Исповедь. Школа

 
          Если скажу, что от школы у меня остались ужасные воспоминания, не поверит никто, кроме живших в непосредственной близости от своего первого учебного заведения. Перемахнув через наш балкон на нижнем этаже, я фактически оказывался за классной дверью, откуда голосистые педагоги по любому пустяковому поводу могли вызвать на разборку родителей.

          Сбегать на утренние киносеансы, пропускать уроки, наконец, просто от души шалить, имели право все, но не я. И поскольку, в пример другим, драть мне уши можно было по горячим следам, маме иногда в день по несколько раз приходилось выпархивать из кухни и мчаться корректировать несовпадения действий ее сына с общеобразовательными нормативами.

          До шестого класса держался круглым отличником, получая похвальные грамоты, ходил в отутюженных пионерских галстуках, участвовал в районных и городских конкурсах юных чтецов. Перелом наступил после прихода новой математички, бесстрастной и требовательной Веры Ивановны Арининой, своим липецким методом обучения повергшей в панику и лентяев, и активистов. В любой момент, если даже до конца урока оставалось всего пятнадцать минут, она могла потребовать выложить листочки и провести неформальную контрольную работу. Двойки сыпались, как горох из метровых стручков с опытного участка, где у нас проводились практические занятия по ботанике и природоведению. Подглядеть правильное решение у соседа исключалось, так как "мучительница" была гренадерского роста и уверенно контролировала пространство во всех ракурсах, в том числе удобных для списывания. Половина класса носилась в поисках дешевых частных репетиторов. Остальные обреченно коллекционировали неудовлетворительные оценки, тайно надеясь, что в конце четверти директор все равно потребует подтянуть общий балл успеваемости для отчета в РОНО.

          В итоге так оно и случилось. Мы, как потрепанный, искалеченный в рукопашном бою взвод, на брюхе, костылях, волоча друг друга, переползали в следующий учебный год, чтобы оказаться в новом плотном кольце окружения, где нас снова ожидал казавшийся таким бессердечным процесс пестования к совершеннолетию и самостоятельной жизни. Жаль, что лишь десятилетия спустя осознаешь, каким стоическим был труд этих святых поводырей с нищенскими окладами, открывавший на мир глаза чужим неблагодарным детям.

          При скудном годовом бюджете они умудрялись обновлять все здание, безвозмездно вели многочисленные кружки и секции. У нас были прекрасный кукольный театр, певческий хор, духовой оркестр, танцевальный ансамбль, футбольная и баскетбольная команды.

          Но что самое главное - школа, помимо знаний, давала прекрасные уроки человеческих отношений, дружбы, взаимовыручки. Уже почти пятьдесят лет мы из любого далека перезваниваемся, помним наизусть все дни рождения. И я уверен, что в любой момент услышу слова поддержки и одобрения от Мананы Джакобия, Аллы Алексеевой, Вахтанга Бибилашвили, Кости Беришвили, Виолы Дагбашевой, Ии Порчхидзе, Амирана Саркисова.

          Но "центральным нападающим" в этом штурмовом отряде был Коба Мирцхулава, с которым мы даже породнились, когда он женился на обаятельной сочинке Нине Моревой, а я был шафером на их свадьбе в московской гостинице "Космос". С Кобой мы просидели за одной партой одиннадцать лет. В начальный класс он поступил сыном первого секретаря ЦК компартии Грузии. И нетрудно представить, в какой транс впали педагогический коллектив и родительский комитет. Но ни разу за наше полувековое общение ни я, и никто другой не заметили хоть маленького штриха, носителями которых были практически все отпрыски великосветских вельмож. Его родители - Александр Иорданович и Тамара Петровна, были олицетворением всего лучшего, что входило в понятие "интеллигент", и детей своих воспитали достойными и всеми уважаемыми личностями. С Кобой мы расставались поздним вечером - гоняли мяч, готовили уроки, поочередно обедали то у них, то у нас. Я обожал уникальный томатный соус тети Тамары и воздушные котлеты, а Коба млел от маминой выпечки и борща.

          Потом я поступил в университет, а Коба - в медицинский институт. Но учеба в разных вузах только расширила круг наших общих знакомых. А после диплома он уехал в Москву, под руководством академика Арапова в институте имени Вишневского защитил диссертацию и уже много лет возглавляет один из лучших лечебно-профилактических центров России на Арбате рядом с Вахтанговским театром. Я люблю, бывая в Москве, приходить к нему и наблюдать, как просто и красиво он ведет себя с любым человеком, вступающим с ним в контакт - будь то пациент или подчиненный, взрослый или ребенок.

          Я, конечно, покривил душой, сказав, что школьные воспоминания - самые ужасные. Ведь все детские воспоминания - дивный сон наяву с первыми открытиями, незнакомыми переживаниями, невыветриваемыми запахами, рождением и развитием гуманных инстинктов, осознания своего места и роли в окружающем мире.

          С годами все это нивелируется, переходит в привычки и черты характера, нрава. Но первая титульная страница нашего сознательного бытия - все равно школа, где как на уроке строгой Веры Ивановны все минусы и плюсы в итоге непременно дают один большой плюс, как знамение, освещающий наш дальнейший путь.

Продолжение: http://proza.ru/2013/05/30/1402

_______________

* Фото: Май 1954г. Мы перешли во второй класс.