как разлюбила быструю езду

                КАК РАЗЛЮБИЛА БЫСТРУЮ ЕЗДУ
Какой же русский не любит быстрой езды, мчаться на санях, машинах, лететь с горы, или на водных лыжах – за катером, чтоб дух захватывало? И я все это любила, да разлюбила. Путешествие каждого человека – это потребность души в восхождении, и, если дисциплина духа соединит сознание и мысль, тогда движение подчинится замыслу, и приведет к цели.
В 1970 году глава правительства СССР Леонид Ильич Брежнев часто выступал по радио, и повторял: «Мы живем в мирное время. У нас все тихо, спокойно. Мы дружим с социалистическими странами (перечислял), оказываем им дружественную помощь. Дружим с капиталистическими странами Африки, Азии, Европы, им оказываем помощь». После таких успокоительных речей, все мальчишки мечтали попасть в высшие военные училища, а я, получив путевку в подростковый санаторий в Кабардино-Балкарской республике, представляла, что еду «на деревню к бабушке».
В Самаре всегда на ноябрьские праздники или мороз 20-25 градусов, или снег пушистый, легкий. Седьмого ноября выхожу из поезда в Пятигорске, и из зимы попадаю в наш сентябрь месяц. Яркое солнце, вокруг горы, дышится легко! «И видит: неприступных гор над ним воздвигнулась громада. Гнездо разбойничьих племен, черкесской вольности ограда». В честь праздника, люди гуляли семьями. Мужчины оделись так, как рисуют на картинках: на ногах блестящие, кожаные сапоги, на головах огромные папахи, с густым и длинным мехом, под буркой у пояса – обилие оружия всех времен и народов, создавая впечатление, будто все, что в доме было, то они на себя и навешали: и кинжалы в расписных ножнах и без них, с красивыми, фигурными рукоятками, и револьверы, старинные, и со времен Великой Отечественной войны, такие часто встречались у нашего населения в послевоенные годы; и сабли, и шашки, и мечи булатные, старинные с картинки из книжки со сказками. Кто-то в руках нес ружья или винтовки, с прикрепленными штыками, со времен революции начала 19 века. Поколения моих родителей и дедов гордо несли на груди боевые ордена и медали. Вспомнились строки А.С. Пушкина: «На нем броня, пищаль, колчан, кубанский лук, кинжал, аркан и шашка, вечная подруга». У самого «обвешанного», с самым красивым оружием, я остановилась, чтоб лучше разглядеть. Увидев мое внимание, человек тоже остановился и по-русски, без акцента, сказал:
 – Надо молодежь приучать носить оружие! – «К войне заранее приучаясь, он любовался красотой одежды бранной и простой. Черкес оружием обвешен. Он им гордится, им утешен». Но… Там, где оружия много, тихо не бывает. Кто-то что-то не понял, поспорил. Горячие темпераменты, оружие под рукой, сразу пускается в ход, раздаются крики, льется кровь, бег погони, крики на всю улицу, окровавленный асфальт. «…европейца все вниманье народ сей, чудный, привлекал. Их веру, нравы, воспитанье, любил их жизни простоту, гостеприимство, жажду брани, движений вольных быстроту, и легкость ног, и силу длани». Времена Пушкина и Лермонтова прошли, люди поменялись, а нравы – остались прежними.
На вокзале мне предложили подождать санаторный автобус, который от Пятигорска до Нальчика едет один час. Подошел «Икарус». Подростки расположились впереди, другие пассажиры разместились в «хвосте» автобуса. Черноглазый водитель средних лет осмотрел нас лукавым взглядом и сказал: «Извините, я немного задержался, но мы в дороге наверстаем упущенное время». Еще раз, взглянув, горящими глазами, шепотом добавил таинственные слова: «Приедем обязательно!».
«Что это значит, что он затеял?» – промелькнула в голове мысль, но значения ей не придала, а зря! Мы помчались с огромной скоростью, глядя в окна, не отрываясь. «Иногда черкес проворный, широкой степью, по горам, в косматой шапке, в бурке черной, ногою стройной опираясь, летал по воле скакуна». Видела в кино горы, но почувствовала их величие только здесь. «Меж угрюмых скал, в час ранней, утренней прохлады, вперял он любопытный взор на отдаленные громады седых, румяных, синих гор. Великолепные картины! Престолы вечные снегов, очам казались их вершины недвижной цепью облаков». Извиваясь серпантином, дорога шла вверх, набирала крутизну, сужалась, перешла на одностороннее движение, без ограждений по краю. Водитель докладывал, что прежде она была хорошей, да вот, горы обсыпались после землетрясений.
Скала «Пронеси, господи!».
Дышать становилось все легче и легче, и уши закладывало, как в самолете. «Икарус» домчался до того места, где гора нависла над автобусом справа, а слева была отвесная круча вниз. Впереди дорога заканчивалась пропастью, и, не сбавляя скорости, мы неслись прямо к ней. Тут мне вспомнились загадочные слова водителя «Приедем обязательно», решила контролировать ситуацию, и закричала:
 – Стой!! – На мой призыв он тихо ответил:
 – Здесь милиции нет! – и, с той же лукавой улыбкой, не сбавляя скорости, продолжал нестись в пропасть. Не доехав до края одного метра, сделал крутой поворот вправо так, что задние колеса автобуса, двигаясь по инерции, пролетели над пропастью в воздухе.
 – Мой автобус – мой конь! – Между асфальтом и обрывом имелось закругление около метра высотой, и шириной. Задние колеса на этом закруглении повисли, забуксовали. Автобус балансировал над пропастью, разбрасывая камни в разные стороны. Мотор ревел, собрав все силы, надрывно «тужился». Кто-то из пассажиров, гонимый страхом, оказался очень прозорливым, в «мгновение ока» перебежал вперед салона. Его примеру последовали еще несколько человек. Машина задрожала, напряглась, и, наконец, задние колеса вырвались на ровный асфальт. В этот момент люди издали разнообразные звуки, кто какие смог, и мы понеслись дальше, таким же манером. «Его богатство – конь ретивый, питомец горских табунов, товарищ верный, терпеливый. Стремится конь во весь опор, исполнен огненной отваги, все путь ему: болото, бор, кусты, утесы и овраги». В Нальчике спросили:
 – Сколько времени ехали? – Двадцать минут! – Как, случается, мы бесполезно тратим время, и как удается его использовать с максимальным эффектом! Возможно, сказывался тот юный возраст, когда движения тела легки, упруги, сильны, или водитель относился к автобусу и управлял им так, как если б это был конь скаковой, и потому вселял уверенность, или в его облике усмотрела настоящего джигита, но я была уверена, что приедем обязательно, мне страшно не было.
Возвращаясь, на вокзале в Самаре, таксист уговаривал подвести. Захотелось быстрее попасть домой, поделиться с родителями впечатлениями о поездке, и я согласилась. Таксист рванул сцепление, машина помчалась с такой скоростью, что в лобовом стекле изображение внешнего мира слилось в единое цветовое пятно.
 – Не предполагала, что старая «Волга» на такое способна! – Ну, как, быстро едем? А я из Тольятти, бывший каскадер, и двигатель поставил от своей прежней гоночной машины. – При этом водитель приподнял рубашку, и показал перемотанную бинтами грудную клетку:
 – Вот, до сих пор не зажило после аварии.
Как вам известно, на дороге встречное движение. Мы ехали поперек дороги. Выезжали на встречную полосу, ехали, перед носом какой либо машины сворачивали на свою сторону, опередив свой поток, объезжая тех, кто был на дороге, выруливали влево, перед носом встречной машины уходили снова «к себе». Решали считанные доли секунды. Точность водителя в расчетах была изумительна, вселяла уверенность в счастливое окончание путешествия. Видя мастерство вождения, не боялась, но от скорости закладывало уши, пошла носом кровь, чрезмерно застучало сердце.
 – Можно ли «потише»? – Нет. Не могу медленно ездить! Я – каскадер! – Выручил светофор. Водитель не включил резкое торможение. По инерции, такси затормозилось естественным путем, подкатилось к стоящей, впереди, машине, и врезалось в нее, разбив свою фару. На эту мелочь таксист внимания не обратил. Удар был не сильным, но чувствительным, внутренности одновременно отпрыгнули со своих насиженных мест, и устремились наружу. Удержала их эластичная брюшная стенка, но затруднила возврат обратно. Мы понеслись дальше. От железнодорожного вокзала до площади Кирова доехали за пятнадцать минут. Очень довольный собой, водитель вынул из багажника мой чемодан, а я, посоветовав припасти валерианку для пассажиров, попрощалась. Две недели приходила в себя, полгода все болело внутри. И к врачу не пойдешь, и не пожалуешься, что болит: доказательств болезни НЕТ! С тех пор предпочитаю ездить «шагом».