Мама

Иллюстрация: Современный американский художник Дэниель Герхартс.“Золотой”.

— Держи меня лучше, я качаюсь, — без опаски сказал Сева. Малыш знал, что папа его не может уронить, что он — сильный. Но качаться макушкой дерева, сидя у него на плечах, мальчонке надоело.

Борис недоумевал, почему его так развезло с пары рюмок. «Похоже, прелый воздух рощи добавил хмеля в голову,» — подумал он. Пришлось немного выпить для отваги. Решиться улизнуть с ребёнком от взбалмошной "обер-тёщи" — отвага нужна не малая.

— Ничего, Севок. Дойдём. Смотри, какие вокруг красивые листочки! Как твои ладошки, намазанные жёлтой краской. Помнишь, вы с бабушкой отпечатки в альбоме делали? Моим джинсам порядком досталось. Ушёл домой с кленовыми листочками на штанинах. — Отец пробовал на ходу развлечь сынка, чтобы он не сильно утомился.

— Мы рисовали ладошками солнышки. Листья на деревьях — другие, какие-то грязные. На них паутина. И в волосах у меня паутина. Мне щекотно. Почесать хочу.

Борис снял сына, уселся на тропу и приласкал его. Мальчик вместо того, чтобы заняться паутиной в своих мягких, спутанных ветром кудряшках, начал приглаживать взъерошенные волосы отца.

— Пап, у тебя волосы на макушке торчат. Я видел, как паук летел. Вдруг он к тебе на голову приволосился и спрятался? — совершенно серьёзно сочинил новенькое словцо малыш.

— Не приволосился. Я бы почувствовал, — с улыбкой ответил папа. А про себя подумал: «Лишь бы тараканы в голове не завелись. Но с твоей бабушкой, тёщей разлюбезной, и сверчки заведутся, и зелёные человечки засвистят. Ну, не педагог я, как она! Зато — отец. Чувствую своё чадо. Кровь родная не подведёт, подскажет методы воспитания не хуже книжек».

— У тебя, золотце, головка-то не чешется уже? — смекнул Борис. Пацанёнок состроил смешную гримасу. Стало ясно, что он схитрил, чтобы спуститься.

— Папочка! Тебе надо гребёнкой причесаться. Только она дома, — Сева топтался вокруг папы и хихикал.

— Зачем нам бабушкина гребёнка, сын? Мы — мужчины. Нам нужны мужские вещи. Погляди, какая у меня расчёска классная. Дарю. Береги. Давай, причеши меня... Нормально. Теперь причешись сам, как большой, и в кармашек её положи. — Трогательным интонациям в своём голосе Борис приятно удивился. При тёще у него так не получалось, будто она блокировала его нежные струны души навязчивым присутствием. Сейчас, когда он с сыном наедине, на природе, а не среди бабкиных комодов, ощущения охватили потрясающие. Чисто — гордость.

— Я эту расчёску дома в мой ящичек в серванте положу. Кривой гребёнкой расчёсываться больше не буду. В следующий раз придёшь, я причешу тебя опять. Пусть она общая будет. — Мальчишка рос рассудительный, что очень удивляло и радовало отца.

— Общая? Согласен. Хочешь, Севастьян, у нас с тобой всё будет общее? Всё, что у меня есть? — подхватил Борис.

— Всё-всё? Так разве можно? Бабушка мне не разрешает всё подряд трогать, ругается,— удивился Сева.

— Как мы решим, так и будет. Ты и я — самые родные люди! — Борис понял: переборщил. Выкручивался. Следом подоспело тому новое подтверждение. Беседа молодого отца с ребёнком текла не очень гладко.

— А бабушка — не самая родная? — скуксился малыш.

— Бабушка? Родная-преродная! Но мы с тобой — роднее. Представь ступеньки на лесенке. Ты, я, мама стоим рядом, на одной ступеньке. Бабушка — на соседней.

Борис не уверен был, что с этого стоило начинать запланированный им разговор, но всё пошло именно так. «Значит отсюда и плясать будем», — сказал себе папаша.

— Бабушка говорила, что мама — на небе, с ангелами. Она летает, а не стоит. На небе негде стоять, — спокойно сказал Сева.

— Наша мама не всегда там была, сынок. Когда ты был крошечным, мама тебя кормила своим молочком, качала на ручках. Теперь она, действительно, с ангелами. Смотрит на нас и охраняет от всякого зла. Но небо ближе, чем это кажется. Оно начинается прямо над головой. Ангелы летают совсем рядом. Могут встать или присесть рядышком. Мама и сейчас всегда рядом. Ведь она тебя любит. Просто ангелы — невидимки, — вставил он словечко из детского лексикона и похвалил себя за это. Практически, не допущенный к активному воспитанию сына, Борис пытался уточнять уже сформированную не им детскую картинку мира на свой лад.

— Как в сказке? Я тоже хочу в сказку. Хочу посмотреть на маму.

Неопытному отцу, редко видевшему сына, с трудом давалась подстройка к детской логике. Тем не менее, пока всё складывалось, как надо. Никакой странности в словах Севы он не заметил. Беседа взяла нужный вектор. Можно было подвести её к важному моменту.

— Да мы — не сказочные. Вот в чём загвоздка. Мы с тобой сейчас идём в одно очень важное для тебя и для меня место... — Борис чуть медлил. Ждал, как на это отреагирует Сева. «Родительский опыт копить — не вино пить, — подумал он. — Обрушивать на малыша жуткую информацию разом поостерегусь. Детская интуиция была бы сейчас кстати».

— Там была мама? — догадался малыш. Отец услышал то, что ожидал и мысленно порадовался: «Молодец, сынуля. Спасибо тебе». Но внешне сохранил нейтральное выражение лица. Речь пойдёт о невесёлом.

— Именно так, разумник ты мой! Это - последнее место, где все видели маму, прощались с ней. Там её могилка. Там мы приблизимся к её миру ближе всего. Постоим у его ворот. Как в гостях у мамочки побудем. Она очень обрадуется этому, потому что будет уверена, что мы её помним.

— Она обнимет меня там своими крылышками? — сразу стал мечтать Сева. Красивых ангелов ребёнок часто разглядывал на картинках. Их рисовала ему бабушка. С ними он и ассоциировал образ матери.

— Конечно, обнимет. Хотя, ты этого не почувствуешь… Готов? Залезай сам наверх, мой золотенький. В путь! Нам до сумерек успеть надо. Паутинка навстречу полетит, дунь на неё посильнее... Красивая пора! Золотая осень. Как твои кудри. В маму...

— Жёлтая осень! Золотая — бабушкина цепочка с крестиком. Мой крестик зелёненький был, а краска облупилась. Он у меня на гайтанчике.

— Я тебе, Севастьян, мамин золотой крестик на него повешу. Подрастёшь и цепочку возьмёшь. Великовата пока будет.

Скорбное место находилось в трёх километрах от посёлка. То ли от того, что удалось передохнуть, то ли от не шуточных бесед с сыном, но хмель отступил, и Борис зашагал уверенно, продолжив путь к кладбищу. Он намеренно не взял машину. Соседи могли увидеть, как он увозит мальчика без бабушки. Сарафанное радио работало чётко. Тёща сразу подняла бы тревогу. Прогуливаясь с сынишкой пешком, законный папаша не вызвал подозрений ни у кого. Сначала они покрутились с полчаса у дома. Потом не заметно свернули в рощу, чтобы пойти среди деревьев по тропе. Борис понимал, что посещать ребёнку кладбище рановато. Но из двух зол выбрал, по его мнению, меньшее, намереваясь смягчить его, как получится.
Как отреагирует тёща на исчезновение ребёнка потом, Бориса не волоновало. Не волновало же её не менее горестное его состояние, когда она после похорон увезла Севу от соседки без доклада. И следовало принять такое решение, если бы она не пошла дальше. Наутро ничего не подозревающий отец узнаёт, что бабушка отправилась с внуком в деревню к сестре забывать своё горе. А планы были пригласить её в город пожить и поухаживать за младенцем. Работу из-за ребёнка не оставишь. Дождался их возвращения. К поминкам на девятый день приехала, свинины, яиц привезла. Сева оживился. Впервые грудничок без родителей неделю пробыл. Борис предложил перебираться к нему. Разнервничалась тёща. Так и отступил, побоявшись перечить своевольной женщине в горькой ситуации. Потом она не раз в горячах высказавалась, что удачно изолировала дитя от одинокого мужика. Сразу, чтобы резину не тянуть. Не трудно догадаться, что подразумевалось ей под этим навешанным на зятька ярлыком. Своим, тем более родным для неё , Борис при живой дочке стать не успел. Прожили они с женой всего - ничего. Не получилось понравиться и в дальнейшем, как ни старался. И подарки сынишке он не те возит, и сам не вовремя приезжает. При ребёнке не пылил. Отмалчивался, играя желваками, отвернувшись. Презирает Борис в себе эту мягкотелость - да время не вернёшь. Зато сейчас с духом собрался.
Этому шагу надломленный жизнью мужчина отвёл роль мощной и неотвратимой точки отсчёта на пути к оздоровлению судьбы. Судьба начала окунаться в стакан, несмотря на второй брак и , пусть, неоднозначную, но всё-таки помощь тёщи. Видел он и в какие ежовые рукавицы взяла внука бабуля. Устроила ему вундеркиндский режим с нагрузками на вырост и чёткой системой запретов, изощряясь с горя в своей любимой педагогике. Неплохо для пацанёнка, но для сиротки - жестковато . Борис отдавал себе отчёт в том, что хитрая штука жизнь не желает улыбаться ни ему, ни сынишке, пока они живут врозь, пока он сам не начнёт принимать правильные решения.

На правах отца Борис решил дать почувствовать малышу-сыну то, что его житьё с бабушкой на пару и приходящим в гости папкой — не нормально. Что родился он в полноценной семье, жил раньше с ним и мамой. И что со смертью мамы не всё потеряно. Он готов был предложить ребёнку достойную альтернативу. «Тёще, конечно, спасибо, что выходила младенца, но всему же есть предел,» — возмущался Борис. Сегодня она отлучилась на день по делам, оставив, в кои-то веки, зятя поводиться с Севой без её надзора. Погода была тёплая и сухая. Зятёк не мог пропустить удобный случай. Он надеялся уговорить сыночка уехать с ним в этот же день, прямо с кладбища.

— Вот мы, Севастьян, и пришли. Постой рядышком. Смотри. Видишь на кресте мамину фотку? Здесь невидимые ворота в рай. Именно через них мама попала в тот мир. — Волнение приглушило голос Бориса.

— Пойдём туда.

— Нам нельзя. Мы — живые. Люди живут очень долго, пока не станут очень дряхленькими старичками и старушками. Правда, некоторые живут гораздо меньше. Мама, например… — Борис не знал, как он выстроит дальше логику, понятную для малыша. Рассчитывал на спонтанность. «Буду держать в голове основную цель - новую семью, и всё получится», — настраивал он себя.

— Мама стала дряхленькой старушкой сразу? — сделал вполне объяснимый детский вывод и запросто спросил Сева.

— Сразу не стареют. Мама была — очень красивая, — тихо ответил Борис. Присел на могильную лавочку, посадил сына себе на колени и с тяжёлым вздохом зажмурился, чтобы представить лицо бывшей жены. Сева дотронулся слабенькими пальчиками до век отца, сочувственно обнял его и тоже закрыл глазки, замерев.

«Что значит — кровинка, — почти прошептал, но беззвучно, одними губами, не для детских ушей, Борис. — Нет, тёща! Забираю я сына себе, сей же час! Возмущайся-не возмущайся. В конце концов, закон на моей стороне. И мать у Севы будет. Молодая и ласковая».

Так они молчали с минутку. Отцу показалось, что парнишка даже задремал. Но малыш вдруг снова начал донимать трудными вопросами, подгоняющими к душе Бориса очередные волны тревоги.

— Пап, а маленькие умирают? — догадался он спросить, прошептав пугающую фразу отцу прямо в ухо.

— Нет, мой драгоценный. Маленькие не умирают. Маленькие растут. Лишь, несчастных случаев надо опасаться, как злого волка в сказке, который съел серенького козлика.

— Маму съел несчастный случай? — светлая головка ребёнка всё ещё лежала на плече у отца. Борис поглаживал сынишку по спинке, покачивал и решился, как можно нейтральнее, сказать ему самое страшное.

— Несчастный случай — не зверь, Севок. Он просто случается по неосторожности. Наша мама сильно упала из машины. Такое вот постигло несчастье.

— Мама упала и сразу стала ангелом? И прилетела сюда, к невидимым воротам? — странно, но в голосе Севы при этих словах грусть не слышалась. Разве что — самую малость.

— Сразу, сынка. И словечка сказать не успела. Сейчас она довольна, что ты пришёл её навестить. Она очень хотела бы обнять тебя по-настоящему, как я сейчас. Но не бывает так.

Дальше нужные слова высказались легче. Сева притих, внимательно слушал и смотрел на фото матери. В альбоме они с бабушкой такие постоянно разглядывали.

— Зато у деток иногда бывает целых две мамы. Одна на небе, другая на земле. Наша мама совсем не против, чтобы и у тебя была ещё одна. Настоящая живая мама. Чтобы она обнимала тебя по-настоящему, варила тебе вкусную еду, водила тебя гулять за ручку.

Борису не верилось, что дошёл до кульминации задачи. Новый виток диалога с сыном уже не пугал. «Он, всего лишь — ребёнок, — размышлял папаша. — И тёщины сказочные методы пригодились». Сева прижался к папе, будто показывал, что соглашается с ним. Задал только маленький, ни о чём не предвещающий вопросик:

— Правда?

— Конечно, родной. Походи тут тихонько, разомни ножки. Я порядок в оградке наведу и поедем. Гляди, какой пень рядом сказочный. Сейчас я наломаю с него веточек для веничка и подмету, чтобы на маминой могилке было красиво.

У Бориса с души камень упал: ребёнок адекватен, не напугался на кладбище. Но неожиданно сообразительность сынишки проявилась слишком неординарно. Когда Сева вскрикнул и заплакал, подоспеть вовремя было не реально. Мальчонка намеренно спрыгнул с высоченного пня, куда ловко забрался по корням и пригнутым веткам. Травма могла быть любая. От переломов до сотрясения. Малыш заходился плачем. Перепуганный, но взявший себя в руки отец выбежал с ним на руках к шоссе. Попался грузовик. Дорогой Сева плакал уже не громко, время от времени замолкал и только всхлипывал.

При осмотре мальчика, врачи, к счастью, ничего серьёзного не обнаружили. Только ушибы и ссадины. Горько плакал он больше от обиды и разочарования, чем от боли. О которой накануне не подумал.

— Я упал, как мама, чтобы стать ангелом. Я хотел полететь к маме, — признался Сева.

«Всё-таки, слабовата тёщина педагогика без материнской ласки», — с этой мыслью и окончательным намерением не отступать, отец опять обратился к своему маленькому, не по возрасту смышлёному сыночку. В голосе Бориса не слышалось никакой фальшивой сказочности. Только просьба и любовь:

— Понимаешь, Сева. Люди по своему желанию не умеют превращаться в ангелов. А кто пытается, тому бывает очень больно. Я очень хочу, чтобы тебе жилось хорошо, как всем детям. Чтобы у тебя была вторая мама, моя вторая жена. Чтобы мы жили одной семьёй и заботились друг о друге. Ведь наша мама не может к нам спуститься с небес... Мы будем её часто навещать на могилке. Радовать её нашей счастливой жизнью. Скоро у твоей новой мамы родится маленькая дочка, твоя родная сестрёнка.

— И встанет на мою ступеньку?

— Верно. Мама-то у вас будет общая. А я буду вашим общим папой.

— А где она, новая мама?

— Сейчас, позову, - обрадовался Борис. — Вера, Вера заходи!

Супруга Бориса приехала срочно. Она сомневалась, сможет ли полюбить чужого ребёнка, когда родится своё дитя. И справится ли муж с ответственностью, если он и личные проблемы часто не хотел замечать. Однако Вера знала Бориса недавно. Сам он в своей твёрдости, давшей временный сбой после смерти любимой женщины, был уверен. Со второй женой приходилось вести не простые споры. Но, как говорится: «Нет худа без добра». Происшествие на кладбище разбудило в ней материнское.

Вера зашла в палату с приветливой улыбкой, но, сделав несколько шагов, с грустью загляделась на сынишку Бориса и остановилась в нерешительности. Бедняга сидел, приподнявшись с подушки и вытянув шейку навстречу новой маме, как маленький жёлтенький птенчик. Много времени малышу не понадобилось.

— Ма-а-ма-а! Тоненько, протяжно, под хлынувшие слёзы почти пропел Сева. Молодая женщина Вера была очень похожа на фотографию с могильного креста. Она подсела на больничную кроватку и прижала к своей груди ребёнка, потому что вдруг остро почувствовала этого сиротку кровно единым с его будущей сестрёнкой, которую носила у сердца. Хотя, осознавала этот факт и раньше. Родным малыш стал Вере в одно мгновение. Словно ангел благословил её, коснувшись своими невидимыми крыльями.

— Борис, заберём его домой прямо сейчас? — сказала Вера мужу. Борис был счастлив. Он тут же обратился с назревшим предложением к сынку, робко прижавшемуся к своей мамочке:

— Севастьян, давай, бабушке пока не будем говорить, что ты упал, не будем её расстраивать, ладно? Мы ведь мужчины, не должны расстраивать женщин. Просто позвоним, чтобы она не волновалась. А она к нам приезжать будет. Заниматься с тобой, как раньше. Бабушка согласится. Я очень попрошу её. Поехали домой! Там всё у нас будет общее: у тебя, у меня и у мамы.

— И расчёска тоже?

— Нет, сын. Расчёска теперь — только твоя...

Новая семья жила дружно. Говорят, что несчастливая судьба может повториться в детях, если не усвоить её уроки. Ещё люди подметили, что самое сильное чувство любви возникает в паре похожих друг на друга влюблённых. Либо тогда, когда твоя половинка напоминает внешне одного из твоих родителей. Спустя много лет, златовласая избранница Севастьяна была похожа сразу на обеих его мам и немного на него самого. А его прекрасные дети очень любили всех своих бабушек, дедушек и не боялись ходить на кладбище, навещать бабушку-ангела. Дети верили, что она охраняла их от всякого зла.
03.03. 2013.