Одинокий волк. Главы 4, 5, 6

 Глава 4    

  После чаепития, Трухин распределил роли.
  - Вов, ты давай поезжай к Титовой домой. Там лейтенант сейчас работает. Он как раз должен уже все выяснить в РЭУ, взять понятых и быть на квартире. Посмотри там все своим глазом. С соседями пообщайся. Да, ты с девчонками-санитарками из аптеки секретничал, что они тебе нашептали на ушко интересного?
  Власов кинул взгляд на Соню.
  - Все-то вам расскажи, обо все доложи. А если серьезно, то они девчонки молодые, у них пока только любовь на уме.
  Борисов буркнул, как бы про себя:  - Ни у них одних.
  Власов,  насупился.
  -  Александр Анатольевич, уберите от меня эту каланчу, а то я его поколочу. Он у меня уже в печенках, с его замечаниями и под колами сидит. Вот подговорю пацанов, мы ему на Новый год «темную» устроим, чтоб меньше выступал.
  Трухин посмотрел на часы и вздохнул.
  - Вот до Нового года доживем и разберемся. Давай по делу.
  Бросив еще раз сердитый взгляд на Борисова, Власов продолжил: - Так вот, девчонки говорят, что Лидия Степановна за последние три недели очень изменилась.   У нее глаза блестеть стали. А это, первый признак того, что женщина влюблена. - Он посмотрел на Борисова. Тот, со скучающим видом, раскачивался на стуле. – Не слышу реплики.
  Борисов сделал удивленное лицо.
  - А ты чего-то ждешь? Вот видите, Александр Анатольевич, сам ко мне цепляется, а еще жалуется. Ну, ладно, ладно, так и быть, пролью бальзам на твою душу. Кому же, как не тебе Вова знать, как блестят глаза у влюбленной женщины.
  Власов указал на него пальцем.
  - Вот, видите, еще и пошлит. Нет, так работать нельзя. Александр Анатольевич, разрешите ему Насте позвонить? Он три часа ее голоса не слышал, вот и бесится. Патологическая любовь к собственной жене сделала его характер невыносимым. Нет, я сейчас сам ей позвоню, пусть она его остудит немного. Я, как ни как, член этой семьи, можно сказать третий ребенок, как они говорят, а меня обижают. – Он снял трубку.
  Трухин прикрикнул: - Все! Жалобы и дуэль отменяются. Вовка, кончай выкрутасы. Тоже мне,  обиженный,  нашелся. Время идет. Давай,  быстренько рассказывай,  и вперед. Ясно?
  - Ясно. Девчонки еще заметили, что она подкрашиваться стала. Раньше вообще никакой косметики на лице не было. Даже помадой не пользовалась. А тут и помада, и тени. Правда девчонки сказали, что подобраны ни в цвет, что называется. То есть глаза у нее серые, а тени накладывала фиолетовые. А помада наоборот очень бледная. Короче, пугало на огороде – симпатичнее выглядело бы.  Потом, они заметили, что она стала уходить последней. Дожидалась, пока все не уйдут. А утром, в ее кабинете дорогим мужским одеколоном пахло. Стойкий, говорят, горьковатый запах. Никаких окурков,  правда, стаканов, бутылок, не было.  Таким одеколоном никто из их врачей мужчин не пользуется. У них здесь не так много мужчин работает. Всего 14 человек. Семь врачей (вместе с начмедом и главным врачом). Два сантехника. Два электрика.  Один кислородщик, один грузчик, один плотник и по совместительству в морге дежурит.   Остальные женщины. Девчонки шустрые, всех знают. Так, что все-таки «чужак»  это, Александр Анатольевич. 
  Ладно, я  поехал. Время тринадцать тридцать. Значит где-то к восемнадцати,  буду снова у вас. Адью,  дамы и господа. Труба зовет.
  Когда за Власовым закрылась дверь, Трухин обратился к Борисову.   
  - Борь, сходи к начмеду, составьте список всех сотрудников, кто имел доступ в аптеку и по одному – сюда.    А мы, с Сонечкой,  пока посмотрим, что тут подопечные Светличной  написали. Хорошо?
  Борисов встал и, забрав поднос с пустыми чашками, вышел в приемную.
  Трухин взял первый листок. Через минуту, он уже задыхался от смеха.
  - Соня, послушайте, это же шедевр!
«Чистосердечное признание сантехника больницы 21, Федюкина Михаила Михайловича.
             Многоуважаемая Тамара Алексеевна!
  Заявляю вам, как на духу, что сегодня утром, я явился на работу с опозданием на один час сорок минут. Это произошло не из-за того, что я проспал или был с похмелья. Во всем виновата моя дражайшая половина, то есть супружница Анна Яковлевна. Из-за политических разногласий, вчера в нашей семье произошел раскол. Моя жена собирается голосовать на выборах снова за Жириновского, а я категорически  с ней не согласен. Она то смотрит на «обложку», а я вглубь вопроса. Ну и что, что он красивый мужик (хотя я, лично,  в нем ничего красивого не вижу). Болтать умеет, это точно. Так вот, разругались мы крепко,  и жена, из вредности, ушла на работу молчком, то есть,  не сказав, что заря уже взошла. А так, как сейчас зима и зари этой не видно, я думал, что еще продолжается ночь,  и спал. А будильника у нас нет. У нас моя жена вместо будильника всегда была.  Надо, хоть в три часа утра встанет, хоть в пять. У нее какой-то завод в мозгах есть. Потом, ее видимо совесть замучила и она позвонила соседке, чтоб та меня разбудила. А соседка у нас, это отдельный разговор. Она давно ко мне клинья подбивает, да я ни в какую!  Знаю я,  их.  Свяжись, так подведут под монастырь. На улице гол, как сокол останешься. Она стучит ко мне, а я не открываю. Думал, она меня добиваться пришла. Увидела, что Аньки нет и притащилась. Пока разобрались. Пока я собрался, добежал, вот и опоздал. Но не по своей вине, а из-за Жириновского. Поэтому, убийство заведующей аптекой, пропустил и ничего интересного по этому поводу сказать не могу. Да и знать я ее не знал. Я мало кого в лицо знаю. Мое дело унитазы чинить, да трубы, чтоб не текли. Я на них смотрю. Поэтому, своих от чужих - не отличу. Они еще все в белых халатах, как близнецы. По мне, так все на одно лицо. Вот только вас, уважаемая Тамара Алексеевна, я не перепутаю ни с кем. Вы женщина колоритная и справедливая. Надеюсь на вашу доброту и считаю, что взыскание, за опоздание, не заслужил.»
  Соня уже не смеялась, а икала, а всхлипывала.  Трухин отложил листок. 
  - Да, если остальные в таком же духе, то нам тут выездной «Аншлаг» можно устраивать.   
  Но дальше все пошло более прозаично и нудно, пока не дошли до объяснительной сестры-хозяйки, которая меняла: халаты, колпаки, рубашки – сотрудникам аптеки.
  Трухин кивнул Соне.
  - Ну-ка послушайте, тут что-то есть. Так, я была…, это не то, вот – «вчера, я должна была менять халаты, но из-за того, что прачечная поздно прислала белье, я не успела это сделать. Надо ведь разобрать, разложить, просмотреть, чтоб не   рваное было. Поэтому пошла к Лидии Степановне уже вечером, часов в семь. Я знаю, что она часто допоздна задерживается на работе. Думаю, зайду, скажу, что завтра рано утром все поменяю. Подошла к дверям, слышу голоса – мужской и женский. Вначале я подумала на Дмитрия Ивановича, нашего начмеда, потом прислушалась, нет, вроде не его голос. Думаю, может кто из заведующих отделением? Когда слышу, Лидия Степановна говорит: - Ты же знаешь, я все готова для тебя сделать. Но это?  Ты же толкаешь меня на преступление. Ты не шутишь? Неужели это серьезно? А мужчина рассмеялся и сказал, что он пошутил. Просто хотел знать: действительно ли она его любит или это просто увлечение. Мне стало неудобно, что я подслушиваю чужие разговоры. Ведь разговор личный, а рабочее время уже закончилось, я и не стала входить. Развернулась и ушла. Вот и все, что я знаю.
  Трухин задумчиво побарабанил пальцами по столу. 
  - Вот такие, значит,  пироги получаются, а Сонечка? Мужчина все же был! И правы Вовкины студенточки, которые утверждали, что их начальница влюблена. Вы знаете, Соня, все глупости в этой жизни, преступления, подвиги, совершаются во имя любви или используя ее. Вот такой вот парадокс. Иди, веди сюда эту, - он посмотрел на подпись, - Белкину Екатерину. 
  Екатерина Белкина была крупной, миловидной женщиной, с яркими карими глазами и конопушками, рассыпанными по всему лицу. Толстая, русая коса была уложена на голове в виде короны. Румяные щеки, полные губы. Про таких,  говорят – «кровь с молоком».   
  Да,  подумал Трухин,  настоящая русская красавица. Жаль, что такие -  сейчас  не в моде. Сейчас считается, чем женщина больше похожа на щепку, тем она привлекательней. И кто это придумал? Насколько приятнее смотреть на здоровую, энергичную женщину, чем на женщину полу мальчика, с короткой стрижкой и в брюках в облипочку, которую шатает от ветра. Тип,  узаконенный в последнее десятилетие уходящего века.
  - Здравствуйте. Проходите,  пожалуйста, присаживайтесь. Меня зовут Александр Анатольевич. Я старший оперуполномоченный Уголовного розыска. Мы с коллегой, - он глянул на Соню, - прочли вашу докладную или заявление,  как правильнее выразится,  не знаю. Но это неважно. Нас очень заинтересовали некоторые моменты  написанные вами в заявлении. Поэтому, мы решили лично поговорить с вами. Если можно, я буду спрашивать, а вы, постарайтесь, все, до мелочей, даже которые могут показаться вам и не важными и незначительными, вспомнить и ответить. Хорошо?
  Катя, по удобнее села на стул и кивнула головой.
  - Я готова.
  Трухин улыбнулся, а про себя подумал -  да, я не ошибся, основательная женщина. Без кокетства и выкрутасов. 
  - Катя, можно мне вас так называть? Хорошо. Вы пишите, что слышали разговор  Титовой с мужчиной. Постарайтесь припомнить, слышали ли вы этот мужской голос раньше и если слышали, то где? А может,  видели Титову, выходящую из аптеки или больницы, с  незнакомым вам   мужчиной?
  Катя задумалась.
  - Знаете, мне и так было неудобно. Я  сроду  чужие разговоры  не подслушиваю. Терпеть не могу, когда сплетничают. Я и девчонок бывает,  часто обрываю. Им лишь бы языки почесать. А тут еще любовный разговор, да у кого? Все ведь в больнице считали, что у Титовой никого нет. Я имею в виду друга, мужчины. Лида, она же не красивая была. А мужики, они ведь на внешность падки, а что там внутри, их мало интересует. Вы уж извините, что так говорю, но от правды никуда не денешься. Потом знаете, бывает женщина не красивая,   но веселая, жизнерадостная, заводная  - с «изюминкой». А Лида, она замкнутая была. Держалась со всеми высокомерно. Я вот старше ее по возрасту, а робела перед ней. Она, как говорят, сама в себе жила. А если женщина не красивая, высокомерная, угрюмая, какой мужчина внимание обратит? Такую - стараются стороной обходить. А тут, вдруг, любовный разговор.   Не  скрою, мне, конечно, любопытно стало, кто же на нее все-таки клюнул? Но заходить постеснялась. Отошла в другую сторону, к лифтам. А  через несколько минут,  из аптеки вышел мужчина в белом халате. Я его только со спины видела. Чуть выше среднего роста. Волосы темные. Сухощавый. Но сразу видно, не мальчик. На вид лет 35, может чуть больше. 
  Трухин про себя подумал,  ай, да Вовка. Ай, да молодец! Тютелька в тютельку определил. А в слух  спросил: - Значит это все же один из ваших врачей?
  -  Трудно сказать. Я наших всех хорошо знаю. С определенной уверенностью сказать не могу, но думаю, что нет.
  - Почему? 
  - У нас мужчин не так уж много, знаете ли. Собрания всякие, торжества, проходят часто. Но этот голос, что я слышала в аптеке, я слышала впервые. Точно! В этом я уверена. И так,  все примелькались, по походке многих могу узнать. Нет, этого мужчину я видела впервые.   
  - А может, просто за дверью голоса звучали приглушенно и вы не узнали? 
  - Да, нет. У него голос такой, специфический. Низкий, бархатистый бас. Наши мужики так не разговаривают. Вкрадчивый такой голос и в тоже время властный.
  Трухин помолчал.
  - А может, нам собрать весь мужской коллектив больницы и попросить каждого сказать несколько слов, а вы за стенкой послушаете? А потом, когда будут выходить, посмотрите со спины. Вдруг,  да кого признаете?
  - Это, конечно можно, но только время зря потеряете. Не видела я его раньше и не слышала. 
  - Хорошо. Спасибо Катя. О том, о чем мы тут с вами говорили, ни кому не рассказывайте, это может быть опасным. Убийца не в курсе, что его кто-то слышал и видел. Будьте осторожней. Кому вы еще рассказали об этом, кроме нас?
  - Тамаре Алексеевне и вроде больше никому.
  Трухин нажал кнопку селектора.
  - Евдокия Кузьминична, будьте добры, пригласите  Светличную Тамару Алексеевну к нам в кабинет.
  Светличная ворвалась в кабинет с таким шумом, как будто вместе с ней вошла рота солдат.  Дверь чудом удержалась на петлях. С потолка посыпалась штукатурка, стулья заскрипели и даже стол, казалось,  застонал, когда она положила на него свой бюст и руки.
  - Ну, я же говорила, без меня вам не обойтись. Что надо делать?
  Трухин чуть заметно улыбнулся.
  - Да,  нет,   ничего особенного делать не надо. Спасибо вам   за проведенную работу, за помощь следствию. Она дала кое-какие результаты. К тому же положительные результаты. А вызвал я вас вот по какой причине.
  Светличная  перебила его.
  - А вы сомневались? Здесь весь порядок только на мне и держится. Да, что там порядок, вся больница. Если бы не я, дети были бы голодными,  без лекарств и белья. Кто выбивает в ГУЗЛе деньги? Вы думаете Сергей Сергеевич, или Дмитрий Иванович? Ничего подобного! Ваша покорная слуга. И в ножки падаю и унижаюсь. Бывает, конечно,  и кулаком по столу стукнешь, не без этого. Но зато результат на лицо. Вы не думайте, что я хвастаюсь. Но скромняг, терпеть не могу. А самое главное, я же не для себя стараюсь! Халата рваного, казенного дома не найдете. Казенное имущество, даже списанное, оно и есть казенное. Я, не то, что некоторые – хоть пеленку, да утащат.   
  Екатерина возмущенно посмотрела на нее.
  - Это вы меня имеете в виду что ли? Да мне сроду  ничего чужого не надо. Вам, лишь бы обвинять. А по делу или без дела – вам,  без разницы. Не любите вы людей, не уважаете.
  Трухин понял, что начинается обычная женская склока,  и решил уничтожить ее в зародыше. 
  - Так, все.  Междуусобные разборки не здесь и не сейчас. Слушайте меня внимательно Женщины! – Прикрикнул он, так как обе продолжали что-то бубнить себе под нос. – Посмотрите на меня! Вот так. Тамара Алексеевна, прошу вас, больше меня не перебивать. Дело серьезное и требует серьезного подхода. Вы рассказывали кому-нибудь о  том, что вам поведала Екатерина?   
  Светличная нахмурила лоб.
  - Это о том, что Лидка с мужиком любовью на работе занималась?         
  Екатерина всплеснула руками.
  - Да вы что?! Я разве говорила, что они любовью занимались? Я говорила - разговаривали о любви.   
   - А какая разница? Ты же со свечкой рядом не стояла? Откуда ты знаешь, чем они занимались, когда разговаривали? Чего бы он к ней вечером, когда никого в аптеке нет, приперся? Разговаривать что ли? Щас! Какой мужик, вечером, к бабе за разговорами пойдет?   
  Трухин снова повысил голос. 
  - Стоп! Еще раз вас спрашиваю: Тамара Алексеевна, кому вы рассказали об этом разговоре? С кем поделились? 
  - Да так, особенно не кому. Димке. Ну, то есть Дмитрию Ивановичу. И Машке. Это начальница отдела кадров – Лидкина подружка. Я ей сказала: - Вот, дружили-дружили, а самого главного ты о своей подруге и не знала. Вроде больше ни кому.
  - Так вроде, или точно? 
  - Точно.  Больше ни кому.
  Трухин сделал серьезное лицо. 
  - Я вас очень прошу, ни кому больше об этом не говорите. Этот человек, может быть убийцей. Вы ставите жизнь Кати и свою тоже, под угрозу. Вы меня поняли? 
  Светличная,  испуганно зажала рот рукой.
  - Да что вы! Я и не подумала. Все. Рот на замке. Катерина, - она погрозила пальцем, - чтоб мне ни-ни. Забудь, что слышала и видела. Я еще нужна этой больнице, этим детям. Моя жизнь в опасности. Поняла?
  Трухин глянул на Соню. Она опустила голову, но было заметно, что плечи ее вздрагивают, от еле сдерживаемого смеха.
  Трухин встал.
  - Все. Пока вы свободны. Спасибо за помощь. Не сочтите за   труд, пригласите сюда Марию из отдела кадров. 
  Женщины вышли. Соня расхохоталась.
  - Да, эта Тамара Алексеевна, будь ее воля, себе памятник при жизни поставила бы, за ее благие дела. Надо же иметь такое самомнение и самовлюбленность.
  В дверь постучали.
  - Можно?   
  В кабинет вошла женщина лет сорока, болезненного вида. Бледное, землистое лицо. Большие глаза и на голове плохо причесанный парик. Она робко села на краешек стула.
  - Я  Серая Мария Петровна. Начальник отдела кадров. Вы меня вызывали. Я вас слушаю. 
  Она достала носовой платок и вытерла глаза.
  - Простите, никак в себя не могу прийти из-за смерти Лидочки. Мы не то, чтобы дружили, но общались частенько. Умереть так нелепо и так глупо. Умереть такой молодой. И из-за чего? Из-за каких-то ампул с отравой?
  Трухин сочувственно  покачал головой.
  - Да, да. Мария Петровна, расскажите все о Титовой. Как познакомились, когда. О чем обычно разговаривали. Может что-то из этого натолкнет нас разгадку преступления? 
  - Как познакомились?  Да обычно. Она пришла устраиваться на работу. Ее из ГУЗЛа прислали, с направлением. Мы с ней, как-то сразу нашли общий язык. Может потому, что обе как-то выделены из коллектива. На отделениях своя жизнь. У себя в коллективе Лидочка панибратства не хотела. А разговаривать, общаться с кем-то надо. Вот мы с ней изредка и болтали за чашкой чая о всякой ерунде. Так, ничего интересного. О переменах в обществе, о жизни. Ни у нее, ни у меня личная жизнь не сложилась. Ни семьи, ни любовников. Не судьба. Я – больная с детства. Туберкулез. Открытую форму залечили, а закрытая,  осталась.  На учете стою в Тубдиспансере. Какому мужчине нужна такая жена? А Лида очень гордая была. Кого попало - не хотела. Принца ждала. Чтоб ее душу разглядел, под невзрачной оболочкой. Пару раз мы с ней в театр ходили, на балет. Вот и все общение. Нам хватало. Я слышала, что Катя рассказывала о каком-то мужчине, которому Лида объяснялась в любви. Я такого ничего не знаю,  и от Лиды не слышала. Может потому, что две недели грипповала. А тут вышла с больничного, работы накопилось и как-то не до разговоров было.   Она забегала ко мне позавчера на минутку, спросила о здоровье и убежала. Обещала перед Новым годом зайти кофе попить, поздравиться. Больше,  я ее не видела. – Она снова прижала платочек к глазам. – Я могу идти?
  - Да, конечно. Спасибо. – Трухин проводил ее до двери. – Только о том, что вам Тамара Алексеевна рассказала (об этом таинственном мужчине), не говорите ни кому. Хорошо?    
  Кивнув головой, Мария тихо закрыла за собой дверь.
  - Ну, что вы, Сонечка, думаете, по этому поводу?
  Соня задумчиво произнесла: - Вы знаете, у меня сложилось такое впечатление, что эта Мария была с нами не искренна.
  - Почему? – Трухин удивленно посмотрел на нее.
  - А вы заметили, что она то и дело вытирала не существующие слезы? И потом, когда человек плачет, у него, простите за подробность, из носа течь начинает. В этом случае он или сморкается или швыркает этим носом. А тут – ничего. Глаза сухие и нос сухой, а платок не отнимала от лица. Почему? Показать, как она переживает?
  - Ну, ну. – Подбодрил Трухин.
  - Все, с кем мы разговаривали, сказали, что они были подругами. А она пыталась представить, что они были просто приятельницами и общались от случая к случаю. И потом, Александр Анатольевич, можно вопрос на засыпку?
  Трухин улыбнулся.
  - Попробуйте.
  - Опишите ее.
  Трухин задумался.
  - Молодец, Соня! А ведь точно, что мы о ней можем сказать? На голове парик. То есть естественного цвета волос, их длины, мы не знаем. Лицо без макияжа, либо наоборот искусный макияж, показывающий болезнь, бледность. Серая мышка. У нее даже фамилия – Серая. Давай-ка,  мы с тобой,  о ней справки наведем. Ты ничего, что я  с тобой на  ты,   перешел? Ты мне, можно сказать, в дочки годишься. Да и выкать,  как-то не привык. Не обидишься?
  - Да что вы, Александр Анатольевич. Нет, конечно.
  -  Ну  и  хорошо. Значит,  давай тогда поезжай в Управление и попытайся на эту серую мышку, что-нибудь отыскать.
  - А если ничего не найду?
  Трухин мягко улыбнулся. 
  - Это будет просто замечательно. Значит,  хороший человек,  и мы с тобой просто ошиблись. Такие ошибки в нашем деле, приятны. Снять с человека подозрение  в совершении преступления или каком-либо другом неблаговидном поступке – это в нашей работе, как подарок. Поняла? 
  Соня согласно закивала. 
  - Так я поехала? А потом, сюда возвращаться?
  - Ну, это по результату и по времени. Быстро управишься, подъезжай. А если «закопаешься» в информации, то - до завтра.   
  Соня уехала. В кабинет вошли Борисов и Соловей. 
  Борисов протянул Трухину список сотрудников имеющих доступ в аптеку.
  - Вот, составили. Мужчин выделили отдельно. Вместе с главным врачом и с Дмитрием Ивановичем получилось восемь человек. Двое заведующие отделениями, два сантехника, один грузчик и один плотник. Остальные женщины. Медикаменты получали старшие сестры отделений. Если возникали какие-то спорные вопросы, то приходили заведующие отделениями. А больше – никто. Ну, что, начнем вызывать?
  Трухин посмотрел на Дмитрия Ивановича.
  - Нет, подожди. Давай, с начала,  с нашим уважаемым начмедом поговорим. Дмитрий     Иванович, разъясните нам, на что там Наталья Дмитриевна все намекала? О каких таких особенных отношениях между вами и Титовой? Я понимаю, женский коллектив, сплетни, домыслы – не приятно. Но все же?
  Соловей, тяжело вздохнув, сел на стул и задумался.
  - Вы правы. Женский коллектив, если ты еще в этом коллективе имеешь несчастье быть начальником – это кошмар. Стоит кому-то улыбнуться – все, считается, что ты заигрываешь. Остановился поговорить, спросить о чем-то – положил глаз. А уж, не дай Бог, чашку чая с кем-то выпить – любовница, не меньше. Я вам уже говорил, что Лидия Степановна имела обыкновение перед работой заходить в мой кабинет. Узнавала о срочных заявках, необходимых медикаментах. По работе заходила! Но ведь наши «кумушки», у них же всегда «ушки на макушке». Раз каждое утро заходит, минут пять десять там находится – все, роман. А самая главная сплетница у нас Наталья Дмитриевна. Но ее очень ценит Сергей Сергеевич. Он работает с ней уже пятнадцать лет. Доверяет ей больше, чем кому- либо. Попробуй, скажи ей что-нибудь. У меня хорошая жена, двое детей, работа, такая ответственность. У меня голова одним забита: где лекарства для детей достать, как деньги выбить, и на еду, и на ремонт, и на зарплату, не говоря уже о медикаментах. Сергей Сергеевич часто болеет, особенно в последнее время. Вся больница на мне. Какая тут любовь на стороне?! Жена обижается, мало времени уделяю. Детей не вижу, чужими вон занят, по горло. А потом, Лидия Степановна была очень замкнутой и жесткой женщиной. С ней даже в голову не может прийти мысль о флирте или романе. Я, с ней общаясь, вообще как-то забывал, что она женщина. У нее  склад ума был мужской, да и вид, честно говоря, тоже. Поэтому, с этой стороны, я чист, как стеклышко. Нарушений конечно в работе достаточно, если капнуть. А как сейчас без нарушений работать можно? Раньше как было: надо для ребенка срочно, допустим «Альбумин», а его у нас нет, но есть в другой больнице. А им нужен «Рифампицин», а его у них нет. Вот и менялись. Списывали, составляли акты, записывали в истории болезней несуществующие назначения. А что важнее – жизнь ребенка или дурацкий закон? Или, допустим, медсестра в оперблоке случайно разобьет ампулу с «Промедолом», так что ее за это под суд? Тоже списывали. Специфика работы такая. Я от вас ничего не скрываю. А сейчас, каждый сам по себе. Воруют все, что плохо лежит, не глядя на то, что от этого может быть зависит жизнь ребенка. И у нас воруют. Слава Богу, есть Светличная. Она конечно «с приветом», но, по крайней мере, сама не ворует, и если увидит, что кто-то взял, то спуску не даст. В зашей и с позором. Что еще вас интересует конкретно по моей персоне? 
  Трухин встал и подошел к окну.
  - Да, ну и видок у вас из окна. Жуть. – Он повернулся к Соловью, - пока больше ничего. Спасибо за информацию. Нам, конечно, еще не один раз придется беседовать, и вопросы будут, без этого не обойтись. Но конкретно к вам, пока вопросов нет. А вот по вашему начальнику отдела кадров  - есть. Скажите, сколько времени она  у вас работает, и какую вы можете дать ей характеристику? 
  - Мария Петровна? Страшная женщина. Ее принимал Сергей Сергеевич. Я с ней мало общаюсь. Все вопросы, связанные с приемом и увольнением, решает Сергей Сергеевич. Мне своих дел и обязанностей хватает. Она какая-то безликая, ей даже фамилия подходит – Серая. Серая мышь. Они, кстати, с Титовой подружками были. Обе одинокие, не красивые. Вы знаете, попросите вы меня ее описать – не смогу. Как-то так получилось, что не разу, как говорится, глаз на ней не задержался. При встрече кивнем друг другу головой, и все. А работает? Честно не помню. Бывшая ушла на пенсию, вот и приняли Марию Петровну. Больше о ней ничего сказать не могу. Это, с Сергей Сергеевичем надо. Он обещал завтра, если температура спадет, появиться.      
  Трухин глянул на Борисова.
  - Ну, что, начнем? Давай, кто там у тебя по списку первым стоит, вызывай.            
                Глава  5         

  Власов успел вскочить на отходящий автобус и уже через десять минут был на Обводном канале, где в одном из домов жила Титова.   
  Дом он нашел быстро. Старый, трехэтажный, но с отремонтированным, видимо недавно, фасадом. Внутренние стены двора были облупившиеся  и открытые виду кирпичи, и штукатурка наводили мысль о недавней бомбежке.   
  Чертыхнувшись про себя, о вечной российской показухе, Власов поднялся на второй этаж. Дверь в квартиру Титовой была открыта и Федор Степанович с понятыми уже во всю «шуровал» в комнатах. Очевидно, это когда-то была большая коммунальная квартира, потом ее перегородили, разгородили и - Титовой досталась одна комната, но хорошая, большая, метров двадцати пяти,  с отдельным входом.  В квартире была еще темная кухня без окна, с газовой плитой, крошечная прихожая метров четырех и туалет. Ванной комнаты и горячей воды не было. Но для одной – можно сказать хоромы. Комната в два окна была светлая, с высокими потолками, с паркетным полом и красивой лепниной на потолке. Обстановка в комнате была простенькая. Ничего лишнего. Диван, два кресла, за ширмой кровать, круглый стол, платяной и книжный шкафы, два стула да маленький цветной телевизор. 
  - Да, не богато, - Власов посмотрел на лейтенанта. 
  - Это точно. Мы уже все посмотрели. Книг много. Одежды не густо. Драгоценностей: два колечка и сережки золотые. Денег, кот наплакал. Кстати, вон ее богатство сидит, - лейтенант кивнул головой на большого кота, сидевшего на одном из подоконников, - орал, пока его не накормили. Злой, как черт. Куда его теперь девать?   
  Власов подошел к коту, который настороженным взглядом следил за его передвижениями по комнате. Сощурив зеленые глаза, кот посмотрел на Власова так презрительно, что Власов растерялся. Казалось, что кот сейчас заговорит и попросит незваных гостей убраться с его территории.
  - Да, брат, с тобой получается проблема.
  Он попытался погладить кота, но тот, зашипев и, ударив лапой по протянутой руке, соскочил с подоконника, и забрался под кровать.   
  Власов поглядел на понятых: мужчину и женщину лет по пятидесяти.
  - Может, вы его к себе заберете?
  Те в раз замотали головами.
  - Нет, своих две кошки, не знаем,  куда девать.   
  - Федор Степанович, а ты? Жалко же на улицу выбрасывать, замерзнет.
  Лейтенант засопел. 
  - Жена, вместе с этим котом, с лестницы спустит. Она кошек терпеть не может, аллергия у нее. 
  - Ну, ладно,  этот вопрос потом решим. – Власов посмотрел на понятых, - вы в этом доме живете?   
  Женщина, глянув на мужчину, сидевшего рядом, толкнула его локтем в бок.
  Он покряхтел, потом буркнул: - А почему я? Ты и говори. Это женские дела все подмечать, да сплетничать. У вас у всех глаза и на затылке есть. Все про всех знаете. 
  Женщина возмущенно встала. 
  - Это когда это я сплетнями занималась? Глаза, видишь ли, у меня на затылке. Пил бы меньше, так не пришлось бы вынюхивать, да выискивать твои заначки. Есть у меня время за другими наблюдать, когда за тобой глаз да глаз нужен.
  Власов переглянулся с лейтенантом.  Тот закатил глаза к потолку и развел руками.   
  - Да, только семейной разборки нам здесь и не хватает, для полного счастья. – Власов подошел к ссорящимся супругам.
  - Граждане, уважаемые, давайте все свои проблемы вы выясните дома? Поймите, убит человек, ваша соседка, нам важна каждая деталь, каждая мелочь из ее жизни. А кто, как не соседи, бывает в курсе этой жизни. И не потому, что они сплетники, или подсматривают в замочную скважину, а потому, что нельзя жить в небольшом доме и не знать о своих соседях. Так ведь?   
  Женщина неуверенно кивнула головой и посмотрела на мужа.
  - Так-то оно так, а только вот об этой соседке я ничего конкретного рассказать не могу.
  - Почему? – Власов ободряюще улыбнулся ей. 
  - А она какая-то с приветом была. Сроду: ни к себе в гости не приглашала, и сама ни к кому не ходила. Вечно нос задерет и молчком к своей двери. Я как-то раз попыталась хлеба попросить, и не потому, что у меня,  его не было, а просто хотела контакт установить.
  - Ну и что?   
  - А она мне сказала, что хлеба не ест, поэтому в доме его нет и быть не может. На этом наш контакт и закончился.
  - А к ней кто-нибудь приходил?  Подруги, мужчины? 
  Мужчина категорично мотнул головой.
  - Никогда,  никто не приходил.
  Женщина подозрительно уставилась на мужа.
  - А ты то откуда знаешь? 
  - Если говорю, значит знаю. Забыла что ли, что мы с мужиками, после работы, на улице: летом – козла забиваем (стол у нашего подъезда), а зимой в подъезде пивко попьем, на политические темы пообщаемся. Домой-то чего торопиться? Вопли ваши выслушивать? Так вот, она всегда одна домой приходила. Я даже не знал, что у нее кот есть, никогда его на улицу не выпускала. Мы еще с мужиками поражались: молодая баба, ну не красивая, и что с того,  остальное-то все на месте – и одна. Васька, с соседнего дома, попробовал к ней подкатиться, так она его так послала, у нас уши в трубочку свернулись. Больше охотников не нашлось.
  - А прямо напротив ее квартиры, кто живет?
  Женщина поджала губы.
  - Тоже еще одна «фифа». Эта, наоборот, из себя много воображает. Красавица, ну просто писаная. Кошка драная. Валькой зовут. На Московском вокзале буфетчицей работает. Мужа выгнала, ребенка к матери в деревню сплавила, и теперь вольная птица. Гуляй, не хочу. Эти вон, - она кинула сердитый взгляд на мужа, - облизываются ходят. А чего облизываться? Волосы крашенные, зубы золотые, телесами трясет. Бесстыжая.  Тьфу! -  Она плюнула на пол.
  Власов встал. 
  - Ну, что ж, спасибо вам за помощь. Подпишите бумаги и можете быть свободны.
  Он повернулся к лейтенанту.
  - Опечатывай квартиру. Кота возьми с собой, я потом заберу. Я пошел к этой Валентине, если она дома. Если нет, то на работу к ней. Только не выбрасывай кота,  хорошо?   
  Женщина посмотрела на Власова  и укоризненно покачала головой. 
  - Кобели… . Все одинаковые. Только услышал, еще и видеть не видела, а уже готов бежать, разыскивать, хоть на край света. Вот порода-то! Хоть милиционер, хоть пенсионер, все одним местом думаете. – И она, хлопнув дверью,  вышла на площадку.
  Власов сочувственно посмотрел на понятого, тот,  сокрушенно вздохнув, пожал плечами и поплелся следом за женой.   
  Лейтенант заканючил:  - Ну,  куда я с этим котом - котофеем? Можно, я вас здесь подожду?   
  Власов махнул рукой.
  - Сиди!
  Позвонив в дверь напротив, Власов не ожидал, что она так быстро откроется,  и даже вздрогнул.  Увидев,  в проеме двери женщину – ахнул про себя.
  - Вот  е мое! Вот это экземпляр! Элочка – людоедка, в натуре. Да, из-за такой,  точно,  о маме родной забудешь. Не зря, «мадам» – понятая кидала на мужа убийственные взгляды. 
  Женщине было что-то около тридцати. Чуть выше среднего роста, с внушительным бюстом, обтянутым тоненькой футболкой с большим вырезом. В результате чего, большая часть груди была выставлена на всеобщее обозрение. Крутые бедра, затянутые в джинсы и тонкая талия. Волосы выкрашены в ярко-рыжий цвет и взбиты на манер – «я у мамы, вместо швабры». Яркие, зеленые глаза, густо подведенные черной краской, как у индийских красавиц. Полные, ярко накрашенные губы. В ушах большие, золотые кольца. Рот ее методично двигался, очевидно, избавляя зубы от кариеса, при помощи «Орбита». 
  - Чего надо? Если выпить, то осталась только дорогая – «Распутин».
  Власов прокашлялся.
  - Я из Уголовного розыска, - он достал удостоверение.
  Равнодушно посмотрев на него, красавица задала все тот же вопрос: - Чего надо?   
  - Войти можно?  - Власов показал глазами на дверной проем.
  - А зачем?
  - У меня есть к вам несколько вопросов. 
  - О чем?
  - Видите ли, дело в том, что сегодня утром убита ваша соседка – Титова Лидия Степановна. Я веду расследование.
  В глазах Валентины появился интерес.
  - Да что ты говоришь? Эту блеклую мышь убили? Как интересно! И кому же это понадобилось ее убивать?  Ну, проходи. Расскажешь все подробно, - она взяла Власова за рукав пальто,  и буквально втащила его в свою квартиру.   
  -  Разувайся, раздевайся, кидай пальто на стул и пошли в комнату. А то, мне через час на смену пора заступать. Давай, быстрее. 
  Власов вошел в комнату. Впечатление было такое, будто он попал на барахолку. Всюду валялись вещи: платья, чулки, кофточки, нижнее белье. Ярко горела люстра, орал телевизор, хрипело радио.
  - Не обращай внимание. Я люблю, чтоб шумно, весело было. Ненавижу тишину. И одежду – чего ее складывать, если потом, все равно искать, да доставать придется. 
  Она сбросила часть вещей на пол и усадила Власова на кровать.
  - Давай, рассказывай. 
  Власов растерялся от такого напора. 
  - Так это я пришел вам вопросы задавать, а не отвечать на них.   
  - Ой, давай, только не выкай, а то я себя сразу старухой ощущаю. Меня Валькой зовут, а тебя?
  - Владимиром.
  - Ну, вот Вовчик, не тяни, рассказывай, кто и каким образом эту камбалу расплющил? 
  - Почему камбалу?
  - А у нее глаза на выкате были, а сама вся сплющенная, как камбала, когда ее сожмут. Хотя, эту камбалу, вряд ли кто в жизни зажимал. Так,  наверное,    и померла  нераспечатанной. Вовчик, ты чего краснеешь?  Да брось ты из себя мальчика строить. Рыбак рыбака видит издалека. Ты-то уж ни одной юбки не пропустишь, точно? У меня глаз на мужиков наметанный. С лету могу определить: кто есть кто. Тебя сразу видно. За тобой не заржавеет. Ты еще не успел войти,  а уже всю меня раздел с ног до головы и примерял под себя. Только ты мне мальчик, без надобности. Я богатых люблю. Чтоб в ресторан водили, чтоб денег не жалели. А откуда у тебя деньги? Так, ради удовольствия, можно,  разок  побаловаться. Ты хорошенький, как Есенин.
  Власов перебил ее.
  - Пробовать ничего не будем. Извини Валя, ты конечно девочка «класс», но я по мелочам не размениваюсь и мне,  Христа ради не надо. Да и пришел я к тебе по работе, а не ради развлечения. Давай поговорим о твоей соседке. Если позволишь, я быстро задам вопросы, если сможешь,   ответишь. А на пустые разговоры ни у меня, ни у тебя времени нет. Хорошо? Не обижайся.
  Валентина хихикнула.
  - Влюблен,  что ли  в кого? Еще ни один мужик от моего предложения не отказывался. 
  - Ну,  считай, что так.
  Валентина стала серьезной. 
  - Уважаю таких мужиков. Раз любишь, нечего к другой бабе под юбку лезть. Молодец,  Вовчик.   Ладно, раз эту тему закрыли, давай об этой вобле сушеной спрашивай. Хотя, чего это я твоих вопросов ждать буду?  И так знаю,  о чем спрашивать будешь. Думаешь, раз двери напротив, значит:  подслушиваю и подглядываю? Да чихала я на нее! Было бы за кем подглядывать Год мы с ней, можно сказать, бок о бок прожили – тоска. В монастыре, монашки, чаще грешат. Правда,  за все время один раз был такой случай, недели две назад. Возвращалась я ночной, в шесть утра. А чего, тут пешком недалеко. Я никогда не жду, пока народ очухается и на улицы кинется. А что с меня взять? Меня? Так это меня не пугает, я сама кого хочешь,  прижму. Так вот, подхожу я к дому, а из подъезда Лидка с мужиком вываливает. А мужик – умереть, не встать! Они меня не видели, я за дверью стояла, сигареты доставала.   Она на него, как на Божество смотрит, а он ее под ручку взял и таким елейным голоском говорит: -  Лидушка, давай так, ты иди вперед, а я за тобой. Не надо, чтоб нас вместе видели. Вот, думаю, козел! Женатый,  значит. Боится, что увидят и жене донесут. Потом, подумала, а кто увидит-то?  Время-то еще и шести утра нет. Улицы пустые. Вот так они и пошли. Больше я его не видела. Хотела потом над Лидкой поиздеваться, да как-то не пришлось, не видела больше.
  - А описать вы этого мужчину сможете?   
  -   Опять выкаешь? Ну, беда мне с этими при исполнении, которые находятся. Еще раз выкнешь, в ухо получишь. Понял? Нашел тетю престарелую.
  Власов смущенно улыбнулся.
  - Ладно, извини. Валь, особые,  у этого мужика какие-нибудь приметы есть?
  - Особые?  Красивый, породистый мужик. А самое смешное, этой вобле  и «Лидушка». Умора!  Он,  наверное, к ней только по ночам и ходил, потому, что днем от ее красоты и умереть от страху можно. Как он с ней в постель ложился по доброй воле, ума не приложу?  Под дулом автомата и то не каждый рискнет. Неужели все - таки бабой умерла? - Она вдруг задумалась.- Знаешь,  Вовчик, у него вроде шрам есть над правой бровью. А может, я чего - то и путаю.  Мимо меня за день, знаешь,  сколько мужиков проходит?   На вид ему, лет сорок, может чуть меньше. Волосы черные, а виски седые. Он без шапки был. Из-за висков и подумала, что где-то сороковник. А так, моложе выглядит. Глаз не разглядела,   врать  не буду. Фонарь-то еле светил. Знаешь, кого он мне напомнил?  Хищника, который готовится к прыжку. Он перед этим свою жертву гипнотизирует, обхаживает, а потом, прыгает! Если Лидку, кто и убил, то это точно он!  Только зачем? Жене что ли угрожала рассказать? Так за это не убивают. Да и работала-то она с порошками, да пробирками. Вся лестничная клетка от нее провоняла запахом лекарств. Слушай, а может,  она секретным агентом была? А вид серой мышки – маскировка? А мужик этот главарь. Она задание выполнила, ее и ликвидировали?   Поэтому он к ней по ночам и ходил и предупреждал о конспирации. 
  Власов расхохотался.
  - Ну, Валя, тебя и занесло. Целый шпионский детектив придумала. Ты вот лучше скажи, если ты его увидишь при свете дня,  – узнаешь?
  - Ой, и смешной же ты Вовчик. Такого мужика разве забудешь? Это же единичный экземпляр! Конечно,  узнаю. Только вот скажи, а на фига мне это надо? Затаскаете по очным ставкам,  а у него,  поди,  дружки есть  Прихлопнут меня, как Лидку и все. Была Валька,  и нету! Заплатить ты мне не сможешь, а забесплатно, сейчас, даже собаки ногу не поднимают. Начнешь мне лапшу вешать  про долг сознательной гражданки, так он потерялся где-то в социалистическом светлом прошлом. Короче – на хрена козе баян?
  Она встала,  и  начала без стеснения переодеваться.  Власов отвел глаза и подумал, что раньше, он бы обязательно попытался установить с этой Валей, что называется, «плотный» контакт. Но перед глазами почему-то стояло нежное, наивное и чистое личико Сонечки Сойки. Ее огромные глаза и озорная улыбка. А зазывно колыхающиеся телеса Валентины, вызывали только раздражение и брезгливость. Власов даже побледнел. 
  - Влюбился что ли действительно? Вот не было печали!
  Валечка поняла его бледность по-своему.
  - Да ладно, не мучайся. Убудет от тебя что ли? Да и не узнает твоя невеста ничего. Вон, аж с лица сменился. Вижу же, что глаз с меня не сводишь, невтерпеж совсем? Давай, быстро раздевайся, еще минут десять есть. Ты мне тоже понравился, хорошенький, просто не могу. Ну, чего стоишь? Время идет. 
  Власов, молча вышел в прихожую, надел пальто, ботинки.
  - Извини, Валя, не получится. Спасибо за помощь. Все же, если понадобится, мы тебя еще раз побеспокоим. Никому больше об этом мужчине не рассказывай. Это может действительно быть опасным. Пока, Валечка.  – И он закрыл за собой дверь. 
  Позвонив, еще в две другие двери, ниже этажом, Власов никого не застал дома и вернулся в квартиру Титовой. 
  Лейтенант смотрел телевизор. Власов сел рядом.
  - В РЭУ чего узнал? 
  - А чего там узнаешь? Получила эту квартиру два года назад. Прописана одна. Детей нет, мужа тоже. За квартиру платила исправно. Вот и все, что удалось узнать. До этого, жила в общежитии. 
  - Адрес общежития выяснил?
  - А как же? Обижаете. Кстати, тут недалеко, у автовокзала.
  Власов бросил взгляд на часы.
  - Ладно, сиди здесь, я быстренько туда смотаюсь и обратно.   Где кот-то? Чего это его не видно и не слышно?   
  - Да вон он, под кроватью, глазищами сверкает. Куда он денется? Я его пытался вытащить, так он шипит, царапается зараза. Вон, руку раскровил, - он показал царапину.
  - Молодец, охраняет свою территорию и свою безопасность. Настоящий милицейский кот. Стереги кота и жди меня, - Власов подмигнул коту, выглядывающему из-под кровати,  и вышел за дверь.
  На улице уже было темно. Мелкие снежинки кружились и падали на землю. Зябко передернув плечами, Власов, быстрым шагом, пошел по указанному адресу.
  Среди старых домов, затесалась новая пятиэтажка. Новой, ее можно было назвать только по году постройки и только.
  Окна, на лестничных клетках были выбиты. Входная дверь скрипела и раскачивалась от порывов ветра. Лампочка, перед входом, не горела.
  Войдя во внутрь, Власов увидел неизменный атрибут всех «общаг» – проходную и будку, в которой сидела пожилая женщина, лет шестидесяти.
  Насупив брови, она строго поглядела на Власова,  и вдруг  зычно гаркнула: -  Куда прешь? Общежитие женское. Вход мужчинам запрещен. Только с разрешения коменданта.   
  Власов лучезарно улыбнулся.
  - Мадам, я поражен вашим гостеприимством и столь подробным разъяснением. Оно оказалось очень кстати. Мне, как раз и нужен комендант. Вы доложите обо мне, или я могу пройти без доклада?   
  Не изменив выражения лица, женщина нажала кнопку на пульте. 
  - Алевтина Францевна, тут к вам мужчина.  (Слово – мужчина, она произнесла, как ругательство.) – Кинув косой взгляд на Власова, она буркнула, - ждите. Освободится, выйдет. 
  Власов поцокал языком.
  - За что же такая немилость?  Чем же вам мужчины так досадили?   
  Вахтерша  взорвалась.
  - Чем, чем? Все окна вон  перебили, а вставить,  вас нету! Лезут и лезут. А девки, потом, горючими слезами обливаются, да в подоле приносят сурозят.  Антихристы! Кобели проклятые!   Вон,  намедни,  Тонька удавилась. А куда ей одной, с дитем, в наше-то время? Ни жилья, ни денег. А мужик поматросил, да и бросил. Гореть вам всем в аду! 
  Власов поежился.
  - Да, перспектива, прямо  скажем не заманчивая. А что же вы всех под одну гребенку гребете? Разве уж все мужчины такие плохие? 
  Вахтерша,  окинула Власова оценивающим взглядом.
  -  Ну,  ты-то еще тот кабель. Поди,  не одну уж у «разбитого корыта» оставил?     Получил свое, а там, хоть трава не расти. Кастрировать вас таких кобелей надо.
  Власов подумал, - Да что же это за день такой? Одна – соблазняет. Другая – обвиняет во всех мыслимых  и не мыслимых грехах.   А тут еще эта практикантка из головы не выходит. Все, пора кончать с этой неразберихой.
  Он молча достал удостоверение и сунул его под нос вахтерше. 
  - Ждать мне, когда ваш комендант освободится и соизволит уделить мне минутку внимания – некогда. А глупости и всякий бред выслушивать, тоже надоело. Быстро, либо коменданта сюда, либо оставлю повестки,  и самим придется приходить, для дачи показаний в Уголовный розыск. 
  Вахтерша на глазах преобразилась.
  - Да что же вы сразу не сказали?  Я думала, вы один из этих, которые девкам жизнь портят. Проходите, конечно, проходите. Вон туда, в конец коридора. Комната двенадцать. – Она вышла из будки и шепотом спросила, - это по поводу Тоньки,  что ли пришли?   
  Власов строго поглядел на женщину. 
  -  Тайна следствия. Если мне понадобится ваша информация, я вас вызову.  – И пошел к комнате коменданта. 
  Постучав и открыв дверь, он увидел, что в комнате, в кресле, сидит женщина лет сорока пяти и  с увлечением смотрит бразильский сериал.
  Власов, закрывая за собой дверь, проговорил: - Да, долго бы мне пришлось ждать вашего появления. Серьезной работой вы заняты, очень серьезной. Даже как-то не удобно отрывать от такого важного дела. - Он понял, что  завелся, но остановить себя уже не мог. - Вместо того, чтобы окна застеклить, лампочки вкрутить, да пол в коридоре, хотя бы подмести – вы сериалы смотрите. А это все, между прочим, ваша работа и ваши обязанности Вы за это деньги получаете. Гнать таких надо в три шеи. Посадили «цербера» на входе и успокоились?
  Женщина растерянно поднялась из кресла. Ее лицо постепенно начало багроветь.
  - Вы кто такой? И по какому праву сюда врываетесь? Я сейчас милицию вызову! 
  - Не надо. Милиция уже здесь, - Власов снова достал свое удостоверение.
  Внимательно просмотрев его от корки до корки, женщина выключила телевизор,  и представилась. 
  - Комендант общежития – Гурцева Алевтина Францевна. С чем связан ваш визит?  Что, опять кто-то из наших девочек, что-то натворил?  Садитесь, - она махнула рукой в сторону стула, - а по поводу сериалов, так у меня,  знаете ли, не нормированный рабочий день. Можно  сказать, что  круглосуточный. И ночью могут поднять и утром с шести часов на ногах. Когда есть время, тогда и отдыхаю. Без определенных часов на обед.А что касается стекол и лампочек, так на этот год на них лимит весь исчерпан. А моей зарплаты, залатать все дыры. Не хватит. И уборщицу, за те гроши, что положены по штатному расписанию, днем с огнем не сыщешь. Сами, когда можем, тогда и убираем. Субботники устраиваем. Меня, если бы жилье здесь не держало, давно бы не было. Смешно сказать, зарплаты на неделю хватает.  Вот изощряемся, как можем. Сейчас, каждый выплывает по одиночке. Идешь ко дну,  – иди. Еще и ручкой помашут, а сами дальше поплывут. Деньги ведь за проживание в общежитии, мы в глаза не видим, все в городской бюджет уходят. А оттуда – шишь. Вот сдала подвал каким-то «спортсменам», можно сказать за счет них и живем. Зарплату-то копеечную и ту в глаза уже три месяца не видели.
  Так, что прежде чем замечания делать, молодой человек, поинтересоваться вначале надо: почему так, отчего так, а не по - другому.
Власов,  примиряюще поднял руки: - Все, все, извиняюсь. Правильно говорит мой начальник – Язык мой, враг мой. Я ведь к вам Алевтина Францевна  вот по какому делу пришел. Простите, забыл спросить, а вы в этой должности давно здесь работаете? 
  - Да скоро уже десять лет будет. Обещают постоянную прописку. Как только получу, сразу же уволюсь. Хоть вон в ларек пойду торговать. Надоело нищенствовать. Я эту прописку горбом своим и нервами заработала. Но все же лучше, чем в деревне на грядках с утра до ночи сидеть. А почему вы спросили?
  - Да у меня вопрос такой, что если бы вы работали недавно, то и разговаривать было бы не о чем. Ну, а раз так, то меня интересует бывшая ваша жиличка. Не знаю, помните ли вы ее или нет – Титова Лидия Степановна? Она в аптеке работала. 
  Комендант перебила его. 
  - Как же не помню? Конечно, помню. Вот с кем никогда, ни каких проблем не было. Да и помогала она мне все время. С лекарствами сами знаете, как сейчас плохо. Одно время «Корвалол» не купить было. А без него как, если вся работа на нервах? Она многим девчонкам помогала. Хотя, близко к себе, в подруги, никого не подпускала. Скрытная очень. Вот пять лет здесь прожила, а что я  о ней знаю?  Да, ничего. А что она такого натворила, что милиция вдруг ею заинтересовалась?
  - Убили ее, Алевтина Францевна.
  Комендатша схватилась за сердце. 
  - Да что вы! – она замахала руками, - да не может быть! За что же ее? Случайно, или намеренно? 
  - Намеренно.
  - Ой, Боже ж мой! Не пьянчужка, не гулена, и надо ж такому случится. Вы знаете, она по вечерам все книжки читала. Девки: кто – в кино, кто – на танцы, кто – в ресторан, а она – за книжку.   Она в одной комнате с Надькой Федюшкиной жила. Та, потом замуж вышла, и куда-то за границу укатила. А Лиде вскоре жилье отдельное дали, как она заведующей аптекой стала. Так она меня не забывала. Вот, - она достала флакончик «Валокордина», - недели две назад забегала, занесла.  «Анальгин» еще, ваты немного. Она ко мне хорошо относилась. Я же после того, как Надька замуж вышла, к ней никого не подселяла. Ой, горе-то какое!   
  - Алевтина Францевна, значит, подружек у нее здесь не было? 
  - Нет. Кроме меня, ни с кем не общалась. Понимаете, не красивая она была. Стеснялась. Да и девчонкам, зачем такая подруга? Только мужиков отталкивать своим уродством? Ну, не то что бы уродством, как бы вам правильнее объяснить? Есть женщины не красивые, но с «изюминкой» или с «шармом». Кто-то разговором берет, кто-то фигурой, кто-то развязанностью. А в Лиде ничего этого не было. Я думаю, если бы ее подкрасить, приодеть, прическу сделать, она бы даже за хорошенькую могла сойти. Но она или не хотела этого, или не умела – не знаю. Ни разу не видела ее накрашенной, завитой или в мини. Волосы всегда стянуты в тугой пучок. Одежда коричневых и серых тонов. Туфли без каблука. Я пыталась как-то с ней об этом поговорить, но она оборвала. Ну, а раз не хочет, зачем я лезть буду со своими советами?   
  - Алевтина Францевна, а вот вы говорите, она к вам две недели назад заходила. Вы в ней никакой перемены не заметили? Как она себя вела, как выглядела? 
  - Да, как обычно. Да мы и виделись-то мельком. Она торопилась, с работы бежала. За кота своего волновалась, что голодный. Сказала, в магазин еще надо забежать. Хотя, подождите, как же я забыла? Ну, точно, склероз начинается. Я ее спросила: кроме кота-то, никаких изменений не предвидится? А она улыбнулась, и ответила, что теперь точно знает, что любовь существует, и что бы я, не отчаивалась, а ждала своего суженого. Сказала, что для настоящей любви, внешность – это не главное.  Важен внутренний мир и красота души. Вот и весь разговор.
  - А вы не видели, она одна была?   
  - Одна. Это точно. Я ее до вахты проводила, она и побежала.
  - Ну, что ж, спасибо вам большое. Извините за бестолковое начало, и за попытку влезть со своим уставом в чужой огород. – Власов встал.
  Комендантша замахала руками.
  - Да, ладно, чего уж тут. Ой, а как же ее кот? Пропадет ведь теперь. Может, мне его забрать? 
  Власов с минуту помолчал, потом сказал: - Да нет. Я его уже пристроил. Ладно, я пошел. До свидания.
  На вахте, два подвыпивших парня пытались прорвать «оборону», но вахтерша стояла насмерть.  Власов посмотрел на часы.
  - А, еще успею. Сюрприз будет, - он, довольно улыбаясь, быстрым шагом пошел на Обводный.             

Глава  6            

  Он смотрел, как они бегают, мельтешат, выспрашивают,    и довольно улыбался. Этим недоумкам, никогда не выйти на его след. Он все обставил так, что ни одна живая душа не видела его рядом с этой «чокнутой» аптекаршей.
  Один прокол,  правда,  был,  и его видели со спины и слышали его голос.   
  Но что такое голос? Его можно изменить до неузнаваемости. Прибавить хрипотцы или наоборот повысить тембр. А спина? Чуть сгорбился, втянул голову или наоборот,  расправил плечи,  и пусть попробуют,  узнают.
  - Может ее убрать, эту толстую дуреху, от греха подальше?  Нет, это будет ошибкой. Этим  он даст понять этим ищейкам, что он где-то рядом и его можно искать в этом склепе, называемом Детской больницей. 
  - Нет, дорогие мои, такого подарка я вам не доставлю. 
  В ее доме, он был дважды и оба раза ночью. Весь трудовой и не трудовой народ дрых. Там все чисто.  Но она-то какова, дуреха! Занимать такую должность. Сидеть на наркотиках, спирте, транквилизаторах и иметь такое жилье и носить такие тряпки!?  Нищета, серость, посредственность. Кроме книг, да злого, шипящего кота – ничего. 
  Но как он ее вычислил! Наивная, романтичная идиотка. Красота души, возвышенные мысли!  Да какому нормальному мужику это надо?  Женщина должна услаждать твой взор и вызывать желание, а не мурашки по коже, от отвращения. 
  Кто бы мог подумать, что в бабе, страшной, как черт и которой уже перевалило за тридцать, живет наивный ребенок, верящий в сказки, чудеса и вечную любовь до гроба.   Тонко подмечено, именно до гроба эта любовь ее и довела.
  Оставлять ее в живых, не было ни смысла, ни резона. Зачем?  Отработанный материал. Что она могла ему еще дать? Ничего! А сейчас, благодаря ее доверчивости и любви, у него есть все. И самому хватит и на продажу будет. Достаточно, для безбедного существования на какое-то время. А закончится,  жив будет,  так на его век, таких дурех хватит.
  Он рассмеялся, вспомнив ошеломленное, обиженное лицо Лиды. Обманули девочку! Вместо конфетки,  бяку подсунули.
  И с ключами хорошо получилось и со временем. Пересменка. Кто бежит на работу, на дежурство. Кто с дежурства намыливается. Суматоха. Никому до других никакого дела нет. А еще эти родители, льющие слезы о своем «чаде», толкутся,  у всех дверей. 
  Нет, не вычислить им меня. Здесь бы и Шерлок Холмс опростоволосился.  Есть только один человек, который может быть для меня угрозой, но этот человек, пока для меня «табу».  Это он вывел меня на эту ненормальную аптекаршу. Он в доле. Не первое дело вместе проворачиваем.  Нет, этот не сдаст. Зато вся информация о ведении следствия у меня, как на ладони. 
  Девочка у них, у этих сыщиков, хороша. Вот с такой, не грех и переспать. Можно получить удовольствие от всего: мордашки, фигурки и всего остального. Может подкатиться к ней и все из первых рук узнавать?
  А, что, вот было бы клево!  Надо подумать об этом серьезно. После убийства, почему-то всегда нападает сексуальный голод. Подойдет, конечно,  любая, но лучше бы с этой. И физическое и моральное удовлетворение – одновременно.
  Какой подарок он сделал себе к Новому году! А коробки с ампулами, он вынесет дня через два-три, понемногу, не привлекая внимания.   
  И жизнь хороша - и жить хорошо! Конечно таким умным, как он.   
  Потирая руки и улыбаясь, он пошел по коридору больницы.