Дивные сны Ларисы Фёдоровны

Короткое предисловие

Это длинная история, и поэтому, если кто хочет сразу перейти к самой сути, то ему нужно начинать не с начала. Я же начну описывать с самого начала, точнее даже еще и с того, что было перед этим.
А вообще, читатель, если хочешь сразу все понять, то знай: начал ты читать не с того места. А если тебе нужно сути – то и вообще нос свой сюда не суй. Может, ты еще какой-то скрытый смысл решил найти тут, воспользовавшись своим куриным интеллектом? Ну что глазищи-то вылупил, а? Продолжай читать давай, вот что, пока не дойдешь до самой сути что ни на есть. А насчет скрытого смысла – нечего его искать, не потому, что его тут нет, а потому что все равно не найдешь. А может тебе читать мою книгу надоело, а? Или может ты еще и заснуть решил - со скуки может? Тогда тебе по м-морде надо дать, по м-мор-рде просто раз – и все!

Извините, ради Бога, милый читатель, за это глупейшее предисловие и за резкие слова. Я их написал сдуру, пожалуйста, не обращайте внимания, прошу вас. Вот сам рассказ:

Одна женщина захотела продать свое тело. У нее совсем кончились деньги, и не на что было еду покупать. Она старалась есть очень мало, но, несмотря на это, не была совсем уж худенькой. А попросить денег ей было не у кого. Вообще-то она жила очень одиноко. У нее не было знакомых. Она была очень интеллигентная женщина, все время сидела дома и книжки читала. И никуда из дому не выходила. Только на балкон. И в булочную раз в две недели. Но тут вдруг в коробке, из которой она брала деньги для булочной, стало совсем пусто. Остались какие-то мелкие бумажки, которые в магазине не хотели брать. Приходилось умолять продавцов продать хоть немного еды. В общем-то еда ей почти что не была нужна. Она все время книжки читала. А из людей кроме кассирши в булочной никого не знала.
В книжках она читала, что женщины часто продают свое тело. Но эта женщина была совсем не практичным человеком и не знала, как свое тело продать. Тогда она решила потихоньку у кассирши выведать, где можно продать тело. Свои намерения ей не хотелось выдавать, и она просто спросила, где любую вещь продать можно. «На Свененском рынке, - сказала кассирша. – Там все можно.»
И наученная советом кассирши женщина поехала продавать свое тело на рынок. Как раз пошел очень сильный дождь, хотя это было и в апреле. Продавцы попрятались под прилавки, а дождь шел долго, и постепенно все они там уснули. А покупатели сидели дома, потому что день был выходной.
И вот – выходной, идет дождь, уже очень долго, даже автомобили на улице насквозь промокли, а голуби сидят нахохлившись и от сырости не могут оторваться от земли – так от воды отяжелели. А женщина раскрыла зонтик, надела плащ и непромокаемые колготки и пошла на Свенский рынок продавать свое тело. Даже как-то странно ей было идти продавать его: «В последний раз, - думает, - иду вот так, пока тело еще не продано».
Она читала где-то, что за прилавком можно долго стоять и взяла с собой книжку, чтобы не было скучно. На рынке она ни разу до этого не была, но по надписи над воротами сразу узнала, что это рынок. Вот он оказывается какой - рынок. Прилавков множество, куда ни глянь – одни прилавки и прилавки, на всех мокрые овощи или фрукты лежат, а на некоторых мокрое мясо. И показалось почему-то женщине, что это мясо человеческое. «Вот тоже свое тело продали, а теперь их мясо здесь лежит», - подумала она. А продавцов не видать – к тому времени все уже под прилавками уснули. И покупателей не было, только дети бегали, хватали овощи и сгрызали их. А один ребенок овощи не брал, а схватывал на бегу с лотков сырое мясо и запихивал себе в рот. У него был очень страшный вид из-за мяса, постоянно свисающего изо рта.
Женщина решила на этого ребенка не глядеть, села за свободный прилавок, укрылась зонтиком и табличку поставила большими буквами: «ПРОДАЕТСЯ ТЕЛО». А сама стала книжку Льва Толстого читать. Книжка была очень длинная и скучная, и она так и уснула. А когда человек долго не ест, то он очень долго спит. И женщина проснулась только через два дня в какой-то машине. Сперва она не поняла, что к чему. Она сидела за рулем и спала, а стекла в машине были закрыты. Снаружи шел дождь и было сумеречно. А ее табличка была трубочкой свернута и в виде шапочки у ней на голове надета. Зонтик же куда-то пропал.
Вышла женщина из машины – и дождь как раз кончился. А это и не машина вовсе, а мышиная клетка. Постояла женщина у клетки и вспомнила, что у Льва Толстого в книге читала. «Ничего таким образом не продашь, – решила она, - надо «Мертвые души» перечитать.»
И пошла домой «Мертвые души» перечитывать. А дома у двери адвокат. «Зря вы, Лариса Федоровна, так вот не посоветовавшись ни с кем, пошли свое тело продавать. Отец ваш Федор Михайлович, царствие ему небесное, не одобрил бы этого неосторожного шага. Дело однако поправимо, надо только все нотариально задобрить. Я пока что бумаги понапишу, а вы что ли переоденьтесь и чайком подбодритесь. Я вам после бумажки все подписать дам.»
Переоделась Лариса Федоровна в домашние колготки и надела теплые валенки на свои стройные ножки. Села она пить чай, а вместо чая был просто кипяток, потому что чая в доме у нее не было. Так она и сидела в задумчивости, адвокат в соседней комнате бумаги писал – писал, а потом на компьютере печатать начал, за стеной муж Биероглифа (это его жену так звали: Биероглиф) чертыхался, а на улице шел дождь. Лариса Федоровна все кипятка себе в чашку подливала и пила его в задумчивости, заложив валенок за валенок. Кипяток она привыкла пить крутой и чуть еще булькающий, потому что любила тепло и любила, как оно потихоньку само по всему телу разливается – а делать ничего не надо. Кухня у Ларисы Федоровны была огромная, дети с рынка могли бы по ней даже на велосипеде ездить или кроликов там разводить, а из мебели только один очень узенький, коротенький, но высокий стол стоял – в Ларисы Федоровнин рост, и стул высокий, на котором за этим столом Лариса Федоровна сидела. Холодильника у нее там не было и плиты тоже, был только один самовар десятилитровый с электрическим проводом, который в розетку втыкался. Возле окна из стены торчал кран, из которого через длинный шланг Лариса Федоровна наполняла свой самовар. Потом она шланг убирала, чтобы не портил обстановки. Вообще Ларисе Федоровне ее кухня казалась довольно уютной, тем более что она сама из своих детских платьицев сшила пестренькие лоскутные занавески, и даже в такой дождливый день, как сегодня, на кухне от них было как-то весело и даже немножко смешно.
Лариса Федоровна совсем задумалась и очнулась тогда только, когда в самоваре кончился кипяток и самовар угрожающе зашипел. Тогда Лариса Федоровна выключила его и пошла посмотреть, что там ее адвокат делает. А адвокат тем временем уже все бумаги подготовил и представил на подпись Ларисе Федоровне. Теперь она могла беспрепятственно продавать свое тело, а договор был заверенный нотариусом. И чем раньше будет это тело продаваться, тем больше денег за него выплатят Ларисе Федоровне, потому что тем больший интерес будет представлять оно для науки.
«Я как старый друг вашего отца не мог допустить, чтобы вы продали свое тело не законным, то есть не завизированным официально способом, - сказал ей адвокат. – Ваша красота и ваша молодость могли дать повод для обмана многим нечестным людям, но теперь этого произойти не может. Наша контора работает только с абсолютно честными клиентами, имеющими солидную репутацию. Вы можете выбрать одного или сразу нескольких вот из этого списка», - сказал он.
Первым в списке значился Институт Склефасофсково, и Лариса Федоровна подумала, что это, наверное, самый солидный клиент. Поэтому она не стала раздумывать и сказала: «Вот этот».
Адвокат быстро напечатал что-то на компьютере.
«Чем моложе тело, тем выгоднее можно использовать органы, - объяснил ей адвокат. - Многие люди ищут цели в жизни и не хотят работать только ради денег. Но ведь тут совсем другое дело. Вы будете жить духовной жизнью, зная, что ваше тело не продадут просто так, как продают тысячи других таких же тел, а вы раздадите жизнь другим людям, вы спасете их души. Ради такого стоит жить!» – сказал он.
И ушел, оставив Ларисе Федоровне документ и телефон, по которому звонить в случае чего. А Лариса Федоровна решила на горячую голову все не обдумывать, а сперва охладиться чуть-чуть, прочитав «Мертвые души», а потом уже все с ними и обсудить.
Была уже глубокая ночь, и Лариса Федоровна читать легла, по обыкновению, в ванну. Света в доме давно уже не было, да и горячей воды тоже, но Лариса Федоровна была совсем привычная, она разделась и легла в прохладную ванну, а свечку в подсвечнике деревянном плавать на воду пустила. А сама стала книжку читать.
В ванной было так тихо, что когда переворачивали страницу, могло показаться, будто с борта корабля сбрасывают якорь, за которым тянется толстая цепь. Свет падал только на слова, которые Лариса Федоровна читала, и на ее бледное лицо, тела же своего она как будто не помнила, и оно словно само по себе, холодное дрожало под темной водой. Только лицо ее горело. Потому что читала она про мертвые души, и ей казалось, будто она с ними и среди них. Поэтому сама уже забыла, как вдруг, очнувшись от чтения, вылезла из ванны, пришла в коридор и в зеркале, отражающаяся в лунном свете, стала свое тело рассматривать. «Мертвые души, мертвые души, мертвое тело, - бормотала про себя Лариса Федоровна, - мертвые души, мертвое тело, живое тело, живые души, мертвое тело, мертвые души, - бормотала она, а самой не было холодно, хотя и вода стекала по ней, она только поворачивалась животом и спиной к зеркалу – при этом полная луна на мгновение ярким пятном проскакивала у нее по глазам, а потом опять получерное зеркало и в нем она, и опять тень. Так долго кружилась Лариса Федоровна, пока темные комнаты не закружились вокруг нее и она не оказалась снова в ванне с полуприкрытыми веками, закапанными воском, и знакомые души снова обступили ее. Она и сама не помнила, как позвонила по телефону, оставленному адвокатом на стене, и о чем-то с ними долго говорила, а ее уверяли, что все будет в порядке и она вполне может доверять им.
Свечка все так же слабо коптила и плавала на темной воде, свет падал на белые слова в книжке с черными листами – так понравились эти черные листы в свое время Ларисе Федоровне, что она не задумываясь тогда купила эту книгу – а на потолке бесшумно порхали маленькие белые моли с тонкими бумажными крылышками и отбрасывали лучами тонкие прозрачные тени.
Снова была Лариса Федоровна среди мертвых душ и разговаривала с ними. Они все ее хотели сладостями угостить, а она все отказывалась. «Вы же такая молодая, Лариса Федоровна, - уговаривали ее мертвые души, - ну возьмите шоколадку, ведь молодые женщины любят сладкое». – А она все отказывалась: «Да что вы, спасибо, я так чай привыкла пить, совсем без сахара, меня от него вытошнит», - говорила она. А души все шептали: «Ну в-ввозьмите ш-шшоколадоч-чку, ну пож-жжжалуйста, Раиссс-Федррррна, ну съеш-шшьте ш-шшшшокол-ллладочку», - а она все отнекивалась да отнекивалась. А одна старушка им сказала: «правильно она не ест шоколад, смотрите, какая она стройная, но полная, ей замуж выйти надо, а то никакой мужчина ее замуж не возьмет. Сейчас у нее матовое тело, а от шоколада будет глянцевое и лоснящееся, и никто ее замуж не возьмет». Но остальные души с ней не согласились, а сказали: «Пусть она будет лоснящаяся, мы ее замуж и так возьмем, пусть она ест шоколад, а мы ее еще и ликером напоим». И стали наперебой ликеры предлагать – у кого слаще. Вишневый, сливовый, клубничный, шоколадный, - и много-много других разных бутылочек. А Лариса Федоровна все отнекивалась да отнекивалась, и голова у нее закружилась от этих бутылок. Вот такой странный спор происходил у Ларисы Федоровны с мертвыми душами.
А тем временем к подъезду подъехали две машины – одна большая, а другая маленькая, и множество людей поднялось наверх. Часть их была в белых халатах, а остальные в костюмах со шляпами. Была одна женщина, одетая в женский костюм: у него вместо брюк была юбка, а вместо галстука, который при мужском костюме должен идти вниз, у нее был маленький фонарик, лежащий на груди вперед и под наклоном, и при ходьбе он подпрыгивал, отчего тени метались по стене.
Все эти люди вошли в квартиру и собрались возле лежащей в ванне Ларисы Федоровны, и могло показаться, что у нее день рождения, хотя и несколько странный. Книга выпала из ее расслабленных рук, и буквы рассыпались по воде. Вода стояла неподвижная и темная и словно закоченевшая, а только яркий и узенький лучик красного фонарика в руках наклонившейся над телом эксперта по делам, показывал, будто в замочную скважину, один за другим маленькие участки тела Ларисы Федоровны. Из-за этого красного света всем, кроме фотографа, показалось, будто они стали детьми и проявляют в ванной фотографии. Да так-то оно и было, и одна только Лариса Федоровна не хотела с этим соглашаться. Она быстро выскочила из воды, ходила вокруг людей и заглядывала им в глаза, и пыталась, сама не зная что, рассказать им, но они совсем не слушали, а продолжали стоять вокруг ванны и смотреть на темную воду, под которой на первый взгляд ничего не скрывалось. Но наклонившись к самой воде, Лариса Федоровна вдруг в свете красного фонаря увидела женщину, лежащую там, голую, недвижимую, всю в тенях, которые прыгали и скакали по ней, как тараканы, и Ларисе Федоровне почему-то стало нехорошо, голова ее закружилась, она наклонилась назад и проскользнула в ванну, спиной прямо на ту женщину, и, внезапно устав, зевнула и погрузилась в черную холодную воду и в черный холодный сон.
«Надо же, - говорил по дороге адвокат главному специалисту по телоплантации, - я и не предполагал, что это случится так скоро. Ведь я только сегодня был у нее и мы оформили все соответствующие документы». «В наше время все происходит очень быстро», - сказал ему специалист, ухмыляясь в коричневые усы. – Мы с вами живем в деловой век. Сейчас все деловые, даже такие нищие, как она. Видите: раз-два и миллион заработала, только и успей глазом моргнуть. Хорошо еще, что вовремя приехали, а то бы ее моль поела – вон ее сколько на потолке было, дом-то старый, полно моли в нем. Смотрите, чуть мне весь обшлаг не съела, он у меня шерстяной, - он показал обшлаг. – А у вас, кстати,  запросто могла отъесть. Вон, посмотрите на свой хлястик, - показывал он адвокату, который все крутился и никак не мог поймать своего хлястика. Да не там, куда же вы! – поправлял его эксперт-специалист. – Я на этом – во какую собаку съел, - он показал от пола. – Бывает, сообщили, приедешь, ан ничего от тела не осталось – все моль пожрала». «Он не особенно-то интеллигентен, - подумал адвокат. – Зря я не женился на Ларисе Федоровне, - подумал он. – Сейчас бы деньги получил. Да и не из-за денег вовсе» - одернул он сам себя. Он вспоминал ее большие глаза, которыми она смотрела на него, когда он объяснял ей условия контракта, и потом ее тело, проявлявшееся по кусочку под лучом красного фонаря, - оно все еще стояло у адвоката перед глазами.


Проснувшись, Лариса Федоровна никак не могла вспомнить, чем кончился вчерашний день. Вот она осталась без копейки денег и пошла на рынок свое тело продавать. Вот она на Сверском рынке, вокруг дождь и дети бегают – овощи сгрызают, а она под зонтиком с табличкой сидит. А вот она в машине спит и кто-то вокруг машины ходит. Потом она пила чай из самовара и весь выпила.
Наконец Лариса Федоровна и мертвые души вспомнила, которые ей шоколад предлагали. А потом она вышла из ванны и спать легла. Но кто-то ночью по квартире ходил. «Да, а где же деньги?» - громко спросила сама себя Лариса Федоровна. Она вышла в коридор и увидела на полочке рядом с телефоном целую большую картонную коробку с деньгами, перевязанную розовой ленточкой. «Как подарок», - подумала Лариса Федоровна.

Наконец-то Лариса Федоровна зажила по-веселому. Во-первых, она купила себе газовую горелку в ванную и стала читать книжки по ночам в теплой воде. Во-вторых, Лариса Федоровна купила фонарь и к нему полно запасных батареек. В ванной теперь стало даже уютнее, чем в кухне, и Ларисе Федоровне хотелось там сидеть до самого утра. Но Лариса Федоровна решила найти себе мужа и по утрам отправлялась его искать. В одном магазине она сказала: «Где у вас тут мужья продаются?», - и когда продавец не расслышал, то сказала: «Оденьте меня во все самое лучшее», - и продавец одел ее. Потом в другом магазине она сказала: «Обуйте меня во все самое лучшее», - и ее обули во все самое лучшее, что там было. И Лариса Федоровна пошла в сиреневом платье необыкновенной красоты и в прекрасных туфлях. На голове у нее была прекрасная шляпа – черная, поскольку Лариса Федоровна была еще в трауре по своему проданному телу. Тонкие кольца украшали пальцы ее, а в ушах висели плетеные серьги из драгоценного металла.
Но не все замечали удивительную красоту преобразившейся Ларисы; многие люди проходили сквозь нее, не задевая ее тела, как будто шли через пустоту, и в такие моменты ей казалось, что она ничего не весит и ветер оттягивает ее от земли. Она и вправду заметила, что нередко отталкивается от пола слишком надолго и вместо того, чтобы идти по тротуару, перебирает ногами по воздуху, двигаясь вперед.
На набережной Лариса залюбовалась деревьями. Она вдыхала аромат цветущих яблонь и закатывала глаза. По реке плыли баржи и капитаны глазами своими, казалось, примагничивали Ларису. Она почти срывалась с места и чуть было не начинала лететь им навстречу – только самое малое усилие воли нужно было, чтобы это произошло, но Лариса каждый раз трусила. Она боялась, что один раз оторвавшись от земли, уже никогда не сможет на нее вернуться, и предчувствие не обманывало ее, всякий сведущий в этом человек подтвердил бы ее опасения.
Машинист электровоза, доставляющий пиво на Бабаевскую фабрику, испустил своей машиной зверский гудок на Ларису Федоровну, выражая ей тем самым свою любовь...

Вот так и жизнь человеческая.
Конец наступил, а сути всё нет.