистили, но все равно в город еще добраться сложновато. Ничего, в части переночуете, и завтра мы вас отправим.
— Товарищ лейтенант, — обращается к военному Сережа, — у нас девочки не совсем здоровы, они в кузове ехать не смогут.
— Кто болен? ; спрашивает он и смотрит на меня.
Под его взглядом я начинаю краснеть.
— У меня просто нога болит, так что смогу ехать в кузове, — при этом в воображении почему-то рисуется кузов самосвала.
— А что с ногой?
— Ничего страшного, растянула связку.
— Значит, посадим тебя в кабину, будешь ехать с комфортом.
— Не надо меня в кабину. Вы лучше Ксюшу туда посадите, у нее температура.
— Знаете что, ребята, а ну-ка давайте я вас всех построю и пересчитаю. Кто здесь есть, в шеренгу стройся. У меня список с фамилиями, сейчас перекличку сделаем.
Все послушно выполняют его распоряжение, после чего он поочередно зачитывает фамилии, а мы, когда следует, отвечаем: «я».
; Так, все в полном составе, — удовлетворенно произносит лейтенант. — Вольно, разойдись. Теперь приводите свое хозяйство в порядок, закрывайте дом и пора ехать. У меня личный состав, между прочим, без обеда и ужина.
           Лишний раз нам повторять не надо. Под руководством Бяжки мы тут же начинаем собираться. Ребята вешают ковер на стену, кладут на место одеяла и подушки, выносят в гараж мангал и удочки и делают еще много разной работы. Девочки помогают одеться Ксюше.
— Возьмите, пожалуйста, продукты, — предлагает Бяжка лейтенанту добытую Игорем провизию.
— Ты смотри, а нам передали, что ребята, скорее всего, голодными сидят. А у вас тут, оказывается, целый продовольственный склад.
— Игорь ходил в село звонить, так его женщина угостила, — объясняю я, а то вдруг подумает, что  мы украли где-то.
— А говорят, что люди стали бессердечными. Неправда все это! Ну, готовы?
Получив от нас утвердительный ответ, лейтенант берет Ксюшу на руки и  выносит на улицу. За ними следуем мы.
Выйдя на крыльцо, я первым делом вижу огромный военный грузовик с тентом. К колесам прикреплены цепи, наверное, чтобы можно было по снегу ехать. Нашу Ксюшу усаживают в кабину. Три солдата, которые ожидали нас на улице, помогают остальным забраться в кузов. Лейтенант заглядывает к нам, убеждается, что мы все на месте, борт кузова надежно закрыт, и отдает распоряжение солдатам садиться в машину. Они, в отличие от нас, легко запрыгивают наверх и размещаются у самого борта. Наш лейтенант садится в кабину.  Машина трогается, и я забываю о своих вопросах к Игорю.
Только когда мы, наконец-то, попали в город, выяснилась вся правда. Оказалось, что Игорь, действительно, не сообщил родителям о том, где мы находимся. Он просто не мог этого сделать, потому что ветер оборвал не только линию электропередач, но и телефонную. Лишь благодаря сельской бабушке, которая после ухода Игоря пошла искать председателя и, найдя, рассказала о неожиданном визитере, за нами приехали военные. Председатель связался с воинской частью, оттуда сразу же выслали машину на поиски. Нашли нас не сразу, так как бабуля перепутала дачные поселки, а может, это Игорь так ей объяснил.  Почти все автомобили были задействованы на расчистке дорог, поэтому нам на помощь отрядили только один.
Почему Игорь нас обманул, я не знаю. Наверное, из лучших побуждений, чтобы не волновались лишний раз. Но факт остается фактом: никто из моих друзей, и я в том числе, не решились бы на подобное. Мы бы, оказавшись на его месте, по возвращении рассказали всю правду без утайки, чтобы вместе решить, как действовать дальше. Правильно он сделал или нет, не мне судить. Одно я знаю точно: поступки Игоря отличаются от наших, прежде всего, степенью ответственности, которую он берет на себя.   

До части мы доехали без происшествий. Грузовик сильно трясло на ухабах, и мы подскакивали на скамейке. Несколько раз он застревал в снегу и буксовал. Однажды солдатам даже пришлось откапывать его лопатами — в такой высокий сугроб он попал. Но все это казалось нам сущими пустяками по сравнению с пережитым за два последних дня.
           В гарнизоне подготовились к встрече. Ксюшу сразу отнесли в санчасть, а нас повели в солдатскую столовую и накормили горячим обедом. Когда мы кушали, к нам пришел сам командир части — лично убедиться, что с нами все в порядке. Он сообщил в службу спасения, что нас нашли и мы живы. После обеда всех повели в санчасть, и военный врач каждого осмотрел. К счастью, ничего серьезного он не обнаружил. Мне положили на ногу компресс и перебинтовали специальным бинтом. Уже на следующее утро я могла самостоятельно ходить.  Нога немного побаливала, но это было уже не важно. Важно другое: на следующее утро первое, что я увидела, открыв глаза, — взволнованное лицо мамы. Как только родители узнали, где именно мы находимся, то сразу же захотели поехать к нам. Но обстановка на дорогах оставалась сложной, поэтому пришлось дожидаться утра. А утром они все вместе на нескольких машинах приехали за нами.   
Как мама с папой пережили эти две ночи, я не знаю. Знаю точно одно! Ни при каких обстоятельствах больше не допущу, чтобы они так переживали из-за меня! Позже родители все подробно рассказали: как начали волноваться, не дождавшись меня из школы; как стали звонить моим друзьям, и оказалось, что их тоже нет дома; как выяснили у классного руководителя, что нас вообще не было в школе. Сопоставив отдельные фразы и поступки, взрослые догадались, что мы поехали кататься на санках. Я накануне вечером о чем-то туманно намекнула маме, потом взяла с собой термос; Бяжка отправилась в школу с салазками. Это и многие другие несуразности, на которые они вначале не обратили внимания, сложились в цельную картину. Одно только родители не смогли просчитать: куда мы поехали. Дело в том, что наша компания образовалась давно, и мы часто ходили в гости друг к другу. А вот Игорь был среди нас новеньким. Но самое главное — его в ту страшную ночь никто не искал! Мама ушла на суточное дежурство и вернулась домой только на следующее утро. Она несколько раз звонила домой, но решила, что телефон из-за бури не работает. Отец же трагически погиб прошлым летом. Если бы сразу выяснилось, что Игорь с нами, возможно, нас нашли бы быстрее, а так, обзвонив соседей Анжелы по даче и узнав, что нас там нет, предки обратились в милицию. Милиция, в свою очередь, сообщила в службу спасения. В общем, подняли на ноги весь город. В бурю, в темноте наши родители, несмотря на начавшиеся поиски со стороны профессионалов, с фонариками обыскали все городские парки. Узнала я и о том, что у Сережиной мамы больное сердце, и она, не выдержав волнений, попала в больницу с приступом.
 Нас никто не ругал. После пережитого ни у кого не осталось сил на ругань, да и злости на нас тоже не было. Мы с девочками ревели в три ручья, вцепившись в шеи мам. Мой папа стоял рядом и, глядя на нас, растерянно улыбался. И еще держал меня за руку, как будто боялся, что я могу исчезнуть. Мальчики крепились и не плакали, зато дали волю слезам их мамы, целуя и обнимая своих провинившихся детей.
Даже двоек по поведению нам не поставили. А вот нашему классному руководителю объявили выговор — за плохую воспитательную работу, директора вызывали в районо для объяснений.
 Ксюша проболела две недели. Ее состояние усугубилось нервным потрясением.
            Только наш учитель по гражданской обороне попытался извлечь из всего случившегося пользу. Он на своем уроке попросил рассказать нас, как мы себя вели в экстремальных условиях. А потом предложил всему классу написать, что мы сделали правильно, а что нет, и как бы кто поступил, оказавшись на нашем месте. Когда на следующем занятии зачитывались отдельные ответы, наша компания лишь снисходительно посмеивалась. Написать ; это одно, а вот нарубить дров, наловить рыбы и даже элементарно разжечь огонь — совершенно другое дело.
После всего случившегося к нам в школу зачастил детский психолог. Совсем молоденькая девушка, только окончившая институт, читала лекции на тему переходного возраста. Она объясняла, что мы свои поступки пока еще не осмысливаем до конца. Что, принимая какое-либо решение, не задумываемся о последствиях. В общем, ничего нового она нам не сообщила, но слушали мы ее с интересом. Возможно, появись психолог в нашей школе раньше, мы бы не выкинули такой фокус.
Постепенно жизнь вошла в привычное русло, и о случившемся вспоминали реже и реже. Близился конец первого полугодия, и все с головой погрузились в учебу. Я особенно старалась, пытаясь хотя бы таким способом загладить вину перед родителями. В результате у меня всего две четверки — по физике и химии. По остальным предметам в табеле гордо красуются пятерки. Только по поведению «удовлетворительно».
О поездке в Карпаты никто даже не заикался. Наш классный руководитель сердился  еще долго, но со временем все же простил.  Так в суматохе дел мы не заметили, что старый год почти закончился.
Наступали Новогодние праздники, но это уже история второго полугодия…