Позор

 П О З О Р

Мёртвые сраму не имут.
Ни к золоту ржавчина, ни к добродетели позор не пристанут.
Позор хуже смерти.
Слава греет, позор жжёт.
Прощают обиду, но не позор.
Такого позору наделали, что стыдно на люди показаться.
Жизнь на коленях позорнее, чем сама смерть.
Земля на могиле задернеет, а время худую славу не прикроет.
Лучше умереть храбрым, чем жить с позором.
Лучше ослепнуть, чем приобрести дурную славу.
Лучше умереть с пулей в груди, чем сбежать позорно.
Лучше рана на теле, чем позор на сердце.
Один честный покойник лучше ста живущих в позоре.
Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.
Признание в бедности – не позор, но позорно не стремиться избавиться от неё трудом.
Чужой поступок обсуждая, клеветник на себя принимает позор.
Воспитанный в детстве не опозорится, когда отцом станет.
Позорит человека только то наказание, которое он сам заслужил.
Обиду прощают, а позор – никогда.
От такого позора готов сквозь землю провалиться.
Позор и смерть рядом идут.
Лучше стоя умереть, чем жить на коленях.
Лучше шрам от раны, чем пятно от позора.
Плохой сын хорошего отца позорит.



Всюду зарева красно-кровавые
И глубокая тайная жуть…
То покрытый позорною славою
Человек продолжает свой путь…
           Иван Малютин «В стране разорённой» 1916.

     Моя душа замерла под градом горьких упрёков, ненависти, презрения, но я не находил слов для ответа.
     - Как же это случилось, - сказал я глухим голосом, - что тебя не выдали, а ты здесь, пришла, чтобы язвить меня, ты, которая клялась, что любишь меня! Ты – женщина и не имеешь сострадания к слабости мужчины?!
     - Моего имени не было в списках, - возразила она, опуская свои тёмные глаза, - это случайность. Выдай меня, Гармахис! Я любила тебя, это правда, - ты помнишь? – я глубоко чувствую твоё падение. Позор человека, которого мы, женщины, любим, становится нашим позором, прилипает к нам, и мы бесконечно страдаем, чувствуя его. Не безумец ли ты? Не желаешь ли ты прямо из объятий царственной царицы-развратницы искать утешения у меня, у меня одной?..
                Г.Р. Хаггард «Клеопатра»

Во Францию два гренадёра
Из русского плена брели,
И оба душой приуныли,
Дойдя до немецкой земли.

Придётся им – слышать-увидеть
В позоре родную страну…
И храброе войско разбито,
И сам император в плену!..
             М.Л. Михайлов «Гренадёры»    1846 г.

     …Много прекрасного и в самом городе, и в окрестностях мы увидели и узнали. Но, сожалению, не только прекрасного… Такое, наверное, присутствует и во множестве других городов и мест, но в Вологде, где было при царе сто, если не более храмов, увидеть то, что мы увидели в одном из поруганных храмов, когда представитель обкома признался что мы показываем вам свой позор… Это было более чем позор. В бывшем когда-то величественном храме, теперь с выбитыми окнами, с пробитой крышей, с осколками прекрасных в своё время, разноцветных витражей, на полу, среди храма, дерьма, разной ломи и обвалившейся штукатурки лежало распятие Христа Спасителя, беззащитно распластанное, где вместо пола лежали груды хлама и штукатурки, где местами обозначили себя обломки настенных фресок и прекрасной лепоты и это ещё не всё: уто-то из «прихожан»-грабителей и разрушителей вытер грязные от земли и назёма ноги о лик Спасителя… На это невозможно было смотреть без содрогания и невольного в душе вопроса: «Да как же они, нехристи, Бога-то не побоялись?!»
                Мария Корякина-Астафьева «Знаки жизни»

     В то время Кронштадт был городом странным. С одной стороны, это была могучая военно-морская крепость. С другой – туда высылали из Петербурга пьяниц, бездельников, нищих, бродяг. Были ещё и заводские мастерские, куда приезжали малограмотные крестьяне из соседних губерний. Они надеялись получить здесь заработок, но мест не было, и они тоже невольно становились нищими бродягами, пьяницами. Все эти люди жили на окраине города. Кто мог, из полусгнивших брёвен и досок строил себе хижину, другие рыли землянки. Эти несчастные люди женились, обзаводились детьми. Во время богослужений они окружали Андреевский собор в надежде на подаяние. Иногда к собору подходил городовой, гнал их прочь. Молодой священник запретил городовому это делать.
     - Вы взгляните на их рожи, отец Иоанн, - пьяные, в синяках! Чистые разбойники, исчадия ада! Ему тут копейку подадут, а он за углом её и пропьёт, - оправдывался городовой. – От них чистой публике житья не стало. «Нужно любить всякого человека: и в грехе его, и в позоре его, - думал отец Иоанн. – Человек несёт в себе образ Божий, и его не надо смешивать со злом, который иногда поселяется в людях».
                В. Воскобойников «Дивный дар»