Методы воспитания литературных героев

 Таня вздохнула и застучала по клавишам: «Актуальность нашего исследования не вызывает никаких сомнений. Методы лечения литературных героев остаются абсолютно неисследованной областью, между тем как ещё в 4 веке пали олимпийские герои, в первом веке умер Христос, а 19 веке умер Бог в сочинениях Достоевского и Ницше. В 20 веке заговорили уже о смерти автора. У нас нет предшественников в научном литературоведении, но идея лечения литературных героев витала в воздухе. Так Чехов писал, что вылечил бы князя Андрея из «Войны и мира». Удивительно интересную, но крайне неудачную попытку излечения главного героя произвёл Достоевский в своём «Идиоте». Уже в наше время психолог Литвак заявил, что Онегину нужна не Татьяна, а медсестра. Практическая польза от нашего исследования очевидна. Леча литературных героев, мы тем самым воздействуем на их читателей, слушателей авторов и путём обратного катарсиса заставляем вышеупомянутых лиц измениться к лучшему. Поскольку русская культура литературоцентрична, изменив центр, мы изменяем периферию: психологию и идеологию, а это сейчас же сказывается на общем характере общества. Некоторым практикам задачи, поставленные нами, покажутся невыполнимыми, но стоит лишь вжиться в образ, зажить жизнью героя, как можно оказать целенаправленное на него воздействие, всё равно закреплено письменно это воздействие или не закреплено. Материалистам напомним, что ещё Маркс полагал, что на рынке вступают во взаимодействие не товары, а воли их производителей и продавцов и материальный товарообмен с одной стороны идеален, с другой материален. В свою очередь мы можем сказать, что герой лит. произведения именно таков, каковым его делает читательское восприятие. Метод вживания, например, испытала на себе пушкинская Татьяна, «воображаясь героиней своих возлюбленных творцов Клариссой, Юлией, Дельфиной». И надо сказать, печальной участи обманутой ричардсоновской Клариссы, Татьяна избежала. Разумеется, читательское восприятие исправляет героев не всегда в лучшую сторону. Кто-то сказал «двойники», и они появились в литературе в огромном числе. В двойниках Раскольникова оказываются и Свидригайлов, и Лужин, никак на него ни похожие, ни внешне, ни внутренне, но сказано двойники. И пошла мода. Портретные галереи. Героев нет – одни лишние люди».
       Таня посмотрела в потолок и представила себе, как её гениальные мысли читает научный руководитель Катчин Серафим Семионович. Малорослый, живой как ртуть, удививший её на первом курсе тем, что на лекции по фольклористике являлся то в лаптях, то в валенках, то в сапогах. Позволила себе как-то пошутить, что в его книгах "Обувь в древнерусской литературе", "Роль одежды в русской литературе ХХ века", "Знаки одежды и надежды в русском постмодернизме" чувствуется "Посторонний" Камю, "Тошнота" Сартра, "Пирамида" Леонова. Принял за должное, я, мол, сделал даже немножко большее: на материале незначащей вещи показал литературное бытие. Конечно, он рассердится. Скажет, что методы литературоведения – это не медицина. Ну-ну. Возьми словарь по постмодернизму. Полный шизоидный справочник. Глубоко зашло. Пора лечить. Мужские здесь бы руки. Но… не идут парни в филологию. А она сама, Таня Соколова, совсем недавно ощутила в себе силы учительской миссии. Вышла на столбовую дорогу литературы из лабиринта тупиков и боковых ответвлений.  Как-то, перебирая книги, она обнаружила стихотворение китайского поэта Цюй Юаня, жившего в третьем веке ещё до нашей эры. У неё зазвенело в голове, когда прочла: «Не дружит сокол / С птицами простыми, / Кружась над миром / Гор или равнин, / Квадрат и круг / Они не совместимы, / Двух дао нет. / Есть светлый путь один».  Да, это не песня о какой-нибудь Свете Соколовой. И потом ассонанс: Юань и Тань, и империя Тан.  Это обо мне. Это она и есть этот даонет – путь дорога со всевозможным множеством значений.  И в школе она ни с кем особенно не водилась… Разве что этот даровитый математик Женька, отказавшийся её целовать в пятом классе и попросивший сделать это в десятом. Разумеется, она отходчива. Укладиста, как говорила одна знакомая продавщица, где положат, там и укладывается. И  после, учась на филфаке, помнила формулы площади круга и квадрата, и ухаживал за ней ещё один математик Миша Лермов, с таким именем и фамилией надо бы писать стихи, но вот поди ж ты, он выдавал множество рифмованных определений литературе, именуя её нудистикой, софистикой, чепухистикой, афористикой… Одной из побочных задач "Методов" могло бы быть и это личное дело, но об этом в дипломной не напишешь. Не стыдно, а цейтнотно. Тем более, что привлечь к практической части придётся другого.
Таня посмотрела в зеркальце, отпила глоток кофе и продолжила.
     "Теоретической основой нашего труда является всего три аксиомы, очевидность которых не вызывает сомнений. Одна из них принадлежит Людвигу Фейербаху (философу, не путать ни с художником, ни с математиком). Итак, А 1.Каждое "ТЫ" вступая со мной в общение, становится моим новым "Я". Вторая аксиома принадлежит Демокриту, древнегреческому мыслителю, создателю атомной теории строения вещества,естественно дополненная нами в хорошей части. А 2. Общение с дурными развивает дурные задатки (Демокрит), общение с хорошими -- хорошие (Соколова). Третью аксиому в явном виде сформулировал историк и палеопсихолог Б.Ф. Поршнев: А 3. "Нельзя никого убедить иначе как сначала присоединившись к его взглядам, представлениям и настроениям и лишь затем истолковав их в свою пользу". Следовать этой третьей было особенно нелегко, но иногда это помогало, а иногда заводила так далеко, что добираться приходилось вплавь. Как с тем же Мишенькой. Завёз девушку на островок. Ах, не хочешь? Тогда добирайся сама. И уплыл на лодочке. Пришлось плыть в холодной воде. Все аксиомы социальной жизни заметно отличаются от геометрических. Но в координатах Достоевского Мишель был её Рогожиным. А с другой стороны было совпадение по фамилии.
    Теперь следовало написать о теоретической основе, Таня подула на пальцы, но ничего подходящего не находилась. Шутник Гейне сказал, что «материю песни её вещество, не высосешь, друг мой из пальца, сам Бог не создал бы у нас ничего, не будь под рукой матерьяльца». Она помнила десятка два методов анализа текстов, но подходящего не находилось. Впрочем, её тёмное дело во имя просветления заблудших требовало некой неопределённости.
   «Наш метод заключается в построении других вариантов текста. Поскольку авторская воля свята мы претендуем лишь на а-текст, выделяемый в литературном произведении курсивом, разрядкой или как заблагорассудится, но существенным образом переворачивающий прежний авторский вариант. Мы не являемся здесь пионерами. Многие авторы строили свои а-концовки, существенным образом пересматривая положение героя. Самый показательный здесь пример финал дописанный Тургеневым к «Рудину». Главный герой умирает на парижских баррикадах в июне 1848 года, в точке всемирно-исторической важности, предсказывая тем самым и польское восстание и русскую революцию. Это вычёркивает Рудина из круга «лишних людей», объясняет, почему он не повёл туда Наталью: она не пустила бы его делать историю. Чем отличается наш метод от построения так называемых фанфиков? Ничем формально, а лишь содержательно. У нас всё ведёт к улучшению главных героев без ухудшения вспомогательных и сохранением общезначимого смысла. Наиболее удачные фанфики нами используются для вывода лучших и новых людей и идей. Это, если хотите, литературная евгеника. Выглядеть она будет например, как осечка пистолета, промах топора, нейтрализация отравы во всех сюжетах мировой литературы включая и сетературу. От этого все злодеи, начиная с Кощея Бессмертного впадают в транс, их охватывает тоска, они начинают хлестать горькую…  Мы не знаем, как быть с новостями, где исправление действующих лиц совершается постоянно. Сегодня герой -  вор, а завтра - бизнесмен, послезавтра - политик. То есть наш метод используется, но не приносит результатов. Возможно, потому, что, как заметил ещё Бальзак, политика, в отличие от искусства, коллекционирует отвратительные вещи. Впрочем, это тема отдельного исследования. Настоящий литературовед стремится не к интерпретации отдельно взятого произведения или литературного процесса в целом. Изменение литературного процесса - вот подходящая задача для серьёзного литературоведа».
         Да, с апробацией метода в литературе могли быть большие проблемы. Лерм за приключение на островке написал ей всё-таки программку, которая активно внедрялась в тексты и к группе убийственных глаголов всего лишь прибавляла частицу не. Потом использовала группу антонимов. Но насколько это было художественно? И со смыслом могли быть проблемы. Программка была очень нестойкой. Её довольно быстро удалили как вирусняк.  Лерм сказал ей ещё, что на институтский компьютер, с которого она была введена, пришло грозное предупреждение.  Впрочем, может быть, он просто хотел выглядеть в её глазах отважным человеком.
        Очень надеялась на Женьку Мышкина, написавшего программку, которая кропала стишки в размере среднеевропейского поэта и среднеазиатского таланта и изготовила Тане целых три венка советов. Мышкин остудил её энтузиазм, сказав, что машины писали стихи ещё лет пятьдесят назад, но то, что замыслила она, лежит вне сферы действия искусственного интеллекта.  Он не представляет, например, каким образом сможет программа отличить положительного героя от отрицательного. У него удивлённо ползли вверх белёсые брови: «Это твой диплом! Да ты с ума сошла!»  – «Мне и самой так кажется». Надо было притворяться и плакать, говорить, что Серафим Семионович навязал ей работу, между тем как тот ни сном ни духом не ведал, во что превратилась заданная им обыкновенная тема «Проблемы воспитания в русском романе XIX века».
       Мышкин подал платок, поёрзал на стуле, нашёл, что реальным параметром может быть только частотность появления героя в тексте, но ведь не все положительные герои наиболее частотные. Да и Раскольников, которого ты, кажется, собираешься выправить, он что положительный? Но Таня знала, что делала, пусть он попробует, тогда он узнает, какое благородное сердце бьётся у ней в груди. Мышкин покраснел, но руку дал, а потом сказал, что на преступление против всемирной литературы он мог бы пойти, в смысле как Раскольников, если бы она была его Сонечкой... Ощущая себя безнадёжно погибшей, Таня и сказала, что согласна. Да, да. Чего решительно хотелось, так это девушку в постель. Впрочем, всё это можно еще переиграть.
       Через неделю просматривая текст "Преступления и наказания" на одном из сайтов, Таня, к своему удивлению, прочла, что топор Раскольникова, откинутый слишком далеко назад, вошёл лезвием в ветхий шкаф, двинуть его вперёд обухом к голове старухи, как он рассчитывал, не получилось. Страшное усилие пропало даром. Казалось, само дерево вошло в топор."Что же это ты, голубчик?" – участливо спросила Алёна Дмитриевна. Родион побледнел и затрясся. "Тварь ли я дрожащая?" – навязчиво прозвенело у него в  голове. А если это и без этого ясно, то зачем? Пришлось повесить своё широкое пальто на ладно скроенное топорище и тем самым совершенно скрыть посторонний предмет". Господи. Таня посмотрела в канонические тест и нашла это широкое, как мешок пальто. А дело происходит в июле. Неужели так было холодно в Петербурге, лет сто пятьдесят тому назад. И как это настороженной старушке сей балахон не показался подозрительным? А далее шло прямо по тексту. Только сдёрнув балахон, старушка завалилась в обморок, равно как и её сестрица, и каялся Раскольников потом Соне, что хотел убить, и значит должен пострадать, и долго выяснял следователь, чей же это топор, и никто не признавался... Татьяна посмотрела ещё один текст, другой. Оказывается, и их коснулся какой-то шутник. Любопытно было, что при попытке выделения вставленного фрагмента, он помаргивал несколько секунд и обретал канонический вид. Оставленный в покое текст не менялся.
       Она ждала победной реляции Жени, думала о том, какое подобрать бельё, но тут посыпались звонки подруг. Сначала позвонила Леночка, писавшая по поэтике чеховской «Чайки» и поделилась большой проблемой: перепечатывать цитаты из текста пьесы ей очень не хотелось, а интернету, она не доверяет после того как обнаружила, что  Тригорин вовсе не соблазняет Нину Заречную, Треплев на ней женится, а самоубийство героя, дважды оказывается шуточным. Если верить Светочке, «Войне и миру» пришлось хуже. Книгу она читала только в кратком изложении. Дипломное сочинение у неё тем не менее уже было, ей написали буквально за три дня какие-то шустрые ребята. Но они пользовались каким-то современным изданием, где князь Андрей одержал победу под Аустерлицем, Наполеон был там ранен, раскаялся и вообще не хотел воевать с Россией больше.  Андрей женился на Наталье, Элен перевоспиталась и вернулась к Пьеру. И вот эрудит Светочка спрашивала, а так ли это? Книжек у неё не было, от них только пыль одна. Открыла интернет. А там так. Она не поверила и зашла в библиотеку конгресса США, а там опять так. Таня посоветовала ей обратиться в реальную библиотеку и стала собираться. В отличие от Светы Алёнка была очень добросовестной девочкой, но и она была потрясена, обнаружив в сети третий том «Мёртвых душ» с полным духовным воскресением Чичикова и опять-таки женитьбой его на дочке губернатора…
Потом позвонили в дверь, и в замочную скважину Таня разглядела Мишу Лерма. В костюме тройке. С букетом. Идиот. Свататься что ли припёрся? Впустила.
      – Швабру взять? Я тебя не приглашала.
Но молодой человек громко поздоровался, отдал цветы.  Пока Таня устраивала их в вазе, он успел снять туфли и очень неудачно взялся за галстук. Вместо того, чтобы распустить узел, потянул в обратную сторону и стал задыхаться. Таня вовремя притормозила его руку.
       – Не в ту сторону, Мишунь! Самоубийц нам только не хватало.
Миша озабоченно потёр щёку, снял всё-таки галстук, сунул его в карман пиджака, огляделся и без предисловий и зашептал нечто бредовое:
       – Это она, она, я терпеть не могу галстуки. Я похож на отрицательного героя?
       – Женился что ли?
        – Так ты ничего не слышала?  Какой-то финн из Хельсинки организовал атаку на русскую классическую литературу, причём именно в твоём духе. Он собирается и из всей мировой литературы оставить только «Калевалу». Настораживает только, что жена этого финна русская и из нашего города, и якобы после ссоры с ней он и решил отомстить русской литературе и супруге таким изысканным образом. Но я навёл справки. Он никогда не был связан с программированием… жажда славы его обуяла, и он присвоил нашу с Женей идею?
     –  Вашу с Женей?
     – Ну, да. Я признаю, что у истоков была ты, Женька сделал основную работу. Но начальную модель мы прокручивали вместе. У меня вышла чрезвычайно пуристическая штучка. Например, «Верочку в прозрачных трусиках» она переделывала на «Веру в абсолютно чёрной юбке», мало того, она одела всю порнушку моего домашнего компьютера в доспехи и латы и получилась настоящая битва амазонок с рыцарями…
      – И что?
      – Не знаю. С одной стороны, хочется защитить приоритет, с другой в финских тюрьмах, вероятно, условия получше. Поэтому финна и пятью годами не испугать.
       – Я-то тут причём?
       – Господи, цветик-семицветик! Тебе – главные награды и наибольший срок. Ты  – организатор. Женя  –  исполнитель, я  – подручный…
        – То есть могущий всех шантажировать и выйти сухим из воды? Попрошу немедленно исчезнуть и запомнить: никаких поручений ни тебе, ни Мышкину я не давала, иначе галстук не в ту сторону дёрнешь. Пока!
Против ожидания подталкивать его не пришлось, галстук он вынул из кармана и обречённо, но очень ровно повесил на шею:
         – Да-да, я уже вышел.
         Было похоже, что у Мышкина были серьёзные виды на неё. Тут-то милый мальчик и подсуетился и выдал по домашнему телефону длинный список книг, которые он внимательно изучил. Для Жени, никогда ни читавшего ничего, кроме детективов, это было настоящим подвигом.
     – Ну? – хотелось сказать что-нибудь задиристое, но губы не разжались на большее. 
     Торопясь, заглатывая окончания слов, он выпалил, что в интернете можно увидеть воспитание Р. на всех доступных сайтах,  Т. за О., Софья за Чацким. Он не спал целую неделю. И просил немедленно приехать.
       – В качестве снотворного что ли? –  спросила она. По всей видимости, подразумевалось именно это, поскольку собеседник вздохнул и прочно умолк.
         «И вот оно. Падение падений. Пора уже колени разжимать», – как в своё время писала программка Жени. То есть, он уже тогда забрасывал крючок.  Значит, поеду во всём красном. Была она у него всего один раз. Где-то у чёрта на куличках. Но рядом с клиникой «Решение», что тоже навязывает образ действий. Лерм однажды уронил комплимент, что Женечка так изысканно остроумен в решении задач, потому что из его окна видна именно эта клиника. Похоже, действительно, он сделал что-то серьёзное. Этак, пожалуй, и арестуют. Заказное убийство классической литературы с хорошими целями. Ладно, будем платить по счётам. Однокомнатная. Одна половина за ширмочкой – его кабинет и спальня, в другой – мама и сестра. Ну, что же? Женившись на ней, он существенно улучшит жилищные условия.  Так кем же я еду? Роковой дамой, жертвой исследования или расчёта? Может, всё-таки лучше принять его у себя? Дома и стены… Ага, это интересно, в чём же они смогут помочь?
        Пока она собиралась, пошёл дождь, изменилось настроение, и ярко-красные шорты сделались неуместными, она влезла в серые брюки и вместо кофточки с глубоким вырезом натянула водолазку, подмигнула зеркалу, с недоумением отметив, что работает по программе. Может быть, дело уже не в дожде а? Это было бы очень забавно. Таня сняла брюки, сбросила трусики и стала колотить ими по толстой папке дипломной:
        –Я свободна, понимаешь?