Надежда Темного Властелина. Вступление и Глава1

Порой, даже призрачная, не имеющая реальных оснований, надежда, способна  сохранить нам жизнь. Так пусть же этот мерцающий свет, возникает перед каждым из нас, в минуты, когда нестерпимо больно, и не хочется ничего, кроме смерти…  ВЕДЬ ЖИЗНЬ - ЭТО НАИВЫСШЕЕ БЛАГО, в котором, до последней  секунды сохраняется возможность – воплотить в реальность мечту.  Нужно только найти в себе силы, чтобы искать и верить.





Вступление


Сознание. Оно ко мне возвращалось. И это было ужасно. Каждая, приближающая к реальности, секунда только увеличивала желание пропасть в небытии навсегда. Я не хотела возвращаться, не хотела больше чувствовать что-либо, не хотела больше знать кто я. Все что угодно лишь бы уйти с ним, навсегда. Неважно, что будет впереди Ад или Рай, огонь или вода… только бы раствориться с ним вместе…
Кто-то усилено пытался привести меня в чувства, а я всеми силами сопротивлялась, цепляясь за последнее воспоминание.

«Только бы снова не очнуться, только бы продолжать смотреть на его лицо, только бы не чувствовать реальности происходящего, только бы до конца не осознавать...» И пусть это всего лишь иллюзия. «Пусть…» Этот безрассудный способ  был для меня тогда единственной возможностью продолжать дышать:

 Мы стоим на берегу океана. Ждем. Наблюдаем…

Невероятных размеров водная стена была уже совсем рядом, оставалось каких-то десять километров, именно в эти последние секунды, можно было ощутить реальное, практически материальное, напряжение, возникшее в пространстве. Холод и мощь, кошмарная сила приближающейся неуправляемой природной стихии – я видела такое впервые. Вдруг, совершенно неожиданно, уверенность в собственных силах, начала куда-то испаряться. Встретившись с такой мощью лицом к лицу, невольно, я ощутила себя песчинкой. И возможно, если бы рядом со мной  в этот момент не было самого главного доказательства, что вселенское чудо существует, я впала бы в панику. Но он стоял рядом, и это придавало сил.

Он, конечно же, совсем не выглядел взволнованным, в отличии от меня,  прекрасно осознавал на что способен.  Его дыхание было ровным и глубоким, он уверенно смотрел перед собой, и создавалось впечатление, что в такт мерным ударам его сердца, бьются вселенские часы, отсчитывающие секунды бытия. Он улыбался, когда говорил: - «Ты была права, как всегда права. Мы просто обязаны все исправить. Никто даже понять не успеет. Десятки тысяч людей будут просто продолжать жить, не зная о том, что им грозила смертельная опасность. Ты права, ради этого стоит пойти против предписанной этому месту судьбы. И наш с тобой дар, как ничто другое, дает нам на это право…  Не бойся…»

Глядя на него, я переставала бояться. Его вселенский дар не оставлял мне возможности на сомнение. А свет, исходивший от него тогда, ослеплял не только мое сознание, но и здравомыслие, рядом с ним я превращалась в глупую, беззаботную, обезумевшую от …  от… , не хочу теперь вспоминать от чего, девчонку.
Но что-то было не так… сквозь все эти удивительные эмоции,  которыми он меня ослеплял, просачивались какие-то новые необъяснимое ощущения. Последние несколько недель, я не могла найти себе места, чувство тревоги не давало покоя… с той самой ночи, когда я в первый раз увидела Тот сон.
Теперь-то я понимаю, это была не тревога и даже не  страх, ослепленная его постоянным присутствием, я не распознала предчувствия… моя интуиция, давала знаки… мои тревожные сны предупреждали… но я дура… какой же дурой я была…
Секунда.

И … стихия поглотила нас обоих, и мы, словно обычные, ни на что не способные люди, не в силах сопротивляться. Мы не смогли использовать собственную силу. Казалось,  у нас ее попросту нет, будто и не было никогда.
По всей видимости, Дэниэл понял суть происходящего гораздо раньше меня, и когда я все еще пыталась что-то предпринять, он закричал: - «Немедленно дематериализуйся! Уходи! Быстрее, Карина!» 
Его слова звучали для меня тогда полной бессмыслицей. Разве могла я уйти без него? Конечно же, я поплыла к нему, и даже когда увидела что-то огромное, напоминающее перевернутый вверх дном круизный лайнер, приближающийся к нам, не задумалась о том, чтобы спастись в одиночку. Я изо всех сил плыла вперед. Стихия не давала мне возможности координировать свои движения, двигаясь поперек течения, я думала только об одном: взять его за руку и только вместе с ним дематериализоваться…

И тут я ощутила удар.
Мгновение прозрачной дымки и я уже на суше, судя по всему, где-то очень далеко от бушующего тихоокеанского побережья. «Что случилось? Почему?» Я не представляла, как смогла дематериализоваться, ведь я совершенно ничего для этого не предпринимала. «Может быть это Дэниэл?» - спрашивала себя. Сказать точно я не могла, доплыть до него я не успела, и его прикосновения необходимого для совместной дематреиализации, не ощутила… Конечно, удар головой о корму лайнера мог отбить у меня не только воспоминания, но и все ощущения напрочь, но даже несмотря на этот факт, я чувствовала, что способна мыслить здраво. С трудом подняв голову с земли, я начала оглядываться по сторонам. «Дэниэл должен быть рядом, он не мог меня одну сюда перекинуть, он не мог оставить меня одну…»
Нет!

«Почему я больше ничего не помню? Почему только его взгляд, почему?»


И снова я чувствовала, что кто-то вытягивает меня из плена бессознательных воспоминаний, этот кто-то безжалостно пытался привести меня в чувства, заставляя, молить небеса о смерти.
И вот, я уже слышала голоса рядом с собой:

«Смотри, она приходит в себя…»

Чем четче я ощущала свое сознание, чем лучше слышала голоса, тем яснее  осознавала, что все произошедшее случилось на самом деле, что его больше нет…
В необъяснимом приступе удушья, который переплетался с острой болью в каждой частичке моего существа, я широко раскрыла глаза. Было так больно, что я просто не знала, за что хвататься, за горло, за живот, за руки или за ноги, меня всю трясло, голова казалось, готова была взорваться от неистового напряжения. Моя нервная система будто бы вдруг перестала контролировать тело и органы, жуткая нестерпимая боль полностью блокировала ее нормальную работу.
Все бы ничего, я была готова умереть, тем более, что это было единственное мое желание на тот момент, но крик, кошмарный детский крик, раздававшийся откуда-то издалека, почему-то, разрывал мне сердце. Я пыталась заглушить в себе боль, чтобы мозг мог хоть на секунду включиться и понять, что происходит. Но ничего не получалось… И я снова проваливалась в то последнее воспоминание:
«Он лежит на земле. Обессиленный, бледный, почти прозрачный. Я пытаюсь задержать его, пытаюсь отдать ему всю свою энергию. Безуспешно. Он испаряется в моих, трясущихся от ужаса, бессилия и безысходности, руках.»
И снова я возвращаюсь к реальности, слышу, что происходит, и умираю от боли.
«Макс, нельзя больше ждать, вызывай…  ты же видишь, что происходит, она убивает его, быстрее, я не могу больше подавлять ее эмоции, тем более, это плохо помогает…» - раздавался рядом со мной напряженный женский голос.
«Да, хорошо…» - ответил кто-то, мне даже показалось, что это Максим, но уже через секунду его голос изменился, а в интонации появилось что-то совсем на него не похожее, какое-то необъяснимое нечеловеческое величие. Он произнес: «Мудрейший! Наставник, помоги!»

И в ту же секунду, словно от укола анестезии, сделанного напрямую в центральную нервную систему, я полностью лишилась всех чувств. Хотя нет, слуха я не лишилась, мне так казалось только несколько первых секунд, поскольку невыносимый, душераздирающий детский крик  внезапно прекратился. Отсутствие боли позволило моему разуму и телу немного расслабиться, и я поняла, что снова могу видеть.

Прямо передо мной стоял незнакомый мужчина, он держал меня за руки и смотрел мне в глаза:
-Карина, ты слышишь меня?- я чувствовала, что говорить не могу, поэтому просто моргнула в ответ, - «Нет… нет, милая, можешь не утруждаться, я слышу тебя, отвечай мысленно», - я подумала,- «хорошо», - хотя, что теперь означало для меня это слово, ровным счетом ничего, как и все остальные слова.
Этот странный незнакомец, напоминал мне кого-то, будто я уже встречала его когда-то, его величие, понимающий суть вещей взгляд и манера говорить… Нет, я с ним лично не встречалась, но я знаю его – «Мудрейший...», -  подумала я.
-Да, Сестра - это я. Мы с братьями пришли, чтобы помочь тебе.
-Нет, не мне! - кричала я мысленно, голос все еще не слушался, -Дэниэл…  - стонало все у меня внутри.

Конечно же, он не нуждался в моих объяснениях или просьбах, он сам все прекрасно знал и понимал. Но я не могла не просить, просто не могла, хоть и знала, что исправить уже ничего не возможно.
-Карина, мы не знаем где он, если бы мы только знали,  вернули бы его из самой преисподнии, откуда угодно. Но… его нет, будто бы никогда и не было, - Странно было наблюдать за тем как Великий Мудрец в совершенно человеческой манере, подбирая слова, пытался объяснить мне суть моего нечеловеческого горя. Нет, я не нуждалась в объяснениях, мне была необходима хоть крохотная надежда. И пусть эта надежда заключалась бы в том, что по ту сторону бытия, в царстве тьмы или света, я смогу его встретить… Но нет, даже этого дать он не мог… даже такой жалкой надежды как встреча после смерти… я и сама все это понимала…

- Если бы можно было бесследно раствориться в небытии, мы бы решили, что так и случилось, - продолжал Великий мудрец, - Но это невозможно, Карина, даже для обычного человека. А такому как он, тем более. Каждое его передвижение должно вызывать энергетический вихрь заметный в любом уголке вселенной. Но… мы не знаем… Его просто нет. Больше нет. Нигде.

Магическая анестезия, вдруг, перестала помогать, я снова начала задыхаться от боли. Мудрейший, о, это странно, его зрачки расширились, и он вздрогнул как от  неожиданного удара током, будто какая-то частица моих страданий, коснулась его кожи.  Он резко оглянулся и крикнул кому-то: - Времени почти не осталось!- Тут же снова повернулся ко мне и начал очень быстро говорить:
-Ты же знаешь, верно, что твоя Вселенская сила - это твои эмоции, невероятные чувства, которые ты способна испытывать? Сейчас… с сегодняшнего дня… они представляют угрозу жизни не только тебе, но и твоему, открытому для чужих эмоций сыну и всему миру вокруг тебя, природные стихии сходят с ума, когда ты не держишь свои эмоции под контролем. Поверь, я полностью разделяю твою боль. И в данный момент, блокируя в тебе эмоции, я пропускаю всю твою боль через себя… и … я знаю, с этим не возможно справиться самостоятельно.  Но мы, твои братья, можем помочь, если ты только согласишься. Единственный способ, это подавить в тебе твой дар, твою Вселенскую способность любить.

-Любить, кого мне теперь любить, зачем мне вообще этот дар, зачем мне вообще все в этом мире без него…- продолжали стонать мои мысли, и вдруг:
-Что, мой сын!? Какая же я… !
-Я что, своими эмоциями убиваю собственного сына?
-Да как это возможно? Это не возможно!
-Убейте меня!
-Убейте!
-Мой сын не должен чувствовать ничего подобного! Ааааааа…, - становилось только хуже, - Новый приступ боли, другой боли…- ААААА! Уничтожьте меня! Да что я за мать…? - теперь я кричала в голос. Сорвавшись с кушетки, как ненормальная или одержимая я бросилась к двери, имея единственное желание, бежать, бежать отсюда как можно дальше… Ведь до меня идиотки наконец дошло, почему этот детский крик разрывал мне сердце. Я должна была как можно скорее избавить собственного ребенка от мучений.

- Стой, Карина! – чья-то железная хватка попыталась меня остановить, я же не обращая на это никакого внимания, как одержимая продолжала двигаться вперед,  те же руки сомкнулись вокруг моих плеч еще теснее, на этот раз не оставив мне никакой возможности сдвинуться с места.
- Остановись, - слышала я у себя над ухом, - в данную минуту ему ничто не угрожает, с ним наш брат – Сострадающий, он не дает твоим эмоциям проникнуть в него. Проблема в другом, это всего лишь временная мера, мы не можем сдерживать твою боль, и защищать твоего сына бесконечно. Есть только один выход и…  ты обязана будешь согласиться…

Несмотря на то, что я была в неадекватном состоянии, настоятельность и попытки убеждения в голосе обхватившего меня брата Мудреца, я уловила четко. Мало того, я даже успела поразиться тому, что они пытались убедить меня согласиться на что-то, что помогло бы моему ребенку. Неужели они не знали, что ради детей я согласилась бы на что угодно, без преувеличений… Разве они не знали этого? Или…
Или уже тогда они предполагали, чем все это может обернуться для меня лично… и для всего человечества в целом? Не знаю… вернее, не уверена. Точно могу сказать только одно, заставь меня всевышний пройти через все это снова… я никогда не смогла бы пожертвовать собственным ребенком ради жизни вселенной… Возможно,  именно по этой причине, я до сих пор не смею надеяться, что Он позволит мне войти в Его царство света, когда небытие откроет передо мной свои объятия. Даже теперь, когда, казалось бы, я смогла выжить и все же выстояла, я знаю… всегда есть куда хуже и только это у меня впереди, даже там, по ту сторону бытия…
Поэтому, тогда ответом обезумевшей от боли и ненависти к себе матери было:
-Все что угодно, только помогите моему сыну, все что угодно! -  Я повисла в руках Вселенской Мудрости и была готова к тому, чтобы получить топором по шее, только бы весь этот кошмар наконец-то закончился.

-Сарказм! Скорее сюда! Она согласна! – призвал старший брат, и моя жизнь закончилась.


Глава 1 Selfish (эгоистичный)

Самому не верится, но уже почти год прошел с той, изменившей мое отношение к жизни, аварии. Свидетели утверждали, что я вел машину как сумасшедший, когда на полной скорости влетел в растущее на обочине дерево. Все факты говорили о том, что я уснул за рулем. Не помню, чтобы раньше со мной случалось что-то подобное. Нет, безусловно, меня нельзя считать излишне осторожным водителем, скорее даже наоборот… Скорость всегда позволяла мне ощутить дополнительное превосходство над окружающими и, естественно, я не мог лишить себя этого удовольствия. Азарт, гипертрофрованное самолюбие, все это было у меня в крови. Но ничто из этого не противоречило, а скорее даже усиливало другое мое личное качество – ответственность, порой эта ответственность казалась даже излишней. И один только этот факт не позволил бы моему организму заснуть за рулем, даже при том условии, что вождение никогда не казалось мне чем-то опасным.

А в тот злополучный день произошло что-то странное.

Я,  как обычно, помог очередному богатому негодяю избежать тюремного заключения и, с давно привычным ощущением триумфа, от которого больше не испытывал удовлетворения, возвращался домой в Лондон.  Не помню, чтобы в тот день я чувствовал усталость или желание поспать, но… случилось то, что случилось…

Врачи в один голос утверждали, что это первый случай в их практике, после подобного рода аварии. Машина всмятку, водитель - ни переломов, ни ушибов, ни даже ссадин, только кома…  необычная кома. Без видимых на то причин я пробыл без сознания двое суток.
Это были самые странные и страшные двое суток моей жизни. И, думаю, эти невыносимые сорок восемь часов комы или, скорее всего, сна, как я теперь понимаю, не смогу забыть, никогда.
 
С того дня я никогда больше не чувствовал внутренней свободы…  Какая-то неведомая ранее, невыносимая боль, зажала мой разум словно в тиски, какие-то странные, необъяснимые мысли и чувства заполнили все мое существо, подавляя прежние жизненные принципы.  Я не мог больше спать,  начал бояться. Не помню, но говорят, я даже кричал по ночам, словно меня заживо рвали на части. Месяц меня не выписывали из больницы, пичкали разными лекарствами, и болеутоляющими, и антидепрессантами, и всем чем угодно – ничто не помогало, а уж про визиты к психотерапевту я вообще молчу (чуть в дурку не загремел) легче же  мне не становилось, ни на грамм. 

Но страшнее всего была тогда не боль, не сны, что заставляли меня ненавидеть собственную личность. Я не мог больше смотреть на людей, которые окружали меня в реальной жизни. Моя бедная мать страдала рядом со мной и сходила с ума от сострадания и непонимания происходящего. Мои друзья жалели меня, и не могли поверить в то, что я - их самовлюбленный, жестокий, хладнокровный, гиперэгоцентричный  друг, вдруг стал таким жалким. Тем более, что причиной этому стали  какие-то там внутренние переживания, которые я не в силах был и сам понять, не то чтобы описать словами или хоть как-то объяснить окружающим. Еще чуть-чуть  и меня точно отправили бы в психушку… Но НЕТ,  этого допустить я не мог, самолюбие не позволяло мне принимать все эти жалеющие взгляды и мысли, кстати, мне даже казаться начало, что я вижу их мысли, насквозь пропитанные непониманием и состраданием.

«Нет» -  гремело мое эго, - «Все что угодно, только не жалость и сострадание, хуже этого только смерть.» Хотя нет…. С того дня, именно с того дня мне стало казаться, что смерть это наилучший исход для меня, самый простой.   

Отец мой, он не приходи ко мне в больницу, ему стоило всего раз взглянуть на меня, чтобы разочароваться… Знаю, он не хотел снова видеть меня таким, даже при  условии, что это была бы наша последняя с ним встреча. Моя, так называемая, моральная слабость была для него словно личное оскорбление, и я не мог его осуждать… я сам, еще вчера, был таким же.

В моем офисе царил полный хаос, уже наверное лет семь прошло, с тех пор как все обязанности по ведению семейного бизнеса я взял в свои руки. А вместе с бизнесом, отец передал мне и своих финансово-неограниченных клиентов. На самом деле ни один из тех, кого мне приходилось защищать в суде, не заслуживал и малейшего оправдания. Но я ничем не гнушался, и никогда не рассматривал моральную сторону дел, принимая каждый новый заказ как  способ реализовать свои необыкновенные способности на практике и прилично заработать. И теперь за юридической консультацией, а то и за представительством в суде, ко мне стояли очереди из безнадежно виновных, но, не желающих получить наказание клиентов, не без оснований, конечно, считая меня лучшим специалистом в этой области. Что уж скрывать, закон это моя профессия, и я знаю каждую лазейку, при помощи которой можно прекрасно заработать. А отец готовил меня к этой работе с детства, и вот, когда мои знания, мастерство и степень цинизма стали превосходить его собственные, он, с чувством выполненного долга, смог расслабиться и отойти от дел.

Но теперь, я лежал в больнице, ничего не делал и тихо сходил с ума, опять же, сходить с ума громко и говорить о том, что я вижу в своих снах, о том какую разрывающую боль  в груди испытываю непрерывно, не позволяло мне самолюбие. Наверное, присутствие именного этого качества, все еще говорило мне самому о том, что я прежний, что я должен хотя бы попытаться вернуться к нормальной жизни... Думаю, именно характер, и нежелание выглядеть в глазах окружающих жалким, позволили мне тогда собрать всю волю в кулак, и задушить в себе эту необъяснимую боль. Я сказал себе тогда, что это очередное испытание, проверка на прочность и способность бороться с самим собой, ведь даже психологи считают это самым сложным испытанием для человека. Я знал об этом, и возможно сам факт невероятной сложности процесса, стал для меня тогда дополнительным стимулом в борьбе с собственными страхами. 

С детства  я привык к тому, что все, включая, друзей и знакомых, родственников и даже посторонних, считали меня перфекционистом. Лучшее всегда было моим: образование, одежда,  машины,  клиенты, сложнейшие, успешно доведенные до конца дела, ну и, естественно, девушки самые красивые. Да я и сам привык считать себя достойнейшим. «Вот и пришло время доказать себе, кто я есть на самом деле, какая у меня сила воли и есть ли у меня право думать о себе как о лучшем». Поэтому тогда я принял решение: «…если уж не могу избавиться от этих странных новых для меня идей и желаний,  научусь с ними жить».

И я смог, вернулся к прежней жизни… Нет, не могу сказать, что я не чувствовал больше той необъяснимой боли, но она постепенно начала угасать, я строго настрого запретил себе вспоминать о ней.  Но она… снова и снова возвращалась, когда, в очередной раз, я просыпался в холодном поту, увидев какой-нибудь из отрывков того страшного сна:



«Темно, вокруг очень темно и холодно. Я, почему-то, в  грязной, насквозь мокрой одежде, стою на коленях. Боль в груди такая, что могла бы показаться причиной обширного ранения, тем более, что жижа стекающая с моей одежды, по своей консистенции очень напоминает кровь. Но нет, я почему-то знаю, что это грязь, а боль – это моя душа, это она стонет от … чего-то. Смотрю перед собой и вижу … Зеркало? Не уверен… но похоже на то… Та же поза, тот же тяжелый полный ненависти и боли взгляд, не лицо, а олицетворение нечеловеческих страданий, и те же слова, что сам хочу произнести: «Зачем? Зачем ты сделал это с нами? … Как же я ненавижу тебя, как же хочу тебя убить…Это ты во всем виноват, ты! Как мне жить теперь? Зачем? Зачем?...и нет … я не буду… и вам не дам!  И ты мне теперь обязан… ты должен освободить меня! Ты убьешь! Запомни, ты убьешь их всех, и… тогда и я смогу… уйти…».


-«Убьешь…»  - я подскочил с кровати. Сегодня меня, как и в первый раз, всего трясло. С трудом сдерживая в себе гнев, онемевшими холодными пальцами я с трудом смог достать из-под подушки сигареты. Зажигалки рядом не было… 
- Куда же она подевалась? Как всегда, в самый неподходящий момент исчезла. -Я щелкнул выключателем, чтобы попытаться ее найти.
-Дэни, ты что-то потерял? - послышался женский заспанный голос, совсем рядом.
«Это еще кто?» - удивился я мысленно, в первую секунду, и тут же понял: -«О снова… опять кого-то к себе притащил… ммм, пить надо меньше. Голова раскалывается просто… тошнит просто, ну что за тупую телку привел. Это же надо, еще и дуру… не ушла до сих пор…»

На кровати, лежала обнаженная  девушка, ее длинные, роскошные, рыжие волосы раскинулись по подушке.

«Хмм… красивая», - промелькнула в моей голове мысль, - хотя чего удивительного, все как обычно, даже напившись я возьму только лучшую девчонку, думаю даже под наркозом, смог бы отобрать … Да, все как обычно, и как обычно я ничего не помню…

И чего она не ушла до сих пор? Безмозглая совсем, что ли? Или мазахистка? Или лучшей себя считает? Точно, баба тупоголовая… раз уж осталась…

-Ты не брала мою зажигалку? – спросил я, не проявляя никакого внимания к ее наготе. Она ни сколько сейчас меня не волновала, я хотел только одного, покурить, и что бы за эти несколько секунд, это ненавистное тело испарилось из моей кровати.

-Нет, Дэни, это Саманта взяла, она на балкон вышла, покурить. Прости, мы, наверное, тебя разбудили, - спросила она, и в голосе ее я заметил сомнение, которое ошибочно принял за благоразумие. Зря я поспешил, решив, что она не станет дожидаться моего гнева.

«Так значит, тут еще и Саманта…», - подумал я, - «…знать бы еще кто это».

-Я сейчас принесу, Дэни, подожди минутку, - Она легко и непринужденно скользнула с кровати, направляясь в сторону балкона. И я понял, что ни о каком благоразумии с ее стороны тут  речи идти не может. Очередная, безмозглая  девка… даже на то, чтобы уйти самой мозгов не хватит.

Стоило ей открыть дверь на балкон, комната тут же наполнилась прохладой и ароматом дождя смешанным с табаком, курить захотелось еще сильнее. Теперь я уж точно не мог дожидаться, пока эти нерасторопные телки соизволят принести то, что без разрешения взяли. О, меня просто бесило, когда кто-то осмеливался брать мои вещи, не говоря уже о том, что я по-настоящему ненавидел, просыпаясь видеть рядом с собой очередную девку.

Внутреннее состояние, в котором я ежедневно просыпался, никак не терпело чьего-либо присутствия. Тем более тупых существ, вроде баб. Вот и сегодня, как обычно, злость и непреодолимое отвращение заполнили мой разум. Как ни странно или противоречиво прозвучит, но именно эти странные чувства, всегда помогали мне, отодвинуть увиденное во сне на второй план. Сон постепенно начал рассеиваться, и я вспомнил, что вторая зажигалка всегда лежит у меня под кроватью. Тут же я взял ее, и подкурив начал жадно затягиваться, всеми силами пытаясь подавить в себе раздражение и желание вышвырнуть этих девок за дверь сейчас же. Ну почему каждый раз это ощущение? Почему же с вечера я считаю иначе? Зачем тащу их к себе?

Пить нужно меньше…

Когда обе вернулись в комнату я успел заметить, что у брюнетки формы тоже были, мягко говоря, хорошими… и не смотря на то что они меня сейчас совершенно не интересовали, не оценить этого я не мог.

Вот твоя зажигалка, Дэни, - сказала рыжая и все так же непринужденно плюхнулась рядом со мной на кровать. Это ее идиотское легкомысленное поведение разозлило  меня еще больше, я уже был готов зарычать, но вместо того, чтобы сразу же столкнуть ее с кровати, в очередной раз жадно затянулся сигаретой. Брюнетка, в отличие от рыжей, по всей видимости, уже была наслышана о моем характере и привычках, поэтому в течение нескольких минут не осмеливалась подойти ближе, настороженно стояла у входа.

Я же, к не счастью, как любой перфекционист, даже притворялся спокойным, слишком хорошо. И возможно поэтому, каждое утро с точностью повторяло предыдущее. Своего рода «утреннее дежавю». Вот и сегодня, показное спокойствие позволило решить очередным девкам, что они отличается от других. Скользнув ко мне на колени, брюнетка попыталась быть благодарной. «Во же дура», - начал я закипать, когда убедился в полном отсутствии ее разума. Как же бесил меня этот скудный женский мозг, не способный заметить в мыслях и чувствах окружающих хоть что-нибудь. Вообще не представляю о чем они думают, когда соглашаются ехать со мной…  Даже мне надоели уже все эти разговоры, что я веду себя с бабами как безжалостный ублюдок. И  это при том, что в лицо никто мне этого не говорит. Но ведь за моей спиной, уж точно  каждая должна знать, что происходит утром. Я не знаю, как еще можно относиться к этому полу, когда все они как на подбор – одинаковые мысли, поступки, цели, желания. Считают себя уникальными,  а действуют словно клонированные.

Сегодня тоже,  эти две вдруг решили, что понравились мне больше чем те, что были здесь раньше…  Брюнетка, взяв из моих рук сигарету затянулась, и демонстративно начала провоцировать меня своими физическими данными. А рыжая, имея сопутствующие мотивы, сползла на пол. Мне уже трудно было сохранять самообладание, силой хотелось вышвырнуть их из квартиры. Но сегодня, великодушие было моим вторым именем и я решил дать им последний шанс напомнив, что никогда ни одной женщине не позволял быть рядом с собой после того как…
-Вам не пора еще уходить?  - это было самое вежливое из всего многообразия гадостей вертевшихся у меня на языке.
-Но, Дэни, еще так рано - Еще даже темно…,  - настаивали они не отрываясь от начатого.
«Ну что ж, я долго пытался быть добрым».
Резко встав с кровати, я подхватил обеих девок под руки и потащил в сторону двери, естественно, тут и до них дошло, что последует далее.
-Вещи, дай нам хотя бы одеться, - завопили они в один голос.
Я ничего не сказал, просто отпустил их руки, всем видом давая понять, что у них совсем мало времени.

И вот, когда обычная утренняя процедура была закончена, можно было пойти и в душ.
Внезапный приступ тошноты, заставил меня рухнуть возле унитаза. Пустой желудок бесполезно сжимался, а пересохшее горло, казалось, готово покрыться трещинами от перенапряжения.

Я ненавидел себя в этот момент, ненавидел все свое окружение, вид деятельности, которым занимался, я ненавидел саму жизнь, ту грязь, которой была полна не только моя физическая, но моральная жизнь. Видимо, поэтому каждое утро, когда остатки алкоголя покидали мой организм и разум начинал обретать ясность мышления, я готов был вывернуться на изнанку, чтобы ничего не осталось во мне… чтобы начать жить заново, с чистого листа. И если бы я только мог… Но… Даже если бы это было возможно, если бы я изменил свою жизнь кардинально, отказавшись от всего чем жил прежде, не думаю, что смог бы долго так жить. Обычное человеческое окружение, снова заставит мои инстинкты морального убийцы, возродиться и снова пожирать окружающих. Это моя истинная сущность, и я не представляю как жить по-другому, да и не стану никогда, в нашем мире это просто не возможно, не потерплю, чтобы какая то другая человеческая сущность попыталась взять надо мной верх… никогда, лучше смерть, и  не важно чья, моя или того, кто осмелиться со мной столкнуться.

Как же мне все это надоело…
Как же они мне все надоели…
Стоя под душем, я безуспешно пытался взбодриться. Впереди был рабочий день, но сегодня я чувствовал себя особенно подавленно. Голова раскалывалась и, казалось, что-то внутри меня, где-то в груди тоже разрывалось, просилось наружу, но выбраться никак не могло. Словно тот измученный болью утраты, и страданием от внутренних противоречий человек из моего ночного кошмара и есть я. Будто попытки  пережить чью-то смерть, довели мой разум до мечты о самоубийстве. Будто само слово жизнь в один миг стало означать только одно – вечная мука.

Безусловно, я пытался мыслить здраво, предполагая, что подсознание пытается давать мне знаки, но до сих пор я не смог сделать никаких выводов.

Выходить из душа совсем не хотелось, я уперся головой в зеркало и стоя под мелкими, горячими струями воды, не двигался.
«Что же со мной случилось… Почему все вдруг стало пустым и не нужным. Почему так тошно от всего. Возможно, та авария не была случайной, возможно я не должен был выжить. И теперь, когда бойцовский характер позволил мне одержать победу в схватке со смертью, я не уверен, что имел на это право, что мне нужна теперь эта никчемная жизнь. Что-то изменилось во мне с того дня, я перестал быть ненасытным потребителем всех жизненных благ и возможностей, теперь мне больше нет до них дела.

Я изменился, будто наконец, повзрослел и смог избавиться от ложных иллюзий по отношению к жизни. Словно получил возможность смотреть на жизнь человечества со стороны и теперь ясно вижу как никчемно живет, и я, пусть даже являясь удивительно индивидуальной личностью, живу окруженный всей этой гадостью, мерзостью и сам, одним своим существованием, делаю и без того ужасный мир еще хуже.

Возможно, стоял бы я так, под душем, еще долго, если бы звук мобильника, раздающийся из прихожей, заглох хоть не на долго. Не смотря на раннее утро, кто-то усиленно меня обивался.

-Да! – рявкнул я в обычной своей манере.
-Здравствуй сынок?
-Ма? – поразился я, - Привет, ты чего это так рано звонишь? – Вообще, на нее это не было похоже, она звонит мне очень редко, только в особенных случаях. Природная скромность не позволяет ей навязываться, даже единственному родному сыну. Я прекрасно знал об этом, поэтому старался звонить сам. Только вот  нынешнее эмоциональное состояние, сделало меня безжалостным, даже по отношению к ней, единственной в мире женщине, заслуживающей моей любви и глубокого уважения.

-Я? Я волновалась за тебя… Как ты?
По ее голосу стало заметно, что она встревожена и уже сожалеет о том, что отвлекла меня.
«Какой же я скотина.»

-У меня все хорошо, мам, как обычно, вот, только проснулся, в офис скоро поеду, - всеми силами  пытался я исправить положение, изображая хорошего сына, каким на самом деле не являлся, - А почему ты волновалась? У тебя-то все хорошо?
-Когда сыну плохо… разве может быть матери хорошо, - ответила она тут же.
-Что?...  С чего ты вдруг решила, что мне плохо…, - я чуть не подавился своими словами. «Лгать ей? Бесполезно…»

-Сегодня ровно год… как ты…,-  она еще не договорила, когда я понял  о чем речь. Она не продолжала, и я чувствовал, как тяжело ей произносить это слово…
-Мам, не волнуйся, я в порядке… все хорошо… не думай об этом, - она продолжала молчать, - Мам…
-Да, сынок, прости, я что-то разволновалась… ты совсем не приезжаешь… и мне почему-то кажется, что тебе плохо. Если бы ты приехал, и я смогла увидеть твои счастливые глаза, твою улыбку, думаю, я бы упокоилась.
«Счастливые глаза» -  и каким образом я должен это изобразить…
«Какая же проницательная. Как я могу показаться перед ней сейчас, когда все во мне просто стонет от боли, порожденной внутренними противоречиями, нет, я не хочу ее огорчать, только не ее, она и так натерпелась из-за нас с отцом, она не заслуживает новых разочарований».
- У меня сейчас много работы, мам, как только  освобожусь немного, обязательно приеду, обещаю…
Конечно же, у меня было время, чтобы проехать каких-то сто километров до родного дома, раза три или даже четыре в неделю я ездил на машине в различных направлениях от Лондона, только ехать домой  я не мог… не хотел ее разочаровывать. Она, как никто другой, прочитает все по моему лицу, и станет еще более несчастной. Пусть хотя бы надеется, что ее предчувствие всего лишь ничем не оправданные материнские страхи. Пусть лучше сомневается в своей уникальной проницательности, только пусть не страдает.

Не знаю, поверила она в то, что я в порядке или нет, во всяком случае, я очень старался изобразить спокойное и свойственное мне хладнокровие, когда заканчивал разговор. Совсем не хотелось, чтобы она решила, что ее единственный сын - слабак, которого смогла подкосить обычная дорожная авария.
«Значит год… прошел уже год… И как я только выдержал такое количество дней и ночей…как я  не сдох до  сих пор, от этого невыносимого ощущения раздвоенности собственной личности?»

Внешне моя жизнь вернулась в прежнее русло, почти все стало выглядеть так, будто ничего не произошло. И я приложил для этого огромные усилия. Контракты, деловые поездки, юридические консультации, судебные разбирательства и т. п. , все это и раньше было основой моей жизни, но теперь, когда я просто изнурял себя работой, пытаясь занять каждую секунду свободного времени, работа стала для меня единственной возможностью не думать о том, что творилось у меня в голове. Но и здесь я больше не видел для себя места. Складывалось такое впечатление, будто кто-то сыграл с моим сознанием злую шутку. Будто этот кто-то отнял у меня саму жизнь, и в наказание за прошлые ошибки, заставил влачить жалкое существование.

Мои профессиональные обязанности в той специфике, которая всегда привлекала меня и отличала от остальных, стали теперь тяжелым, ненавистным бременем. Я не хотел, вернее не мог больше защищать в суде тех, кто явно был виновен. Все мое существо стало этому противиться, во мне неизвестно откуда появилась жажда крови, мести, одним словом справедливости. Я стал чувствовать себя безжалостным палачом, а  выполнять по-прежнему должен был функцию защитника.  Всех своих многочисленных потенциальных, а уж тем более бывших клиентов я видеть не мог. Мне хотелось на месте перегрызть им всем глотки, после чего отправить их жалкие останки гнить на помойку. Я чувствовал себя, отвратительным голодным животным,  алчущим справедливой расплаты. Но, видимо, что-то человеческое во мне все еще присутствовало, именно это что-то и не позволяло пока пустить свои руки и зубы в ход. Возможно, я просто не до конца еще сошел с ума, а возможно причиной было то, что в такие моменты я всегда вспоминал свою мать, которая никогда не смогла бы пережить того, в кого я мог превратиться.

Сам себя я, конечно же, как любой психопат,  в состоянии оправдать желанием воздать убийцам и насильникам, ворам и маньякам по заслугам. Но… как сделать это, не уподобившись тем существам, которых мечтаю наказать? В праве ли я? В праве ли я был, когда спасал их от правосудия, когда добивался их оправдания, подвергая опасности невинных, ни о чем неподозревающих людей?

Сейчас я ненавидел свою работу, ненавидел своих коллег, к которым вынужден был теперь отправлять своих потенциальных клиентов. Благо,  алчных, циничных, хладнокровных и знающих свое дело юристов, в нашей компании работало достаточно. Все были только рады получить одного из моих клиентов, достаточно одного выигранного, подобно рода  дела, чтобы обеспечить себе репутацию в самых высоких общественных кругах, поскольку, клиенты-то, все оттуда…

Отец мой только, жутко бесился, не понимая моей новой жизненной позиции, но мне было наплевать. Один только раз я попытался изложить ему свой изменившийся взгляд на все эти вещи. Но он не способен был понять:
«Что ж…», - сказал он демонстративно вытирая слезы, ставшие следствием безудержного, показного приступа смеха, - «… справедливость говоришь, ты ли это? Тогда тебе только одна дорога теперь, в судьи… ха, ха, ха…» , - другой реакции от него я и не ожидал…

Как я уже говорил, работа всегда была основной частью моей жизни. Давно сочетание слов «свободное время» перестало иметь для меня смысл, да я и не жалел никогда об этом, мне нравилась моя прежняя жизнь, когда я был способен наивно, нет, скорее глупо предполагать, что она, то есть моя жизнь, наполнена невероятным смыслом. Но теперь, с тех пор как что-то заставило меня измениться, изменилась и моя обычная жизнь. Основную часть своих обычных клиентов, я стал передавать другим юристам. И… впервые, наверное, со времен студенчества, у меня стало появляться свободное время. Только я не хотел этого, особенно теперь. Только не сейчас, когда хочется занять каждую секунду, заставить работать каждую частичку своего разума и не давать себе возможности думать о том, о чем не мог перестать…  Я даже возобновил свои тренировки  по тэквандо , которые забросил семь лет назад из-за полного отсутствия этого самого свободного времени...  А сейчас и это не могло избавить меня от его избытка. Будто бы в сутках, назло мне, увеличилось количество часов.

Спать я тоже не мог, старался делать это только по необходимости, не больше четырех часов  в сутки, сны снова и снова погружали меня в тот кошмар. Поэтому ночь для меня теперь стала временем развлечений. Только и развлечения все были мне поперек горла - ночные клубы, так называемые друзья, выпивка, девки, все это не спасало меня. Друзья удивлялись тому, что я был в состоянии целый день работать, причем на такой ответственной должности, после чего всю ночь проводить в клубах, а утром, снова отправляться в офис. Они даже стали называть меня биороботом… - «Тебе наверное микрочип какой-нибудь внедрили, пока ты в больнице без сознания лежал…», - смеялись они. Заботливая  же моя мать, прочла в каком-то научном журнале, что нередко травмы мозга или серьезные эмоциональные потрясения, приводят к тому, что организм человека открывает свои скрытые раннее возможности и дополнительный потенциал силы. Будто организм сам, начинает ценить каждую секунду своего существования… Таким  образом  меняя физические и психические возможности самого человека.


«И почему сегодня я снова, вспоминаю все это, зачем? Почему я не поехал на работу, а словно безнадежно больной человек приехал «повидать  места былой славы». Зачем я приехал сюда, лишний раз мучить свою память вопросом: «Что же тогда произошло?»

Нет, не нужно было приезжать.

Я остановил машину на обочине, но не сразу заглушил двигатель. Тогда я еще не знал, вернее не был уверен, смогу ли выйти и подойти к тому месту, где ровно год назад, чуть не погиб. Где ровно год назад началась моя новая жизнь, … в которой не осталось страстного желания жить. Словно, в тот страшный день, я потерял смысл своего существования и больше не знаю, что делать… все, чем когда-либо занимался, все что только мог представить для  себя в качестве предполагаемых действий стало казаться совершенно не привлекательным, бессмысленным и бесполезным. Я редко бывал один, но, несмотря на это, я не чувствовал необходимого мне «присутствия». И где бы я не находился, чем бы ни занимался, кто бы рядом ни был, я чувствовал себя так, будто нет больше ничего и никого вокруг, кроме безнадежно стонущей пустоты и я всем сердце кричу в эту пустоту, но не слышу ни малейшего звука. Будто стою в темноте, посреди звукопоглощающей камеры, кричу, но не слышу даже собственного голоса. И эта тьма, и эта смертельная тишина позволяют мне увидеть, наконец, ясно увидеть, что нет смысла в человеческой жизни. Никакого. И как же несправедливо, что я тогда не разбился… совсем…

Не знаю, просидел я, уткнувшись лицом в руль, час или два, но, кажется, это немного помогло мне успокоиться и собраться с мыслями. Выходить я уже не собирался. Зачем? Просто завел двигатель, желая поскорее убраться с этого места, и в первый раз за последний месяц откинул крышу  автомобиля, этот затянувшийся дождь, наконец-то закончился. Свежий ветер хлынул в лицо, освобождая мое сознание от тяжелых мыслей, и я посмотрел на небо.
Удивительно… оно было таким синим и глубоким, каким в нашей стране я его просто не помнил. Наверное, такое редкое для моего обычного образа жизни, одиночество в соответствии с чудесами природы, смогли поселить искру надежды в моем сердце, надежды на то, что я когда-нибудь смогу понять, что со мной не так, и буду жить. Сейчас  я желал только одного – понять.

 Уезжать снова расхотелось, поэтому я откинул свое сидение до положения лежа и уставился глазами в бесконечную синь бескрайнего воздушного пространства.  На этой дороге движение обычно было не очень интенсивным, поэтому звук двух приближающихся на бешеной скорости автомобилей, сразу же привлек мое внимание. Я поднялся, чтобы взглянуть. Два ломбаргини, один из которых мне был хорошо знаком, ехали, хотя скорее летели на сверх звуке, со стороны Лондона.
«Опять Самир с кем-то соревнуется… неужели снова нашелся человек, способный мыслить как самоубийца…» - я улыбнулся сам себе, представляя какую на этот раз плату Самир потребует с очередного неудачника. «Собственный бизнес? Машину? Дом? Отдать ему родную сестру или даже жену в любовницы? Или вечное рабство? Что ни говори, а фантазия у Самира, на разного вида жестокости и извращения, безграничная.» К тому же, подобного рода гонку он никогда еще не устраивал без личной выгоды.

Соперник, на этот раз, у Самира был достойный. Это даже удивительно, он практически ему не уступал. Хотя я был уверен, что даже это обстоятельство не оставляло ему не единого шанса. Самир еще никогда и никому не проигрывал и для того что бы одержать над ним верх действительно нужно быть готовым к смерти, только тому кто не ценит своей жизни это может оказаться под силу. Но таких людей не существует… разве что… я… Но лично мне, кто понимает природу и мотивы организации подобного рода гонки, это совершенно не интересно. Вообще-то, многие знают о том, что это далеко не всегда «честная игра» . Но… всегда найдется какой-нибудь самоуверенный идиот, желающий самоутвердиться.
 
«Какой же безграничной может быть глупость…»

Машина Самира, с неистовым ревом двигателя пронеслась мимо меня первой, следом, отставая примерно на несколько секунд, будто не касаясь земли, неслась вторая, заранее обреченная на проигрыш. Секунда, и вот я вижу как эта машина, неожиданно, резко сворачивает влево, объезжая неудачно присевшего на асфальт воробья.
«Идиот каких свет не видывал! Его судьба решается, возможно, даже судьба его семьи… а он воробья объезжает…??? Да уже через час, максимум дв,а тебя самого скорее всего постигнет участь от которой ты только что избавил эту примитивную птицу.»

«Э… Что это?!?»

«Этот неудачник, точно решил сегодня сдохнуть!» Объезжая того серого облезлого воробья, на всей скорости, одним колесом он въехал в большую придорожную лужу, недалеко от которой стояла моя машина. Волна грязной холодной жижи с примесью песка хлынула мне в лицо.

Не знаю, что произошло со мной в ту секунду, но еще через несколько я обнаружил себя несущимся на максимальной скорости следом за тем, кто посмел родиться на свет таким бесконечным неудачником. Я гнался за ним, нисколько не сомневаясь, что смогу быстро его остановить. Я был еще на несколько секунд позади, но все это лишь потому, что мне понадобились эти доли секунд для того чтобы завести двигатель. Сомневаюсь, что в тот момент я был способен мыслить разумно, во мне бушевала необъяснимая ненависть. Кровь так и стучала в висках, я выжимал из мотора максимум, и … не удивительно, мне удалось его обогнать, теперь впереди моей машины ехал только Самир, но он сегодня был мне не нужен. Завершающим маневром, я на всем ходу развернул свой спортивный автомобиль  так, чтобы он встал поперек дороги. И меня ни сколько на тот момент не волновало, что этот незнакомый мне гореводитель скорее всего не успеет вовремя затормозить и врежется в бок моей машины. Но нет, я был сильно удивлен, когда этот парень, пытаясь  избежать столкновения, где то метрах в пятидесяти до неизбежного удара, тоже резко развернулся и затормозил. И уже по инерции двигался вдоль дороги, правда, движением это было трудно назвать. Его машина несколько раз перевернулась, и с противным скрежетом замерла, вплотную подперев мою левую дверь.

Я же, полностью удовлетворенный предварительным результатом своей мести, вышел из машины и быстро направился, чтобы продолжить. Немного сожалея о том, что его водительская дверь оказалась заблокированной, моей машиной. Я обошел вокруг,  намереваясь вытащить его, через пассажирскую. Крыша и двери его машины были деформированы, поэтому пришлось несколько раз с силой дернуть за дверь, чтобы она хоть как-то открылась. Я был настолько взбешен, что даже не взглянул на водителя, когда залез в салон, и с силой схватив его за руку, потащил через пассажирскую дверь на улицу. Толи  ли он был слишком легким, то ли прилив адреналина обогатил мой организм энергией, но вытащил я этого водителя, словно не человека, а пустой рюкзак. И только когда мои руки оказались дико вцепившимися в воротник ее куртки, я увидел, что это девушка.

Мои глаза пылали яростью, еще секунду назад я готов был избить того, кто, в прямом смысле, окатил меня грязью из холодной лужи. Мои кулаки, сжимающие ее воротник, все еще тряслись и жаждали кровавого возмездия, когда она… совсем еще девчонка, такая маленькая, хрупкая и совсем беззащитная смотрела на меня своими испуганными, огромными, полными слез, черными глазами. Мой рост позволял держать ее за грудки, практически на весу, сомневаюсь, что ей было удобно, но она не сопротивлялась. И была очень похожа на того самого несмышленого растрепанного воробышка, усевшегося прямо на дороге, на пути приближающегося смертоносного автомобиля.  Она не сопротивлялась, не билась в истерике, не пыталась убежать, она по-прежнему смотрела мне прямо в глаза и ждала, чего же она ждала?

-Чего ты ждешь? Ты психопатка что-ли? - я по прежнему был в бешенстве,  рычал на нее как на мужика, как на собственного подчиненного, который в наглую ослушался моего приказа. Звук моего голоса, наверное, еще сильнее напугал ее, как мне тогда показалось, она даже дышать перестала. Ее черные, слегка вьющиеся, волосы были взъерошены, а местами прилипли к лицу. Ее стрижка была очень странной, будто она сама, по секрету от строгих родителей обкрамсала себе волосы кухонным ножом. Выглядело смешно, местами они едва прикрывали уши, а кое-где даже касались плеч, одним словом – растрепанный, голодный, замученный воробей, с темными кругами вокруг глаз. Я не мог перестать разглядывать эту девчонку, какая-то она была…  тогда я не мог подобрать слов…

Тут, совершенно неожиданно, перед нами возник Самир. Удивительно, но я даже не заметил, когда он подъехал, как выбежал из машины и встал вплотную к нам.

- Дэн, прошу тебя, это моя вина, не трогай ее, сделаю все, что пожелаешь…

-Что? - я был практически в шоке от того каким предстал передо мной этот человек. Такого поворота событий я точно не ожидал. Чтобы Самир заступался за кого-либо? Это было просто невозможно. Этот человек, не знает ни сожаления, ни сочувствия, ни чего с приставкой «со». Ни чьего мнения, кроме своего, он не признает и просто обожает издеваться над людьми. Он использует их слабости в собственных целях, он эгоист каких свет не видывал, а тут такое…
Естественно, я не собирался трогать девчонку, я гнался за ней, рассчитывая проучить дерзкого негодяя, а объясняться с девчонкой… Какой смысл? … только дополнительно раздражаться из-за тотальной глупости этого пола. Если была бы в моем вкусе, возможно, пришлось бы взять с нее расплату тем способом на который все бабы способны, а эта… «что с нее взять… возможно она и не умеет то еще ничего». Мне она не была нужна. Но вот беспокойство Самира меня поражало. Кто она ему? Младшая сестра, или его девушка? Нет, все его девушки имеют модельную внешность, и «большой опыт» а эта – такая маленькая… Интересно, водительские права она уже получила?

Ну что ж, как бы то ни было, меня это не должно волновать.

-Забирай…  -  я оттолкнул ее от себя так, что она с силой врезалась ему в грудь. Он же, с явным вздохом облегчения, бережно обнял ее за плечи и потянул в свою машину. Но она и оттуда, все тем же странным взглядом, продолжала на меня смотреть. Не знаю, то ли мой разум помутился еще сильнее, то ли концентрированная адреналином кровь давала такой эффект, но мне почудилось, что следом за этими двумя потянулся какой-то шлейф черного, почти прозрачного, дыма. Просто пелена на глаза нашла…

Закрыв за ней дверь, Самир снова подошел ко мне, впрочем, я и не сомневался, что так оно и  будет. К этому времени, черный туман уже рассеялся в моих глазах, но я все еще не понимал, что было тому причиной. Самир не успел еще ничего сказать, поскольку я решил спросить первым:

-Сестренка твоя?
-Что? – явно не понял он сразу, - Нет, что ты, это – подруга.
-Подруга?  - теперь недопонял я, - Или очередная … - я рассмеялся, слово подруга из уст Самира, звучало как-то смешно, равно как и из моих. Мы с ним были чем-то похожи в этом плане.

-Подруга…, - повторил он и замолчал, как то странно задумавшись. И тут же, резко сменил тему разговора:
-Сегодня придешь в клуб? Открытие… неужели забыл?
-Что, уже сегодня? – удивился я, - Кажется, только месяц назад зарегистрировали все документы, неужели успел-таки, мошенник?
-Я же говорил тебе, что ровно  через месяц откроемся…
-Да, но я сомневался, думал, хвастаешь как обычно… а ты, смотри ка, молодец.
-Ну, Дэн, тебе ли не знать, что в этом деле главное… тем более, это же не первый мой клуб. - Самир, по всей видимости понял, что я не собираюсь устраивать никаких разборок по поводу идиотского поведения его девушки. Думаю, именно поэтому он заметно расслабился  и стал вести себя как всегда, нахально и даже с вызовом. Он спросил,  - Кстати, что значит как обычно, это я-то люблю похвастаться? Хмм… По моему ты нисколько не уступаешь мне в этом, кто вчера увел у меня из под носа Сэм и Иви? «Я покажу вам прекрасный вид из пентхауса… бла, бла, бла» -  пытался он меня процитировать, - случайно ни мой ли приятель и вечный соперник Дэн?

-Сэм? Это Саманту что-ли? - пытался я разобраться в истиной сути его слов.
-Именно! – просиял он.
-Так, значит, вторую Иви звали…, - не задумываясь я произнес мысли вслух.
-Даже так? - лицо Самира приобрело удивленное выражение,  меня это даже немного позабавило.
-Как тебе это удается, Дэн? Не назвав ни разу по имени…, ни запомнив лица… прости, но даже мне это кажется жестоким…

-А зачем мне их имена? Я что каталог составляю что-ли?
-Просто, странно это.
-Ничего странного – 1.проходите, 2.спасибо, 3.до свидания – такая примерная схема…
-Да? А некоторые говорят, что часто без спасибо обходится, - пытался он меня поддеть.

-Хмм, а ты хорошо осведомлен...  Неужели часто утешать после меня приходится? - Я специально посильнее выделил фразу «после меня» и Самиру это явно не понравилось, но он как обычно в таких случаях стиснул зубы, и сменил тему, чтобы спор не дошел до столкновения.

Кстати, я знаю Самира не так давно, но успел заметить за ним одну странность в его отношении ко мне. Он очень эгоистичный, жестокий и высокомерный со всеми, с кем бы я его не видел. Причем для него совершенно не имеет значения кто они, мафиози или аристократы, старые или молодые, бедные или богатые. Со всеми он одинаково высокомерен, и всегда последнее слово оставляет за собой. Но  вот в столкновениях со мной, никогда не допускает точки накала. Заметив эту странность, я пытался даже специально его спровоцировать, но как ни пытался, как ни доставал его, в последний момент, Самир всегда находил повод уйти от спорной темы. И до сих пор я не нашел этому никакого разумного объяснения.
Вот и сейчас, он хотел было сказать какую-то ерунду, чтобы отодвинуть спор подальше, но краем глаза глянул в сторону машины, где  сидела его девушка и тут же напрягся. Ее лица не было видно, она, сидя на переднем сидении, как-то странно подобрала под себя коленки, куда уткнулась лицом, обвила их своими руками и…  почему-то мне показалось, что она вздрагивает. «Плачет что ли?»
Судя по всему до нас с Самиром дошло одновременно. Он тут же сорвался и побежал к машине со словами:

-Дэн приходи вечером, обо всем поговорим, если захочешь, не могу сейчас остаться…

Когда он сел в машину, сразу же начал что-то говорить этой девчонке, она же не поднимала головы. Он пытался взять ее за руку, но попытки были бесполезными. Тогда он завел двигатель и рванул с места.
Меня никогда не волновали женские слезы, но сегодня… когда я понял, что эта девчонка плачет, что-то стало не так… И это ни от того что я от части мог являться их причиной…

 «я всегда был их причиной»

 …надо же, какая глупая фраза всплыла тогда  в моей  голове! Но я быстро нашел этому оправдание. Возможно, я имел в виду то, что если женщина и плакала рядом со мной, то уж точно из-за меня, пытаясь добиться жалости или расположения. А эта девчонка… странная какая-то, не проронила ни слова, только смотрела, своими растерянными, испуганными глазами, она будто в шоке была.
«…точно шок.»
 Действительно, нужно позвонить Самиру, чтобы вовремя показал ее доктору, мало ли что она могла повредить себе, переворачиваясь в машине.
Я набрал номер, и после первого же гудка Самир ответил:
-Алло, Дэн, да, да я все знаю, не волнуйся. Можешь спокойно ехать по своим делам, я уже вызвал своих ребят, они приедут и все уладят, не будет никаких проблем, - без остановки говорил Самир, не давая мне вставить и слово.
-Подожди, Самир, не части, я не понял, о чем ты, каких ребят, для чего?
-Как это для чего? Убрать следы аварии, конечно…, - Самир был явно удивлен, - …а ты разве не для этого звонил?
«Ух, авария, конечно». А я уже совсем забыл о ней, приняв в голову совсем странные для себя мысли. И это даже  не смотря на то обстоятельство, что по-прежнему я стоял рядом с изуродованной, по моей же вине, машиной, весь мокрый, и в грязи.
-Дэн, звонил-то зачем?

-Я… , - «блин, ну и идиот же я, какое мне дело до ее здоровья, Самир и сам прекрасно знает, что делать. Это же его считают заботливым по отношению к женскому полу, а в сравнении со мной он вообще может произвести впечатление благопристойного джентльмена. Так почему же я собираюсь ему давать советы такого плана…?»
- Самир, я хотел сказать, что ты везешь мою машину в сервис, и в химчистку…, - «уфф выкрутился».
-Ах это! Ну что ж, думаю, это будет справедливо, - сказал он с усмешкой в голосе.
-Тогда до вечера! – поспешил я отключиться, жалея о том, что вообще позвонил ему.

От хорошей погоды ни осталось и следа, небо снова затянуло тучами, и полил дождь, кожаный салон моей машины превратился грязную лужу. Я ехал домой. Здравый смысл убеждал меня поднять крышу, чтобы глаза не заливало дождем, но я не делал этого, с отвращением представляя, что грязная лужа может замкнуться над моей головой.

Тяжелые, одолевавшие с утра мысли, каким-то невероятным образом покинули мою голову. Прошло всего несколько часов, а мысль о том, что в смерти нет ничего плохого, стала казаться мне ужасной. Мое оскорбленное самолюбие, чуть не убило ту девчонку. Думаю, еще секунда, и… если бы я не увидел ее испуганных глаз, мои жаждущие крови кулаки коснулись бы ее лица. Пусть, пусть для меня смерть – благо, я не хочу больше от этой жизни ничего. Нет в ней ничего такого, чего бы мне самому захотелось добиться. Год назад я понял, что нет никакого смысла в планировании будущего. Все равно, сами мы, ничего в этой жизни не решаем, в любой момент нас раздавят катком, или пырнут ножом в спину, зачем упираться, ради чего?

А обеспеченным людям в этом плане гораздо сложнее, не нужно особо напрягаться, чтобы утолить жажду или чувство голода. Я могу ничего не делать, и все останется по-прежнему, или я буду что-то делать, все равно ничего не изменится… ну, пополнится счет в банке, и что с того, я то, все равно не почувствую изменений.

Живу, как в анабиозе.

Раньше, когда работа приносила удовольствие, я мог каждую секунду своей никчемной, ложно кажущейся значительной жизни, посвящать карьере. Теперь же, когда осознал, что моя деятельность ухудшает этот мир, и приносит удовлетворение только таким как я сам, то есть тем, кто не способен оценить хоть что-нибудь вокруг по-настоящему…  разве могу я спасать теперь тех, кто подсознательно стремится к смерти. Ну а если вдруг, по причине отсутствия здравого смысла, не стремится, то уж точно этого заслуживает. Как же я могу получать удовольствие от спасения таких личностей?

С тех самых пор как эта мысль заразила мой разум, больше не знаю, для чего  нужна жизнь. А мой принцип все делать в полную силу только ухудшает положение, делать то я больше ничего не хочу…  не вижу в этом  никакого смысла...

Эти мысли давно покинули мое подсознание, полностью переместившись в разум, образовав новую идею, претендующую на то, чтобы стать жизненным принципом. И эта идея заключается в том, что все мы, кто не засуживает жизни, должны быть уничтожены, поскольку само наше существование усложняет жизнь тем, кто всеми силами за нее цепляется. С такими мыслями мне становится все труднее сохранять в себе человека, и удерживать палача в глубине своего подсознания. Думаю, сегодняшний случай с девчонкой, лучшее доказательство моим мыслям.
В том, что она ценит жизнь, нет никаких сомнений. Иначе и быть не может, даже при условии, что ехала она со скоростью около 200 км.ч. Ее сегодняшний поступок только доказывает мои слова. Дорога  была мокрая и грязная, воробей усевшийся, чтобы подохнуть (иначе я и думать не могу) был облезлый и сливался с цветом мокрого асфальта. Его невозможно было заметить издалека, я не представляю, как она вообще сумела его разглядеть, а успеть подумать: « сохраню ка я жизнь этой Божьей твари» тем более, было невозможно. Поэтому, напрашивается только один вывод: с той секунды как ее глаза смогли различить живое существо, мозг получил сигнал - сохранить жизнь, а если учитывать скорость движения и условия видимости, на это у нее ушло не более трех секунд. Для ее мозга не было важно, насколько эта жизнь ценна вообще для мира или для нее самой в частности, важно только то, что это жизнь.
 
Я же, вышел из себя лишь по причине униженного достоинства, искупавшись в грязи. Я был так взбешен, что мог убить ее, искалечить, и это за то, что она всем своим существом, в отличие от меня, ценит жизнь. Это ужасно несправедливо…  И лишний раз доказывает, что такие как я не должны жить рядом с такими чистыми душой существами как она. Я так напугал ее, что она дар речи потеряла, а может быть и физически пострадала тоже, не зря же она плакала, конечно же, у нее что-то болело. «Ну и скотина же я».  Разве имеет кто-то из людей право делать больно окружающим, только по той причине, что они слишком хорошие, и своим желанием улучшить этот мир как то задевают мне подобных. Я всю жизнь только и делал, что спасал последних негодяев от смертной казни или долгого тюремного заключения, именно тех, кто приносил вред обычным, простым, желающим жить людям.

Но год назад я сумел отказаться от этого. Да, в моих мыслях по-прежнему сплошная жестокость, но… она не заключается больше в распространении несправедливости, нет, теперь все иначе, хочу, чтобы жили только те, кто искренне хочет жизни и умеет ее ценить.