Сказка про слова

...давно интересует, насколько твердо слово "рцы"? мне кажется, кто-то знает…

А старухи-стрекозы резвятся на манеже, усыпанном прошлогодними, пропахшими сыростью опилками. Играют, пылают, пронзающие шелка и парчу своими столь неуместными, по меркам приличного общества – хамскими "па". Ответьте мне прямо, где, в какой книге, подшивке старых газет, в каком справочнике искать спасения от этой дани, этого проклятого оброка - моей памяти, что в тысячу раз хуже, чем "недосахаренный" (как в детстве говорили) чай?
Жаль, детства больше нет. Кто цирк принимал за жизнь, того жизнь принимала как есть. И съедала.

Люблю запах книг. Кажется, что каждая буква, каждая слово пахнет особенно. Вот сижу и думаю - неужто нет таких, кто знает цену тексту?

А и правда... Вот что, уже можно на рынок вползти, озираясь украдкой, и как топинамбур, вразвес, попросить горемычным? Взвесьте мне граммов эдак четыреста тридцать, сударыня, да посвежее, не надо вот только этих вчерашних. Что за запах от средних абзацев, вы молоком что ли разводили по маслу, фальшивя толпой? Тётка морщится, споро кумекая довод для растерянных стен, прозябавших тоскою, что веет от строк плесневелых.

Пальцем тычешь недовольно, вопрошаешь ворчливо... Это вот что? Ась? Я вас спрашиваю?
Пожалуй, не надо мне ваших текстов унылых, сударыня, вот разве что уступите на танцы двадцаткой. Ах нет – ну и сидите виверною вместо, пошлет лопоухого злодейка едва ли, но загниют вконец и испортятся ваши ужель.
Что у вас тут ещё? Ветер в пустой бутылке? Гм.... Немного не подходит,  противоречит сущности, потому что несмотря ни на что, жалости нет конца. Но благодарность теплится, такая, знаете, как улыбка прохожего или ласточкой поцелуй.

***Прости, Читатель! Здесь был бы такой заковыристый квазиумный оборот в стиле филологического авангардизма с пятью деепричастиями, но я так сильно мучился похмельем, что не удержался и обменял его на бутылку пива и надкусанный пирожок. Надеюсь, ты простишь меня.***

Перелистываю страницы дальше... Медленно, вдумчиво читаю. Памяти певших губ не избыть смысла, волосы мяты, слепы, беззвучны… Вдыхаю запах имени снегом скрипящего – мята! Стебель звонок, пуст, поющ – пронзает небо, исчерчивает, раскрывается... Ждет на пути, который не начну, таит ужасы драгоценнейшие, резные, истинные… Иду по забытому, в памяти седина, снег песка – это наследил ветер. Ворона прячется в тушь, я просыпаюсь в никуда, в ворону, в смех пепла… Коньячные луны тоскуют о мире в шорохах смысла, и они все до одной  седы, безумны… 

Движение по краю зрения:

- Эй, молодой человек!

Поднимаю голову. Мммм?

- Библиотека закрывается. На выход, пожалуйста.
- Вы не подскажете, насколько твердо слово "рцы"?
- Что? Не понимаю я вас, молодых..
- Слово...
- Всё. Иди давай. 

На пороге оборачиваюсь, торжествующе показываю язык согнутой серой спине. "Рцы" – металла ртути тверже. И повелительней, как посохи старух, желающих услышать, что трубы во дворе зовут к рассказам. Им есть, что помнить, есть что забывать, спасет их слово "рцы" и скрипы перьев по бумаге тонкой. Так-то вот.