Завтра наступает Вчера. Глава 2

Верить в неизвестность
Звездная система Сиртан, Гвинея, цитадель Империи
0 часов 0 минут после Преображения

Адская машина присосалась к моей руке как пиявка, вонзя свои небольшие зазубрины по краям пластины, она принесла мне немного боли, я уж понадеялся, что это все. Но не тут то было: в глазах уже потемнело, последнее, что я увидел — это как из Душекрада вырастают длиннющие шипы. Шипов было не много, меньше десятка, но каждое из них длиной в полметра, не меньше. Вдруг они все разом втянулись обратно, и я почувствовал как они проникают в мои вены, артерии, мышцы, оплетают кости, как они захватывают мою руку, резко и безапелляционно. Будто бы тысячи пуль прошивают мою плоть, разнося ее на молекулы, я почувствовал боль каждой из этих молекул, почувствовал их смерть. Моя нервная система решила поднять против меня восстание: из-за волны сильнейшей боли в ушах начало звенеть, изображение в глазах обрело резкость, но потеряло цвета, я начал паниковать. Я попытался снять с себя Душекрад, однако, Сфера надежно зафиксировала меня: я не смог пошевелить и пальцем, лишь крик вырвался из моей глотки. Транквилизатор вновь напомнил о себе: меня бросило в холод и я начал выключаться, последнее что я услышал были слова доктора «Он уходит, а ну воскресите мне этого слабака, он мне еще нужен.». В глазах окончательно потемнело и я упал в забвение...
Я оказался в темноте, стоя на твердой поверхности, вокруг не было видно абсолютно ничего, хоть глаз выколи, Душекрада на руке не было, а в голове повернулась память и всплыла мысль, что нам в Академии, где я учился военному искусству, показывали видео о том, что видят после смерти существа. Словно порожденные этой мыслью, где-то неподалеку от меня обрели очертания ворота, высокие, резные, они были освещены невидимым источником света равномерно, но неярко. Ну, я — мальчик неглупый, да и сопротивляться уже бесполезно, пошел к ним неторопливо, бесшумно ступая по незримой твердой ровной поверхности. Будто надеясь, что меня кто-то может спасти, надеясь, что услышу далекий глухой голос из своей реальности, я встал за несколько шагов от ворот и начал медлить. Сердце бешено выбивало только ему понятный ритм, удары эти будто доносились извне, будто это не сердце находится в моем теле, а мое тело в данный момент находится где-то внутри огромного сердца. Врата начали открываться, из их створа пролился яркий ровный белый свет, однако, он осветил лишь меня, находящегося посреди бесконечной тьмы. Достаточно забавно наблюдать, как твои ноги упираются во что-то невидимое, хотя ощущение не из приятных: кажется, будто через мгновение я отправлюсь в бесконечное падение. Бесконечная совершенная белизна за открытыми вратами не переливается, не шевелится, не пыталется протянуть ко мне свои щупальца. Как и в видео, она равномерная и спокойная. Однако, было нечто, чего видео было передать не в состоянии: этот свет манит, привлекает, зазывает к себе, будто обещая вечный покой и счастье. В душу закралось ощущение тревоги, дискомфорта, свет с каждой секундой становился все более манящим, я захотел избавиться от тревоги, предаться блаженству, отдаться свету, позволить ему поглотить меня, я неуверенно сделал шаг вперед и новь встал как вкопанный. Откуда-то издалека сначала до незаметности тихий, но постепенно растущий в громкости, послышался крик. Крик был до жути реалистичный, прерывающийся на вдохи, во время которых я отчетливо слышал, как выжатые легкие существа с шумом наполняются новой порцией воздуха чтобы продолжить неистовый крик, наполненый болью и страданием. Крик становился все громче и громче, вскоре он стал невыносимым, но не от громкости, а от обреченности. Крик становился все более хриплым, каждый вдох давался существу все сложнее, я почти физически начал чувствовать жгучую боль в грудной клетке, которая, должно быть, обжигала легкие кричащего. Мое сознание куда-то унесло, я покинул свою оболочку и вдруг почувствовал, как гортань обжигает мощная боль, а руку пронзает боль просто невыносимая. Крик был мой. Я открыл глаза, и замолк: вокруг меня были тысячи фрагментов сферы, окруженных сияющим, шкварчащим и плюющимся энергией полем. За полупрозрачной розовой оболочкой пузыря виднелись искаженные напряжением, и, видимо, болью, лица. «Идентификация завершена» провозгласила голографическая надпись над левым предплечьем, изуродованным Душекрадом и следующее мгновение отправило меня в сладкое забытие спокойного глубокого сна.
«Отлично, живой» подумал я, расслабляясь.
Словно бы вторя моим мыслям Вартанус откуда-то из непреодолимого далека произнес «Отлично, он живой...» и я отключился...

Сновидений не было, будто какой-то неведомый невидимый воришка пришел и украл из моей головы все мысли, оставив лишь отголоски ноющей, пульсирующей боли. С течением времени наркотический анабиоз уступал место жгучей боли, идущей от моей левой руки вверх по нервам, что меня напрягало с одной стороны: слишком много боли обещает реальный мир, и радовало с другой: наркотики отступают. Не люблю наркотики. Сквозь проходящее забытие я стал чувствовать, что боль отнюдь не монотонная, она постоянно пульсировала, причем пульсация была уже не такой, как у Душекрада, урчавшего словно котенок. Боль пульсировала механически, не обладая даже отдаленным сходством с чем-то естественным. Давнишние лекции и семинары по Азбуке Морзе частично отложились в моей памяти и теперь я точно определил: боль хочет мне что-то сказать. Зашифровано слово, которое мы учили, но ни разу не использовали, я не уверен, но вроде бы это слово - «просыпайся».
Открыв глаза, я увидел светящийся больничный потолок, светился он неярко, как вечернее небо: уже слишком темно чтоб читать, но еще достаточно ярко чтобы различать окружающий мир. Изображение в глазах мутилось и раздваивалось, но, проморгавшись, я заставил его собраться. Надо мной висел механизм, который я однажды видел еще в Альфе, в больнице, где работал мой друг. Он работал с мертвецами. Сердце будто электрошоком ударили: оно заколотилось с бешеной скоростью, к вискам прилила кровь, а боль в левом плече на мгновение утихла. Подняв голову, я посмотрел на свою левую руку и увидел ужасную картину: клешня, нет... лапа, нет... отросток, нет... пятипалая конечность мертвенно-серого цвета, покрытая неким подобием зарождающейся чешуи, еще мягкой, но уже многопластинчатой. Неглубоко под кожей-чешуей струились небесно голубым светом нити, словно русла каких-то силовых рек, они переливались синим и белым цветами, и, судя по знакомому рисунку, ранее были моими венами. На внешнюю сторону конечности был налеплен Душекрад, а на столе под ней блестела лужа крови, из которой такие же светящиеся щупальца, видимо, высасывали кровь и использовали ее как стройматериал для чешуи, причем, щупальца шевелились, тихо-тихо гудели и издавали противные чавкающие звуки, какие обычно доносятся от монстра, поедающего человеческий труп. На поверхности Душекрада появилась голографическая поверхность, на которой возникли буквы «С перерождением!», очевидно, и искуственный пульс боли, и эти буквы — попытка Душекрада взаимодействовать со мной. Честно говоря, я настолько растерялся, что не сразу сообразил, что нынче техника умная и сплошь и рядом понимает голос, поэтому по привычке я захотел пробормотать под нос чисто для себя «и как я тебе отвечу, чудо техники? У тебя же клавиатуры нет», однако, в горле пересохло, язык вовсе не хотел меня слушаться, а гортанью я то и дело запинался, поэтому эти слова я произнес отнюдь не с первой попытки, и даже не с третьей. Как только я договорил, тут же получил текстовый ответ на той же самой панели «говори, я тебя слышу»
– А почему я тебя не слышу? - Говорить стало заметно проще, но я все равно запинался так, будто я тут килочас без сознания лежал.
«Ты еще не дал мне имя, хочешь сделать это сейчас?»
– Не-е-е-е, - протянул я, - у меня мозг не работает, как видишь.
«Ну хотя бы какой голос мне изображать?»
– Голос приятной сексуальной девушки — Прогресс был налицо, я уже мог произнести короткое слово ни разу не запнувшись.
– Такой пойдет? - донесся откуда-то из моей левой «конечности» возбуждающий голос молодой человеческой девицы.
– Давай немного более технический, какой обычно бывает в фильмах и играх.
– Хорошо. - сказала Душекрад уже классическим голосом рокового искусственного интеллекта, будто украденным с оборонной системы Цитадели.
– А почему ты не общаешься со мной телепатически?
– Я пока что не добралась до твоего мозга, а насиловать твою нервную систему пока не хочу, ты дерганым станешь если я буду с тобой прямо в мозг общаться. - Ее голос рождал в моем разуме ассоциацию с каким-то классическим женским именем, каким-то простым, но я никак не мог вспомнить, каким. Ну да ладно, вспомню — сразу пойму.
– Ясно, какого хрена я здесь забыл, я что, мертвец? - избавившись от необходимости смотреть на тело Душекрада я попробовал пошевелить левой рукой. Было весьма непривычно, будто протез поставили, чувствовалось некоторое онемение, но я чувствовал, будто рука у меня дрожит, однако внешне это никак не было заметно, прям чудеса техники. Когда я поднял конечность, шуровавшие в луже крови щупальца беспомощно повисли и перестали чавкать.
– Ну, по крайней мере, на одну руку.
– А, ну да. - пробормотал я, сжимая-разжимая остропалый кулак, покрытый искрасна черной змеиной чешуей, чешуйки которой были очень похожи на чешуйки броденстахов, но немного мельче. Интересно, я весь такой? Ан нет, правая рука нормально выглядит, да и кожа лица наощупь такая же как и раньше, надеюсь, цветом тоже. - Я что, умер?
– А ты не заметил? - Ехидно парировала Душекрад.
– Я думал, это сон.
– Да фиг там, давай я тебе все с самого начала расскажу.
– Слушаю. - Я, наконец, осмелился прикоснуться к пораженной руке, чешуя и впрямь была на ощупь как у броденстахов, а повисшие щупальца — как испачканные в крови хитиновые «волосы» вериносцев.
– Итак, когда ты меня надел и я начала идентификацию, оказалось, твой организм более уязвим для транквилизаторов, чем рассчитывал доктор, ты начал выключаться, однако, когда пошла боль, ты почему-то начал злиться, этого вот как раз никто предусмотреть не мог. Из-за твоей злобы идентификация пошла наперекосяк, а когда ты взял и загнулся под ее конец, это самое «наперекосяк» стало неотвратимо. - Душекрад выдержала паузу. -  Что это дало? Это дало тебе двоякость, то есть, ты можешь силой мысли делать меня красной или синей, естественно, все эффекты меняются соответственно.
– Так это же хорошо!
– В каком-то плане. Также это за собой понесло дисфункцию ограничителя, и он вышел из строя, что значит, что со временем я полностью захвачу твое тело и разум.
– А вот это хреново, что-то мне не хочется терять себя на старости лет.
– Ага, только вот до старости ты врятли доживешь
– А, ну да... Сколько мне осталось?
– Около десятка килочасов сознательной жизни, затем мы поменяемся местами, не я буду жить в твоем теле, а ты в моем, ну и еще через пару десятков килочасов ты умрешь. - Мне никогда не нравились слова «килочас» и «мегачас», читал я где-то давным-давно, что у каждой расы времяисчисление велось на основе полного оборота их родной планеты вокруг своей оси и вокруг звезды, эти периоды у людей назывались «сутки» и «год» соответственно, но когда расы начали объединяться, чтобы не возникло никаких накладок и недопониманий, перешли на часы, десятки часов, сотни (около четырех бывших «суток»), «килочасы» (около одной десятой бывшего «года») и «мегачасы» (около ста «годов», или как тогда говорили, «лет»).
– Аааа, ну фигня, у меня  еще много времени.
В палату зашел Вартанус, я ожидал увидеть на его лице хоть толику удивления, но нет, не увидел ничего подобного, только лишь спокойное выражение человека, готового ко всему. Мне кажется, даже если бы я в костюме клоуна при интимном освещении свечей сидел на потолке и писал диссертацию по психологии левой ногой с закрытыми глазами, выражение его лица было бы таким же.
– Вижу, вы уже познакомились?
– Да, только он мне имени не дал. – Душекрад оказалась проворнее меня, видимо, я все еще не был способен быстро реагировать.
– Успеется, ты рассказала ему, какие проблемы у нас возникли?
– Только что дошла до момента его смерти, обсуждали плюсы и минусы.
– Ясно, стоит только лишь уточнить, что не будь у нас сильного мага — вы бы нас разнесли на астральную пыль, а там еще и всю цитадель захватили бы. Там, на месте Сферы теперь зияет дырень и в прямом и в переносном смысле.
– Что, прям черная? - Я решил проверить свое чувство юмора, оно в Империи считается как показатель душевного здоровья существа.
– Черная-пречерная. Ты подчистую уничтожил там магический фон, а природа без него как без трусов, поэтому там образовался провал, куда ведущий — непонятно, уфологи сейчас его исследуют. Собственно, прямо там мы и хотели тебя оставить отдыхать изначально, но, разнеся к чертям сферу вместе с фоном, ты навернулся на пол, и мы перетащили тебя сюда.
– А почему именно сюда?
– Да это такой самопальный прикол, вспомнил я чего-то про кота Шрёдингера и подумал, что в какой-то момент мы все там был Шрёдингеровскими. Кстати, вокруг тебя установлено поле, чтоб если что — сдержать всплеск.
– Какой всплеск?
– Да кто ж тебя знает, в прошлый раз только моя предусмотрительность спасла наши жизни. Ложись, отдыхай, всего девять часов прошло с момента события, поспи еще десяток, потом пойдем на полигон, будем смотреть на что ты способен.
– Ага, пойдем. - Завершил я диалог, откидываясь обратно на подушку и кладя левую «конечность» в лужу крови, отчего маленькие чавкающие щупальца продолжили свое строительное занятие.
Заснул я быстро и проспал долго, настолько долго, что отказался вставать когда Душекрад мне просигнализировала «подъем», Вартанусу пришлось самому меня будить.
– Вставай, соня. - Донесся откуда-то издалека голос главного медика, лекое прикосновение к плечу и внезапное наступление боли, от которой я так старательно скрывался под покровом сна, выдернули меня в реальность и заставили открыть глаза. Я увидел лицо Вартануса, посмотрел на свою левую руку — лужи крови уже не было, строительство чешуи вроде бы было завершено, чавкающих штук видно не было. Ну и славненько.
– Встаю, встаю. - Кряхтя от боли, я поднялся с кровати, пошевелил левой «конечностью», встал на ноги, сделал пару пробных приседаний и начал одеваться в то, что лежало на тумбочке рядом с моей кроватью. Результаты тестирования своего тела меня обрадовали: и физическое состояние, и координация были в норме. То ли меня чем-то полезным накачивали во время сна, то ли это Душекрад на меня так действует.
Пока я одевался, Вартанус провел небольшой брифинг на тему дальнейших планов. По его словам, в ближайшем будущем меня ждало достаточно длительное обучение, в ходе которого я научусь контролировать и применять свою новообретенную силу, а параллельно меня будут изучать и тестировать. Перспектива стать подопытной крысой меня сначала немного огорчила, но чуть погодя я сообразил, что это было очевидно с самого начала и я подписывался на это тоже. Мы вышли из палаты и прошли немеряно коридоров и проехали много этажей на лифте по цитадели, в течение всего пути на меня, а в особенности на мою руку, откровенно пялились практически все вокруг. Кто-то смотрел на меня с недоверием, кто-то — с плохо скрываемым ужасом, некоторые — с отвращением. В конце концов мы вышли из главных ворот Цитадели и попали во внутренний двор, вышли из него наружу и оказались на огромном поле. Я помню это поле и эту дорогу: во время полета я размышлял, глядя в окно, которое выходило как раз на эту сторону.
Мы летели с соседней планеты, где успешно ворвались в удерживаемый Альянсом Тьмы город и захватили какой-то достаточно важный объект. Я состоял в самой опасной части армии: в авангарде, наша миссия чаще всего заключалась в обманном маневре, быстром ударе и саботаже. Как и обычно, в этот раз мы получили информацию от разведчиков о расположении вражеских сил, об их возможных маршрутах движения в момент тревоги, разработали план и пошли практически на верную смерть. План заключался в обманной лавинообразной атаке со стороны, где проще всего вычленить из обороны маленький кусочек и быстро разгромить его. К тому моменту, когда противник понял, что большая часть тех сил, что он видит — иллюзия, созданная нашими магами, наши основные силы уже были в нескольких шагах от ослабевшего вражеского тыла. С точки зрения стратегии все пошло идеально: разведка разминировала основной путь, по которому мы шли, а мы достаточно долго отвлекали на себя внимание, однако, так получилось из-за того, что противник, сам того не зная, выцеливал настоящих воинов, а не иллюзии. Если бы снайперы выцелили иллюзии раньше времени, наша хитрость была бы раскрыта, ведь мы использовали тот тип, который не разрушается при попадании снарядов. Потеряв значительную часть воинов, среди которых, благо, были только клоны, мы были вынуждены задержаться на Гвинее по пути на другую планету, где нас ждало очередное задание.
Вдалеке виднелся огороженный забором большой квадрат, к которому мы и направились. Половина квадрата была идеально ровная, рельеф же второй половины был изменяющимся — ярким свидетельством того была дрожащая, словно вода, поверхность.
– Привет, Вер! - Крикнул издалека Вартанус когда мы подошли к сетчатому забору.
– Что-то вы долго. - Спустя несколько наших шагов Вернас оторвался от своего занятия и одним движением пульта уничтожил все цели, на которых он тренировал свои боевые навыки до нашего прихода. Мой будущий тренер повесил пульт на пояс и пожал нам руки.
– Мы пошли пешком, я подумал что мальчику надо размяться.
– Да, дело благое, ну хорошо, я принимаю вахту, можешь идти по своим делам.
– Хорошо, закончишь — зайди, расскажи. - Варт развернулся и ушел в сторону цитадели.
– Сейчас мы тебе сделаем развлекуху, - Вернас снял с пояса пульт управления ИИ — эдакое странного вида кольцо, в середине которого была голографическая панель управления, а на самом кольце было множество кнопок. Учитель начал создавать кучу мишеней: движущихся и стоячих, больших и маленьких, пассивных и активных, на непостоянной части поля он создал подобие разрушенного здания с окнами, выбоинами и различными непростыми препятствиями. - На самом деле, как бы тебе ни казалось, Душекрад весьма прост в использовании и ничего замудреного нет, единственное предупреждение: некоторые возможности заблокированы, точней даже не возможности а...
– Субъекты некоторых действий. - закончила за него фразу Душекрад.
– Ева. Назову тебя Евой. - Мне в голову все-таки пришло имя, с которым у меня ассоциируется ее голос. - Но что значит «заблокированы некоторые субъекты действий»?
– Видишь ли, Душекрад управляется силой мысли, причем настолько просто, что одна неосторожная живая мысль и ты уже убил союзника.
– Понятно, в общем, для начала мне придется научиться думать
– Именно, ну давай начнем занятие, развлекаться будем до заката или пока не устанешь.
Понятие «до заката» мне не очень понравилось, ибо я не знал, вечер сейчас или утро, внутренним чутьем стороны света я не обладал, поэтому висящее около горизонта солнышко мне не могло помочь. Я машинально посмотрел на запястье левой руки, где я обычно носил часы, и тут же на теле Евы возникли числа, очевидно, показывающие местное время. Я обрадовался — дело клонилось к вечеру, а значит, даже после такого легкого пробуждения меня не собирались насиловать многочасовыми тренировками.
– Да, это действительно оказалось проще чем я думал, надеюсь, много времени обучение не займет.
– До заката всего пара часов, завтра ты отдыхаешь весь день, а с послезавтрашнего дня у тебя начинается молномасштабное обучение. Мы рассчитываем на тысячу часов, а там как попрет. Итак, твоя первая задача — схвати хлыстом вон ту мишень, подбрось ее к себе и раздави рукой голову. Все просто — повтори фокус с часами.
Я представил себе, как в моей левой руке появляется хлыст, выбросил вперед руку и не поверил своим глазам: действительно, из моей руки выросло длинное тонкое светящееся щупальце и на хлыстовый манер полетело вперед, захватило шею мишени и сорвало с нее голову.
– Вау. - я не смог удержать удивление, все действительно произошло так как я себе представлял, за исключением пары незначительных моментов типа траектории полета хлыста и слетевшей с плеч голограммы головы.
– Перемудрил, пробуем еще раз...
Во время тренировки я радовался как ребенок, ведь теперь моя детская мечта стала реальностью: одним легким движением мысли лопата могла превратиться в двуручный топор, зонтик — в меч, а ручка — в метательный кинжал. Не все, однако, мысли получались идеально: требовалось осознание параметров противника и понимание его маневренности. Наведение жала хлыста, конечно, было возможно, но на это требовалось настолько много энергии, что это уже становилось проблемой. Спустя около получаса я уже смирился с тем, что мне иногда суждено промахиваться, а когда дело дошло до уничтожения нескольких целей сразу — пришлось учиться предугадывать маневры противника. Такими темпами отведенные мне часы пролетели как минута, я даже не заметил как солнце закатилось за горизонт и мир накрыло покрывало темноты. Луны у Гвинеи не было, поэтому ночь была темной, как в горшке смолы. За время тренировки даже Вернас заметил мой прогресс: я все точнее формулировал собственные мысли и воплощал их в жизнь, если поначалу я представлял себе даже траекторию полета каких-либо объектов, из-за чего тратил лишнюю энергию Евы на реализацию этих траекторий, то под конец я уже стал заметно меньше сил тратить на каждый прием, хотя до идеала мне было еще далеко. Лишь осознав, сколько времени прошло, я ощутил усталось, накатившую на меня волной.
– Ну чтож, на сегодня урок окончен, пошли в столовую, дрябнем по пивку, наедимся мяса и пойдем отдыхать. - Вернас выключил систему, погасил свет, положил пульт в специальную тумбу и направился ко входу в Цитадель. Этот день был для меня окончен, хоть я и бодрствовал всего ничего.

Следующий мой день был посвящен начальному медицинскому обследованию и знакомству с теми, кто будет за мной присматривать. Почти весь день я пролежал под громоздкими аппаратами неизвестного мне назначения, бегал до изнеможения, крутился на месте до расстройства вестибуляра и нехотя поддавался внушаемым мне чувствам ярости, безудержного счастья и обреченности. К слову, испытание чувствами было одним из самых неприятных: ярость, желание, любовь, жалость, похоть, наполнявшие мое тело, сменяя друг друга, были немного синтетическими, но все же достаточно реалистичными чтобы я мог в них поверить. Вартанус, сопровождавший меня весь день, чуть со смеху не покатился, когда увидел, как мое поведение изменилось, когда я мило беседовал с девушкой-психологом, а ее ассистент-телепат внушил мне безудержную страсть. Я находился почти без одежды, хотя большую площадь моей кожи покрывали кружочки различных датчиков, нас разделяла невидимая стена силового поля, поэтому под влиянием отнюдь не романтичных чувств я решил убедить девушку в желании лицезреть мои гениталии. Благо, ассистент знал меру, а видеозапись с непрерывно летающего вокруг меня маленького робота, была засекречена. В итоге, пройдя все возможные тернии, я добрался до своеобразного апофеоза дня: своего лечащего врача. Благо, этим врачом была Виктория, с ней было всегда приятно встретиться, пообщаться.
Феноменальная, все-таки, это была девушка: она была способна не спать несколько дней, идеально скрывать все эмоции и делать несколько дел одновременно. Пока она просматривала и обрабатывала всю информацию, которую ей доставили, видимо, все медики, обследовавшие меня сегодня, Виктория совершенно осознанно вела со мной разговор на отвлеченные темы и задумчиво барабанила указательными пальцами по краю стола, отстукивая известные всем мотивы. Иногда Виктория переставала барабанить по столу и, не отводя взгляда со своего монитора, начинала что-то активно черкать на лежавшем перед ней листе бумаги. Кабинет реаниматолога был построен лаконично и красиво, но одно в этой обстановке напрягало. Положение монитора ее компьютера было таково, что он находился ровно на линии взгляда ее глаз на кресло пациента, при этом монитор был прозрачен с обеих сторон, а изображение на нем было видно только с одной. В итоге получилось так, что для слежения за пациентом и информацией на мониторе ей совершенно не требовалось переводить глаза, из-за чего мне было очень некомфортно под ее пристальным неотрывным взглядом. А я был на все сто уверен, что она одновременно смотрела и в монитор, и на меня.
– Итак... - резко сказала девушка, швыряя на стол карандаш, которым за мгновение до этого что-то писала, и вытягивая над головой сцепленные в пальцах руки, - не без аномалий, но все в допустимых пределах. По крайней мере, жить будешь.
До этого я с четверть часа пытался привыкнуть к ее прожигающему взгляду, несколько раз отводя глаза, не в силах более смотреть в ее пристально-небрежные глаза, однако, осознание того, что теперь она смотрит на меня и только на меня, выбило меня из колеи и я в очередной раз отвел глаза, теперь уже покраснев. Я почувствовал как кровь приливает к лицу, однако, сумел привести себя в порядок и вновь посмотрел в глаза реаниматолога. Лишь краем глаза на долю секунды я заметил на ее лице небрежную улыбку, словно моя реакция ее совершенно не удивила и до меня это делали многие сотки существ. Затем, скорее всего, чтобы подавить улыбку, Виктория вздохнула, махом опустила руки и закончила фразу.
– Правда, недолго...
Виктория расписала в подробностях план на ближайшую сотню часов и сообщила общую схему моего обучения. Согласно плану, моя тысяча часов будет на четверть состоять из тренировок, на четверть из медицинского обследования, еще сотня часов выделялась на обучение в здешней академии, а оставшиеся четыре сотни часов выделялись на пассивное обследование, что означает лишь одно: свободное время, в том числе и сон. Мои дни пошли по расписанию: утром после завтрака я шел по протоптанному пути от моей комнаты к кабинету Виктории, где она меня уже ждала всегда безупречно обаятельная, но отстраненная и строгая. Мне все время казалось, что она прямо тут и живет, ведь я ни разу не видел, как она выходит из кабинета и закрывает его на ключ вечером. Проведя около часа в кабинете своего врача, а нахождение там мне нравилось: я просто лежал на хитром столе, облепленный добрым десятком раличных датчиков, и разговаривал с Викторией, я выдвигался в обучающий центр, где проводил два, иногда три, часа, слушая лекции по интересующей меня истории, баллистике и военному делу. Признаться честно, мне в обязательное обучение записали только баллистику и военное дело, но, почуяв свою внезапно проснушуюся любовь к истории, я стал ходить еще и на лекции по истории, по счастью, не пересекающейся с другими лекциями. Честно не понимая, почему такие захватывающие вещи не интересовали меня в детстве-юношестве, я слушал красиво сложенную, выразительную и грамотную речь здешнего историка взахлеб, жадно ловя каждое слово. А история этого мира весьма и весьма интересна.
Каждая раса имеет свою уникальную историю, в большинстве случаев начинавшуюся до тесного контакта с инопланетными цивилизациями, для людей история исчисляется приблизительно сотней миллионов часов. Дабы не размахивать большими числами и немного глубже окунуться в те времена, историк оперировал понятием «год», который на тот момент для всех людей был одинаковой длины и составлял около десятка килочасов.