06-12. Чиновники - взгляд с улицы

   Если в истории что-нибудь повторяется, а случается такое довольно часто, то сначала это происходит как трагедия, а потом, как фарс. По крайней мере, так утверждают знатоки. В какой-то степени фарсом было мое второе пришествие на биржу труда Московского района. Оно пришлось, как и два года тому назад, на начало ноября. Погода и настроение совпадали до мелочей. Только скорость смены настроений - от полного отчаяния и тоски до понимания необходимости происходящего и попытки наблюдать его непредвзято - в этот раз оказалась значительно выше.

   Пока родная бухгалтерия готовила мне справки о среднем заработке, я провела первый день своей внезапно наступившей свободы в разборке письменного стола и старых, накопившихся конспектов. Есть записи, в которые мы десятки лет можем не заглядывать, но навсегда избавиться от них все равно не поднимается рука - столько приятных воспоминаний с ними связано, столько "открытий чудных”, о которых ныне уже ничего не помнишь, но лелеешь себя надеждой, что когда-нибудь найдется время все это перечитать и передумать. Чистка стола, проводимая столь тщательным образом (в моем случае она имела место лишь по случаям глобальных жизненных перемен типа потери работы и не чаще!), не столько полезна, сколько губительна. С одной стороны, в доме уменьшается количество энтропии (то есть беспорядка), с другой - вещи перекладываются на новые, более рациональные места, которые почему-то сразу же забываются: найти что-нибудь нужное после такой уборки - сущее мучение! Тут невольно вспомнишь своих прежних коллег из отдела учета, хранивших свои дела на полках не как логично, а как привычно, а заодно и на себя посмотришь со стороны  их глазами: "пришла тут, новая, и думает, что умнее всех, а мы свой пуд соли уже съели, знаем, как класть!"

    Смотреть на себя со стороны мне в ту осень пришлось часто. Пять лет подряд принимая граждан с заявлениями и просьбами внутри здания, оккупированного представителями чиновничьей власти, невольно забудешь, как отвратно мы выглядим, если созерцать нас снаружи, с улицы. При этом ни одной из противоборствующих сторон не лучше: как мы -  действительно перегруженные делами чиновники часто бываем несправедливо обижаемы гражданами и являемся только пешками в чьей-то неумной и не нами выдуманной игре законов и реальных возможностей, так и граждане справедливо видят в нас только бессердечных бюрократов, зачем-то требующих от них соблюдения множества бумажных формальностей, но в итоге  не способных  разрешить никаких вопросов. Эта ситуация очень напоминает мне эпизод из повести Анатолия Приставкина “Ночевала тучка золотая”, когда на перроне вокзала встречаются вместе одинаково несчастные дети - маленькие чеченцы, увозимые в никуда из своей Родины, и детдомовские русские, присланные на их место умирать от голода. Или я сильно преувеличиваю?

  Центр Занятости Московского района, куда мне снова предстояло встать на учет, встретил нас, безработных, длинной очередью желающих сдать первичные документы, куда более  длинной, чем те, которые собираются в отделе учета даже в самом суетном Центральном районе. Граждане подходили с шести утра и записывались в тетрадочку еще на улице, но, получив номер, далеко не уходили - всем очень хотелось попасть к инспектору пораньше. Долго гадали: успеет очередь пройти до обеда, - на время часового перерыва всех выгоняли на улицу под дождь, а дверь запирали. Народ на улице собрался самый разный и по возрасту, и по квалификации. В городе сокращали работников с крупных предприятий целыми цехами, даже с таких известных в городе, как “Электросила” и “Самсон”. На учет чаще всего приходили вставать те, кто попал под сокращение, которое, наконец, смогло позволить себе им оплатить их предприятие. До этого те же люди долгое время лишь числились у них в штате на одно или двухдневной рабочей неделе, в остальное время они негласно подрабатывали на частные фирмы, которые поощряли надомный труд, экономя на аренде помещений, а порой и укрываясь от уплаты налогов.

   Государство морочило голову гражданам, граждане - государству, в результате бюджет худел, а предприниматели на какое-то время наживали большие деньги, которые рано или поздно уходили за границу. Последняя их же “по нашей бедности” давала или обещала   давать нам в долг для того, чтобы мы, в свою очередь, смогли и далее продолжать выплачивать ей проценты за долги, взятые прежде... Меня уже не удивлял факт, что сколько бы раз Россия ни подводила своих зарубежных партнеров во время наших экономических кризисов, от процветающих государств, желающих “помогать нам”, все равно не было отбою. Значит, имели они на этом свою особую выгоду!

   Московский Центр занятости совсем недавно переехал в новое помещение. Взамен прежних  семи весьма скромных кабинетов на Алтайской улице, он теперь занимал целый благоустроенный этаж современного высотного дома на Краснопутиловской. Там, в несчетном множестве сверкающих современной отделкой кабинетов с непременным компьютером и телефоном сидели за столами инспектора - простые, ведущие и главные, все одетые в современные цветные пиджаки и юбки с разрезом, в основной своей массе - молодые и деловитые. Большинства из тех, кто сидел на приеме граждан в мою первую “безработность”, я уже не увидела - они теперь стали главными специалистами и начальниками, а на их место набрали новую партию своих знакомых.

 Их труд не был легким: ежедневный прием граждан, постоянная ответственность за каждую принятую и непроверенную бумажку, непрекращающаяся, выматывающая усталость после рабочего дня, из-за чего у женщин почти не остается сил на домашние дела...

   Кому, как не мне, в принципе такому же, как и они, чиновнику, понимать их и даже сочувствовать им, слыша и видя вокруг себя бесконечное недовольство граждан, заполнивших коридор, граждан, чаще всего крайне несобранных, бестолковых и упрямо не желающих следовать правилам игры, которую здесь предложили им и опекающим их чиновникам. Игра требовала сначала точного, установленного образцом заполнения бухгалтерских справок, а потом регулярной и неукоснительной, без всяких опозданий явки к своему инспектору в назначенное время с предъявлением ему трех обязательных документов - трудовой книжки, паспорта и регистрационного удостоверения. Большего не предполагалось и не обещалось ни одной из сторон: ни активного поиска по объявлениям вакантных мест со стороны безработных, ни реальной помощи в подборе работы со стороны чиновников. В этом не было вины ни тех, ни других. На хорошие места - относительно стабильные и прилично оплачиваемые, давно уже начали брать только по рекомендации знакомых, а то, что предлагалось через биржу или газетные объявления, почти никого не устраивало. Либо это было явным обманом и выколачиванием денег на оформление контракта, за счет которого и существовала новоиспеченная фирма, либо требования к претендующим на имеющиеся вакансии были неподъемны для немолодых  бывших служащих бюджетных организаций, которые к физическому труду (штукатур, каменщик или маляр) были уже не способны, профессию бухгалтера или экономиста с непременным “большим опытом работы” приобрести не успели, а к разного рода “маркетингу” были не приспособлены. Оттого, наверное, и смотрели мы все в том коридоре так злобно на здешних чиновников, “отхвативших” себе по великому случаю непыльную работенку в кабинете и при компьютере, от которой многие из нас и сами бы не отказались, поскольку  наверняка бы справились.

    Почему-то, глядя на чиновников не изнутри, а снаружи кабинетов, даже у меня забывались тяготы их неблагодарного труда, а вспоминались только его преимущества. Больше того, их деловитое бесконечное хождение по коридору с бумагами в руках меня ужасно раздражало. Прав был философ, сказавший, что бытие человека определяет его сознание.   
          
    Процесс первичной постановки на учет занимал у рядовых граждан от одного до трех дней. Сначала, на исходе трехчасовой очереди, организованной еще на улице, инспектор только проверяла имеющиеся на руках документы и, найдя в них малейшие недочеты (нерасшифрованную подпись бухгалтера или сомнительную сумму отпускных), тут же отсылала человека обратно - для замены справки. На другой день этот несчастный снова занимал ту же очередь, и все начиналось сначала. Наконец, получив вожделенную пометку на документах, удостоверяющую, что все бумаги в порядке, гражданин занимал другую очередь - к двум инспекторам, оформляющим безработных в качестве законных клиентов Центра занятости с выдачей им положенного месячного пособия по безработице. Эта очередь двигалась гораздо медленнее первой - на каждого человека, с учетом ввода всей информации о нем в компьютер, тратился целый час времени, а всего таких часов каждый день было по три до обеда и по три после, не считая укороченной на час пятницы и двух выходных дней.  Впрочем, безработным торопиться было некуда, а бывшим чиновникам, вроде меня, и вовсе было чрезвычайно полезно в этих долгих мытарствах посмотреть на себя со стороны и для разнообразия пожить “в овечьей шкуре”.